Форум » Армейский юмор » Армейские байки (часть 2) » Ответить
Армейские байки (часть 2)
Admin: Различные рассказы армейской службы,страшилки и байки.....
sergei: Да,Коля,это говорит о том.что только навык делает подсознательным определенные процессы.которые в обыденной жизни ассоциируются с опасностью!
sergei: Сила убеждения В один прекрасный и довольно морозный день середины восьмидесятых решил наш директор вкупе с инструктором райкома, главным инженером и начальником участка съездить в лес на лесозаготовки с небольшой такой проверкой. Километров за пять до стана дорога была перекрыта трелевочником с зачекерованными хлыстами древесины. Пока трактор старательно пробивал снежную бровку уступая УАЗу дорогу, руководство вышло покурить. Попутно подозвали и тракториста, который все же смог согнать трелевочник с дороги. На морозном воздухе инструктор принюхался и: - Да он же пьян! - Действительно пьян! – тоже принюхавшись, подтвердил директор – ты, Николаенко, сегодня трактор сдай, а завтра первым лесовозом в поселок, я тебя по тридцать третьей уволю. Тракторист сначала вроде что-то хотел мыкнуть, отчаянно показывая на трактор без стекол и дверей, но посмотрев на каменные лица руководства, отчаянно махнул рукой и направился к своему железному коню. Дальше ситуация вышла из-под контроля, так как через минуту тракторист вернулся с неплохой такой монтировкой. Не обращая внимания на открытые рты начальников, он саданул монтировкой по лобовым стеклам УАЗа, потом по боковым, почесал затылок и вынес и заднее стеколко. Потом также молча залез в салон и шуранул монтировкой в крыльчатку печки. Осмотрев творенье рук своих, он остался вполне доволен и достав из-за пазухи едва початую бутылку водки сунул ее в руки так и стоявшему с открытым ртом директору. Трактор рявкнул, окутался сизым дымом и минут через пять скрылся за поворотом. До поселка было сорок пять километров, мороз за тридцать, водку выпили километров через пять и по приезду уволили механика участка, предупредив главмеха, что следом пойдет и он, если в течении двух дней все трактора на участках не будут оборудованы стеклами, дверями ну и конечно печками. Про тракториста никто не вымолвил ни слова...
свн: ...гОтоВиМ ДЕсанТуРу!!!!!
Admin: Круто!!! Только эмблемы ВДВ старого образца... А что за фильм то,Василий от куда видео взято???
sergei: Это из фильма "Самый лучший фильм"- как к богу попал Гарик Харламов и по его грехам пошли с проверкой...тупо-прикольный фильм...
свн: sergei пишет: от куда видео взято ...Эдуард!!!..хотьубей не помню с какого из армейских сайтов..., но никак не с РВКДУ или Десантуры
sergei: Василь,я смотрел этот фильм.Хотелось досмотреть чем кончится...это один из эпизодов....
Admin: Серёга чем-то на соседа твоего Валерку Ружейнникова похож ,"На тротил ...ему в жопу"..Как я рассказывал на построении разведки дивизии ,при наличии хорошего настроения у комбата Валеры,с его губ слетала крылатая фраза "Ё&аный урод ,выходи бороться" ..Если это происходило ,то всё пучком ,не бегать нам в ОЗК и противогазах по полю дураков нашей дивизии...
sergei: ШТЫК - НОЖ Не везло Федюне со штык - ножом почти до самого дембеля. Как только он к нему не прилаживался, всё шло отвратительно. Причём даже на учениях, когда приходилось присоединять ножны к лезвию, резал проволоку, как и все остальные, втыкал его в чучела, набитые соломой. И ничего. Абсолютно! Всё было в порядке. Но стоило… Впрочем, всё по порядку. В самом первом наряде по роте, стоя на тумбочке, Федюня, дождавшись отбоя, вынул штык - нож из чехла, покрутил его так и сяк, полюбовался матовой поверхностью, поелозил пальцем по тыльной стороне, где имелась насечка 'для пилки дров', так её называл сержант взвода. Провёл ногтем по лезвию, убедился, что резать таким ножом практически ничего нельзя, вздохнул и всунул штык обратно в ножны. Кто стоял по молодости лет дневальным на тумбочке, тот знает, что хуже ничего нет. Все дрыхнут, только дежурный по роте Борисыч сидит в канцелярии, позёвывая, читает книгу и курит. Федюне тоже хотелось курить, но долг обязывал стоять ещё полчаса. Это потом уже можно будет пару часов прикорнуть и опять на пост. Эххехехехехехе… Тягомотно! Федюня заинтересовался кольцом на ручке штык - ножа, погладил его гладкую поверхность, слегка источенную от времени. Чёрт его знает, как указательный палец попал в это кольцо?! Федюня потянул палец на себя. Ага. Не лезет назад. В суставе застревает. Федюня засопел, потянул сильнее, придерживая нож другой рукой. Никак! - Борисыыыыч…Борисыыыч, - потихоньку позвал Федюня, не смея отойти ни на шаг от боевого поста, вытягивая шею, пытаясь заглянуть за угол, откуда видна открытая дверь канцелярии. Не удалось, и Федюня позвал громче: - Борисыыыч… Где-то на первом этаже казармы громыхнула дверь. Федюня от ужаса вспотел. А вдруг это дежурный по полку? - Борисыыыч…,- уже почти в полный голос всхлипнул Федюня. - Ну, чего тебе, - злобно зашипел появившийся наконец-то Борисыч, заспанно щурясь в полумраке коридора. - Чего орёшь? Федюня ткнул левой рукой в капкан. - Тут, понимаешь…Это… Как его… - Ах, ты, - Борисыч матюкнулся от неожиданностию - Ну, Федька, ну, гад! Ты специально? Федюня только жмурился в ответ, что-то бормотал, жалко оправдываясь и дёргая рукой. - Да погоди ты, - соображал Борисыч. - Не дёргайся! - пытался круговыми движениями стянуть штык с заметно припухшего пальца Федюни. - Вот же хрень какая! - Федюня осмелел. - Слышь, Борисыч, давай я слюной натру. Федюня плюнул на палец, растёр слюну. Но палец никак не хотел вылезать из тисков кольца. Наконец Борисыч сообразил, сбегал в кубрик, приволок кусок мыла. Федюня опять наплевал на палец, намылил погуще, и кольцо почти без усилий покинуло настрадавшееся место. - Иди, спи, - буркнул Борисыч, - Балбес! За всей этой вознёй время пролетело незаметно. Федюня разбудил второго дневального и, не раздеваясь, лёг. Уже утром, после подъёма, когда рота ушла на завтрак, Федюня стоял в очередную смену на тумбочке, предвкушая, как он вскинет руку к виску и заорёт хорошо поставленным голосом при появлении командира: 'Рота, смирно! Дежурный по роте, на выход!'. Федюня даже разволновался, представляя себе эту замечательную картину. Начал одёргивать китель, чтобы ни одна морщинка не выглядывала, поправил галстук, подравнял фуражку. Уже на втором этаже слышались чьи-то шаги. Федюня резко опустил руки вниз, принимая стойку 'смирно', и палец сам влетел в растреклятое кольцо штык - ножа… В общем, когда вошёл командир роты, он был озадачен видом дневального, согнувшегося задом к двери, пыхтящего, бормочущего что-то невнятное, дёргающего локтями. - Дневальный, - негромко окликнул капитан. Федюня дёрнулся, повернулся красным потным лицом к командиру, роняя фуражку, и пролепетал ненужное: - Рота, смирно… Дежурный, на выход, -при этом тщетно дёргая правой рукой с намертво зажатым в кольце штык-ножа пальцем. Эхххх…если бы только это. Ну, посмеялись в роте, позабавились над Федюней и забыли. Так нет же. Дальше было хуже. Находился взвод в карауле. Федюне достался пост на учебном аэродроме, обнесённом колючей проволокой, с прожекторами по углам квадратной территории. Декабрь. Снегу намело полно. Вроде бы и мороз с ветром сырым, промозглым, Прибалтика ведь, а снег всё равно подтаивает. То сосулька звякнет сорвавшаяся с крыла самолёта, то снег зашуршит и гулко рухнет с крыши мастерских. Федюня кутается в караульный до пят тулуп, тяжело ходит в валенках, нятянутых прямо на сапоги. В общем-то, Федюне не страшно. Скучно только, развлечься нечем. Курить не хочется, да и по уставу нельзя. Ходил так Федюня, ходил, изредка вздрагивал от непонятных звуков. Прицеливался из автомата на воображаемого врага, резко высовывался из-за углов строений, перебегал от самолётов к вертолётам, представляя, как будет задерживать забравшегося на пост злодея с обязательным криком : 'Стой, кто идёт!', досылом патрона в патронник и следующей командой: 'Стой, стрелять буду!', затем выстрелом вверх, а потом всё как-то невнятно представлялось в сладкой мути. Понятное дело, что злодей взят в умелом бою, ну, там слава, может быть награда и обязательный десятисуточный отпуск с поездкой домой. А там… Федюня аж зажмуривался от представленных удовольствий. Ясное дело, поход в клуб на танцы в парадной форме, с тускло мерцающей на груди наградой. Федюня её ещё не представлял, успокаивая себя, что потом разберётся, что за награду ему присвоили. Яростный стук поезда, пробежавшего по недалёкому железнодорожному пути, помешал размышлениям. Федюня вновь заходил по надоевшему посту. Подошёл к огромному тополю и, шепча: 'Стой, кто идёт!', нанёс примкнутым к автомату штык-ножом удар в ствол. Штык покорно вошёл в древесину. Федюня потянул оружие на себя. Неа… Штык сидел прочно. Федюня потянул ещё и ещё. Результат тот же. Тогда он принялся раскачивать автомат, потихоньку пытаясь высвободить лезвие. Еле слышное 'кррак' судным колоколом раздалось в голове часового. Безобразный обломок ножа торчал из дерева, а над стволом автомата торчала такая же безобразная ручка… Что уж тут рассказывать, как дальше было дело. На губе трое суток Федюня отбарабанил час в час. 'Дальше что было?' - спросите вы. Да так и было дальше. Однажды, уже на другом посту, огороженном двойным рядом колючки, Федюня пострадал из-за комбата Халеева, вздумавшего проверить молодого бойца. - Рядовой, - размышляя, чего б такого сказануть, произнёс майор, - даю вводную. Противник нападает вот из-за тех кустов, - уже уверенно Халеев ткнул пальцем на густой ольховник, росший неподалёку от входа на пост. Федюня рухнул плашмя на землю, срывая предохранитель автомата и передёргивая затвор, лихо перекрутился через спину к опоре прожектора и, конечно же, ударяя по ней сразу отскочившим обломком штык-ножа. Ещё хотите? Пожалуйста! Уже в Афгане Федюня сломал не меньше пяти штыков. Парни развлекались, по-детски играя в ножички, втыкая в песчанопыльную мякоть земли штык-ножи. Федюня вошёл в азарт, плюнул на зарок не прикасаться к этой хрупкой вещи. Бросил штык, и он попал в камень, предательски лежащий под тонким слоем грунта. В рейде все открывали консервы именно штык-ножом. И ничего. Стоило то же самое сделать Федюне, Борисыча рядом не оказалось, о результате нет смысла говорить! Вот ведь какая война нешуточная разгорелась между неодушевлённым предметом и вполне даже сообразительным и хорошим солдатом! Поэтому Федюня таскал с собой маленький консервный ключ и перочинный нож неплохих размеров. А штык-нож носил, как и все. Положено по уставу, что ты тут поделаешь?! Случилось так, что на прочёсывании кишлака Федюня оторвался от своего напарника Борисыча, скользнувшего во дворик за высоким дувалом. Федюня видел, что Борисыч исчез, и двинулся вдоль глинобитной, покорёженной пулевыми отверстиями и выбоинами стены назад, чтобы в случае чего прикрыть друга. Борисыч уже смело топал по двору, давая тем самым понять, что здесь всё в порядке. Федюня выдохнул успокоенно, поправил ремень выставленного вперёд автомата и устало опёрся плечом о тёплую стену. Тут-то и навалился откуда-то сверху на Федюню дух. Выбил из расслабленных рук оружие, зажал рот солдата горячей ладонью, а другой рукой схватил Федюню за горло, пытаясь вырвать кадык. Федюня даже и не думал кричать, отдавая все силы тому, чтобы как-то вывернуться из жёсткого захвата, дать возможность воздуху прорваться в лёгкие. Он яростно вцепился в душившие пальцы, но не смог отлепить их от горла. Наконец, Федюня сообразил каким-то уголком подёрнутого туманом сознания и, с трудом разлепляя раздавленные в кашу губы, грызанул передними зубами мизинец напавшего. И тут Федюне не повезло. Как раз на мизинце духа красовался серебряный перстень с камнем. Зубы Федюни ломаясь от силы челюстей соскользнули с него и уже острыми обломками впились в палец. Дух отдёрнул руку, но тут же сдавил ею шею шурави, помогая другой руке, уже давно душащей Федюню. Этого времени Федюне хватило, чтобы перевалиться на бок и всадить в спину афганца непонятно как попавший в руку штык-нож. Дух завизжал, отталкивая от себя Федюню, но тот ещё и ещё раз воткнул штык в уже ослабленное тело врага. Федюня поднялся на колени, душман ещё был жив, изо рта его текла кровь со слюной. Он потянул руки к Федюне, страшно блестя белками глаз. Федюня как-то равнодушно ткнул его в живот штыком несколько раз, не замечая бьющейся блестящей внутренности, пульсирующе выползающей из живота, распространяющей жуткое зловоние. Борисыч оттащил Федюню за плечи от трупа. - Федюня, Федюня, ты цел?!,- Борисыч ощупывал окровавленного Федюню. - Ты глянь, Борисыч, - хрипло отплёвываясь кровью, пробормотал потерянно Федюня. - Нож-то…не сломался…
Александр: http://www.youtube.com/watch?v=WTgZu6siGOY&feature=related
sergei: КАК ШИФРОВАЛИ РОЗУ Александр Шипицын Известно, все летательные аппараты снабжены системой опознавания «свой-чужой». Авиационным языком ее называли «Роза». На этой системе устанавливались коды, которые действовали определенное время. Расписание кодов и время их действия доводились во время предполетных указаний, шепотом и под роспись. Эта секретность приносила свои плоды. Не всегда сладкие. Часто экипажи забывали вовремя сменить код, или устанавливали его неправильно. Задержка смены кода на пять секунд вызывала понукание с КДП: «Проверьте Розу». А ПВО тут же начинала блажить. Если экипаж установил неправильный код ему, путем намеков и экивоков подсказывали правильный код. А воспитательную работу проводили на земле после посадки. Намеки и экивоки были простые: отнимите (прибавьте) к бортовому номеру, какую-то цифру, а что получилось, установите на Розе. Считалось, что враг плановую таблицу и бортовые номера не знает. Но как то попался особенно тугой экипаж. Руководитель полетов и так им объяснял и эдак, ничего не получается, не отвечает Роза и все тут. И вот между ними происходит следующий диалог: - Сто тридцать второй, отнимите от последних двух цифр вашего позывного номер вашего борта. Отняли? -Отняли. - Прибавьте число членов экипажа. - Прибавил. - Вот это и установите. - Установил. Не отвечает. Еще и еще раз проделали они эту операцию. Все это в районе аэродрома. Нельзя одному экипажу столько внимания уделять. Наконец РП не выдержал: - Слушай, сто тридцать второй, у тебя какие две последние цифры в позывном? - Ну, тридцать два. - А номер борта – тридцать? - Ну, тридцать. - Отними от тридцати двух, тридцать. Сколько получилось? - Два. - Правильно. А сколько членов экипажа на борту? Шесть? - Шесть! - Прибавь к двум шесть. Сколько получилось? - Восемь. - Вот восемь и установи на щитке Розы. От такой шифровки хохотали все, кто первый канал слушал
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Фаза" часть вторая. Фаза. Раздеться самому не получилось, пришлось просить соседа по койке, глупо, но пришлось. Локоть припух и покраснел заметно, мясо налилось уплотнением до самой ладони, как пользоваться рукой в таком состоянии ещё придётся крепко подумать и прикинуть, посещение санчасти по мне плачет, но это будет завтра, а сейчас попробовать лечь в койку и не обоссаться от боли. Начало неплохое, если не сказать большего, лечь не получается, вся кровь стекается в одну руку и давит на нервные окончания всего тела, вот хреновина, оказывается нерв локтя имеет прямой выход на своих товарищей, час от часу не легче. Свет погасили, на небе кубрика вспыхнула звезда фиолетового света, гул в темноте кубрика затихал, люди отдавались койке сполна, тело заполняло поверхность матраца и начинало готовиться к отдыху. Усталость перетекла в койку, тело освободилось от тяжести, появилась возможность высказаться по этому поводу, язык развязался, захотелось поговорить. Тело млело, соседи по койкам зашушукались, прибавили тембру голосу, оцикливания со стороны старшей половины не послышалось, разговор перекинулся на другие части помещения, цикать оказалось попросту некому, цикачи и затыкалы испарились в темноте, похватали кители и вприпрыжку кто, куда, из кубрика, кто в подвал доделывать альбомы и варганить чифирь, кто в кинозал к ящику, смотреть чёрно-белое порево на немецком с субтитрами соседей. Моё-твоё непонимаю, это про меня, откинулся всей душой в койку, темнота ослабила на капельку чувственность и восприятие боли, но стала заваливать в пургу мыслей, сон стал перетекать в явь, действия во сне стали реальными, я слышал, о чём в данный момент говорилось вокруг моей койки, противился трёпу и ненавидел мужиков за это, за бабство поболтать ни о чём, мысленно отрицал всё ими сказанное, как враньё, гады из моего сна выползали наружу и мешали нам жить в фиолетовом мареве, о гадах знал только я один, но они появлялись и носились корявостями и текучими липкостями вокруг остальных, становилось жарко до невыносимости и нетерпимости, что происходит и почему такая длинная ночь, почему она идёт сутками и почему остальные ещё тише стали спать, чем в прошлый просып, почему нет воды, куда она девается, как только я начинаю ею давиться, пить, пить, пить….жарко… Ну почему так страшно ночью у немцев, почему она такая мрачная и серая эта самая Германия, как они могут жить в таких мрачных домах снаружи и вот ещё, почему у них воду можно достать только на крыше солдатской столовой, почему надо лезть по отвесной стене и цепляться за побелку руками, почему так страшно смотреть вниз и откуда внизу взялись голые люди, почему они голыми перебирают картошку, которую только, что выгрузили наши КАМАЗы с маленькими колёсами, широкими по паре мостов спереди и сзади, откуда картошка взялась зимой, ведь она помёрзнет и они сами тоже позамерзают. Хорошо, что это я их вижу отсюда, им некогда, они возятся с картошкой, она мокрая и осклизлая, она выскальзывает из их рук, они пачкаются ею, да она же воняет тухлой картошкой из погреба, какая вонь, меня сейчас от неё вырвет, но до конца стены ещё один пролёт, железо гнилое и ломается в руках, так это не черепица оказывается вовсе, вот немцы жулики, а снизу так смотрится под черепицу… Вода хлынула раньше, чем я успеваю закинуть ногу, крыша оказывается у меня в руках, да она не настоящая, это всё липа, вода оказалась под нашим солдатским брезентом и меня накрывает волной, на краю крыши мне не устоять больше, надо брезентом быстрее придавливать вырвавшийся водопад, мы останемся здесь без воды, в отпуск меня не пустят, все внизу видели меня и это факт, но, но одно и очень даже успокаивает, чёрт с нею с водой, про мои мысли никто не узнает, пусть подло, но часть воды попадает и мне в рот и это придаёт мне сил, придаёт сил, чтобы всем своим тщедушным телом навалиться на брезент и погасить струю воды. Откуда берутся силы, люди снизу разбегаются от водопада воды, оброненного мною и грозят мне кулаками, готовые разорвать и скинуть сверху вниз, сил прибавляется и я вдруг вспоминаю, как говорил в детстве отец, когда надо было прибавить недостающего усилия, надо натужиться и хакнуть голосом с выдохом, наподобие самурайского. Вода становится с каждой минутой всё твёрже и агрессивнее, но я уже наизлёте с брезентов от плащ-накидки, собираю разгон и наваливаюсь всей массой на неё, она начинает вырываться и тоже орать на меня, я от обратного усилия потока срываюсь с крыши, ору во все лопатки, понимаю, наконец-то, что это сон, но никак не могу довести процесс побудки организма и понимаю, что для этого надо, как громче заставить себя закричать, чтобы все смогли помочь мне, мне реально страшно до ужаса, мне крамздец в полёте, внизу ощущаю брусчатку и скользскую массу картофелин, разбросанных по всему двору, все наконец-то меня узнают окончательно, страх мочиловки осязаем даже в полёте во сне, ответственность и наказание всегда у меня по соседству с детства, вода отказывается подчиняться и начинает на меня орать тоже и валить в фиолетовом свете фонаря. Я с одеялом, запутавшийся в своей простыне, навалился на спящего соседа, тот обалдевший от происходящего и мгновенно сообразивший, что кое-кого только, что посетила «белочка», лёжа на спине, экстренно начинает принимать меры по моему пробуждению. Пофигу сон в кубрике трёх с половиной десятков мопедов, пофигу всё потом, что будет после побудки остальных, пофигу всё, кроме жизни, мне мало было смерти воды под брезентом, я хотел вместе с водой утащить одного-двух мопедов, отвлекшихся на глупый сон в кубрике. Я ору полулёжа на соседа, он орёт и отбивается по-настоящему от моих объятий, я начинаю опрокидываться в явь, крепко держу концы одеяла, сосед давит всей пятернёй мне в харю, выворачивая мою голову от себя подальше, я наконец-то начинаю понимать, что я мудило, но отпускать никого не собиравюсь, понимаю, что теперь надо будет, как-то оправдываться по поводу гашения воды брезентом, понимаю и быстро начинаю буровить всякую чушь в своё оправдание, имитируя продолжение сна, прошу соседа подержать одеяло, пока я справлюсь с водой, он покупается на это, кто-то помогает ему оттащить меня с его койки ( койки у нас стояли вплотную по две штуки в один ярус), скидывает с меня одеяло и громко, но очень увесисто, тычком руки в затылок, просить сходить поссать! Весь кубрик пробудился, ни хрена не понятно по какому поводу в серёдке такой густой и длинной зимней ночи, зажгли свет и нет никаких командиров со звёздами, кто орал только, что и надо ли вскакивать и начинать одеваться, а тревоги ждали в нашей роте со дня на день, кого били и где пострадавший. Вот урод, дебил, нахрен выгнать его из кубрика до утра пока остальных не подушил, придвинь свою койку «зёма» к моей, а то утром проснёшся, а голова в тумбочке, вот смеху будет, да не тебе, тебе тогда похрену уже будет, ты уже будешь далеко от этих мест, двигай, говорю и всем спать, утром молчок! Никому ни звука, ничего не было, никто ничего не слышал, вот урод! Эй, Витя, Стога, слышь «зёма», утром гони его с кем-нибудь в санчасть, подохнет ещё ненароком, затаскают потом и отпуск мой, да и твой тогда уж точно медным тазом из-за этого чмошника накроется. Кубрик растревоженным улем начинал угомоняться покашливанием и попёрдыванием втихую, сон испорчен, на улице ещё сильная темень, до утра явно ещё далеко, есть время успокоиться переварить мозгом произошедшее и попробовать уснуть. Это они, это их мысли, тяжёлые полукеды моих ног топают прямо по коридору и поворачивают без поворотников направо вуалет, прямо и к писсуару. Вот она вода, где прячется, течёт всю ночь и незачем лезть за ней на крышу столовой, течёт, но пить не удобно, попить можно из раковины, надо будет и попьём, сейчас постоим и расслабимся…с закрытыми глазами, солдат вседа должен быть с закрытыми глазами, это главное условие выживания и солдатского счастья, маленького, но всеприятного, а что делать? Вода, что в писсуаре, что под краном мягкая и мыльная, правду говорят командиры, пить просто так её нельзя, она течёт по свинцовым старинным трубам, если её налить и отстоять в стакане, получится слой мути на дне, так говорят. Воды не напился, наглотался, такую воду не пробуют на вкус, она его не имеет и ею не напиться, скорее ею я пробовал налиться в себя, налиться, аж до икоты, под завязку, на весь сон до утра, вода, как топливо, её должно быть залито много, очень много, вода должна сжигать огонь температуры, поднявшейся во мне, всё липко и пол тоже, дойду, упаду и не встану на подъёме, пусть хоть убьют меня насмерть, мне всё пофигу, скорее в койку. Понятно, это я параллельную ветвь мыслей запустил в мозгу, что всё пройдёт, но, как потом это будут вспоминать мои односослуживцы и что будут трындеть приходящим с роту духам про эту ночь, а, хрен с ним, всё равно забудется, с ними с самими хоть отбавляй забав и залётов….спать, но, как в кубрике показаться, ведь все не спят и горит свет? Иди и ничего не бойся, всё самое трудное и страшное рассасывается само собой и не стоит себя травить нервами по этому поводу и мусолить по много раз в мозгу, изматывая нервную систему до истощения, так отец всегда говорил, иду и ручку дверную на себя тяну, как расстрельную статью. Статья есть, свет погашен, погасили даже синюю лампу над входом, полная тишина и ещё полнее темень, есть, срослось, но где моя койка, она была двойной и её больше нет, нет, койка есть какая-то, но соседа нет вместе с койкой. Вот тебе Вова вопрос на засыпку, предательство или от греха подальше, развод по-солдатски, разъехались койками до проставления диагноза в толстой солдатской книжке, к стати, где этот блокнотик с терадошной обложкой. Койка пустая только одна, значит её и буду занимать, в ногах мандраж и трясуха в теле, рубаха прилипшая к пояснице маленько поостыла у открытых нараспашку окон клозета, но вновь стала покрываться жаром и влагой изнутри….. Двери плотно, но тихо, хлопнув, на полусогнутых цыпочках между табуреток наощуп к койке, куда валиться и как не закричать, а что будет потом, когда опять за водой на крышу придётся повторно лезть? Куда же тебя родимую положить, не дитё грудное, рука, а столько с тобою возни…шум вздохов, это плохо, разбудил слишком резко, просто так теперь мало кто заснёт, будут до утра ворочаться, потом станут втихую откидываться и шмыгая обрезанными полукедами по паркету, выскальзывать наружу «на кислород», как приучили думать об этой процедуре товарищи из братской Одессы, постоять у открытого окошка в обнимку со своим товарищем, хоть несколько минут, но вместе, взявшись обеими руками в момент выцеливания открытого забрала писсуара… Не спал и я, специально не спал, крепился, боялся продолжения банкета….уснул и не заметив когда и как, но лучше бы не делал этого. Самый тяжёлый момент для организма, это засыпание за десять минут до побудки «Рота подъём, рота вставай!», рота вставай, это лишнее, это местное хулигански придуманное, это означает, что на тумбочке стоит дед и выметаться из кубрика надо очень ответственно и главное быстро. Как выглядят марки, я помнил, как выглядят пфенинги, я тоже хорошо помнил, но, как выглядели монеты достоинством по семь с половиной копеек, я стал забывать, да спасибо ночному происшествию, товарищи своми глазами мне показали номинал монеты достоинством в семь с полтиной копейки, глаза у всех мопедов, смотрящих в мою сторону принимали именно такой размер, размер мелких монет советского периода. Глаза хуже дыма ели мою совесть, отворачивать не было смысла, всё было по-честному, товарищ по койке слегка потирал свою шею и шутками выводил меня из-под удара сослуживцев. Другой постарше на год подошёл и потрогал меня за лоб, лоб, как лоб, только горячий, ты не тронулся случаем, тихо, ласково, но с подъе через боном, спросил у меня, а типа, придурков в семье не наблюдалось случайно, или маленько малохольных навроде того, но ответа не дожидаясь и понимая, что кому-то из нас сейчас не дошуток, приказал «на зарядку не идёшь, остаёшься заправлять койки, все, все до самого построения на завтрак, да сходи рожу умой, а то из санбата последние медики разбегутся» Сказал не сержант, сказал дед, но тема стала закрытой, радости не прибавилось от сказанного ни у кого, ни у тех, кто оставался, ни у тех, кто выметался на построение, на часовую зарядку, на вымораживание плоти. Как я буду в таком состоянии заправлять кровати, это вопрос второй, с этим попробую покувыркаться, но, что-нибудь придумать, голь на выдумку хитра, но что я отвечу на первый вопрос первому, кто откроет наш кубрик и застанет шланг не присоединённый к общей системе воспитания? Даже если никто не заглянет сейчас, как потом смотреть в глаза остальным, как отколовшемуся от единой системы наказания армией или такое допускается и прощается, а не слишком я себя самобичую, а не пофигу ли, как, кто об этом будет думать, да обо мне уже забыли, рота галопом унеслась вокруг дивизии, иди рожу сбрызни водой и пока есть время, стучи бляхой в табуретку через каньёвое одеяло. Один час равен 60 минутам, коек, не считая духов и черпаков почти половина от общего состава взвода в 36 человеко-регулей, минус койки тех, кто стоит внизу на тумбочке, плюс, минус койки тех, кто быстренько заправил их сам и умчался в наряд в солдатскую и офицерскую столовые и остаётся не так уж и трудное задание для калеки, а то, что калека, это точно, табуретка, взятая левой рукой, ударили по нервам правой руки сильнее бляхи деда, во время перевода солдата на новый уровень службы, ударила, но не выпала, осталась лежать кверху ножками, ожидая продолжения интересного действа. Пока никто дверь в кубрик не рыпает, койки помаленьку принимают приятный для них вид, расправить запихнуть ещё тёплое постельное бельё таких же мужиков, хоть и не трудное, однако мерзкое, как оказывается дело. Дотрагиваться до чужого, возможно интимного, это гадко, но солдату не только это доверяют, придётся, пока нет свидетелей, делать это дело и валить куда глаза глядят. Гадко и стыдно, но тепло и не на морозе с покалеченной рукой, температура наверное спала, иначе бы не стоял на ногах, а так вроде терпимо, даже стало лучше, когда руками поработал, появилось желание жить дальше, домой ни слова, до дембеля и потом тоже, не фига об этом распространяться, служу, как обычно, врагов хоть отбавляй, часть солдат отправилась на дембель, но, ничего и этим составом справляемся, жить можно, у врагов тоже видать перебои с личным составом, кто там у нас на сегодняшний день против нас стоит в Гарцах под Мюльхаузенами, Бельгийцы, говорите, те ещё лягушатники, их немцы за пару батонов колбасы сварили в пару недель, а против нас, упукаются пыль глотать в сырую немецкую погоду, вот ещё один марш наши духи совершат и тогда, я не я буду, если не доедем до наших Гарцов. А в кубрик так и не зашли, а может наши тех предупредили, что там один маленький шланг и он оставлен для выполнения особо важного, партийного задания. А время работало на поправку моего потерянного статуса, койки были аккуратно, с болью в сердце заправлены, жаба отвращения проглочена со свойственным ей скольжением и без задержки, а что до желудка, так ему не привыкать, желудок солдата готов переварить не только калёные кирпичи, но даже саму колючую проволоку, лишь бы её оказалось побольше и смазку не успели с неё снять, для гландов безопаснее, так в санчасти говорят. Зарядка, построение на завтрак, встреча не на Эльбе, но около того, прибавила мне весу каши в тарелке, делиться ни с кем ею не пришлось, деды отказывались за здорово живёшь и пихали свои порции нам, пихали и заставляли есть через силу, показывая показушную заботу о молодых, компенсируя своё потерянное в разборках с нами, уважение. Они наваливали из бачка, мы ели, давясь до рвоты, ели и помалкивали, от еды не отказываются, даже если это каша. Снова ели и с полными ртами, как птенцы после запихивания в рот мамками-самками, ящериц и птиц в перьях, высовывались наружу, толпились у выхода, выкатывались на площадку перед дверью столовой, доглатывали и на выходе с первого этажа представали уже опять нормально-культурными и терпимыми старшим призывным поколением, солдатами комендантской роты. Хлеб перестали красть и таскать в карманах, его и без этого не хватало, успевали всё съесть и запить ещё за столом, одно плохо, чай был прямо их огня и представлял из себя полымя. Глотать огонь мы ещё не научились. Дурацкая привычка разливать чай только тогда, когда рота построилась перед казармой и начала своё выдвижение в столовой, по звонку дневального на кухню и начиналось разливочное действо. Идти до столовой метров триста, это если без песни, с песней конечно в два, а то и в три раза дольше, но чай всё равно оставался быть огненным в пластиковых бокалах, как плохо не пой. Но вот сегодня всё было очень хорошо, сегодня чай даже можно было чуточку и подразогреть, да не положено по уставу обратно в котёл сливать и греть, ну и ладно, и спели дружно и поели вволю, плохо другое, плохо то, что теперь эту песню во мне не задушишь, не убьёшь, это точно. Но ротного жаль, ему в это утро видно отказали в некотором внимании, ротный шёл не своею дорогой в свою комендантскую роту и ему от этого не повезло его ещё больше, а не хрен ходить в роту « тропою Хо-Ши-Ми-На», для этого есть правильные пути, раз вышел из своей пятиэтажки, так и ходи мимо генаральского дома, мимо солдатской бани, мимо санбата, наискосок через газон по дорожке и прямичком к нашей казарме, чего, казалось бы проще, так нет же, ему мало показалось одного ранне-утреннего отказа от своей лучшей половины схлопотать, он нарвался на отказ замечать его всем ротным 150 человечным строем родной и горячо любимой роты. Рота прошла мимо и глазом не успев моргнуть, рота шла валко по дуге, разбредаясь и перескакивая с ноги на ногу в попытках сохранить подобие строя, но поворот у стелы был настолько крут, а дистанция до разбредания и входа в столовую так близка, что неожиданное появление товарища старшего лейтенанта вдогонку уходящей роты и «нихт», ни есть «здрасте», товарищу Лемешко, не замеченному нами в силу сплошной стенки из плакатов-щитов загородивших выход со стороны химчистки, ну кто, скажите виноват в том? Конечно, скажете вы, что виноваты художники, так бездарно изгадившие агитки своими ляпами «а-ля сеятелей» из 12 стульев, и правильно сделаете, нам самим на те плакаты тошно было смотреть, поэтому и смотрели в сторону стелы, там хоть розы вокруг Ленина росли на клумбах, да бюсты в снежных шапках мёрзли. Прошла мимо и глазом не моргнула, а кто успел моргнуть, заметив лицо ротного, тот был одинок, рота подошла к столовой и получила более подходящую команду, чем глупое пение под строевой шаг. Шли из роты с сержантом, молотили потихоньку горох ногами, кто молотил просо, а кто дошёл до обмолачивания сена я соломой, шли себе и мычали, что-то под нос, мычали так, чтобы слышно было сержанту, да первой шеренге, остальные шли сзади нас и по-моему, даже не догадывались, что мы поём про девчушку-рёвушку, которая все очи свои выплакала с нами, сколько ей бедной от нас слёз досталось и сколько ещё плакать, да плакать впереди…Наверное ротный и хотел узнать побольше о горе солдатской девчонки, поэтому и пошёл дорогой товарища, каждый день ходившего из генеральского домика в штаб дивизии, товарища, чью фамилию знала и помнила вся дивизия. Зря он это сделал, он пошёл другим путём, ну и мы пошли своим путём. Пошли, да недолго шли…пришлось с полпути вернуться и уважить человека, какого ни есть, но целого старшего лейтенанта, чин не высокий, перед полковничьим, но ходили долго, от столовой до роты, и снова, от столовой до роты и обратно, ходили и пели, пели, студили чай, снова пели и снова орали, выдерживая равнение на левофланговых и сохраняя каре строя, орали «ой, как мы глупы товарищ старший лейтенант, как давно не обоссывались в ваших руках». А по-честному, ротного боялся даже последний червяк, который не успевал спрятаться, боялись не знамо сами за, что, просто все вместе так решили, что ротного должны все бояться, вот и боялись, сами себе придумали хороших и плохих командиров, ротному выпала честь ходить в плохих, строгих командирах. Но мне кажется, что ротный об этом догадывался, чувствовал наподобие моей собаченции, кто её боится, того она непременно, если и не кусала, так основательно пугала. Этот комплекс возник в роте от того, что выше ротного никого не было. Сам Александр Лемешко напрямую подчинялся начальнику штаба аж самой дивизии и наверное это было той самой причиной и ответственностью, которую он нёс на себе, а на нас это естественным образом проецировалось. Жить на виду у штабных полковников, подполковников и майоров, каждый из которых представлял смертельную угрозу для звёздочек, угождать им во всех их проявлениях прихотей, мгновенно соображать, как выполнить невыполнимые поручения, это с одной стороны, а раздолбаи солдаты с другой стороны, попробуй порадуйся жизни, поэтому девиз у ротного один «не доходит до головы напрямую, попробуем достучаться через ноги». Один раз ротного проигнорировали (родная душа, свой, ведь и без показного лицемерия знает, что только прикажи, в огонь и в воду сиганём за тебя), другой раз и самого товарища комдива или начпо, а они часто по этой дорожке ходють, вот тогда точно ничто не поможет. Прохладненько однако у немцев в декабре месяце, бушлаты-то не надёваны, одна шапка из формы на голове греет, остальное срам прикрывает, до печёнок вымораживает, аж выше стали из-за дубака, было бы куда, ещё полезли в гору, да кости больше не дают тянуться. Сначала было ничего, а потом даже немцы изменили движение трамваев за забором, точно наша песня поперёк горла своими повторами встала, одно и то же во всю глотку из стапятидесяти ртов «не плачь девчонка…пройдут дожди, солдат вернёотца, ты только жди…» всё про Германию и их, и их проклятые дожди, которые им самим порядком надоели, и про баб, которые тоже не могут никак дождаться наших солдат в самоволку к немкам, да про всё…А самое страшное в другом, мимо маршируюшей роты прошло столько батарей ЗРП, столько офицеров на службу, столько красивых женщин на работу и такой позор, а их всё дрочат и дрочат на виду честного народа, да будь оно неладно то, что мы себе позволили, да лучше бы наш сержант, ну, пусть вдогонку скомандовал бы «рота смирно, равнение направо» и хвостик ротного каре успел бы зацепить душу ротного, да что теперь после драки махать кулаками.. От хождений на морозе, мне ещё хуже стало, всё утреннее спасение в тёплой роте, пошло насмарку, но рука маленько прошла, от страха мозг отключил память о боли, ротный был предсказуем до спички в солдатском коробке, после трёх возвратов «казарма-столовая», следовал завтрак, а далее по плану мести «рота, получить противогазы, рота, газы, надеть противогазы, рота, бегом марш»-сценарий номер раз, «рота получить оружие и амуницию, рота строиться в курилке, рота, бегом марш»-сценарий номер два, какой из них? Вот и вылетели глупые мысли из глупой башки, бей копытом громче в брусчатку и дери глотку так, чтоб ротный капельку преступлений простил. Противогаз надеть не получится, но бежать 6 км по Хайдэ-лесопарку, ещё страшнее, нажираться никто не стал, ели в меру и нас духов сдерживали, бежать с полным брюхом, верная смерть, потом тебе всё припомнят, а ещё позже в столовой заставят в наказание бачками жрать кашу, тоже проходили, как бы отвертеться? Ошибка вышла, зря смалодушничал и не остался сидеть в очереди к доктору вчера в санчасти, зря, теперь ты считаешься здоровым и неубиваемым, теперь тебе, как всем либо в противогазах вокруг роты, далее до стелы, потом вокруг парка и снова к роте, метров 500 в общей сложности в одном круге, а в сумме 6 кругов. О Хайде даже про себя боюсь подумать, 6 км в шинели с вещмешком, автоматом, подсумком, противогазом, лопаткой по жопе до батальона связи, далее по аллеям леса, затем в обратном порядке к роте, с добавлением чужого автомата, или чужого вещмешка, или чужого ремня со всякой нацепленной чужой хренью на нём….и никуда не убежишь отсюда, а мысли были. Зря смалодушничал, испугался людей странного вида, людей изъясняющихся на одном непонятном языке, отирающихся вечно в санчасти или побоялся тех, кто прямо с порога потащил тебя делать за себя приборку в коридорах и туалетах санчасти? Да хрен его знает, даже себе не могу честно ответить, но страху напустили общей атмосферой и бесправием вместо лечения, хватило двадцати минут шлангита. Испугался? Конечно испугался, испугался застрять и больше не вернуться в комендантскую роту, накатило и пришибло, так пришибло обитателями санчасти, что при каждой возможности попасть на кольцо, проносился со скоростью курьерского по параллельной штрассе без потери во времени. А чай холодный не имеет никакого вообще-то вкуса, а я и не замечал этого на гражданке, а он, оказывается, не имеет, «киськины писки», как отозвались о благородном напитке товарищи по роте, но шутка в массы не попала, ротный к пище не притронулся и это было недобрым знаком. Обстановка в роте стала сама собой накаляться ещё до построения перед столовой, каждый, кто имел, что сказать, старался выговориться и обращался к собеседнику только с одним приказанием, петь до роты так, чтоб трамваи у немцев не могли тронуться с места, чтоб, как услышали начало песни, так и дослушали её до конца, чтоб от зубов вместе с эмалью чувственность отлетала и всё на сердце пораненное к ротному ложилась, чтоб в Нойштадте люди в нашу сторону головы на гривенник времени обернулись, чтоб первый куплет без перевода запомнили, на слух. Но ротный с нами не пошёл и это было очень странно, странно, но страшно, пошёл небывалую смертельную гадость замышлять, пошёл напрямую мимо ГДО и парка к штабу, но песню нашу наверняка слышал и разобрал в ней каждое слово. Сачконуть не получилось, в санчасть никто не отпускал, очко сжалось до игольного ушка, плохой знак, значит Хайдэ. Ротный исчез, из роты никого и никуда, значит марш-бросок в леса. Крысы побежали с корабля первыми, побежали в подвалы, каптёрки, скорее сбрасывать лишний вес, сбрасывать всё, что наросло на теле неположенное по уставу, полетели подштанники и свитера привезённые из отпуска и тайно пододеваемые под ПШ, полетели фуфайки самопально изготовленные из ПШ и ещё каких-то тряпок, полетело за борт всё, что могло сгубить здоровье солдата на марш-броске, поскидывали даже обе белые пары нижнего белья, поскидывали и стали ждать выдачи оружия, шинелей и другой амуниции. Курили и судачили, а команды никакой не поступало. И как всегда бывает в таких случаях, сценарий наш не утвердили, либо трасса в Хайдэ была занята другими великомучениками, либо противогазы были на просушке после прошлого забега, всё пошло сегодня криво, всё пошло не как всегда. Неделя начиналась тяжело, обиды ротный не прощал, построение оказалось и неожиданным, но удивительно счастливым, счастливым для тех, кто боялся заблудиться в Хайдэ, счатливым для тех, кто трудился на автобронетанковом складе в нашем парке на втором этаже. Нашёлся потерявшийся ротный, отпала необходимость думать своей головой, построение было коротким, но развод на работы производился в автопарке, это было впервой, это было необычно и чем мы сейчас будем заниматься, каждый понял без сурдопереводчика, колонна автобатовских уралов заполнила половину нашего парка, покрышки автоперевозчиков до половину были приспущены и было от чего. Кузова транспортников под самые гланды были забиты покрышками, корзинами с соломой и странного вида «несушками» в этих кошелях, ящиками неподъёмного вида и аккумуляторами всех типов, машины пришли недавно и команды покидать кабины, наверное, ещё не давали, водилы из кабин пялились на странного вида пехотинцев, мы не уступали им в этом, в нашем гнезде, да так на нас смотреть, да щас мы это быстренько поправим… Поглазеть на автобатовских вояк припёрся даже наряд из роты, мало им было нас, автобатом мы наслышаны были, каждый лелеял в себе мечту оказаться, где-нибудь, кто в автобат мечтал попасть служить, кто в спортроту, а кто в музыкальную команду. Об автобате мечтали все и даже я, при машинах всегда есть настоящее дело, при машинах всегда вкусно и сытно, движение, есть жизнь, вот она жизнь оказалась-то наконец среди нас в автопарке, в уютных высоких кабинах вездеходов, Уралу дороги не заказаны никем и нигде, эта колымага просунется по ступицы в болоте и по борта в воде, на дороге нет ему равных, пока нет, хотя стали и ему на пятки наступать, да вовремя одумались, слух прошёл о чуде среди уралов, и ему Бог послал кусочек камазовского размаха, говорить стали в среде водил, будто и на него камазовские движки вскорости поставят, к лету можем и в Германии это увидеть. Машины разного типа, одни с высоченными и явно вездеходными баллонами, другие наоборот, куцые, с колёсиками пониже, но поширее, это наверно и есть ЭНки, а те, первые ДШки, а может наоборот, но хороши, тормоза двойные и гидро и воздушные, вес в движении по трассе не чувствуется, кабина, как карета, на пять км из неё повороты видны.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Фаза" часть третья. И чого ото тута уси сгуртовалыся, щё, чи вралыв ны бачилы, чи с гор за солью спустылыся, тикайтэ гэть вид машин, бо нэмайе ни фылыны лышьнёйи, бо времья пиджимайе, розгружаця слид швыдче, бо й щэ щас прыйдуть транспортныкы, никуда йих тодди тут помищать будэ, до ночи тут могуть простойять с роззявамы у грязных чоботах, тикайтэ геть, одын взод до тий машини, розгружать кумулятори, другый пидьтэ сюды, пидьтэ, пидьтэ кажу кому, чому пороззявалы, видчиняйтэ борта. Спасибо большому количеству командиров, прекрасно владеющим братским родным языком, с такой практикой общения можно жить и не волноваться насчёт отсутствия смычки меджу пролетариями всех стран соединяйтесь, всё понятно без слов, без русских слов, а зачем они в армии, есть слова аналоги и с их помощью можно очень даже прекрасно организовать службу в Советской армии, короче, хватит пялиться на людей и машины, пора пердячим паром избавить кузова машин от полезных армии грузов. Два прапорщика из роты, один зампотех, старшина роты и ещё один прапорщик, начальник склада и большая половина комендантской роты, дыма хоть топор вешай, почему курят, когда не положено, куда смотрят, кабины пусты, старшие машин вместе с водилами перемешались с нашими краснопогонниками и только цвет и помогает определить кто из роты, а кто из чёрнопогонников автобатовских, сигарета сравняла все трения и препирания, на время перекура все боевые действия замирают и плавно переходят в разряд дружеских, ничем они не лучше и не богаче нас, такие же Сани и Вани, из тех же самых областей и краёв, мы им позавидовали, они нам, у каждого свои деды, у каждого свои заборы и караулы, каждого кормят на своём птичнике, по одному и тому же рублю в сутки, но у них всё же лучше, чем в штабе служить, и дело не в макаронах по-флотски и не в котлетах, водила, это птица без клетки и все дороги ему открыты, все части, вот кто по настоящему из всех служивых увидит всю Германию и кто исколесит её и вдоль и поперёк, и не кусками черняги измеряется его служба, везунчики и счастливцы. Марш-бросок похоже откладывался на неопределённое время и мы понимали, что не должны упускать случая и нашей задачей было, как можно дольше провозиться с разгрузкой машин, тянуть резину, работать по-итальянски. Машины внизу, склад на втором этаже, таскать не перетаскать. Это про мелкие грузы, но что делать с баллонами от уралов и КрАЗов, как их унести муравьиной кучей? А, что делать мне с одной рукой здоровой, второй до половины опухшей, ведь это никого не колыхает и не волнует, и командиры взводов эту тему обходят вниманием, раз стоишь в строю, то здоров, выбирай на свой вкус баллон или помогай таскать аккумуляторы в деревянных ящиках с ручками, которые почему-то танковыми обзывают. Смотрел, смотрел я в сторону начальства, стрелял, стрелял глазами, но видно холостыми мысли зарядил, приставили к кошелю с бутылью, отдающую свинцовостью окраски, ртутного вида, да велели не задерживаться с возвращением. Кошель из металлической полосы, стружка из столярки, бутыль не то с самогоном, не то с кислотой, но оторвать от пола одному оказалось большой проблемой, пришлось поджопник огребать от раздающего блага, но бутыль так и оказалась не тронутой, и вторым поджопником дело не решилось, бутыль была слишком для меня не подъёмной. Соляная кислота, серная кислота и одному её не унести, и надо было давать подмогу, ищи напарника и шевелись быстрее. Для работы в паре, оказывается, вторая рука не так уж и важна, главную роль играют ноги, ртутно булькая синевой, ёмкуость в корзине, уютно уложенная и заботливо укутанная и подтыкнутая стружечкой, летела галопом на вытянутых руках, наши цирлы неслись быстрее собственной тени, было над чем задуматься. С одной стороны их надо было, как можно скорее уносить, с другой стороны это приближало к посещению леса Хайде. Второй этаж склада находился над нашими боксами, тут я сейчас впервой, Колюн тоже наверняка, хотя кое-что привирает, распинаясь, что здесь он, как у себя дома, сомневаюсь, киваю, но про себя всегда думаю иначе, что он тут мог делать, когда все самые грязные работы духи выполняют друг у друга на виду. Потолки приличные, места на целую первую танковую армию, в коей числимся, чего здесь только нет и шланги под потолком висят колбасами, и колёс и камер не сосчитать без «Феликса», аккумуляторы моторы, прокладки и паранитовые, и обычные из пробки, и мелочёвка для сборки и комплектации движков, вот куда надо нашим дембелям обязательно дорожку показать, продать, так на два призыва всей дивизии хватит, чтоб было с чем ехать к тёлкам по случаю выхода срока армейской годности к службе. Двое командированных чёрнопогонников с эмблемами пушкарей трутся не отходя от каждого прибывающего, ещё бы, сахранить надо имущество в сохранности от нас, а то самим нечего будет немцам толкать по бросовой цене, архаровцы ещё те видать, не солдаты, чистые немецкие овчарки с западноукраинским произношением, с этими бесполезно договариваться, лучше молча стащить и ни гу-гу никому из своих. А то, что сегодня будет притырено кое-что из складского, так это, по определению, вон сколько кандидптов в деды прибилось к разгрузочным делам, все кузова успели излазить и на всё успели глаз положить, одна проблема, куда спрятать, лестница одна, наверху один прапор, внизу ещё несколько, сами только и думают о том. Как бы притырить, да удачно загнать, не зря куском службу служат, там кусок стащил, тут отложил, одному солдату не положено, о чём не спроси, что не потребуй. Вот службой Бог порадовал кого-то, опять завидно, что делать, ну, как на такие должности людей отбирают, ты всё в профессию старался удариться, чтоб с пользой для Родины, а Родина двух мордохватов без образования взяла, да и пригрела у себя гадюками на груди, грузы наверняки их и им их таскать бы здесь до дембеля, ну почему мы должны горбатиться на другую, может даже враждебную, нам часть, присоседились на нашей территории, жрут в столовой плов и макароны по-флотски, спят на белых простынях в наших кубриках, смотрят цветное кино из ГДО в нашем кинозале, а в штате не числятся и на поверке не стоят паразиты, что ни учения у нас, у них инвентаризация на складе, вот сволота в чёрных погонах, точно, им даже погоны наши красные не положены, только чёрные, как и сами дела их на этой барахолке. Всё это колёса, колёса, которые сами по себе крутятся, каждую минуту говорил наш староста Валера Овечкин в институте, вот они колёса и ни хрена они Валера в армии не хотят крутиться, аж борта отогнулись от их количества и эти колёса сейчас приводят в движение ручки моих товарищей по несчастью, два человека наверху, два принимают их внизу, все руки поотбили, чёрные от сажи и пахнут аммиаком, почему аммиаком, да чёрт его знает, но вроде, как аммиаком или нашатырём, может уже кому дурно успело стать от такого вида работы пока нас по складу носило. Не войти не выйти на склад, к машинам и тем паче, задавят, замордуют, кто по дурости своей, а кто и специально катает колёса туда, куда им не следовало поварачиваться на протекторах, кидают вниз, а нижние их отбивают друг на друга и с хохотом разбегаются в стороны, вот сейчас кому-то будет больно до осатанения, палка зампотеха уже высоко поднята над его головой, а рот завяз в крике типа «кавалерийская атака времён Василь Иваныча Чапаева», не палка, а натуральная шашка армейского образца, и как только не списывают калеку с хромой ногой на дембель, неужели нет незаменимых людей, остались лишь незаменяемые? Не палка, а костыль, а то и вся дубина, может придуривается на сей счёт наш зампотех и палку выдумал не для оказания себе помощи в хромании, а такую хитрую-хитрость сплёл для придания авторитету недостающего образования или так заразителен царька палкина подействовал на молодого прапора. Осторожно товарищ прапорщик, ой, осторожно….и колёса-скаты посыпались под ноги зампотеху роты, чуть палку не погнули, когда натыкивались на него, шутка спасла убиенных, успели увернуться и отбежать на тройку метров, дальше нельзя, может обидеться и шутку не расценить, но быть битым сегодня повторно уже не в кайф, первый раз за шутку сошло, за второй может кто-то и схлопотать, хлопцы дурные и это факт, один уже успел одеяло словить в умывальнике, не будем называть фамилию Гузенко, не обязательно Серёге знать, что это дело рук мазуты, а не фига по ночам лазить через окошко в подвале и ловить в каптёрках дембелей за интимными делами, не суй свой нос в мужские дела, носи свои тёмные очки третий день на здоровье. Шутка обернулась обоюдной пользой для всех сторон, кидать скаты и таскать по лестнице на второй этаж показалось нерациональным занятием для зампотеха, шутку юмора он расценил, как саботаж, и выхватив из моих рук корзину и ткнув бытыль в соломе другому духу, велел тут же дать ему расклад вещей в электротехнике и механике электроподъёмников, заткнув мой рот выставленной в моё лицо палкой-костылём, ты мне тут сказки не рассказывай и не трындычи, как бабка Катька на базаре, я про дело спрашиваю, а ты, а я это уже успел уловить, пытаешься мне хромую кобылу всучить вместо ответа, я русским языком спросил за тельфер, за это и треба отвечать чётко почти по уставу, но не молоть во рту горох. Коротко и внятно, тельфер сможешь починить или отказываешься добровольно от отпуска? Через тридцать, нет, через пятнадцать минут я наблюдаю из окошка КПП чудную картину, в кузове два бойца зачаливают пару скатов одновременно, на верху их ждёт один, нет, два, но толковых бойца, принимающих груз, я слышу только два слова на протяжении всего дня «вира» и «майны» остальные голоса раздаются из под машин, которые приводят в порядок перед 500 километровым маршем остальные кроме тех четырёх солдат, на разгрузку остальной трихомудии и всего этого трипирятника даю ровно двадцать минут и баста! Кто же отказывается на первых двух месяцах службы в Германии от отпуска, любой кроме меня, ибо ничего не стоило, пообещав отпуск, припахать так бойца, что тот готов был всем 149 человекам из роты сказать, что сами они ослы, что сами тупицы, потому, как отказяваются верить в отпуск солдату прослужившему два месяца службы, идиоты, ведь не станет же обманывать человек имеющий столько звёздочек на погонах, человек, который в штабе бывает столько часто, что наверняка не спросто так, я сам несколько раз видел, как он оттуда выходил, а раз выходил, то точно отвечает за свои слова, может он даже знает, где кабинет самого комдива расположен, может даже они дружат иногда, ну как можно не верить про отпуск, тельфер починил и в универмаг за чемоданом в мелкую сеточку, двух баб наклеил и к вербе, что возле штаба, туда, откуда дембелей и отпускников старшина-сверчок Ашихмин уводит. Дошла до меня задача дня, вот она проблема жизни, китайский вариант, когда не хватает специалистов, способных вернуть к жизни погибший тельфер, присылают роту китайцев из комендантской роты и катают вручную колёса, сначала вниз, потом наверх по ступенькам. Вот и нашёлся повод для командира роты отыграться на нас, как пить дать, но через полчаса последует команда «рота строиться, рота получить оружие», аж в зобу пересохло, тельфер-то я обязан буду посмотреть, возможно даже разберусь и смогу запустить его в работу, но что делать после того мне, тоже в строй и на стадион, что же придумать, соображай скорее Вова, крути мозгами, шурупь на полную катушку. Шурупить можно не прекращая работать руками, но с чего начинать починку электроподъёмника, не лезть же на балку, торчащую из корпуса здания склада под небесами, наверняка дело не в моторе, той железяке мало, когда каюк настаёт, неубиваемая она по определению, дело скорее всего в питании или в цепях управления, вот с этого и начнём процедуру осмотра, помогай Колюн, может чего и высмотришь полезного, глядишь, в колгоспе в «Червонном прапоре» своём блеснёшь по случаю, в МТС, там тоже комбайно-трактарной починки много, иди за стремянкой к зампотеху, лезть именно тебе и придётся, я буду снизу указать, рука ни туда, ни сюда, от нервов отказывается правильно гнуться, отекла и покраснела, навено жар, как раньше говорили, хреновое дело, но в санчасть пока боюсь соваться, языка не знаю. Муравьи рассыпались с аккумуляторами в руках по парку, по лестнице наверх, ползли вниз, вверх, то ли работали, то ли саботировали, но кузова заметно опустели у машин, старшины и прапора ослабили свой контроль над ротой и то один, то другой боец исчезал из китайской носилки, хотя заметить это сразу оказалось незаметно, количество человеко-аккумуляторов не уменьшалось, простору видно стало хватать на лестнице и у машин. Стремянки не оказалось, лезть на балку не велели, приказали чинить дистанционно, думать в чём может быть причина, чинильщиков тельфера числилось несколько рот и несколько призывов, тельфер решили попробовать починить по приколу, припёрло видно, да и совесть окончательно проснулась кое у кого, стой, гляди снизу вверх на мотор и крюк и думай, от чего эта железяка не хочет работать на доблестную Советскую армию. Прапорщики сбились в кучу, ржачь не смолкает которое время, но с чего оно начало починки должно начинаться, если тебе только, что сказали, что все пробовали, да толку мало было из тех проб. В нашу сторону с Колькой стали смотреть с интересом складские, кому охота пердячим паром перемещать грузы, до дембеля далеко и не всякий раз удастся начальнику склада договориться с нашими командирами, глядишь и удастся что-нибудь сделать, хотя….да ещё без стремянки. Минуты уходят, а мыслей никаких и на хрена я угукал, дубина, какой позор, три провода от ящика до мотора, пять проводов от пульта, ну чему там можно сломаться, а прозвонить бы провода!!! Процедура самая верная для 100 процентной гарантии успеха, а чтоб пенять не на что было, так мастер в ТУ учил, велел любую работу начинать с прозвонки и маркировки проводов, вот и займёмся этим. Прозвонку лучше начинать с отсоединения проводов и включения тестера в режим пищалки, но где взять тот пищащий тестер в армии и как проводить прозвонку без него? А чтоб прозвонить провода, надо по любому добираться до злектромотора, зависшего аж на самой дальней точке рельса. Остаётся только то, что смогли сделать все остальные, сделать осмотр внешней проводки и проверить пробки в щите, но, где тот щит, в который только я ещё не успел посмотреть… Муравьи попадали на перекур, посыпались шутки про то, как перекурим, тачку смажем, тачку смажем, перекурим, проводка внешне оказалась без претензий к ней, претензии были к нам, я не мог найти ящик распределительный ни на первом, ни на втором этажах, Колька обспросить успел всех живых и мёртвых работников склада, но, развёв руками вернулся ко мне ни с чем. Оставалось одно, идти опять к прапорщику, начальнику склада или в зампотеху. Время уходило, деды начали открывать рты и делать попытки опять поставить нас на конвейер, надо было шевелиться, но в какую сторону, когда все провода уходят в стену? Уходят в стену, а куда идут дальше, так никто и не смог выяснить, есть ещё вариант, вариант беспроигрышный, прапорщик Носков, командир взвода обслуживания, человек легенда, человек, который имеет такое количество знаний по нашим катакомбам, что доктор Геббельс, организатор Вервольфов и руководитель обороны Берлина, сам не до конца освоился в хитросплетениях армейских катакомб и бункеров. Носков ушами не хлопал, он подслушивал разговор зампотеха с бойцами, прапорщик Носков ловил мышей не зря, пара комплектов АЗК батонами хлеба торчала из-под мышек и явно предназначалась для ныряния на малые глубины, а куда и зачем, особо напрягаться не стоило, тема учебного занятия «работа в условиях повышенного уровня грунтовых вод по починке электроподъёмника», воду в подвале успели наблюдать все побывавшие в это утро на складе, провода, кстати, уходят из стены тоже туда, эти ли только, но об этом позже, комлекты АЗК попадали на асфальт и покатились нам под ноги, команды не последовало, Носков успел переодеться в глубинные электрокостюмы в своей каптёрке, дело осталось за нами. Не знаю, как Колюн, но мне затея не понравилась и свести гибель к Колькиной шутке про карасей в сметане, не очень уместилась в сознании, теперь ясен стал смысл и шутки про отпуск, грохнетмолнией тока, по пояс в воде и будет от имени «Фазы» не только мне одному отпуск, но и прапорщику и товарищу из Полтавы, поест кто-то салатику, кто-то пирогов подовых с грушами и яйцами, а кто-то и всего одновременно, шутка удалась, отпуск за свой счёт приближался с каждым шагом вниз по ступенькам к ржавой с разводами у стен, воде. Наверху толпа припёрла поближе к входу в подвал, ясно, траурная процессия в сборе, дело за малым, вода накрыла несколько ступеней, пола не было видно, освещение не предусматривалось по плану спасения электротельфера, а может также требовало лечения, фонари пошли кругами по воде, три цвета света и квадратная батарейка, разводы, но не освещение, муть перешла в муляку, скользкую и разъезжающуюся под подошвами костюма АЗК, заходить в глубину было боязно, но рядом с командиром взвода было не так страшно, хотя душа тайно разрывалась от ударов сердца, спасения сегодня не предвиделось и ноги шли посерёдке, Носков спереди, Колюн из Полтавы сзади. Вода разъела штукатурку понизу сто лет назад, запах отсутствовал, вода была либо питьевой, либо талой, выхода к канализации не имелось, но её было много, а что чёрт натыкал под ноги, кто его знает, перетаскали бы те колёса, а тельфер? Так ведь, как-то обходились без него, солдат мало, что ли. Подвал мёртвым оставался повидимому с самой войны, что за вода и как она здесь оказалась и почему ею никто до сих пор не занимался, вот так и во всём у нас, наверху надраиваем до кошачьего блека писсуары и краны с бляхами, а в подвале вода стоит выше колена Подвал товарищу прапорщику по всей видимости был знаком, как детская песочница пионеру, Носков ноги ставил на всю ширину, не опасаясь провала, направление движения, противоположная стена, стена с расплывами толстых жгутов кабелей в броне, кабелей появляющихся из ниоткуда и уходящих не известно куда, ящиков квадратного вида, увешанных на стене рядами. Кабали уже знакомой электропроводки, виденные по кинофильмам не однажды, в кино не успели соврать зрителю, я их узнал и не успел удивиться, кабели на роликах, с бумажной изоляцией, свинцовой оболочкой и бронёй из плоской жестяной ленты, кабели в побелке, грязные и влажные. Первая мысль, которая посетила меня при виде этого вида электропроводки, а какова величина токов утечки и можно ли к ним вообще прикасаться без перчаток? Можно, сказал прапорщик, я прикасался, утечки нет. Ясно, образование высшее, правда не законченное по причине отсутствия образования выше пятого класса, я пробовал, мин нет, коротко, как выстрел. Ток был, но я ему приказал исчезнуть и он выполнил мою команду, попробуем согласиться со старшим по званию. Кабели с ручку от лопаты толщиной и потоньше, который искомый, но вопрос не успел прозвучать в подвале, четвёртый сверху, который без побелки, его однажды уже чинили. Чинили кабель, зачем, что в нём было больного, но до него из воды просто так не получится дотянуться, нужно подсадить меня повыше, нет, это не товарища прапорщика, это мои мысли, это я так мыслю, когда думаю про себя, мысли командира взвода были стандартнее «нужны леса либо поддоны, но их негде взять». А канистры? Если их сложить, то получится горка. Дурень ты Микола, канистры тебе никто не даст, это имущество неприкасаемо военного назначения, думай другой половинкой полушария, да и попадать с них можно. А если водой их налить и сложить, ведь не поедут, а? Это мои мысли вслух. Водой? Несите. Канистры принесли сверху со склада после команды Носкова снизу, водой наполняли методом притапливания тут же в подвале, складывали под стенку в пирамиду, а с них текло ручьями и как чинить электричесво, задача не из лёгких. Сложили лесенку из канистр и вышла довольно устойчивая и прочная конструкция, оставалось попробовать на неё взобраться, собраться с духом и вперёд. На кинистрах не в воде, но канистры не из диэлектрика, но морально на них работать безопасно, а лезть за отпуском перехотелось, может Колюна попросить? Вот паразит, он же точно всех поубивает, кроме магнето и бабины он не до чего в жизни дольше не дотрагивался, прапорщик тоже не может лезть, он командует, ему по должности не положено, тебе необходим отпуск, тебе и лезть. И на хрена я придумал себе геморрой с этим отпуском, не отпускала меня эта мысль ни наяву, ни во сне, не было мне жизни без отпуска, появился у меня пунктик и я все дела переводил, дадут, не дадут, чихнул, не дадут, пукнул, не дадут, прогнулся, дадут и вот я на четыре канистры ближе к отпуску, бред? Нет, правда, крыша съехала от зависти к побывавшим в отпусках, хотя, как знать, не один я такой был, раз существовала такая поощрительская система, то почему бы не выстроить свою службу с расчётом служить «на отпуск», не лизать, а заработать и прославиться, ведь это должно приветствоваться и поощряться, так я думал своими полушариями, простота и наивность, но отпуск заработал раньше всех, наверное в штабах больше спасу не было от исходящих от моих мыслей флюидов. Четыре канистры и ещё две в запасе, но до ящика дотянулся, крышка пошла по рукам сверху вниз. Идеально немецкий порядок, а с войны прошло 35 лет, никто не обслуживал, никто не портил, но всё тютелька в тютельку на своих местах. Пробки толстые со стёклышками в жопке, пружинки с красными пистонами перед стеклом, о такой конструкции и не слыхал, красиво и блестит. Контролька пошла тыкаться в контакты «пришёл-ушёл», ток есть, лампа в полный накал, вынимаю пробки не знаю зачем, наверное потому, что надо показывать профессионализм, а может потому, что надо оттянуть время порки и изгнания из роты с позором и репутацией трепача, с клеймом проходимца. Отдаю пробки Носкову, он на них даже не смотрит, они его не интересуют, лысому понятно, раз в жопке под стеклом все писончики красные на пружинках, значит проволочка внутри предохранителя цела и пробка исправна, теперь доходит роль пистончиков, вставка перегорает, пружина тянет её на себя и вываливается вниз за стекло, стекло, чтоб пружина на стреляла, как из рогатки проволоками. Провода притянуты идеально, нагар отсутствует, короткого замыкания между приходящими и уходящими жилами нет, утечки тока с фазы на корпус нет, Носков был по-старчески прав, но почему нет тока наверху? Канистры шуршат под комбинезоном сапог, рука затекла, жёлтые пятна моргают вместе с глазами, батарейки дохлеют и пытаются издеваться количеством освещённости поверхности, пыхнет не вовремя и руками могу попасть на шины, мозг застыл от страха быть наказанным, но обидно другое, всё банально и просто, провода на виду, клеммы затянуты крепко, жилы целые, но ток наверх не поднимакется. А может это другой кабель? Нет, тот. Думаю и понимаю, что на одного лекаря стало больше, врать нечего, всё на виду, пробки, клеммы, провода. Ставлю на место пробки, подтягиваю и дебелею от глупостей, которые делаю своими руками, ставлю один провод контрольки на землю, а другой на токовый фазный провод до пробки-лампа горит, делаю тоже, но ставлю провод уже после пробки, конечно же горит, проверяю все пробки, смотрю, чуть не плачу, ничего не понимаю от этого, всё есть, но ничего нет, абсурд, такого не бывает. Пора закрыватькрышку и собирать вещи в «отпуск». Крышку завинтил, канистры в руки и спрашиваю вслух, а почему провода алюминевые, когда у немцев все провода из отожжённого железа и в бумажной изоляции, разматывающейся при взятии их в руки, а эти алюминевые и в ПВХ изоляции, а, товарищ прапорщик? А канистры выплёвывают из себя последнюю воду и складируются на сухих ступеньках. Так тож я тебе говорил, ремонтировали тот кабель давно, а потом он работать и перестал, а чего? А где скрутки тех проводов, спрашиваю? Вот голова, так тож опять у тебя спытать треба! Вот мудило, это я про себя, блин, канистры успели все слить. Товарищ прапорщик, а можно ещё раз глянуть? Та, хватит, тут уж сколько воды было перемутено такими «электриками», как ты, там уж и носить нечего пожалуй, всё хлопцы покончали. А у меня ответ, аж в жопе засвербел догадкой, сто процентной истиной! Отпуск не откладывается, а слово не воробей, можно ещё разок, ну пожалуйста и чтоб поверили включил такую тарахтелку из пулемёта слов, что Носков не проронив ни слова, с канистрами наперевес, поплыл назад к стене. Ну, если соврёшь, сгною на мойке, канистры наливать и поживее. Дурное дело не хитрое, воды до колен, топи их ногами и к стене не закрывая пасти, пустые канистры сверху, с двух сторон прижали для верности руками, ну чего ждёшь, давай сто процентов правды. Каждый шаг по канистрам счастья, движение к щиту счастье, крышку долой, точно, алюминевые и скрутки сзади пробок, ну, как на них никто внимания не обратил, пробки долой, скрутки на свет, изоляцию в воду, есть ответ, но нет контакта, так и знал, при соединении железного и алюминиевого проводов образуется термопара, провода начинают перегреваться и раскручиваться по своим спиралям в одном направлении, раскручиваются и отходят на расстояние недостаточное для пробоя током. Под изоляцией этого не видно, не видно и со снятой изоляцией, но из опыта и жизненного примера «видно» без лупы. Скручивать опять бесполезно, надолго не хватит, опять пойдут заплывы в отпуск. Надо ликвидировать скрутку, но провод коротковат, придётся снимать петлю на углу и дотягивать жилы до контактов. Процесс пошёл, прапорщик бросил канистры и полез ломать клипсы, ломать и подтягивать кабель в щит. Подтянул, прикрутил за мою дольную руку и пробки в руки, а теперь по твоей части, ставь на место и наверх к подъёмнику. Круги по воде, два пролёта к свету, резь в рлазах от белого света, пульт в руки…всё гениальное просто, мотор дёрнулся, но дальше не полез, мешал концевой выключатель, надо назад пробовать перегонять, мотор, эта сволочуга, столько времени просачковавшая, как ни в чём ни бывало, дёрнулась и рурукая шестерёнками медленно поползла от края в склад. Пробовать подъём и спуск лебёдки я предоставил из целей фастовства складским бойцам. В подвал спускаться третий раз было теперь исключительно приятно и вовсе не страшно, третье погружение у меня получилось с большим шиком и уверенностью, чем у прапорщика Носкова. Крышку накинули минутой позже на щит, канистры покидали в подвале на лестнице, мыть их никто не собирался, тельфер уже прицепил чалками пару скатов и как ни в чём ни бывало, производил разгрузку. Наших бойцов и след простыл, минуту назад они ещё присутствовали, а несколькими минутами после выхода из подвала и объяснения с зампотехом роты и начальником склада, мы только с Колюном и успели заметить, как от казармы нашей роты, отделилась серая масса в шинелях, с оружием и полной амуницией бойцов и рванула без оглядки от нас в сторону стадиона. Челюсти отвисли от увиденного, но команды догонять роту, нам никто из прапорщиков не собирался давать. Что будет после, кросса, конечно будет интересно узнать, но битыми быть я не собирался и напросился арбайтенать на складе. А это по-моему и входило в планы командования парадом, тельфер нужен был до зарезу, а любитель публичного фастовства был очень кстати и находился тут неподалёку, только костюм стащить и стать в строй. Рота изучала все виды преодоления препятствий до обеда, место отработки долга должниками, посмевшими не отдать честь командиру роты, было сразу за стадионом, вернее с той стороны от нас, с канавами и проволокой, с гусиным шагом и передвижением на пузе. Изгваздались до такой степени, что на землекопов похожи были без наложения дополнительного грима, шинели отдали в химчистку, туда, что была рядом с баней и стелой, туда, где недавно солдат задохнулся от химического реактива, избавляющего одежду солдат от масла и мазута. Нас не тронули, про нас просто некогда было вспоминать, солдаты не смотрели в глаза друг другу, курили и расходились, как после принятия вовнутрь семиведёрной клизмы с горчичным порошком, а мы и не светились расспросами, надо будет, сами расскажут.
sergei: Наконец решился написать о том,чего так долго обещал.Подвигнула меня к этому история,которую выложил Василий о диверсантах. Расказал мне эту историю Исайкин Александр.Командир 3 мср 243 мсп.Прибыл он в часть из Афгана.Орденоносец и просто хороший человек...Отличный расказчик.Как он я рассказать не смогу,нопостараюсь воспроизвести суть... Мы уже затрагивали тему землячества.Каждый ротный вынужден был бороться с этим злом своими силами,так-как поддержки в этом вопросе ни от кого ждать не приходилось.Хотя ,своеобразный подход высшего руководства к этому вопросу был замечен...Однажды в полк прибыла высокая комиссия из Группы Войск.Ребята были профессионально грамотные.Построили мою роту.Квалифицированно выяснили,что в строю все-кто возможно ,наметаным глазом вывели из строя всё ЧМО и заперлись на долгих три часа в канцелярию.По истечению этого времени вышел подполковник и удивленно сказал мне,что у меня в роте дедовщины нет!!!Я и без него это знал.Как и то,что других проблем хватало,в том числе и гашения этой самой дедовщины...Но рассказ не о том.Хотя для передачи сути характера Сани Исайкина -необходим.К нему в роту поднялся майор.Поднялся и офигел.Напротив тумбочки дневального стоял привязанный к перилам,совершенно голый солдат ,из тех,кто женский работ не выполняет.У майора в глазах проявилась перспектива карьерного роста.Сразу почувствовал себя полковником!!!Дрожащим от вожделения голосом он вопросил:"Что это?" Да ничего,сказал Саня-нарушитель!!!Он в туалете срет,а убирать не хочет...Не буду описывать все что происходило,кроме того,что на первых минутах диалога Саня спросил майора.Есть л у того орден,какой тибудь? Хотя бы красной звезды .как унего?И если он заставит бойца убрать туалет,то он его ему подарит.Отеческое обращение проверяющего не подействовало.Боец предпочел остаться нудистом.Майор дальше не пошел.развернулся и ушел.И последствий тоже не было.... Как то будучи в наряде дежурным по полку Саня сцепился с продовольственным отребьем в чине прапорщика.Скандал замяли.Но истрепаные в Афгане нервы подвели и с ним случился нервный срыв.Положили его в Топиц.Не просто в неврологическое отделени ,а в психушку.на обследование.вот там и услышал он эту историю...(продолжение в свободное от работы время-чуть позже)
Admin: Блин Серёга ,я тут Колой и чипсами запасся ,и принялся читать ,а он на апосля отложил....
sergei: Приходится иногда работать... История начиналась достаточно банально.Возле тарассы,по которой пролегал маршрут американской миссии,сиротливо ютился охраняемый объект одной близраспологающейся части.так себе объект.Можно сказать склад отслужившей срок агитационной мукулатуры и полуразвалившихся плакатов.Но с табеля постов он исключен небыл,потому командованию приходилось выставлять его,отвлекая от боевой подготовки часть личного состава,но хлопот это никому не доставляло.Поэтому пост был и туда с большой охотой записывались сержанты,дабы перекантоваться ни за что не отвечая.Но этот стратегический объект не давал покоя часто проезжающему мимо майору военной миссии ,назовем его Смиттом,на которого вид часового на вышке действовал,как красная тряпка на быка.И,вот однажды,его мечты материализовались.Проезжая рано утром мимо объекта,он не заметил на вышке фигурку часового.Остановившись в раздумье,машина с военной миссией съехала с трассы и неторопясь,и даже осторожничая подъехала к колючей проволоке.В готовности дать деру,как частенько приходилось делать экипажу демократии во всем мире.Но никаких пугающихкоманд,типа стой застрЭлю ,не лязга затвора ,ни самого часового не наблюдалось.Постояв некоторое время,майор Смит вышел из машины,перекурил и осмелев,достал фотоаппарат и расходуя пленку в разных ракурсах.начал обходить пост...Пленка.за пленкой заканчивалась,а часовой не проявлял признаков присутствия.Осмелевший майор направился к соей машине...Что думал он об успешно проведенной операции никто теперь не узнает.Просто в то время.когда он отправился путешествовать вдоль объекта ,он и не догадывался.что мл.с-нт Иванов уже проснулся.Но увидев,что вдоль порученного ему для охраны поста.продвигается супостат ,не решился выходить.Ведь это залет!!!Все узнают,что сержант спал.Супостат раскажет своему начальству,те передадут нашему начальству.которое вызовет на ковер командира его части...и...дембель в опасности...Так логические образы блуждали в сержантской голове .пока майор не побрел к своей машине.Практически безнаказано!!!И вот за это его,вероятно,точно не простят. -"Стой кто идет!"-грозно прозвучавший голос из неоткуда озадачил американского майора!!! Но выдержка разведчика,его интеллект и знание ситуации,психологических приемов .и логики пришли ему на помощь.Но против логики сержанта понимающего,что дембель в опастности,это не сработало: -"Стой стрелять буду!"неприклонно закричал сержант... Продолжая медленно отступать майор повернулся к часовому спиной и продолжил движение.Сержант выстрелил вверх!!!Но чувство вины за свой сон не дало вовремя отдернуть палец.Длинная очередь полоснула в небо! Майор бросился к открывшейся дверки.Это сержант,назовемего Джен, подготовил пути отступлениясвоему командиру.. Сержант направил оружие на убегающего нарушителя и нажал курок.Раздался выстрел и затвор лязгнув известил о том,что магазин пуст! В первой очереди двадцать девять патрон были бездарно выпущены в воздух... продолжение следует...
sergei: Не добежав пару шагов до открытой дверцы-майор упал.Выскочивший из машины сержант начал кричать на часового ,который и сам был в шоке...От испуга он направил автомат на нарушителя!!!Тот испугавшись -прыгнул в машину и заперся в ней...на выстрелы прибыла дежурная смена....Машина закрутилась.Прибыли оссобисты.Тут их психологическая подготовка-типа надо шлепнуть пока никто не знает где и что произошло проявилась в полной мере.Сержант стал отвечать на вопросы.Да и фотоаппарат с пленкой был на нашей земле. Закончилось все тем,что часовой был награжден орденом красного знамени.Он ведь до последнего момента,израсходовав весь магазин,пытался остановить нарушителя,но видя,что тот не собирается останавливаться-последним патронов поразил врага в сердце!!!!
Александр: Admin пишет: т Колой и чипсами з Кола растворяет плоть............смотри поедешь медузой в Галле!
Александр: sergei пишет: ..От испуга он направил автомат на нарушителя!!! Надо было и этого пристрелить.
sergei: Думаешь орден Ленина бы дали??? И Джип можно было в Союз вывезти...
полная версия страницы