Форум » Армейский юмор » Армейские байки(часть 1) » Ответить
Армейские байки(часть 1)
Admin: Различные рассказы армейской службы,страшилки и байки.....
sergei: Владимир Мельников пишет: скорее жилой, чем издательство, редакция была в следующем Ну.теперь понятно.Чуть левее.То-то виден забор.Это парк 243 полка...а около типографии обзор закрыл бы тир... Владимир Мельников пишет: родом их самого Киева, рассказывает, что не пожалею, город очень красивый У меня родной брат в Киеве живет.Есть что посмотреть.Обязательно в Лавру сходи.В ближних пещерах Илья Муромец лежит,а в дальних...в дальних интереснее... Выложу небольшую экскурсию попозже.Вот с Критом разберемся.а там еще и Каталония-Барселона...Да и Страсбург забылся...Времени в обрез...к компу не подступишься...
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Ночной марш" часть седьмая. Выскочили из Галле в сторону Айслебена, но проскочив вдоль Нойштадта, свернули налевое, пониже рангом ответвление и двинули по Галле штрассе, прямиком на Мерзебург, оставляя в сторне далеко левее городишко Шкопау, потом нам это название проходу давать не будет долго, все цистерны только и будут иметь эту надпись, типа «пластен унд эластен аус Шкопау» или типа того, но химией нас не удивишь, и без надписей уже поняли, самые большие залежи химии можно раскопать на химкомбинате Буна и Шкопау с Мерзебургом провоняли весь воздух вокруг Галле, вся химия с ветром дует в наши лёгкие, обои, линолеум покрытия, удобрения, что там ещё производит этот монстр? Следи за дорогой, это мне Витя, головой в сторону люльки, ага, слышу, как же и не собираюсь этого делать, сам за ветровое стекло припрятал тело, ножки с ляжками вокруг цилиндров крутишь, то ли греешь, то ли уже угорел и не знаешь куда их деть от мотора, вон как шкварчит его решётка от капель растаявшего снега, что с тебя, Витя, капает вниз. Намордник ни хрена не спасает от такого встречного ветра, лицо точно обморозить придётся, хоть бы малое стёклышко придумали, куда голову спрятаь, может под накидку брезентовую? Ты что удумал, пингвин носастый, опять Витя словоблудием пошёл по моим косточкам блудить, а кто за съездами смотреть будет, я на дорогу смотрю, мне самому из-за снега, залепившего ветровое стекло ни фига не видать, правильно хоть мы колею держим? Ну ты Витя удивил, так удивил, выходит, что я твои глаза, а ты только газ и тормоз на сегодня, а я костерю тебя тут потихоньку, за ветровик спрятался от меня, везёт некоторым, а тебе Витя и не угодишь, и стекло тебе ни к чему, давай тогда местами меняться, рулить и я могу, на восходе и на Днепру до армии чай не один марш ночной совершил, прав, правда, нету, но кому тут их проверять. Наши укатили наверное так далеко, что их наверно больше сегодня и не увидим, ощущение такое, что только ночь, наш мотоцикл, Витя и я. Снегом лепит липоко и противно, все щели в наморднике уже не вмещают порции снега, за шиворот набилось не меньше, чем в люльку, у Вити вся спина от ветром уложенного снега, обросла, как у снеговика, дед Мороз, а не мотоциклист. И какая же гадость придумала ездить в зимнее время на мотоцикле без кабины, ну, никакого спасения от стихии, вот выперлись, так выперлись, только-только начали марш, а сколько этих на самом деле километров проехать придётся, и где тот кров и обогрев нас будет ожидать. Сам видел палатки в кузовах машин, идут битком ими набитые, и уголь и печки, всё перед маршем вытаскивали, и демонстрировали начальству, может сподобятся, додумаются палаточку, другую в конце пути поставить, ведь свои же, из одной роты. Машины стали попадаться встречные, явно приближаемся к большому городу, Витя всё то на меня, то вперёд поглядывает и рукой на указатели тычет, не прозевай повороты, нам всё время левой стороны надобно держаться, через Мерзебург поедем, помни. Город, не город, свет вырывает серые строения времён 1938 года постройки и покраски, цвет один, цвет раствора цементной «шубы», полили по кирпичу и бросили и так почти все дома, что за манера не красить, один, ну, два дома жёлтые или бежевые, а остальное цементная серость, или это и не цемент, а пыль и копоть веков и никому до неё дела нет, или специально на нас победителей, тоску наводят, чтобы поскорее смотались от скуки отсюда, ни пфенинга на ремонт, жлобы, но не люди. Город и еле различимые в свете фонарей очертания то ли домов, то ли пакгаузов, или это просто промзона и не дома, а корпуса цехов какие-то вырисовываются в ночи через пургу. Не понравился мне ночной Мерзебург, днём бы глянуть, в гаштет забрести, посидеть тихонько, на людей глянуть, в дома сходить к ним, порасспросить, а что они о нас думают, как собираются дальше жить, какие строят себе на этот счёт планы. Витя и говорить наверное расхотел от унылости ночного города, днём не раз наверное видел город, а сейчас и оправдываться за кошмар в копоти не хочется. Радости город не доставил, людей тоже не стретили, окна без занавесок светятся, вот всё, что увиделось. Колесо режет уложившийся на трассе снежок, пока легко, мощи тоже видать не на такую колею, идём под 60 км, может меньше, но наших никого, наверное и не оставляли тут на перекрёстках регулей, а может жук Витя, срезал да и помалкивает, гусь тот ещё, тут нырнёт, а за двадцать метров вынернет, пальцы в рот не клади, резкий, как понос, одно слово, Одесса. Катим из города, Витя пристаёт, неа, не пересяду, понял по штанам твоим давно, гореть тебе раньше времени, от штанов твоих кожаных таким духаном горелого дермантина прёт, хоть топор вешай, а спина брат, колом у тебя ещё месяц стоять в радикулите будет, это уж ты мне поверь. Посижу я в этой жестянке, пусть меня заморозит до пояса, но вторая-то половина уже отошла, угрелась под защитой тента, лицо и грудь не в счёт, минуту под накидкой посижу и всё буде ныштяк, а твои ледышки со спины и попы по прибытию придётся ледорубом скалывать, вот так-то. Нету у меня прав, кричу, не ездил я на таких ночью по снегу, мопед у меня, Верховина, был, да и тебя заругает взводный, вдруг где сейчас стоит и ловит, ведь обещал ловить, сам помнишь. Да это я тебя проверял, это он мне, значит, я и не собирался руль салаге доверять, не такое видели в 1979 году, не такие холода стояли, на 500 км ходили на мотоциклах. Ну, Витя, подбрось меня чуток ещё восточнее и я пожалуй сойду, лучше пешком через Польшу к маменьке обратно, чем сойти тут с ума от такого средства передвижения, регулировщиком я давал согласие, но чтоб вот так, на этом драндулете до Северного полюса, да поезжай с командиром взвода напару, я вам уступаю звёздочки Героев. Витя, что это слева на поле, смотри, смотри, немцы, что-то с машинами делают! Меля, ООО, молодец, заметил, ну и глаза у тебя, не только на бабские юбки заглядывать, да это же наши пацаны, у нас тут не первый год слетают с трассы! Как я успел глаза разлепить и выйти из китайского сна с прищуренными от Вити глазами, куда он сам смотрел, но ведь не проскочили, уже хорошо, но сколько машин на поле и что они там делают с ними, как умудрились в такую даль от дороги слететь, всё ведь ровненькое, почти прямая дорога-то, уснули или может зевнули в сторону. Сзади и спереди никого, в бок идёт колея, пара троек колёс, слетел видно один, второй сам съехал на помощь. Интересно, целы ли машины, это первая мысль, о себе никогда такие мысли не возникают, не убиваемые и это понятно, человек о себе никогда плохо не хочет думать, а машина, это всё, и губа и дорога обратно к дому, и люлей не хочется огрести, ну а о позоре перед остальными, это само-собой. Что произошло, сейчас узнаем, мотоцикл глушить не стали, мало ли, что, таскать на верёвке некому, пусть та-та-кает, ноги в руки и с небольшим уклоном с горочки на поле. Ровненько, уже хорошо, мотоцикл поднять и поставить успели на колёса, всё-таки перевернулись, следов от запаски, закреплённой на люльке, полно, стекла лобового тоже нет, остальное даже в темноте расцениваем, как на «удовлетворительно» Вова Тюрин чёрный от копоти или от грязи и не смеет оправдываться, Сашка Шеремет и того хуже, сумрачный, как ночной грабитель, молчалив и суров, сказать нечего, духи уснули, но сами и выкручиваются, как могут, не ноют и помощи не просят, кто слетел, а кто кому помогает не понятно, ага, Шеремет помогает, но Вова Тюрин хлопец тоже не робкого десятка, как угораздило сейчас ясный перец, правды не скажет, живой и то хорошо. Матка опустилась при виде трясущихся рук и щёк, пропахали на спине почитай с самой горы, снег, да, не помог погасить скорость, но, закинув далеко от трассы, спас и машину и людей, здорово, однако их колотит, выпить бы водки или спирту, так и инфаркт не долго получить. Наверное, меньше всего о себе пацаны думали, когда в полёт отправились, наверное, всё больше о Родине, о материальной части, загубленной по неопытности. Тихо, тихо, никому ни слова, слышите, арёлики, никому, ни взводному, ни своим духам, Мельник, ты тоже ничего не видел, ничего не слышал, это Витя Стога нам ЦУ даёт, но что делать с этим дальше, наверное и сам толком не допетрил пока. Верёвка имеется у кого? Салабоны, всегда моток троса либо верёвки надо иметь в бардачке, либо для буксирования пригодится, либо когда срочно приспичит повесится от сладкой армейской жизни, да, Мельник? Это про меня, узрел таки, что я всё чаще под брезент стал от верта со снегом голову подло прятать, выжить сука пытаешься? А то, конечно, но только «пытаюсь», спасибо оказии, ноги можно поразмять, тоже стали затекать, уперевшись в подбородок, но что делать с двумя машинами в кювете и в самом деле, и наших больше никого, мы замыкающие, вся надежда на пердячий пар, всегда так. Нас эти ишаки дожидаться, естественно, не захотели, колонна машин прошла, на коней и Аля-улю, гоните гусей сами, вот вас наш Бог и покарал, дождались бы нашей машины, пристроились бы за Витей в зад, да и катили бы без приключений до места сбора. Вилка всё таки кажется кривоватой, колесо наскребло на себя горя земли и снега, из бардачка всё повылетало и валяется, указывая откуда прилетала машина, канистра ещё дальше по снегу съехала, удастся ли теперь завести мотор или цугом поедем оставшиеся 80 км или сколько там в самом деле нам нарисовали на кроках. Руки пацанов хватают при появлении кандидата Вити всё подряд и всё сразу, чего от них хочет Витя, им невдомёк, головы ниже колена опустили и сопят в обе дырочки, натужно ворочая побитый мотоцикл, кошки, небось, скребут и спина чешется, но Витя просто так кулаками не гукает по спине, не тот случай, армия отошла с уставами на второй план, на первый план вышла разбойничья покрываловская манера поведения, всё хлопцы путём, сейчас будем выправлять положение, я король ситуации и постараюсь заработать на этом свои очки, служить долго, такое не забывается, мотоцикл стоит устойчиво, колёса вроде крутятся, сейчас на трассу его и попробуем завести, не получится, дальше думать будем. Слова сами появляются, догонялки пацаны устроили, маленько занесло, развернуло поперёк дороги, а удержать тормозами такую дуру-то не так просто оказалось, снег горой собрался перед передком и выдавил на обочину, но и туда не очень-то хотелось выкатывать, рулём в другую сторону, люльку вывесили противовесом из поднявшегося второго номера, да только хуже наделали. И сами не поняли, как, но второй номер вылетел при ударе о край асфальтового покрытия и гравия обочины, слишком резким оказалось торможение, мотоцикл и перевернуло налево на водилу. Спасибо сам успел выпасть, а матак так и покатился, не перевернувшись, вниз, пока неуправляемый сам там не перевернулся и не заглох. Поднять-то получилось, а получится ли завестись, вся надежда на вас. Ладно, хватит болтать, давайте ещё, чуток осталось. А зачем вам понадобилось второй мотоцикл с дороги сюда загонять вниз? Дак и сами не поняли, как впервой аварию увидели и всё, мозги набекрень встали, и сами поближе к погибшим. Эти валяются на дороге из-за нас, мотоцикл внизу, колёсами кверху, будут ли морду бить, вот подъехали поближе, виноваты, понимаем, нате, бейтев рожу, мы непротив. Хорошие пацаны, как наши с Молдованки, с юмором, споёмся, и ещё, последний разок, а то полицаи, как пить дать сейчас появятся, у них не заржавеет, стук-стук и на канистру бензина накапало, закладывать с детства приучены. Вытолкали наверх, снегом перемазались и колени и руки, всё белое, давайте второй сюда, а то мало ли, что, объясняй потом, почему машина исправная, а стоит просто так внизу, немцы этого не схавают своим умишком, это только наши понять могут и то после второго стакана, а выпить бы не мешало, за дружбу, к примеру. Второй мотоцикл на нашей совести оказался, Сашка Шеремет вниз к машине, ключ зажигания в замок, ногу на заводную скобу и ногу через седло. Мотоцикл толкать в зад не пришлось, дай Бог ноги, быстрее, чем подумали, а машина разворотом навстречу и тук-тукает на трассе с побитым братом. Колея на уклоне осталась до весны по щиколотку, ведущий задний мост и ведущая карданом люлька выпахали быгор, но вынесли машину по не очень глубокому снегу наверх, машина просто офигенная, никогда так восторженно не думал о мотоциклах, как сейчас и чего я права до армии не сделал, ведь приходили повестки из военкомата в ДОСААФ записываться на права, эх, не посчитал нужным, покатался бы на таких, да, позно пить боржоми, когда почки отвалились. Колотун потихоньку проходить стал и у меня от холода и у мужикой летунов, Витя тоже перестал шкварчять своими ляжками, разогретыми горячим воздухом исходящим от раскалённой рубашки радиатора воздушного охлаждения, спина маленько у него тоже разгибаться стала, на пользу видать нам эта авария пошла, почаще бы так, вроде авария, а все живы и колёса на месте, пожрать бы, с обеда ни крошки. Полная люлька месива из снега и банок концетратов, хлеба буханка не початая, и повод подходящий. Ищите давайте мужики у себя верёвку, не заведём, вешаться будете сами, я о вас руки марать отказываюсь, и смеяться над убогими, эх Витя, Витя, тебе бы так, наши тю-тю, не догнать теперь до утра. Заводить побитый мотоцикл кинулись сразу все, но наскоком дело не решили, всё с виду целое, а колотили, колотили ногами по заводной скобе, а эта сволочь, то ли обиделась на нас, то ли злобу затаила и одним фыр-фыр-фыр отделывается, ни сжатия, ни компрессии, один воздух испускает и никакого сопротивления ноге. Тварь, на себе волочь придётся, только в какую сторону, назад в Галле или туда, куда ушла колонна маршем, вот падло железное и вам мудачьё присралось именно сегодня и именно на марше повыпендриваться вдали от Родины. Размазали грязь по мусалам, а снег всё кидает и кидает в морды свои порции, ни сесть на седенье, ни закурить, месиво в воздухе, месиво под ногами, месиво на сиденьях и в люльке. Закурили, попадали животами на коляски, облепили машины, думаем. Сигареты мокрые от снега, варежки можно выкинуть, как из проруби, только сильнее руки от них мёрзнут, безысходняк полный. Три машины на обочине, сигаретный дым, во рту горько от вкуса дыма, табак прилипает к губам, мы плюёмся, и жрать хотим. Марш не состоялся, надо думать теперь, что врать будем и куда ехать. Курим и не глядим друг на друга, взводного жалко, это его первое регулирование, выходит подвели, выходит плохо готовились, хоть бы кто вернулся на наши поиски, что ли, или это не принято в армии, докуриваем. Свечи выкручиваем, быстро, спички, ветошь, бензин из канистры и накидными ключами по побитой машине, выкручивайте обе свечи, прожигать на огне их будем, засрали бензином, как пить дать, мы так уже делали, это снова Витя нас духом своим поднимает, подбадривает, значит, а то, легко, что ли авторитет на морозе даётся, раз взял правление колхозом, сорок лет без урожая, в свои руки, так пиши наряд, будем исполнять. Свечи на жестянку, тряпки, намоченные в бензине, сверху, сричек нету, пали от зажигалки, есть, горим. Что немцы сейчас о нас думают проносясь мимо, с ума посходили Иваны наверное, открытый огонь разводить в этих краях категорически запрещается, одна спичка и весь Гальско-Шкопавский район поднимется на воздух, сплошная химия и загазованность отходами, сгорит, как палатка, за две минуты. Шашлыки на природе, жрать только их нельзя, всё достанется одному, пусть жрёт и только пусть больше не давится, а работает исправно, нам остаток пути ещё пролететь надо бы, кончай мужики, хватай их клещами, подсушивай спрятав от ветра со снегом, давай свечи сюда. Выгорел бензин, прокалили свечи, подули из-за ветра посуше, вкручивать и пробовать заводить. У меня рука лёгкая, это Витя Стога, враз заведу. Ни во что не верим, застряли и это, как пить дать, раз с первого разу не завели, то дело не в свечах, что-нибуть покоцали при ударе, может блок цилиндров лопнул, а из-за снега облепившего рубашку, не видать в темноте поломки. Жрать охота и во всём туловище не только у одного меня ломота появилась, вижу, не один я стал прикладываться полежать на запаске, вот жисть, нафиг эта армия, кто нас сюда загнал, дома к Новому году, пишут, стали готовиться, ёлочные базары открылись в городе, продукты в заказах новогодние стали предлагать, горбушу в собственном соку, сёмгу, икру красную и чёрную, балык со шпротами, финский сервелат… Твою кочерыжку, щас достану буханку и буду грызть на виду у всех не заделившись. Вить, а когда мы есть будем? Чего-чего? Это кто там есть собрался, ты, что сюда жрать прибыл, ты Родину защищать сюда явился, а жрать? Жрать поросячье дело. Жрать хочешь? Угу, отвечаю и не я один, а Витя в ответ: курятину будешь есть? Аж подпрыгнул, откуда курятина, не фига себе, не уж то в банках и курятина у него припасена, а я по ним ногами, ногами, все изгвоздал и сапогами повытер пополам со снеом. Буду, отвечаю, давай курятину и хавало своё пошире в приколе открываю. Епьсь и согарета у меня во рту? Не понял, я не курю, шутка не удалась, сигарета торчит, зажигалка перед её кончиком? Ты курятину просил, кури! Блин, во, шуточки, но сигарету приходится возвращать, гогот и уссывон надо мной получился лучше прыжка в кювет на мотоцикле, наелись и согрелись одновременно, накормил и напоил, опять на пузо на запаску и смотреть, как мужики колдуют. Есть контакт, да нет, не мотоцикл завёлся, дружба, не дружба, но что-то между страдальцами в ночи завязалось в узелок, про хлеб мы с Витей помалкиваем оба, команды пипи не было, молчать и никаких гвоздей, то может для сэбэ трошкэ. Всё сделали чин чинарём, а запускать боимся, снова по сигаретке, давайте мужики перекурим и тачку смажем, а то может не получиться. Снова они есть курятину, а мне дым без масла, рассказывайте, кто, откуда, и кто на чём до армии ездил. Момент самый наиподходящий, травить байки и понты кидать, тут всему поверят, проверять некому, сами сказочники ещё те. Я из Омска, Сашка Шеремет отвечает, ездил на всём, на чём можно девок до оврага возить, ясно, баба пишет? Шишет, другому пишет, мать писала, новую шмару найду, с этой давно хотел порвать, спасибо армии, красиво отделался, а тебе пишет, это к Вите. Мне вся Одесса пишет, не может не писать, дембельнусь, обратно не поеду домой, мать сказывала, девки яица собираются мне оторвать, да и хрен с Одессой, поеду в Котовск к Мельнику Пете, в пригород, крепость обустраивать на Днестре. Места там, закачаешься, фотку недавно показывали, с тёлками правда напряг, ну да, что-нибудь придумаем. А ты, Вова, это к Тюрину, а я тоже не поеду на дембель домой, не хрен дома делать, в район сразу подамся, ааа, ну, ну. Бычки средним пальцем подальше от себя стрельнули и птьфу-птьфу на ладони, руки на руль, ключом в фару, ногой кач-кач, фук-тук-тук, есть контакт, готов, гудит и кажется без стука и лишнего шума, да, а что собственно могло мотору сделаться? Ну, перевернули кверху попой его и что с того, трещин нету, вилка кривовата, но из неё не стрелять ведь нам, а то, что тащить вправо сильнее прежнего стало, так чего теперь, стаким состоянием до дембеля на нём и регулей возить. Техника армейская, душа не болит, дали сегодня эту машину, духи появятся, скинем им, а себе, глядишь и поновее подыщем, а до весны, да сколько там осталось выходов на регулирование. Время за после ужина утикало, ужин наверняка где-то в колонне уже состоялся, не могли же пропустить его, не по уставу, наверняка сейчас остановились, где-нибудь на второстепенной дороге, перед обратным маршем и половниками по котелкам клацают, макароны и кильки в томате, сами мешки бумажные загружали в походный зилок-кухню, чай сладкий, да на ветерку после макарон, ёмассэ. Вроде всё, можно и собираться ехать, сигареты покидали, высморкались, сходили на обочину малой нужде, и « ты, где бензин брал, Вова?» , « У нас, из нашей канистры, а что?», а кто тебе разрешил это сделать, а, Вова?», «Ну, я подумал, раз надо, то и полез за канистрой, а что не так?», «А то, что бензин нам самим может и очень как, Вова, самим пригодиться, где канистра?», «Туда засунул», «Куда туда?», «Ну, туда». К чему всё это. А буханку ты куда нашу запрятал, это опять Витя одолевать стал приставаниями ко мне, так тоже туда засунул. Куда засунул, дубина, я же тебе её в руки дал, где буханка, тащи сюда, а вы сало каждый своё доставайте, снидать будэмо. Вот теперь, кажется, до меня дошло, от хлеба я избавился в горячке, но что стало с хлебом, только сейчас стало понятно. А я, что знать, откуда мог, что сюда канистры с бензином, да с маслом запихивают, ящик этот не для хлеба, для железа и других припасов, как теперь этот хлеб есть, может соврать и сказать, что всё время в руках держал, а вонь, откуда бензиновая у буханки появилась? Канистра хоть и маленькая, но и хлеб против неё не великан, а есть и самому теперь такой придётся. Буханку к носу и меня по спине ею, жрите сами, мало вас пи…через здили в карантине, за людей вас принял, нука гони хлеб назад, серединку вырежу. Думал человеку доверил, это же хлеб, жрите и бензином запивайте, всё одно вони от вас за километр, отойдите от меня, ещё спалите, вот идиоты, лучше бы я другого духа взял. Половинку буханки не тронул, не стал портить и за это спасибо, но есть и правда нельзя, аж во рту, как от ментоловых холодков стало, на выдыхе чистый 76 бензин и ректификировать не трэба. Ты, чем мои банки так уделать смог, ты, что, просто так, россыпью их на дно люльки и кинул? Я молчу, вроде не бьёт и не приучен бить, но слышать от любого о себе не очень-то и приятно, убогости счастья не прибавляют, отошёл подальше от своего матака, сало из противогаза достал, о снег потёр, соли малость сковырнул и к духам. Хлебом пришлось со всеми заделиться, кому, что досталось, окоченело и сало и от хлеба один снег на разломе остался, но, хлеб, ох ему сегодня и досталось, и повалять на ПАХе и в ящик с инструментами заныкать, хрустит на зубах, не то песком, не то солью с пожелтевшего сала, одна слюна, никакого вкуса на морозе, говорят, что вкус приходит не раньше чем на двадцатой минуте после того, как человек начал есть. К нашему случаю это не относится, вкус пришёл раньше, за двадцать минут до того, как достали хлеб и стали делить. Спасибо Вите, что хоть хлеб отдал, не знаем какие сам на него он имел, но банка в салидоле из его рук не выскальзывала, и мясо и смалэць усё, як оно казало, у дило пийшло, ничего мимо рта не пронёс, рубал, как мотор его мотоцикла 76 бензин, от края, до края, пока икать не почал. К хлебу и не притронулся, надобности видно при поедании тушёнки и не требовалось, скорее от хохляцкой жадности или может ради справедливости нужда возникла, вот и поделил пополам буханку. Хлеб опять пошёл про запас, зачем он это только сделал, я всю дорогу только о той половинке и думал, лучше бы и не начинал есть, это, как зараза какая, раз начал есть, так и не можешь оторваться. На холоде сколько ни съешь, всё мало. Сало кусками легло в желудке, попить нечего было, одна соль на послевкусие, а тут щедрость Витина, будь она неладна, «на, побалуй организм, армейская, в смысле, тушёнка, этим не давай, они наказали сами себя, хватит с них и того, что хлебом разжились». Банку в руки, ногами в люльку, еле успел заскочить, первая машина отчалила от тройки неудачников, когда только успели мотоциклы запустить и прогреть моторы. Автомат сбоку, Витин рядом, противогазы сбоку и рубать её через сдвинутый намордник, половину в рот, не меньше на проём намордника, умора, но на ходу мимо много не пронесёшь, часть и в рот попадает. Ночь, ложка в правой руке, слёзы от встречного ветра, рот перепачкан жиром, ноги у подбородка, а кончать ужин не хочется, хоть пустая банка, но всё же ужин не закончен, раз банка в руке, значит ещё ем. Часов на руки нацепили кучу, а на время смотреть лень, не сколько лень, сколько себя расстраивать не хочется, первый день боевой, первый раз по-настоящему в армии и в армейских условиях, как не мерзко на улице, но в казарму ещё больше не хочется, сколько об этом говорили, сколько мечтали, не так, правда, всё повернулось, да лучше уж так, чем под кроватями марш табуреток проходить. Всё плохо, и холодно и жир в горле застрял, и запить нечем, а воздух свободы никуда не деть, ночь, немцы вокруг, нет понятия о пути и её конечном моменте, только выкатили, только свои свободные мысли об окружающем появились, только мысли стали свободными без муштры и мордобоя, вперёд, на краю мотоциклетного крыла, но только не обратно в казарму. Если не можешь повлиять на события, а этот факт имеет место быть сейчас, то попробуй изменить своё отношение к событиям. Три машины, Витя парень не такой, как казалось поначалу, не за очки и баллы с мотоциклом возился, жрачку поделил поровну и по-справедливости, про запас тоже не забыл оставить, служба службой, но человек остаётся самим собой и это сейчас я воочию увидел и бояться за поездку чёрти куда и обратно, совсем не стоит. Бензин и масло в канистрочках, хоть и не много, но имеется, под ногами ещё банки остались. Полбуханки хлеба, плюс сало самого Вити, не много, но до утра дотянем, а там и своих догоним. Времени потеряли много, но зато получили возможность показать, кто чего стоит и на кого можно положиться, и от кого чего ожидать, мотоциклы и в самом деле боевые и это бесспорно, снегу прибавилось, а им хоть бы хрен по деревне, даже не почувствовали нагрузки. Пулемётик бы ещё на стойку, не для надобности, для удовольствия, чтобы немаки дорогу швыдче уступали, как выразился Витя, а я и без его согласия давно присмотрел этот вариант, и красиво и надёжно, и ленту в него для эстетического виду. Как проводятся марши и как считаются ночные километры, я не знаю, но ночью для меня, километр за пять кажется, ещё бы, сидя в люльке и бездельничая, только и делать, что тяготиться медленно убегающим километрам дорог. Ночь стала тише, от городов и посёлков второстепенная дорога уводила и нагоняла на нас сон и безразличие, стало, как-то всё безразлично и фигово, спать было рано по времени, если смотреть относительно отбоя в роте, но холод и ужин с салом сделали своё дело, сытость появилось вместе с угревом, я нашёл оптимальное положение для защиты от ветра, не придумав чего особо сложного, перехватив огромный воротник брючным ремнём вокруг шеи, смешно, зато тихо и можно бай-бай начинать, одни глаза наружу из намордника торчат, жаль неположено очки второму номеру, всё водиле. Вот сижу в люльке, мотоцикл несётся по дороге, снег в лицо, и никакого дела до собственной безопасности, почему так, а? Почему человеку на первом году по фигу, почему ему себя не жалко, как можно в трёхколёсном и очень неустойчивом средстве передвижения, спокойно предаваться сну, засыпать, просыпаться и снова спать, видеть короткие, но ясные сны, миг и от мотоцикла и от тебя при лобовом ударе и дрызга не останется и мокрого места, но почему мозг об этом не хотел думать и мы безбашенные наматывали километры по чужим дорогам и доверяли свою жизнь друг другу. Спал ли Витя за рулём? А то. Столбы не стали бы перебегать, не стал бы он меня по башке в люльке, своей варежкой нахлёстывая, будить. Смотри, смотри, видел, нет, ты видел, сейчас, вон оттуда столб через дорогу, как махнёт, а у самого глаза по семнадцать копеек. Я и правда подумал, что такое бывает, ну, мало ли, что на дороге случается, может и столбы по ночам дорогу перебегать начали, не такое рассказывали, Перекрёсток, Витя, я вижу наших! Ну, Меля, ну и глаза, чуть не проскочили. Пара регулей и мотоцикл на обочине, поле и лёгкий съезд в сторону, по тормозам, регуля к нам. Где колонна? Нету, сами потеряли, может вы знаете куда дальше, вот это новости, порадовали называется, марш, всем маршам марш. Кого ещё встретим. Витя, пожрать нечего у вас, мы уже у немцев какао попить успели, жлобы, бутерброды, как на поминки принесли, что хлеб, что колбаса, только по названию и по запаху и определили, что есть, что. Какао правда хорошее, горячий шоколад по-ихнему, на вкус ни какао, ни кофе, но горячее, вам не попадались, часы не предлагали продать им? Какие часы, какие немцы, одни поля, да голые канавы по ним, где они немцев накопали, о чём речь? Ну, так я и знал, Витя доссрезался углов, спасибо на этих выскочили, ещё пара часов и здравствуй Либероза-Милероза, встречай своих братьев по оружию столица Варшавского договора. А вот то, что проехали мимо хлебосольных немцев, это плохо, когда ещё встретим радушных хозяев, нате, Витя не жадный, полбуханки черняги и банка концентрата уходит в их руки, снова на обочину, отлить, закурить, про аварию пока молчок. Фонарик в руки, Витя оказывается опять в центре внимания, быть ему сержантом, а то и выше (так оно и вышло, без учебки, с рядового, Витя Стога за год дослужился, сам удивляясь и очень скромничая и комплексуя перед друзьями, до старшины роты). Быть тебе любимцем роты и дальше, откуда в тебе только столько энергии и прыти, почему ты всё делаешь без вые….нов и за просто так, откуда в простом хлопце офицерский ум и решимость, как воды попить или оправиться, всё легко и без напряга, сказал сам себе и всё бараны твои, попрыгали на матаки и только нас и видели.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Ночной марш" часть восьмая, последняя. Нас всё больше, но своих так и не встретили, куда они делись. А о том, что постояв 40 минут, колонну, ушедшую даже на скорости 30-40 км в час догнать не скоро удасться, чего удивляться, но откуда нам было знать в первый свой выезд. Спасибо ночи, нет ей ни конца, ни края, спасибо этим шаромыжникам обжорам, не дали мимо поскочить съезда, нашли стоянку, да машин не застали, все ушли, только следы колёс, да жёлтые промоины от мочи, и поужинали без нас и оправиться успели, ушли, не оставив маяка. Едем дальше, что там впереди, пока всё в норме, не один я такой, дебилов всё больше и больше в роте находится, про таких говорят, что их не сеют, не пашут, они сами родятся, едем и о! О холоде и своей судьбе больше в голове ни капельки мыслей, у других, если сложить вместе, ещё больше недостатков и заскоков, не так уж и плохо среди равных жить всегда приятнее, чем изгоем. Если подумать, то жизнь, пожалуй, сама по очереди каждому ножку подставляет, всех по очереди выравнивает, а это, чтоб, наверное, не задавались, чтобы прогресс не двигался слишком быстро и бурно вперёд, чтобы жизнь на земле не закончилась наверное и правильно, я с этим согласен. Наскочили на своих так неожиданно, что и не успели сообразить, как себя вести и что делать, машины заняли всю полосу дороги и фонари освещали с высоты кунгов половину трассы, это было необычно и неожиданно. Машины раскорячились поперёк дороги, регулировщики махали нам светящимся диском жезла, приказывая принять вправо и остановиться, дальше проезд закрыт и что-то на дороге либо не заладилось, либо произошла авария и приходится кое-кого растаскивать. Половина колонны оторвалась и ушла в ночь, так ничего и не заметив, лебёдка с МТОшки волочила на себя трос, зампотех шёл держа его в руках к съехавшему с обочины прицепу, обочину захватили его колёса и чуть не стащили в кювет вместе с машиной, ЗИЛ-131, его буксировавший, стоял на своиз ногах чуть в стороне, бросив отцепленный прицеп на полуобочине, в полукювете, передок прицепа куча водил возвращала в из перпендикулярного состояния в положение параллельности колёс, но причина остановки была не в этом прицепе, его вывернуло пополам по другой причине и как люди в машине остались живы вопрос к гадалкам. Прицеп особой проблемы не создал водилам, с нашей помощью его отрегулировали и с помощью лебёдки, задком, помаленьку, выруливая треугольником сцепки, вытащили на дорогу и вновь вернули на фаркоп сто тридцать первому. Зил утащил его и пошёл догонять ушедшую часть колонны. Картина маслом: другой ЗИЛ, но постарше и погромаднее с кунгом перевешивающем зад, воткнулся мордой в водовозку и кажется успел её боднуть, водовозка, прицепленная на буксир к ЗИЛ-130 тоже стояла бочком. Ясно, поцеловались по принципу, я тебя, ты следующего впереди тебя, выбора на маневр ни у кого не было, за рулём во всех кабинах за рулём сплошь духи, скорость то 30, то 50, то 60, кто ту скорость устанавливал, когда одна машина едет с 30 км в час, а машина техпомощи на 70 за первой машиной не поспевает. Но дело, пожалуй, не в скорости, что-то всё же произошло, не зря такой озабоченный и взводный и зампотех, угрюмы и остальные водилы, в чём причина плохого настроения, и мы вроде все нашлись, так в чём дело, в конце концов? ЗИЛ-130 из разряда вновь прибывших за последнюю неделю машин из армии, чуть не стал убийцей своих водил, а причина, как оказалась абсолютно банальной. Машину получили с нуля, но самого главного сделать поленились, именно поленились, хоть и команду на это получили. Всё протянули и колёса и мосты от стружки избавили, но про подвесной подшипник, что удерживает кардан под кузовом забыли, а может и не забыли, но оторвался он в самом не подходящем месте, прямо во время движения и сближения с впереди идущей машиной. Я не мог поверить, увидев, какую дыру пробило карданом, оторвавшимся, ударившимся об асфальт и снова со всего маху заехавшим по днищу деревянного кузова. Счастье духа, что успел мотор заглохнуть. Перевернуть не перевернуло бы машину вверх колёсами, но делов бы наделало. Живые и ученик и старший очень сильно порадовали и зампотеха и командира взвода мазуты, но что теперь ротному докладывать. Вот и причина особой озабоченности наших отцов комендиров. Даа, про нашу мелочь на обочине с мотоциклом можно не париться, нечего людей смешить, пусть оно между нами и останется, так, мелкое недоразумение, съехали и съехали, всё, тема закрыта. Наковыряли карданом отметин и выбоин, пришлось брать машину на буксир МТОшке, «бабочку» дёрнул УРАЛ заправщик Ерашова, только и видели её, против этого монстра с цепочкой волочящейся за машиной, пожалуй, ничто не устоит. Дорогу изгадили, искатали, выстроились и догонять потихоньку остальных Что чувствовали герои водители, нас рядом не было, мы думали о своём, и как обычно водится в жизни, когда свою проблему накачиваешь до неимоверности и не знаешь, как выкручиваться будешь, проблема, чем сильнее, тем легче разрешается, проверено на личном опыте. Грех радоваться чужой беде, да кто в том виноват, что зампотех три десятка кругов носился с камской в руках и за старшим безкарданного ЗИЛа и за духом испытуемым, и костыль оставил, и ноги без помощи костыля не отказали, все десять кругов, по удару каской по спине каждого выдюжили и не подвели, если бы не командир взвода, так уволились бы прогнувшиеся самоубийцы с каской в спине, зампотеха таким, лет пять говорят не видели злым и разъярённым. Довести, с виду, тихого и скромного человека, до белого каления, до тореодора с каской, не буду спешить со сравнениями, таких случаевбудет ещё не менее четырёх, оба будут связаня с нашим мармоном и Геной Лобасом, моим будующим водителем, но это буде так ещё не скоро, до этого ещё один год и четыре месяца, но это будет и я вам об этом расскажу на этих страницах. Нам регулировать больше не пришлось никого, по несколько раз это за нас успели сделать остальные, нормальные регулировщики, мы тащились за оторванной колонной, ожидая вдруг возникшей для регулирования в нас надобности, мало ли, что могло ещё с нами случиться. Об ужине не мы, не наши командиры и не спросили, а чьи это проблемы, ясный перец, и не командира взвода мазуты и не зампотеха тем более, старшины роты по близости не наблюдалось, а нашему командиру взвода, как оказалось, ещё больше досталось, как выяснилось, ротный, узнав о том, что произошла авария, всё и спихнул на нашего взводного. А проблема была лишь в том, что мы, узнав об аварии и о том, что часть машин оторвалась и отстала, мы должны были догнать вперёд ушедшую колонну и сообщить об этом ротному, ехавшему в головном УАЗике на малюсенькой скорости, это-то его и обидело и обозлило, ехали, как черепахи, а марш совершили из рук воон плохо. А если бы была война? Этот вопрос относился к нам с Витей Стогой, мы-то первые отрегулировали и первыми должны были по плану обогнать колонну, встать в её голове и ехать впереди и ротного и впереди своих мопедов, а прапорщик Гузенко на своей «Зебре», как выяснилось позже, тоже должен был шастать, то вперёд, помогая регулировщикам занимать нужные перекрёстки, но и самое главное, возвращаться назад и следить за регулированием, снятием с перкрёстков и вновь, обгоняя колонну, уводить нас всех всё дальше и дальше. Молодо зелено, учиться и нам и нашему взводному, а марши, к стати, для этого и проводятся. Обратный путь показался примитивно простым и ничего особенного не представлял. Доехали все, как один, ночь подходила к концу, в дивизии было тихо и только одни зенитчики и пушкари снимали и вели строчками солдат в свои караулы мимо нашего автопарка, а машины комендачей, пусть и на прицепе и не все сразу, но всё шли и шли, заполняли автопарк роты и занимали место на заправочной, кому спать команду дали, но только не водилам, спатьможет только тот, кто заполнил оба бака топливом, наложил пластилиновую печать на фанерку и не поставил машину в боксе на своё место. Им одно, а нам другое. Моё дело не заправлять матак, из канистры бухнули и в бокс, за машины трёхколёску свою, мать её Бог любил, кому она ночью нужна, марш окончен, нам самим хоть подпорки подставляй, качает не то от укачки, не то от накатившего сна, скорее в роту, сапоги в разные стороны, портянки долой, о Боже! Какая печка, какой огненный пол на первом этаже в роте и это каэдый раз, когда мы возвращаемся с регулирования, кто его только греет до такой температуры, ни разу не видели того человека, но пол вседа нас ждёт и рад тому, что мы любим его, что доверяем ему отогревать наши околевшие ноги, лучше спирта и шерстяных носков, пять минут и можно в кубрик под одеяло. Форму регулировочную побырому на вешалки, форму дедов и кандидатов с пола и туда же, теперь « рота отбой и никаких гвоздей» Эх, знать бы, сколько нам осталось до подъёма, но не будем себя расстраивать, сколько бы ни было, каждая минута дорога, нет ничего на свете слаще, чем сон солдата в утренние часы, тем более, солдата регулировочных войск, только, что прибывшего со своего первого боевого задания, так сказать с крещения в боевых условиях, а это много чего стоит, первый опыт получен, то ли ещё ждёт каждого из нас впереди, службу только-только откупорили.
Владимир Мельников : sergei Спасибо каникулам и детям, с ними в родной люльке не усидишь дома, туда давай папа съездим, сюда...Выкладывай, пусть люди смотрят и думают куда ехать и стоит ли вообще трогаться с насиженного места. Денег жалко, пять машин можно было уже купить, да всё на ветер приходится выбрасывать, вдруг перестанут плать, а на 8 тысяч пенсии не наездишься.
свн: Вот какие случаи бывают..... ...." Россия требует героев-пи@да рожает дегенератов!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!"
Александр: Черепаха у нее вышла мля! Нефиг было черепаху целиком жрать...............
Владимир Мельников : Рассказ "Наряд по роте" часть первая. Наряд по роте. Поспать после марша не получилось, глаза закрыли, ногами попробовали уловить тепло под завёрнутыми вовнутрь гузырями одеяла с простынёй, мысли кружились об одном и том же, о движении в ночи, об увиденном, о спящих немецких Дорфах, Хаусах, Бадах и Бургах, припорошенных снегом перелесках и переметённых автострадах, о пережитом с тобой лично и пережитом твоих товарищей по роте, о прозе армейской жизни и элементарной неготовности нас к выполнению того, что именовалось «долгом». Каким оно именовалось, таким и осталось по существу, должниками мы были призваны, ими и остались, первый блин комом, спасибо, что лишнего не угробили и сами под одеялами шерстяными, но вовсе не присыпанные другим грузом до весны. Уснуть хотелось, но угреться не получилось, простыни не плед, они всё твоё тепло сначала себе заберут, а потом отдеялу отдадуд, да мало этого им, так они остатьнее тепло всё по щелям распихают, что образовались из-за некачественного изготовления спального конвертика. Как не пытайся уменьшиться в размерах, как не лепись в пельмень под одеялом, ногам дует и их некуда спрятать, они последние в длине солдатского тела, им никогда не согреться самим, от них и остальному телу холодно. Жался, жался, но только всё зря. То одного черти поссать вынесут, то не спится ещё какому уроду, курить, видите ли, ему пора, не может он, не покурив перед сном, уснуть по-человечески, то ещё кого из наряда завалит в койку поверх одеяла, сам спит одним глазом, трясясь от того, чтобы не спалиться и нам своим зырканьем, да подхватыванием мешает сосредоточиться на чём-нибудь и дать время отрубиться. Чем ближе к подъёму, тем крепче сгущается темень и духан выбросов углекислого газа в воздух, как же себя вымучиваешь и загоняешь в транс по поводу того, чтобы почувствовать, состояние собственности и отрешённости от того места, где в данном месте, и в данном состоянии ты находишься, какая борьба внутри тебя начинает происходить по поводу остатков времени на сон, времени, которого в самом деле осталось до подъёма, и ты этого не знаешь, и знать не хочешь, секунды ты ощущаешь минутами, всё в тебе начинает помимо твоей воли и желания, бороться с мозгом, который всё никак не может завершить обработку полученной за сутки информации, ты никак не можещь найти тот выключатель, с помощью которого удалось бы заткнуть этому ублюдку глотку, кто, кто придумает то устройство, которое смогло бы иногда вырубать мой мозг с его глупым мыслительным процессом и повторами, повторами, повторами уже свершившегося сегодня или вчера, а ещё хуже, того, что я сам себе накручиваю и проигрываю того, что и как свершится сегодня, а потом перевариваю и события, которые опять же, свершатся за тем, что мозг только, что навыдумывал вместе со мною, ему не спится, он подвис, а я ему подыгрываю. Оба хороши, винить некого, как в речку с моста голышом зимой не по своей воле и прямо из-под одеяла, трепыхаясь в руках дедов «рота, подъём, рота, вставай (это в шутку, это чисто для своих, деды в наряде ), рота строиться на зарядку, форма одежды номер…» Ага, форма одежды до половины в одежде, а остальное в рубашке, но головы форма одежды не каснулась, голова должна быть в холоде, голова не ноги, её в тепле держать не положено, могут и собственные мозги в тепле заработать, а это вредно на службе. Снегу намело, а форма одежды дрянь, но, дневальный сказал на холод и снег, значит 45 секунд на одевание и выметание из кубрика номер 13, от места твоей ночной лёжки, в ночь, на белый-белый снег. Чтобы сделать такого, чтобы придумать причину появления на построение последним? Не партесь, эту задачу сами себе присвоили деды и кандидатики, их удел быть последними, их право быть гонимыми и пинаемыми всеми составами ротного начальства, это их тяжёлая доля, им быть ожидаемо битыми и без вины виноватыми, старый, значит плохой. Черпаки похватали полуодежду и доодеваются уже в коридоре, задрочили их видать крепко с весны, они по инерции продолжают бояться за имением новых духов( старые раны болят сильнее новых), боли же, полученные нами и ещё не прочувствованные до конца, не все боли нам выписаны, не все залёты нами собраны, бить нас ещё полпериода, но показывать своё подчинение всё равно мало кто из нашего призыва-то и собирается, и это заметным становится в нашей роте от призыва к призыву, это, судя из анализа предыдущих поколений солдат, тенденция негативная и устойчивая, но бороться с этим некому, отпуска стали давать регулярно, намылился свалить за бугор, почитай, каждый вонючий кандидат. Окно в мир со второго этажа, берёза в окно, темень немецкого качества с сыринкой, галопом по лестнице со второго этажа, иначе дневальные по роте, не видя прыти и уважения к ночь не спавшим, могут и навесить в качестве придания некоего ускорения телу, не такого, чтобы, но кашля в лёгких, а повезёт, и сапогом по копчику. Наряд из безлошадных дедов, добрые, но злые, глянут в твою сторону, сам себе поджопник дашь и о соседе не забудешь, ещё и спасибо скажешь, что вовремя напомнили убиться о стену. Стеклянная дверь, а на входе щель, а паркетины нету, паркетина в руках дневального, то, чтобы вы знали, не недостающая дощечка в в половом покрытии, то большее и каждому, кто служил в комендантской роте, история её хорошо известна, каждый, кто пытался попасть в неурочный час встречались один на один только с этой дощечкой. Мелочь, но знакома каждому, часть твоего дома, но самая ненужная и противная часть, та, без которой на свете могло жить и получше каждому солдату роты, но мерзкая и ненавистная одним своим качеством, да нет, били по жопе ею редко, берегли, передавая её секрет от призыва к призыву, интересна она другим, своими способностями. Помните, у профессора Плейшнера: если на подоконнике будет стоять горшок с цветком, значит всё чисто и можно идти на явку, вот примерно и тут было так, с точностью, правда, наоборот: увидишь паркетину за стеклом засунутой наискосок дверной ручки, вали обратно и не пытайся качать права, то пароль: ни своих, ни чужих в роту ни под каким соусом не пустят, сикайте и какайте, где найдёте местечко, валите и не оглядывайтесь, нахождение возле двери и лишние минуты раздумья, будут расценены бдительными дневальными, как попытка напомнить вам о том, что паркетина, не только запорное устройство, но и боевой меч самурая и бумеранг бушмена в одной упаковке. ????? сколько успело выскочить в горячке солдат на крыльцо, столько вопросительных взглядов и получилось. Ну, что встали, как вкопанные, чего ищите и головами мотаете, нету снега и не было, тут всегда так, то, чего не ждёшь, в самый неподходящий момент привалит и засыплет по шею, а то чего просишь, только 31 го и сбывается, нету снега, дневальные по роте смели, уага-га-га-га, строиться рота, быстрее, быстрее, вон какая благодать, как корова его языком за три часа слизала, был и нету, одна хлябь от него и проблемы. Вот сволочь, всю ночь с обеда лепил, всё наскрозь промокло и разбухло, не мог полежать чуток, всю ночь гальмовали по нему колёсами, юзали на мотоциклах от края до края, плелись с закрытыми от лепнины глазами и на тебе, здрасте, я водою стылой стало. Твою кочергу по боку, думали по сухоте поживём, меси час зарядки по воде, пропал день, пропало настроение, небо не то муть, не то свинец плавленый, щас зарядка, потом в парк погонят машины и мотоциклы драить и красить по-новой и так теперь наверно до весны. Шлёп-щлёп выбирая посуше, час на холоде, утренняя приборка, ледяная вода из обеих кранов, опять шлёп-шлёп до столовой и обратно, а потом шлёп и до самого почитай что вечера, только и слышно «хочу прибиться к берегу, да волны не дают». Да-да, именно не дают, накатывают один мотоцикл за другим, пригонят и в сварочный цех к Васе Грабовчаку, травить байки и вызыривать, не идёт ли красная армия в лице нашего командира взвода или кого ещё, не спалиться от начальства, не загореться от искр разбрасываемых Васей налево и направо, только гул его горелки и слышен, да стрельба гаснущей чаще двух раз в минуту карбидной машины. Одним глазом на бычок, другим на Васю, а потом обеими, для придания суровости лицу, на нас. Спасибо дедам, не попал бы на мойку с пятью такими же, как и сам, и знать бы не знал что этих мотоциклов столько у нас в роте, что пора выдавать американцам страшную немецкую тайну, что их у нас столько накопилось, что, чтоб враги не тешились, мы не волнуясь ни капельки при их внезапном на нас нападении, своей Бельгийской дивизией, сможем особо не запариваясь покинуть даже раньше намеченного срока, чем за чорок минут, пусть также не смеют беспокоиться, дембельские чемоданы захватим полностью и не приминем вернуться на неожиданно выпавшее нам испытание, но не раньше, чем сумеем закинуть припасённые в чемоданах подарки до дому, до хаты, пусть не смеют беспокоиться, времени нам на наших конях хватит на это ещё до того, как они успеют докатить до нашего родного Галле. Нет, Галле мы отдавать не собираемся, пусть и особисты об этом не тратят на нервы драгоценное время, мы только одним глазком, а то знаем мы, чем заканчиваются внезапные неожиданные скоротечные войны, из-за их скоротечности и тряпки могут со жвачкой в чемоданах попортиться. Во-во, правду говорят, не вспоминай лихо, оно и не вскочет, как чирей на видном месте, только этого и не хватало. Вот вам и Юрьев день, бабушка Брунгильда, на самую мойку припёрся старлей, мало ему скамейки хватать стало, нашу территорию поганить стал, заткницесь, вы! Как мёдом тут намазано, то замполит припрётся, то этот усатый нянь, сейчас сигаретами кормить станет, подходец известный, спасибо сам не курю, сахару просить бесполезно, но нервы потрепать хочется. Здрасте, здрасте, курите, спасибо, цап-цап лап-лап, одну в рот, вторую про запас за ухо, умно, но глупо, кандидатики и дедушки всё просекли, уже кучкуются. С тылу свои, спереди свои, а рот не откроешь, любое слово и ты уже стукач. А то не важно что он спрашивал, важно, что ты с ним заговорил. Зуб болит и шланг из рук не выпадает, струя ледяная, да вреда меньше, чем от этого дятла усатого. Перед маршем всё возле нас, мопедов, тёрса, как кот перед рыбалкой, а сейчас и того больше, на хитрость пошёл. Не спрашивать первым начал нас, а про самое интересное и покупаемое нами, сразу про отпуск, ах ты хитрило, но про отпуск слушать и едалом щёлкать, кому не хочется, и деды купились на пустышку, туда же, на голый крючок, как бычков ловить принялся нас, на «бульк» по воде грузилом, но оторвать уши от его елея не так просто оказывается. На минах подорвались первые деды: а что за стрельба ночью была? Какая стрельба, откуда вы слышали? По автобату, говорите, с машин проезжающих мимо, прямо по вышке? А мы и не в курсах, вот спасибо, вот молодцы, о бтительности надо всегда помнить, а кто слышал сам выстрелы? Аааа, никто и не слышал их, а откуда разговоры об этом пошли, ах на марше ночью рассказывали, нука-нука, отойдёмте в сторону. А мы оказывается с Витей всё-то интересное и просмотрели, делая немыслимые объезды, спасибо на аварию поглядеть дважды удалось, а вот про выстрелы промазали, а все уже знают. Ясно почему ноги от скамейки старлея сюда занесли, к скамейке в парке против гаубицы пушкарей, духи добровольно-принудительно должны приходить, там всё отработано, забил стрелочку, сети развесил на клестов и сиди в засаде жди, когда тварь прилетит, делай ей подсечку и в клетку совести, а про стрельбу с автобана по автобату, это уже распространение слухов, за этим ножками, ножками и по следам «очевидцев», которых в комендантской роте «сам не видел, но все говорят» ровно столько, сколько солдатских книжек выдано. Дело к обеду пошло, мотоциклы, почитай что все до одного, вымыты и просушены воздухом, а проклятый особист всё не уходит из парка и не уходит, одного за другим к себе подзывает, да кругами по парку на виду у всех ходют, внимания к себе столько собрали, что за «поговорить» готовы полводил и мопедов тоже записаться в добровольные помошники гестапо. Что марш, колёса, а колёса сами, как известно , по себе крутятся, от одного призыва к другому, а настоящие обстрелы советских гарнизонов не каждый день случаются, теперь понятным и достоверным становятся разговоры про «обстрел вышек с часовыми автобата, расположенного, где-то за городом, но нам вроде и не принадлежащего». Но какого чёрта тогда мы должны отдуваться объяснительными за тот, огород на яком кавуны повкрадалэ ничью, как выразился один товарищ из нащей компании, их постреляли, а таскают нас. Отселить надо определённо с нашей роты этих самых особистов, вместе портретом их фюрера, батьки Андропова, что понавешали на своих стенах, как в отделе через дорогу, так и в кубрике нашей роты, нечего своим понавешиванием обижать нашего старика, товарища Батю, прапорщика Советского Союза, который всем сердцем и поит, и кормит, и переживает о нас с пользой для Родины, и которого каждый раз обижает вид картинки в святом угле, не с его физиономией, а с видом того неправильного батьки из КГБ, которого должны не уважать, как его, старшину роты, а бояться, а к чему в такой благополучной роте иметь на стене в кубрике пугало, от которого одни тащатся, а другие ночью занавески на окнах плотнее подтыкают и телефонные аппараты прячут до утра в двухслойние скрыни. Спасибо Вите и товарищам лётчикам-мотоциклистам, спасибо, что отвели от товарища назойливого и тыкающего папиросками старлея и направили по ложному пути, не фига всю физзарядку было тереться возле Толика, будующего водилы самого товарища полковника, отца всех особистов в Галле, хохлы все любят язык почесать с утреца, похвастать знаниями и новостями поперед усех, но киевские хохлы, это чистые тебе украинцы, этим хохлам, новости ребуется рассказать даже не столько для удивления и сражения на повал слушателей, сколько тем, что статусу сказок и сплетен будет придаваться особый статус национального превосходства одной нации над нацией менее значимой, чем украинская и с этим по-любому вы должны будете по-любому согласиться, иначе бильше вид мэнэ ви бильшэ ничёго нэ почуйетэ, я сказав, так сказав, усэ баста, видидить видь мэнэ, бо мини з вамы бильшэж нэ интэрэсно. Снег растаял, следы вчерашнего затёрты и смыты, то-то особисты после прибытия в роту, опять умчались из парка в спешке, вот куда их нечистая от рождения, понесла, Все кто мало-мальски послужили в роте, понаслушались всяких «обстрелов» и «нападений на часовых», может правда, а где-то и вымысел, но не будет аж целый старший лейтенант полутра заниматься собиранием народного комендантского фольклёла, половина взвода пакироски раскуривает с барского плеча, да «а ещё кто спалился, кого к ротному потащили, что в роте происходит?», не зря своих из мазуты на срочный инструктаж в учебный класс потащили сержанты, туда, в подвал роты, а где наше начальство и почему мы в парке одни с мопедами и тихо журчащим шлангом с водой на мойке. Сколько будем служить, столько и слышать будем про нападения, обстрелы, побеги с СОЧИ, про миссии иностранных враждебных государств и про многое другое, но вот и обо мне вспомнили. Аж целого одного посыльного со штыкножом в парк снарядили, ну, спасибо вам, бегу впереди дневального из парка. Бежать не много, метров сто, через КПП, мимо спортгородка, вдоль здания двухэтажки и вот они белые ручки дневального. Какая встреча, как и не расставались «ноги, сука, вытирайте, будете в наряде, сами узнаете!» Спасибо, не надо, в наряде нам ещё, сказали, рано бывать, спасибо, как-нибудь в другой раз, в наряд по столовой, да хоть третий раз в этом сезоне, два по неделе подрят, легко, но по роте, не извольте беспокоиться, самолично от ротного про вас батенька слышали, что топтать вам отец родной это место в аккурат до лета, летать вам не перелетать, залётчик вы образцово-регулярный, а нам, простите, налево, вот в эту самую дверочку. Товарищ старший лейтенант, рядовой Мельников по вашему приказанию явился. Дурак, являются ведьмы ночью на метле в сны солдатам, а вы, товарищ боец, прибываете, когда я вас к себе вызываю, вам понятно? Повторите! Выйдите вон и войдите, как положено солдату комендантской роты, товарищ прапорщик (к старшине роты Верховскому) займитесь молодым бойцом, чувствую не хватает ему вашего внимантия. (есть, товарищ старший лейтенант, займусь и ось як скоро). Плакал мой отпуск в следующем году, это всё, что я успел накопать о себе в эту минуту. Тук-тук, товарищ старший лейтенант, разрешите войти? Разрешаю. Товарищ старший лейтенант, рядовой Мельников по вашему приказанию явился…. «Головка от патефона, но не боец комендантской роты! Выйдите, товарищ солдат и обратитесь к своему командиру по уставу» И в следующем году отпуск придётся временно до дембеля отложить. Тук-тук, разрешите войти? «Если вы мне сейчас опять заявите, что вы явились ко мне, для вас это будет последняя попытка в стенах этой роты!» Понял, не тупой, понимаю с третьего раза, икры ног вспотели, этого со мной не случалось даже на экзаменах в институте, в отпуск поедем через год после моего дембеля, ротный сейчас об этом ясно и чётко сказал, чёртовы ктно про царскую армии, явился, явился, надо же, как крепко в голову втемяшилось! Тук-тук! Стою дальше. Тук-тук! Дверь резко рвёт кто-то ручкой на себя и меня втаскивают за шкирку в канцелярию. Ротный стоит спиной ко мне и чешет ногтем под фуражкой, понятно и без слов, принять доклад некому, но плечо болит от хватания за дверью. Где часы? Молчу. Отпуск откладывается ещё на год. Так, ясно, отпуск после второго курса института, сразу через два года после дембеля, в деканате про ротного ни слова, отчислят на первой сессии. Где часы? Часы достаю из кармана, отец подприл за 30 рублей, когда исполнилось 18 лет, нате, на кожаном ремешочке. Где часы? Всё, снимаю ремень иду сдаваться начальнику караула гарнизонной губы, добровольно с доплатой, часы и ещё хорошие сапоги в придачу, хоть на полсуток, до утра, от ротного, под дверью ворот гаупвахты, только не смотреть ротному, замполиту, всем взводным и старшине роты в глаза. Где часы? Больше прикидываться идиотом с печки не получается, ноготь ротного перед его же глазами, насекомых не выявлено: Где часы, я спрашиваю, часы, что были у тебя ночью на обеих руках? Ораниенбаум или Рагун? Куда дальше везти, до бензину старшина жадный, кто и во сколько повезёт, успею ли выковырнуть из заначки в хлястике шинели свои 30 рублей, какую причину придумать, чтобы их забрать? В отпуск сразу по выходу на пенсию, ну его ротного, ещё прознает, что всё таки отпустили от кого, хана тому директору вместе с главбухом. Где часы, последний раз спрашиваю? Отдал. Кому? Тем, кто дал. Зачем отдал? Они же не мои. А зачем брал у них? Чтобы лучше время знать. Понятно, товарищ старшина, займитесь сразу после беседы. (есть). Что ты собирался делать с часами? Ну, так чтоб время смотреть. Тебе, своих часов мало или они у тебя другое время показывают? Молчу, но пока сквозь пол не провалился, то ли очи не тре, то ли в подвале очи у тех, кто часы заставлял, мало того, чтобы брать, так ещё и удачно сбыть немцам, да не просто так, размытарить собственность по фрицам, а по прейскуранту, что за 360, что за 380, а что покамандиристее, так и за все 500 марочек. Где эти часы сейчас, фамилии? Интересно, а перед обедом на губу принимают добровольцев или надо обязательно 6 часов вечера ждать? Что в карманах? Ничего. Принеси те часы. У меня, то есть, я хотел сказать, я их все назад поотдавал. Товарищ лейтенант (к замполиту) отведите этого субчика, раз он не хочет здесь нам все по-хорошему, своим отцам командирам рассказать всё на чистоту, отведите его в особый отдел и пусть его себе оставят, в роту не пускать. Дневальный? Я товарищ старший лейтенант! Я больше не буду, да, это из меня воздух пошёл, потихоньку без нажима, я ничего не собирался продавать, твою кочерыжку, купился, то естья хотел сказать, что я и не думал этого делать, а взял, чтобы отстали. Вот это другое дело, в следующий раз, когда тебя будут часами обвешивать, доложишь лично мне, ясно? Повтори! Ясно, товарищ командир. Чуб прилипнуть успел на лбешнику, наряд вне очереди, и сегодня же, запишитесь у товарища стапршины роты, там тетрадочка на тумбочке у дневального, всё, выполнять! Ножки не в одну, не в другую сторону, часы «полёт» в правой руке, шаг к двери и на вылет из комендантской роты, это я уже понял по тому, как в мою сторону ротный махнул рукой и вдогону «почему скрыли об аврии на дороге, кто ещё знает про мотоцикл?» Дайте мне таблетку от жизни, я её съем и умру прямо тут, искупая провинность, но почему про мотоцикл так вскользь, почему про часы много и больно, а про друга на погибшем марше так нисколечко мало? Друг мой Вовка, лучше бы ты назло ротному разбился, хоть тогда заставили бы ротного много и хорошо о твоей погибели говорить и начали бы именно с тебя. Я и все кто там был, но я ничего не видел. Вот это уже хорошо, это по-нашему, мотоцикл видел на обочине, тащить тащил, чинить помогал всей грудью, а видеть не видел! Уберите этого, как тебя? Мельника, значит, с глаз моих и подальше ( всё, здравствуй Либероза-Миллероза, там в таких кадрах в настоящий момент острая нужда) и чтоб из нарядов не вылезал, а за помощь товарищу объявлю по роте отдельную благодарность, всё, идите товарищ солдат и подумайте над тем о чём мы тут с вами беседовали, как следует, думаю, товарищ старшина васч этим временем обеспечит сполна. Вот и воговорили. Как вышел из канцелярии и вышел ли вообще, но дощечкой пока в лобешник не заехали «нечего тут перед дверью с открытым ртом стоять, тут люди только, что полы надраили, пошёл вон отсюда! Тетрадочку мне, ротный попросил дать. Не попросил, а приказал, нууу друг, тебе очень сильно повезло, наряд я у тебя самолично сегодня принимать буду, готовься, вот тетрадка, пиши на последней строчке свою фамилию ….. огогогогогогого. Я слышал ты там, что-то про часы распинался, скажешь ротному, урою лично, дедам ни слова, не было разговора с ротным, но в следующий раз мои часы первыми будешь продавать, с этой минуты, а потом остальных, никому ни гу-гу. Причиной появления вопросов о часах была мелочь, часами торговали и при ротном, когда он сам был командиром взвода регулировщиков и дело было не в часах, поймать пытались все командиры, да как словить-то торговца, когда он один на один с городом или деревушкой, а твой мопед или «зебра» катит дальше и дальше от этого места. На фрица жадного попались, всучили тому в самом городе Галле, часы и вдули ему в уши про то, что они настоящие «командирские», а тот Ганс и пришёл с ними в штаб и на стол, нихт, не командирские, пусть меняют взад, без командирских не уйду, командиров у вас много, давайте или деньги или часы, но часы лучше. Пропала звёздочка ротного, как мой первый отпуск, нашли «подлеца», часы вернули, а на вопрос самому торговцу «ты хоть сам видел хоть раз в жизни часы командирские?», тот и ответил, что да, видел, вот они перед вами первого часового завода, за 43 рубля! Часами по мусалам и получил за неверный ответ, а нечего Родину позорить некачественным товаром, а если по-правде, а я и до сих пор сам ни разу не видел настоящих командирских часов, видел подделки, но чтобы определять скорость движущегося автомобиля или скорость полёта снаряда из точки «А» в точку «Б», ни разу! С часами проехали, разбор полётов продолжался, к ротному по одному, по двое стали прибегать залётчики, участники вчерашних торгов и обменов, кто пил и ел какаву, кто обещал в следующий раз аккумуляторов и радиаторов списанных захватить, кто обещал на дочке жениться, сюда их всех, к ротному с замполитом в канцелярию. Очередь за мной к тетрадке выстраивалась приличная, но мне больше всего повезло, я стоял у горнила первым, куда теперь из роты дальше идти и чем заниматься, никто не сказал, а мне оно и не надо самому было, если уж дощечки не торчало в дверной ручке и вход в помещение роты был свободным, раз дневальный на тумбочке занялся другими преступниками и помогал им проходить исправление, подсказывая методику выполнения записей в наряд по роте, то можно было сначала в туалет, а потом в подвал прошвырнуться, а чтоб согреться и сачконуть от холодных работ на мойке, а больше некуда идти было, в кубрик не сунешься, там кругом приборочку дежурные замутили, попробуй мимо дневального шаг в сторону любого помещения и первого этажа совершить, тут и ляжешь с ампутированными почками или мозгами, выход один, в сортир и руки помыть в подвале в умывальнике, десять минут в тепле, но это так много для зимы. Зря попёрся на второй этаж, надо было сначала в подвал, дневальный сидел прямо у лестницы на подоконнике и со скучающим видом пялился на улицу в сторону столовой артполка, сидел и ждал меня. Да, он так и набросился с этими самыми словами « ты, где, сука, ходишь, я тебя уже второй час жду, быстро схватил «Машку» (полотёр) и метнулся по коридору, пять минут на всё провсё, три минуты уже прошло! « Я не могу, меня в парке ждут, я там мотоциклы мою», «Ах ты, сука и мотоциклы ещё моешь, надеюсь, мой не забыл помыть, ты его должен был самым первым вымыть, вымыл, я спрашиваю? Не знаешь, какой мой мотоцикл? Ну, я сменюсь вечером, ты мне его всю ночь драить в потёмках будешь, ты мне его не только мыть, вылизывать по частям его будешь и я тебе это обеспечу, пошёл вон, по коридору а я ещё посижу здесь» «но я не могу, меня будут деды искать, они будут волноваться» «волноваться? Да ты знаешь, как я сейчас волнуюсь, у меня сердце кровью обливается от тоски по дому, а ты мне здесь мозги компостируешь салага, давай, вперёд, скажешь прапорщику Дементьеву, что ты тут задержался» ( прапорщику Дементьеву? Он уже прапорщик? А я и не знал, что так может быть, а, ну да, он ведь тоже почти, как старшина роты, по тем же портянкам специалист, наверное так можно, ну, тем кто сначала с портянками дело имеет, им и присваивают звание старшины роты, что соответствует званию прапорщика, хм, быстро Дементьев из каптёров в прапорщики перебрался) Ты работай и чё-нибудь мне рассказывай, а то с тоски сдохнешь, что там ротный у тебя выспрашивал с контуженным (с замполитом по ихнему), про часы не спрашивал, или ты сам на четвереньках в зубаз ответ принёс им? Да, спрашивал, но я не сказал. Попробуй скажи, быстро уроем и маме написать об этом не успеешь. Чё ещё было? Да, так, шварк-блямк, шварк-блямк, шварк-блямк полотёром от стены к стене, а мне в спину опять приставучки делают, ты не мычи, понял, да? Чёрт бы меня побрал, поссать тебя понянуло не в то время, можно и на мойке было отлить, вот ишак, теперь ещё подметать наверняка после себя же самого и заставит. Так и есть, лови щётку, да, почище по краям бери, а то старшина роты увидит непорядок и Кондратий его хватит, лучше, лучше, да ты не шлангуй, ты мети, вот, вот, а теперь всё в совочек и быстренько урны из сортира с бумагой и на свалку, и не дай Бог кто тебя с ними словит, скажешь, что сам взял и решил вынести, что, мол, полные они были, а тебя учили, что если, где непорядок кто заметит, тот самолично устранять его должен, понял? Угу, понял. Писец, рыба такая есть, если с квадратными фанерными урнами в руках кто из окна роты увидит, то через день на ремень мне точно не слезая с тумбочки, туточки перед глазами ротного, как тузику перед хозяйской дверью и сидеть, ой блин, поссал называется, вот так они и дневалят по роте деды, да кандидаты, а вечером самому в наряд заступать, а страшно! Полотёр в сторону, совок в руки и в туалет, две урны битком газетами мятыми набиты, когда успели, завтрак с голубиное яйцо был, откуда люди силушку черпают. Ну, пошли с какой тихонько и незаметненько, по лесенке вниз, мимо двери ротного, на крыльцо, урны в одну кучку от себя, чтоб меньше палиться, волосы на затылке тихонечко вверх, очко вниз, и тоже тихонечко ойкнуло, пронесло. За берёзу, на ту сторону и за общежитие, здравствуй ротная помойка, а вот и не угадал, с тачками людишки в форме с чёрными погонами и пушками в петлицах, соседи, пушкари, тоже задроты те ещё, лица замученные, ремни потуже моего, шинели жевали всей батареей, из БУ наверное, как у пленных, только с хлястиками. «Зёма, закурить не будет?», да, тебе зёму надо всей ротой по стране Советов искать, сразу и не определишь из каких будешь, но помыться бы недельку с каустиком тебе «зёма» не мешало бы. Не курю я. «А принести не можешь?», От кого? «Ну, от своего призыва, у нас совсем с этим плохо, всё отбирают в первый же день». Хреново, но по-русски говорит без акцента, но помыться бы не мешало, земляков такому до дембеля не сыскать, откуда-то сам будешь? Баскунчак? Нет, первый раз слышу про такое, в Астраханской области? А где это? Неа, не знаю и сигарет тоже нет. Да нету, говорю, откуда. Корзины вверх дном, а земляки ещё объявились и все мои, а я и сам не знал, что живу на свете, а у меня столько родных, шутка ли, страна Советов, два лаптя по карте в любую сторону и ты тоже можешь записываться в книгу почётных земляков. Надо бы уходить, да что-то не пускает. Вон ещё земляки повылезли из щелей, гнездо у них там, что ли, только куча с брикетом за столовой артполка одна одинёшенька лежала, вдруг люди из-под земли понавылезли на слова о куреве, чёрные, этих и мыть не придётся, спросили про отсутствие сигарет и снова половина в круглые люки полезла. Сетка не частая отделяет нас от землекопов, а чем они там занимаются, не разглядишь. Рудокопы или землекопы? Углеукладчики, люди ручного труда, там у них кочегарка и это солдаты, которые забивают подземные бункеры бурым углём, вот почему произошла ошибка в выборе земляков, перепутали, но закурить попросили правильно, хотя я считаю, зря, если у них там «ад» полковой, то зачем душу травить ещё и сигаретным дымом, в тех закромах подземельных людям фильтры специальные в бронхи устанавливать надо, чтобы смогли дожить до следующего раза, когда я приду с урнами сюда, чтоб снова спросить, нет ли закурить, и откуда я земляком буду. Корзины из нашего туалета пахли лютиками, а я этот запах-то с горяча и не признал, точно, полевыми лютиками в сравнении с теми запахами, которые исходили и чёрных дыр у кочегарки артполка, из дыр и от нежданно вынурнувших земляков.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Наряд по роте" часть вторая. Дело шло к обеду, к середине, между завтраком и настоящим обедом, как определил? Да опять по землякам с носилками, кто не искал земляков во время службы, да все, а чем мои вопросы хуже. Углекопы кидалы подняли пыль столбом вокруг своих куч и дыр, эта пыль совсем их поглотила и они мне стали больше не интересны, Баскунчак, Грозный, Тиберда, Вологда, Хабаровск, нет, не зёмы и не зямы, а вот эти с железными носилками, что выплыли из входа в столовую пушкарей, вполне могли за них сойти, тиха Украинская ночь, слышны слова Украинской мовы. Скажете, что хохол не земляк кацапу, дудки, земляк, не стали бы они сраться между собой по любому поводу, не пошла бы гулять по свету народная Украинская поговорка «шёл хохол, насрал на пол, шёл кацап, зубами цап», не смешно? А вы местами хохлов с кацапами в ней переставьте, то-то. Земляки. Уходить бы мне пора, да разуверился я в доброте моего «пахаря», что дожидается на втором этаже, того, у которого всё сердце без остатка кровью обливается. Помойка, скажете, но какое место интересное, вот баркас с немцем подъехал, тоже щас спросит на своём, не земляк я ему буду, во-во, я так и знал, «я, я камараде, зёма , точно-точно, Подмосковные вечера тебе наверняка до сих пор снятся, земеля, жаль в проекте меня тогда ещё не было, папка с мамкой сопли в кулак сами собирали, хенде Хох с вилами» Всё говно на газетках вилами подгрёб и в корзины, ни одной стекляшки не пропустил, всё в новогодние подарки себе обратил, я и не думал, что ты тоже мусор, но только местный, не знал, что это твоя пасека, а я с земелями твои пчёлы, все какашки на бумажках в свой улей ташишь, вся ГДР на вторсырье, как на иглу посажена, богато живёте за счёт моего кишечника. Чем хуже пища у земляков в столовой через дорогу, тем больше твой сбор сегодня и завтра. То-то повадились, из парка нашего не вылезаете, все радиаторы с аккумуляторами подчистили, все бутылочки из-под колы и молока, Плюшкины, швайне вашу мутер. Найн, говорю, найн, у меня свой официр на фтором этаже с полотёром, нихт помогайт, но, ЕС будет идти нах Хаус, геен шпацирен, да-да, не буду тебе помогать, был бы при штыкноже, тогда подумал бы, а так, не могу быть тобою припаханным, статусу у тебя Трошки не хватает, да и какашки я пришёл не подбирать и в утиль сдавать, а наоборот, пришёл от дерьма избавляться. Пока, пока, ауфвидерзеен. Пошёл ты, за папироску за которую наверняка слупцуешь 20 пфенингов, вилами махать на тебя барсука, сигаретка хоть и «солнечная», да за обрубок я работать на фрицев не подписываюсь, вооон тем, с носилками предложи, они давно искали на свою жопу приключений, вон ещё пара с блестящими от цинка носилками подошла, зови, эови не бойся, эти за папироску твой «баркас» до Мерзебурга на вытянутых руках оттахторят. Айне сигарите, ком, ком, давайте, правильно, забор не такой, чтоб через него не перелезть, так себе, сеточка в рамочке. Гут, гут, вилами, а ты носи в свою нору барсучью и второго угости сигареткой, вон к сетке прилип мордой, руки посинели от холода и в глазах тоска смертная, меня мой ждёт официрен на втором этаже, вас свои, а носилочки-то у вас, как я погляже не чета моим корзиночкам для туалетной бумаги, такими носилками тигры подбивать можно, была бы мортира подходящая, что же вы в них ложите? Всё становится на свои места, прощаются земляки, почти, что как родные, доходит потихоньку, что это я тут гость редкий, а фрица вся дивизия по запаху за выстрел гаубицы чует, тут к его припахиваниям привыкли и пообвык и он видать сам, айне сигаретен и коробочка вторсырьём может давать прощальный гудок и такое происходит тут, по всему, много лет подряд, как бы не с момента ввода дивизии в Галле, место тут бойкое, дерьма, завёрнутого в газетные фантики фатает, и паковка соответствует товару и рабсила за сеточкой всегда имеется, айне кляцне сигаретен, Боже, как видно тяжело на первом году курильщикам. Айне «баркасе» как и не стояло у свалки, носилки на горба и с сигаретой в зубах к яме. А уходить тоже не хочется, знаю, припашет, пусть хоть время подольше потяну, пусть на свалке, но работать на дядю с больным сердцем не хочется. Может, лопнет-то его сердце, сам вон верещал, что последняя стадия у него, раз стало обливаться кровью, всё, не жилец, такого бы лучше сразу на дембель, не то дороже дорога к дому для штаба дивизии обойдётся. Много говорили на ночь глядя деды, плохо говорили про Германию, страшно здесь, а вот теперь и сам поверил этому, место маленькое за оградой у столовой артполка, а сколько дырок в земле понаделано, в одни вагонами уголь заталкивают и кричат «Мало! Бросайте снова», в другие прямо целые люди с носилками пропадают, раз и нету пары духов, точно привидения, но звук носилок слышен. Опять исчезновение, прямо КИО какое-то, подошли к бетонному пасынку-колодцу, шасть и больше не видно, только чавкает оттуда кто-то, наверное, их уже доедают вервольфы, а носилки используют заместо подносов, носилки чистые, отполированные, наверное, из специального немецкого сплава, такие носилки только втроём-то и носить, больше с ними делать ничего не получится, по весу они с двух духов осеннего призыва будут, одни ручки чего весят. Почему именно исчезают люди в этой пропасти именно с носилками, и что там так чавкает долго, откуда нечеловеческой вонью силоса потянуло. Ночвы-носилки, а именно так эти тяжести называют на Украине, показались из преисподней вместе с духами, первая пара отбилась от условного противника и забрав его трофей в виде носилок квашенной капусты, показалась над обрезом бетонного колодца до половины целого туловища. Корыто парило и накрывало этим паром, имевшим запах кислейшей в мире закваски из капустных листьев, затоптанных сапогами АЗК, надетыми на этих самых же духов, затоптанных под чавканье, похороны бычков в рассоле, лёгкое разбавление рассола естественными испражнениями солистов прямо в эту самую яму, ничего страшного, соль она и всюду соль, в таком объёме и рота сходит по маленькому, никто и не почувствует, сами сходили, сами теперь и скушают. Вода с капустой на первое, капуста без воды на второе и вода без капусты на третье, кончай перекур, перехватывайте носилки, жопа в мыле, пока накопали этой кислятины. О Вова, беги отседова и поскорее, никому об увиденном не рассказывай, вето на это тридцать лет и никак не меньше, забуть и перекрестись, ешь свой плов и макароны по-флотски, лижи сапог правый у командира роты, пиши конспекты в тёплом кинозале, не ерепенься пиши, не умничай по поводу и без повода, чушь собачья, но соглашайся, ибо капуста из этой ямы и её вкус до самой смерти тебя во сне будут преследовать, а ещё не более чем год назад эта столовка была для всех поколений комендантской роты домом родным, и слава Богу, что на год ты Вовкин хвост, в своей бурсе задержался, изучая точные науки «борьбы Фазы с Нулём» Гётте. Рано, (забегая вперёд ) ты Вова радовался своей сытой и вкусной жизни, не далее, как по весне жить тебе вместе со всей комендантской ротой на пустыре, между тиром и общагами в палатках целых два месяца и именно в этой чудной столовой не кушать, а просто и по солдатски, принимать пищу, принимать пищу и косить глазом из строя на пустое здание роты и не мене холодные стены шоколадной столовой, кушать вам коменданушки и в этой и в ЗРПшной столовой, здесь и приезд командующего встречать и рысканья по столовой вам ощущать и чистоту в залах временную видеть, видеть, да очень коротко. Посуду чистенькую соберут и грязью «дорогу жизни» снова закидают и появятся снова у вас ложки с дырочками в серге и чайники с проволочными ручками, покрытые не то слоем жира, не то слоем тавота. Но хорошо, что плохое нам видеть не дано допрежь дня раздачи слонов и на том спасибо, иду, иду, почти ПТУРСом, как вы и велели, а подзадержался, так от ротного прятался, за углом, он как раз в окно, долго так смотрел, наверное, в мою сторону. Вот он мой лобик, бах, бах, ах ещё несколько, хм, не на тот бок кость кинул, да, помню, шесть выпало, да а по совести, говоря, на твоём кубике-самопале всем известно в роте, все стороны только шесть точек и содержат, по приколу тебя этому все в роте «шестерик» и кличут, лыбишься скотина, рано радуешься, уедешь ты у меня на дембель, я уже знаю, что я сделаю с вами и вашей парадкой, придёт и на мою улицу праздник, поразъедутся твои смычки, повыдёргиваем и у тебя пёрышки, по одному, но отыграемся. Правду говорят, как с утра, что незаладится, так и весь день пройдёт с перекосом. От одного ушёл, как Колобок в сказке, но к другому в лапы попал. Надо же так лохонуться было, послушать приятеля того барбоса, что Дементьевым назывался, идиот, зачем я начал свой доклад ему с приставки «товарищ прапорщик»? Ну, как я мог поврить такому пройдохе, как Сергей, пройда, а не пройдоха, вот сволочь, подставил и глазом не моргнул, а я как последний столб в переулке, стою посреди парка и в лобешник собираю новую порцию тяжёлых бронебойных в самую переносицу за того самого «товарищ прапорщик Дементьев». Кто разрешил повысить меня в звании, спрашивает товарищ вовсе не прапорщик, без моего на то согласия, уж не сверчок ли Серёжа, отвечай, скотина! Иду на перехват, а в кино писали «иду на грозу», отваливаю от трёхколёсного крейсера Дементьева и выхожу на вираж, делаю горку ручкой и с нижней ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж заканчиваю свой манёвр « товарищ сверхсрочник, полковник Дементьев просил послать вас на хутор бабочек ловить, только не бейте больно, он просил этого не делать, вам привет и он вас ждёт сегодня у себя в каптёрке в подвале сразу после отбоя, просит не опаздывать, доклад окончен». Набычился и испугал дедушку! Но товарищ полковник просили, чтоб не бить, ну, то есть Дементьев сказал, что если вы узнаете о приказе товарища ротного полковника, то бить не будете. Запомни салага, это мне, солдат салагу никогда не обидит, но запомни и следуещее, дед никогда не опаздывает, дед может только задерживаться, набычился и сказал громко дедушке: УУУУУ! Чтоб вас всех одной атомной бомбой в куски порвало со своими «набычился» и «напугал дедушку», чтоб вас ротная «норка» всех во время наряда по роте засосала в себя, понапридумали от безделья условностей и не можешь понять, где правда, а где ваша глупая фантазия, вот живи и думай, где оно душе легче, в люльке мотоцикла метелью забрызганного или вот тут возле тепла, перемещаясь в поисках истины между одим дедом, дневальным по роте и не менее чудным другим дедушкой, в самопывышении вознёсшимся аж до командира полка. Хорошо правда следующее, в первый наряд заступать страшнее смерти, это все помнят, в наряд легко записаться, но выйти из него, удачно сдав следующей смене дежурство, это тоже все помнят, это на уровне малой золотой медали, а позитив для меня образовался в том, что спасибо случаю, я досрочно поступил в наряд по роте, не успев нацепить на пояс штыкнож, успел половину ротных дел поделать, получить за работу полный расчёт по известной только дедам и духам система проведения взаиморасчётов за качественно выпооненные подрядные работы, познакомился с устройством ротной мусорки, узнал, что есть огромная страна и все солдаты в дивизии мои земляки, что есть прекрасный город Баскунчак и что капуста причислена к вкусной и здоровой пище в нашей армии, и что я могу с гордиться этим и с большим уважением носить шеврон «капуста» на рукаве своей шинели. Спасибо за разнообразие выпускаемых малыми партиями костей для игры с человеческими черепушками, буду знать, что все стороны «по шесть точек» тоже разновидность костей для игры на фофманы и нечему тут удивляться, некоторые монетками не перестают брезговать и предлагают слазить к ним в карман шинели и вытащить оттуда одну штучку на счастье, каков номинал той монетки, столько вам товарищ солдат и нарядов от имени замкомдива, да я вам про это ранее описывал, весёлая жизнь в Советской армии, есть о чём на дембеле душу отвести. Вся рота готовилась к следующему этапу гонок, впереди предстояло серьёзное и качественно новое испытание для всех нас, сто километров сказки для подростков, 500 км работа для мужчин, справимся ли. Четыре десятка единиц техники готовились к этому событию, в три ряда перед ангаром тире боксами, расположились уралы, зилы, газоны, газики, уазики и прочие трёх и четырёхколёсные твари, твари потому, что покоя нам от них ни днём, ни ночью, не поссать (припашут в роте ) не пожрать ( загонят под Урал и будете раздатку пердячим паром вытаскивать ) и весь обед или завтрак рядом в кустах ляжет отнадрыва над тяжеленными штучками, ни поспать ( в наряды по роте стали духов, как в духовку на прожарку совать, совать вперемежку с дедами, то ли специально, чтоб жисть мёдом не казалась, то ли по недомыслию, записали и записали, нехай их, нет и не было в роте неуставных отношений, а дедовщиной нас не испугаешь, куда без неё. Кто порядок в ночное время без командиров будет поддерживать в роте), из наряда по роте и в парк под колёса, под передний мост, на яму таскать на трубе движки из-под капотов у раненых машин. Перед обедом наряд по роте старшина велел собрать, такое дело, вот они мы, знакомые всё лица, все участники автопробега в одной кумпании и битые и спасители и Витя Стога наш рулевой, а что по две сопли на погонах появилось, а вот этого раньше не было. Присвоили и забыли, а вот пришёл приказ, и сделали поправку, да замечание, почему, да, как не носил, положено, будте любезны. С такими новостями да нешто в наряд по роте, да на месяц в автопробег не страшно, Витя Стога своих не бросает среди серёдки, не привычно отдавать команды, не ссы, начинай Витюша, любую прихоть, хоть за шнапсом, только скажи «заводи» и мы у твоих ног. Таких людей не мало было в нашей роте, и очень здорово, что одним доморощенным сержантом стало на миг больше, уж если говно, так обязательно в мотоциклетный взвод, как в шрафную роту, одни Каины, не командиры, первый мотострелковый мотоциклетно колёсный взвод. Инструктаж то ли для Вити, первого сержанта из народа, то ли для всего наряда, год службы для старшины роты, самый надёжный показатель, мотоцикл битый сумел вытащить и доставить в целостности и сохранности с марша, не каждый бы справился, справится и в наряде по роте, это ещё не всё, уже подписан приказ по роте об отпуске, пускай пока не знает об этом, посмотрим, как с новой должностью справляться будет, поглядим, не рановато его Лемешко, командир роты, в бытность свою взводным мопедов, на отпуск Одессита двинут поперед моего любимого усеми фибрамими души, любушку-каптенармуса Дементьева. Что делать в наряде, понятно, ну, да, ну, да, подучим устав, угу, ясно, ночью не спать, нести службу, ну да, помним про двести заколотых шомполом в одно ухо, тьфу ты, в одну ночь одним единственным шомполом, крепко значит спали, да и наряд наверное не по роте был, если закололи 200, значит по армии Советского Союза и был тот наряд, ну да, чё тут не понятно и кому тут не понятно, когда если старшина роты начал говорить, оно сразу усеем и понятно становится, а попробуй своё мнение вырази, кивайте, кивайте Иваны головой, один хрен попадётесь, не далее, как вчера видели товарища прапорщика в универмаге, покупал большую партию носовых платков, известное дело для каких надобностей, чтобы проверять качество исполнения несения дежуоства методом снятия пробы пыли из самых недоступных для мысли человека мест, о как. Наука отбиваться и водить за нос старшину роты не сложная, хватает первых трёх месяцев, если иметь прилежание в этом вопросе и записывать все его новые ходы. Все после обеда в ленинскую комнату на «поспать», а мы подшиваться, подстригаться, подбриваться и «подмываться». Дело подготовки к наряду оказалось не сложным, пощипал щепоткой ногтей Витя наши подбородки, пропустил между двух передних пальцев гриву на затылке, фукнул разглядывая наши ногти на руках, малость подёргал, помурзыкал за волосы в разные стороны и сел подшиваться, это он пока продолжал по привычке делать сам, скромно жил ефрейтором, скромно начал царствовать сержантом, иголку в нитку и через край, да нет, не подшивы и не простыни, через край пластика, очень красивая и завидущая вешть, разок махнул мыльцем под холодной водой, о косяк полы вытер и на место двумя-тремя стежками и белее снега подворотничок лежит на табуретке, горлышком куртки сверху. Пока не страшно готовиться к заступлению в наряд, страшное в 6 вечера, наряд, сказали только мне по секрету, мы будем принимать по новому, но об этом чуть позже, просили не беспокоить, да и ни к чему нам раньше времени по этому поводу себя накручивать и измождать, велели силы не тратить и тщательно отдохнуть. С довольными улыбками на рожах нас встречали прежние дневальные, весело глазами подмаргивали, дали и машинку для стрижки и комнату открыть помогли и несильно поиздевались над глупышами, так, не война, лёгкая разминка перед боем. Дахау, время перед походом в баню, подстрижка, бритьё, короче, всё по правилам и норам, подготовка к восхождению на голгофу, чистенькие светленькие и ясные личики, то, что старшина роты прописал. Спокойного вам сна, арёлики, да, так и сказали, арёлики, а что это, да откуда нам знать, наверное что-то хорошее. Ложиться прямо в койку, днём и на виду у всей роты, да это из прошлого, это из учений штаба гражданской обороны, это когда просили лечь на носилки газом безвинно убиенным или сильно пострадавшим от завалов домов. Добровольно живому и здоровому человеку лечь и лежать на носилках у прикалывающейся и хохочущей толпы, как можно спокойно залезть совершенно официально под одеяло и нагло предаваться сну? Одни нервы, но спать надо, так сказали, иначе ночью нас могут запросто потыкать одним общим шомполом в ухо каждому, кто окажется этой же ночью в роте. А я ведь и верил этому, а почему я должен был не верить этому, когда я немцев боялся больше чем китайцев с атомной войной между нами. В чужом доме и спится фигово, спасибо рано подняли после марша, голова трещит и песок из глаз не высыпается, а с холода, да поевши плотно, чего не сделаешь для любимой Родины, всё, спим. Два часа и побудка, в башке полегчало, но соне расходится, движения спокойные и заторможенные, сопеть и делать попытки не упасть обратно на койку, держаться и сопеть, выходим, а зачем, время ещё было, можно было и не поднимать. Старшина роты и четыре мотоциклиста перед окнами роты на квадратах положенных не нами плитах, в шинелях, со штыкножами, сильные и красивые, все одного роста, комендачи, но недосып не проходит, старшина роты это тоже замечает и гонит и гонит свою пургу, жаль глаза нельзя закрыть, обидится. Говорит долго, но кратко, раз по пять, как для слабоумных повторяет, Интересно, а какое у него самого образование? Первый раз я чувствовал себя человеком, когда поехали на стрельбы, второй раз вчера на ночном марше, сегодня третий раз, не густо за два с половиной месяца, интересно, кому такая армия нужна, где от службы, одни подметания, да спичкисобирания, а служить то когда, в письмах пришлось больше подвигов описать, чем реально совершить, отстаёте, товарищ прапорщик с событиями, завтра письмо получу и что по вашему мне отписывать родимому дому и своей незабвенной чувихе. Скоро в своих письмах стану вести диалог наподобие рядового комендантского взвода, товарища Василия Грабовского, у которого ума хватило открытым текстом, ни капельки не шифруясь от цензуры, написать, что стал я маменькая с прошлой неделе возить не кого иного, а аж самого наиглавнейшего нашего начальника, товарища командира дивизии, Героя Советского Союза (которого видел вживую один раз, стоя на крыльце у штаба, во время дежурства по штабу, и то боком, не выпуская из рук метлы) товарища Ушакова Анатолия Васильевича. Вся рота с развода до ужина гоготала и покатывалась, представляя, как ежедневно Вася Грабовский, по утрам подгоняет к домика комдива свой ЗИЛ-131 с прицепом, сдвигает палатки в кузове и предлагает товарищу комдиву, не побрезговать теснотой и грязью от печек и мешков с углём, забираться в кузов и с ветерком пронестись до того самого места возле штаба, где Вася с метлой и видел однажды комдива, место говорит Василий, приметное, доставлю в лучшем виде, а после того, как закончу с уборкой перед вашими окнами, милости просим обратно, можно и в прицепе, на обед и в прицепе не стыдно заявиться, мы сами там однажды езживали, а вашим родным я как-нибудь сумею объяснить, почему не в кузове и не в кабине, думаю, они меня поймут, а вам я по секрету могу прямо сейчас ответить, вами же, и издан указ, чтоб в кабину посторонних не подсаживать, так, что извиняйте, надо было думать, прежде чем такие указы подписывать, а вас, товарищ начальник политотдела и сосед Анатолия Васильевича, взять на борт, даже и в кузов, не имею возможностей, нет, не из-за грузоподъёмности, токмо ради сбережения имиджа товарища народного героя, участника Великой Отечественной войны, не извольте беспокоиться, скоро вас Володька Мельников, из нового призыва, на мотоцикле подвозить будет, тому тоже в письмах грустно писать стало, про то, как уборкой территории, да мытьём бордюров занимается, совсем трошки походить ножками придётся, не берите это в голову, прогулки по свежему воздуху на своих двоих, очнь пользительны для всех категорий военнослужащих. Смешинка в рот попала, но наряд по роте из прежнего состава это воспринял по своему, ножи в ружейку снесли, полы курточек за ремешочек подсунили к заду и на глазах у старшины роты слали, вроде, делать вид, что устраняют недоделки «ото ти самыйе огрехи, ти цвиркуныкы, щёй описля сдачи наряду надо трошки повбираты долой гэть», так он выразиться изволил и добавив для верности своих слов ещё одну не страшную угрозу «прыйду, самолично провирю!» Вот все страхи позади, глазам страшно, но руки делают. Я в первом наряде по роте, и что? Тепло, пока поставили на тумбочку, второго на улицу, третьего в подвал. Витя, как дежурный по роте повязку нацепил и сапожками, как девка на выгоне красуется, заметят, не заметят, пригласят на танцы, не пригласят, сапожки, что хромовые сестрички, чем они их до такого состояния довели, вроде, слышал, утюгом и хорошим немецким гуталином, полгода отслужу, сам попробую так сделать, утюг знаю из чего сделать, нихрома на складе у мазуты полно. А ничего на тумбочке, приделе, никто из старослужащих не будет задирать, да и пароль на батарее рядышком лежит, вот возьму его в руки и в дверную ручку, попробуйте до меня докричаться с улицы, маленькая паркетина, да сила в ней великая, пусть пока до поры полежит и ночью не страшно, суну и не возьмут нас голыми руками, ни с шомполами, ни без них. Интересно, как, двери в канцелярию то откроются, то снова хлопнут, и разговоры можно подслушивать, а всё слышно, я же не виноват, что орёте, все новости знаю, вот и телефончик чёрненький, жаль позвонить никуда нельзя, щас бы в Москве шороху навёл «а разговор заказывали, говорите, на проводе Москва, алё, Москва, я на тумбочке, у меня всё хорошо» вот новости, кому это интересно на том конце линии? «Лимон», кислятина, но запомнить придётся и 35100 тоже нельзя забывать, как отвечать дежурному по штабу, если проверят, тоже объяснили. Стою, балдею, дурак, но уже счастливый, пара моих корешей сама себе наряд у дедов пошла принимать, как надрают, с таким результатом и старшина принимать будет, за кого драят, сами себе и выходит не то сдают уже наряд, не то принимают для себя? Во, комедия, но очередь моя на второй этаж туалет драить, меняю пост на щётку с куском хозяйственного мыла иду принимать у деда второй этаж и туалет типа сортир в два окна размером. Спасибо за помощь, товарищ Сергей, я бы ни за что не догадался, как правильно мыло каблуком сапога к кафельному полу прибить и воды напустить по самую щиколотку. Писсуары первые номера мои уже отдраили, за мной унитазы лежачие (без бачков) два, раковины две и полы два, стены по всему периметру три. Скучно читать про мытьё полов и натирание писсуаров аседолом и шерстяной тряпкою, скушно шарошить жёсткой красной щетиною щётки по прибитому куску хозяйственного мыла и нагонять пены до размера истерания большого куска мыла в пену, но на самом деле, стоять на мойке и мыть десяток мотоциклов, ничуть не легче. Там ты батрак и над тобою твои же и посмеются, здесь ты на службе и всех вон щёткой под зад, пока не будут насухо вытерты полы, разница существенная, да, но работать, смерть, как не охота. Кто скажет честно, что он получал удовлетворение от идеально вымытых полов или не менее надраенных писсуаров? Дудки, получали, забываешься и начинаешь неожиданно для себя хорошо делать работу, нравится самому себе твой труд и время пролетает быстрее, а фофманы прямо исчезать так и начинают, так и начинают из обихода общения между призывами разных периодов службы, ля-ля тополя, но воду ещё и собирать в сторону «норки» надо, сначала щёточкой, потом стягивать тряпкою, знаю, все так делали, методика проста, тряпку по всей ширине на пол, встал раком и пошёл назад, не отрывая тряпку от пола. Полы готовы, унитаз бритвочкой почищен, ну да, кое-что прилипло и присохло, не все умеют им пользоваться даже здесь в роте, поскребли и ручки помыли, ручки, правда, синенькие, как блины картофельные турдосыкы или драченики, более доступными словами обзову их. Полы вымыты, теперь пирамиды фанерные на известную мне по утру ротную мусорку, ну и что, что какой пахнет, выбора нам не сделали, мой второй этаж, второго дневального подвал, третьего дневального первый этаж и улица. На улице делать нечего, вон он уже на тумбочке зевать начал, пора на ужин его отправлять. Наряд морально казался страшным, день прошёл в суете и ожидании плохого, плохого было много, но это плохое оказалось вполне выполнимым, постояли над душой деды из прежнего наряда, поиздевались над личностью, но бить не стали, а кто убирать-то за них самих хорошо будет, не приятно быть просто рабом, рабочей скотиной, но куда рыпаться, все под одним ярмом ходим, и слабые и сильные, никто заступаться не собирался, нытиков и нюнь быстрее убивают, нам пока этого не понять и не принять, но все прошли через насилие и знаем, знаем, как и над вами издевались, товарищи настоящие деды, Пронесло, пора кричать «рота строиться на ужин!», то ли сдали нам деды свой наряд, то ли мы сами у них его и приняли, а кто завтра заступает в наряд? Как деды, опять деды, это, что же опять им сдавать наряд, ах не этим, а другим, понятно, как у себя сдавать-принимать наряд нас обучили, как сдать просто один раз наряд, думаем, справимся, хотя настроение уже испорчено на сутки, эти фамилии, позлее прежних будут. Этим я дважды за них самих сегодня уборку делал, те про меня и не слыхивали, ладно выпихивают на ужин, сержант остаётся с одним дневальным, так-то на ужин вернее идти, так, говорят хоть поесть достанется, а с нарядом придёшь, шишь с маслом, пособерут со столов объедки, всё холодное и из разряда пригарочек. Сегодня суббота, кино крутить будут, эх невезуха, нам прибираться на улице старшина велел, сколько служу, но понять смысла уборки территории никак не врублюсь. Перед сдачей наряда самим себе скребли? Скребли. После принятия наряда у самих себя для себя, Трошки для души, скребли? Скребли. Ну на фига третий раз за час скрести то же самое? Там, что три волосинки, одна пылинка упали с неба, ну на фига одно и то же, одно и то же шкарябать, ну почему надо меня вымучивать, когда сегодня у меня суббота и я тоже хочу в кинозал к батарее? Нет, дулю вам с маслом, одного на улицу, второго в подвал, третий тумбочку охранять.
Владимир Мельников : Окончание рассказа "Наряд по роте" Приборку кое-как утеплили, спина разгибаться стала с трудом, старшина роты с платочком прошёлся по верхушкам бордюров и остался доволен, а что проверять, до его появления в Германии, сто призывов и места не оставили для пыли, негде ей скапливаться, только подумает, как шасть в то место дневальный или сочувствующий им и нетути самого понятия грязи. Что у нас там по плану? Ах, товарищ ответственный по роте, пора созывать на просмотр картины бойцов в кинозал? Подождать трошки, не все жёны подошли и ещё кто-то собирался подгрести. « Рота пройти на просмотр кино», топ-топ-топа-топ, тук-тука-тук все затоптали, как мамонты, опять за полотёр. Из зала выскакивают, в зал на ногах по полу проезжают, полосы от входа до дверей в зал. Ольшанский, начинай и голоса искажённые динамиками загремели на полную катушку из хаоса музыкального сопровождения, начался киножурнал, киношка опять про войну, а другого и не показывают, только про войну, чтоб бойцы помнили, где находятся и не размагнителись, чтобы нюни не распустили по гражданке и после любовных фильмов не полезли друг на друга, чтобы осколки слабого пола из числа машинисток и официанток могли спокойно перемещаться по территории дивизии в любом направлении. А вам байстрюки, товарища брома в котёл, чтобы даже после просмотра военных фильмов на бабу хреном вперёд тело бойца не полезло. Хорошо там в зале, этим наряд проигрывает, да и полотёрчиком велели опосля пройтись наново. Стоим на тумбочке, разглядываем ящик сигнализации, сказали, если замигает и запищит, нажать там-то и звонить во все концы, собирая народ на войну, война обещает быть длинная, надо успеть забрать и вывести кроме оружия и матрацы и подушки в них покидать и всё, что в тумбочке понапихано, всё на койку и крутить её через левое плечо, в скатку её и в кузов зилка. Ничего, сказали, врагу не оставлять, прошли те времена, когда новые танки бросали по обочинам, всё, даже зубные щётки с гуталином и подшивой. Скушно мне на тумбочке, но тепло. Зазвонил первый раз в моей жизни телефон, алё. Звонят из КПП автопарка, из другого наряда, Брумана на выезд? Будет сдулано, топ-топ-топ, рыыыпп дверью кинозала, Бркман, на выезд, «дверь закрыл, да?», закрыл, закрыл, счастливые, угрелсь, присмотрелись, да и набоковую, кто одним глазом через кадр на экран, кто клюёт пшено и получает с оттягом хофманы, кто аж храпнул и слюни выронил на соседа, даааа, ночь не поспать предстоит, эти массу тут притопят, потом ещё добавят в кубрике, как люди, но вот то, что спать не полутся, теперь только и стало напрягать, то, что поспали днём чуток, ночь стребует солна, организм не привык ещё бодрствовать, но надо перебарывать себя. «Рота, строиться на вечернюю прогулку», пошли, от казармы роты, до санчасти, развернулись и на площадку перед ротой, темень, глаз коли. Мельник, ты йилектрик, чи не, ети твою через ногу, что надо такого зробыть, шоб пэрэд казармою було ото шоб йиголкы сбираты, га? Подумай, бо дужежь тэмно и ны врага нэ выдно, щитай, нэ щитай, когось визмешь, тай пропустэшь на повирци! Будь ласка, пошуруй там у сэбэ у мозгах йэлэктрэчных. Хорошо, товарищ старшина, можно «кобру» приделать. Кобру, кажешь, вже йэ, нэ свитэ. Да, нет, на стенку её, по ходу разговора придумываю ей место, под крышу, тогда всё будет видно, на мноооого даже от роты. Ха, а як йийи тудэ прэтахторыть, бэз дробыны нэ влизэшь тудыть йёго мать. Так можно из окна второго этажа и щиток там на втором этаже с пробками, прямо рядом с окном, я это могу сделать, только, где светильник взять? Та, то нэ твойя болячка, вот тоби мы й поручайемо цэ зробити, як з наряду зминэтэсь, пидыйдэшь и напомнэшь мини, ну, добрэ, вбъявляйтэ вже стройится на вэчэрню повирку. О, кажется, дела пошли ему на поправку, кажется, есть повод себя показать, а то одни разговоры, у кого больше, а у кого с золотой каёмочкой. Холодно, им холодно, а нам в наряде тепло, пусть стоят в одном ПШ и зубами стучат, да, да, точно, не май месяц декабрь в Германии, а ещё январь, говорят, тоже не май и даже не апрель. А вот и проверка заканчивается, пошутили на счёт « Петров?», а в ответ из строя зенитчиков «пьяный, отдыхает» или типа того, прокричали тех, кто на выезде или остался на ночь в штабе, это, наверное, писаря, прокричали тех, кто в ремцехе выполняет срочную починку УАЗика, которому в 6 на Вюнсдорф отправляться, поверили, карандашиком в красной папочке напротив каждой фамилии галочку проставили и сержант Алабугин доложил дежурному по роте, что поверка выполнена, что из списочного состава по списку 149, отсутствуют такие-то и такие-то, причина отсутствия простая, люди находятся в многочисленных нарядах, на работах и на выезде, доложил сержант Алабугин. Рота вольно, рота отбой. Прапорщики и офицеры ушли с жёнами и без них в темень слабоосвещённых аллей по своим квартирам и комнатам в общежитиях готовить себе ужин, а у кого он был готов, разогревать и включать на немецком канале киношку чёрно-белую, засыпать сидя на диване, уступать жене и валиться к ней под боченю, трогать для верности прелести по порядку, сверху вниз, сопеть, стоит, не стоит заниматься сегодня, наверное уже поздно, да и она всё щебечет и щебечет, что на службе, да, да как, аааа, день пахал, надо и тут, последнюю борозду нарезать, давно это делали, жена стала косо по вечерам смотреть, не завёл ли мару на стороне, девки сейчас бесстыдные, не посмотрют, что женатые, только посмотри на неё одним глазком, она и возомнит чёрте, что, ну, что сопишь, ну на. Разбудишь меня в 11 вечера, я полотенце к спинке привяжу. Понял, второй этаж, последний кубрик налево, подслушивал, на охоту с начальником пищевого склада собрались ехать, с Захарченко и ещё, не разобрал, с кем. Вот везуха, хоть пострелять не дадут, зато зайцев можно на УАЗике или ГАЗ-66 с фарой на кабине, погонять, сколько их здесь в Германии, видели во время ночного марша, и на кучи сена с ходу запрыгивают, и косяками по полю вокруг этих присыпанных снегом куч гарцуют, меские издалека, но есть, наверное, можно, косулю или кабана какого, опять же, выследить можно, чё не жить. Туда, сюда пощли духи и черпаки, вниз в подвал в умывальники, деды мыться пошли к бойлеру неспеша, полотена на шею, ноги в полукедах, времени хоть до утра у них, никто им не указ, нет на них управы, сейчас прапорщик дежурный уже от автопарка к столовой офицерской подходит, там его последняя точка, штабной наряд проверил, на КПП в парк зашёл, там у него свои, из мазуты, таперь в столовую поднимется и домой к губе, к тому КПП, где батальон связи, далековато, но всё же дома спать удобнее, а в роте остались одни солдаты и сержанты и так сто лет подряд, никого и никогда. Лафа, полная и окончательная лафа, в роте всё на самосознании поддерживается, в смысле порядка, никаких ЧП, никаких нарушений, эти тихо побежали места у телевизора занимать, смотреть запрещено, но когда дежурный ушёл, то, оказывается, что можно, хоть до самого утра, наказание одно, отпуска не видать никогда. Эти мимо тумбочки со мной в кино, прямо по коридору и двери вторце на две половинки, покатый пол перед дверью зала, увеличивает высоту помещения, как бы полтора этажа собой образуя, умно, а что тут при фашистах было, ведь рота рядом со штабом, наверняка тоже была подобная служба прислуг господ, и апвтопарк ёмкий, тоже машин небось понапихано было, вот бы от кого про это узнать, да от кого, сами по случаю тут оказались, а фотки наверняка, где имеются, не могли люди жить без фотографии, всегда повод этому находится, полазить бы тут по подземельях, но чёртова служба так организована, что попробуй отлучиться на час, шесть раз покличут либо к ротному, либо в парк, а полазить бы надо. Из подвала потихоньку стали расходиться наверх в кубрики, альбомы склеили, фотки проявили, кружки расточили, боксом морды понабивали в клубе у Дементьева, каков счёт, только завтра по фингалам и можно будет определить, сегодня только лёгкие отёки и припухлости, тишина стала проявляться и кажется всё, можно теперь отправляться мне спать с напарником, а третьему брату заступать на тумбочку, время, кому сколько стоять, поделено сержантом, возражения не принимаются, когда лучше, а когда хуже ночью на тумбочке, пока не имеем опыта, я пошёл баиньки, а это лучше, чем стоять истуканом. Оба-на?! Товарищ прапорщик, дежурный по роте, вернулся из последнего пункта проверки личного состава, не занятого собиранием снов, «товарищ прапорщик, за время вашего отсутствия происшествий не произошло, бойцы роты, в данный момент времени, занимают позицию лёжа на првом боку, через час даём команду переверорачиваться на другую сторону, разрешите приступать к перевороту лёжа?», отставить, пусть остаются до утра в этом положении, на првом боку сон воспринимается серьёзнее и отдача от бойца, принявшего сон в таком положении, получается большею. Мэлнык, вы куда? Отдыхать. Допрэж, будь ласка, одна нога тутай, другая там, чув, в штаби аккорд роблять плотныкы, гоны йих усих сюда, завтря дороблють ти окаянии йящикы, будь воны нэ ладны. И вот так всегда, загадала баба сон, дэжь мий диду, самогон? Поспал, называется, это же в зачот мне не пойдёт, и какой чёрт их там на ночь глядючи работать припахал, что за аакорд и кому опять ящики колотят, кого срочно из дивизии в Союз высылают с 5 тонным контейнером, что аж ночью в субботу акордные работы появилиь. Вход в штаб с заднего проходу закрыт, определённо, значит бежать мимо вербы и мимо окон самого штаба, щас там Ванька Гусак в наряде, сам видел, их туда повели, интересно, спит или на улице крутится? Никого, как корова языком слизала, одни кусты голых роз и верба до неба. Тук-тук, пришёл барсук, яйца свои он повесил на сук. Заходи, барсук, не прилипла кликуха? Смоти, будешь не фазой, а барсуком, чего тебе, зёма? Точно, який москаль Ваньше нэ земеля, я же говорю, хохол и русак, земляки навеки. Да, за вашими послали, сказали, чтоб спать шли, ну да, из подвала. Неа, я там у вас ни разу ещё не был, лазили с той стороны, но ничего не помню, сведи к ним, а? Не можу, дежурный вже спыть, я, бачишь, тута одын остався, пийдэшь уныз и потим прямо, там вбачишь огонь, то и йе то мисто, щё называйеця пэлорама. Вбачишь, уныз, в кассе на вокзале в Бресте билета себе до Москвы не купишь, не язык, а двуязычие, они, что не знают, что это не я в украинской армии, а они в Советской и язык народов подменять на свой, не стоит, как же на войне их понимать, все должности говорят на промежуточном уставному языке, устав написан на одном, а выполняется, кто, как его переведёт на свой язык, вот так и служба исполняется, пока дойдёт, что от тебя требуют, уже два залпа пропустили. Где же тут лесенка и прямо и свет из открытой двери? Вот он, но это ли помещение, хотя другие заперты, пойду сюда. Разделочный цех деревообрабатывающего комбината или обдирочная фабрика, такой пыли в мелкую пудру, на всех лёгочников с астматиками до 23 веку, на всех. Есть ли среди мути и разводов света от фонарей, люди, живы ли кто? Жаль плащпалатку не выдают дневальным по роте, я бы накинул, прежде чем войти в комнату, противогаз последней конструкции не помешал бы тоже, это же надо так накурить и напилить пыли, что и войти не каждый решится сюда, правильно сделал прапорщик, что меня сюда посылал, его жизнь Родине ещё может сгодиться, а моя, побывавшая в этом аду, уже ценности представлять для вооружённых сил не будет, но входить и кликать спать, пора. Три человека, в белых чапаевках, без шапок, с бычками на краешках губ, согнувшись полураком, тащили на себя кусок фанеры, и разговаривая вторыми свободными половинками губ, подсказывали друг другу, как лучше распускать лист из жёлтого материала. Двое распускали, третий посмотрел на меня и ничего не спросив, будто, меня и не существовало, отвернулся и включил фуганок. Там, где я стоял, земля загудела и понесла меня дрожью к выходу, пол уходил из-под ног и плясал, фуганок набирал последнюю шестую тысячу оборотов и приходил в себя, отпуская из своих клущей землю. Вой становился всё невыносимее, в моём организме начал зарождаться особый вид страха, не можно было не только начинать велеть кидать тудыть эту работу, а пожалуй самое время было подумать, как удалиться отсюда и остаться вообще целым. Фуганок вращал болванку с рузцами с такм махом и воем, что по нему наверное наш дежурный прапорщик и определил, что в штабе люди остались на вечерних работах, а от воя этого зверя и стало жутко взводному, и одновременно жалко хороших и безотказных пацанов, завтра воскресенье, я их понимаю, надо управиться, но, была бы шея, ярмо на неё завсегда сыщется, сегодня одному «срочно», завтра всем «срочно», идить вы в роту, тай ляжиця спаты. Циркулярка рвала на куски обрезки фанеры, линия, намеченная карандашом виляла, как проститутка задом, ровности не получалось, дым от папиросы, прикуренной от бычка, ел левый верхний глаз, голова лежала на боку и правый глаз был занят, второй номер не дотягивался до листа и получал окрики от старшего плотника, жить хотелось сейчас и вчера, диск бьёт и не подчиняется, куски щепой отлетают, как от пулемёта максим, схватиться не за что, а надо, кругом аврал, а этот ссыкун попался, остался последний ящик, ну, ещё напряг, один напряг, знаю и сам с утра не поел и поссать нет времени отойти, отпуск подписан и обещал, умру, но заказ сделаю, слово дал, тащи, говорю! Может мне уйти от греха подальше, щас точно припашут заместо молодого олуза, ну вас на фиг, сказал про прапорщика, не хотят даже голову повернуть, важностью своего труда избалованы и хренклавшие на не ниже майора. Иди ты сюда, это мне, хана мне, лучше бы сам прапорщик пошёл за ними, теперь и за мной надо последнего дневального по роте посылать, пропал хлопец, это я по себе отходняк заскулил, я такое первый раз в жизни здесь увидел. Таких пил, с такими под столами моторами, а это, что фуганком обзывается, да с этим на китайцев против атомной бомбы идти можно, шестеро выкатили и по великой китайской степи Гоби, прямо на Пекин, к утру в Галле обернуться успеем, никто и не заметит, что казённое имущество городок на некоторое время покидало, зато какая польза, сколько свежего китайского салату. И зачем я на свет народился, это песня про тот вечер, в фанеру пришлось зубами цепляться, эта тварь в руки просто так даваться не желала, как учуяла, что её опять поперёк под нож положили, только с помощью передних зубов и двух подрят сказанных матов и удержали, в две руки и четыре зуба с одной стороны, а заслуженный отпускник с другой стороны, пердячим паром по линеечке он от себя, мы на себя, только вой, хряск и осколки колючих щепок тоньше иглы во все стороны. Если бы не подвешенный лист фанеры над дисковой пилой, не жить нам на свете, сколько колючек врезалось в эту преграду, сколько глаз остались целыми. Вот и ты, Вова тоже теперь вправе плотницким именем называться, это про нас, про плотников говорят «весь в муке и хрен в руке», про таких, кто мукой посыпан деревянною, кому отпуск на 10 суток дороже астмы. Один лист, ещё поллиста, потом ещё и как оно получилось, но пилу пришлось выключать. Я за листом последним, отпускник полураком к любимой пиле, второй номер молотком добивает ящик, фуганок вытряс последнюю душу из тела, фанерку плотник на стол, глазом вбок, сигаретку на бок и обеими руками удерживая кривоватый , как ему показалось, лист, двигаясь параллельно столу, стал потихоньку подавать под диск закраину листа. Закраина билась о пилу и отбрасывалась на исходную и товарищ, одной ногой дома, в отпуске в Белоруссии, решил взять упрямицу силой своих ладоней и рывком набросил фанеры лист на вращающийся круг с огромными зубьями. Получилось. Получилось и мы все это увидели, правда, был ли при этом издан хоть один крик радости, мы не могли слышать по причине глухоты, вызванной работой пилы и фуганка, лист с брачок отлетел свободный от радости сначала в подвешенный гаситель из такого же материала, как сам, из фанеры, отпускник отлетел строго в противоположную сторону, а куда делись два указательных пальца с левой руки, этого никто до утра так и не нашёл! Что работу покончали и я могу с чистой совестью баиньки, я понял сразу, но куда делся плотник, вот этого не сразу мы и заметили, не в отпуск ли он рванул, но как же пальцы, кто их будет в горах пыли и стружек теперь искать, да и так ли они необходимы солдату, когда он всего лишь собрался в отпуск, другое дело, если бы он собрался на войну. Вот в этом месте я выражаю спасибо фуганку, он, во-первых, вёл себя куда приличнее, хотя и не тихо, во-вторых, его вой заглушал нечеловеческий крик и катания по полу отпускника плотника, то ли в поисках своих любимых пальцев, то ли в поисках чего0нибудь такого, чем можно было бы нас оглушить, потому, как мы к его участию не предпринимали никаких беспокойств, по причине охрененного онемения своих всех членов и ног. Он катался и раскрывал рот, наверное ругался и просил помощи, а мы с трёх точек зырились на него и не знали с чего начинается спасение погибающих. Вот, скажите, хотя вы так же стояли бы и не знали, а кто и что сейчас должен делать? Вот, я , например, ничего тут не знал, я даже выхода обратно бы не нашел из подвала в такой темени, мне простительно, только и хватило ума, что нажать на все красные кнопки «стоп» на пилораме, растерялись и помошники беспалого, но ситуацию сам пострадавший и разрешил, пальцы искать ему ни к чему было, он сначала сделал ноги, а потом к аптечке. А вот дальше объяснять не пришлось помошникам, нашлись и бинты и вата и нашатырь, вот это самое по-моему главное, эта вонь по-моему любого на ноги поставит, начиная от меня, заканчивая беспалым, мне, наверное одного пузырька в тот вечер было мало, если бы не уважительная причина у беспалого, я бы весь пузырёк один и вылакал на ватке, такого воя я ни разу в жизни не слышал, а кровищи и того меньше видеть приходилось, но пальцы затерялись. Спасибо мне, я быстро зделал ноги, прапорщик вовремя обо всём узнал и такое мне устроил, будто это моя сейчас висела над ним, будто я не успел вовремя выпроводить подзадержавшихся в штабной плотницкой, вот только меня они и послушали, самим, товарищ на сегодня главный, своими ножками, да матерком на свежий воздух, гони теперь машину с погибающими заживо в санбат, там не хватало ещё людей переполошить, гони, гони скорее, может хоть кровь толком остановить успеют, да укол противостолбнячный сделают. Вот в роте и штабе будет шухер, но парень, кажется, уже остался калекой. Ночь прошла без сна, ротного примчал посыльный, роту обложили и никому не велели ни входить, не выходить, всех оставленных на любые работы в экстренном порядке собрали и велели быстро ложиться спать, сон не шёл, во сне снились пальцы, они нашлись, но снова потерялись, а побудка в третьем часу ночи, радости не прибавила, тумбочка ходила от батареи к стене, я стоял и другал ногами, просыпаясь и засыпая стоя, ротный исчез с дежурным в каком-то соседнем кубрике, завалившись покимарить не раздеваясь и не снимая сапог. Утро опять превратилось в беготню, все стали навещать канцилярию и писать служебные записки с объяснениями и извинениями, рота ушла на завтрак, три километра пробежали первый раз в жизни без меня, я был в наряде и мне это под воскресенье понравилось, жалко было за вчерашнее, где теперь парень и что будет с его службой, наверное, подумалось, первое, что пришло в голову, его комиссуют и забудут вскоре и об этом парне, и об этом страшном случае. Воскресенье замполиту прибавило видно и без этого хлопот, но его не жалко, служба у каждого своя, но за аккорд кое-кому, кажется, и звёздочки могут снять или попридержать на годик, что тоже Помошник начальника штаба капитан Реунов, зверем прошёлся по состоянию дисциплины в роте и велел командиру роты немедленно устранить недостатки и доложить ему по исправленю. Для нас это означало, что сейчас будет шмон. Большой шмон начался строго после завтрака, в коридоре первого этажа, каждый подозревался в покушении на распиз…через дяйство, пощады не было никому, ни каптёрщикам и приближённым к ним, ни мотористам и сверхзаправщикам, раздевались до пояса и казали даже свои портянки, на пол летели свитера и носки, домашней носки, ключи и печати от несуществующих ценностей, ножи, фотоаппараты, приёмники, очки от солнца, спортивные трико и кроссовки. Какую цель преследовал при этом шмоне наш ротный и какое это имело отношение к оторванным по усталости и накуренности пальцам, при чём тут свитера с отрезанными рукавами до локтей, какое отношение имеют дырявые носки к травме руки. Оказывается самое полное и разлагающее такое понятие, как дисциплина и боевая готовность? Это был ответ на наш вопрос и ответил на него за командира роты товарищ замполит, он так по этому поводу и выразил свои предположения, что театр военных действий начинается с вешалки. С гардероба или именно с вешалки, тогда кого и за что. Тишина в роте после шмона говорила о том, что период сладкой жизни закончился, ошибку ротный сделал в начале своей карьеры ротного, надо было со шмона и начинать, может и пальцы у парня на дембель тоже с ним и поехали. После обеда навестили пацана в санбате, аж до подборотка бинтов ему накрутили бдительные медики, три дня подряд пальцы дёргало так, будто каждый раз их отрывает заново. К Новому году, забегая вперёд, хлопец отмечать прибыл праздник уже в свою роту, так на фотографиях и остались его пальцы все в бинтах, прижатые к груди, так и за столом с культёс колу со всеми пил и кричал, ура, Новый год. Наряд свой мы дотряслись, щётку и веер отрывать силой приходилось друг у друга, лютого ротного видеть даже дневальным запрещалось, даже значение долга и положение на ремень, не являлись защитой от его пулемётно стреляющих всех подряд глаз, скорее бы смениться и куда-нибудь лёд колоть на неделю, только бы не видеть происходящего с командиром. На полголовы подчинённые командиры стали ниже и на два тембра тише, солдат, как пуля мечтал пролететь, чтоб ротного в коридоре не встретить, как жалко было парня, а ещё обиднее, что из-за чего стоило становиться человеку калекой, а ведь письмо матери, как пить дать, не одному замполиту подписывать, что матери на этот счёт отписать, какими словами свою вину загладить? Чем закончилось всё это в роте? Да тем же самым, покруче дела происходили, а что теперь, не служить? В наряды под воскресенье и мы старались теперь попадать по-чаще, в наряд под марш или дивизионку попасть, об этом уже с этого первого стали, надрываясь залётами, мечтать и лелеять мечту начиная от самого гнилого духа, до крутого деда, жить в тепле и покое кому не хотелось?
sergei: Наконец дошли руки до рассказов.начинаю сибаритствовать: Владимир Мельников пишет: Не понравился мне ночной Мерзебург а мне ночные города и особенно городишки-деревушки нравились.если выставлял недалеко от города-брал с собой жену.Мы гуляли по тихим ,вымощеным дорогам,в свете фонарей и окон каменных домиков,которые сейчас называют котеджами.Заходили в гаштеты ,перекусить сосиськой и запить лимонадом... Владимир Мельников пишет: Где колонна? Нету, сами потеряли, может вы знаете куда дальше Я не понял,так вы по маршруту ехали или взводный вас выставил на регулировку? По правилам он и снимать должен... А за мою службу таких ночных-походных аварий-поломок случалось...Время спресовывается и происходящее приобретает истиный смысл!Понимаешь свою нужность,предназначение и цель!!!
ADD: свн пишет: ....вот какие задачи решает школота Правильный ответ для всех школьников: - Иван Иванович должен немедленно позвонить по телефону 02, или сообщить об этом ближайшему кондуктору!
ADD: свн пишет: ....вот какие задачи решает школота И еще в дополнение: - конечно нет, ведь с момента открытия новейшего топлива прошло не очень много времени, чтобы по следу пыли можно было определить аж высоту коробки!
свн: ...
sergei: Когда то в юности был такой анекдот:Заболел учитель математики и вместо его поставили училеля физкультуры.который задал задачку.типа ,в бассейн за час вливается 200 л воды.а выливается 250.Сколько лет учителю физкультуры.Вовочка поднимает руку и говорит.что 26.Откуда ты узнал.удивляется учитель? -Мне 13 лет и меня все полудурком называют...
Валерий: sergei пишет: Мне 13 лет и меня все полудурком называют...
Владимир Мельников : sergei Ехать бы нам через город по автостраде на столбах, да завернуть прямо на Мерзебург, но нам просто раздали кальки с указанием движения по кругу и всё. Доверие старшим было полное, ротный в УАЗике тихонько вёл колонну и без регулей, он сам час назад ( с сентября) был ещё командиром своего мотоциклетного взвода и все его Вити Стоги были им облюбованы и им он верил, как прапорщикам, они помнили все маршруты и он их надрочил по городкам и перекрёсткам так, что ездили мы, а они, старослужащие ещё и ротного и настоящего взводного в пух и прах критиковали тем, что, тут надо срезать, а там сэконосить на 40 км, эх, дали бы мне, я бы самым кратчайшим путём провёл колонну. Но колонны вести, наверное надо было по определённым маршрутам, не одни мы такие шустрые были, на марши тучи машин выкатывали. Просто мы эти перекрёстки отрабатывали и нам велели их хорошенько запоминать и говорили, там только Сергей справится, там наглые немцы этого не послушают, там сложный перекрёсток, туда только Володьку или Саню. Регулировщики в те марши и свои задачи выполняли, посадили на пару десятков мотоциклов духов за руль, рядом старичков пассажирами и гнобильщиками запиливателями для того, чтобы если заглохли, могли знать, как вернуться назад. Я потом тоже наблотыкался по дороге, куда сворачивали, определять куда поедем, на Магдебург, на Айзенах, в Мюльхаузен или в Гарц. В "Зебру" накидали полный кузов свободных зенитчиков, они тоже рабами нашей формы часто использовались, они так, как истуканы и стояли, стой в поле и показывай съезд в лес, где перекур и перессык. Нас обкатывать выкатили, за каждым своего коня трёхколёсного закрепили и привязывали нас к дорогам, скоростям, правилам вождения в Германии, плюс допуск у управлению или в люльку, как меня, автоэлектрика про запас, до осени, 8 месяцев. Ехали мы, молодые за "Зеброй" с регулями, свободными от мотоциклов, три "Зебры" было у нас, мотоциклы про запас держали, но в мой год мы на них намучились ездить, холодина, снега насыпало, КШУ, дивизионка, марши, просто выезды в ЗКП в Еслебен к шахтам и открытому карьеру. Снегу по ступицу, а ехать надо, ехали сами по себе, по своему маршруту и сами себя снимали по принципу, колонна наша собственная прошла, все машины нам известны, сели, обогнали и вперёд перед "Зеброй" выстроились. Взводный притормозит, выскочит, покажет один, два или три пальца, столько мотоциклов или по количеству человек и остаются ждать колонну, очень интересно такое регулирование, ты точно понимаешь, что ты счастлив своей службой и доверием, охрененное чувство, хозяин всех гансов, сами и распределяли роли, кому куда встать по тому, кто чего достиг, красиво надо было перед ротным крутить по всем правилам, он это любил и болел этим, злился, что духов зажимают и им простору и ходу не дают в росте мастерства, а самим тоже хотелось блеснуть и в отпуск. Отпуск, страшная зараза, особенно ловля миссий, двое наших поймали и именем начальника штаба, раз и в две недели дома, бесило и рвало нервы напополам, драки были за отпуска и миссий, миссий не хватало, злились и не хотели оставаться в дорфах у убочин, рвались на главные значимые магистрали, отпуск не давал житья крыша ехала тихо шифером шурша. Ехали и выбирали фулюганя свои маршруты по предыдущим воровским поездкам на рыбалку, купалку, охоту, кражу черешни, персиков и абрикос. Плевать хотели на указы и вышивали на какой скорости хотели, вот и слетали на обочину и покрывали друг друга, страшно, но по фигу, это перед дембелем в кабину деды стучат при взводном и права качают, что жить хотят и нельзя ли потише? Машины тоже бились и тыкались, особенно мармоны и кунги, машины с прицепами на разворотах, короче, люди права перед армией просто получили, но даже открыть их не успели, как на марш отправили, серьёзно. Водилы были, абы не в пехоту, только бы водовозку получить и стать говнобойщиком.
sergei: Владимир Мельников пишет: Просто мы эти перекрёстки отрабатывали и нам велели их хорошенько запоминать и говорили, там только Сергей справится, там наглые немцы этого не послушают, там сложный перекрёсток, туда только Володьку или Саню. Володя,в каждой части была своя рота регулирования.вот и моя выполняла ту же функцию.Маршруты движения протяженные и для того.чтобы полк отрегулировать часто приходилось отрабатывать часть маршрута.Вот и вместе со мной комендачи периодически граничали на каком нибудь участке.Я часто то артиллерию,то танкистов-их КраЗы ,то еще кого направлял.А боец на целый день был предоствлен сам себе.Процветала Дружба-фройндшафт...Кто знает,сколько потомков советских воинов бегают теперь по объединенной Германии... Когда снимал посты,часто осматривал вещ.мешки.Как то обнаружил в роте гражданские ношеные шмотки.После этого проверял.Стоит боец на перекрестке.а рядом белье сушится.В городах этого не увидишь,а в деревушках случается...Хозяива и не подозревают,что могут их лишится...и зря!!! Или во фляге шнапс булькает...Так.что снятие с маршрута-процесс своеобразный.Бывает,что км 6 наряд впереди машины бежит.Осознает... ну,а заехать за черешней...или искупаться...сам бог велел!
Владимир Мельников : sergei Соглосен, регулирование всегда интересно, как бы сейчас не писал, то мысли, а ехать всёравно хотелось, а от холода выкручивались и себя убаюкивали чисто мечтой, травили байки деды, мы слюни пускали и верили им и покупались, потом жалели (позамерзали, злые), но всёравно продолжали сводя дебет с кредетом, выводить положительное сальдо. Холодно на перекрёстке, но двигайся и терпи, крутись, но в роту не охота ехать, тут интереснее и жизнь других людей у тебя на виду. Не в холоде дело, просто духом пришлось переживать морозы торча целый день на улице, морозы пришлись на 1981 год тоже, дальше тепло, весна, лето, начало осени, я привык и не хотел уже уходить из регулей, да на 100 дней до дембеля деды накушались и на губу, и в улёт по парку с тачкой 100 дней, а меня в автоэлектрики и дизелисты окончательно, хотя я по силовому и осветительному делу неплохо прижился в регулях.
sergei: Я начинал рассказ про Магдебургский полигон.Как на учения туда выходили.Незакончил...Благодаря вмешательству генерала и его стратегическому мышлению,где то на просторах маршрута потерялись два моих регулировщика.Обнаружилось это только после учений...Моя вина была минимальной.свидетелем этого был парторг Прянишев.Он полъучения просидел у меня на позиции.Отправили меня вместе с агитатором полка искать бедолаг-голодных и промерзших.Район их высадки определили,место предпологаемого регулирования тоже-приезжаем,а там никого нет.Решил отработать район...За углом нашел голубчиков в объятиях фройленов...И тушенка им не нужна была.Кормили по полной программе.... Лично я отделался легким испугом.Хотя в Нору на разбор отправили,но слова не дали...Генералы вне подозрений!!!
sergei: О майоре Огурцове Было это в далекие девяностые, когда я был молодым и красивым и служил в звании старшого лейтенанта в одной из подмосковных дивизий. Служил я как и подобает российскому офицеру. Пил водку, соблазнял гражданский состав женского пола, а в перерывах между этими занятиями ходил в наряды и маршировал на плацу. Но все когда-нибудь кончается. И я, отслужив положенные два года, собрался покинуть ряды Вооруженных Сил. И вот в один из вечеров для моих проводов собралось "офицерское собрание". Что такое «офицерское собрание» в те года, стоит рассказать особо. Это был фактически узаконенный повод напиться. Причем делалось это не как у гражданских "нажрались-подрались-проблевались", а с осознанием собственного достоинства и строго регламентировано. Время "офицерского собрания" обговаривалось и утверждалось у командования заранее. Все офицеры приходили в парадных кителях при всех наградах. Спиртное пили все строго регламентированно и под фактически заранее рассчитанные тосты. Если офицер по каким-либо причинам не пил, то он заранее ставился в наряд, дабы не мозолить своей правильностью глаза командованию и сослуживцам. Ибо, согласно армейской пословице, "кто с нами не пьет, тот нас заложит". Высшее начальство в чине полковников-подполковников обычно присутствовало не больше пяти тостов, потом, сославшись на неотложные дела, сваливало, чтобы не мешать подчиненным расслабляться. Но возвращаясь к теме моего повествования. Офицерское собрание перевалило уже за полночь и председательствующий командир снял китель, давая понять своим подчиненным, что пошла неофициальная часть собрания. Во времена моей молодости офицеры были более стойкие к алкоголю и поэтому водка быстро закончилась. - Старший лейтенант Дубовик! Приказываю взять двух лейтенантов и пополнить запасы водки в получасовой срок! - бодро отдал приказ командир. - Есть!- четко ответил я и взяв с собой лейтенантов вышел к ближайшему ларьку за спиртом Royal. А лейтенантов давайте назовем Орлов и Бобров. Сейчас эти ребята стали подполковниками и занимают ведущие должности в Вооруженных Силах. Глоток свежего воздуха окончательно протрезвил меня и я понял, что возможности моего организма по детоксикации алкоголя исчерпаны. Пора спать. Отправив лейтенантов допивать спирт, я завалился к себе в комнату, где и упал на кровать в полном обмундировании. Все, что произошло в дальнейшем, я узнал из рассказов очевидцев этого происшествия. Через полчаса, уговорив бутылку Royal'a, командир обратил внимание на мое отсутствие. - Где Дубовик? - спросил он, нахмурив брови. - Оставили около ларька. - отвечал Орлов. - Вы бросили боевого товарища одного? Какие же вы после этого офицеры? Немедленно найти и привести назад. Два лейтенанта строевым шагом двинулись к ларьку. Оглядев окрестности ларька и не найдя там моего тела, ребята решили помыслить логически. - На часах полпервого. Где он может быть в такое время? - Спать. У бабы. - Железная логика. А где у него баба? - Вот где-то в тех домах. Помню, что у подъезда скамейка сломанная и металлическая дверь на лестничной клетке справа. - И еще у нее звонок с соловьем. Маленькое лирическое отступление: в те времена снабжение военных городков проводилось нерегулярно и исключительно челноками. Выбора особого не было. Так что почти во всех квартирах стояли звонки, заливающиеся соловьиной трелью. Скамейку ребята нашли быстро. Квартиру, собственно, тоже. И вот, нажав на кнопку звонка, они услышали соловьиные трели. Дверь им открыл сонный мужик в семейных трусах и майке не первой свежести. Глаза его округлились. Он явно не ожидал в час ночи увидеть двух офицеров в полной парадной форме, похожих как две капли воды. - Лейтенант Орлов! Лейтенант Бобров! - бодро, по уставу приложив руку к козырьку, отрапортовали ребята. - Майор Огурцов! - на полном автомате, одну руку приложив к голове, а другой придерживая сползающие трусы, ответил мужик. - Товарищ майор! А к вам старший лейтенант Дубовик сегодня не заходил? Мозги мужика явно закипели. - Не знаю, - растерянно пробормотал он, - сейчас у жены спрошу. Дорогая, к нам сегодня Дубовик не заходил?- крикнул он в комнату. - Нет,- раздался из комнаты заспанный голос, - сегодня его не было. - Спасибо! - ответили лейтенанты и бодрым шагом свалили, оставив застывшего мужика на пороге квартиры. Вернувшись назад, ребята отрапортовали, что искали во всех местах, но не нашли. Офицер пропал. - Как это "офицер пропал"? - обалдело переспросил командир. - Вы понимаете, что это ЧП? И если завтра его не будет на построении в любом состоянии, то нам всем влепят по самые помидоры! Нужно было срочно принимать меры. Командир снял трубку и набрал номер дежурного по комендатуре. - Слушаю. - Голос на том конце трубки был знакомым, заспанным и недовольным. - Привет, Сергей! У меня офицер пропал. Ушел с офицерского собрания и не вернулся. Ты пошли там пару-тройку солдат из патруля, пусть обойдут гарнизон и если найдут, дай мне знать. С меня причитается. Дежурный отдал приказ патрулю четко и ясно: "На территории гарнизона находится старший лейтенант Дубовик. Найти и привести в комендатуру". Рано утром я вышел к ближайшему ларьку за бутылочкой пива. На пути к стадиону мне повстречался злой и не выспавшийся патруль. Начальник патруля попросил закурить. - Не курю, - ответил я. - А что случилось, ребята? Что вы в такую рань по городку шаритесь? - Да вот одного старлея ловим. Дубовика. Не видели, кстати? - Ну, собственно говоря, Дубовик - это я. Развитие дальнейших событий предсказуемо. Мене стукнули в челюсть для профилактики, скрутили и доставили в комендатуру. На мой вопрос дежурному офицеру «За что?» я получил уклончивый ответ: «Приказано». Поняв, что сопротивление бесполезно, я устроился на лавке в комендатуре досыпать оставшееся время. Засыпая, я слышал, как дежурный набрал номер и доложил куда-то по «вертушке»: «Доставили... Да вот передо мной лежит... Приезжайте, забирайте...» Со слов свидетелей командир на другом конце трубке побледнел, мгновенно протрезвел, и положив трубку на рычаг, тихо сказал: «Пиздец. Допились. Вызывайте машину, едем в комендатуру забирать тело». Когда я открыл глаза, надо мной стояли 12 офицеров в парадной форме. На лице командира была написана вселенская скорбь. - Живой, - облегченно выдохнул он. - А мы думали, что ты уже умер. А где ты был, кстати, все это время? - Дома. Спал. - честно ответил я. - А дома вы искали его? - обратился он к лейтенантам. - Никак нет! - бодро ответили они. - Приказа не поступало! - Пидорасы!!! - взревел командир и со всей своей пролетарской ненавистью зарядил в челюсть Орлову. Бобров оказался более быстрым и смышленым и поэтому, когда командир замахнулся вторично, он был уже на безопасном расстоянии. Когда командира успокоили и разобрались в ситуации, я предложил пойти ко мне в ординаторскую. Во-первых, Орлов нуждался в медицинской помощи. А во-вторых, в сейфе стояла заначка спирта и кофе. Вы когда-нибудь пили 72% спирт с растворенным в нем сублимированным кофе? Очень советую. Замечательный напиток. Отлично прочищает мозги. Около 9 часов утра на пороге ординаторской появился незнакомый мне майор, при виде которым лейтенанты заметно напряглись. - Я майор Огурцов. Кто тут Дубовик? - нахмурив брови, спросил он. - Я. А что случилось? - Что вы делали вчера ночью у моей жены? - Понимаете, - вмешался Орлов, - мы вчера просто перепутали этажи. И вместо его девушки, которая живет этажом выше, позвонили к вам. Тем более, двери и звонки у вас похожи. Жаль, что бумага не может передать ту гамму чувств, которая пролетела на лице Огурцова. Сперва радость по поводу верности жены, потом растерянность, и затем страх. - Мне хана. - подытожил он. - Я-то по дури жену до 6 часов утра по всей квартире гонял за измену. Майор молча подошел к столу, взял стакан со спиртом и залпом выпил. Казалось бы, вот и конец истории. Но продолжение было совершенно неожиданное. Вечером ребята, приняв на грудь, решили пойти извиниться, и как подобает офицерам, проставиться за свой косяк. Взяв бутылку коньяка, в 22 часа они позвонили в квартиру майора Огурцова. Дверь им открыл майор. - Лейтенант Орлов! Лейтенант Бобров! - бодро, по уставу отрапортовали ребята, размахивая бутылкой коньяка. - Мы по поводу Дубовика! За спиной обалдевшего появилась жена майора. - Так это вы вчера приходили? Убью, скоты!!! - завизжала она и зарядила звонкую пощечину ближайшему лейтенанту. На этот раз Боброву. О дальнейшей судьбе майора Огурцова я не знаю. Одно только мне известно, что на следующий день его отправили в командировку в учебный центр в Ковров на месяц. Говорили, что по его настоятельной просьбе. Подальше от жены.http://zabzamok.livejournal.com/84129.html
полная версия страницы