Форум » Армейский юмор » Армейские байки(часть 1) » Ответить
Армейские байки(часть 1)
Admin: Различные рассказы армейской службы,страшилки и байки.....
sergei: Владимир Мельников пишет: но писать продолжаю Надеюсь не иссякнешь!!!
Владимир Мельников : sergei Завтра допишу и выложу завершение марша.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "ночной марш" часть пятая. На фото наши мопеды. На втором фото первый стоит Витя Стога из рассказа, второй Микола Цыбуля, тоже из предыдущих серий. «Никуда от роты не отлучаться, всем находиться в пределах роты и парка, писарям и особому отделу разрешаю покинуть расположение роты и находиться в штабе и особом отделе, взвод комендантский может покинуть расположение роты и быть в штабе и не далее того, при объявлении команды «сбор» всем водителям и старшим машин прибыть по тревоге в роту, всё, выполнять, дежурный по роте, давайте команду и разводите людей!», это командир роты, дожидающийся с водопоя своих ослов, выдал на гора очередное ЦУ. Не расходиться никому и никуда, предельно, коротко и ясно, да и без команды нагнали страху, не знаешь, можно ли на второй родной этаж забежать, успею ли попрощаться со своим неразлучным другом, клозетом, я имею ввиду, тёплым и уютным местечком, всё вроде предусмотрели, про еду, про воду, а про сходить в тубзик, пожалуй никто и ухом не пошевелил рассказать, хотя бы намекнуть, крутись теперь. Как хочешь сам, как это делают на учениях и на маршах, да и вообще на выездах по Германии, куда ходют? Спросить неудобно, засмеют и прикалываться будут долго, ещё не дай Бог кликуху прилепят, будешь унитазом называться. Спасибо из роты не погнали снова в парк машин, уже околели достаточно, последние минуты дали бы в тепле тело подержать, сколько там пробудем, когда вернёмся, сто км, вроде не много, но? Команда разойтись и оправиться подоспела в самый раз, разошлись и в тёмный кинозал, двери тихонько»оп», без скрипа, чтобы не разбудить собравшихся после клозета шлангов на «массовое» мероприятие, в смысле, собравшихся топить массу, а по обывательски, спать, дрыхнуть, как вам больше нравится. Для солдата нет ничего слаще, чем поспать, день считается удачным, если количество и качество «поспать» длилось больше вчерашнего или в пределах отведённой самим собой нормы. Поспать стоя на тумбочке, поспать так, чтоб сон приснился за короткие секунды, когда тело не успело об этом узнать от мозга и устояло в вертикальном положении и не сложилось пополам. Придавить чугунную батарею щекой так, чтоб служба людям ей мёдом показалась, ужать радиатор отопления до степени 20G, но не совершить при этом разрыва секций, топить её, как Герасим топил своё «Муму», топить и слушать музыку воды протекающей переливами сверху вниз, топить и мечтать увидеть во сне дом и маму, чувиху и секс с ней, согласен, секса не было, не могло быть, было нечто другое, но качество детей от этого хуже не становилось, было другое и называлось по другому, русским хорошим словом перешедшим от братского татарского народа и имя было ему: . Вот это слово и хотелось увидеть во сне, но в компании счувихой. Зал всю ширину казармы-двухэтажки, это его длина, а ширина зала метров 6, не много, но рота спокойно в нём умещалась, оставалось ещё место для лекторов из штаба. Сегодня их не было, в зале было темно от закрытых крашеных в чёрный цвет стёкол в рамах и тишина бы внутри мышиная. Мышиная тишина была всем необходима, спать здесь не полагалось, но очень хотелось и это понятно, нервы взвинчены, ночью не до сна, спать можно только наряду, заступающему в этот вечер и более никому, момент очень подходящий и оправданный, даже кандидаты не стали нас з зала шугать, сделав вид, что нас здесь просто нет, кто ездил на марше весной с весенниками, помнят. Сколько машин слетело в канаву, лучше путь спят сейчас, чем клюют пшено за рулём. Вещи наши подсохшие покидали на пол, кто, теперь не узнать, да и что толку. Кипишь не поднимешь, не набрали гуси весу, чтоб заклевать гусаков покрупнее, чьи, где тужурки, а, покидали тихо в кучу на сцену и прямо на них головами и повалились, темнота всё спишет, поймают в таком положении, достанется, а и пусть. Потом трава не расти, все уже сопят почти во сне, скорее переставай шубкршить и задерживай дыхание, отрекайся от внешних раздражителей и выключай психику, не обращайвнимания на возню соседа и ……. «Рота, азимут 555, рота сбор», твою налево, только голову приложил, мать твою Бог любил, «Ээээ, чё, не слышали?!, а, ну, кому кричат сбор, 45 секунд, подъём», это уже изнутри зала, чутко однако спать научились кандидаты, сколько интересно удалось притопить массы или и не ложились? Свет не включали, выметались втихую по два-три человека, рожи растирали, гимнастёрки одёргивали и с понтом дела, сразу в соседнюю с кинозалом, дверь ленинки, типа т ого, оттуда выходим, типа, всё в порядке, типа писали письма и читали в личное послеобеденное время. Ленинка тоже закисла от спёртого воздуха, почему, понятно, там тоже не теряли времени даром, в зал видно побоялись сунуться, в армии, как и у атомов, есть критическая масса, «массы», при помещении в одном месте 50 кг плутония, самопроизвольно начинается цепная реакция и начинает выделяться тепло и жди от атомов беды, в армии примерно то же самое. Попробуй набейся в одну бочку селёдок больше, тебя кандидаты-касатки сожрут, всего должно быть вмеру, тогда тишина в зале обеспечена, спалиться из-за лишнего человека никто не хочет, во время сна каждый хочет смотреть своё кино. Одёжу регулировщиков выкинули вместе с нами, ваши монатки, вы и палитесь, нас тут не было, нас никто здесь не видел, откроете страшную немецкую тайну, ждите ночью в кубрике. Рота уже гудела и ворошилась потревоженным пчелиным ульем, дежурный по роте с прапорщиком отмыкали замки, снимали деревяшки с пластилиновыми печатями с решёток ружейной комнаты, открывались обе половинки, народ по команде «рота получить оружие», вламывалась и забирала, каждый кому, что полагалось. Куда девать форму, было непонятно, кинули её обратно в зале, где спали, кна уже пооткрывали там, света было много, народ туда собираться начал по-новой. Пока мы метались сонные по коридору, оказывается произошли большие изменения, рота должна была собираться вся, получать оружие, но сколько нас отправятся за город из части, было не совсем понятно, но тем не менее, оружие получали все. Получали оружие, заскакивали в свои каптёрки, хватали вещевые мешки, регулировочную форму и мчались в кинозал её надевать. Одежды было много, времени в обрез, местов не хватает, стали одеваться прямо на ходу, прыгая на одной ножке, вдевая ноги и туда и мимо, толкая всех, роняя оружие на пол, получая по спине каской, а в зад сапогом, улетая и возвращаять дособирать растерянное на пол во время перелёта, пригибаясь от тычков, угроз и оскорблений. По фигу, привыкли, знаем от кого держать подальше и какая сволочь более сволочная, молча, не глядя товарищам по призыву и состоявшимся друзьям из черпаков в глаза, стараясь не поддаваться на провокации, но и не казать поспешность бегства, продолжать упрямо делать то, что делают все. Ничего необычного, всегда и у всех были говнюки и задиралы, взявшие с пола то, что побрезговали подобрать другие, плётку ката, оставленную другими поколениями садистов. Среди всех призывов рождалось из нормального человека большое говно, поначалу терпимое своим призывом и вроде не вмешивавшимся в падение человека, но потом ужасавшееся уже самими, не остановить, да и незачем, человек перестал быть самим собой, а стал скотиной. Даже для своего призыва стал дерьмом и мразью, но каждый видя это, выправлялся в лучшую от мерзопакостного человека в лучшую сторону, роль дёрьма была занята, хотелось чего получше. После нечеловеческих выходок подонка, свои же кандидаты или деды подставляли своё плечо или протягивали молча руку и легонько подталкивая к выходу, подталкивала и подбадривала, моргая правым глазом «держись брат, все через это прошли, всё будет путём, забить не позволим, но и не борзейте!» Что происходило в других частях дивизии, мы не могли знать, но я всегда чувствовал, всё что делаем мы, то же самое делают в каждой роте или батарее, я и подумать не мог, что жизнь в части могла быть отличной от той, что проделывалось у нас, я всегда держался мысли, что сейчас 13000 человек так же носятся по кубрикам и каптёркам, по ружкомнатам и подвалам, все сегодня едут из города, у всех в этот день ночной марш. Может и правда так было, да, скорее всего так было, а почему такое было ощущение, да по тому, что мимо нас, стоящих на перкрёстке у штаба и артполка, всё именно таким и казалось. Мимо нас часто вместе с нами выдвигались из парков машины и их полков, БРТы причаливали к штабу, брали его под охрану, бывало знамя в них загружали и они с ним выезжали за пределы дивизии, бывало по-ротно выдвигались и шли мимо нас куда-то, мимо нас, мимо нашего парка, к КПП или ещё куда-то. Не важно, что они могли и не выходить за пределы части, плевать, они шли, колёса крутились, а это уже движение. Намордники на голову, полы заправить под тужурку-кожанку, шапку с каской туда же, голова чугунная. Ноги не поворачиваются, руки не сгибаются, слишком много натюфтили на свое тело тряпок и утеплителей, поможет ли? Страх от удаления от части, брошенность в темень, потеряемся или нет, что за бумажки тычут тут же при выходе в парк через запасной выход у ружкомнаты, что это за каракули, сделанные под копирку, а, наверное туалетная бумага, сподобились позаботиться о достойном вытирании отхожего места, нет, что это за странные обрывки линий исполосовавших клочёк бумажки, так много, целых три, так что это, объясните? «Внимание, построиться по-взводно, командиров взводов в командиру роты», ага, кажется лафа кончилась, сколько можно спать, жрать, да срать по тёплым туалетам, всё, как отрезало, каждый почувствовал себя принадлежащим настоящей службе, холодной, неуютной, со снежком, вон он, посыпал с обеда сырой изморозью, местами голодной, но службой, но не Сочами с белыми и серыми булками, все эти кинозалы со спёрднутым массами воздухом, все эти наряды на кухню и по роте, все эти ДОСы и ПАХи, всё это плюнуть и растереть, так нам об этом не объявили по ротному громкоговорителю в парке, так само ощутилось внутри себя. Кроки, это есть кроки, запоминай, ты едешь со мной, это Витя Стога, человек с бульваров Одессы проводил со мною ликбез, едем на моей машине, тебе зёма крепко повезло, ты очень везучий человек, у нас про таких говорят, что при рождении Бог поцеловал тебя в макушку. Куда? Я что с этого дня должен ермолку под шапкой носить и молиться покачиваясь на Одесский лад, ну ощастливил, ну молодец, весёлый народ эти Одесситы, их есть у нас в роте и не только у нас, все вечера только и слышно «позовить Миколу, чи Витю, чи Пэтра», одни Котовцы из под Котовска Одесской области или сами Одесситы, вот весёлая жизнь. Наверное у города Галле не одна Башкирия была побратимом, наверное Одесса была тоже побратимом, запасным, но побратимом и Киев был, и Житомир, и Львив, и Мукачев, и Полтава и вся Подолия, а ответ этому всем давно известен. Угадайте какой? А я сразу догадался, а на карту посмотрите (на боевой путь части), кого собрались освобождать наши пращуры, те и служить сподобились опосля.Чьим орденом награждена дивизия? То-то, самым главным орденом, орденом всех украинцев на свете, орденом самого Батьки Хмельника, не зря сей орден сковали и городу имя бать присвоили на Незалежной, город Хмельник, вот и мои выводы, город Хмельник должен быть побратимом города Галле, ну хотя бы малюсеньким, по числу служивших в части хохлов. После посмотрим, что нам выдали и каким маршрутом поедем. Ааа, вспоминаю, помнишь прошлый раз мы его обкатывали раза три, ну, тогда, когда вы ещё в карантине салабонами были, не помнишь, что ли? Да ты ведь со мною один раз тоже прокатиться успел, неужели не помнишь? Было один раз, помню, а что это и была пробная обкатка сегодняшнего маршрута я и знать и догадываться не мог, кто мне докладывал, посигали в матаки, ветер в харю, Витя быстро едет и делов-то. Куда ехали, в какую сторону, помню, что всё мелькало, да ты, как швейшая машинка, тутутутутутутутутутутутутут, как МГ-42, коса Гитлера, десять тысяч слов по украински с частичным переводом на русским, и того, сейчас, сейчас, нет, калькулятор для инженерных слов просто необходим для этих обсчётов, молотилка, не Витя. Чё я помню, помню от ветра прятал голову под брезентину коляски, да мелькающие повороты, бурьян низкорастущий по обочинам, да пропеллер крутящихся спиц переднего колеса, ну было, да не помню я всего, не до того мне было, да я и не задумывался над тем, для чего мы катаемся изо дня в день, чего мотаем километры, накручивая мили на спицы мопедных колёс, может то знакомство с Германией было, может просто для удовольствия и развлечений выруливали и улетали то в ночь, то в день с ранья. От здания казармы отделились отцы командиры, прошли по крыльцу, сиганули с высоты пандуса в один метр на асфальт и направились в сторону построенной роты в автопарке. Подали команду «рота, равняйсь, смирно!», доложили о выполнении построения и сбора личного состава по тревоге, отдали друг другу честь и приступили к главному, к тому, к чему заводился весь этот сыр-бор, к принятию от молодого пополнения отчёта о профпригодности, квалификации водительских навыков при прохождении марша по территории чужого государства, с их правилами и требованиями к участникам движения, с поправкой на звание Советского солдата и освободителя народов, цивилизованного и дисциплинированного водителя, которому два долгих года предстоит на своих машинах бороздить просторы Германской Демократической Республики или ГДР сокращённо. Все в защитного цвета полевой форме, не понравившейся мне после золота погон после парадок или хотя бы будничной формы, но не менеепривлекательной нежели эта, «серая» и люди в ней «серыми» кажутся и значимость и уважение у ним приближаются к панибратским и произвольным, не уставным, а абы как, плохая одним словом форма, хотя может и малоприметная для снайперов, если смотреть с большого расстояния, хотя какие снайперы, за пять километров фуражки видны, были бы каски, как у всех, тогда другое дело. Ооо, только подумал, а каски-то сбоку приторочены и кажется ничем от наших особо не отличаются, вот будет потеха когда они наденут и можно будет приколосться и спросить невзначай, типа по ошибке, закурить у «зёмы», вот здорово они рассердятся, хотя я не курю,это отпадает. Каски на боку, противогазы огромного размера, ясно, наши шансы выжить ы ядерной войне приближаются к нолю, с нашими противогазами разве, что опрыскивать карбофосом картошку от колорадских жуков, чтоб не видеть этой погани, расплодившейся и облепившей спелыми вишнями зелёные листочки на высокой ботве, картощинья, как выражаются бульбаши. Полевые сумки раскрыты у всех командиров взводов, ротный собрав их кружком. Бессовестно картавя русский язык, произносит полухохляцки, полурусски незнакомые на маршруте движения контрольные точки, часть слов или их обрывки «дорфами» и «бадами» долетают до нас, но смысла из услышанного мы не улавливаем, понятно. Что без этого, называемого вводным инструктажом, не проехать и метра, можно упереться о забор на выезде, ведь только от ЦКПП можно уехать в любую сторону из города, а на выезде из под эстакады в Нойштадте и того более, уехать и не вернуться до дембеля, не то что до полуночи, слушайте и ещё раз посмотрите на те кроки, что получили. Проведите дополнительный инструктаж с регулировщиками, у них самое ответственное задание, вывести колонну из города беспрепятственно, без разрывов и вкраплений немецких гражданских машин в колонну, вывести и вести далее, регулируя съезды и объезды до момента возвращения в часть. Колонну не разрывать, соблюдать скоростной режим, всем машинам держать дистанцию двух горящих лампочек на фарах габаритов, скорость движения 30 км в час, всё, выполнять. Эх, было бы можно, командир роты в таком случае не преминул бы запустить в небо ракету, но на территории части он это своё любимое занятие побоялся претворить в жизнь, не тот уровень полномочий, можно и по жопе мешалкой получить из комендантской роты, только-только пост занял, сейчас не фулюганить, а всё больше по части прогибаться и оправдывать доверие перед прыжком на капитанскую должность куда-нибуть помошником командира в штаб батальона или в штаб дивизии, на околоштабную работу, проза жизни и от неё никуда, но это и не порицается, это система жизни людей, отрёкшихся добровольно от пиджаков и штиблетов, полюбивших казарменную жизнь и нормально относящихся к жизни в полевых условиях, и за это их никто не смеет и не собирается осуждать, каждый думает о своей карьере, может кто-то мечтает придя на дембель, пересесть с говновозки на заправщик, вони не меньше, зато куражу больше, кому захочу, тому столько залью, а будете кочевряжиться, останетесь без масла в уборочную. Я мечтал о карьере инженера и преподавателя спецдисциплин, специализация вуза позволяла это делать, но я не представлял ни того ни другого, я просто мечтал закончить вуз и быть круче и значимее других. И ещё об одном я думал, но этого никто не знал из окружающих, я даже во сне никому не говорил, не говорил о том, что сам чуть не стал замполитом и все проекции своих мыслей и реальные дела моих нынешних военных я переносил на одну плоскость, на плоскость того, кем я не захотел стать, откуда я забрал документы и всё время тем и занимал свои мысли и воображение, что то, что говорит сейчас замполит, говорю я, и надо мной, но не над замполитом хихикают бойцы, хотя собственно говоря, вовода к этому никогда не было, просто замполит был таким человеком, очень грамотным и культурным, ответственным и достаточно боевым, разницы между ротным и им никогда не возникало, ьрудно было сказать кто из них более боевее, да и они сами этого не делали, убили бы ротного, и не заметили бы, замполит не менее его разбирался в военных делах и смыслил очень по-боевому, одна беда, он занимал второстепенную должность на наш взгляд, а рот откроет, бежать хочется, глянешь на него и уссышься от мимики играющей на его лице, это не человек, это клоун и пересмешник, Петросян отдыхает, понятие петросянить появилось в 1980 году и произошло именно в нашей роте и я это полностью подтверждаю. Замполит и уходя в глубь газовых камер в Дахау, не преминул бы приколоть охранника, закрывавшего герметичные двери на предмет «ногу убери от створок ворот, сквозняк создаёшь», вот. Что им двигало, когда он все приказы и указы перианачивал, глумился над их содержанием и безбожно перевирал, зачитывая их в духе «записываем: и нажимая на стартёр большим пальцем правой ноги, начинаем крутить яица коту…» или что-то в этом духе. С каким смыслом это добровольно им произносилось и выставлялось, прокатывалось многожды и с извращениями, даже теперь трудно расшифровать, но наверное ему просто было скушно от армейской жизни, погоны позволяли перед солдатами это делать, а начальство в это просто отказывалось верить, отличник, примерный семьянин, коммунист и такое? Да трепят или завидуют успешному продвижению и красавице жене с не менее милыми детками, всё у замполита тип-топ, только зависти не хватало, живи и расти лейтенант. И ещё, наверное, скажу вдогонку, лишней была должность замполита, привязали волкодава сторожить антоновку в саду, а на охоту только во сне выпускают, просвету не видать, с замполитов просто так не уйти, только через полигон и партбилет на стол, ну а к чему тогда последующая жизнь с позором и гонениями даже на гражданке. По периметру парка и вокруг роты зажглись «кобры», синим с фиолетовым оттенком поползли разливаться синяки, тени от бойцов и командиров разложились на снежном покрове в сантимерт в разные стороны, их стало столько, сколько было направлено на нас фонарей, тени множились или сокращались по мере нашего перемещения от машины к машине, от мотоцикла к мотоциклу, курево снежного бурана стало на просвет заметнее и нравилось нам меньше, чем при дневном свете. Ничего хорошего от метели поднимавшейся под вечер мы не ожидали, в ночь, да ещё с позёмкой, куда и зачем, да, армия, но мыть от ношения формы не превратились в военных людей, я человек нежный, я люблю тепло и уют, на кой мне ветер в харю, мы с Витей быстро едем по Германии, я отрицаю холод и метель, мне на заднем сиденье мотоцикла хреново и мёрзнет со всех сторон, ладно летом, но в дождь, а тем более в ночь и в метель? Ни тёлок, ни старых коров не видать, всё через интерференцию света ресниц, ничего хорошего одним словом, это потом, после марша, можно хвастать и привирать, как ты героем на матаке рассекал по Германии, как вышивал и крутил жезлом, а пока ты «до» и вовсе не «после», как ни крути, а говном исходишь и поделать-то ни хрена нельзя, что ты можешь предложить, не ехать, сославшись на «не хочу», нет такого слова, я уже пробоывал6 «не можешь, научим, не хочешь, заставим». На мелком, как тальк снегу стали проявляться подобия следов от сапог, не снег, а по что только иней, но в воздухе уже понеслось, загудело и смеркаться стало так быстро, что ощущение ночи и понятия «спать» появились взаправду. Куда нас хрен несёт, права у всех настоящие, не пластмассовые, талоны водительские с нужной категорией и без дырок на полях, почему именно ночью мы должны, как воры, ехать по завоёванной нами стране, красться, ехать тише воды, держать дистанцию, для чего это нужно, вон рассказывал Микола, он на своём мармоне такое в колгоспе выделывал, что люди объявляли 23 февраля, когда его налёты на деревни объявлялись по районному радио, а что сейчас, человек первый раз по существу уселся в кабину могучего сто пятьдесят седьмого Захара и он должен сдерживать себя, ехать по дороге. Как в детской колясочке, да посмотрите на его кислую физиономию, его же сейчас вырвет, нет Микола, не делай этого, найди причину отстать или заглохнуть на беду, где-нибудь на опасном переезде, да вдарь по газам, притопи на все 70 мармоновских километров в час, дай просраться застоявшемуся американцу, покажи ему класс, удерживая педать на самой полке пола. Время от построения и вручения крок маршрута движения колонны утекло недалече, човсем чуток прошёл с этого часу, но то, что мы уже полностью находимся в боевых условиях совершенно реального дела, это вошло и осталось в образе полезного и нужного дела, понятия настоящей службы, осталось последнее. «Внимание, рота, по машинам, всем занять свои места, дневальный-ворота!». Дневальный по КПП, не отходивший от будки ни на шаг, из черпаков, затянутый ремнём пополам и застёгнутый на все крючки, рванул к створкам и сделав одной рукой захват запорной скобы, другой рукой потянул сначала одну, а затем и вторую створку, решётчатых в лучик, ворот, оттолкнув максимально противоположную до состояния отлёта и удара нижней частью створки о фиксатор. Створку вторую захватил и сделал то же самое, что и с первой, они получились распахнутыми и зачаленными у пола, сам же дневальный замер в положении «мне всё по фигу», я своё дело сделал, скажут закрыть, сделаю всё в обратной последовательности и в будку КПП, это у вас проблемы и прошлый год я это уже проходил, с поправкой на весну правда, но от этого спать в накуренной тёплой кабине меньше не хотелось. Зампотех помчал к своей МТОшке у сварочного поста, там под капотом завис сержант Марчик, палка сложенная пополам с повёрнутыми вовнутрь плечами, странно, но к службе признали годным, хлопец с Украины, очень грамотный по части сломать и тут же починить, родственная душа зампотеха и взводного мазуты одновременно, человек, который пальцем не тронул никого, но от профессионализма и работоспособности, не смотря на то, что был сержантом, все просто тащились, не было в автопарке человека, которым можно было Марчика заменить, назначили бы зампотехом, справился бы на пять с плюсом. Салабон, но откуда в нём хватка заведующего сельским гаражом, не понятно, хотя ответ от туда и приходит, сельский интеллигент и завгар, только из рано поспевших. Марчик мог ругать, но все знали, рукам волю не даст, попозорит и к тебе же привалится, вроде сам хочет всё сделать, а ты и вдогонку за ним станешь до ночи поспешать, да подтягивать, да смазывать, да испытывать, а получится, вроде его и не было, дух ты из зачмарённых или крутой дед, знать и уметь столько сколько мог он, не дано было никому, как его к нам откопали в роту, но удача полная была с ним. Любую машину, на любые учения, садился, путёвку сам себе выписывал, благо заведовал этой должностью, вплоть до штабного автобуса, где он успел поднатореть и нахвататься житейского опыта и командирской мудрости. Сопля, но начнёт качать гири и катать штанги или не дай Бог до турника дорвётся, всё, хана замполиту, уходи товарищ Ченоусов и не оглядывайся, хотя сам не промах. Зампотех на лёбёдку рядом с Марчиком, голову под капот, глаза в глаза, хлопок по спине Марчика, прыги на землю и по кабинам. Командиров больше нет, все попрятались, за рулём испытуемые, все в касках, надвинутых для придания важности и серьёзности момента до самых бровей, У кого команда «запустить моторы» прошла успешно, с первого качка, а кто, поскакав в кабине по команде «по машинам», в панике посыпался с кривым стартёром из машин, и на полусогнутых, под подбадривающие окрики старших машин из части сержантов или старослужащих « ну, я тебе устрою райскую жизнь по возвращению, норка тебе ещё вчера была обеспечена, а сегодня ты заработал три моих наряда вне очереди, все те дни что я буду тут в наряде по парку, за тобой остаются мойка машин и уборка грязи из мойки машин, а также вывоз жидкого дерьма с мойки в тачке на свалку к столовой артполка, я тебе обещаю и ещё чего-нибудь, но об этом я подумаю опосля, всё, жизнь на сегодня твоя закончена, не дай Бог, дух, мы где-нибудь заглохнем и останемся одни в поле, я тебя просто урою, урою без лопаты и надписи над твоею могилой, а маме пропишу, пропал безвести, урод, быстрее, рота уже начала в колонну за воротами строиться, ты, что оглох что ли, крути сильнее, как не можешь, а кто может, может ты мне душина предлагаешь покрутить?» Ручной стартёр заставили нас крутить по очереди, попал и я под раздачу, наши мотоциклы прогретые и пшикающие от тающего на рёбрах рубашки охлаждения моторов, были выстроены в противоположном направлении, в сторону запасных ворот, к складу арполка, к выезду в сторону клуба арполка, у нас была другая задача и другое время выезда, мы поджидали командира взвода Сергея Гузенко, ему давал последние наставления сам командир роты, стоя посреди парка с расстегнутым планшетом офицерской сумки и подсвечивая фонариком для убедительности, произносил по несколько раз подряд названия населённых пунктов и дорог по которых нам видимо предстояло проследовать, мы оказались маленько не у дел, вертелись, подслушивали, примеряли на себя главную роль, управление движением и воображали из себя Наполеонов местного пошиба, на этом нас и словили, поэтому кривой стартёр от тарапуньки перешёл к штепселю и мотор мармона, довольный изменением в окружающем пространстве и большим к нему вниманием, поломавшись, как целка для приличия, чуть не выбив мне зубы усилением компрессии, я вправо рывком по кругу, а он по рукам и в обратную сторону, но покочевряжившись для приличия, не слышно для меня, не посвящённого в его устройство, взял и легко запустился, не сто тридцать первый, того с первого полутыка не уломаешь отдаться, тот может и по яицам стартёром врезать, а то и свалить на землю ударом. Дааа, а машины и правда говно, при первом знакомстве и то видно, не зря все водилы жалуются на них, убиты прежними поколениями, никто их толком не освоил, стоят в боксах, гниют от сырости, используются от случая к случаю, никто их толком не обслуживает и не чинит, а может и того хуже, специально добивают по умолчанию сами командиры, в надежде получения новейшей техники и списания этого хлама, гробы на колёсах, одни мармоны, выпучка и не приведи Господи какого года, диски на колёсах старые, таких уже не делают, на новых мармонах и шире шины и симпатичнее сами образы машин, а по высоте, так верблюды, а это, как такое могло застрять при штабе дивизии, да на этих машинах не наступать, ни удирать, к стати, а вот наверное и ответ. Точно, это, чтобы удирать не было возможности, чтобы стояли насмерть вместе незаведёнными на морозе машинами и приняли бой прямо на этом плацу, заняв круговую оборону вокруг машин. Я даже знаю за какой сам готов занять оборону, нет, не за водовозкой, та по своим стреляет, как пулемёты максим у Попандопуло в «Свадьбе в Малиновке», я за хлебовозкой займу круговую оборону, никого к ней не подпущу, там мой должок остался буханкой чёрного хлеба лежать и пока я его не добуду, я буду кидаться последмими гранатами вокруг себя. Дааа, а хлебушек тот так и не вернули, жаль, жрать начинает хотеться, а ужин будет видно не скоро, стемнело, машины выстраиваются в походную колонну вдоль парка, от пушки на постаменте у пушкарей и уже не видать их аж за стелой у столовой. Дымок парит из глушителей. В кабинах все притихли, все внимание, ожидаем последнее, команду ротного начинать движение.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Ночной марш" часть шестая. Я на матаке. Хлебовозка с зилком из рассказа, Витя Стога стоит первый слева. Слева заправщик у своего урала Ерашов. Снег пошёл от машин в разные стороны, припорошило люльки и у наших мотоциклов, сиденья покрылись тонким, но заметным слоем снега, пора было выдвигаться и нам, колонна была готова к началу выдвижения, ротный УАЗик докатился до её головы, скрипнув тормозами и протащившись по брусчатке метр, замер с включенным двигателем, его правая передняя дверца распахнулась, высунулось до половины туловище командира роты Старшего лейтенанта Лемешко, командир головной машины прапорщик и он же командир взвода обслуживания, Носков, кивнули навстречу друг другу головами и команда начать движения пошла гулять от одного водителя, стоявшего у машины к другому. «Зебра» регулировщиков с нашим взводным Гузенко в это же самое время уже покинула ворота парка, догнала караул пушкарей, переключилась на повышенную скорость и мы следом за ней, сдув пудру снежка с сидений ртом, попрыгали в горячке, сделали перегазовку раз другой и так-такая движками, покатили следом. На момент выдвижения мотоциклов моё тело находилось в вертикальном положении, команды на посадку по радио не объявляли, машина К-750 была не моя, Витя Стога летел в порывах радости только, что отвалившей «зебры» Сергея Лавриненко с нашим взводным, летел и визжал, как малохольный от радости ребёнка, получившего от деда мороза конфетку ключик, руки его были заняты чем-то, из подмышки торчала буханка чёрного хлеба, он бежал быстрее пули из ружья, все прохожие глядели на меня. Все ну, скажем, не совсем прохожие, а наши мопеды в намордниках, они и правда глядели в нашу сторону, «зебра» головной колонны регулировщиков уже покатила на регулирование, а наш Витя Стога продолжал бегать по парку с буханкой черняги и скакать от радости и счастья, я не знал причины беспокойства остальных и тоже ничего не придумав глупее, чем уставиться на ту же буханку чёрного хлеба, это была моя краденая буханка, которую утащили от меня более злые деревенские кобели, но о том, что среди собак существует такая дружба, я не знал и что краденную дважды буханку могут вернуть тоже не верил, но буханка плюхнулась в мои растопыренные в варежках ладони и не знала, что ей делать. Из рук Вити попадало в люльку ещё какое-то металлическое говно в банках, он подпихнул меня к заднему сиденью «ну, давай, давай, газ пошёл, не спи замёрзнешь, давай на заднее сиденье плюхайся энергичнее, мы первыми выходим, живее, Вовчик!» Вовчик? Ооо, это к добру, Вовчик, это уже тепло, жить можно, тырканья прекратились, в одном окопе гранатами не кидаются. Я на сиденье, оно вниз на полкорпуса, не седенье, а перина, Витя руками уцепился за руль, головой к мотору, подножки проверил, заводную скобу на старт, носком её, ещё раз, первый раз нога соскользнула не приняв усилия, второй раз угадала с силой качка, футуктуктук-туктуктуктуктук, мотор однообразно пошёл от радости говорить с нами на даступном мотоциклистам языке, говорить ровно и однообразно, успокаивая хозяина в верности и надёжности, обещая ровным постукиванием и бодрым разгоном поршней в цилиндрах в том, что причины беспокойства у нас не может быть к его работе, он обещает и не клянётся, но довезёт нас хоть куда, просит только об одном, кормите исправно и не превышайте количество машинного масла, уж больно от него в горле дерёт и пердёж получается наподобие старческого, а мне года ещё нет, ну какой я старик, не вводите в позор, не срамите перед немцами, после вашего масла три дня пробздеться не могу, копоть по дороге от меня до утра остаётся, прошу вас миленькие, поехали, пора уже, все косточки смазаны, всё тёпленькое, а местами даже горяченькое, едем, увидите, время пролетит не заметно, поездка на мне вам покажется лёгкой и беззаботной, околеете, согрею, приклоняйте колени к мотору почаще, тем и добудете себе спасение, едем. Уговаривать нас с Витей не пришлось, я очень быстро понимаю, а соображаю ещё быстрее, Витя верхом на коня, я за его живот руками. Я, что тебе баба, али девка, что ты мены лапами лапаешь, ручка для этого имеется, хватайся и держись всю дорогу, глядишь и доедешь обратно сзади, не то потеряешься, едем. Зима не осень, движение отозвалось стылым ветерком, потом ветром, а напоследок ветрищем. Витя не любил быстрой езды, в Одессе быстро не принято было ездить, там было принято летать, хоть правда и низенько, но как-никак, но летать. Могут и хотят ли мотоциклы это делать, об этом их не спрашивали, били по газам, рвали тяжёлую тушку от земли, переводили в горизонтальный полёт, ставили на автопилот, доставали тормозок с самогоном, наливали, закусывали, убирали в люльку, доставали из люльки обалдевшую после увиденного свою третью кралю, сажали на колени, делали поправку автопилоту на ветер в харю и начинали не заниматься «сексом», а по-русски-крутили любовь на седенье. Машина выскочила через ворота, подпрыгнула на горбике у ворот, прибавила газу, качнулась тяжестью, но имея всесильный моторище, не чувствуя веса, усевшихся на неё сверху, двух мужиков в стотонном обмундировании, легко войдя в крутой правый поврот, покатила потатакивая по булыжнику, присыпанному пудрой, не то из снега, не то из талька, покатили за ней и её побратимы, такиеже кашки-750, полные копии своих цюндапов. Сколько участвовало машин в автопробеге Галле-Галле, точно не могу сказать, а в длину скажу, один километр. Мы успели выскочить на перекрёсток вовремя, маленькое замешательство с выходом мотоциклов могло нам стоить потери доверия навсегда. Дело в том, что какое бы человек дело не начинал делать, он больше времени отдаёт подготовке к нему, чем длится сам процесс к которому тщательно готовишься, так и мы, наши приготовления заняли столько времени, мы так долго запрягали, что чуть не сгорели из-за этого. Основная масса машин построилась и готова была начать движение, а регулировщики ещё сопли жевали со своим новичком взводным, которому. Как ребёнку сто раз объясняли без конца маршрут движения, время прохождения перекрёстков, время прибытия в конечную точку и мы с недоверием смотрели на него, туго соображающего и боящегося провалить операцию по проводке каравана туда и обратно. Теперь понятна причина того, что всем водителям машин были выданы кроки, всем нам по сто раз было велено запомнить пароль, и если мы отобьемся от общего стада ослов во время кочёвки кошта, при встрече со связными говорить условную фразу и называть пароль «Хайдэ». Говорить полицейским или гражданским, что мы из Хале-Заале, что мы из Хайдэ, Хайдэ знают во всех уголках Германии, наши машины не спутаешь ни чьми другими, только наши лучшие водилы побывали в огородах и канавах почти, что каждого бюргера ГДР, короче, не сыте, говорите, мы из Хайдэ и вам не не сделают Хайдэ Хох. Хайдэ означает, луг, поле, это я узнал из кино «Фрон без флангов», Хайдэ это моя нынешняя Родина, это мой дом и если мы застрянем где, я не сомневался в том, что нас отбуксируют именно в Галле в район Хайдэ, ослина и есть ослина. Только сегодня я узнал, что никто про Хайдэ, я уверен на 200 процентов, даже в самом Галле и не слыхал. А убедился я в этом летом 2009 года, когда на остановке у ЦКПП от своего же соотечественника узнал, что он тут учиться, а на слова о том, что мы приезжали посмотреть на свою дивизию, он бельмеса вылупил и как на дураков смотрел и удивлялся тому, что здесь могла быть воинская часть, а в том месте, где сейчас физический факультет, был штаб дивизии, так он при этих словах достал из саквояжа градусник, приложил его мне ко лбу, померил температуру и предложил посетить психиатра, а когда я ему показал, что через дорогу была генеральская гостиница, а на этих трамвайных путях я регулировал ночной марш, он отодвинулся на край платформы, перешёл на немецкий и сказал остальным, не обращайте внимания, у него Жар. Сволочь. А я так тщательно регулировал и служил, считая, что благодарные потомки очень добросовестно и рукоплеская мне, будут отзываться о моей службе здесь, а сам гад отслужив три года срочной в Бундесе в Наумбурге, в нашей соседней 57 МСД, в тех ж казармах, этот чувак из Днепропетровска, на халяву поступил в Галльский университет, живёт в Ляйпциге, это он так его на свой манер называет и гад не хочет признавать, что мы здесь были и столько жизни прошло зря. Читает сейчас посты, как пить дать этот сайт раскопал, привет тебе земляк, зайди в кусты перед входом в комендантскую роту, там памятник наш валяется из кирпича, переверни и по буковкам сложи текст из которого всё и узнаешь, то наверное единственный раритет, сохранившийся в дивизии, так и пролежит до следующего века, вы ленивые, убирать не стали тогда, не станете и сейчас трогать, нету вам команды, а без команды вы ничего не можете. Колонну успели вовремя проскочить, остальные мотоцицлы пошли на обгон за нами, ибо ротный УАЗик пошел швыдчэ и не уступая дороги стал вытягивать всю колону на финишную прямую нацеливая её на ЦКПП. Мотоциклы легко обходили на виражах легковушки и фуры с прицепами, скакали козлами и не утруждая себя, виляли из стороны в сторону, не особо беспокоясь, где дорожка получше, да почище, машины имели мощности столько, любой газон им мог позавидовать. «Зебра» взводного ушла из зоны прямой видимости, наш с Витей мотоцикл шёл в голове колонны остальных мотоциклов, меня кидало на мягком седенье выше его головы, а чтобы случайно не свалиться под колёса, я нет, нет, да и прижимался по-девичьи к Витьковой тужурке. Чего ты там манкируешь, чего, чего, я и слов-то таких с детства не слыхивал, чего прижимаешься, оглядываясь на меня и ничего не видя через сползающий набок намордник, чего, спрашиваю тебя ты там делаешь, чем ты там в спину мою больно давишь, чего там у тебя в руках, чего руки растопырил? Буханка, откуда она у тебя, ты, что её до сих пор в руках везёшь? Угу, отвечаю, а что? Ну ты дубина Вова, точно мне про тебя говорили, кадр ещё тот, ты что, так и не убрал её? Угу, киваю. ??????? тишина, наверное соображает, ну и тупой мне достался водитель, это я про Витю. Что в это время он про меня думать мог, время умалчивать, но ногой похлопав по ящику, и намекнув этим жестом, я понял, что туда и надо было её деть. Туда, значит туда, долго объяснять не надо, не тупой, понимаю с третьего раза, если при объяснении первых двух ударов по лбу хофманами не наносили. Собачку с пружинкой долой, буханку кидь и снова собачку на место, минута и я молодец, это Витя прокричал через заткнутый рот намордником. Вообще-то удобная вещь намордник, когда орут при немцах в городе на тебя и обзывают ишаком или тупицей, не всем немцам расслышать произносимое, а из-за плохого знания украинского и того лучше, слова ишак ещё могут понять, а вот слова типа дух тут дают Гансы слабинку в переводе, вообщем, с намордником жить можно, опять же кишки не простудишь, ругая молодое пополнение. Откуда на ЦКПП узнавали сколько и какой техники можно выпускать из дивизии, я до сих пор удивляюсь, какие у них были по этому соображения, но сколько себя помню, сколько бы раз не приближались к воротам, дневальный выскакивал и быстрее, чем мы успевали подъехать, открывал нам ворота, вот у меня и возникал в связи с этим вопрос, а на фига те ворота, когда их всем подряд открывают и столько техники скопом выпускают, а несколько раз, сам был свидетелем, всю дивизию выпускали, для чего там тогда ворота и часовые. А вот последний раз выходил, так нет там никаких ворот, нет и часовых, правда не стало и техники, вот я и стою в раздумье, кто виноват в том, что в дивизии нет ни одной нашей машины, отсутствие ворот с часовыми или ещё кто. И ещё вопрос, кто и зачем последний раз открыл ворота и забыл их запереть, вот и не стало теперь машин, куда они все поуехали. Дневальные на ЦКПП стояли у уже раскрытых нараспашку пропускных ворот, с интересом поглядывая на странную процессию, думаю им очень не нравились наши мотоциклы, да и я сам с подозрением относился к тому, что советские воины разъезжают на мотоциклах с коляской, лично для меня род этого вида передвижения связан только с вражескими фельджандармами и пулемётчиками передовых разведывательных разъездов, только немцы имеют у меня и сейчас, право передвигаться на подобного рода технике. Любые кадры о мотоциклистах советских для меня кажутся разовыми и нетрадиционными, так себе, покататься без всякого смысла, пакет отвезти, но никогда не ассоциируются с грозным видом транспорта, имеющего косилку Гитлера, ручной пулемёт очень убойный и точный, закреплённый на стойке у люльки. С одной стороны это и льстило мне и остальным мопедам, но с другой стороны, отсутствие именно той марки пулемёта, в глазах и немцев и наших, только оскорбляло наше присутствие и езду на мотоциклах. Стойка была, и автомат торчал из-за спины и у меня и у Вити, но немцев этот вид оружия не сильно смущал, они не были знакомы с его силой, чёрная палка, только и всего, а что, почём, никто не знает. Появился со временем и у меня пулемёт, по-весне правда, с приходом первых духов, но и тогда приладив пулемёт на стойку, я не получил необходимого удовлетворения, слишком он простовато смотрелся и не выказывал своим мизерным размером к себе достойного уважения, не говоря уже о страхе к мотоциклистам, раскатывающим по Германии. Слушай меня внимательно, наш перекрёсток первый, сразу при выезде за ворота, твоё место там, на трамвайке, я регулирую поворот направо, ты держишь трамваи, стой пока не пройдёт последняя машина, это наша машина технической помощи с зампотехом и Марчиком, перед ними будет двигаться УРАЛ заправщик Ерашова, понял, секи дальше момент, когда они отъедут, я ухожу с перекрёстка первым, ты открываешь путь трамваям и отрываешься от них, ясно? Угу, через намордник, отвечаю, повтори, это он мне. Повторяю вкратце, молоток, поглядим, как справишься, получится, больше пальцеи тебя никто в роте не тронет, отвечаю, а я и не боюсь, как все, так и я, знаю, что до весны ничего не изменится, пока следующие духи не появятся. Наша задача была простой, кати на мотоцикле пурге навстречу, смотри на кроки и не проскочи перекрёсток, на важных съездах нас будет ждать «зебра» со взводным, без него никуда с дороги не самовольничать, машины не отправлять, катить строго по маршруту и не заниматься самодеятельностью, потом колонну не найдёшь в темноте и как возвращать на маршрут, это тоже проблема. Вроде просто, а «зебры» нет и что делать, только соображалкой своей и думай, выгуливать водилу мотоцикла на испытательном марше, ругулировать на перкрёстках колонну, ночь в вашем распоряжении и кроки, и фонарик. Спасибо я безлошадный, таксист, как меня ротный обозвал, перед выездом, мне не надо марше сдавать зачот в роли водителя, я временно здесь, я электрик, а Родина позвала порегулировать, так вседа пожалуйста (лучше бы я в роте дневальным остался, не слышит ли Витя моих слов, нет, вроде не оборачивается, чего сам с собой разговариваю, так, это, маршрут проговариваю). Как он с мотоциклом так легко наблотыкался обращаться, просто удивляюсь, тыр-пыр, по тормозам, на обочину, мотоцикл скорей глушить, мне «сигай», сигаю, давай по бырому на трамвайку, трамвай не пускай, скорее, а то тронется, они тут учёные, знают о наших хитростях, предупреждены и график сбивать не собираются, им до наших учений никогда дела нет, давай, двай гони, показывет большой палец мне, ясно, хвалит, значит насрали немцам в трамвае, есть порядок в танковых войсках. Теперь его очередь, руку с жезлом «знак-внимание» вверх и на свой перкрёсток, отлично, колонна наших мотоциклов, не сбавляя скорости и сигналя нам сигналами, пролетает мимо и уходит с правым поворотом в сторону Спортхалле, что за кустами слева и приближается уже к повороту трамвая перед эстакадой у самого Нойштадта. Мороз по коже, не до холода и не до снега, в движении было холодновато, на перекрёстке потише и можно жить дальше, машины приближаются обозначаясь козлом ротного, правую руку к виску и снова по швам, спиной к трамваю, битком набитому немцами и немками, Витя следующий, рука к виску, отдаём честь командиру роты и снова:: левая рука Стоги под девяносто градусов вытянута вперёд в направлении движения колонны, правой Витя отрабатывает «ускорение движения», по-русски, крутит жезлом к себе, вращая его по кругу. Получается огненное вращающееся колесо, водители знакомы с ним и прибавляют при этом газку, попрыгивая скатами на трамвайных рельсах, прыги и вписывание в крутой поворот, бьют больно по рукам тех водил, у которых отсутствует усилитель руля, а это все наши мармоны, передки машин заносит и они начинают прыгать на ухабах из стороны в сторону и идти по кривой, постепенно выравниваясь и приноравливаясь к дорожному покрытию, первый опыт приобретён, едем дальше. Первыми проскочили таксисты, они не в счёт, это уазики и газики из шатаба, редакции, особого отдела, санитарный «батон», автобусы, а вот дальше пошла техника посерьёзней, так мне тогда казалось, мне было приятно и я был горд за себя и наших, немцы были в трамвае, а я у них перед носом и они мне ничего не могли поделать, у меня даже жезл был на барейках с лампочкой, если, что, я бы даже не побоялся им травай ударить, так, что они стояли и меня уже уважали, а то, попробуй забалуй, у напарника второй фонарик, как вдарим в два жезла по хрупкому корпусу трамвая, да у них всё в ГДР не настоящее, всё из пластика, стоят, руками на часы показывают. Правильно, ваши часы точно ходят, сейчас проедет последней машина техпомощи и можете ещё раз на свои одноразовые часы посмотреть, а не хотите на мои глянуть, вон их мне сколько деды повесили, на обеих руках висят, пости до локтя дотягиваются браслетами, есть и командирские, есть и похуже, на весь трамвай хватит, вот колонну отрегулируем, можем махнуть не глядя, глядишь всему трамваю понравятся, устроим здесь точку обмена на будующее, и я в отпуск сподоблюсь когда-нибудь, тоже, что поинтереснее и поновее этого пригоню из Союза, вн как на границе и вдоль всей Польши налажена торговля, от пакетов с очками от солнца, до ремней и деклараций таможенных с печатями али без, давно людишки к Ельцинскому рынку готовиться начали, пора и нам кое-чему у Солидарности поучиться, потом на Т-80 можно будет переходить, вот-вот начнуть поступать, а у нас ни опыту, ни разгону. Мармоны, зилок с водовозкой, ещё мелочь с хлебовозкой, зилы сто тридцать первые с прицепами и штабными палатками и столами в них, новьё, попёрдывают, задирают без меры голос, топлива много жрут, но толку от них никакого, корова, она и есть корова, особенно на льду, горе машина, зачем их только поставляют, по асфальту нешто Европейскому катать солдат и пушки. Пердит-пердит, а сама на месте стоит, колёса, как у сумасшедшей крутятся, а толку никакого, одни канавы нарезает под собой, зачем ей обороты не сбавили для таких случаёв, не понятно. А колёса, зачем их так заузили, неужели нельзя было от мармонов ходовую целиком им дать, не понимаю и не принимаю. Ладно, едем дальше, пошли кунги на сто тридцать первых самых первых лет выпуска, со страннми радиаторами и мелкими по сравнению с новьём, может просели от времени, может посадка другая, но убиты и срамны до нельзя, уралы со склада и Урал топографистов, так вроде его называли, этот тоже «дед», помнит своего живого конструктора в детстве, мармоны особистов и наша электростанция и мой Бодров Сергей в кабине с духом, не скоро местами поменяемся, 7 месяцев по перекрёсткам вымораживание, да закаливание мне проходить, катись Сергей колбаской, спасибо, что «вешайся», в отличие от остальных не показываешь, отработаю, обещаю, дай срок. Стойте, не читайте дальше. Дайте мне вам получше передать следующее, а сами покрепче уцепитесь за подлокотники, этого вы никогда не видели, это видел только я и мой призыв, ну, и ещё пару человек, сам конструктор и тот, кто утвердил это безобразие на колёсах. «Передвижной раскладной штаб на колёсах» или по-нашему, по-ротному-гроб на колёсах. Вы, представляете, что это за чудовище, нет, скорее всего нет. Так вот, была у нас машина под названием «бабочка», это и был штаб на колёсах, да-да, самый, что ни на есть штаб и им пользовались, внутри него проводили совещание и он пользовался большим успехом у зрителей, но что же это было за сооружение на колёсах, это же жаль, что не видел Церетели, он бы Петра Первого в ней вылепил или Данелия, тот бы не стал заморачиваться с изобретением своего Пипилаца для известной Кин-дза-дзы, это было в нашей роте и свободно перемещалось по всей Германии, веселя и приводя в восторг всех жителей, которым удавалось её увидеть. Может слава о нашем Пипилаце разнеслась так широко и далеко по ГДР, сто это стало мешать её свободному передвижению по автострадам, может от части и из-за этого и сейчас мы проводили ночной марш и я получил подверждение своим мыслям, когда на пороге ЦКПП показался монстр, сверх пугало на базе автомобиля ЗИЛ-157, первого года выпуска, на узеньких шинах, придавленное огромного размера по ширине и особенно по высоте кузова-кунга, зловеще переваливающегося на трамвайных путях и угрожающе кренясь во все имеющиеся стороны света, продавив жопу мармону до асфальта, съев все рессоры, стукая ими и не пружиня обратно, задрав нос, как торпедный катер, как первого выпуска «катюша», о Боже, зачем я на свет вместе с ней народился, мама, забери меня взад, я вас умоляю, как говорит наша нынешняя химичка, кто на ней мог совершать пробный марш, ну, никак наверное не дух и не солдат седьмого года службы. Это техника не для слабонервных, а смотреть в ту сторону, это уже соучастие в её катастрофе на этих самых путях, а что будет дальше, шесть человек, не меньше, должны управлять этой строжевой башней, но Героя Союза тому, кто сядет за её баранку, переехать через трамайку, уже орден Ленина. Далее можно не бесноваться и не рвать волосы на спине, можно отдохнуть и сделать вот так, дальше УРАЛ-заправщик Ерашова с духом за баранкой и им самим, замыкающей колонны тяжело гружёная машина техпомощи, ЗИЛ-131, но очень новый и навороченный всякими нахлобучками. Урал тяжело прошёл и ни разу не прыгнул на рельсах, вов-вов-вов только и слышно было его уханье огромных колёсных дэшки пар мостов, не транспортник на мелких колёсах в рубчик, картошку возить из автобата, а насоящий грозный вездеход, МТОшка ему под стать, этими и можно подвести черту и поправить пошатнувшуюся веру в силу армии, но первые гробы, уж лучше вот так, ночью, меньше позору от убитости. Это пока войны нет, а при первом ударе, придётся побросать на обочинах, нужна новая и серьёзная техника, если кто собирается победить в современной войне, а пердеоки, на вторые роли, фураж возить, да полковые кухни. Видели технику по осени, автобат на ней картошку гонял по складам, уралы, так уралы, нам бы таких десяток, говорят дизельные, скоро вся ГДР ими будет заполнена, дай Бог, дай Бог. Вова, ходу. Есть, это мне, ручку правую с горящим жезлом вверх, с перекрёстка бегом и к мотоциклу, Стога Витя уже тут, ему ближе чем мне, ногой по скобе, фу-тук-тук-тук утук-тук-тук заработал с полтыка мотор нашего кормильца, давай в люльку, ты мне не нравишься сзади, ещё околеешь или уснёшь, хрен тебя знает, а то и перевернуться так едучи с тобой не долго, расстёгивай брезент и ныряй на дно, ехать долго придётся, через Мерзебург поедем, а мне, хоть через Красную площадь, первый момент куража прошёл, успел охолонуть и сообразить, кому оно в темноте видно, что это стоит Вова из мухосранска и хвастается своей службой, трамвай постоял и укатил, немеки вышли из него на повороте у Нойштадта, перед поворотом трамвая в старый город, двое подошли в столбу, на виду у всех поссали на столб, руки платочком вытерли и пошли прочь от остановки (сам видел) в сторону Нойштадта домой в тепло, сейчас по пиву купят и перед ящиком «Пудис» будут слушать, в левой руке удерживая пузатую бутылочку, а другой щупая свою молодую фрау Ирму за задницу, она ему будет при этом говорить, о, гут, гут, (чуток повыше, переводится), а мы сейчас нырнём в темноту и будем, подставляя разошедшейся метели своё лицо в намордниках, лететь орать друг другу сквозь вой ветра слова, врать из жизни снашивающихся, придумывать липовые истории и делать всё, чтобы не уснуть за рулём и не повторить подвиг Гастелло. Немки и немочки, хорошенькие и очень, разошлись по своим хатам, я сидя в люльке пнём с глазами, орал Вите, про всякую чушь, которой и сам в глаза не видывал и ушами не слыхивал, он стараясь перекричать гул мотора, повторял, только одно, ты не молчи, не молчи, говори, а то я засну, рассказывай, что угодно иначе будет нам обоим ьтруба. Витя Стога от перевозбуждения и радости выезда в город, от чувст переполнявших его характер весельчака и неуёмного попрыгунчика, сиял от счастья, он радовался малейшей возможности меня удивить и старался очень добросовестно и качественно передать все им самим приобретённые знания, по городу, по автострадам, по порядкам перемещения на транспортных средствах, преимуществах мотоциклов перед машинами, в смысле удобства регулирования на них, скакал во все стороны и я очень этого боялся, от настолько был заводной и горячий, что, мне кажется мотоцикл ехал сам по себе, а Витя прыгал на нём, как канарейка и ничего с мотоциклом вообще не делал, а матак всё катил и катил, обгоняя сначала МТОшку, потом заправщик, и дальше в обратном порядке регулирования на ЦКПП. Наших больше я не увидел гонщиков, темнота всё проглотила и только по свету высоко поднятых фар можно было определить, наши армейские машины это идут или немаки домой возвращаются. Метель за городом пошла сыпать снегом и кидаться на нас вместе с ветром, снег закрыл своим телом разделительные полосы на дороге, стало неуютно ни видеть ни зги. Где мы и что от нас находтся по сторонам, чёрт его знает, снег конечно прибавил немного света, но пользы от фары мотоцикла хватало разве, что на освещение переднего крыла над самим колесом, да на образование жёлтого мотылька-пятна впереди, шагах в двадцати. Колесо вращалось у меня перед глазами и кидалось вперёд снегом, на какой стороне дороги понть было сложно, видно, что пока ещё держимся шоссе, но, по встречной идём или по своей, только встреча с мчащейся навстречу нам с включенными фарами Ифе могла дать точный ответ, а могла и не дать, в случае ошибки. Говорить крича через силу, стараясь перекричать гул мотора и шум исходящий от самого мотоцикла и его шин, надоело, да и не о чём было больше говорить, захотелось сосредоточиться и помолчать, первый раз в ночи у немцев самостоятельно летим куда-то и не помолчать? Дорога не кончалась, ширина не сходилась заужениями, впереди по определению Вити, должен был скоро показаться Мерзебург, город или пригород Галле, чёрт их поймёт, старые, обшарпанные и страшные, они, эти города-призраки напоминали мне период войны и не выходили из этого образа даже тогда, когда я сюда прибыл вновь в 2009 году, ужас, но не страна, то, что на трассе расположено, ещё туда-сюда, подкрасили, освежили, но вдоль железных дорог всё осталось времён 1938 года, а может и того старше, как они так живут огато, что постройки разбиты в хам и своей обшарпанностью добивают во мне всё хорошее, что я вместе с тем получил позитивного, тут же на другой стороне улицы.
sergei: Хорошие фотки.А фотка с регуляторами ,что вторая в верхнем ряду-открывает исключительный вид.как я понимаю.это около комендантской роты.а напротив Дос и кусочек типографии.Так?
свн: Владимир Мельников пишет: Стойте, не читайте дальше. Дайте мне вам получше передать ....я понимаю неистощимую фантазию писателя...,но в штате АТ(автомобильной техники)27 гв.МСД был передвижной командный пункт на базе УрАЛ-375 (сам смотрел его в 83 или 84 г.), в простонародье называемый "бабочкой" (см рис. "хохляцкий") ...а самопальные салоны -переделки со списанных ЗиЛ-157 не в счёт....
sergei: Конец 80-х прошлого века. Западная Украина. Пехотная учебка. В учебном корпусе страдает 1-й взвод 2-й роты, разведенный процессом познания воинской премудрости по трем учебным же точкам. Занятия на одной из точек (в классе) ведет старший сержант Марфутов, который хоть и рассказывает нам про устройство орудия БМП 2А28, но сам мыслями давно в дембельском поезде. Внезапно он отрывается от самосозерцания и окидывает взором помещение класса, где большая часть присутствующих мучительно борется со сном. Первое, что попадается ему на глаза - это клюющий носом на первой парте (нашел место) героический узбек с редкой фамилией Балтабаев, помимо всего прочего награжденный природой торчащими под углом 90 градусов к месту крепления ушами и удивительно круглым лицом (эдакий ночной горшочек. Прелесть). Марфутов в этот день был на редкость миролюбив, посему он не стал орать "Рота, подъем", перечислять все нравственные и физические недостатки этого славного представителя семейства узбековых или давать подержать по дружбе Балтабаеву вышеупомянутое орудие, которое весило где-то в районе полутора центнеров. Нет. Он просто решил покритиковать его, причем в легкой форме. - Балтабаев! - Я! - Ты почему спишь, е...на морда? - Я не сплю, товарисча сержаната! - Но я ж видел! Ты б лучше учился бы! Потом приедешь в родной аул, будет, что рассказать. Ты ж, небось, только в школу и ходил? - Нет! Я в городе жил. Ра ди о тех ни чес кий техникум закончил. У Марфутова легкий ступор (неожиданная радость): - Так ты в радиотехнике разбираешься? (народ начал просыпаться) - Да. Я хорошо учился. - И нарисовать можешь схему? (легкое сомнение в голосе) - Могу (очень уверенно, сопровождается кивком головы - выглядит, как Чебурашка во время разговора с Геной) Марфутов протягивает мел, в глазах недоумение. - Ну... Нарисуй что-нибудь... -А что? - Хм... Ну.... Транзистор нарисуешь? Народ совсем проснулся и очень заинтересованно взирает на диалог, поскольку знаниями по радиотехнике располагает большинство присутствующих. - Какой? (Я судорожно пытаюсь восстановить в памяти сведения о п-н-п и н-п-н транзисторах и о том, как они изображаются) Марфутов видимо располагает знаниями в этой области не более моего: - Ну.... Нарисуй любой - Хорошо (еще один Чебурашкин кивок) Балтабаев подходит к доске и уверенно рисует прямоугольник (народ замер, все чувствуют свою серость, поскольку прямоугольных транзисторов никто не помнит - знания ограничены стандартными кружочками с тремя линиями и одной стрелкой) В правом верхнем углу дорисованы 2 окружности, разного диаметра одна над другой.... В верхней части прямоугольника рисуется еще один прямоугольник, вид которого напоминает мне что-то до боли знакомое. Окончательное прозрение наступает после вопроса старшего сержанта: - Балтабаев! Это транзистор? - Да! Это очень хороший транзистор. "Океан - 205" называется. Рыдающий Марфутов падает напал, где лежит все его героическое отделение. Занавес.
sergei: Из Инета Мой дядя Тимофей Купченко перед самой войной закончил курсы водителей и всю войну подвозил снаряды на арт. батареи. Ни разу не был ранен, но прошел через такое, что и правда можно только с ним согласиться. Он часто говаривал: "А Бог все таки меня любит". Из его рассказов кажется, что оно так и было. Прибыл как-то на батарею с опозданием. Немец только закончил обстрел наших позиций. До сих пор с ужасом вспоминал об увиденном. От нашей батареи не осталось ничего и никого. Обломки металла, смешанные с землей. Людей не было видно вообще. С большим трудом выкопали из земли одного солдата. Живого, но сильно контуженного. Привозит он как-то на батарею снаряды, а среди них ящик с гранатами. Артиллеристы злые, кинули ящик в кузов. Мол, вези туда, где взял, и смотри, что грузят. Едет он назад, навстречу немецкий самолет. Очередь дал, промахнулся. Ну, думает дядя, сейчас развернется и вдогонку уже не промахнется. Место открытое, воронок нет. Куда деваться? Выскочил из кабины и под радиатор. Немец не промахнулся. Очередью прошил ящик с гранатами. Взрыв разнес машину. Дядя Тимофей - ни одной царапины, только очень контужен. А когда контужен, перестает разговаривать или очень сильно заикается. Прибыл в часть пешком. Ему стоило больших трудов объяснить, как от пустой, без снарядов, машины ничего не осталось. В одну поездку в попутчиках оказался молодой солдат, его земляк, односельчанин. Едут, дом вспоминают. Налетели немецкие самолеты. Пока он объяснял оцепеневшему земляку, куда лучше спрятаться, пока выталкивал его из кабины, самому уже не было времени добежать до воронки. Взрыв полной машины снарядов далеко его зашвырнул. Лежал Тимофей сильно контужен, без чувств, но ни одной царапины. Земляк решил, что Тимофей убит. Вскоре его письмо в родное село сообщило, что Тимофей Купченко погиб у него на глазах. Однако, проезжавшие санитары определили, что он жив. Два месяца он в госпитале приходил в себя, и только потом написал домой. Ох и досталось тому односельчанину, который с какой-то оказией оказался потом дома. В очередной раз он подъехал на батарею к моменту начала обстрела наших позиций. Все по блиндажам. Тимофей кинулся к ближайшему, а он полон. Пришлось ему залечь в углубление перед входом. Тяжелый немецкий снаряд угодил в блиндаж. В живых остался он один. Был засыпан землей, а когда выбрался наружу, от контузии и ужаса долго не мог говорить. Рассказывает: поднимаю голову, а в сантиметрах от моего лица оторванные людские конечности и другие части человеческих тел. Вот так и возил он снаряды до самого Берлина. Не ранен ни разу, контужен много раз. В Берлине ездил на студебеккере. Как-то с сопровождающим, младшим офицером, решили раздобыть шнапсу. А как? Меняли бензин. Не успели закончить обмен, два особиста на мотоцикле. Все бросили и по газам. А те как гончие не отстают. На одном из поворотов зацепили какой-то большой щит. Он упал и придавил тех "особняков". Что с ними стало, он не знает, но долго тряслись, ожидая поисковиков и следователей. Сами же помчались на площадку отстоя машин, приготовленных к сдаче американцам. Выбрали не поврежденный автомобиль, сменили номера и поклялись лет 30 никому об этом не рассказывать. Все обошлось. Никого не искали. Из Берлина ехали поездом. На каком-то полустанке прицепилась цыганка. Ты с железом дело имеешь, от него и погибнешь. Так это ему в душу запало, что вернувшись домой, категорически отказался иметь дело с техникой. Работал ездовым. Послали его как-то за сеном. Сена нагрузил, что называется, "выше крыши", целый стог. А сам сел сверху. Дорога шла вдоль леса. С другой стороны целина. У дороги стоит одинокий дуб. Лес справа, дуб слева. Дуб старый и раскидистый. Ветки свисают над дорогой. Телега с сеном на пройдет. Начал объезжать дуб по целине. Какая это была мина, не важно. Лошадь и телегу разнесло в куски. А мой дядя Тимофей с остатками сена оказался высоко на ветках дуба. Дядя цел, но сильно контужен. Опять два месяца заикался, с трудом слова выговаривая. Когда пришел с войны, обед начинал со второго. Говорит, привык. А как? Так везло, только налили в котелок первое, обстрел или бомбежка. Бежать в укрытие - все расплескаешь. Не бежать - или земли насыплется, а то еще и осколок упадет. Решил начинать со второго. С ним бегать проще. А потом, если удавалось, то и первое съедал. Вот так и привык обед начинать со второго. Огород его дома расположен на склоне. Вдоль забора шла дорого и поворачивала в сторону. Дорога песчаная, водители гонят вниз, машины заносит. Один из них снес часть забора. Обещал забор восстановить. Вскоре привез секции забора и столбы. Тимофей был рад и сказал, что сам восстановит забор. Вкопал столбы, остался последний. Старая ямка мелковата, новый столб гораздо длиннее. Углублял яму, лопата ударилась обо что то твердое. Решил, что камень. Принес лом. Ударил пару раз. Или это Божья десница, или шестое чувство. За секунду до взрыва отскочил от ямы и рухнул на землю. Опять заикается, опять контужен, но невредим. Последний случай. Выкопали во дворе яму, накрыли кое-как, сделали погреб. Это сразу после воины, с водкой трудно. Достал д. Тимофей пару бутылок и припрятал их в этом погребе. Старший сын, тракторист на гусеничном тракторе, задом заехал во двор. Провалил весь погреб и гусеницами его загреб. Раскапывать на стали. Досыпали земли, сравняли с уровнем двора. Прошло лет 20. Расширяли дом, фундамент стал на бывший погреб. Для усиления фундамента выкопали яму. Откопали эти бутылки. Дядя был рад неимоверно. Накрыл стол, собрал полсела, всех угощал и приговаривал: "а Бог все-таки меня любит!"
sergei: КОНКУРС ХУДОЖЕСТВЕННОЙ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ (из инета) Предисловие. Я долго сомневался, писать ли сюда эту историю. Дело в том, что есть похожий сюжет у Довлатова, как две капли воды, забыл только как рассказ называется. Ну да ладно, обвинение в плагиате - не самое страшное, с этим можно жить:-) Вот вам история. До конца учебки оставалось немного. Нам предстояло сдать выпускные экзамены и разъехаться по частям. К началу экзаменов в часть должна была приехать комиссия из штаба округа с проверкой. Вероятно, к этой проверке и был приурочен конкурс художественной самодеятельности, который был объявлен в полку. Замполит нашей роты объявил, что в этом конкурсе могут принять участие все желающие. От желающих отбоя, естественно, не было - участие в самодеятельности предполагало освобождение, на период подготовки к конкурсу, от нудных занятий строевой, специальной и других видов боевой подготовки. Да и разнообразие некоторое было бы тоже кстати. Замполит объявил, что наша рота будет играть мини-спектакль, минут на 30. Сценарий был уже готов - действие происходило во время Великой Отечественной войны, а суть сводилась к тому, что несколько советских солдат сидят на привале и разговаривают о том, как именно они разобьют фашистскую нечисть, что готовы погибнуть за Родину, что не отдадут и пяди родной земли и так далее. Потом их окружают фашисты и в неравном бою наши солдаты все гибнут. Над всем этим разносится голос диктора с микрофоном, который играет роль как бы 'голоса за кадром', из серии 'Штирлиц спал, но он знал, что через 5 минут проснется'. В общем, вариант беспроигрышный, по мнению замполита-режиссера. Неделю мы репетировали. По сюжету, вместе с солдатами должна была находиться медсестра, на ее роль пригласили местную школьницу-десятиклассницу. И ее подружка должна была исполнять роль диктора. Теперь следует напомнить, что до конца учебки оставалось уже немного, и поэтому курсанты были уже довольно расслаблены. Сержанты нас уже особо не доставали, и на утренней зарядке, к примеру, вместо забега на три километра, мы вместе курили за казармой. Настроение у всех было отличное, и мы даже позволяли себе шутить и смеяться. Суть задуманной каверзы была следующая. По ходу спектакля бойцам предстояло выпить за погибших товарищей. На репетициях мы с особым удовольствием репетировали этот момент, разливая по алюминиевым кружкам воду из фляги. Вот мы и решили немного разнообразить спектакль и устроить пьянку прямо на сцене, на глазах у всей части, и чтобы никто об этом кроме нас не догадался. Купили литр водки, налили полную фляжку, а что не влезло во фляжку, употребили перед выходом на сцену, на троих. Это мы зря сделали, поскольку для организмов, отвыкших от алкоголя, это оказалась ударная доза. В результате спектакль выглядел следующим образом. Зрительный зал полкового клуба. Все места заняты солдатами. В переднем ряду сидит командование части и приезжий генерал, глава проверочной комиссии. Номера программы идут один за другим. Одни пляшут, другие поют песни... Доходит очередь и до спектакля. После объявления на сцену выходят двое бойцов в плащ-палатках, несущие носилки с 'раненым'. Их ведет солдат в офицерской фуражке, играющий командира. Вместе с ними девушка с сумкой с красным крестом - медсестра. Голос диктора. ДИКТОР(с пафосом): Маленький отряд красноармейцев, неся тяжелые потери с боями отходил на восток. Комиссар Клычков был смертельно ранен, но пока оставалась хоть малейшая надежда, товарищи несли его на себе. Видя, как измучены бойцы, командир дал команду на привал. КОМАНДИР: Стоп, товарищи. Привал. Бойцы располагаются на привал. Один из них немедленно достает из вещмешка флягу, алюминиевые кружки и разливает по ним содержимое фляги. КОМАНДИР: Выпьем же за товарищей, павших в неравных... МЕДСЕСТРА(шепотом): Мальчики, это что, правда водка?! КОМАНДИР: ... боях за нашу советскую Родину! Все выпивают. Медсестра краснеет и начинает с непривычки кашлять. ПЕРВЫЙ БОЕЦ(протягивает ей шапку): Занюхай, родная. РАНЕНЫЙ: Пиить… КОМАНДИР: Комиссару налейте. Медсестра бережно приподнимает голову раненого и поит его из кружки. По рядам зрителей проходит волнение - они начинают понимать, что происходит на сцене. ВТОРОЙ БОЕЦ: Вот разобьем немецких гадов, приезжайте ко мне на Полтавщину. У меня мама такие вареники с вишнями делает!… МЕДСЕСТРА: А я вот в детдоме выросла. Маму свою и не знала... КОМАНДИР(Знаком приказывая налить еще): Ничего, товарищи, кончится война и мы все вернемся к нашим мамам. За родителей! Все выпивают. Раненый при этом садится в носилках, опрокидывает кружку и опять ложится. Зрители начинают потихоньку смеяться. Лицо командира полка мрачнее тучи. Приезжий генерал, наоборот, ухмыляется сквозь усы. МЕДСЕСТРА: Мальчики, а давайте споем! 'Катюшу'! Чтобы... КОМАНДИР(Давясь смехом): Нельзя, родная! Кругом враги! ВЫКРИК ИЗ ЗАЛА: Медсестре не наливайте больше! Все актеры на какое-то время отворачиваются от зрителей, чтобы скрыть рвущийся наружу хохот. Немая сцена в течение минуты. Командир полка порывается вскочитьс кресла, приезжий генерал его удерживает, успокаивающе похлопывая по плечу. Замполит из-за сцены энергично жестикулирует актерам, мол, хватит, прекратите этот беспредел. Но актеры, видя, что терять им уже нечего, продолжают игру. ПЕРВЫЙ БОЕЦ(Извлекает пачку 'Кэмела'): Закуривай, ребята! КОМАНДИР: Что же это за табачок у тебя такой? ПЕРВЫЙ БОЕЦ: Трофейные. 'Верблюд' называются. КОМАНДИР: Пакость какая. Чего только фрицы не выдумают... Все молча курят. Особенно колоритно смотрится раненый, курящий лежа и пускающий в потолок кольца. Тем временем замполит решает повлиять на ход спектакля более действенными мерами и начинает диктовать диктору текст. ЗАМПОЛИТ(диктору): Но тут в лесу послышался шум. Боец Остапенко закричал: 'Немцы!' ДИКТОР(С пафосом): Но тут в лесу послышался шум. Боец Остапенко закричал: 'Немцы!' ВТОРОЙ БОЕЦ: Немцы! КОМАНДИР: Спокойно, Остапенко. Это ветер шумит ветвями. Нервы у тебя не в порядке - шутка ли, трое суток без сна. Выпей для успокоения. ЗАМПОЛИТ(злобно бормочет):Нервы, бля...(Чуть громче)Это уже белочка, товарищи… ДИКТОР(С пафосом): Это уже белочка, товарищи! Громкий хохот зала. Приезжий генерал закрыл лицо руками и беззвучно трясется. КОМАНДИР: Что, Остапенко, осталось там еще? ВТОРОЙ БОЕЦ: Так точно, товарищ командир! ПЕРВЫЙ БОЕЦ: Надо допить, а то, неровен час, погибнем - врагам достанется. КОМАНДИР: Наливай. ВЫКРИК ИЗ ЗАЛА: На утро оставьте лучше! Командир берет кружку, подходит к краю сцены, нетвердо держась на ногах, и произносит речь, обращаясь к зрителям. КОМАНДИР: Товарищи! Я поднимаю этот тост за самое святое, что у нас есть, за то, чего каждый из нас с нетерпением ждет и когда-нибудь непременно дождется. И пусть даже мы погибнем, но он обязательно придет, ибо он неизбежен, как разгром немецко-фашистских захватчиков под Сталинградом. За дембель, товарищи! Восторженный рев зрителей. Генерал уже смеется в открытую. Первый и второй бойцы берут носилки с раненым и во главе с командиром строевым шагом уходят со сцены. Медсестра чуть задерживается, берет у ошалевшего диктора микрофон и нетрезвым голосом говорит: 'И они пошли дальше!' ЗАНАВЕС. Генерал, отсмеявшись, прошел за сцену и объявил всем участникам спектакля и режиссеру благодарность. После чего нас отправили спать в казарму и концерт продолжился. В этот же вечер генерал поставил полку оценку 'отлично' и уехал. А утром нас уже везли на губу, где мы и просидели до конца учебки. За все экзамены нам поставили задним числом 'тройки', а когда мы вернулись с губы, нас уже ждал представитель части, где нам предстояло служить дальше. Так закончилась наша учебка.P.S. Предвижу вопрос. Ваш покорный слуга исполнял в том спектакле роль первого бойца.
Владимир Мельников : sergei Сергей, домик слева, там жили вроде, как вольняги, он был очень бедный и казалось брошенный вообще, домик справа, такого же содержания, тоже скорее жилой, чем издательство, редакция была в следующем(ещё правее) доме, там и финотдел и почта были на первом этаже, на втором этаже были только особисты, в подвале со стороны запасного выхода из штаба, были слесари, теплотехники, электрики гражданские, там ещё съезд под грузовики был, широкий такой, а рядом с ним вышка караульная.
Владимир Мельников : свн Василий, это скорее МТОшка, судя по люку для выдвижного генератора на 220 вольт, мы называли его "Петушок", он на салазках выдвигался в этот бок и гудел на всю округу. А на базе ЗИЛ-157 действительно бабачка, так бабочка была и в ширину, когда борта в обе стороны отбрасывали и ставили их на ноги подпорки и выравнивали опоры по уровню. Втаскивали туда складные столы и стулья из кузова другой машины и проводили заседания и игры на картах, а моё место было рядом с надетым на глушитель специальным шнорхелем из витых лент, для того, чтобы мой трактор не гремел на полполигона, а просто пшикал, раскаляясь до синевы.
Владимир Мельников : На заднем плане этих фотографий всюду один и тот же борт машины, это левая сторона ЗИЛ-157 "Бабочка", складной штаб, видны рёбра жёсткости и стойки крепления, я сильно сомневаюсь, чтобы это могли сделать у нас в дивизии, может такой машину получили в Фюрстенвальде, может в Лейпциге на заводе "Звезда". Особенно эффектна машина была в разобранном в положение "Бабочка" состоянии, ширина-три машины сразу, тент в обе стороны, приставная лестница и куча проводов от неё во все стороны, рядом с нею куча прапорщиков, солдат и адъютантов с посыльными, под дождём, снегом и на морозе, около штаба толкутся вызванные и дожидающиеся своей очереди офицеры. Но самое-самое, это, что делать, когда объявлена команда сниматься и машины начинают выстраиваться уже в походную колонну, а "Это" ещё тёплое и внутри собирают карты, стулья и столы выкидывать начинают вон, кабели отсоединять и сматывать каждый свои удочки, все уже двинулись, а гроб на колёсах только начали "пердячим паром" демонтировать, лезть под неё, поднимать пол до уровня вертикального состояния, запихивать тент, выбивающийся наружу, складывать подпорки-ноги и приторачивать борт-пол к верху кунга. Потом начинаются гонки по вертикали, машина выкачиваясь во все стороны, под удлинённым и завышенным размером, качает нос машины, как противовес, руль бьёт водителя по рукам кувалдой, хоть бросай его, надо не только удачно вырулить и не опрокинуться, но и догнать на "Захаре" основную опергруппу и обогнав её, занять место в строю и первыми прибыть в условную точку и опять первыми развернуться, подключиться к электричеству и быть тёпленькой и готовой к работе. Мне из-за этих требований, приходилось на ходу перелезать в кузов электростанции и запускать дизель-генератор, чтобы он был горячим и смог сразу взять нагрузку и не подавиться сопротивлением ему (противодействием нагрузкой потребителей), ибо холодный он не тянул ничего и глох, а время прогрева трактора зимой бесконечно, 40 градусов, мечта электрика. Приходилось и крыльчатку местами(от себя) менять, чтобы не гнала холодный воздух и утеплителями укутывать и подогревом встроенным в картер пользоваться.
свн: Володя!!! У меня МТО-шек было аж 3 штуки МТО-АТ,МТО-80,а другой спецтехники 17 штук ТРМ-А-70,МРС,МРМ,ЭГСМ, ПРЗС,ПАРМ-1М ,ПМ и прочая -прочая...в том числе и две эл.станции дизельные...., ну а для ком.полка "Бабочку" получал у немцев на учения Варшавского Договора в 85 г, тк присутствовали наблюдатели с НАТО...С внутренним содержанием КШ машины знаком......
свн: Самопалка изготовления рембата 27мсд.....А на "Звезде" делали даже МТО-80...правда кунги и шасси приходило с Союза...., а вот на одной фотке , я хотел спросить, она более похожа на "Бабочку"..., там в глубине Урал стоит -будка....Володя...ты , что хотел чтобы НШ дивизии Баранов занимался тактикой и стратегией 27 гв МСД без элементарной защиты от ОМП, без связи , не мылся и грелся от буржуйки?????
свн: Володя!!!Ты почему на поезде по стране не поехал...тебе место забронировано в "москве резиновой"
Владимир Мельников : свн Поеду в Киев, Мать городов русских, давно собирались, на май запланировали, у меня медсестра в колледже родом их самого Киева, рассказывает, что не пожалею, город очень красивый и отношения тоже хорошие к говорящим со словарём по хохляцки. МТОшка у нас была одна, она на фото, только люк для выдвижного электогенератора был с другой стороны, сварочный агрегат постоянного тока (как двигатель) стоял прямо по центру машины, огромный и через него все прыгали, может так специально для удобства стоял. Я на мотоцикле сижу.
свн: ....да я тебе на "Россию" приготовил билет....причем тут Киев....
свн: Кстати, мотики сдали в Союз в 1983 году, а один мотоцикл оставался....и НБТС дивизии (забыл фамилию) ногу сломал на нём... Это у вас МТО -АТ....а обьяснять устройство не охота...если есть желание-могу скинуть ИЭ МТО-АТ
Владимир Мельников : свн У нас для каждого великого человека имелась пара, кунг и прицеп к нему, их называли "штабной салон", там человек из штаба спал и мог принять кого. Диван, спинки стульей мягкие на пружинах откидные и стол. В прицепе столы, стулья и походная на две конфорки газовая плитка с маленьким балончиком. Там адъютант и официантки готовили персональные ужины и завтраки. Было очень много кунгов на базе ЗИЛ-157 и ЗИЛ-131 и ГАЗ-66, кунки особистов, секретчиков, картографов, связистов, кинопередвижка, кухня, штабные салоны и не знаю какого назначения машины, они отдельно у нас за особой сеткой стояли, туда приходили офицеры и что-то в кунге делали, опечатывали и уходили. Были и санитарные машины и транспортные ЗИЛ-130 для прицепа к ним водовозки, будки с хлебом, кухни офицерской. Были транспортные ЗИЛ-131 с прицепами, они перевозили штабные огромные палатки, уголь, печки, полы, стулья и столы с песочницей. Короче, у нас было столько всякого добра, что на гражданке, это целый приличный гараж получился бы, одних легковушек и автобусов, море.
Владимир Мельников : свн Понял, уже исправился, еду.
полная версия страницы