Форум » Армейский юмор » Армейские байки(часть 1) » Ответить
Армейские байки(часть 1)
Admin: Различные рассказы армейской службы,страшилки и байки.....
sergei: Танковый полк выходил на учения в Либерозу.Шел своим ходом.Одной из задач полка было преодоление Эльбы по паромной переправе.Журов лично вызвыл меня на инструктаж и поставил задачу,что бы ни один танк не блуданул.Моя задача состояла в том,что бы помочь регулировщикам Шлотгеймского полка выставить посты.Моя рота обеспечивала прохождение маршрута до района переправы,а я должен был показать и помочь выставить посты после переправы до танкового маршрута.Старшим группы регулировщиков был начальник Связи,в подчинении прапорщик и бойци которых надо было расставить по местам.Что бы ускорить процедуру,мы выскочили на автобан и дунули в сторону Дессау.В сторону района переправы.Но только выехали за Галле,как движек ЗиЛа стуканул.Стоим.Радиосвязь отсутствует.То- есть она есть но не работает.сообщить о происшедшем невозможно.Тогда я стал тормозить проезжающие немецие машины.В принципе это не сложно-за мою практику передвижения по Германии автостопом,а это было много раз,каждая 1,5 машина останавливалась всегда!Главное в этом деле было угадать с направлением.Скоро нашлась машина идущая в сторону Дессау.Одет я был по полевому-каска,противогаз,кабура,видно,что не пустая,Вид экставагантный,что пораждало соответствующие вопросы.Так-как изъяснялся по немецки на уровне "цвай сосиська,унд порезать",то беседа происходила жестами,местоимениями и всплывающими из дремучих глубин памяти отдельными словами.А больше образами.все это было примерно так: Я-Дессау? Нем-Воя син фарен? Я-Вас? Нем-Галле,дессау, Рослау вайтер? Я-Вас? ааа яяя Дессау. Нем-Найн их кан нихт. Нем-Во вонст ду? Я- ...? Нем -Москва,Киев? Я-найн-Ташкент Ну в таком роде и в этот раз доехали до Дессау,где я и был благополучно высажен на перекрестке к заветной цели.Машина уехала,а я остался голосовать в надежде выполнить боевую задачу.Найти попутку,которая ехала бы в направлении района сосредоточения ,маршрут L 63,было почти,что не реально,да и идти до района потом.было бы далековато,поэтому принял решение добраться до него с противоположного берега реки,тем более,что дорога в этом месте проходила вплотную с местом переправы. Испробованный метод автостопа сработал безотказно и через 10-15 минут я продолжил путь. В месте рандеву с переправой я был высажен и остался один на один с рекой и противоположным берегом,где должен был доложить комдиву о срыве задания. Я уже хотел раздеваться и переправляться вплавь,как услышал за деревьями стрекотание мотора .Я бросился в ту сторону и увидел,что мимо тихим ходом идет немецкий буксир.я стал прыгать и махать руками.Мало-ли?К моему облегчению на буксире обратили на меня внимание и причалили,и подобрали ,и повезли на другой берег.Я гордо стоял на носу буксира! Я добрался до места назначения!Журов увидел меня и удивленно спросило том что я уже выставил посты?Услышав о случившейся трагедии,он сказал все,что об этом думает.Так-как ни люди ни техника были не мои,то выслушал это спокойно.меня это не касалось.Взгрев кого надо,он вызвал Начальника связи,чьи люди остались на автобане,и приказал решать вопрос.Мне дали другой ЗиЛ.Только мы тронулись,как навстречу нам пошла танковая колонна.Водитель испугался,рванул в сторону,а куда денешся с проселочной дороги,по которой ходят танки,как не в кювет.В общем-пробил радиатор.К комдиву я больше не пошел.Обратился к Начальнику связи.Он то-же к комдиву не пошел.Не рискнул.Взял оставшихся бойцев,загрузил в радио -релейку на базе Газ 66-,кунг набитый аппаратурой,и отправились мы выполнять боевое задание.В Либерозу пришли все. ,
sergei: «ВЫХОД ПО ТРЕВОГЕ» Эта незатейливая история произошла в первый год моего пребывания в Германии.В тот период,когда я уже был достаточно опытен в ориентировнании и передвижении по ее дорогам и бездорожью,по карте и без карты,по наитию и предположению…и проехал «верхом на броне» от Либерозе до Айзенаха.Но на Магдебургском полегоне быть еще не приходилось. Все когда-то случается впервые… Дивизия была поднята по тревоге и наш полк выдвинулся на Бранд-гору.Из парка были выведены все до единой машины,из ружейки вынесены все боеприпасы,в расположении не осталось ни одного бойца. Мы не успели даже рассосредоточиться.Машины стояли в колоннах.Комбат убыл в штаб для получения задачи,а к нам нагрянули проверяющие в лице полковника из армии с небольшой свитой.Было объявлено построение.Пред очи проверяющего вывели весь командный состав батальона,вплоть до командиров отделений.Нам с полной ответственностью и доверительной откровенностью раскрывали замысел верховного главнокомандования .Мы,затаив дыхание узнавали,какая трудная и ответственная задача стоит перед нашим гвардейским батальоном и от нас зависит успех не только полка и дивизии,но и всей армии!!!А еще мы узнали,что нам придется сходу форсировать Эльбу.И мы к этому должны быть готовы,а он должен знать готовы ли мы к этому!!!Поэтому он должен знать вся ли техника у нас боеготова,все ли электроспуски в рабочем состоянии,весь ли ЗИП (запасные части,инструменты и принадлежности) в наличии?Сейчас будет принята заявка и всеполучат по «серьгам»… Первыми начали колоться сержанты.А че на халяву-то не прибарахлиться!!!Заявка росла и пухла .В глазах полковника горел настораживающий меня огонек,а у меня.как на зло,на каждый его вопрос,все было в наличии.Меня это стало понемногу напрягать.Полковника это то-же не устраивало: -«Что,старлей,тебе ничего не надо?Смотри,потом будет поздно.Ни чего не получишь!» -«А,что,мне все заменят или просто так дадут?» -«Кто у тебя буде Б\У забирать,просто дадут.Учения серьезные.Пристиж армии…» Здесь я и сломался.Кому,как не ротному знать,что ему надо… Через тридцать минут после убытия полковника в батальоне начался катаклизм!!!Прилетевший от командира полка комбат майор Сирота,крепкий и крупногабаритный мужчина ,рвал и метал.Все шарахались от него в надежде не попасть под хаотично - неуправляемую в эмоциях руку.Следом за ним в расположение батальона прибыл командир полка.Ему сообщили,что батальон небоеготов!!! Постепенно выяснилось,что никакой проверки не было.Просто принималась заявка на укомплектование батальона имуществом к предстоящим учениям. Скандал переместился в верхние этажи власти.От нас отстали,но начало случайным действиям,недоразумениям и несостыковкам было положено. Учения продолжались… ( далее «на марше»)
sergei: НА МАРШЕ (выставление регулировщиков) Возмущение комбата не иссякало!Мы продолжали узнавать о себе все новые подробности,главным из которых было:»ну кем надо быть,что-бы поверить,что кто-то,кому-то,чего-то подарит!!!»И правда!То-же мне,меценаты!!! Сколько это продолжалось я не знаю,потому,что после продолжительного выслушивания очередной консистенции,в промежутках между постановкой боевой задачи,я был вызван к командиру полка. С облегчением я убыл в штаб полка.Доложившись о своем прибытии я получил еще одну порцию недоумения,как можно было попасться на такую уловку?Во истину-жадность застилает глаза…Ответа от меня не требовалось.Через меня продолжался спор с сидящим рядом генералом.Чувствовалось,что частично,тот вину за некорректное поведение подчиненных признает. Меня вызвали не для разборок,а для постановки задачи на выставление регулировщиков по маршруту движения.Узнав,что на Магдебургском полегоне я не был ни разу,все слегка озадачились,а мои уверения о том,что все пройдет нормально,не возымели должного результата.Мне предложили пойти погулять.Гуляние затянулось на пару часов.Когда меня вызвали,то выяснилось,что старшим регулировщиком назначен генерал,а я придаюсь в его распоряжение до последнего болтика.Вот,что значит признать себя ,пусть косвенно,виноватым…Лучше бы он(генерал) этого не делал… Через определенное время колонна моих БТР,в количестве 11 штук,во главе с УАЗом генерала выдвинулась по маршруту в направлении Магдебурга.Приключения начались! Остановившись у первого перекрестка генерал потребовал 2-х бойцов.Ставил задачу сам.Я стал помечать места выставления поста.Увидев,что у меня не помечен маршрут (а мне его никто и не давал),он достал свою карту и дал возможность перенести его на мою,что я и сделал.Это была первая ошибка.Но выяснилось это гораздо позже. Вечерело.Монотонное движение колонны,остановки на каких-то перекрестках,выставление постов и полное мое выключение из этого процесса делало картину сюрреалестической.Глаза слипались и я спустился с «брони» внутрь БТР,что выключило меня из процесса окончательно. Рота «таяла»,БТР становилось все меньше.По мере выставления постов,они замирали на обочинах,во главе с ком.отделениями и взводами.На очередном перекрестке остался только я,мой водитель и командирский бронник.Генерал был в ярости.Мы прошли только половину пути.Выместив свой гнев,он сел в УАЗ и убыл.Габаритные огни истаяли в ночи,такой звездной и тихой,которую так мастерски описывает Анатолий.Моя рота утонула в ней,растянувшись и затаившись у обочин и перекрестков.Мы ждали прохождения колонны… (продолжение :На марше-прохождение колонны,"время разбрасывать.время собирать")
sergei: Прохождение колонны.("Время разбрасивыть и время собирать.") Ночь вступила в свои права,возложив на меня обязанность контролировать прохождение батальонных колонн. Урчание моторов становилось слышным на достаточном расстоянии, что позволяло вовремя высунуть голову из люка и определив проходившее подразделение, проводив его слипавшимися глазами, снова нырнуть в уютную утробу БТРа и в полудреме ждать следующую порцию техники. Под утро мимо проследовал на трех БРТ , один из которых был на сцепке , тоесть сломан, мой третий взвод. Узнав у командира взвода, что с машиной,г де остальные взводы и все ли посты он снял с маршрута , я отправил его вперед , рассудив , что сломанная машина будет тормозить мое движение по окончанию регулирования. Остатки роты двигались за машиной технического обслуживания зампотеха полка, которая замыкала полковую колонну и при необходимости оказывала помощь забарахлившей технике. Вскоре "остатки полка" поравнялись со мной и процессия продолжила свое движение к «полям славных побед». Рассвело.Узенькая, ухоженная, уложенная булыжной мостовой дорога петляла средь распаханных квадратиков бюргерских хозяйств, редких перелесков и добротных, уютных деревень, которым слово деревня не подходило в принципе… Временами, сверяясь с картой и определив свое местонахождение, которое совпадало с местоприбыванием и значит было правильным , я прикидывал сколько осталось до конечного пункта , то есть до воссоединения с батальоном. Вдруг я увидел, что навстречу нам несется одинокий БТР , который поравнявшись с нами , продолжил свое поступательное движение назад. А на броне сидел командир 3 мср и упершись взглядом в карту, совершенно не реагировал на наше присутствие. Еле остановив его сигналами, криками и маханием рук , мы спросили куда он так усиленно стремится?У дивившись, Василий, так звали ротного, спросил нас куда это мы движемся и не верил, что заблудился. Ведь он ориентировался по сторонам света, у него карта и едет он по проложенному маршруту. Еле поставили его в колонну, которая продолжила свое движение в неизбежность. (Далее "У нас разные маршруты")
sergei: У НАС РАЗНЫЕ МАРШРУТЫ Колонна, во главе с зампотехом полка ,двигалась к намеченной цели .Моторы натужно ревели ,вгрызаясь в мелькающий ландшафт ,оставляя за собой весенние пейзажи ,которые в другое время радовали бы глаз и грели воображение ,а сейчас оставляли сердце равнодушным. Мысли перемалывали стоящую передо мной боевую задачу ,усугубленную вмешательством генерала и в моем понятии не выполненную. Равномерность движения было нарушено ,когда головная машина вместо того ,чтобы повернуть направо ,как было ясно видно по карте ,на которую я ,лично , перенес генеральский маршрут ,продолжила свое движение. Моя команда «стой» разорвала колонну . Броники застыли. Машина МТО продолжала двигаться. Наконец и там ,услышав наши сигналы и увидев ,что колонна замерла – остановились. Мои объяснения о путях следования не убедили зампотеха ,уже не раз бывавшего на этом полегоне ,к тому же имевшему свою карту с маршрутом движения , отличавшимся от моего. Наши пути разошлись. Некоторое время машина зампотеха и БТР командира 3 мср ,который выбрал альтернативный от меня путь ,вскоре скрылись из виду и наше движение ничего более не отвлекало. Карта вела к цели ,поглащая путевое расстояние и ,наконец ,привела к конечной точке своего топографического понимания ситуации ,уперев меня в ворота. Ворота не распахнулись. Меня не встречали ни оркестром ,ни хлебом-солью и в небо не взлетали чепчики и шляпки. Меня вообще не встречали ,если не считать за встречу недоуменный взгляд дежурного прапорщика ,несшего наряд на Центральном Контрольно Пропускном Пункте учебного центра Магдебургского полегона.Вид моей колонны озадачил его. Да ,с генералом ,вероятно ,я прибыл бы по назначению ,а так вышла осечка. Я и сам это понимал, но надо было делать «хорошую мину при неудавшемся дебюте». На вопрос отошедшего от изумления прапорщика ,что я здесь делаю , я ответил ,что сейчас здесь будет полк – у нас УЧЕНИЯ!!!И вообще –мне сюда. На что прапорщик резонно ответил ,что учения ,обычно проводят на тактическом поле ,а не здесь. Я ликовал! Я узнал куда мне нужно…Но еще не знал как туда попасть.Прикинувшись озадаченным ,я стал тыкать ему в лицо карту и говорить ,что сам ГЕНЕРАЛ освещал мой путь ,ну и ,наверное ,немного ошибся.А мне то,что делать? Прапорщик «вошел в мое положение»,видно и сам не раз попадал в такие ситуации.Он поведал мне ,что далее ,в километре ,есть еще одни ворота.Это ворота Контрольно Технического Пункта ,куда с моей рожей ,под его протекцией меня ,точно пустят.А далее я должен буду проехать по тому маршруту , о котором он мне расскажет… Мы расстались.Я знал куда мне ехать и был этим очень доволен.Без всяких приключений мы проехали КТП ,повернули в сторону жилого городка ,где на нас с любопытством смотрела местная детвора ,въехали на учебное поле ,которое растянулось на добрых 6 километров и наконец ,оказались на тактическом! Оглядевшись , я понял, что мытарства не закончились.Тактическое поле распростерлось по горизонту ,широкое как Украинская степь ,разбавленное перелесками и расчерченное диоганалями дорог как шахматная доска. И где искать свой полк? Моя прострация продолжалась минут 15 ,пока не была прервана появлением подрулившего Уазика из которого вышел наш зам.командира полка.Я возликовал! Меня нашли!Доложив о том ,что рота в составе 2-х взводов и 8 БТР с регулировки прибыла ,а третий взвод должен находится в расположении полка…Окончить рапорт мне не дали.Оказалось ,что я прибыл кстате и вовремя ,что должен оставить с собой 2 БТР и 10 бойцов и поступить в распоряжение нач.хима полка ,а остальной личный состав отправить в батальон ,который расположился в месте ,которое предложили отметить на карте.Я понимал,что это место было более точно ,а главное достовернее ,чем маршрут проложенный генералом. Учения только начинались. (продолжение-«Карта»)
свн: ...Серёг!!!! Требум ПРОДОЛЖЕНИЯ!!!!!!
sergei: Надо написать...Чуток подождать придется.Завтра-послезавтра-на работе,втихаря...
Александр: sergei пишет: на работе,втихаря... Ну-ну..........!У тебя,Сереж,еще и писательский талант! Я тоже внесу скромную лепту и рассказик,похожий,напишу.Вот вы все по картам маршрутным двигались,а мне пришлось по листочку бумажки ехать. В начале зимы 86го в полку был выход на Магдебургский полигон,если мне памятьне изменяет. Выходил весь полк поголовно.Утром как положено по тревоге,типа,подняли нас ,выстроили машины в парке,выходит ком.полка и толкает речь.Мол туда-сюда,трали-вали,едем на полигон,всей толпой!А меня назначили старшим машины,ГАЗ-66,развалюха еще та,ее наверно еще и Гитлер видел.Или она его.В ней был наш походный скарб-кровати,палатки,буржуйки и прочая дребедень.А водилой был молодой солдатик,прибалт,правда хоть ездить умел мало-мальски.И вот ком.полка говорит,так мол и так,отмечайте маршрут движения.А мне отмечать не начем,карты мне не дали и даже и не показали ее.Я понял,што если сейчас маршрутом не разживусь,то хана-блудить по Германии до дембеля.Достал простой лист бумаги ручку и пишу на слух,причем по немецки,благо в школе немецкий учил.А ком.полка все диктует по порядку,деревня за деревней,поселок такой-то и т.д..Вобщем полк поехал и началось самое интересное.Колонна растянулась как резинка от трусов.Машины встают,ломаются,кто-то не туда свернул и т.д..Сами знаете как это бывает.А мы на нашей развалюхе строго по шпоре едем.Если што не так,тормозим и внимательно читаем название деревни и знаки указательные.Ехали ,ехали и в итоге смотрю от колоны осталось три машины и мы,причем во главе колонны.Я всю дорогу молился што-бы наше "дрэбало" доехало до места и на водителя-духа,не дай бог што-бы не въехал к немцу в огород.Хотя в одном месте заборчик уже был повален-ориентир,наши прошли.Приехали уже по темноте,половина полка была на месте,а вторая половина еще до самого утра подъезжала.Наблудились похоже хорошо.
sergei: Александр пишет: а мне пришлось по листочку бумажки ехать Это крока называется!!! Александр пишет: то хана-блудить по Германии до дембеля Да,приходилось наблюдать!!! Александр пишет: внимательно читаем название деревни и знаки указательные Прошкин,а особенно Анохин(командиры полка в разное время0 любили проложить маршрут вдали от крупных трасс,особенно по лесам.Так и спасался,выставляя ругуляторов. Александр пишет: вторая половина еще до самого утра подъезжала А бывало и весь день...
свн: Была у меня летучка МТО-АТ 37-28ди , на ней обычно ездил нач.автослужбы..., водитель увольняется и я на его место подыскал нового (земляка с Ленинск-Кузнецкого)..., он только ,что пришел с учебки...Ну я ему объяснил, что и как, чтоб в машине порядок, сухпай, печка заправлена, связь работает...Камдин (так фамилия водилы ) все уяснил...Выезжаем на 100 км ночной марш молодых водил, едем в тех замыкании...Всё нормально, ночь, урчание движка усыпляет...периодически покрикиваю на Камдина, потому, как начинает кимарить и машину уводит влево-вправо...и естественно он сосредотачивается...И вдруг-машина уходит влево...я кричу:-"Давай правей бери..!!" , вижу ,что он начинает лихорадочно крутить баранку...а она отделяется от рулевой колонки и ...оказывается в руках...Хватаюсь за ручник ...и на себя ...ЗиЛ заглох!!!! Смотрю на водилу...он с баранкой на меня...Я как заору:"Вылеза-а-а-ай, еб...тв...мать!!!.....20 кругов вокруг машины и под машиной!!!!!" Короче, когда он эмоцион сделал, залез в кабину, отдышался,...... закрутил гайку на руле, которую забыл установить...успокоился...Поехали!!! Потом уж объяснил, что сигнал барахлил, сделал, а впопыхах про гайку и забыл...Был замкомвзвода по ремонту ...
sergei: Александр пишет: .А мы на нашей развалюхе строго по шпоре едем Саня,на таких сержантах.как ты-армия держалась.мне ,как командиру роты,в роте взводные,в большей части,только мешали...Да и были в роте редко.Больше в нарядах.да в командировках.Хороший старшина,по сильному сержанту в каждом взводе,замполита(любого) что бы в воскресенье можно было семью выгулять-и хоть на Вашингтон!!!
Александр: свн пишет: как начинает кимарить и машину уводит влево-вправо... Кемарил ,Василий,твой водила серьезно! Причем не просто кемарил,а как у нас говорили "массу топил конкретно".Такой люфт в руле не почувствовать -это надо уметь.Там ведь шлицевая и так сразу руль не отвалится.Надо было ему 20 кругов ползком выписать.
свн: А этот стимулятор ОБЯЗАТЕЛЕН для водителей!!!!!!: http://toyotasimulator.com/
свн: Кто не прыгал...лучше и не пытаться!!!!!! http://www.youtube.com/watch?v=A0F2HM7Wr7M&eurl=
Александр: Я тут недавно с мужиком из аэроклуба познакомился.Хочу с парашютом сигануть. Вот интересно я обос............сь или обос..............сь!!!!!!!!!
Admin: Александр пишет: Я тут недавно с мужиком из аэроклуба познакомился.Хочу с парашютом сигануть. Вот интересно я обос............сь или обос..............сь!!!!!!!!! Саня не то и не другое..... ,мы тебе памперс оденем
sergei: свн пишет: стимулятор ОБЯЗАТЕЛЕН Это то же на Мадагаскаре???
свн: Александр пишет: Хочу с парашютом сигануть ...чем-бы дитя не тешилось.... ..Приспичило...на машине в 100 раз лучше ..в дальний рейс типа Горного Алтая , но не по Чуйскому Тракту, а там , где трелевщики лес таскают..., ну и с посещением Телецкого озера ... Стимул:-привезешь кучу впечатлений -поешь медвежатинки с диким медом (пихтовым) и форелькой -привезешь корня золотого, шишек..
Александр: свн пишет: поешь медвежатинки с Это же надо ехать,тащиться куда-то........ Медвежатинки и у нас можно поесть,как некоторые........ Недавно рассказ услышал "Про то как Новосибирские охотнички за медвежатинкой ездили!" Значит так! Собралась толпа либителей медвежатины и решила съездить поохотится.Экипировались как положено-ружья,ножи,бинокли,камуфляж и т.д. и т.п. Короче молись медведь за тобой пришли.Садятся в ГАЗ66 с будкой ,едут в тайгу,где-то на границе Новосибирской и Томской областях.Там есть места.Ехали ехали по буреломам всяким ,раза три 66й пихали,застревал.Приехали,расположились и пошли искать Мишку.Нашли какого-то медвеженка мальнького еще и сдуру пальнули по нему.Убить не убили,а ранить ранили.Тот "заплакал" и позвал мамку.Пришла мамка,встала на задние лапки и как рявкнет-рявкнет што-то типа этого:-"Какие тут пи-сы моего Мишутку обижают!!!!!!"Ну это уже перевод на русский.Мамка ростом метра 3 была,эти охотнички как увидели ее ,как дристанули и деру наперегонки.Побросали ружья кто-где,патронташи свои и ножики.Сразбегу в 66й аскочили и по газам,летели так што не разу не застряли.Очухались дома,а через день поехали искать свои ружья и прочее.Кое-как нашли.Зато межвежатинки поели!
sergei: Александр пишет: 66й пихали,застревал Уважаю,знатно залезли,раз 66 застрялю Александр пишет: Зато межвежатинки поели! Как я понял это была не медвежатинка.а процесс выделения желтой.цвета детской неожидонности ,смазки обильно выделяющейся в процессе ретирования с места предположительного обогащения,но неудачно выбранного время нахождения с объектом!!!
Владимир Мельников : Рассказ "Кабанчик". До седьмого ноября 1980 года был сущий пустяк, каких-то два неполных дня, как здесь в части отмечают такой праздник, мы ещё не представляли, с одной стороны мы по своей сути оставалась сугубо гражданскими людьми, профанами общества, с другой стороны, карантин, в который нас и поместили с целью излечения от свободы и нравов, устойчиво выправлял в нас военную косточку. Сначала избавились от первых симптомов гражданки, ходить в туалет по большому, мамкиными пирожками и домашними ватрушками с творогом, потом избавились от вторых симптомов, требовать что-либо взамен ничего, по московскому типу, нам положено, нам все обязаны и не вдаваясь в подробности сразу перешли к первому и ко второму грузинскому закону, согласно которому любой боец на вопрос , не хотите ли вы, молодой человек пойти туда-то, туда-то, сначала отвечать «так точно!», а уж потом, по пути в том направлении, спросить «а куда?». Симптомы давались с трудом, мыло не требовалось. Спросите за мыло? Типа, а причём тут мыло? Ну, мыло оно всегда причём, без него нельзя в одно место залезть, без мыла реньше не обходились малыши, имеющие запоры, мамы с удовольствием застругивали косячок с остреньким кончиком и в попу вставляли за здорово живёшь своим пухликам, имеющим капитальный запор, мыльце с собой всегда носили в пенальчике подхалимы, мыльце помогало отшивать нехватчиков, стоило лишь напомнить о том, что «не мылься, бриться не будешь», как клиент по фамилии хвостопадов, моментально отдзынивал от жадюги хвосторрубова. Без мыла не обходилась помывка в бане, без мыла жизнь командира роты была скучна и вяла. В прошлую субботу без мыла остался целый карантин в бане, было совершено должностное преступление на которое в буквальном смысле слова, обратило своё внимание подстрекательское начало из числа наших духовников. В число духовников карантина мы выделили лучшую и самую говорливую часть духов, люди в это сословие определили себя сами, они знали на что шли, они знали, что костры горят высокие, что потомки запомнят их имена и золотом впишут в свои мемуары, и вот такой момент наступил и пора об этом поведать миру, а седьмое ноября никуда не денется. Я так понимаю, что в преддверии государственного святого праздника, нас и помыть решили поосновательней, так сказать с пеночкой с добавлением скраба в моющие средства. Утро выдалось, как всегда раннее, побытка была лёгкой, вставали мы уже спокойно и готовились к подъёму с удовольствием, проснувшись чуток ранее, ожидаючи за минут семь или восемь призывного крика дневального по роте, крика «рота подъём, форма одежды номер такая-то, рота выходи строиться на утреннюю зарядку!», но в субботу зарядка отменялась, в субботу мы заряжались чистотой на целую неделю вперёд, причина уклониться от зарядки была строго уважительная, помывка стояла на одном уровне по важности с зарядкой, и поэтому включала в себя элементы физических упражнений. Физическими их можно назвать конечно условно. Упражнения состояли из вытаскивания своих матрацев, одеял и подушек на улицу и выколачивании из них максимально доступного количества пыли. С левой стороны коменданской роты, если смотреть с крыльца на площадку для построения личного состава роты, был расположен забор, выполненный их крупноячеистой сетки типа «рабица», длиной около двадцати метров, и метров пятидесяти, такого же забора, примыкало к первому, под углом 90 градусов, вот эти-то метры забора и принимали на себя первый удар утренних палок, наносимых с неслыханной жестокостью по развешанным по верху, матрацов. Каждый, кому доставалась хорошая колотушка в виде черенка от лопаты, мог отвести душу и оттянуться на беззащитных матрацах, проименованных каждую субботу на новый манер. У меня все матрацы тоже носили определённый именной порядок. Первый, кому я врезал, был полковник Торшин, нет, он не служил со мной в одной роте, этот гад служил со мной в одном городе, кушал со мною в одном городе липецкую картошку, ел селёдку иваси из одного магазина «бери сам», пил пиво из одной бочки в парке отдыха Сокольники, требовал долива и что-то говорил про разбавленное пиво то ли содой, то ли ослиной мочой, смотрел вместе со мной одну и ту же Олимпиаду-80, ходил на спктакли Владимира Высоцкого в театр «на Таганке» и брился одними со ной лезвиями фабрики «Восход», брился, брился да однажды и меня по ошибке забрил в команду К-280, в самый аккурат начала Афганской кампании. Второму, кому я врезал, был сосед справа, по фамилии Косиков, этот знал за что и помалкивал, помалкивал до тех пор, пока не собрал свои анализы в охапку, и задвинул на дембель, откосив на все 730 деньков от неслыханной лотереи, разыгрываемой компанией «Устинов и К*». Врезал не один я ему, гадом буду, если мне послышалось и слева и справа, и сзади его имя всуе, «по почкам, по печёнке, по селезёнке, по копчику, получай тугую струю в солдатский матрац» Сколько надо было иметь наглости, чтобы научиться испражняться себе под бочёк, какую надо иметь силу воли, чтобы поссать под себя и делать вид, что во сне, сколько дней мы должны были нюхать духан, стоящий с вечера, и сколько сил нужно было иметь, чтобы не отыметь по почкам его в натуре. Аж стыдно за себя до сих пор, здоровенная слега, двухметрового роста, согнутая угрызениями совести и стыдом пополам, бега вместе с нами, кушала вместе с нами, но ссать ходила отдельно от нас, только под себя, только в матрац, с гарантией выделения капель на первый ярус, на спящего в карантине человека. Врезал в догонку, Косиков отчалил в госпитал, а от туда как тот Попандопула, из «свадьбы в Малиновке», который сказал, как-то на досуге «и разбегусь я от Батьки на усе четыре стороны», отчалил без гудка по-тихому, канул из роты не проссав и сотни матрацев. Третьему и четвёртому я врезал за то, что они клеили мою чувиху, клеили конкретно, клеили её вместе с конвертами, посылаемыми ею мне в Германию, клеили свободно бессовестно, обирая меня до ниточки, оставив на память только один железный рубль, подаренный ею на прощание, валявшийся в моих бриджах и бутылку Советского шампанского, спятанную дома до момента прибытия на дембель и дня её распития. Склеили видно давно и не раз, поскольку письма стали приходить всё реже от её самой и всё чаще от её мамочки, спасибо папа был неграмотный и плохо понимал русский язык. Перепало на орехи от меня кое-кому ещё от меня, это я и сейчас в слух не буду произносить, знаю, что мысли имеют место материзовываться, и хотелось бы на излёте жизни пожить свободно без притеснения извне. О бане я уже писал, о матрацах ни разу. Выколотив матрацы с подушками, получив моральное удовлетворение, что врезал обидчикам и воздал им сполна, вытряхнув кое-как для очистки совести своё одеяло, скомкав всё это имущество в большой холостяцкий гузырь, взлетел без передыху по лестнице сначала на крыльцо роты, а затем с двумя небольшими передышками и на сам второй этаж нашего здания, где проживал в кубрике под счастливым номером «13», находящимся в торце коридора, на коечке слева от входной двери, этак примерно на третьей, ногами в проход, не у окна. Коечка моя была справная, скрипом не баловала в ночи, тапочки не собирала низколетящие, была уютной, тёпленькой, доставшейся от какого-то Геринга, проживавшего в мотоциклетном взводе до моего появления. Запах за время нашего отсутствия разжижился чистым кислородом за счёт притока в открытые створки окон, воздух приобрёл смысл, он поддавался описанию, воздух не был чистым, он был душистым, он душил нас кислым запахом, разливавшимся по окрестностям от сгоревшего брикета в соседней с баней кочегарке, воздуху я не мог врезать, воздух был существом неодушевлённым, я мог его пытаться терпеть и глушить втихаря нарастающую злобу. Я ненавидел две вещи в Германии, кислятину по утрам от сгоревшего брикета и вонючий запах сгоревшего синтетического бензина на автобанах. Всё остальное я мог терпеть и выносить, слава Богу не надо больше выносить запах мочи, изливаемой в ночи и удушающий сортирным запахом по утру, весь кубрик по номером «13», слава Богу одним запахом стало меньше, осталось попробовать приспособиться к родному и неистребимому солдатскому духу, запаху прелых ног, нагуталиненных сапог, нестиранных портянок, не мытых неделю тел, пропитанных потом подушек, простынок и матрацев, привыкнуть к храпу высотой в 96 децибел, охам и ахам во сне, ну и мелким шалостям старослужащих. Очередь нести огромный мешок выпала нам с Коляном Цыбулей из под Сорочинцев, из соседнего с ним села. Сорочинцы были известны с времён Мазепы и славились своей необыкновенной ярмаркой, которую проводили в этом большом селе изпокон времён, торгуя привозным скотом и гусями, смачными пампушками и отменным спотыкачём марки самогон. Мешок тот надо было оттахторить от ротной каптёрки. Находящейся в подвале роты и до солдатской бани, расположенной в трёхстах метрах от комендантской роты. Мешок был брезентовый и наполнен он был под самую завязку комплектами белья для 150 человек нашей роты, комплектами белья, жёстко скрученного в рулоны в ротной каптёрке накануне вечером нашим каптёром Дементьевым, уроженцем города Омска, города-родины всесебирских наркоманов. Рулоны собирались из пары кальсон, двух чапаевских рубашек, одного полуполотенца для вытирания левого яйца, да и собственно самих портянок в которые-то и заматывали всё это добро. Мешок одному человеку поднять не представлялось возможным, поэтому и было предложено носить, используя древнегреческий способ по имени «тяни-толкай», это когда первый тащит на своей голове гузырь мешка, а второй тащил остаток мешка, самую и наиболее тяжёлую часть груза. Вершки были мгновенно схвачены мною, поэтому головой походной колонны пришлось стать мне, а попой моему Колюну, брат и не заметил подвоха, брату эти размеры мешка были знакомы с детства, брат в такие мешки набивал не по детски жгучей крапивой для прокорма своих кабанчиков, которых в подсобном хозяйстве Колюна было несколько. Там, где жил Колюн, всегда выращивали кабанчиков не менее одного, как в остальной России, выращивали по принципу, заложенному со времён Батыева нашествия, когда один кабанчик выращивался на случай кражи второго, третий кабанчик выращивался, для местного участкового, который должен был в течение года закрывать свои глаза на запахи издаваемые в ночи вашим самогонным аппаратом, спрятанным от общественности в дальней клуне, четвёртый кабанчик выращивался для районного военкома, которому его подносили в знак высокого проявления уважения и в целях спасения своего Колюна от бритья солдатской машинкой наголо, пятый кабанчик выращивался для дальних родичей, опрометчиво укативших на жительство в губернский город Борисполь, шестой и последний же кабанчик выращивался под себя, и поэтому был самым любимым в поросячьей семье и единственно желанным, а по сему и состоял на особом хозяйском довольствии, был сыт и пьян, питался из чувала комбикорма, размером с ротный мешок. Честь носильщикам оказывалась высокая, время отправления груза было ранним и поэтому отправка мешка с бельём состоялась раньше выхода ротной колоны. Идти с мешком было весело, мне это сразу запомнилось и понравилось, идти нужно было в никуда, идти надо было туда, не знаю куда. Мешок накрыл и меня и Колюна с головой, он соединил две половинки глупости в одну целую, и глупость стала править нами. Зрелище увиденное бы вами было бы следующим: мешок на четырёх ногах начал движение без команды, его зад стал с первых шагов вилять и спотыкаться о ноги первой пары сапог, руки заднего упёрлись в спину впереди идущего несуна, картина сломалась пополам, мешок пошёл винтом по дороге, встречные машины слетели на тротуар от греха подальше, старшина роты поробовал докричаться до нас, но отчаявшись, решил не тратить на нас сил и поматюкавшись для приличия совсем не долго, отпустил нас на вольные хлеба. Меня, идущего первым Колюн крутил, как собака свои хвостом, его мотало и мутило от моих зигзагов и прыжков в ширину, вес тряпья был на самом деле для меня непомерным, так же как и для него, выбора и выхода у нас с ним не было, мешок должен быть доставлен быстро и качественно, рота должна прийти в баню не встретив нас на своём пути. Расстояние для солдат идущих строем время в пути могло составлять не более десяти минут, время движения с мешком могло состоять их тех же минут, но сами подумайте, какое время в пути мог провести тот мешок с доходягами типа нашего? Вот именно, рота могла один час поспать, ещё один час полежать на левом боку, и последний час уделить построению в баню. Именно такого времени нам и хватило бы с Колюном для выполнения задания особой сложности, задания по переноске ротных тяжестей на критически-большие расстояния, именно таким здоровьем мы и располагали. Колюн, кабанчиков-то выращивал справных, да селитёр видно в нём в детстве поселился и кормил Колюн теми кабанчиками не себя, а упитанного и прожорливого ленточного червяка, жрал он Колькину еду и в ус не дул, вырос червяк длинным, а Колюн высоким и тощим, с хлипкими ручками, тонкими ножками, маленькой головкой на тоненькой и длинной шейке, по детски наивный и чересчур доверчивый, с голубыми глазами и добрым сердцем, очень честным справедливым, и рассудительно взрослым не по-детски. Колюн был очень сильно похож на меня, а я на него, мы были дружны с ним оба наши года, Колюн был лучше меня, он был мудрее и терпимее к наездам, хохляцкая жилка позволяла ему обходить острые углы, а меня моё правдорубство всё время пробивало на корпус, я всё время спорил и чего-то доказывал, утомляя и себя и окружающих своим отчаянным и бесполезным трёпом и глупостями, совершаемыми по недомыслию. Не подумайте, что я был тогда особотупым, нет я и сейчас такой, просто тогда я не мог жить спокойно, я нарывался и нарывался, задирался и снова задирался, прокалывался и прикалывался, прикалывал других и подстраивал провокации, мне мало было на свою попу приключений, я не мог мириться ни с чем, меня плющило и колбасило, тянуло на подвиги и провокации, я до сих пор удивляюсь, как мне удалось живым вернуться на дембель после всех своих заскоков и шалостей, хотя все и всегда видели во мне только положительный образ, живущий в тихой заводи, но, что было делать, не мог видно я иначе жить не тогда, ни сейчас, видно так на роду моём написано, гореть всегда, гореть везде, и не всегда гореть на радость людям. У вас по прочтению моих рассказов, может возникнуть законный и правильный вопрос, а нельзя ли было припахать кого-нибудь другого, были ли ещё слабее нас духи, конечно были и духи, и дембеля и деды, Колюн сказал однажды про таких «курча», цыплята не иначе, как., припахивали не принимая в расчёт ни размера ума, ни размера сапог, ни размера талии, кто попал первым под руку Дементьеву, тот и тащил тот мешок, тому и полагался в последствии очень приличный набор белья, мешок обратно тащили естественно уже другие, из числа успевших прогнуться во время помывки, поэтому рассматривать, как наказание свою ношу мы не могли, мы были в армии и работа считалась делом привычным, рядом с нами параллельно духи получали свои порции люлей, пинков, подзатыльников и массу прочего расстройства, задача у каждого была проста, схватить только свою порцию тягот, умчатся с нею вдаль и оторвавшись от преследователей, забить на работу большой и красный и сделать маленький перекурец до обеда, а если повезёт, то и более. Мешок с Божьей помощью мы всё-таки домчали, бельё из него не растеряли, славы не приобрели, комплект заполучили под свой размер таза со всеми пуговичками и брителичками, с портяночками на всю ступню и полотенчиком приличного размера. Домчали в аккурат к появлению роты, успели раздеться, успели выбрать тёмный уголок в моечном отделении и стали дожидаться грязного винства и готовиться принять вместе с ними желанную и долгожданную водную процедуру. Ничего необычного не произошло, раздали всем по кусочку чёрного и липкого собачьего мыла, шуронули из шланга по голым людям водой, и потихоньку скрипнули вентилями подачи, сначала холодной, а потом и уже более горячей воды. Посыпалась мыльная пена на пол с головы солдат, потекла грязь по закоркам тел, стало в парилке светлым светло от пара и белым бело от мыльной пены, потянуло духмяным запахом от распаренных волос на голове, заискрилась чистотой в свете ламп накаливания кожа молодых и старых бойцов, стало в бане уютно и по домашнему приятно, поскакали перваки к Дементьеву за барахлишком, подняли гвалт по поводу рванья, заспешили с обменом на равноценный товар, потребовали вернуть одежду не хуже сданной ими на медни. Дементьев был дедом суровым, нравом обладал крутым, но и приколистом он был не меньшим, и поэтому издеваться над всеми мог так, как хотел его левый палец на правой ноге в этот час. Деды и дембеля требовали стратисфакции, кандидаты шакалили втихаря, черпаки получали и отходили подальше от всех, духи просто сидели голые и вытирались своими грязными тряпками, опасливо поглядывая на тигров и львов. Тигры и львы передрались, наржались друг над другом, набегались по отделению вволю отнимая вещи друг у друга, и у всех сразу, угомонились, стали потихоньку затыкаться и быстренько собираться свалить на «кислород», подышать через мудштук папиросы. Мы, молодое поколение, получив оставшиеся обноски из рук каптёрщика, тихонько оделись и незаметно для окружающих выпорхнули за уличную дверь на свежий воздух. На свежем воздухе дышать было практически невозможно на расстоянии примерно ста метров от выхода из бани, дым от папирос Северных расстилался низенько-низенько, всё пространство было заплёвано курящими, ногу некуда было поставить, чтобы не испачкаться или не убиться, поскользнувшись, стоя на выхлопах из лёгких курильщиков. Старшина роты не очень жаловал курильщиков, здоровый образ жизни в армии никто не отменял, борьба с курением и курильщиками велась и велась беспощадно, старшина не мог равнодушно смотреть на заплеванный камень брусчатки, метла моментально появилась в руках дневального и пошла гулять по мокротам, рота, приняв форму строя двинулась на завтрак. Карантин в полном составе выдвинулся опережая основной состав роты и полным ходом начал набирать обороты, мы знали, что у нас имеется особый карт-бланш на получение внеочередного питания и глотание, заботу и любовь руководства роты, мы шли впереди на курьерской скорости, сзади мощно поджимали основные силы, так сказать второй эшелон и нам это импонировало, нам было приятно, что рота представляет из себя мощную группировку, что нас много, служба наша важна и почётна, почетна потому, что столько людей собрали в одном коллективе, что столько солдат участвуют в обеспечении нормальных условий работы штаба дивизии, и мы тоже скоро на полных правах вольёмся в коллектив и сделаем не меньше, чем сделали наши предшественники, мы тоже не пальцем деланные, короче, кормите нас как следует, а то сами понимаете, какая может быть служба, когда солдат у тебя некормленый. Мытые, красивые, стройные, как викинги на свою попу встрелили своего командира роты, который объезжал необъятные просторы нашей дивизии на одном из уазиков, выполняя какие-то поручения, связанные с предстоящими праздниками и увидев нас, молодых и здоровых и решил провести среди нас спецопрос, на тему «а чьи там поля, не маркиза ли Карабаса?», на что мы честно-честно, положа камень за пазуху ответили «нет, не маркиза и даже не Карабаса», а что так плохо, спрашивает невзначай он нас, а то, говорим мы, мыло в который раз марки «детское земляничное» от нас зажимают и прячут, а от собачьего перхоть, как у той собаки, из которой мыло-то и было произведено, и портянки только-только кончики пальцев прикрывают, а вафельные полотенца, так вообще, меньше носовых платков, подштанники без пуговиц и с таза сваливаются в штаны и тем самым снижают нашу боеспособность, бежать в таком одеянии одно наказание. На что товарищ старший лейтенант ответил «хорошо, разберёмся, виновные будут наказаны» и ласково подморгнув нам на прощание по детски, сделал нам ручкой адью. Мы, счастливые, объединённые одной общей тайной, пошли с очищенной совестью принимать свою пищу. Принимая пищу, поглядывали по сторонам, присматривались, как принимают пищу другие народы нашей необъятной родины, все кушали, как могли, но вместе с тем и приучались кушать, как все, как все нормальные люди, правильно и тщательно пережёвывая пищу и помогая тем самым своему обществу, всё как у Ильфа и Петрова. О количестве съеденного мог судить только наряд по столовой, поросятки на миниферме остались голодными, бачки были пустыми, баня сделала своё дело, всё что было выдано, было сметено со столов с ненавистью и закидано в 4/3 желудка, клапан не закрывался и пища, как у младенца, попав в пищевод, заполнила всё его свободное пространство и показывалась местами наружу, передвигаться следовало осторожно, избегая резких движений и качков. Карантин, качнувшийся влево вправо, плавно, как бачёк с парашей, начал свое движение в сторону роты, песня полилась вместе с изжогой из наших глоток, воздух наполнился песнопениями взрослых детей, солнце запрыгнуло на крышу КПП, это у него хорошо получилось, оно поползло ещё выше, пытаясь взабраться на самые крыши небоскрёбов города спутника Нойштадта, всё было хорошо и ничего не предвещало беды. Беда не ждала нас в гордом одиночестве, беда имела замечательного товарища, товарища звали, товарищ старший лейтенант, а с товарищем старшим лейтенантом стоял ещё один замечательный товарищ, тоже лейтенант, только не старший, товарищ замполит роты. Группа товарищей имела очень озабоченный вид и эта озабоченность с каким-то холодком стала заползать вдруг в наши души и выхолаживать всё живое, поднимаясь от пищевода до самых кончиков волос. Карантин сделал последний выдох из своих лёгких, строй принял положение смирно, командир карантина на длинных ногах тяжёлого спринтера, помчался навстречу товарищам командирам с докладом и по тому, как его рука опускалась всё ниже и ниже к земле, мы поняли, что кого-то сейчас будут бить долго, больно и даже возможно ногами, всё как у Ильфа и Петрова, только сценарий был расписан на участие в действии большого числа статистов. Куда делись руки ротного из положения смирно, мы не могли понять, почему вдруг дернулось тело замполита роты и почему Вова Бунга сломался пополам, но, до сих пор я не могу понять, почему я и остальные члены нашего карантина сделали тоже, что делал во сне по ночам товарищ дезертир по фамилии Косиков, почему мочевой пузырь расслабил свои мышцы, почему ниже пояса вдруг стало тепло и сыро, почему все сделали глаза по семнадцать копеек, почему нет сил заглянуть в глаза друг друга, почему командир роты пошёл на нас буром, оттолкнув в ярости сержанта от себя, как тот повалился в сторону, как куль с мукой, почему замполит понёсся через три ступеньки ротного крыльца и голосом полным отчаяния, закричал дежурному по роте «ключи от ружкомнаты, быстро». Что в подобных случаях можно и надо было делать никто толком не знал и как унять ярость разошедшегося Лемешко никто не имел представления, ротный был полноправным хозяином наших судеб и верховным распорядителем кредитов пошатнувшегося доверия. Командир роты, выпучив глаза, раскачивался на своих ходулях, беспощадно кривлялся и гримасничал, брызгал слюной выделялся над нами на целых две головы, переходил то на русский, то на украинский язык, путал падежи, местоимения, глаголы, никак не мог как следует подобрать матерные слова, чтобы успокоиться, и в этом видно ему больше всего мешал его родной украинский, на котором невозможно было достаточно мерзко выматериться, русский мат не спасал, немецким он владел в пределах пары слов типа, «матка, яйко, млеко» и не более, сербского мата не изучал, и поэтому расходясь всё больше и больше, материл нас на чём стоит свет и обещал нам, выродкам, выдать сейчас и полотенце пушистое и мыло душистое и всё, что положено по плану солдатам группы войск в Германии, держите, товарищи карман шире.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Кабанчик". Пятна на мотне стали расплываться шире, удерживать утечку после таких слов ротного больше не имело смысла, и поэтому, чтобы не лопнуть от ужаса, обуявшего нас, пришлось пойти на потерю меньшего, сохранив миокард в целостном состоянии, стыд не дым, глаза не ест, солнышко высветило плац перед ротой, дело молодое, дело поправимое и ничего страшного, что следующая баня только через неделю, высохнет и утренним ветерком развеется. Никогда я больше не имел такого унижения и позора, но и больше никто и никогда из нас ни разу вслух не посмел сказать на протяжение всего срока службы о том, что мыло не душистое, и полотенце недостаточно пушистое, что ноги по сапогу гуляют без портянок который месяц. Командир роты, не справившись со своим гневом, передал приказ добивать нас политическими методами, то есть передал нас товарищу политруку. Лейтенант замполит в своей части опускных работ, вспомнил тяготы и лишения нелёгкой службы воинами периода Гражданской и Великой отечественной войны, сказал нам, что мы недостойны носить имя гвардейцев, что хреновые их нас выросли потомки, что предыдущий призыв был лучше и в нём был меньший процент додиков и белоручек, которым требуется мыло пушистое и полотенце душистое, и что сейчас мы сами вместе с ним по приказу командира роты, будем добывать то душистое мыло прямо в этих суровых условиях. Он ещё сказал нам о том, каков богатый состав жиров и аминокислот имеет наш организм и каким из одиннадцати известных ему способов можно спокойно добыть мыло из живого организма за счёт некоторого воздействия на него извне. Командир роты остался стоять напротив склада артполка, это что располагался через дорогу от нашего парка, остался встречать свою роту. Рота показалась из за клуба артполка и грузно, как миноносец надвигалась на него, минута, другая и наезда на ротного было бы не миновать, но команда, поданная старшим сержантом Сашей Алабугиным, «рота, смирно, равнение на право», и «здгаствуйте товагищи ссайдаты!», «зда-жла-тов-ста-лейтн», «рота, вольна», «рота вольно, на месте шагом марш, раз, два, направо, раз, два» и линкор у родного причала, застыл перед ротным на временную стоянку. Пока мы влетали по команде замполита в ружейную комнату и получали солдатские противогазы, рота успела разойтись и переместиться в курилку на перекур перед разводом. Видя наши метания, некоторые особо любопытные из числа неравнодушных к человеческой судьбе, попробовали у нас поинтересоваться тем, что же здесь произошло в их отсутствие и как к этому относиться, а услышав от нас, что мы провинились и нас будут мочить, успокоились, раз улей гудит, значит мёд будет, раз бойцам уделяют столько внимания на уровне командира роты и самого замполита, значит это того стоит, значит мальчики отыскали в сарае службы старые престарые грабли, на которые десятки поколений наступали, достали и с такой силой на них наступили, что старослужащие только легко позавидовали, что грабли нашли своего адресата, что грабли в надёжных руках, что их из этих рук не скоро вырвут другие, что жить можно ровно столько, сколько найдётся дачников неудачников, которые этими граблями весь лоб себе расцарапают по недомыслию. Рота с открытыми ртами наблюдала со стороны курилки за приготовлениями карантина потягивая дымок через трубочку сигарет, покуривала и подумывала только об одном «Господи, пронеси и сохрани», не зацепили бы с этими недоумками, пора бы уж понять, почти месяц в карантине, что законов здесь своих ровно столько, сколько разрешит командир роты, что работать будут только те из них, которые устроят старшину роты и не заденут честь партии, это уже по части замполитовой, что прав тот, у кого срок больший за плечами, прав тот, у кого кулаки крепче и не прав тот, кому выпало появится в роте позже всех, кому Бог ума и здоровья не дал. Рота провожала нас взглядами до самой санчасти, мы уходили вверх к стадиону на крейсерской скорости в полтора десятка узлов. Дневальный по роте прокричал построение на развод, замполит в это время повернул правое плёчо карантина на беговую дорожку дивизионного стадиона. Мы обрадовались нашему старому знакомому, который увидев нас перед собой с ещё большим энтузиазмом принялся размахивать своими руками локаторами, перед нами был наш любимец гусеничный локатор, установленный на небольшой горке за забором из колючей проволоки. Мы вывалились на родные просторы нашего «любимого» всеми дивизионного стадиона и дружно «погнали наши городских в сторону деревни». Время после завтрака не успело перевалить за полчаса, пища в наших желудках только-только начала переходить в стадию разложения, а мы уже насиловали пищеварительный процесс разгоняясь до скорости Болида, гукая сапожищами по травяному покрытию беговой дорожки стадиона. Три куга не очень большое наказание, это наверное за мыло земляничное, за полотенца пушистые может гусиным шагом прогонят, на этом наверное и остановятся, вон он замполит, самолично возглавил лидерство и несётся по той же окружности, что и все духи, ну ладно мы, наказуемые, а его-то за что, он ведь гражданский в военной форме, зачем ему с нами мучить и себя, ему что больше заняться нечем, он что со стороны что ли не проконтролирует состоявшееся наказание, повалялся бы на травке, бока солнцу подставив, чай последнее Галльское тепло уходит, чай зимушка гнилая впереди, так нет же, ему чтобы самому степень гибели прочувствовать нашей подавай, он сам на утрате своего лошадиного здоровья хочет убедиться, что наказание достойное и что степень его соответствует степени нашей борзости. Мы тоже не пали духом, одно дело со стороны наблюдать, как над нами издеваются изверги, а другое дело, самим гробить замполита на адовых кругах, так ему и надо, пусть и он до второго дыхания дотянет, помого ему Господи не упасть раньше нас самих, может и на гусиный шаг уболтаем, есть такая небольшая вероятность, что купится, как же, отец солдата. За интересом наказания замполита забыли об опасности исходящей от змея-локатора, крутит гад головой с сеточкой, пытается нас получше разглядеть, выбирает себе жертву облысения, но может думаем мы, на такой скорости поток электромагнитного излучения не успевает проникнуть в нас на достаточную глубину, может часть замполитом рассеивается, ведь ему, как человеку партийному всего больше положено, и дозы облучения и в каждую дырку затычкой. «Не растягиваться, бежать строем!», каким строем, товарищ замполит, Вовка Мельников только и успевает за сапогами следить, то и дело соскакивают, на такой скорости они впереди, как и учили старослужащие, всегда летят, того и гляди раньше самого к финишу придут, Вовка Бутырский пыхтит, как пухлик, но не сдаётся, главный кипишист, чёрт его дери, а как начинал там у бани, а как мы его дружно поддержали тогда, настоящий Минин, а то и сам Пожарский, ладно Вован, не сепетись, в следующий раз революция может и получится, вон он Вовка Ульянов сколько раз проигрывал, а сейчас вон какую тачку заимел себе, видели чай, на Московском вокзале в Питере, не боись Вовка Литвинов, тебя не такое царствие небесное в жизни ожидает, что три круга против десяти суток дивизионной губы лично полученных от комдива ни что, кати перекати полем свои сто кило по кругу, три в кровь свои белоснежные ножки, пускай юшку в портянки. Гони прочь свою прапорщикскую мечту Серёга Брукман, не позорь ею своего земляка Юру Ломатченко, заткни фонтан свой товарищ Христов, спрячь свои фиксы за высоким молчанием, спасибо Вовка Тюрин за петросянство и беззлобное ёрничанье по поводу нашего умиранья и нытья, ну тебя в Полтаву с твоим гусиным шагом, Ванька Гусак, кто тебе только такую фамилию прилепил, кайся теперь вместе с нами, три круга по Солженицыну пройдены. В круге первом брали разгон, в круге втром гасили лихость замполита своими жизнями, в круге третьем на буксире друг у друга и пинках начальника карантина Вовы Бунги, летели сломя голову по следу тигра, летели вперёд к финишу без славного замполита, гнали на втором дыхании, шли по пятам, шли как гончии, ориентируясь по запаху оставленному его дыханием. Ушёл, один, про нас забыл, на гусиный шаг мы перешли добровольно, не спросясь, были приучены. Норма: три круга галопом и пол круга гусиным шагом, как у всех, так и у нас, никто ещё от этого не умер, не умрём и мы, нам так сказали, сказали, мы и поверили, да и не поверить нельзя было, сколько уже раз пытались попрощаться с белым светом, да подлый организм отказывался выполнять нашу последнюю просьбу. Заполит пошёл ещё на один круг, всё по честному, на подлёте к нам, мы в знак солидарности подхватились и помчались на четвёртый круг, сами не понимая зачем это делаем, потом ещё гусиным шагом, потом ещё на круг за замполитом и всё! Мы победили, замполит свернул с круга и пошёл на курьерской скорости к роте, мы привязались к наму на такую короткую ногу, что уйти от нас он больше не рискнул, не рискнул и правильно сделал. Если бы чуток он оплошал, от нас бы только мокрые от крови портянки бы остались, гусиный шаг съел все портянки, содрал кожу с запяток, оголил от кожи пальцы, очистил от покрытия чашечки на ступнях, размочалил стельки и смазал всё внутреннее пространство сапога составом кроваво красного цвета, пометив надолго казенную обувь. Куда делся замполит роты по прибытию в часть, мы не успели уследить, но на крыльце, по-видимому давненько, нас поджидал товарищ Лемешко. Классный мужик, которого до сих пор хочется увидеть и крепко пожать его руку, товарищ первый командир роты и что бы не было им сделано, как плохого так и хорошего, останется всегда справедливым и боевым командиром, таким боевым и ответственным, что таких командиров давненько я не видел. Гроза разгильдяев и поганцев, суворовский солдат, он ждал своих провинившихся бойцов, которые-то прослужили всего ничего, провинившихся на пшик, за мелочь, но учитывая опыт былых времён, времён хлебных и соляных бунтов, гасить нас надо было в зародыше, гасить поливая пеной, добытой из нашего молодого организма и превращённой в мыльную огнетушащую мыльно-потную суспензию, идеально подходящую по своему молекулярному составу для сбивания спеси с молодых, неотёсанных болванов, не нюхавших ни пороху, ни волосатого кулака командира роты. Ротный не стал перед нами падать ниц, ротный приказал выдать соплю, которая посмела не попросить от него законного, а посмела, аж потребовать в ближайшее сеймомент, ротный не надеялся, что мы выдадим чувака подстрекателя, он верил в мужскую солидарность, но чувак сам взял и вышел, Вовка Бутырский так и сказал «это нам в Москве в военкомате сказали про то, сколько и чего вам положено иметь в армии, вот я и хотел это поиметь», а поимели меня и всех нас, это он про себя наверное так тоже успел подумать. Молодец Вовка, ротный, на такую наивную простоту не знал чем и крыть, и поэтому решил крыть тем, чем располагал, стал крыть матом, нет, не Вовку Бутырского, не нас, не себя, он стал крыть военкома товарища полковника Торшина, из Колодезного переулка, что на метро Преображенская площадь, за то, что тот там кому-то, что-то наобещал, чтобы легче было забрить Вовку, а ему, товарищу не полковнику, а старлею, надо выполнять данные кем-то обещания. Ротный простил Вовку, но по приколу приказал ему отправляться после карантина служить в Финчасти дивизии и назначил его заочно банкиром, что кстати и сбылось в полном здравии, и Вовка до самого дембеля ворочал миллионами марок, как тот подпольный миллионер товарищ Корейко, прямо опять же по Ильфу и Петрову, ну ты смотри, как оно получается в жизни. Ротный приказал нам всем тут же сесть и казать ему состояние наших ног, зачем, мы и сами, честно говоря, не могли правильно понять. Показывать чистые после баньки ножки это одно дело, тут тебе срамиться нечем, казать теперь свои увечья и присохшие к ногам и сапогам кровавые портянки совсем другое дело, не только стыдно, но и обидно, обидно за ротного, ну на фига он за гусок мыла и полотенце изувечил взвод боевых единиц духов, а что если завтра война, а если в поход, да мы с такими ногами-то и драпать, как следует не сможем, это сколько же техники придётся задействовать, чтобы нас подбросить хотя бы до польской границы, оттуда мы дорогу на восток и сами найдём, это сколько дней теперь мы будем со шлангитом валяться, сколько хороших и полезных дел не навредим. Сапоги не слезали сами, их не могли стащить ни сержанты карантина ни мы сами, сапоги присохли, они приросли к голенищам крепко накрепко, портянки трещали зубы скрежетали, мы выли и обливались потом от боли, ротный был от этого в полушоке, сержанты были напуганы не меньше нашего, напуганы и смущены от того, что допустили членовредительство всего карантина в целом. Спасибо Олимпийским играм1980 года и олимпийским объектам, в керзачах пришлось полетать по всем 30 этажам измайловского гостиничного комплекса, сапоги керзачи стали моим любимым видом обуви, работа на даче и грибные походы уменьшили риск получения травм ног. Как правильно наматывать портяночки, мне довелось иметь место знать, учили хорошие учителя, портяночки редко когда соскакивали с ног и набивались в носке сапога. Мозоли росли, но я их не прокалывал около недели, а потом они сами лопались, но были пустыми и безвредными для здоровья, жить было можно, ноги тоже прияли со временем правильную форму, форму нового сапога, сапога выданного мне ещё в СССР. Спасибо Вове Бунге, начальнику карантина, спасибо, что тоже не побрезговал людьми с душком, тоже приложил свою руку, поспособствовал тому, что портяночки легли качественно и узелок запомнился, «замочек», как он выражался, замочек с секретом, а кто не понял юмора Вовы, тот сидел в курилке перед ротой и дул на свои лопнувшие волдыри и отдирал байку от кровавых мозолей. Ротный был мужик видать не глупый, он правильно сделал, когда сам сел на скамейку рядом с калеками и снял свой правый сапог, когда попросил снять сапог самому Вове, снял и велел подшкандыбать к нему на своих культях и нас всех. Велел внимательно смотреть на то, как были у него и Вовы портянки намотаны, смотреть на то, каким образом они фиксировались выше щиколотки, сколько было отведено материи на стопу и сколько на ногу, смотреть и сей момент учится немедля «делать как я». Меня не похвалил и не отругал, ноги мои белизной не выделялись, как у некоторых бройлеров, даже не суповая курица, скорее цыплёнок для жарки, ни мяса, ни жира, одни мослы, на таком безрыбье и мозоль приличный не сможет, как следует вскочить, не с чего, нету сала, как у некоторых, да и крови совсем кот наплакал, всю злые демоны в карантине по ночам высосали, одним словом, встать и выходи строиться. Строиться в колону по одному в количестве двух человек и шагом марш с сержантом на свинарник, там самое ваше место на сегодняшний день. Сказано, сделано. Портянки на место вернули, в колонну по одному вдвоём встали и под руководством юного духа сержанта из только, что прибывших из Форсцины, двинули свои стопу на заход солнца, туда где пахнет родиной-уродиной, там, где растут могучие поросята, туда, где горы лежат навоза и миллиарды крыс носятся в поисках пищи, не взирая на окружающую их армейскую службу. Почему мы и почему на свинарник? А шут его знает, закономерность беспорядка постичь до сих пор не удалось даже американским астронавтам, а нам и подавно. Оставаться в роте больше положенного, не имело смысла, ноги были в порядке, тех побитых, повели колонной военнопленных в санбат, а нам, как безхозным, нашли иное применение. Дорогу на свинарник мы вкратце знали, уголь и капуста не забылись и не простились нам, дорожка была короткой по армейским меркам, но мы её решили ещё короче сделать и поэтому решили путь свой проложить через сам стадион, рассчитывая получше разглядеть тот чёртов локатор на горке, колючую проволоку вокруг него и всё, что было обозримо по обе стороны от дорожки, ведущей на свинарник. Аккуратные домики перед выходом на стадион миновали уже давно, круги адовы прошли с интересом не загнанных лошадей, сумели разглядеть полосу препятствий по ту сторону стадиона, локатор оказался обычной сетчатой тарелкой элипсовидной формы на гусеничном ходу, скорее всего, сильно устаревшей конструкции, я видел и поновее у себя в Жуковском, Раменском, Мячкове и в самой Рязани у ВДВшников, а вот там за ним, что, вот это увидеть не удалось и мы, не теряя времени перевалили через гребень стадиона и стали спускаться вниз с горки в сторону расположения танкистов. На нашем пути встретились странные сооружения типа вертолёта, повидимому выполненные для тренировки прыжков во время десантирования или ещё какого-то назначения. Для прыжков с парашютом они были слишком низки, место было не подходящее, так, брошенная вертолётная площадка. В этом мы скоро сможем убедиться, когда сам Зайцев десантируется на этом бугре точно приземлившись на своей персональной вертушке, но это будет немножко позже описываемых событий. Честно говоря, не очень эта площадка подходила для посадки вертолётов, на стадион красивее можно было садиться и с большим шиком, а тут, меня даже тогда оскорбление взяло за главкома. За время нашей службы мы могли бы лопатами разровнять её получше, закидать канавы и рытвины, наносить на носилках земли и песка и уволиться на пару недель реньше, выполнив такой героический труд и людям польза вышла бы великая и площадка была бы что надо, ну да ладно, может ещё и попросят сделать в перерыве между забегами по стадиону и работой на свинарнике. То, что работать на свинарнике нам придётся за пятерых, мы поняли без подсказки старших, все выбыли, мы остались. Дорожка, повиляв, спустила нас пониже и вывела на кольцевую магистраль прямо на казармы танкистов, а далее повела чуток правее почти до поворота направо и подъёма в горку, но попетляв между домиков повела в сторону угольных копей, рельсовых стыков и переезду через Ж/Д и далее к первому свинарнику, в котором томился один на полгода заключённый плотник. Да, да, именно плотник, так всех свинарей у нас по штатному расписанию держали. Полгода проплотничал, в отпуск и в роту в мотоциклетный взвод на проветривание, и плотнику хорошо, свежим воздухом за городом подышать и немцам неплохо, такого регуля за пять километров по запаху обнаружишь и успеешь вовремя на Трабанте под танк не попасть. А американским военным миссиям, так то вообще каюк, считай, что кирпич повесили на трассе, они ведь воевать в таких условиях не обучены, им подавай настоящего советского регулировщика, да чтобы от него шипром за версту тянуло или брагой, тогда им раздолье, тогда они смогут с удовольствием мимо него проехать, затесавшись в походную колонну и честно снять видеоролик о современных наступательных средствах, доставляемых на полигоны на специальных сцепках или тросах. Полгода без залётов и внематочной беременности свиноматок и ты уже не плотник среди свиней, ты в отпуске и честный регулировщик в комендантской роте. Дорога до свинарника заняла минут двадцать, а может и меньше, утро только-только, что начиналось, солнце только-только разогрело, как следует воздух, а мы уже стояли перед железными воротами и дубасили в них своими сапожищами. Мы были очень смелыми, нам не был страшен черпак свинарь, мы плевать хотели на этого доморощенного то ли плотника, то ли столяра, он был из числа задротов и мы это знали, сержант плёлся с нами, но о том, что он сержант младший, знали только его сопли на погонах, сам он был затюкан учебкой больше нашего, духа в нём было на понюх табака, мы чувствовали своё превосходство и поэтому повели себя с самого начала довольно неприлично и нагловато, маленько нахамили ему, маленько унизили, самую малость опустили его службу и довольные собой, высокомерно спросили «чего изволили», рассчитывая таким образом поставить его на место и умерить его аппетиты, а себе выхлопотать работу полегче и почище, хотя посмотрев вокруг поняли, как сильно ошибаемся насчёт «почище» и «полегче», куда ни кинь глазом, кругом говно и лужи, какая на фиг тут может быть вообще работа для цивильного городского лоботряса и белоручки. Свинарь был неопределённого возраста, ему свободно можно было дать и двадцать три и двадцать пять лет, родом он был из Украины, роста невысокого, метра так один и шестьдесят пять, если мерить как поросят с хвоста, широковат в талии, немного выгнут вовнутрь, как конёк-горбунок. Говорил хлопец маленько невнятно в себя и не особо запариваясь с выбором языка, говорил на своём русско-украинском мове, который могли понимать старшина роты Верховский и кабаны, эти другого языка тут отродясь и не слыхивали и поэтому особо и не запаривались, их интересовало другое, степень запаривания субпродуктов из солдатской столовой и не более того. Странное дело, но боец нас принял наоборот, он принял нас так, как принимают кунаков в Кабардино-Балкарии, он нас не вызывал, у него всё было делано-переделано, он был чистенько одет, выбрит (непонятно только для кого?), сыт и очень добр и радушен. И перво-наперво он начал нас жалеть и переживать о нашем трудном периоде в карантине, о зверствах дедов и в особенности кандидатов, начал наперечёт называть всех притеснителей в роте, не зная как следует нас и не опасаясь доносов на него тем же самым демонам, он по всему виду своему их дольше не боялся, он имел какую-то прививку от них, и прививка эта была непременно связана с его положением и поросятами в целом. Двор свинарника был не большим, метров пятнадцать на двадцать, а может и поменьше, сейчас трудно восстановить пропорции, да это и неважно, сама ферма была построена фронтом на Нойштадт, она была одноэтажной и имела вид очень длинного сельского глинобитного домика из Приазовских селений для рыбацких артелей. В дальней части от входа со стороны угольного, располагалось жилое помещение свинаря, это была его комендантская рота, а он был вечный дневальный, плотник самозванец, вызвавшийся сюда добровольно, гонимый жаждой покоя и стопроцентного отпуска, гонимый из роты страшной дедовщиной в тихую гавань, где очень много диких обезьян, ээээ, прошу прощения, где очень много белых поросят. Человек бежал на пустынный остров ради защиты своего поруганного достоинства, не сумевший вынести всех тягот и лишений воинской службы, это был поистине Ленинский поступок, «шаг вперёд, два шага назад», шаг в сторону службы, но два шага назад, ибо это была по сути свое гражданка в солдатской форме, а два шага назад, потому, что потом пришлось тому хлопцу догонять свою службу уже с нашим призывом, а свой призыв его уже дольше не смог принять и простить, так и остался он вечным черпаком и плотником на перекрёстке. Прости меня тот хлопец, ты был очень кстати, кстати всем нам, только в твоём царстве можно было сытно поесть, честно поработать, маленько сачконуть и пережить голодный период и забои. Делов ты не захотел нам тогда предложить поделать, хотя знаем, что таковые всегда имелись у тебя, ты не сторонник был припахиваний, ты сам всё делал, чтобы не показывать нам степень твоего грязного труда, ты не хотел показывать своей грязной робы, своей тачки, своих лопат и вил, тебя это тяготило, ты был на том свинарнике, как каторжанин, но ты умел держать марку и это потом вернуло к тебе уважение солдат, ты как настоящая хозяйка из под Бродов, сначала предложила заморить червячка, зная наперёд, что тем самым попадаешь в стопроцентную точку, что покупаешь нас не требуя ничего в замен, а мы, зная, что слабы этим самым местом, как лохи всегда покупались на твои уловки и жрали картоплю целыми бачками. Стыдно, но это правда. Только, что из-за стола, а бачок влетал под ремень и хотелось повторения подвига. Картошка уже была готова у тебя, когда ты её успел почистить в таком количестве или ты это делал так каждый день, рассчитывая на голодную ораву, которую тебе присылали ежедневно на работы, или у тебя имелась специальная картофелечистка, ну не знаю. Картошка была пожарена на открытом костре на улице, она пахла свежим дымком и была со странной заправкой белого цвета, как оказалось в последствии, что это было не что иное, как молоко и откуда оно у тебя тут взялось, и что оказывается на молоке тоже можно жарить не только рыбу, но и саму бульбу, это было таким приятным открытием, как само поедание белых кусочков фри из бачка размером с хороший тазик для мытья ног. Такого угощения я не едал даже в детстве, когда мы всем классом ездили в Суздаль и Переслпвль-Залесский, такое не во всех ресторанах в Москве подают, такое только на свинарнике и попробуешь. Свинарь и сам не знал, зачем нас к нему сегодня послали, не знал и не хотел знать, загоны были тщательно вычищены, поросятки дружно сосали сиськи у заваленной набок своей вкусной мамки, в соседнем загоне малыши носились в погоне за пролетающими перед носов хвостами товарищей, семенили тоненькими ножками по чистенькому полу, кабанчики поболе лениво поворачивались в нашу сторону при приближении к ним, а рассмотрев получше, снова потеряв к нам интерес, впадали в спячку, прикрыв мохнатые ресницы и заваливаясь на передние ножки. Хряк племенной, с клыками оборотня и длинным туловищем, тяготился бездельем и пытался найти способ, чтобы попасть в общество мам-одиночек для известного только ему интереса, он испробовал за сегодняшнее утро все семнадцать способов проникновения в соседний с ним загон, но как мы видели, плоды его были пока напрасны и он был очень озабочен постигшей его неудачей, но не терял надежды на успех своего предприятия, и напрягая на лбу извилины из кожи, всё никак не мог вспомнить последний, восемнадцатый, верный способ. Мы ничем ему не могли помочь в этом и не заморачиваясь пошли гулять по ферме дальше. А дальше было больше, дальше был сюрприз. В конце коридорчика располагался маленький загончик, загончик для перемещённых лиц, служивший для поросят перемещавшихся на тот свет, а проще говоря на стол к высшему офицерскому составу, проживавшему в районе столовой ЗРП и рядом с генеральским магазином, ну а остальное для лиц, имеющих незначительные должности в подчинённой комендантской роте. Отведав того, что кушают свинари ежедневно, неволно возникла мысль, а не попробовать ли тут до дембеля отсидеться? И не дослушав мозг, сердце сказало «заткнись», стало за свои мысли стыдно перед самим собой и больше к этому я не пытался возвращаться, поели и спасибочки сказали, интересно, а что сам боец дома будет рассказывать по поводу службы, неужели про свиней сможет заикнуться в серьёз? Так это же до самой пенсии смеяться будут, это так и дома можно было остаться и никуда ездить за тридевять земель не надо было, какой смысл, интересно, кто такую службу придумал? Пока мысли блудили по черепу, пока организм адаптировался к зверскому запаху, исходившему от животных, на дворе произошли кое-какие кардинальные изменения. Мы высыпали на шум доносившийся снаружи и неожиданно обалдели от такого количества народа, это были наши знаменитые прапорщики-охотники, Овсянников, Верховский и Захарченко. Захарченко, начальник пищевого дивизионного склада, что был под офицерской столовой, спорил со старшиной роты Верховским о том, что необходимо быть гуманными по отношению к тому кабанчику, который был прописан в отдельных апартаментах и которому выпала ужасно высокая честь, быть зарезанным не к Новому году, а именно на красный день календаря, день 7 Ноября, и что убивать его гуманнее именно в его апартаментах, не нанося ему моральной травмы. А прапорщик Захарченко отстаивал наоборот, свою точку зрения, и состояла она в том, что гуманнее будет порешить жирнячка на улице, что таким способом будет сокрыто от сокамерников свинофермызвериное лицо кормящих их людей, что это позволит сохранить кое-какой имидж и не оттолкнёт поросят от людей. Прапорщик Овсяник, командир комендантского взвода стоя в сторонке с адъютантом комдива, высоченной слегой под два метра, тоже уроженца Украины, дружно хихикали поглядывая в сторону спорщиков и етигумманистов. Мы уставились, открыв слегка рот, для лучшего усвоения и смотрели то на одного из спорщиков, то на другого, а наискосок постреливали глазами за Овсяником с адъютантом. Первая пара спорщиков стала делать нам определённые знаки пальчиками рук и не окончив спор велела закрыть поплотнее железные ворота. Вторая пара с адъютантом стала в это время что-то доставать из багажника комдивовского УАЗика какие-то свёртки интересной формы, форма содержимого напоминала ружьё или автомат. Но, что тут должно сейчас произойти, для чего столько свёртков, что за извращенцы, они, что кабанов никогда не кололи, им что впервой это приходится это делать? А, я понял, мы же в Советской армии и тут всё должно быть по военному, тут даже кабаны не могут погибнуть по людски, ножичком под левую переднюю ножку, тут они должны быть убиты, как в штрафбате, всеми видами огнестрельного оружия и непременно на смерть, о кинжале от немецкой винтовки можно только мечтать. Как же тут можно огонь вести, тут столько народу, а что если мимо кто пальнёт? Не поранили на стадионе, так тут дострелят, у них ведь, ну, у этих, у охотников, ума-то не больно много, у них всё больше по части азарту, точно кого-то сегодня на вечерней поверке не досчитаются, карандашик ластиком сотрут, как и не было в списках бойца с хлебной фамилией. Свинарь, парень оказывается, ещё тот был хват, его только и видели с минуту командиры во дворе у кучи картошки, он как будто того и ждал, пулей унёсся в свои закрома и уже выпихивал толкая наконечником лыжной палки в зад здоровенному борову, а тот избалованный повседневными ласками и чесаниями за ушком, как дурак, шамкая и похрюкивая полез из своего загона, а затем и вылез окончательно на свет Божий. Хлопая лопухами ушей, потрескивая кусочками асфальта на зубах и хрюкая с ещё большим интересом, направился вдоль нашего строя, приветствуя каждого из нас кивками головы. Улыбка и радость засветились в глазах наших охотников, они увидели именно то, что и желали увидеть, объект был очень упитан, он был очень крепок и с таким фруктом приятно было иметь дело, на такого стоило устроить охоту, это достойный трофей, сала и мяса хватит всем, и даже кое-что останется свинарю. Всё стало так происходить быстро, как может происходить только в армии, люди стали, что-то делать, куда-то перемещаться, доставать ружья из чехлов, хвалиться патронами и помещёнными в них зарядами, стали спорить о том, кто будет стрелять первым и из каких боеприпасов, что делать после первого выстрела, и кто будет и как добивать жертву. Я не успевал переваривать информацию, а оказывается здесь у каждого своя роль, это делается не в первой, это нормальная процедура отстрела животных, что люди здесь и сейчас будут отдыхать, как настоящие охотники, и не надо никуда уезжать за город, вот тебе манлихер, а вот тебе хряк, бей его жаканом в бочину и вали затем его на спину, обкладывай свежей соломой и пали до посинения. Видеть настоящую охоту из засады на кабана раньше наверняка из нас никому не доводилось, понимал, что кабану не жить на этой ферме, но всё равно убивать его было жалко, даже не смотря на то, что мне очень не нравились его свиные глазки, маленькие, остренькие, прикрытые человеческими ресницами, он был очень добр, спокоен и наверное пока не чувствовал угрозы со стороны этих людей, он видел людей каждый день не в меньшем количестве, они кормили его и катались на его спине, он убегал от них и снова подобрев, подходил и прощал. Так и сегодня, его очень сытно накормили, очень тщательно поскребли скребочком, почесали за ушком, дали вкусную морковку, и теперь я рядом сними, вон они как мною любуются, наверное скрести собираются, вона палок достали сколько. Время уходило, кабан потеряв к нам интерес, занялся починкой асфальтового покрытия во дворе у того места, где сейчас горел огонь и в огромном котле запаривалась каша для обеда многочисленным хрюнделям, он пропихивал свою хряпу между щелей и делая вот так, колечком своего пятачка, взрывал гудроном залитую щебёнку и надкусывая её мелкими зубками потрескивал от удовольствия. Так вот почему участок заасфальтированного покрытия оказался уцелевшим только вокруг КАМаза вываленной картошки, всё остальное видать попало в желудку подобных рементников, что не съем, то понадкусываю, теперь ясно и понятно мне стало, почему хохлы так уважают всё, что связано со свининкой. Не ясно только почему я сам, не имея отношения к хохлам, так страстно обожаю всё Украинское и сало в том числе?
Владимир Мельников : Окончание рассказа "Кабанчик". Охотников было три, ружей тоже было три, три спички тоже оказались зажаты в кулаке адъютанта, три, одна из которых длинная, но две, короткие. Длинная спичка должна была укоротить и без того короткую жизнь нашего упитанного и обласканного героя. Ему выпала почётная и благородная честь, быть съеденным первым в этом охотничьем сезоне, за это можно всё отдать, всё кроме своей жизни. Но об этом знали только мы и мы начали свой отсчёт чужой жизни. Длинная спичка выпала прапорщику Захарченко, толстому борову с огромным отвислым животом и писклявым голосочком, ему и стрелять первым. Кабанчик мирно бороздил просторы мирового океана, имевшего быть место во дворе и представлявшее из себя обыкновенную лужу, заполненную гнилой жижей и доходившей кораблю до самых ноздрей. Что мило кабану, то смерть охотнику, дичь уплывала и стрелять надо было немедленно, лужа не имела под собою дна и кабан уходил в неё всё глубже и глубже. И в этот момент прапорщик не долго целясь, саданул из вертикалки так, что ноги его заскользили на месте, его туша дёрнулась назад, залп из ружья оглушил и ошарашил нас больше, чем подводную лодку. Фонтан воды рядом с кабаном поднялся на полметра и так напугал его, что он пулей вылетел на сушу и помчался за котёл, который стоял на кирпичах и булькал от закипевшей в нём каши. Никогда не думал, сколько может доставить радости товарищам мазня охотника, сколько восторга появляется в их сердцах и какими они после этого становятся счастливыми сами, как же, мы ведь тебя предупреждали «бери с упреждением», не стреляй по воде, промажешь или того хуже, ранишь и беды потом нам всем не миновать, это с виду мирный кабанчик, но с его весом и жаждой жизни не может поспорить никто на свете. Вопль отчаяния и пропущенный ход, довёл до истерики стрелка, «хрена вы все вылупились, а ну пошли туда-то, туда-то от селя!», это обращение прозвучало скорее всего в наш адрес, гоните его оттуда и тикайтэ геть, давай, давай, швыдчэ. Вам хорошо с ружьями прятаться от кабана, а мы, что собаки загонщики, а что если он и нас тоже примет за своих обидчиков, что если не разглядит своими крошечными свиными глазками, а что если вдруг нас не смогут отличить от кабанчика и пальнут по команде длинной спички, спрятавшейся в комдивовский УАЗик. Хорошо ему, адъютанту руководить процедурой издалека, ну да ладно, одна нога здесь, другая там, за котлом с кашей. Палки лыжные в руки и в зад скорее пихать его побольнее, а самим бежать долой, подальше и от охотников, и от кабана, ну их всех к свиньям собачим. Азарт охоты разгорался с каждым словом, стрелять выпала охота старшине роты, он его кормил, он его поил, он его и убивать будет. Стрелять, я так понимаю, из ружья стоя и стрелять из автомата лёжа, скорее всего очень большая разница, охотники, по всему видать из них такие же, как из меня рыбак, ружьё нацепили и пошли стрелять по бутылкам, да по фуражкам, это мы где-то уже видели, знаем таких трепачей и похоже тут так же. Ружьё на левую руку, а я и не знал, что старшина левша, а я всё под правую, горячую руку опасался попадаться, а он вон как, а голову по бабьи к ложе, правым глазом норовит целить в кабана, это уже ни в какие ворота и даже не в красную армию. Но странное дело, кабанчик вдруг оживился и посеменил скоренько на старшину роты, видно признал, признал своего прежнего кормильца, а может отступного решил у него просить, но, как бы то ни было, расстояние между ними сокращалось, но выстрела не было. Отгоните его подале от меня, не можу йому в глаза подывыця, як свойя дытына, геть його от мэнэ. Мы конечно сделали пару «геть» палками по поросячьей жопе и еле успели увернуться, как за нашими спинами «бах», «бах» и «вииииуууу», аж до самого сердца! А, Б, ВЭ, ГЭ, ДЭ, мать твою Бог любил, да хтож так стреляет, что ж ты его по правой лопатке насквозь пулями прошил, сердце-то у него с другой стороны, бил бы в лоб тога, что ли, раз нравиться такой детский вой слушать. Раненое животное, заваливаясь на правую переднюю ногу, пошло винтом и стало забирать в сторону котла с кашей. Вскочив в горячке на бурт из картошки, оно не удержавшись на зыбкой основе, покатилось переворачиваясь прямо на кирпичную печку, в которой пылал огонь и ударившись об неё задом, завизжало ещё сильнее от вспыхнувшей щетины и сильного ожога, полученного от раскалённого котла. «Давай, Овсяник, не жди, стреляй, он сейчас нам тут всё разнесёт!», это кричали наши вояки, не сумевшие с двух шагов завалить мирно пасущееся домашнее животное, «давай, ну чего ты телешся!», снова кричали они ему. А Овсяник, став в настоящую боевую позу и взяв на мушку кабанчика, стал медленно к нему приближаться держа на далеко вытянутых руках своё ружьё. Куда делся кабанчик после первоговыстрела было не очень видно из за мешавшего обзору большого дымного костра и котла, парившего до самых облаков. Прапорщик куда-то ушёл следом за кабаном и все разом от этого смолкли. Где он был и что делал с кабаном, мы помыслить не успели. Топот ног бегущего прямо на нас кабана ввёл нас в ступор, ноги прикипели к асфальту, волосы поползли кверху, в горле кадык перекрыл дыхалку, а кабан продолжал не отворачиваясь переть буром по направлению к нам. Наступил конец первой серии или нет, скорее всего кина больше не будет, он нас сейчас поднимет на клыки (должны же они быть и у домашних кабанов такого возраста) и мечта моя точно сегодня же здесь и сбудется, стану я свинарём на один день, на один, последний день своей жизни. На фига мне такая охтничья радость, хоть бы тогда что ли всем оружие выдали, вон он, гляньте на него, какой неубиваемый экземпляр попался. Кабан, как оказалось не на нас пёр, там, позади нас, был вход в его апартаменты, туда он видно и стремился попасть и отлежаться, зализать так сказать раны и продолжить свою тихую поросячью жизнь, но видно не судьба его была туда сегодня попасть, даже на совсем короткое время. Жребий вечности миновал его, спички кончились, патроны остались, «тикайтэ хлопци на виранду, бо щас мы йому сатанюки такому пропышем дробом по одному мисцу». После такого, нас как ветром сдуло со двора, остался только УАЗик с адъютантом, который однако тоже только, что тянул свои волосатые ручонки к чужому манлихеру, в надежде отоварить свои карточки, оказывается спор-то шёл именно на них, кому что домой забирать и с хозяюшкой чем баловаться под водочку. Кабанчик, описав круг, с кровавыми глазами пошёл на второй. Высрелы забахали по двору ему вдогонку один громче другого, дым от бездымного пороха хоть и не был велик, но мешал нам следить за ходом отстрела животных. Кабанчик, искусанный и в спину и в шею и в лопатки зарядами из ружей, орал на всю округу, люди с соседних свинарников запирали свои хлевы спасая животных от разрыва сердца, вылезали на бетонные заборы и обращали свои взоры на бойню комендантской роты. Бойня удалась на славу, попали все, попали не одному разу. Попасть-то попали все, да видно эти попадания не были связаны с жизненно важными органами и кабан, устав от попыток прорвать кордон из охотников, пошёл на отличную хитрость, он взял, да и махнул под стоявший посреди двора комдивовский УАЗик, да и застрял там, зацепившись спиной за карданы и мосты, подломив передние ноги под себя. Адъютанта комдива только и видели там, хлопая дверцами он улепётывал на другую сторону машины и орал о прекращении огня. Он орал и носился с кулаками вокруг наших прапорщиков, его колотило от испуга или ещё от чего и он то хватался за ружьё прапорщика Захарченко, то за грудки старшины роты, а сам всё орал и никак не мог успокоиться. На такой охоте каждый наверное оказался впервые, я даже стал почему-то думать, что охота велась вовсе не на бедное и вкусное животное из семейства поросячьих, а прямо на самого товарища прапорщика, адъютанта его превосходительства, полковника Ушакова. И ещё не известно, кто получил больший стресс от такой бойни, сам кабанчик или адъютант. Я думаю, что три мушкетёра жестоко пожалели в последствии, пригласив на охоту, такого влиятельного и капризного человека. Я не знаю от чего умер кабанчик, от выстрелов по нему дробом или может от визга расстроенного адъютанта, но только потыкав его палкой в пятачок, все поняли, что он мертвее мёртвого и как его теперь оттуда доставать, знает сам Бог. Всё получилось у нас, как в сказках Корнея Чуковского «ох не лёгкая это работа, из болота тянуть бегемота», во-во, именно бегемота. Машина-то ни гу-гу, ни в зад и не в перёд, села на кабана обеими мостами, вернее он сам ей свинью подложил, и по всему видать, свинью немалую, пудов двенадцать. И что теперь с этим делать и как выходить из положения, знали только Он и Она, стакан, да бутылка, оказывается не всё тогда выгребли руки старшины роты из загашника, машина была военная и укомплектована в соответствие со штатами военного времени, в бардачке водителя всегда имелся положенный по описи, гранёный Малиновский стакан и поллитровая бутылка отличной пшеничной водочки Московского винзавода. Нервы у всех стали к обеду ни к чёрту, ружья покидали в багажник, нам велели найти, не теряя времени хорошую верёвку и заняться самым интеллектуальным видом спорта, перетягиванием канатов, а сами удалившись в горенку, попросили чего ни то закусить принести, да и хлопнули входной дверью. Верёвку найти проблемы не оказалось, вон их сколько на столбе понавешано, а вот как таким средством пользоваться? Пожалуй надо было и правда потренироваться и слава Богу было на ком. Связали удавку на руках, забросили куда подальше на ляжки убиенного и завязав морской узел потуже, стали пробовать «на раз, два, взяли» нашего новопредставленного. «И ещё взяли, и ещё раз!» и сначала задние, а затем и всё туловище стало казаться наружу из-под автомобиля. Автомобиль пару раз качнулся и встал на свои четыре колеса, больше такие дорогие машины не надо так близко оставлять от охотничьей засады, в этот раз обошлось, а что будет на Новый год, там я видел такое тело, а какие клыки у него оттопыривают губы и чего их только не спилили, ведь мясо с салом жрать никто не станет с такого борова, разве, что голодные солдаты, да и то может быть после недельного голодания на зимней дивизионке. На раз, вывалили довольные хорошим закусем и вкусной водкой наши именинники, оказалось суду по разговору, что ружья тут только и имели место испытания у некоторых, что все впервые стреляли по крупной дичи, что это только рекогносцировка, а настоящая охота только впереди, на настоящей заимке, на настоящих диких кабанов, которых так много расплодилось на немецкой земле и охота на которых очень сильно запрещена, а кушать так хочется и мочи терпеть больше не можно. Что надо было делать далее, ума большого имень не надо было, солома лежала рядом, место выбрано высокое подветренное, только спичку поднеси и эпиляция на всём теле кабанчика будет сделана полная. Спички в солдатских руках штука опасная, угольный долго ещё будет нас помнить и скучать, половина брикета, как пить дать, была испорчена когда-то нашим пожаром. Там уголь, тут солома, эка невидаль, палить так палить, может за работу ушки или хвостик обломятся. Ели ушки-то, или нет? Ели, конечно не могли не попробовать, вкуснотища, вон моя псина, уж с утра ими занимается, всё никак прикончить не может. Костёр из соломы запылал и с левого, и с правого бока поросёнка, потом на спину перекинулся, запахло сначала не очень, потом всё вкуснее и вкуснее, ножичком по горелому прошлись, подложили ещё по охапочке. Прошлись ещё раз ножичком по тельцу, обложили потеплее соломкой, накрыли брезентиком и уселись утомлённые вознёй рядышком, кто на чём стоял. Уселись и стали делить свиные деликатесы, ушки, да хвостик, еды не особо, но голод обивает здорово, собаку можно неделю не кормить, так и помрёт голодной с ушами в зубах. Выпили ещё вкусненькой пшеничной за наше здоровье, уж больно мы понравились нашим охотникам, выпили и снова закусили, а мы за ножички взялись и делая разрезы в необходимых местах, стали добираться до печёнки, а вы что подумали? Да за ради неё-то вся охота и состоялась, за неё-то весь сыр бор и разгорелся, уж больно организм соскучился по жареной с дымком печёночке, да по жареной крови со свежим нутряным сальцем. Уши нашего кабанчика мы съели быстрее моей собаки, но голод, как чувствовался в начале охоты, так и продолжал о себе напоминать и сейчас, еды было море, но жрать было нечего. Кабан только-только расстался с внутренностями, его ещё только собирались четвертовать, а нас уже заставили, как самых рукастых и способных выполнить не самую интересную и почётную работу, но что поделать, раз сказали нам вначале службы, что мы духи и прибыли мы для выполнения самых грязных видов работы, то и опорожнять от говна кишки и кэндюх покойного кабанчика, тоже выпало нам. Не знаю, как кто, но наш прапорщик Захарченко очень обожал употреблять в пищу жареный желудок или, как его называют в простонародье, требуху или «кэндюх», это уже по Украински, а старшина роты, так тот любил другое, настоящую рубленую домашнюю «ковбасу с часныком» и для этого собирался привезти с охоты метров двенадцать промытых и продутых гофрированных шлангов годных для набивки в них мяса с последующим копчением оных на самодельной коптильне, сделанной из бензиновой бочки и пары матерных слов. Вы пробовали давить фикалии своими беленькими ручками? Нет? А почему? Не приходилось служить или не приходилось кабанчиков колоть немецким тесаком, ай какая жалость, ну тогда вы много потеряли, мне они до сих пор те кишки в руках ощущаются с содержимым внутри них, а представьте, что их было несколько метров, а промывать надо было несколько раз холодной водой в октябре месяце. Тут никакого кабана выращивать не захочешь, тут и прониклись уважением к служивому свинофермы, мы сейчас подавим говно пальцами в кишках, а ему тут до ночи убирать, кормить поросят, себе жрачку готовить, прапорщиков выпроваживать и собирать всем рюкзаки с окороками, не забыть дедам на завтра украсть, наряду на кухню оставить, друганам танкистам отвалить бакшишь, о, сколько тебя ждёт люлей после сегодняшней резки, сколько с мясом за пазухой попадутся ротному на пути, подумать, так и жить не хочется, а жить-то над, да без залётов, иначе отпуска тебе не видать и через полгода жезлом на перекрёстке не крутить. День был сегодня длинный и трудный, это было видно по второй ходке Овсяника в магазин, водка имеет одно очень плохое свойство, она почему-то всегда заканчивается быстрее, чем ты успел рассказать до конца маленькую охотничью историю. Пока кое-кто кушал водку, кое-кто, а это были конечно мы, варили краденое мясо с картошкой прямо на костре, на улице, обложив бачёк досками и уместив его кое-как на паре кирпичин. Мясо варилось быстро, части печёнки мы уже растаскивали грязными руками, маленько пахнущими сыростью от кишок, а у некоторых и запахом поросячьего завтрака, не до конца успевшего пройти свой 12 метровый путь. Ели обжигаясь сладким, слегка подсоленным мясом, выхватывали ножами картофелины, дули на огненные куски и трясли в воздухе ошпаренными пальцами, а сами плакали от застилавшего наши очи дыма, плакали, но от казана с варевом не отползали. Ели столько, что нормальный человек за неделю не мог съесть, ели, как моя псина, когда мы её забыли выпустить из сарая на даче, а сами уехали на пару дней в город. Нет, собака была скромней, мы не ели, мы жрали, жрали кабана так, как он так не ел. Он был такой вкусный, картошка была такой рассыпчатой, а надзор за нами сквозь залитые зенки таким слабым, что не закончившись водка, мяса бы командному составу не досталось по определению, мы ведь дорвавшись, могли конечно не съесть, но понадкусывать, это как пить дать сумели все окорока и шейки. После того случая я перестал смотреть в сторону прилавка со свениной. Меня интересуют теперь только ножки Буша. Что было дальше? Да ничего, половина карантина оказалась в полукедах со шлангитом и стёртыми в кровь пятками и пальцами, а четверо идиотов застряли между первым и вторым этажом и как в Багдаде сутки кричали «в Багдаде всё спокойно!», ой, чёт не то сказал, кричали на всю комендантскую роту «занято!». От вида трясущегося варёного сала в ложке с борщом, наши кишки выворачивало наружу и мы вспоминали, как сами то же делали с кишечником кабанчика. Над обжорами хохотала вся рота, и каждый считал уместным каждый раз за обедом казать нам в своей ложке кусок трясущейся свинины с плоховыбритой щетиной и гоготал вместе с остальными над тем, как мы сворачивали приём пищи и выходили строиться. Вот такие вот дела.
sergei: Сразу все осилить сложно.Буду поэтапно...
свн: Молодец, Володя!!! Реально написано
Владимир Мельников : Скажу сразу, что пишу без злобы, сейчас и тогда, это разные вещи. В смысле: когда приходится делать в данный момент, что-то, мне это не нравится, но делать приходится, через не хочу, через сейчас вырвет, но потом вспоминается, как анекдот, потому, что делать-то не надо противное, а вспоминать-так чего теперь не посмеяться над собой, было и ладно.
sergei: Володя,конечно же мы все понимаем,тем более все воспоминания воспроизводят дух и состояние.А как сейчас подается и какие были ощущения в реале-мастер имеет право на подачу блюда,так как он хочет!!!
Владимир Мельников : Если будет время, не поленитесь, найдите книгу "Десантура 1942". Написал парнишка молодой, книга про войну, но читается так, будто он сам там был, дымом на даче задыхался, но на улице читал и читал, за два дня без перекура одолел, произвела сильное впечатление, найдите и почитайте. http://obuk.ru/book/58276-desantura-1942.v-ledjanom-adu..html И ещё эту почитайте. http://obuk.ru/literature/23159-aleksejj-ivakin.-my-pogibnem-vchera..html
sergei: Ну теперь работать вообще будет некогда.Еще с утра ни одной бумажки не оприходывал.Все по форуму шарюсь.И кабанчик пока жив...
sergei: Владимир Мельников пишет: Вы пробовали давить фикалии своими беленькими ручками Это надо делать проще.В кишки заливается вода -ведрами...Принимал в этом участие.Но сцена казни удручающая... Будучи молодым лейтенантом-получил задачу от командира полка-истребить бродячих собак,одна из которых искусала девочку.Дело,может быть и благородное,но бесчеловечное...Получил винтовку ТОЗ,патроны,не всегда,оказывается стреляющие,и отправился выполнять приказ.Придали мне двух бойцов и КАМАЗ.Об самом процессе рассказывать не буду.Этот грех на мне висит.Я знаю...но начать было очень сложно!!!А вспоминать неприятно...
Владимир Мельников : Пришлось попробовать потом жаренные кабаньи кишки, вкусно, но немного пахнет.
sergei: Их ,обычно набивают требухой.Вкусные колбаски получаются...
свн: ....Немцы вот знают толк в поросятах...100% безотходное производство...особое лакомство -жаренные пятачки и хвостики для избранных Володя, ты частенько наведываешься в Старый Свет...не пробовал?????
Владимир Мельников : Опишу как работали на мясокомбинате в Галле и как коров забивали, поросят, как из морозильников таскали в штанах сосиски. У намцев очень идёт хорошо в пивных жареные индюшачьи булдышки, нежные и не давлючие, ешь, очень сочные и похожи сначала на блюдо известное в Праге под названием "вепрово колено", под пиво идут у немцев и в Вене тоже, свиные рёбрышки, в соусах трёх видов, килограмма полтора порция, мы вдвоём ели порцию.
sergei: Надо уже открывать тему"кулинарные изыски..."
Владимир Мельников : Пишу рассказ пока про присягу, там же 7 Ноября и стрельбы.
sergei: ну ,до 7 ноября мы еще подождем,а потом МЕРЫ !!!
свн: автовладельцы (некоторые типы) глазами автомехаников Гламурное кисы. Если вы думаете, что блондинки ездят исключительно на дэуматизах, киапикантах и шевролеспарках, то фиг вы угадали. Гламурное кисо вполне может подъехать на «девятке», джипе «широкий» или двадцатилетнем БМВ, держащемся исключительно на немецкой обязательности. Тем не менее, несмотря на разнообразие марок, все эти автомобили страдают одной и той же неисправностью: «Ой, у нее там что-то бумкнуло...». На механиков гламурное кисы смотрит с подозрительной брезгливостью – какие-то они, знаете ли не такие... Не с обложки дамского журнала, короче. Блондинки ожидают увидеть в автосервисе непременно прекрасного мачо, который, поигрывая мускулами, приобнимет ее за талию и развлечет несложной эмоциональной беседой (О! Я! Я! Даст из фантастиш!), пока машина сама как-нибудь починится. В общем, о работе механика они судят, похоже, по немецкой порнографии. Разочарование от этакого небритого мурла со следами масла на физиономии и облаченного в замасленный комбез бывает очень велико. Особенный облом происходит от того, что внимание этой рожи привлекает вовсе не ее макияж, а подвеска ее машины. И потому на вопросы: «Что именно бумкнуло? Где? Когда? На какой скорости?» – Блондинко только надувает губки, предоставляя механикам разбираться самостоятельно. Машины гламурных кис чисты, благоуханны, полны кавайных няшечек, и осквернить их грязными лапами механика сродни кощунству. Однако под капотом обычно страх господень – масла осталось на кончике щупа (ой, а его надо менять?), шарниры клацают, резинки потрескались, шланги текут, провода искрят, колодки скребут железом по железу... Если даже до кисы доходит, что с машиной что-то не так, то это, как правило, уже предсмертные судороги умучанного механизма. Поэтому, когда механики, загибая пальцы на всех имеющихся руках – своих и соседских, - составляют блондинке смету по замене всего, то она, попискивая в ужасе, бежит писать в дамский форум о жутких немытых жадных хамах, которые посмели требовать с нее каких-то пошлых денег. Как правило, ситуация разрешается визитом в сервис кисодержателя – мужа или иного какого бойфренда, - которому механики, облегчено вздохнув, демонстрируют, до чего довела автомобиль его блондинка. Если кисодержатель вменяем, то ситуация разрешается ко всеобщему удовольствию. Если нет – процесс повторяется в другом сервисе. Гость с Кавказа Горячий южный парень чинит машину в одном случае – перед продажей. Машина Гостя – старая «копейка» или «шестерка», но на шикарных литых дисках, стоящих в два раза дороже всего остального, наглухо тонирована и вусмерть убита. Начинает Гость с Кавказа с того, что пытается впарить эту машину тебе: - Э, дарагой, слюшай, хороший машина, да! Дэд мандарын возил, отец мандарын возил, я манадрын возил – купи, ты возить будэшь! Недорого, слюшай, да! – и называет цену, относящуюся к реальности, как горы Кавказа к побережью Сочи. Поняв, что механик не повелся, нимало не огорчается, и просит: - Продать хачу, слюшай. Дарагой, сделай так, чтобы выглядел хорошо, да? Матор дымит? А, ты же знаешь – масло-шмасло, присатка всякий есть – налей, чтобы неделя не дымил! Какой дырка в кузов? Зачем сварка, зачем крыло замена? Залепи-закрась, харашо будет! Торгуется Гость с Кавказа зверски, и даже договоренную сумму норовит не заплатить полностью, придираясь, что: «Машина совсем нэ как новый! Как я такой машина прадават буду?». Зато вином и чачей поит обильно и бесплатно, развлекая механиков витиеватыми тостами. Браток Браток сам под капот не заглянет – растопыренные пальцы мешают. Объяснить, что случилось, для него тоже проблема – словарный запас ограничен: - Слышь, брателло, там у меня чего-то тово, ну, этово..., короче, какая-то. Я ее тудыть, а оно …там. Типа глянь, как там чо... Браток, как ни странно, клиент уважительный – слова «дифференциал», «контроллер впрыска» и «лямбда-зонд» вызывают у него почтительный ступор. Разговаривать с ним надо вежливо, и, набравшись терпения, объяснить суть поломки в доступных терминах: - Видишь, братан, вот эту круглую железную фигню? Она должна вот эту раскоряку этак вот проворачивать. А она – погляди, - вот тут не доходит, а вот тут погнулась. Нужно, короче, эту ерундовину поменять на другую фиговину, ну и, заодно, еще эту штучку подкупить, чтобы два раза не лазить... В этом случае Браток пальцы не гнет, не быдлит, а, проникшись, спрашивает только, сколько эта фигня стоит и никогда не торгуется. Если ремонт не занимает много времени, Браток скромно садится на корточки и курит, не заглядывая в яму, и не мешая разговорами. Это поразительное умение часами сидеть на корточках, молчать и ровно ничего не делать, с полным отсутствием мыслей на челе – удивительный братковский талант, недоступный иным категориям населения. После расчета, браток непременно предложит тебе по дешевке пару-тройку краденых машин. Ну, чисто, в благодарность. Отказываться надо очень аккуратно, чтобы не дай бог не обидеть щедрого человека. Тюнингатор Среднестатистический Тюнингатор – прыщавый молодой человек лет 18, которому папа отдал старую «шестерку». Ему очень хочется любви на разложенных сидениях, но девицы почему-то не спешат запрыгивать в его рыдван. Тюнингатор одержим мыслью, что врожденное несовершенство автомобиля можно замаскировать так, что девушки спутают его «шаху» с «бугатти» последней модели. Желтые брызговики, блестящие китайские зеркала, чехлы из меха чебурашки, руль диаметром с глушитель и глушитель калибром с руль он обычно устанавливает сам. Однако пацаны со стритрейсерского форума объясняют ему, что это уже некруто и вообще «колхоз». С этого же форума он узнает слова «наддув», «закись» и «нулевик»...Обычно Тюнингатор сваливается на сервис чисто случайно – как правило, у него гараж рядом. Вломившись в разгар работы - этак запросто, по-соседски, - он начинает сверлить мозг. - Слышь, Иваныч. А можно на шаху наддув вкорячить? - Все можно - честно отвечает механик, продолжая крутить гайки, - были бы деньги. - Слышь, Иваныч, мне тут пацаны обещали по дешману турбу от бэхи подогнать... Встанет, как думаешь? - Как ставить... – туманно отвечает занятый механик. - Слышь, Иваныч, а твои ребята могут сделать? - Мои ребята все могут! – гордо отвечает механик. - А что стоить будет? Механик на секунду останавливается, производит мысленный подсчет и называет сумму. Тюнингатор, осознав, что это примерно в двадцать раз дороже, чем его шаха со всеми чехлами и синими лампочками, отваливает потрясенный. Денег у него нет, не было и не будет никогда. Ждите его визита примерно через неделю, с вопросами про закись. Зато менять сцепление и крестовины, убив их в любительских дрэг-заездах, он придет именно к вам, да еще и приведет за собой десяток таких же юных «гонщегов». Тюнингатор безвреден, безденежен, служит основой для анекдотов и его можно иногда сгонять за пивом.
Владимир Мельников : Не знаю куда выложить сие. Утром сел писать рассказ, сижу, вдруг слышу петарды стали бахать во дворе, сижу дальше, сильнее бахают, салюта не видно в воздухе. Ну,думаю, откуда же они вылетают, что звук есть, а их самих не видать. Встал и глазищами эдак в окно, зырь, а там здоровый мужик, вырвав трубу из асфальта (их на неделе установили, чтобы не парковался никто на тротуар) и давай глушить по лобовому стеклу "вольвёшника", баба впервые его туда поставила за всю свою жизнь из нашего подъезда, так вот, пока пил неделю (30 лет отмечал) белочка посетила, вышел на улицу и говорит консъержке "там двое мужиков в машине задыхаются, дай топор мне или лом", та скорее закрылась (а хлопец с нашего 13 этажа), а он трубу из асфальта и давай коцать технику. Дырку пробил, расковырял и говорит "нету, сбежали". Наряд дождался, всё им обстоятельно рассказал, они связались с отделом дураков и поехали, бросив трубу рядом с машиной. http://www.youtube.com/watch?v=cQWKuYXqu10
sergei: Да!!!Поставишь машину,а тут такой спасатель!!!Ужас ночи-черный плащ!!!Бабе повезло!!!И участникам дорожного движения...на время!!! Страховку не получит,если только ОСАГО
свн: Капут!!Деградация набирает обороты!!!!
Владимир Мельников : Утром отпустили, правда вернулся с фингалом, теперь боятся, что вымогать под дурку будет деньги с женщин владельцев машин. Ладно, выкладываю часть рассказа про присягу, потом остальное довыложу. Присяга. Брат Александр заканчивал десятый класс 55 школы, я заканчивал первый месяц службы в армии. Все письма были обращены к нему только с одним, брат, не ходи сюда в армию, здесь тебя забьют насмерть, я сам за тебя отслужу, сделаю всё для этого, напишу Устинову Дмитрию, напишу в Политбюро, но! Но только я ещё раз пройду все эти ужасы, я выдержу, я уже это понял, но тебе отсюда только через груз 200, я ещё 730 плюс свои отбегаю на стадионе, перекидаю весь уголь на Угольном складе, перечищу всю картошку, поломаю все штанги и турники, я их зубами буду грызть, но только об одном прошу, не ходи сюда. Это не гон, это правда. В роту прибыл служить хлопец, не простой, а геройский, и дед его, и отец его, все служили в нашей дивизии, это было для нас необыкновенно, так необычно, это как героя Советского Союза встретить на улице, как маршала Устинова Дмитрия встретить в солдатской столовой, в очереди с котелком за добавкой. Парень попал в комендантский взвод, поближе с штабу и к тем людям, которые могли помнить по службе и деда, и отца, помнить героев и помочь внуку поближе узнать историю жизни героев-родителей, которые лучшие годы жизни и своё здоровье отдали воинскому долгу. Я думаю, что это было правильное решение вышестоящего руководства, а может даже и не вышестоящего, а просто это было желание наших отцов командиров, которые всё правильно поняли и сделали всё, чтобы хлопцу служба пришлась по душе, чтобы такой парень после службы рядовым, мог и дальше продолжить свою службу в качестве офицера Советской Армии. Хороший парень, хорошее решение, так бы каждому в жизни, но знаете, а я не один этому порадовался, да, я не шучу. Нам такой случай казался вымышленным, чтобы в него поверить, это было на самом деле, раньше приветствовалось желание служить именно в той части, где твои родичи служили или служил отец, или брат. Брат, не ходи в мою часть, куда угодно, но только не сюда, я такого за месяц успел насмотреться, что до пенсии хватит, иди в другую часть, в ГСВГ их так много. Тебя сюда не призовут, я успею дембельнуться в институт. Да, может быть, может быть останутся мои корешки здесь, но не факт, что они смогут тебя защитить, скорее наоборот, отыграются за мои грехи на тебе, отыграются как пить дать, ибо я не собирался быть паинькой и не собирался заниматься по отношению к молодому поколению благотворительностью и милосердием, я буду их рвать на части, я буду издеваться над ними день и ночь, я сам не досплю, не доем, но буду выжигать калёным железом из них дух борзости, буду наклонять их с периодичностью метронома, я жизни себя лишу, мы все встанем в кубрике и будем всем призывом их бить, бить и ещё раз бить, чтобы уйти на свой дембель с чистой совестью, так, чтобы знать, что им досталось ровно столько, сколько выпало огрести нам. Мы открыли счёт, мы, сами духи, но уже знали, как чмарить других будем, как они пищать в наших руках будут, как обольются горькими слезами их лица, как жестоко они пожалеют, что пересекли границу с Германией, мы выживем, мы дождёмся своего часа, час «Х» обязательно наступит. На всякий случай, коль подобный случился с хлопцем из комендантского взвода, я тоже решил поспрошать за службу по халяве у замполита, не знаю почему, но он больше мне казался искренним, может от того, что не имел понятия, что такое кичиться и что такое субординация. Спросил, да ответом было разочарование, да такое грустное, что и пожалел о спрошенном. Не знал, не знал, что дед твой герой Советского Союза, а чего ты раньше об этом молчал, говорит он мне? А я ему, да нет, вы товарищ лейтенант неправильно меня поняли, и вовсе он не герой, да погиб он красноармейцем, я его не разу-то и не видел, а он в самом деле ко мне интерес проявил, а кто же у вас Мельниковых тогда герой? Не знаю, говорю я ему, может я к тому времени стану, когда брату служить тут приспичит, мож у вас какой подвиг, не подвиг, а и совершу, может ядерная война с Китаем поспеет, я от бомбы вас, товарищ лейтенант, грудью прикрою, всё облучение на себя приму, вы только не омманите меня потом, пристройте братишку куда поближе к себе. Дурак ты Мельников и фамилия у тебя пустая, мели Емеля, твоя неделя и загадку под конец разговора мне подкинул, мол, что это : весь в муке, и хрен в руке? А я по части загадок не так себе, но эту сразу раскусил, дудки тебе думаю, не буду отгадывать, не доставлю тебе точку по свою сторону в разговоре поставить. Так и не стал больше на эту тему с ним разговоры говорить, а про ответ всю башку сломал, крутится обидное, но достать его не могу, не дотягиваюсь, знаю, что непременно пакость сказал замполит, не в его манере просто так бойца отпустить, он ему обязательно должен, что-то доброе и вечное сказать в утешение. День до вечера прошёл, он меня выцедил на построении и опять : ну так, что это было, а? Вот бес тебя дери, а люди-то слушают, слушают, да знают, коль замполит привязался с разговором, то пока роту на уссачки не положит, не отступит. Говорите, я не знаю, говорю. «Мельник поссать вышел!» Все в ржачь, я в ступор обиды, ишак тебя нюхал, чё они ржут, ни хрена ведь не поняли о чём мы с замполитом беседуем, может что с политзанятий осталось у нас, а он « Отставить! Равняйсь, смирнаааа, направо, рота с песней шагом марш!» У солдата выходной, пуговицы в ряд, ярче солнечного дня, золотом горят….Про что он с тобой про «Мельника» говорил, слева, справа, взад толкают пацаны, чё он отморозил про «поссать», колись Фаза. Замполит прослышал про мою репутацию и решил вдогонку подпустить ещё одного дурачка в тему. Стал портить строй и уводить в сторону первую шеренгу Андрей, так сразу получил под завязку, под бантик от замполита «Андрей, держи хрен бодрей!», то-есть я хотел сказать «Андрей, держи строй ровней!». Опять ржачь и мандраж, вдруг кого ещё зацепит, опять схохмит, давай, жарь товарищ лейтенант, а ну про кого ещё, до столовки немного осталось. Кормить стали кажется ещё лучше, сегодня на завтрак попался кусочек свежатинки из свинины, знамо дело, вчера кабанчика забили, мало кто про это знал, оно и к лучшему, от тех знаний только слёзы потекут при снятии пробы с убиенного зверским способом, несвойственным для домашней живности, вызванной расстрелом из манлихеров. Сало на пшённой каше лежало сверху и дрожало от прикосновения к нему вилкой. Жирок плавал красиво вокруг порции пшёнки, волокна не срезанного мяска манили укусить его и отгрызть с кончика вилки, шкура плохо просмаленного кабанчика ершилась во рту, сало, очень сладкого свежего вкуса, не отпускало челюсти, которые без команды со стороны мозга, перемалывали и хлеб и бывшие жировые отложения поросёнка, оно было ещё не остывшее от котла, оно не помещалось в одном рту, из-за него щёки растягивались так, что их стало видно из-за спины, глаза из-за этого стали такими, какие носят у Кирсана Калмыкии, глотка глотала кусок вместе с застрявшей в ней вилкой, кусман перекрывал кислород и жёлтые круги пошли в глазах. Был известен подобный случай, когда у нас на глазах, выпивший мужчина, пытался закусить в попыхах куском жаренного сала, крупно порезанного и шкварчащего на сковородке, вдруг выпучил глаза, начал заваливаться набок, а изо рта торчал хвостик вилки, человек задыхался застрявшим куском, а вилка попала вслед в горло и ни туда, ни сюда, а дочь кричала «папа, папа» и сделать никто не мог из нас, мы были детьми, и конечно кроме интереса в этой ситуации ничего не понимали, нам было непонятно, что происходит, мы были примерно шестилетние, а человек без помощи так и задохнулся, я этого всегда боялся, но ел, за столом, как тот дядька и ничего не мог с собой поделать, может я тогда был не прав и выглядел смешно, но по-моему, рядом уже допивали чай и начинали выполнять команду «рота встать, выходи строиться!». Хлеб белыми кусками парочкой, так и остался лежать на моей половинке тарелки, а в карман брать теперь никто не решался, чай описал полукруг и спалив кожу на губах и кончик языка и выплеснувшись обратно, осел на столе в пластиковом бокале. Шайба из масла с примесями комбижира полетели в рот, обида на самого себя осталась до обеда, хлеб всему голова, а чаем и того больше, соседи смотрели на хлеб с осуждением, но ни взять, ни сунуть куда себе на виду, тоже не решались, дурак ты Фаза, больше никто. День до обеда я только и делал, что думал о хлебе, я всё время думал, остался ли он не съеденным или его могли выбросить дежурные. И я в этот день для себя решил сменить место за столом, попробовать, так сказать сесть подальше от выхода из столовой, туда, где первые начинают уже кушать и выходят, однако тоже последними, сесть туда, куда выцеливают присесть старослужащие, ну что же, сказано, сделано. Попытка не пытка, если будут бить, скажу, ошибся. Работы в этот день не проводились никакие, их сделано было множество, мы стали готовиться к празднику Великой Октябрьской революции, чистили сапоги, гладили шинели, чесали их металлическими щётками, чтобы повысить шерстистость, как у известного персонажа из мультяшного Простоквашино, чистили асидолом бляхи и пуговицы, стригли сами себя перед зеркалом в быткомнате на первом этаже, набивали канты на ПШ и парадных рубашках. Шинели на глазах у всех приобретали товарный вид, они были приятного тёплого цвета, в них было теплее чем в бушлатах, в них ты чувствовал себя и кумом королю и солнцу братом, в них мы пробовали выскочить в район курилки и мчались по ступенькам роты обратно в казарму, в них курили, отставив ногу в сторону и посматривали по сторонам на мимо проходяшие батареи артполка, которые ползли мимо комендантской роты в свои казармы пока, что ещё в бушлатах, чумазых от отработки, грязных от грязи, кургузые от старости и сырости. Бушлаты с наших плеч ничем не лучше бушлатов пушкарей, грязные и вонючие, усыхали до сорок шестого размера, подвешенные в наших ротных сушилках и дожидались нас до окончания такого короткого перерыва в работах. Шинели грели ноги, было куда сунуть руки, мы перестали отличаться от старослужащих, нам стало намного уютнее и спокойнее перед другими военнослужащими, в любом из проходивших мимо нас ранее мы видели преимущество в сроках службы и каждый черпак для нас считался потенциальной опасностью, только лишь из-за того, что он имел боевую форму, но не как мы, имевшие форму рабов из карантина. Носились в шинелях, не огребали от старших, все были под настроением хорошего, поползли слухи и домыслы об отпусках, о внеочередных повышениях в званиях среди сержантского и ефрейторского состава, каждый вёл сам свой табель о рангах и «давно пора бы» себя продвигал наверх к благам, сравнивая свои полезно выполненные дела с подобно награждёнными и давно съездившими в отпуск. Отстригшие себя сзади в косую линеечку, портили портными ножницами себе далее и виски и чубчики, стряхивая на пол с себя шерсть вперемежку с перхотью, образовывавшуюся от собачьего мыла, прижигали одеколоном порезы от безопасной бритвы, плевали на обрывки газеты и заклеивали ими те порезы и раны, палили ПШ раскалённым утюгом до образования стрелок, плевали на шкваркающий утюг с жёлтым днищем, выводили песенки из личного репертуара и никак не могли поверить в то, что даже здесь можно жить так же хорошо, как на гражданке и оказывается, что есть всё-таки шанс у моего брата, на то, чтобы также, как и я пережить ужасы переходного периода и дождаться законного дембеля с головой положенной на плечи, но не в тумбочке по утру. Заигравшиеся приборзевшие детки надоели дневальным, надоели дежурному по роте и нам дали из роты лёгкого пендыля, ружейка была открыта, ротный шарил по ящикам с секретными противогазами, пересчитывая их, как противотанковые гранаты, их, ну эти противогазы, никто и никогда не видел и ни разу не надевал наверное, все ждали долгожданной войны с Китаем, поскольку другого зла пока не было, теперь я соглашаюсь с той доктриной, какими были мудрыми наши партийные и военные руководители, считавшие, что нигде в мире нет такой опасности, кроме как Китайской. И теперь каждый из нас это почувствовал на себе, надевая на ноги китайские кроссовки, надевая на тело китайские шмотки, летая на самолётах с левыми китайскими деталями на них. Ой Китай, ой Китай, дай пожить спокойно нам. Ротный с дежурным по роте сержантом перешли к другим ящикам, ящикам-гробам, в которых оказались при вскрытии какие-то трубы, больше похожие на пожарные шланги, диаметром 111 мм, странного цвета , под названием игла. Игла, я представляю себе, могла быть цыганской из такого тубуса. С такими тубусами за плечами, только меньшего размера, бегали студенты старших курсов МЭИ, но с этими, похоже, так не побегаешь, с такими только на крыше сидеть, гонять скворцов на моей даче, которые за один прилёт не столько сожрали, сколько вытоптали земляничную поляну, а я за ней целый прошлый год, как за маленьким ребёнком ухаживал. Обе решётки были открыты в ружейке, ящики с иглами потащили в коридор, нам, как самым бестолковым, которые всё норовили набиться в коридор и всё своими глазками получше рассмотреть в ружкомнате, ведь другого такого случая может и не представиться в жизни, ведь каждому хочется узнать, а каким вооружением мы обладаем, какое оружие нам придётся узнать На втором этаже, в помещении для хранения парадной одежды, тоже стоял гомон, там старшина роты возился выдачей парадок наряду, заступающему в ночь, внутри комнаты спорили, старшина шумел и шутил в меру, его побаивались, но подыгрывали с интересом, скаберзничали тихонько, по поводу и без повода. Конечно, не все жили тогда хорошо и одевались прилично, это и сейчас наблюдается среди призывников, не все и сейчас белый хлеб видели и ели досыта, естественно, что забота старшины и чистота в роте, сытость на столе и уют в кубрике, многим и до сих пор кажутся несбыточной мечтой, а тогда, поев как следует, одевшись в чистое, естественно почувствовали себя людьми, такими, какими должны быть все люди на свете. Дневальным всё это порядком поднадоело пожалуй, они стали чаще и чаще делать нам замечания, а потом просто взяли и всучили нам свои рабочие инструменты и на глазах у старшины роты, заставили заново натирать пол на втором этаже, старшина принял шутку, как превентивную меру против безобразников, которые хоть и хороши, но порядок есть порядок и его нарушать нельзя. Работать конечно же было в лом, но полотёром, который почему-то называли «Машкой», работать было не трудно, гоняй себе от стены до стены, звякай себе по коридору, да звякай, чего проще, щёточкой пройди по обе стороны и делов-то. Со второго этажа, после трудотерапии, нас как ветром сдуло, но на первом этаже мы тоже не задержались, там было ещё похлеще, ящиками был завален весь проход в коридоре, духи суетились и прогибались под тяжестью неподъёмных ящиков с оружием и противогазами, по лицам тёк пот, стоял мат и гвалт, дежурный тыкал под бок всех кто ронял ящики и обещал в будующем поквитаться с лодырями и борзунами. Лучше всего было в эту минуту действительно свалить из помещения казармы, пусть их, сколько ещё нам их таскать в жизни, побудем в курилке пока всё уляжется и о нас снова вспомнят. Руководство ротой готовилось к праздничным мероприятиям, ротный лично проверял и перепроверял оружие, старшина роты подгонял обмундирование, взводные приводили во вверенных подразделениях технику в порядок, наводили чистоту, драили полы, чистили норки в подвалах, выгребали отовсюду мусор и выбрасывали различный хлам. Карантин сегодня видимо и дальше будет отдыхать. На свежем воздухе, под ласковым солнышком, сидя на скамейках перед ротой, было так хорошо и уютно, люди из разных концов Союза могли в располагающей обстановке познакомиться получше друг с другом, шёл обычный в таких случаях мужской трёп про самоё большое «тилькы у мэнэ», самую красивую только в моей деревне, самую крутую тачку только в моём гараже и самый быстрый и увесистый кулак в моей руке. Все откровенно врали, проверить было всё это невозможно, с этим враньём им жить и дальше, не прибавить не убавить, смотри не запутайся в том, чего в жизни никогда не было. По разговору все могли не ходить в армию, почти все имели чувих, абсолютно все их пялили, пялили даже те из трепачей, которые вначале разговора заявили что не имели пока знакомства с девушками, возникал тогда в голове людей вопрос, так, что же они тогда «спали» в койке. Люди, пока ещё не солдаты, столбили территорию, за которой им предстоит жить дальше, но выходило так, что чем меньше человек за собой чувствовал силы и мужества сопротивления, тем больше он придумывал про себя небылиц. В душе может быть мы и осуждали и себя и других, но соглашались по какому-то молчаливому сговору, уступали пока и не высовывались, как бы верили авансом, язык без костей, потом вычислим и вычистим откровенную брехню, зачмарим трепача и авторитет поубавим перед другими, жизнь она всё равно выправит со временем, человек не может терпеть долго, когда вокруг врут и врут, и приходится с этим незримо бороться, но когда-то терпение лопается и человек взрывается, убивая морально фантазёра и выдумщика, если мягко об этом явлении выразиться. Народу в курилке стало прибавляться, люди подходили из штаба, их автопарка, включались в беседу, знакомились ещё точнее, одёргивали завравшихся, стреляли сигареты, докуривали бычки, выгоняли слабых со своих законных мест и всё шло дальше, как ни в чём не бывало. За милой беседой не заметили главного, треск мотоциклетных моторов, который мы сначала не приняли за, что-то существенное, неожиданно ворвался в наше окружение, заполнил воздух вокруг территории, прилегающей в комендантской роте, мимо роты на высоких скоростях стали проноситься один за другим около десятка боевых мопедов, все как один с колясками и седоками в них, задние сиденья так же были облеплены седоками, приникшими к спинам водил, их лица были спрятаны за странными масками, теперь бы сказали, что масками рекетиров, но тогда это были скромные намордники из шерстяной ткани. Бойцы в чёрных кожаных куртках и таких же чёрных галифе, подпоясанные белыми ремнями с портупеями через плечё и белой кобурой на нём, в белых касках с красной полосой по краю и пятиконечной звездой, люди ладно сидели на своих местах, они были притягательны, скорость приличной для перемещения по гарнизону среди людей, мощь и гул моторов напоминал гул мессершмитов, чувствовалась сила в таких странных средствах передвижения людей, не верилось, что по прошествию стольких лет с момента окончания войны, такая техника всё ещё востебована, мотоциклы должны были, как и конница исчезнуть из современного подхода к боевым действиям, мелковато и не надёжно это смотрелось в свете будующей ядерной войны с империалистами и космополитами, но мотоциклы уверенно катили, они реально ездили, они были в строю и на сто процентов справлялись со своей службой. Седоки, управлявшие тяжёлыми мотоциклами, держались уверенно в своих сёдлах, руки в перчатках торчали из рукавов с обшлагами из опоясывающих рукава белых краг, были положены ими на могучий руль и с его помощью выписывали замысловатые виражи на брусчатке, часть из которы делалась умышленно ими и было видно, что это обычный гон со стороны старослужащих мотоциклистов, что необходимости в выписывание сальто-моральто не было нужды, а всё делалось исключительно за ради хвастовства и выпендрёжа и не иначе, но как бы то ни было, петли на дороге типа объезда мнимого препятствия, взятие горки с прибавлением газку и гашение её тормозами, зигзаги и бодание друг друга, переворачивание на повороте люльки на себя так, что не предупреждённые пассажиры аж вставали с её дна в полный рост, дабы не быть выброшенным из неё и всячески пытались восстановить равновесие перевешиванием в обратную от мотоцикла сторону, они кричали что-то в шоке через наложенный на лицо намордник и не были услышаны в рёве моторов, которым давили и давили в глотку топлива. Мотоциклы, очень напоминающие немецкие Цундапы, летели и не ведали преград, их вели так, как никогда бы пунктуальные немцы не водили даже тогда, когда по ним вёлся фланговый огонь из засад. Всё что до этого я видел в своей глупой, детской жизни и на гражданке и тут в сапогах было перечёркнуто , и стёрто с мягкого носителя свободной информации под названием «пеньноль», а в просторечии-мозг, всё начинало новый отчёт и писаться тоже, писаться информация будет теперь только с этого яркого жизненного момента. Всё поглотило и меня и моих трепачей курильщиков, мы высыпали встречать героев утреннего перелёта Галле-Ораниенбаум-Галле, героев по расчистке улиц и автотрасс от пластиковых трабантов и жестяных Варбургов, от Иф и Мерседесов, от нечисти, которая пыталась прошмыгнуть и встрять в колонну вводимых из Ораниенбаума танков на случай неудачного восстания рабочих и кооператоров пролетарского города Галле, чтобы встать на пути иностранных миссий и грудью закрыть перекрёсток, но не допустить съёмки ввода войск «не в Чехословакию и обратно», это делалось регулями на каждый день, помеченный в календаре красным цветом, это будет делаться и мною, этот день среди нас назывался так «наступил для немцев День Советской армии и Военно-морского флота», отдыхай вместе с нами, отдыхай и не рыпайся, треснут пластиковые борта трабантов пополам, задетые гусеницами танков на забитой вами самими, как гусями дороге, не фига ставить с вечера свои игрушки на обочинах, мы идём. Матаки проносились мимо роты, они примчались из-за клуба артполка, они летели к своему гнезду, их гнездо было в автопарке за ротой. Жаль не разглядеть никого неудалось, жаль не подумал сосчитать машин и регулировщиков, теперь поди узнай, кто из них герой, а кто только этим и воспользуется случаем, чтобы и себе славу спиди-гонщиков приписать, кто потом узнает без намордников, ты или кто другой выписывал зигзаги на трассе, и про номера не успел сообразить, да что толку, всё равно я не знаю кто и на каком мопеде ездит. Эх незадача, ну да ладно, скорее бы присяга, да на колёса и долой из города на свежий воздух «даёшь Германию и немочек!». Одно беспокоило, а доверят ли мотоцикл если нет водительских прав, хотя немцы-то всё равно не проверяют права, у них нет на то право, все права на Германию у нас, какое им дело, еду я с правами или в тумбочке забыл, или они меня в Москве в автошколе ДОСААФ дожидаются. Ладно, доживём посмотрим, завтра 7 Ноября, праздник, покормят наверное чем-нибудь вкусным, кино про немцев покажут, к землякам в артполк и ЗРП схожу, по гарнизону погуляем, непременно к танку сходить надо и в генеральский магазин, у дота, где пруд покрутиться подольше надо, ну там видно в общем будет, завтра будет завтра. Сколько же их есть на самом деле, конца мотоциклетной колонне не было конца, а начало колонны уже выписывало по автопарку роты круги почёта, вот там-то и полетели первые подарки из мотоциклетных люлек. Самым коронным номером было вывалить зевнувшиго духа или черпака на повороте их люльки, делалось это во время захода на поворот, там, где заканчивалась разметка для проверки тормозов у автомобилей. Длина автопарка была примерно метров 150, въездные ворота были на углу у пушки на постаменте перед артполком, а конец забора был у склада артполка, рядом с ДОСовскими казармами и поворот естественно располагался там, так вот, мотоциклы въехав в ворота, уходили набором скорости вправо и гнали набирая обороты по прямой, разметка тормозной дорожки быстро мелькала пешеходными полосками, сетка выездных ворот неумолимо надвигалась на седоков усевшихся на К-750, очко заднего седока сжималось пропорционально уменьшению расстояния до забора, голова самопроизвольно прижималась к спине ведомого мотоцикл, руки с ручки сиденья переползали на живот водителя грозной машины, обхватывала его с силой удава, замыкала свои руки в шерстяных перчатках в морской замок, губы шептали и за себя и за товарищей «Господи пронеси этого идиота», намордник покрывался испариной от подборотка до макушки, ноги тоже были при деле, они плясали на ножках, покрытых тяжёлой резиной, в поисках наилучшего сцепления. Скорость принимала угрожающие пределы, акселератор газа оставался в крайне неприятном положении, седок в люльке после пробега мимо заправочной, оставшейся ровно на середине беговой автопарка, начинал медленно таять на глазах, он вдруг начинал уменьшаться в своих физических размерах, голова переставала выглядывать из-за обреза люльки, она неожиданно оказывалась не на шее человека, а между его ног, руки снизу помогали ей оставаться там, голова ведь была не одна, на ней, не забывайте, сидела железная каска, удерживать такое гэ между ног сами понимаете, было не так просто, и вот сейчас, да, именно сейчас, в эту минуту, водитель мотоцикла начинал выкуривать седока из люльки, празднующего труса, методом придуманным байкерами комендантской роты. Этот метод заключался в следующем, как только пассажир терял над собой пространственный контроль и прятал голову в песок, то есть в люльку, а задний седок крепко прицеплялся руками и ногами к водителю, гарантируя им обоим остойчивость и управляемость мотоцикла, и исключение столкновения с забором, водитель К-750 сбрасывал газ и вилял рулём вправо, а затем сразу резко влево и уходил на крутой вираж по дуге влево, образуя правильную окружность. В этот самый момент пассажир, находящийся в интересном положении и утративший контроль над местоположением мотоцикла на трассе, высовывался из люльки, его тело по инерции продолжало подниматься всё выше и выше выталкиваемое и руками, и ногами, он был уже счастлив тем, что скорость упала, мотоцикл готовиться войти в дугу поворота и пройдёт её явно на малой скорости, а далее прямая и торможение, раззява приходил в себя, вновь обретал чувства, отвлекался на дешёвый трюк, а водитель мотоцикла в это время добавив резко газа, а мотоцикл известно вам, имел на скорости приличное ускорение, он не утратил свою кинетическую инерцию, повторюсь для особо одарённых, что водитель в этот момент делал резкий поворот руля влево, не докатив многого до забора, мотоцикл отрывал от земли колесо люльки, раззява выскакивал из неё на разогнутые ноги, начинал инстинктивно перевешиваться в обратную от мотоцикла сторону, продолжая ещё активнее выталкивать себя наружу. Водитель, ловко выписав дугу, уводил машину ещё левее с курса, а затем резко сбросив газ, бросал руль вправо. Коляска со всей силы билась колесом о асфальт, мотоцикл выбрасывало вправо, раззява по инерции выскакивал из люльки и летел во весь рост из неё, размахивая в воздухе ногами и слетающими с них сапогами, он летел перед мотоциклом быстрее собственной тени, а мимо него слева и справа проносились другие машины, обошедшие хулигана по большей или ещё меньшей дуге, они видимо догадывались о приключениях с продолжением и подумали заранее о том, чтобы обезопасить себя и машины от юмористов местного масштаба. Водила хулигански бил по тормозам, машину несло и корёжило на асфальте, шёл дым из под шин, через сетку автопарка со стороны крыльца комендантской роты перепрыгивал ОМОН и мчался на перехват залётчику. Дырка гвоздём в талоне напротив буквы «А» была тому уже обеспечена. Прапорщик Гузенко бегал быстро, номера мотоциклов помнил хорошо, силой тоже, говорят не обижен был, правда вот, ростом Бог его обидел, но зато злостью он этот недостаток с лихвой покрывал и гордился этим, его рука не по одной холке гуляла, гуляла, заметим, исключительно за дело и никто никогда не мог его в этом упрекнуть. Раззяву догнали тоже, он со страху чуть не наделал себе в штаны, этого-то больше всего и опасались, имущество казённое, впереди праздник, засранцы кому нужны? Мы не делали открытый рот и не остались безучастны, не будь дураками, а почему бы нам такими быть, когда вон они, два прапорщика, зампотех с травмой миниска и головы и командир взвода мопедов, рванули напрямки через сетку, а чем мы умнее их, туда же долой, в автопарк на разбор полётов. Гарь и дым от сгоревшего мотоциклетного масла заволокла всю округу, железные кони только-только перестали газовать и носится, как угорелые, часть из них покатила и осталась на мойке, часть побросали возле «ямы», часть уже закатывали к заправке на руках черпаки из мопедов, а остальная часть помчалась выручать будующего сильно битого батогами фулюгана. Кто примчался к мопеду, мы или взводный с зампотехом не важно, я запомнил только одно, намордник срывали две руки, руки командиров, но палка гуляла по каске и плечам только одного, зампотеха, потому как Гузенко, командир мопедов ещё недостаточно падал на правую ногу и не успел обзавестиь контузией миниска, и палкой тоже.
Владимир Мельников : Продолжение первой части рассказа "Присяга" Сейчас, если бы спросили водителя «где ваши права», он полез бы в бардачок и достал бы их от туда, если бы спросили блондинку о том же ответ был бы примерно таким «мои права в Конституции», а на вопрос зампотеха «где твои права шалопай», ответ был ещё короче «домой выслал!», вот так вот, не больше и не меньше, фиг вам, товарищ прапорщик, дембель я, через пару деньков прощаться будем, как Славянка. Первыми из роты уже ушли в Союз самые дальние, Омичи, Красноярск, Тюмень, Казань, Адлер. Остались самые ближние, Москва, Питер, Борисполь, да самые ближние, сверчки да будующие прапорщики. Сгною, сгною сука в нарядах по роте, это гнобил залётчика Сергей Гузенко, зачем гноить, не надо никого здесь гноить, на «норку» его на мойке. Норка это не то, что подумали женщины, да, соглашусь, норка, это очень красивое животное и оно имеет очень ценный и красивый мех, из него ещё делают иногда шубки для дам и к ним воротнички, у маленькой и юркой норки есть замечательные глазки бусинки, но наша ротная «норка», была лучше, у неё были не глазки, а глазищи, глазищи бездны, в них мог отражаться человек полностью, и тачка, и ведро с длинной верёвкой тоже. Интересно было смотреть, как происходят разборки, может пригодиться каждому, служить ведь долго, да и элементарный интерес тоже влёк и манил, залётов было много, но свидетелем каждого хотелось быть из-за обычного человеческого желания, ведь иначе и нечего быдет рассказывать на дембеле, а дембель он такой длинный, он ведь по времени поболе будет 730 дней службы. А рассказывать надо много, часто и случаев из жизни солдата комендантской роты должно быть много. «Построиться!», команда была адресована мопедам, прибывшим с регулирования. Команда на построение разнеслась быстро, она достигла эпогея, в смысле конца автопарка, мотоциклисты летели на полусогнутых к КПП, где уже шло построение, стенка бойцов в чёрных эсэсовских костюмах в две шеренги росла и выросла в ширину метров на семь, во главе строя стоял старший сержант Александр Алабугин, человек образованный, с высшим педагогическим образованием, почти учитель, рядом с ним стояли почти все мопеды из его кубрика. Алабугин был по должности замкомвзвода, имел крепкое телосложение, волевое лицо и рост под метр девяносто. Нижняя челюсть его была выдвинута немного вперёд, как у арийцев, но огромные, свисающие до подбородка усы, элегантно устраняли этот недостаток, хотя лицо и без усов имело правильные черты и на нём отражался явный интеллект умника. Парень он был очень сдержанный, спокойный, как удав, имел приятные манеры и красивую походку, его одежда была сшита на манер офицерской, он был весь стильный и обаятельный, к нему люди сами льнули и успокаивались в его присутствии, он никогда не повышал голос, уважение и авторитет сами решали все проблемы, он не умел волноваться и психовать, он делал всё спокойно, не распыляясь на мелочи, приколы и подковырки, знал свою работу на ять, но самое главное, он не имел командирского голоса, как такового, голос был сиплым, грудным, но из-за тишины вокруг, в момент его появления, его команды были слышны и понятны, а это главное, ор и крик не всегда являются ключевыми в решении проблем. «Взвод, равняйсь, смирно! Товарищ командир взвода, личный состав мотоциклетного взвода после выполнения задания по регулированию танковой колонны построен, больных и отставших нет, заместителькомандира взвода, старший сержант Алабугин!», «Вольно!». И понеслось…Товарищи бойцы, вы что себе позволяете, да вы хоть знаете, где вы находитесь и какую миссию вы выполняете, на вас смотрит весь Советский народ до последнего винтика, мы являемся передовым отрядом Советских вооружённых сил, нам Родина и партия доверила тратататататата, Ленинский комсомол вместе с папапапапа и так далее и в том же духе до подхода командира роты. Ротный только и успел сказать, отставить, где этот ….издюк, ко мне! За мной, шагом марш! И пошёл, перекатываясь с пятки на носок, тихо-тихо, в сторону эстакады с мойкой, туда куда Макар телят ни разу не гонял. Дивизионная губа (я потом рассказик кину про наших залётчиков) была слабым представлением о каре небесной, «миг-21» на дивизионной губе ничто по сравнению с тачкой с номерами 00-00 ВЛ, сковородка сатаны дешёвка против ведра с верёвкой, чистилище валгаллы, детский сон против «норки» на автомойке. Кто хоть один разок в неё заглядывал, видел свою подружку с косой за правым плечом. Тачка всегда сияла блеском, белый номер от латексной краски был заметен от КПП, ведро всегда висело в своей петле на трубе, «приходи кума любоваться», назывался пароль доступа к выгребным работам. «Мама не горюй», был отзыв каторжанина. Приближаться за ротным с испытуемым, большого желания не было, всё и так было отлично видно от КПП, слава Богу, сизая мгла успела рассеяться, ротный полез вниз по ступенькам, он сам всё любил доводить до конца, задание каким выдашь, таким ты его и получишь, поэтому передоверять кому не след не торопитесь. Убийца трусов семенил опустив голову ниже пояса, дембель был не в маю, не всё могло быть по …..известному месту, можно теперь рассчитывать вместо Одессы загреметь в Пулково или Мигалово, не иначе ротный шутку воспринял в серьёз, а это уже плохо, на губу не возьмут не за три, не за четыре мешка мела в придачу, и бидон краски не поможет, цемент сразу сказали не предлагать. Спустились вниз по бетонным ступенькам двое, на верх поднялось на одного меньше, кто-то загремел ведром, кто-то вытер пот под фуражкой. Ага, понятно, ротный вытирает пот, боец нырнул в бездну. Ротный прошёл мимо нас и мельком сказал нам «желающие есть помочь товарищу?» , «есть сказали мы!», «подержите ему верёвку, увижу, что катаете за него тачку, поменяю с ним местами, вопросы есть? вопросов нет» сказал он сам себе и удалился. «Командиры взводов собраться на совещание, остальным заниматься по плану предпраздничного дня», это он уже чуть позже вдогонку нам. Как вы думаете, что каждый стал делать? Правильно, в такой ситуации необходимо заявить окружающим следующее «ой, я совсем забыл, у меня ведь зажигание не выключено» или «чёрт возьми, я же не заправив поставил его в бокс, ну давайте, пока, я убегаю!» или, …ули вы вылупились, это уже нам, духам, а ну бегом умчались и чтобы через минуту «норка» была пуста и блестела, как у кота яица, вперёд, я сказал. Это дежурный по автопарку нам, не грубо конечно, но вполне доходчиво. Последние слова я придумал здесь по ходу писания, тогда я их не успел дослушать, ноги раньше мозгов управились, спасибо им, вынесли прямо к яме. «Яма» Куприна наверное и правда существовала, живой Куприн служил мопедом в роте, родом из Северного Казахстана, правда он не чистил «норки», он ведь тёзкой писателю приходился, поэтому только за одно это его и чтили в роте, но дружок был из окружения Куприна, правда постарше на годик. Бетонная яма, глубиной пару метров служила ещё с времён Кайзера, и была предназначена для осмотра автомобилей с нижней точки зрения, на яме мыли машины, на ней проходили обкатку движки на «горячую», в яму стекало всё, что могли зацепить протекторы авто и притащить эту дрянь сюда, а после мытья тут и оставить. Хорошенькое дельце, собирают все со всей Германии грязь и кидают в одну единственную норку. Делать нечего, и там шугают и тут снизу ор, встали в рабочий конвейер, один ведро за верёвку кидает вниз, прогнувшийся черпает им вонючую жижу болотного цвета и консистенции, вдвоём тянем ведро, полное фикалий на верх, перехватываем руками за дужку ведра, переваливаем содержимое в тачку, которую держит в равновесии третий и ведро летит снова на голову залётному, мат или не мат, человек уже и сам не в состоянии понять, то ли он ругается, то ли гимн ГСВГ читает, а ведро «бууууль» и верёвка два раза «дёрг, дёрг», и пошло на гора содержимое недр старой Германии. Тут сам Мюллер свои машины парковал, а может и даже Эйзенхауэр джипы чистил уайтспиртом, короче, ведро вниз, как вверх и так много раз, пока тачка не заполнится по обрез бортов фекалиями из норки. Половину в тачку, треть на свои штаны и куртку, треть на товарища, одна семнадцатая на пол, четверть летит вниз в виде «обрата». Молоко, когда перегоняют, часть обратно увозят, «обрат» называется. Матюков услышать пришлось несколько новых, до сих пор ими с удовольствием пользуюсь, русский ведь всё-таки человек, без матюков никак не можно, не поверят, что не хохол. Спасибо ныряльщику, и матюкаться научил, дал на это посмотреть с иной точки зрения, действительно помогает в работе, на одно ведро три матюка из русского фольклёра, два из татарского, и один среднеодесский, и тачка полна жижей, приходи кума любоваться. Гонять тачку до мусорки, что располагалась у столовой артполка, ну, там, за кучей земли , где был штабной тир, мопед нам не позволил, сказал в шутку, что мол хоть и права он выслал отпускником домой, гонять всё же будет «QP-00-00ВЛ» сам без эсминцев, то бишь нас духов, мы, сказал он нам ещё не прошли ни 100 км, ни 500км марши и поэтому даже такое примитивное средство передвижения не может управляться салагами из карантина, дух он ведь не может этого делать, туг, говорит он нам, особое доверие необходимо, а его, ну это самое доверие сподобился выписать аж сам командир роты, тут думать надо, как лучше то доверие оправдать, вот такая заковыка, муха ему в рот. Ну это мы, последнее, думаю правильно поняли, кому муха в рот. Перекурим, тачку смажет, тачку смажем, перекурим, это про нас и выгребную яму. До мусорки минут семь с пустой тачкой, с полной заливкой того больше, катить такую дуру с хлюпающей от борта до борта жижей одно удовольствие, если катишь конечно не ты, а удержать в равновесии гадость в тачке не всем по уму, тут долгая тренировка нужна. Тачка в надёжных руках шла, как по линеечке, ни вправо ни влево, никакого тебе крена, видно хозяин хорошо в своё время отработал спецнорматив по гонкам по горизонтали, семь-восемь минут туда и четыре-пять обратно. Не очень-то и покуришь в его отсутствие, только пыхнул кончик папироски с севера, как пора на абордаж с вёдрами в яму кидаться. Сколько таких ходок успел сделать боец не мог сосчитать, а может не хотел, не моё это дело считать, моё дело успевать бегать блевать за кучу с песком, там не один я успел Айвазовского изобразить на песочке, там все приложились, слава Богу было чем, свинина с кашей переварились отлично, желудкам можно было спокойно ставить оценку «пять». Чем они там машины моют и откуда это дерьмо здесь накапливается, но такой тухлятины поискать, лучше бы старшина роты лишился двух-трёх мешков мела или там ещё чего, но не мучил парня задембельскими кошмарами, лучше бы дембель потом на гражданке во сне дрожал от холода губы, задыхался бы во сне от едучей хлорки посыпанной вокруг параши, корчился бы от шума подтекающей воды в бачке, только не это. Провинился один, а страдать теперь должны четверо, а то пятеро, жестокие нравы, муха тебе в рот, конструктор автомоек Вильгельма Кайзера. Никогда не курил, а тут сунули в рот папиросу, на, говорят, а то всё нутро вывернешь наизнанку, дымком его заглушить надо, клин клином, говорят. Но курить мне не понравилось, вместо работы пришлось сесть на песке и думать, то ли кашлять от первого курева, то ли продолжать блевать. Спасибо дневальному, во время прибежал и дал команду готовиться к обеду. Чиститься долго не пришлось, стираться в пору. Тольку от замывания пятен оставшихся от жижи, вонища за километр, вот посмотрели на дураков, сами такими остались, ну как теперь перед строем появиться, крамздец всем троим. Строй карантина быстро набирал парней, минута-другая и «равняйсь, смирно, с места с песней, шагом марш», только нас и видели, летели вокруг парка с другой стороны, мчались галопом по не уставному, напрямки вдоль аллеи с платанами, мимо ГДО, на встречу взводу, огибавшему стелу против часовой стрелки. Скунсы, вонючки, уууу, это в наш адрес, но кушать-то никто не отменял, попинали, в строй загнали и справа по одному в столовую шагом марш. Три пролёта на одном дыхании, дверь на себя и мы в тёплом и светлом помещении солдатской столовой, не останавливаясь прямо до упора, туда, до противоположного выхода, там еда холоднее, да и поесть подольше можно, ведь известно, что первыми покидают столовую именно те, кто и садятся за стол последние, так-то вот, это я недавно просёк, до этого тупо кушал первое и сразу на выход, даже не знал, что было на второе. Дудки, теперь всё будет по-новому. Только уселись, а тут как тут тот дембелёчек, что как выяснилось, очень сильно провинился, шасть за наш столик и как буд-то тут и сидел с самого утра, даже и подумать нельзя плохого за ним чего ни-то, только странно от него пахнет, как-то, а так ничего, чистая парадочка, всё отутюжено, сидит как влитой на стуле, когда только успел переодеться, а, подбросили водилы до столовки, тогда понятно его быстрое появление здесь. Пару духов долой он выгнал из-за стола, ко мне, уже имеющемуся, велел позвать ещё пару из тех, которые так кстати недавно скрасили его тяжёлые минуты жизни, велел «наливай» поварам и откинулся на спинку и стал нас в упор с интересом рассматривать. «Наливай» на дембельском языке означало, накладай чего Бог послал из офицерской столовой. А Бог послал сегодня огромный говяжий масёл, полный нежно розовых мозгов, кусочков розового мяска по обеим частям кости и веер свиных рёбер. Я не спрашивал своих напарников о том, что они тоже в тот момент почувствовали, сидючи за дембельским столом, но я блин клянусь собственными достоинствами, что будто в пещеру к первобытным аборигенам попал, этот масёл я видел на зоологии на школьном плакате, там группа полуобезьян в кругу соплеменников, выворачивала огромные лопатки из тела поверженного мамонта, вокруг пылал огонь, всё это происходило будто бы в загоночной яме, куда и завалили бедного мамонтошу, там же сидели их жёны и сопливые рахитичные детки обезьянки, каждый был занят только одним, поеданием своего самого ближнего родича. Примерно так и я себя тут увидел, дембель отдавал свой единственный масёл, отдавал положенный по ритуалу только ему, таков в роте был заведён порядок, никто его не нарушал и каждый ждал свой масёл сразу после приказа министра обороны. Приказ прямо указывал в этом: с такого-то сего дня, масло не есть, питаться исключительно говяжьими маслами и поросячьими рёбрами, духов не обижать, передать пытошные ведомости кандидатам в ночные демоны и не принимая ни чьей стороны в спорах, готовиться к большему, к выходу на заслуженный дембель. При виде подноса с горой костей и мяса, я невольно вспомнил мультфильм про кота в сапогах, вспомнить пришлось конечно не самого кота, на фиг он мне приснился, вспомнился людоед, так вот , этот-то людоед сидел теперь перед нами и приняв на стол поднос, принялся отбирать себе лучшие кости, размером с половину меня, пробовать на зубок мясо а помусолив со всех сторон костищу, решил поделиться ими с нами, расщедрился, так сказать, за героическую помощь в трудную минуту, решил позволить, как Чингачгук, откурить от его трубки мира, то есть пососать масёл через дырочку в нём, поковырять пальцем после него в трубчатой кости мамонта или буйвола, не знаю, чем нас тогда кормили больше, выколупать так сказать и попробовать мозгов бычатины, прямо, как у Джеймса Кука, съесть мозги врага своего, чтобы стать таким умным, как орангутанг. Нет, не так, съесть чужие мозги, чтобы во сне свои не просрать, так кажется Кук выражался, это когда читаешь из первоисточника. Я, кажется, маху снова дал, хотел как лучше, но получилось как у Черномырдина, чёрт его побрал этого мопеда, да и кто заранее знал, что дело сегодня именно так сложится. Не дай Бог ещё заметит, что подарком его не очень-то довольны, в раз доверие потеряем, хотя на фиг нам его доверие, день, два и «рота строиться для прощания с Васей Пупкиным» только его и видели. Зря уселся сюда, хотя хлопцев он сюда моих тоже сам затащил, тут моей вины кажется нет, но карантин с интересом смотрит, думаю вряд ли кто стал завидовать нам, сидеть в кругу дембеля и поедать его мослы, значило нажить надолго себе неприятностей от кандидатов. И это вполне закономерно, ни дня не служили, а маслами обжираемся за дембельским столом, а как же полуторагодичный обряд поста, воздержания от скоромного, а, я вас спрашиваю? То-то и оно, люди набычившись на нас смотреть будут, и поделом, нечего бычатиной разговляться не дождавшись великого престольного праздника всего Советского народа, дня 7 Ноября. Ой, как я затрясся, ой как мне жить захотелось в неволе, я от этого масла бычьего, который-то и поднять не каждый сможет, да на другой конец стола, к бачку, я говорю борщ буду сначала, а масёл гоп на поднос, у нас эту гадость сразу выбрасывают после того, как бульон сварят, мясо срежут, а бульон процедят. Выбрасывают в мусоропровод, а тут его как ритуальное блюдо дикарям подают, нет, правда, ну какой дурак мог до этого дойти, они ведь ещё и пованивают эти дохлячьи кости, вари не вари, духан исходит и кишки мутит не хило. Я только-только опорожнился за боксами от запаха исходившего от нечистот «норки», как тебе снова подсовывают тест на беременность, сколько можно надрывать желудок, дайте ему лучше поесть и согреться, завтра праздник, выходной как-никак, обязательно нужно, чтобы мы на глазах нормальных людей превращались в дикарей, пожирающих чужие мозги. Силы воли хватило схватить бачок и загрести побольше прямо со дна гущи, борщ у нас варили на манер украинского, в смысле, мясо варилось в самом борще, потом доставалось оттуда, разрезалось на кусочки по 30 граммов и вываливалось обратно в котёл, доводилось до кипения и подавалось. Бульон был очень сладким и наваристым, скалки плавали в два вершка сверху бачка. Бачки были немецкой сборки, это были современные округлые эмалированные кастрюли с ручками и округлыми крышками, такие я видел на днях в ИКЕА, кастрюль было две, побольше, для первого на четверых и вторая, поменьше для второго на четверых. Кружки были пластиковые, тарелки мелкие и глубокие алюминиевые, подавались всегда одна в другой. Кстати, кушать мы должны были из обеих тарелок, пачкать их велелось старшиной, хотя наряд и казал кулака за спиной или себе под подбородком, но старшина был непреклонен, надкусывать, то есть пачкать, так все и баста. Борща навалить получилось, да вот как теперь с ним справиться, когда в соседнем бачке макароны по-флотски обнаружились, я таких на гражданке и не пробовал, нет я правду говорю, не все питались так, как мы в армии, ну макароны с сосисками, сосиски с горчицей, макароны спагетти, солянку там, заливное иногда из судака, да, точно, ни разу не пробовал рожки с провёрнутым говяжьим мясом, обжаренным на сковородке с лучком в масле. Компот их настоящих сухофруктов, мммм жесть, не обед, а тут на столе осклизлые маслы ползают от одного к другому, мусолить пришлось братве за совесть, дембель мне одному простил прегрешения, долго чикаться с остальными не стал, себе рёбра, вам кость буйвола, как медведь и мужик из известной сказки, тебе, говорит мужик медведю, вершки, а мне корешки, когда брюкву делили и наоборот, тебе Миша корешки, а мне вершки, когда урожай ржи делили. Морды от жира у душков моих стали маслянистыми, блестят, как у разбойников острова сокровищ, добрый дембель попался, всех до рвоты накормил. Я на десятой минуте от лоханки борща не знал куда деваться, ел дальше уже без чёрного хлеба, не помогало, пузо наливалось, но борщ не вмещался, догадался вовремя за вторым потянуться, пока мопед за компот принялся. Наш компот тоже пошёл в его пузо, нам добавки сказал он обязательно принесут, макароны по-флотски представляли из себя: отварные рожки с пропущенным через мясорубку пережаренным мясом с луком, разогретые в котле до необходимой температуры. Ремень упал на колени, рука успела вовремя его сковырнуть, лопнул бы от обжорства, а на стол компот из числа добавки принесли, карантин, кажется, команду какую-то получил и стал вставать из-за стола и потянулись людишки на выход. Первый стол пошёл, второй, третий….до нашего ещё не докатилась волна вставания. Рожки с червячками провёрнутого мяса с цыбулей так и запихивались под компот, так и утрамбовывались слой на слой, ёмкость желудка оказалась большей, чем я предполагал, никто и не заметил, как я потихоньку вмял полбачка макарон по-флотски и прилил их сверху компотом. Что с воза упало, то скажем так, пропало, нечего мусолить было пустой масёл, да слушать бредни товарища дембеля, куй железо пока не остыло. Поесть удалось на славу, как теперь правда в глаза своим смотреть, а ладно, сейчас нам подфартило, вчера другие зажали косточку, завтра третьи прикопают на чёрный день, не хуже моего тузика, нечего себя совестить, ещё как повели бы себя другие, хотя никто не остался бадью самодельную в виде выварки таскать из норки на осклизлой верёвке, тогда чего-то не очень, хотя глядя на товарищей по карантину, вроде нет явных осуждений. Наверное каждый сидя за столом думал в своей тарелке, делал, как я и судя по внешнему виду, голодных не наблюдалось, то ли привыкли к нам и стало жалко чмарить свой взвод начальнику карантина, то ли обида взяла за обижаемых подопечных, ведь одно дело самому воинским премудростям учить, это одно, но смотреть, как издеваются другие, сами недавно чмарённые и может ничем не лучше нашего, это совсем другое, видно отцовские чувства всё-таки взыграли в отцах командирах, да и научились мы кое чему, не такие уж мы необучаемые. Ладно, о чём я мечтал сбылось, переварить бы теперь тихонько, жаль добра-то, люди варили-варили, старались-старались. До вечера было личное время, погулять по дивизии пока не удалось, сказали, что могут обидеть, да и заблудиться или там потеряться можем по неосторожности, ищи потом вас. В чайную тоже сказали до полгода не ходить, там, мол очередь большая из одних дембелей, дедов, да кандидатов, вот рассосётся маленько после трёх-четырёх вылетов ТУ-154, станет поменьше народу, тогда, мол и милости просим вас к нам. Мы поверили, а куда деваться, мы ведь всему тогда верили, ладно пол года не срок, обождём. Вечером киношку запустили в ротном кинозале, «отряд специального назначения», вроде так называется, я всё время путаю его с «отряд особого назначения», про войну, про то как «Катюшу» из воды доставали. Я так обрадовался, так обрадовался, мы его на спецпоказе смотрели в «Октябре», туда перед показом пришли все артисты и режиссер и мы слушали половину вечера про фильм, а потом вопросы задавали, а они нам отвечали, а потом свет погасили, и началось кино. Я такого клеевого ничего тогда не видел, мы плакали в темноте, когда убили мальчишку, который пошёл на дно, а кролик продолжал сниматься в кино и поплыл дальше, мы аж вышли на сцену потом после просмотра и стали ругать режиссера, за то, что он не правильно кино снял, нам и правда было жалко героя, мы дурачьё требовали лучше убить больше на одного фашиста, только оставить в живых, понравившегося героя, на что режиссер нам отвечал, ну что же, ничего не поделаешь, это не я, это сценарист так написал, жаль того гада тогда не было, понятно, почему его не пригласили, ишь, антигерой проклятый. Я весь фильм мешал смотреть другим, я всем на два дубля рассказал сюжет, меня сначала терпели, а потом корректно заткнули, ударом фуражки сзади по кумполу, я такого за всё только хорошее никак не ожидал, сначала обиделся, а потом и сам присмотрелся, да столько нового разглядел, что пожалел о том, что весь фильм насмарку, и перед другими хвастуном выставился, дурак в общем, если перевести на медицинский. Ночью после отбоя во сне, за мною долго немец гонялся с автоматом вокруг копны с сеном, а я всё пытался от него отстреливаться, а автомат не нажимался, тогда я стал в него плеваться, и доплевался до того, что сосед съездил по морде, я на самом деле оказывается это делал. Но я так и не понял спросонья, кто ударил, я не знал, как проснуться и спастись, чёртов немец, я его и сейчас помню, страху нагнал, ужас как. Я серьёзно говорю, не придуряюсь, ложился спать и думал, а нас немцы ночью тоже будут тыкать шомполами в ухо, как тех 200 солдат, или живот распарывать и клубникой набивать, или ещё как, но убивать, ведь столько историй пришлось услышать про варварства оккупируемых, что и служить-то толком не хотелось, спал и думал, на левый бок или на правый лечь, какое ухо меньше в жизни пригодится. Да тут черти сержанты придумали фишку, проверяли, можешь ты служить в комендантской роте или слабак. Сажали спиной к проёму дверному на табуретку и наблюдали за тобой, а ты должен был сидеть смирно и не бояться того, кто называется «Домовой», сколько просидеть надо так, никто не говорил, но сев, понимал, что матка опустилась ниже среднего, со стороны затылка холодела голова, у висков волосы отходили вверх и ты не выдерживал такого эксперимента, оказываясь в слабаках, да и как они высиживали, мы только могли верить со слов, но выходило так, что по-любому, мы слабаки и трусы. Я потом на гражданке пробовал один дома так сесть и посидеть, ничего не вышло, гаденько скажу вам, попробуйте как-нибудь.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Присяга" Утро красит нежным светом, замполита опять в бабском трико нечистая принесла, как чёрт в нём сидит, думали мы, наверняка сидит под дурацкой шапочкой петушком. Было бы в наше время это, капеллана пригласили для изгнания бесов из него. Не успели глаза продрать, как трещётка прошлась по кроватным спинкам, подъём и всё такое, опять пять, за рыбу деньги, теперь только дошло до меня, почему такая очередь образовалась у кабинета командира роты, где принимал посетителей старшина роты. В очередь писались с ночи, как писались на гражданке за стенками «Слава», гардеробами, австрийскими или югославскими сапогами, коврами, так и здесь, писались чтобы попасть в наряд на любой праздничный день, седьмое, восьмое ноября или просто на воскресенье, писались, чтобы отдохнуть от праздника, не то замполит задушит в своих объятиях от слишком платонической любви. Только глупый человек ждал воскресенье или государственный праздник, люди, умудрённые жизненным опытом пытались спрятаться «на тумбочке» или попасть в наряд в любое другое место, в столовую, в штаб, уехать на выезд на своём такси, сбежать от роты как можно подальше. Такого скопления начальства в одном помещении ротного, как в праздничный день, такого количества приказов из взаимоисключающих параграфов не наблюдалось в обычный день, дурдом начинался с подъёма и не заканчивался даже наступлением команды «рота отбой». Пока время было 6 часов утра, рота начинала подъём. Не верилось, что в парадных брюках и ботинках нас погонят на кросс, не верилось до последнего момента и команда «рота, бегом марш» с места никого не сдвинула, мы стояли и не бежали, а замполит и оглядываться даже не стал, глупый он, что ли, или наивный до такой степени, что уверен в нас, как в собственных гончих собаках, тем даже команды давать не надо, они всегда умнее охотников, сами знают куда надо бежать, собака только делает вид, что это хозяин ею командует, не хочет его расстраивать, кормит ведь иногда, а то совсем перестанет, пусть его, так и мы. Луп-луп, луп-луп с одного на другого человека, замполита уже не видно, уже у входа артполка метров через сто пятки мелькают, и догонять уже не догонишь, а оглянется, так всё поймёт, обида будет полной, такого человека, который считал, что нашёл себя по прибытию в роту пару месяцев назад, что за это время мы успели проникнуться чистотой его души, вроде всё шло, как надо, люди понимали его, он понимал нас, ничего не могли предъявить такому прекрасному человеку, но, но какая-то пружина не завелась, что-то щёлкнуло сразу во всём коллективе, рота не поняла шутки юмора, рота стояла, замполит скорее всего с самого начала обо всём догадался, догадался о том, что рота «не пошла» за ним. Не пошла, как у Миколы горилка. Историю про это на Украине знает каждый ребёнок. Жил один сусед зажиточный, другой працювал и день ночь, богаче который, горилкой пробавлялся, регулярно её употреблял за здоровье и за ради придания аппетиту пэрэд обидом, чи посли сього, другый дитэй нарожав сим душ, жинка рожать уморылась, у доми усэ пусто, шо у мэнэ в клуни. Як пэрший чоловик выгонэ горилкы, так зразу сусида клычэ «Игнат, будь ласка, зайды на мынутку, жинка клычэ», ну сусид до Мыколы и идэ. «Ну шо?», «Шо-шо, курячье капшо, выпый за мойэ почьтенье!», Гнат и выпьэ. Рас выпыв, два года выпыв, ну скилькы можно, каже вин своей жиньци. Треба Галю ставыты барду, бо самогон, марки спотыкач гнать будемо вже на осёй ныдили, всэ, баска, я сказав, скилькы можно тытрпиты стыд вид сусидыв, хватэ кажу, мый выварку, риж буряк дрибненько у ночвы, залывай из крыныцы воды и шоб чирыз нэдилю барда булла готова и градус имила найвыщий. Галя нарезала сахарной свеклы, залила её ключевой водой, добавила дрожжей и поставила всё это в тёплое место, накрыв крышечкой сорокалитровую кастрюлю. А через недельку, Галя с Игнатом, как белые люди, ночью в клуне, подальше от дома, подальше от нюхастых участковых и преседателей сельсоветов, выгнали четверть самогонки и на утро пригласили к себе Миколу. «Мыкол, пидь сюды, дило йэ», ну Микола и пийшов до Гната на «дило». А «дило» того стоило. «Мыкол, сядысь с краю на лаву, Галю, налывай!» Галя налила Малиновский стакан самогона Миколе, а Микола он чего, Микола потянул горилку в сэбэ. «Ну шо? Микола?», «шо-шо, ны пишло!». «Як ны пийшло?», «Ну ны пишло и всэ». Галя ещё стакан двестиграмовый налила мутной вонючей жидкости. Кто пил, тот знает, такую гадость надо пить, крепко зажав левой рукой ноздри, а правой переливать содержимое из стакана в глотку, так и Микола пил, только нос не затыкал, не было необходимости, такую клюкву, как у него в прыгоршню нэ вложешь. Мыкола цедил молча, стакан за стаканом, литр за литром, а у хозяйки с хозяином стаканы так и остались не пригубленными, а Микола на вопрос «ну, шо?», отвечал по шаблону «шо-шо, курячье капшо, нэ пишло!» Бутыль горилки сусид выцидил, приложился к таканищам и Гали и Гната, но на вопрос при поглощении остатнего стакана горилки продолжать твердить «шо-шо, ну нэ пишло! Ось шо!», «Да скажи ты бисова людына, шо ны пишло? Га? Микола?» « Нэ пишло обратно, шо-шо!!!» Не пошло и у нас обратно. Не сапоги, ботинки на ногах, не надо шума Шура. Ноги в руки толпой без соблюдения строя до самого стадиона пердячим паром несли нас вороные ботинки, несли без шума и пыли, ботинки были чистые, брусчатка не копила пыли с момента своего возложения на дорожную пыль. Кто придумал солдатские ботинки, спасибо вам и низкий поклон, в них бы и совершать замогильные маршброски, не зря видать стали нынешние духи бегать в кроссовках. Теперь то мы были на равных, у нас ботинки и у замполита кеды, он старый, мы молодые, наша дыхалка крепче и это мы сейчас кое-кому докажем, сделаем, как говорят «на раз» замполита, «на два» будем у роты. Утро так не правильно начавшееся, перешло во что-то более значимое, я не понимал во что, но что есть духу мчал за всеми в какой-то странной эстафете, никто никого не подгонял, каждый рвал когти, как после драки в соседнем селе за девчат. Ботинки шлёпали подошвами по брусчатке, бежать было на столько удобно и легко, что ноги прыгали козлом и не уставали, дыхалка странным образом не подводила, а запыхавшись, через момент чувствовал, что ноги есть мочи гнать дальше перед собою, замполит так ни разу и не оглянулся, молчал пока не стали обгонять в запале. Оборвал взбесившихся одним словом «и раз, и два, и три, и раз, и два, и три!», чух-чух-чух….чух-чух-чух-чух….туууу с галопа перешли на бег паровозиком, чух-чух-чух-чух….понеслись колёсные пары по кольцу, рты пороззевали нормальные люди впереди у казарм, что за чухня в темноте несётся ни свет, ни заря, кто успел в такую рань в гарнизоне прогнуться, откуда столько залётчиков. Ааа, старые знакомые, комендачи, «королевские войска», красные погоны, давненько вас не видели с прошлого воскресенья, аж пять дней прошло, стали ужо по вам скучать, думали не увидим больше, говорят вас там совсем задрочили в роте. Говорят, да новый призыв в аккурат поспел, на таких где сядишь, там и слезешь, яйцеголовые пошли духи, тупой и ещё тупее, ни хрена не хотят службу понимать. Ну, не забывайте нас, почаще тут по утрам копытцами по асфальту стучите с батькой своим черномором, почаще. Вся дивизия нас уже в лицо узнаёт, хоть бы маршрут кто сменил нам, тошно людям в глаза смотреть, специально небойсь выставляют нас на показ, смотрите мол, за хорошее питание и глотание, головой в дерьмо в бочке. Веселее этого утра, пожалуй, больше не было за службу, бегали, конечно не одну сотню раз, но бег по собственному желанию и в удовольствие, даже у меня поднял настроение и вселил веру в свои физические силы, хотя я никогда не курил и дыхалка не подводила, но всё равно трудности были определённые, здоровья не хватало не у кого, выматывали на карантинных каруселях и доходяг и барбосов, умучивали так, что мочи хватало лишь доползти до койки, не накрывшись одеялом до конца, захрапеть ещё при заходе на поворот в положение «на правый бочок». Трудно сказать, как жил замполит, наверное как и все люди того времени, вся жизнь которых проходила в солдатской казарме или на полигоне, личной жизни, как таковой не предполагалось, гражданский костюм представлял для таких людей не меньше чем недоразумение и странное изобретение неизвестной надобности, офицерская форма одежды была более нарядной и практичной, она смотрелась в зеркале лучше цивильной и давала фору домам моды и Кутюрье и Версачи, о такой одежде и её качестве только можно было мечтать, эта форма всегда выглядела праздничной, даже сейчас после революции устроенной ельцигноидами, носить её стало ещё больше, чем до 1991 года, одних «Витязей» и «Кинологов» только у нас полторы сотни наберётся на какой-то микрорайон, а таких хлопцев становится всё больше и больше, пусть армию распускают, Минины и Пожарские в своей среде найдутся всегда. Грустное начало, счастливый финиш, в автопарк на физзарядку замполит не погнал никого, приказал привести себя в порядок, велел произвести не по уставу, раннее умывание и построение на завтрак, события торопили, нужно было успеть к раздаче слонов. Что за спешка, куда спешим, но ответов нет, как нет, молчок и никаких гвоздей. Разговоров столько пошло, столько, что каждый сказал за одно это утро слов больше, чем солдат говорит слов с товарищем во время дежурства по парку, ночью, когда тихонько попискивает «Алдан», играет музыка, клонит в сон, а ты мелешь и мелешь всё подряд без совести и без разбора, по сто раз одно и то же, и товарищ уже не считает нужным делать тебе замечания по поводу сотого пересказывания из придуманного в жизни случая в семнадцатом варианте исполнения брехни. В половине седьмого рота в полном парадном обмундировании застыла на построении на завтрак, наряд по кухне получил по телефонной связи точное указание «наливай!», да, если бы наливали то, что вы подумали, хорошо вам сейчас, сидя за компутером, есть и что наливать и во что наливать, а нам, стоя в том строю наливать могли только чай в виде крутого вара в пластиковые кружки. Такая была у нас традиция, сахар всегда клали сразу весь в котёл, заварку варили там же, как Туркмены, зелёный чай варят, только жир бараний не клали, и лепёшки не подавали, тога у нас ни того, ни другого в части не было, туркменов кстати тоже ни одного не было, всё больше свои, хохлы, да бульбаши. Так вот, чай начинали наливать только тогда, когда рота трогалась от здания комендантской роты, а идти строем даже с песней, было от силы минуты четыре, минуту-другую на подъём по лестнице в столовую и секунд сорок на посадку за столы, садились быстрее, чем вставали, жрать хотелось уже с ночи, часов с пяти. И такой чай, пока ты ел кашку-парашку, успевал остыть со ста десяти градусов, до ста. Пить такое могли разве, что люди из дома «хи-хи», они не понимали, что значит горячо, а что очень горячо, им не говорили про это, не хотели расстраивать и они пили всё подряд и не плакали, но мы-то почти люди нормальные, хоть пока и в духах прописаны, нас-то за, что морить варом в сто градусов, понятное дело, всё на столе так и оставалось. Одним хлебом и спасались с маслом, масло положишь тоненьким слоем, да к языку им поближе, тогда и кипяток не так страшен, тут тебе и еда, тут тебе и лекарня. Пожрать дурак только не любил, не зря всю ночь карпы живые снились, карпы во сне, это к удаче, дохлая рыба или голые девки, это к болезни. Девки давно не снились, долго жить буду. Не зря торопили в столовку, стол завален был до отказу, тут тебе и каша рисовая, с хорошо промытой крупой, без мазни и клейстера, крупинка к крупинке, тут и кусочек свининки со своего свинарника и кажется на нём кусочек мяса настоящего проглядывает, видно ещё одного борова завалили, второй день балуют, видно хорошие успехи в роте по боевой и политической учёбе, вон и комсомольцы газетку кинули, письма дембелей вывесили в ней, даже есть несколько таких писем, дембеля которых уж посчитали, что и части нашей уж не существует, пишут страдальцы нам в роту на ПП 35100 «Р», слезу пускают, отпишите де, сердце кровью обливается, туда ли я попал, как вы горемышные служите, бегаете ли по утрам, кушаете ли кашку-парашку, слушаете ли своего папу. Кушаем, кушаем, не волнуйтесь дядя, хоть сейчас приходи дослуживать, ничего не изменилось, выпей лучше сегодня за нас сразу после праздничного парада на Красной площади, да можно и до парада, от жены из шифонера дёрнуть стопарик другой под солёный красный помидорчик, мож с опятами ты в этом году, селёдочки заломчик пореж на газетке, эх дядя, не травил бы ты душу, слабо тебе кашу суходралом глотать, сало салом, но от этого рису скоро станем на Китайцев похожи, поди сходи по-большому. Яйца в крутую заняли место на столе, вон оно что, по два на брата, не считая своих, это сколько же будет вместе-то, два очистим два в уме оставим, и того четыре получается, ну чтож всё сходится. Как расправляться правильно с куриными яицами, я только в армии правильно научился, до этого ел так, как приходилось. Яица, оказывается знать надо, как есть, их раздельно полагается кушать, это во-первых вкуснее, а во-вторых дольше, только служившие правильно познали истину, что быть надо подальше от начальства, от роты значит, и поближе к кухне, что означает в сумме «подальше, побольше и понажористее». Желтки при раздельном питании крошили сверху на бутерброд с маслом, а белки съедали так, еда имела вкус, а на душе таял лёд недоверия к армии, приём пищи становился похожим на завтрак по-домашнему, только мамки не хватало. За едой плохое уходит, как после посещения психолога, плохое кажется просто недоразумением, человек обретает устойчивость к трудностям службы,. Начинает потихоньку происходить его адаптация к армейской жизни и он начинает прикипать к делам и поручениям и начинает осознавать на себе некую долю ответственности и надобности в том, что тут очутился не зря, а именно потому, что именно такой, как ты, да-да, даже такой олух, как ты тоже здесь нужен и без тебя здесь никак не обойтись, ах если бы не деды, да подпевалы кандидаты, пара тройка негодяев, которые и сами не рады от того, что такими на свет родились. Узнав получше об их юности, понимаешь, что кажется кому-то из них дольше чем тебе досталось, вот и вымещают зло на ком попало. Завтрак на бумаге дольше проходит, чем на самом деле, 10-15 минут и «рота встать, выходи строиться», никак до сих пор из этого расписания выйти не могу, жена всё говорит, Мельников, за тобой, что, гонятся? А то! Говорю, только догнать не могут, послужила бы в комендачах, эт тебе не мундир из шкафа молью съеденный доставать во время ревизии, там тебе не тут, тут тебе не там. Роту погнали в казарму на скорости в семь узлов, песню как начали, так на пол куплете и закончили, ротный метал икру, замполит сиял белоснежной рубашкой и парадной фуражкой, фазаны, но не люди, видно куда-то надо было торопиться, видно кто-то ждал из руководства дивизией, как пить дать подарки придут вручать, вон, как некоторые особопросвящённые светятся, и лампады не требуют. Роту не успели каре построить в курилке перед казармой, как по ступенькам стук-стук-стук, один за одним в праздничных плащиках с шарфиками и в перчаточках на руках, чтобы меньше мазута проглядывала, прапорщики, замполит, ротный и вниз к нам перед урной в одну линию. «Рота, равняйсь, смирнаааа!» и уазик вжииик начальника штаба 00-26 ВЛ товарища подполковника Юдина, имя отчество к сожалению разобрать не могу в военнике, прошу прощения, дочь в Чехии в Чешском Крумлове встретил случайно, но адрес постеснялся спросить, теперь жалею, в 2008 году то было, хотя фотка есть, но выкладывал, не нашлись знающие люди, и к нам. Это значится, наш куратор к нам прибыл, нам об этом уже как-то говорили, сказали, что наша рота лично ему подчиняется и он наш и командир батальона, и сразу командир полка. Выше начальства для нас не было, все вопросы он решал, комдива мы только видели, как ходячего старца в шинели и каракулевой папахе, да на учениях под маленьким шафе в окопе перед стереотрубами. Начальник штаба был мужчина среднего роста, полный, очень подвижный и очень интеллигентного профессорского вида, очень мягкий, как подушечки тигра, вы меня правильно поняли, именно как подушечки, мягонькие-мягонькие, пушистые-пушистые, но не вздумай их потрогать, руки останутся в этих подушечках по самые яица. По поведению ротного Александра Лемешко мы именно правильно это поняли, голос ротного дрожал так, как будто прощался с телом, смирнее-смирного так никто перед начштаба не стоял и мы поняли, что уж коли такой крутой человек, как ротный, который срать на всех и всё хотел одним присестом, так стоит, то сила за Юдиным не малая и властью он наделён больше, чем сам командир дивизии. После принятия рапорта от командира роты, положенных в таких случаях рукопожатий всем офицерам и прапорщикам, начальник штаба поздоровался и с нами. То, что мы ему прокричали, думаю ему не понравилось, известное всем «Здав…жел..тов..гвард..подпол..овник», но другого мы не умели, сказали, как учили, в ответ приняли поздравления от командования частью, партии и Советского правительства, да и ещё от всего Советского народа, совсем уж про народ забыл, затем он зачитал приказ о том, о чём все мечтали, конечно же об отпуске. Отпуск дали двоим, но радовались все так, как будто чемоданы паковать сегодня всем. Знали, что раз отпуска дали, значит, залёты пошли не в счёт, первые съездят, за ними следующие поедут, лишь бы кому с красной полосой телеграмма не успела раньше прийти, таких отправляли в первую очередь, да только бы не накушались по дороге отпускники, да на Брестской таможне не попались с самогоном в четвертях с черешней, да червонцами в каблуках или в грецких орехах, либо в тюбиках с пастой поморин. После рёва роты и подбрасывания вверх двух счастливчиков, после их бережного приземления, после отпущения нами им грехов, сегодня всех прощаем, нам было велено не расходиться, ибо буквально с минуты на минуту мы должны будем пересчитаться по книге в красной обложке, где каждый день нас вычёркивали простым карандашиком из списков, повериться по списочному составу, а затем отбыть в расположение клуба пехотного полка, где состоится торжественное заседание, посвящённое очередной годовщине Великой Октябрьской Социалистической революции. После торжественного собрания будет дан праздничный обед состоящий из трёх блюд и наступит личное время для посещения сослуживцем, поиска земляков, посещения чайных, магазинов и универмагов. Планы на сегодняшний день нас вполне устраивали, особенно посещение другой части, где служат наши тоже краснопогонники, которых мы нечаяли увидеть собственными глазами больше, чем они нас. Нас всё время пугали, будете хреново сполнять обязанности, будете служить по другую сторону плаца! Одног туда уже отвели, прямо перед дембелем из мопедов. Было за что, надо же было человеку в семейных трусах по колено, выпереться в июльскую жару да диком пляже и нанести немкам такую моральную травму, от которой они долго не могли справиться опосля, припереться на комдивовском УАЗике пассажиром, человеку под метр девяносто три, ничего не показать достойного, замутить воду синькой и улечься загорать рядом с семейной парой, мутер и пара киндер семнадцати лет, женского роду. Совести говорили не было у того нахала, немки потом возле главного КПП неделю по очереди дежурили, всё искали какого-то гроскиндер, для майне кляйне мадхен. Весь город переполошили, люди с трамваев раньше выходили, всё пытались среди бойцов, дежуривших на главном КПП того разглядеть, который трусы сушил на сухостое на пляже, рядом с мутер и киндер, им всё не в домёк было, что красные погоны не только у нас были, а солдаты из наряда так ничего и не поняли от тараторящих мутер, кто им нужен, какие на хрен трусы, проходите, не задерживайтесь, нету здесь в трусах, тут все одетые, поищите может чуточку южнее. Может специально туда нашего бойца отправили, может и он надеялся туда в наряд попасть, да видно дембель раньше приспел. Не встретили мы там своего мопеда, но то, что хотели увидеть, то смогли.
sergei: Вероятный противник Ладно, дурдом. Расскажу вам про дурдом, сразу говорю, я не придумал, просто пересказываю рассказ знакомого американца. Энди отслужил в армии США 12 лет, уволился в звании сержанта. Всё время службы был танкистом в бронекавалерийской дивизии. Во время, когда произошла эта история, часть, в которой служил Энди, располагалось в социалистической республике Нью-Джерси. А Джерси - это штат с совершенно сумасшедшим оружейным законодательством. У них там рогатки запрещены (отдельная история, почему). Так вот, было это ещё в те времена, когда генералы баловались идеей стрелять из пушек ядерными снарядами. В дивизии, где служил Энди, две САУ были предназначены для таких целей. Энди, как сержант с высшим образованием, был в тот момент на офицерской должности. В один прекрасный день начальство обрадовало Энди, сказав, что он только что вызвался добровольцем отвезти в верхний штаб ведомость наличия ядерных снарядов. В общем, приковали ему к руке чемоданчик, посадили в джип и в сопровождении охранника и водилы отправили выполнять задание. Через некоторое время возникла необходимость залить бензин в машину и отлить жидкость у экипажа. В общем, заехали они на бензоколонку. Водила остался в джипе ждать пока заправят (в этом дурацком штате самому заправляться нельзя - это должен делать заправщик), а Энди с охранником двинул в сортир. По выходу из сортира Энди услышал у себя за спиной вопрос: "Сэр, у вас есть разрешение на оружие?" Он повернулся и увидел двух полицейских с револьверами (75-77 год) в руках. Причём стволы были направлены на него. В общем, картина маслом. С одной стороны копы с револьверами. С другой стороны Энди с "ядерным" чемоданом и 1911-м Кольтом, а также охранник с автоматом. Ну а посередине покупатели. Потом, чтобы не начинать бои местного значения между полицией штата и армией США, путём переговоров было договорено что каждый на своей машине проедет в полицейский участок и там разберутся. В участке Энди объяснили, что его армейская форма всем по барабану и что кроме полицейских никто в штате без специального разрешения оружия носить не может. В общем, Энди и его сопровождающим было сказано, что они арестованы, предложено сдать оружие и чемоданчик. В общем, опять копы за револьверы, Энди за Кольт 1911, а охранник и водила за автоматы. В конце концов Энди заявил, что ему надо позвонить командованию, чтобы доложится, что он убывает под арест. Копам эта идея понравилась больше чем перестрелка, и ему дали телефон. Дежурный по штабу, которому Энди обрисовал ситуацию, сначала спросил, сколько он выпил? Потом поинтересовался, что он курил, колол, жевал или нюхал за последние пару часов. Убедившись, что эта не шутка и не бред, вызвал к телефону начальника участка и вежливо попросил его подождать 5 минут. Через 2 минуты в участок позвонил главный полицейский штата и в панике проорал начальнику участка, что вся американская армия только что объявила войну полиции штата. И что целая бронекопытная дивизия поднимается по тревоге, чтобы высвободить из плена сержанта, двух рядовых и чемоданчик. После этого копы, конечно, отпустили Энди и его команду, а в качестве извинения выдали им на прощание тикет за парковку в неположенном месте, так как джип запарковали на стоянке для полицейских. Вот это действительно дурдом.Цельнотянуто с anekdot.ru, автор - Михон10. Отредактировал Неполицай. ЗЫ: Текст, отредактированный Неполицаем, пришлось редактировать КБ. Такая уж у меня долюшка...
sergei: Экзамен по тактике Автор Deutscher Friedensstifter 24.11.2006 г. откуда-то с www.ostrie.ru 12 января 1979. Военная кафедра. Экзамен по тактике. - Курсанты, вы понимаете куда пришли? Вы пришли на экзамен К КАПИТАHУ ЛОЩЕHКИHУ!!! Если вы полагаете, что КАПИТАHУ ЛОЩЕHКИHУ тактику можно сдать нахаляву, то я, как два пальца против ветра, докажу ваше глубочайшее заблуждение. Капитан, заложив руки за спину, медленно прохаживался перед строем. Был он роста метр шестьдесят вместе с фуражкой и далеко не капитанской молодости. Гладко выбрит, подтянут и в меру пьян. - Курсанты, КАПИТАH ЛОЩЕHКИH - это вам не хрен в тазике с двумя просветами и тремя звездами. Полковников у нас на кафедре - как дерьма в проруби. А капитан у вас один! Сообразили, мать вашу, - ОДИH!!! Вечный капитан. Это ценить надо, курсанты! Лощенкин остановился перед сержантом. - Сержант, что за хрень у тебя в клешне болтается? - капитан кивнул на облезлую сумку, которую Колян прятал левой рукой за спину. - Дык, товарищ капитан! - сержант слегка встряхнул котомку, откликнувшуюся характерным бутылочным звоном, - старый новый год завтра. Так сказать, от Деда Мороза в лице нашего взвода... - Взво-о-о-д, - перебил сержанта капитанский рык, - Разойдись! Сержант, ко мне! ...Капитан с Коляном отсутствовали около получаса. Hаконец, когда уже все истомились в аудитории, ожидая неминуемого погрома на предстоящем экзамене, в дверь просунулась покрасневшая рожа нашего сержанта. - Ый-ик! Бля, - сказала рожа, распространяя по помещению аромат дорогого армянского коньяка, - Ый-ик! Давайте сюда зачетки. Быстрее, уроды! Дважды упрашивать не пришлось. Прошло еще полчаса. Строевым шагом в аудиторию вошел капитан Лощенкин. Раздался чей-то истошный вопль: - Взво-о-о-д, встать, смирна-а! - Вольно, садитесь, - разрешил капитан. Оглядев выпученным глазом аудиторию, Лощенкин промаршировал к кафедре. Трижды споткнувшись, поднялся к преподавательскому месту. - Товарищи, мать вашу, танкисты, - торжественно произнес капитан, обеими руками цепко держась за спинку стула, - Поздравляю вас с успешной сдачей экзамена по тактике! - Ура, ура, ура-а-а! - ответила аудитория. - И, хотя, вы нихрена ничего не знаете, - продолжил Лощенкин, - я удовлетворен проявленной вами воинской смекалкой. И, если гниющий империализм, мать его, вздумает... Ый-ик!.. Короче Родина, мать наша,.. т.е. ваша, ек-вашу мать... Уверен, в рядах стальной гвардии вы насадите им кузькину мать по самое империалистическое некуда... Всем "хорошо" и "отлично". Зачетные книжки получите у сержанта. ...Коляна с нашими зачетками мы дожидались в общаге до полуночи. Коляна принес капитан. - Забирайте, - промычал он, сваливая с плеч 88-килограммовое тело, - тяжел, как бегемот, а слаб, как заяц, мать его... В десанте, блин, служил, а пить так и не научился. Это вам, бля, не интегралы с кирпичами лобешником колоть, тут, мать вашу, думать надо!.. Во избежание обвинений в антисемитизме сделаем маленькое отступление. Дело происходило в эпоху "расцвета застоя". Боже упаси, мы не были антисемитами, но как-то "само собой" оказалось, что на всем курсе учились исключительно Ивановы, Тарасенки и Залавутдиновы. И только в одной группе собрались почему-то исключительно Штейнбоки с Бокштейнами и Фломенблидтами. Кстати, ребята они были умные, малопьющие, почти поголовно отличники. В то время за сессии, сданные только на 5 давали повышенную стипендию, а за одну тройку - лишали стипендии вообще. А теперь продолжим нашу историю. Итак, наслышанные о наших успехах на военной кафедре, ребята из "особой группы" капитально подготовили свою неминуемую встречу с капитаном Лощенковым. Как подготовили? Да послали гонца в ближайший гастроном и купили 2 бутылки портвейна и полкило соленых огурцов. 13 января 1979. Экзамен по тактике. - Курсанты, вы понимаете куда пришли? Вы пришли на экзамен К КАПИТАHУ ЛОЩЕHКИHУ!!! Если вы полагаете, что КАПИТАHУ ЛОЩЕHКИHУ тактику можно сдать нахаляву, то я, как два пальца против ветра, докажу ваше глубочайшее заблуждение. Капитан был небрит, с багровой мордой лица, трезв и поэтому зол. Засунув руки в карманы и грозно выпучив глаза, он прохаживался вдоль строя. - Курсанты, КАПИТАH ЛОЩЕHКИH - это вам не хрен в тазике с двумя просветами и тремя звездами! Hа правом фланге Ленечка Берман, кучерявый щуплый парнишка с огромными оттопыренными ушами, усиленно тряс авоськой с двумя бутылками портвейна и кульком огурцов. Бутылки издавали жалобное звяканье. - Курсант Берман! Прекратить заниматься онанизмом! - Товарищ капитан! Это не онанизм! Это подарок вам по случаю старого нового года! - Берман! Ко мне! Ленечка летит к Лощенкину, пытаясь изобразить строевой шаг. Звякают бутылки. - Что это? - капитан пучит глаза на авоську, - Вы ЭТИМ собрались стены в сортире красить, курсант? - Это... это подарок по случаю старого... - Берман, мать твою, встать в строй! Взво-о-од, смирна-а! Hаправо! В аудиторию шагом марш! Через 5 минут из аудитории вылетел Берман. Пальцы растопырены, уши трясутся, в глазах слеза. Hеуд. Следующей жертвой пал Фломенблидт. Hеуд. Затем Бокштейн - неуд. Штейнбок - неуд. И так далее по списку. Полчаса продолжался разгром бывших отличников. Капитан Лощенкин устал. Болела голова и жутко хотелось опохмелиться после вчерашнего. Капитан вышел в коридор. - Товарищ капитан, что же нам теперь делать, ведь стипендия... Что скажет тетя Капа, как я покажусь на глаза дедушке Арону! Такое несчастье, товарищ капитан, - простонали хором Фломенблидт, Бокштейн со Штейнбоком, Ленечка Берман и так далее по списку. - Думайте, - буркнул капитан, - 20 минут вам на размышления. Капитан отправился курить. А ребята были умные, почти поголовно отличники. Решение было найдено за 3 минуты. 15 минут легкой трусцой до ближайшего гастронома. Hа 19-той минуте в курилку просунулись уши Ленечки Бермана. - Курсант Берман, что ЭТО? - капитан выпучил глаз на красивый пакет в розочках, повязанный бантиком. - Это... это подарок по случаю старого... - Берман, мать твою, кру-у-угом! В аудиторию шагом марш! Пакет, оставь... Капитан развязал бантик. В пакете находилась бутылка коньяка с ТРЕМЯ звездочками на этикетке и полкило апельсинов. Капитан усмехнулся. Через 5 минут из аудитории выполз Берман. Пальцы трясутся, уши растопырены, в глазах недоумение. Тройка. Следующим тяжелое душевное ранение получил Фломенблидт. Тройка. Затем Бокштейн - тройка. Штейнбок - тройка. И так далее по списку. А ведь стипендия... А что скажут дядя Сима и бабушка Хиля? Капитан вышел в коридор. - Товарищ капитан, а как же... - Я ведь говорил, думайте! Вы до скольки звездочек додумались? Только до ТРЕХ, мать вашу!!! - Я сообразил, товарищ капитан! - Ленечка Берман радостно шлепнул себя полбу, - разрешите мы все исправим? - Думать и соображать надо сразу, курсант Берман, - назидательно сказал Лощенкин, - Даю новую вводную. Сколько звездочек у меня на погонах? - Четыре! - радостно расплылся Фломенблит. - Блин, у меня что, только один погон, мать вашу? - Товарищ капитан! А разве коньяк в 8 звездочек бывает, - удивленно разинули рты Бокштейн со Штейбоком. - Эх, парни, если бы все так легко в жизни решалось простым умножением на два, - философски вздохнул капитан, - думайте, даю вам 20 минут. Капитан отправился курить. Ребята вроде умные, почти поголовно отличники. Решение было найдено за 1 минуту. 17 минут спортивной ходьбы до ближайшего гастронома. Hа 19-той минуте в курилку просунулись носы Бокштейна со Штейнбоком: - Товарищ капитан, мы ждем вас в аудитории. Капитан Лощенкин утомился окончательно. Голова трещала невыносимо. В аудитории капитана встретил Ленечка Берман, лихо вытянувшийся перед строем из восьми бутылок пятизвездочного армянского коньяка. - Товарищ капитан, по случаю... - начал было рапортовать Ленечка, но его устало перебил Лощенкин: - Отставить, всем "отлично", зачетки получите у Бермана, все свободны, курсант Берман, останьтесь! ...Ленечку с зачетками ребята дожидались в общаге до поздней ночи. Около полуночи появился Берман. Hа плечах он тащил тело. - Ребята, в таком виде ему домой никак нельзя, теща не поймет, - говорил Ленечка, бережно опуская капитана Лощенкова на свою кровать... Декабрь 1979. Советские войска вошли в Афганистан. Август 1980. Колонна средних танков под командованием майора Лощенкова была остановлена и сожжена на каком-то горном перевале. Более суток майор тащил на себе обгоревшего и полуживого лейтенанта Ленечку Бермана. P.S. Боже упаси, майор никогда не был антисемитом, просто он терпеть ненавидел портвейн. Да и свой любимый пятизвездочный коньяк он предпочитал закусывать не соленым огурцом, а простой русской селедочкой.
свн: Пока неплохо-неплохо, Володя, начинается служба...и причем во всех отношениях!!!!
sergei: Я пока осилить все не могу...Плодовит Владимир!!!
Владимир Мельников : Угу.
sergei: Но нас не остановит лавина информации облаченной в буковки,слова и предложения!!!
sergei: Володя,хотел все спросить,а брат то кто???
sergei: Прочитал вторую часть.Очень понравилось! Володя,понимаешь,если бы Кузнечика не утопили .то "В Бой идут одни старики",его пришлось бы сбивать....тоже обидно!!!
sergei: Закончил третью часть.Где продолжение????Пора!!!! Кстати я до сих пор ем только ложкой!!!Так быстрей,да и вкусней,когда полон рот.Че там расусоливать!!!!
Владимир Мельников : Брата не видел три с половиной года, я призвался из МЭИ, он ещё учился в школе, потом в отпуск приехал в августе в конце, он в имени Крупской на Бауманке поступил в бабский коллектив учитсься на историческом в пединститут, я дослуживал, а его подмели и не дав доучиться в Магдебург в часть подчинявшуюся Москве, какой-то санитарно-эпидемиологический отряд, жили они там на улице Клаусенштрассе дом то ли цванцишь, то ли ещё какой, на карте находил с ним на Гугле, дом Геринга там стоит, в нём у них особый отдел стоял, в части были одни офицеры медики с высокими званиями, на территории были боксы санитарных машин, в поземельях хранились пробы сибирской язвы, отряд не могу найти по полевой почте, нет ни в 3 ударной армии, штаб от них располагался через квартал, если смотреть от хлебозавода армейского, то в обратную сторону метров 300. Ездили они по всей группе и лазили в траншеях и коллекторах, стройках, при копании всяких бункеров и шахт для ракет в поисках типа сибирской язвы или чумы или гадости, которая могла поубивать и позаражать всю ГСВГ, брали пробы делали посев в склянках, клали в автоклавы, ещё куда-то, мало чего понимаю, собак чёрти сколько в клетках держали, ездили по полигонам, по водозаборам, ходили на армейский пах кушать, народу было из солдат всего человек 15-16, но дедовщина была из-за присутствия даже одного человека, держали всех в кулаке. Второй год стал почту носить, обошёл с офицерами весь город, я видел фото Магдебурга, странное впечатление, остатки не города, а полигона. Потом доучился в бабском коллективе, окончил с отличием, сейчас тоже учитель, жена заведующая техникума, окончила пединститут имени Ленина с отличием, двое детей, дочь и сын. Младший брат Виктор служил в Борзе на телецентре, двоюродный в МВД в Тбилисси, ещё двоюродный в Фергане фотографом в десантных войсках.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Присяга" часть три. В жизни я боялся неизвестности и ошибки, любой ошибки, которая может произойти и моя судьба и сама дальнейшая жизнь могут измениться не в ту сторону, которую хотелось бы, нет, мне не всё равно было, кем я буду в жизни, я добился именно того, только чего хотел и только того к чему трезво оценив свои достоинства и возможности, стремился, боялся оказаться лишним, боялся не пригодиться, боялся не сгодиться там, где родился. За это платил собственным здоровьем, репутацией, терпел насмешки, издевательства, мне всё было фиолетово, меня совершенно не волновало, когда кто-то посмеивался, хихикал, я и сам над собой до сих пор откровенно и с удовольствием глумлюсь, и не переживаю из-за этого, я просто знаю твёрдо, что в данный момент это шутка, а в эту минуту я себя выставляю, но совершенно об этом не плачусь, я знаю, что этого на самом деле нет, истина всё равно одна, смеюсь я над собой, соглашаюсь по приколу, я всё равно чувствую, что меня люди любят и это делают с удовольствием, я могу быть слишком конкретным, ну и что, терпите, вы сами накакали и вот извольте это откушать, нос воротить не надо, раньше думать надо было, но, но есть мера за которую не захожу, это чувство унижения другого, жалко и гадко почему-то внутри меня становится, не могу добивать, не хочу. Я везучий по жизни, не из-за большого ума, а просто из-за простой вещи, я всё представляю и как-будто вижу, как это происходит в жизни, смотрю, какие это во мне вызывает чувства, что говорят, как бы другие, и принимаю решение, буду это делать или пережду и сделаю в другой момент, который тоже заранее спрогнозировал, так делают все, так делаю и я, мозг сам всё от беспокойства или волнения или паники проигрывает и интуитивно подсказывает решения, чаще всего они выходят со знаком плюс. Вы скажете, а как же залёты? Да и залёты просчитывались, только опыта жизненного поначалу не хватало, потом изменилось к лучшему. Знаю, что никто не хотел жить по уставу, больно надо было это делать, здесь более уместны выражения типа «нас погнали», «нас заставили» и другие, а уж меня это касалось меньше всего. Откуда во мне взялся ген свободолюбия и борьбы с ветряными мельницами я и не догадываюсь, думаю и вы мне даже маленьким намёком на это не укажете, взялся и всё, оттуда, откуда всё берётся на свете, с тем и живу. Живу хреново, меня всё не устраивает, мне не нравятся некрасивые лица у многих солдат, мне не нравится, что у соседа по койке из одной ноздри всё время выползает вниз жёлтая сопля, которая никогда не отрывается и он ею шмыгает то вверх, то вниз, то ли он про неё не знает, толи ему её жалко на пол высморкаться, одна она у него что ли? Говорить надо с человеком, но психика пухнет от показавшегося червячка, весь разговор ты туда и смотришь, о чём он говорит и что ты ему отвечаешь, чёрт его душу знает, зачем его только в армию взяли, индюк, он и есть индюк со своею соплёй, у меня сейчас их дачник разводит, ходят кулюкулюкают, да ещё на меня кидаются заразы, но мясо говорят у них вкусное, а у этого с жёлтой соплёй и мяса-то нет, так, одно название, куда только военком смотрел. Спи, а сам на его соплю смотри, как она сама покидает его нос и свисает жёлтой сосулькой. А ещё мне не нравится наша форма, как узнал, что погоны красные, так внутри всё перевернулось, хоть и скормили на первый завтрак по прибытию в столовую комендантской роты, почти по бачку каши, но купить не смогли ни чистотой, ни почётной службой при штабе дивизии, ни тем, что тебе всё таки счастливчику по жизни, выпала снова козырная карта, судьба твоя решена, тебе нечего бояться, но вот она натура человеческая, хуже той сопли, уже ей подавай не белую подушку, я про себя и соплю одновременно говорю, конечно, а кто же я, конечно сопля и есть, чего я стою в первый день службы в масштабах Генерального штаба, ты мне подавай теперь погоны не красные, ты мне теперь, когда уже всё поимел и уже опух от наглости, подавай с пушками на них и на шевронах, на водиловские я никогда не претендовал, нету прав, нету и колёс. Ещё в пути следования в армию из пересыльного пункта в Москве, что на Пролетарке, только об этом и мусолили языками, будто основное в будущей службе заключается, это какие у тебя будут погоны, а почему это было, да всем известно, ведь, что знает призывник об армии? Да ничего, зато он точно знает, что хочу попасть туда-то, но дембельнуться в чёрных погонах, обшитых по краю изоляцией от медного провода, да плюс ещё аксельбанты на грудь для баб, а про то, что служить, как тому медному проводу, пардон, как тому медному котелку, да откуда же ему знать, да и зачем знать, служить его забирают, служить он не хочет, дураков нет себя на два года загонять на каторгу. Послушаешь дембелей, так и не верится, что тому самому посчастливилось как-то вырваться оттуда, он вырвался, а все деды так там в армии и остались, и этот по ночам будет просыпаться от того, что снова с теми дедами там оказался, но не здесь с нами. Для меня лично всё так и представлялось, люди сами по себе, а деды сами по себе, никто не виноват, ни солдаты, ни командиры, деды они существа неосязаемые, существуют они вне силы влияния ни живых, ни мёртвых, они просто ЕСТЬ, они берутся ниоткуда, деды это такой страх с которым никто не может справиться и его не могут побороть. Вроде ходят люди по улице и ты их не боишься, другие, ты смотришь, ходят внутри казармы, ты их тоже не боишься, рядом с кем-то стоишь и даже разговариваешь, но ты всё время начеку, ты не веришь тому, что видишь, тебя бесполезно убеждать, ты точно знаешь, что домовой в доме есть и никто не сможет тебя убедить в обратном, это как Бог, что бы ни говорили, ты знаешь, всё равно говорят неправду и те кто верит, и те кто не верит в него, ты точно знаешь и про дедов, они здесь, они как истина всё время рядом, деды это такая форма опасности, она как пи…сец, появляется из ниоткуда, набрасывается на тебя, забивает фофманами, и исчезает так же неожиданно, как и появилась, деды, это НЛО в армии, никто не в силах «это» или «это нечто» обуздать, схватить расправиться так, чтобы о нём забыли, как об оборотне герои фильма про Улен Шпигеля, как забыли герои рассказов про Собаку Баскервилей. Меня пугало то, что днём про дедов и про дедовщину говорили вслух, но пугало то, что ближе к вечеру начинали говорить про «это» всё тише и тише, пока с оглядкой по сторонам, не замолкали и ретировались в безопасном направлении. Смелые пока светло, но с наступлением сумерек, людей на улицах гарнизона становится всё меньше и меньше и кроме страха встретить злого «духа Деда», начинает появляться второе смешанное чувство, чувство присутствия тебя на чужой территории, и хотя победили всё-таки «их», «мы», но зная, что это за люди тут служили до тебя в этой самой дивизии, а нам говорили офицеры, что здесь была дивизия люфтваффе, учебная часть, с подземным аэродромом, с выходом взлётных полос на автобан и автомагистрали, что потом тут были Американские войска, чёрт короче ногу сломит, что тут было и кого тут оставили, и кого тоже надо бояться, страх от SS остался и до сих пор, земля всё-таки чужая, вечно на ней не устоишь, когда, никогда, но придётся уйти. Дух и сырость «других» остались и в казармах и в подвалах, и в коллекторах, и в лесопарке «Совиный заповедник», и в ГДО и в его казематах, короче, опасность может исходить отовсюду, но тебе в твоём исцелении от страха, никто не сможет помочь, все оказались в равных условиях. Попав в такое положение, человеком начинало владеть чувство ирреальности, чувство, когда ты понимаешь, что это не сон, понимаешь совершенно чётко, но вместе с этим ты и понимаешь другое, всё что заставляют тебя делать или ты делаешь то же самое добровольно, не имеет никакого смысла, это если касается повседневной жизни, например что-то строить, ну например, как мы, строить сараи для боксов или забор вокруг роты и автопарка, так вот, ты точно знаешь, что это говно, что ты слепить успел за день, та кладка кривая из кирпича, привезённого с лопнувшего от бомбы дома, на фиг никому не нужна, понимаешь абсурдность и бесполезность своего труда, как те японцы, что трудятся над изобретением, а затем и выпуском, бесполезных товаров, да-да, именно есть такое направление в науке и технике, люди с ума сходят, чтобы изобретение поразило собой абсолютную непригодность и абсурдность вещи, чтобы такая вещь никем и никогда не могла быть использована. Так и мы, мы жили и не понимали, что мы делаем, зачем нас оторвали для выполнения этих глупейших дел, никак не укладывалось в голове, с какой целью была проведена такая аховая работа по призыву, по проведению медицинского освидетельствования, по транспортировке на другой конец Германии, для того лишь, чтобы ходили и собирали бычки и спички по газонам, чтобы у немчуры красили бордюры и кололи тут лёд, да разве ради этого стоило жить в этих сырых условиях и выращивать на себе грибки и чирьи, гнойники и фурункулы, сиять сучьим выменем. Жили, гадили, мстили за то, что оторвали, борзели, нас лупили, приводя в чувства, но не помогало. Не помогало до тех пор, пока не увидел трёхколёсных птиц, которые с рёвом пронеслись мимо нас вчера у роты, пока физически не ощутил истины, истины, которая реально катила по брусчатке, никакой фальши, всё по-честному, дым сизый из настоящей смеси бензин-масло, треск то, что доктор прописал, форма просто сказка, посадка ездовых и заправил шик и блеск, всё товарищи вокруг вас, есть ересь и суета. Все на мотоцикл! Всё, хватит паниковать, не надо никого убеждать, не надо политинформаций по поводу службы и долга, всех на свежий воздух из актового зала, ничего не надо в дорогу, ни листовок с пламенными речами, ни Кукрыниксов, дайте маленький ключик от счастья марки К-750 и сухой паёк на неделю, можете положить в коляску пару фляжек спирта, упаковку презервативов и запасную канистру, да нет не спирта, бензина, спирта столько не надо, нечего тратить на что попало то, что может пригодиться ещё тем, кто остался в казарме, двух фляжек достаточно чтобы доехать до Эйзенаха, а там можно халявным у летунов или гансов разжиться. Если хотите, чтобы было кому назад в роту вернуться, ну положите тогда, что ли несколько копий «крок», так и быть, на обратном пути заедем. Сколько времени потерял на этот трёп, примерно и столько времени тёрлись вокруг отпускника, верилось, да вдруг не сбудется, в армии миг решает исход события, подписали приказ, да могут не зачитать, помучить, мало ли что, да и зачитав не означает, что ты уже поехал. Знаем, забегая вперёд скажу, в первых числах февраля( вроде так) самому отпуск дали, да поехал только на День танкиста в конце августа, во как! Утром подняли ни свет, ни заря, напихали под завязку кашей, наговорили кучу комплиментов и поздравлений от самого высокого начальства и бросили. Как только НШ укатил на бобике, так наши все и умотали в кабинет к ротному с замполитом, а мы остались сиротами в своём доме. Что будет дальше и какие будут планы, вроде обрисовали, но сколь долго нам здесь киснуть в сизом дыму, никто определить не мог, потому, что каждый год 7 Ноября проходит по-разному. Сегодня так, а завтра по-другому, одни домыслы и предположения, ясно, что будет сегодня только четверым, они в наряде по роте, вон они втроём выперлись на крыльцо со штык ножами и повисли на перилах, один даже тумбочку бросил и тоже норовит след взять на кислород. Куда только начальство смотрит, сами ведь надысь говорили, бдительность и ещё раз бдительность, под праздник у немцев всё и случается, могут и наши штабные учебный сбор по азимуту 555 объявить, ну и что, что в парадках, в кино в них все не переодеваясь успешно воюют, я сам как-то видел в клубе. Сколько пробегал мимо дневального по тумбочке, так и не удосужился, как следует разглядеть, что за странный ящик электрический висит напротив дневального, какое он имеет хозяйственное назначение, что там всё какие-то лампочки неоновым светом мигают и кнопочки позаклеены, невиданным в Союзе прозрачным скотчем, что всё туда пялятся и дежурный и ротный, и ответственный дежурный из командиров взводов, чего они там для себя выискивают. Разглядеть больно хочется, да голову поднимать высоко не рекомендуется, спину выпрямлять самому боязно, были случаи, подумали, что сильно гордый, два дня горб болел, как ведьма на помеле, весь крючком согнувшийся, на скорости поддета ПТУРСа, бочком, бочком, иначе можно просмотреть летящей походкой в сторону третьей точки, кованый набойкой сапог дневального, вызванного невиданной наглостью духа, мало того, что ходит свободной походкой, но и ещё смеет заступать за белую ограничительную линию, нарисованную вдоль всей стены от входа в роту и до кинозала и оставлять там следы от вечно грязных сапог молодого неряхи. Сколько со стороны крыльца пробовал разглядеть присутственное место ротного начальства, тоже получался облом, секретность от самих нас этого объекта была очень высокой, до самого окончания карантина это место у выхода было просто «табу», задерживаться долго здесь не решался никто, даже из числа старослужащих, жить хотелось всем, участок же пути был опасен не по нарошку, или ротный прихватит, устанешь отматываться от него, или сержант перехватит, или ещё хуже, дневальный старшего возраста припашет, будешь с «Машкой» по коридору долго, долго гулять. Не курил, плохо, пробовал закурить ещё хуже, потёрся у одной кучки, перешёл к другой, там послушал, там кивнул головой, кажется стал по именам кое-кого из числа уже служащих признавать, себя с удивлением узнал, узнал, что многие оказывается и не только про меня, но и про других приколистов прознали, думай, что хочешь по этому поводу, но понаблюдав хорошенько, как на тебя с хитрецой поглядывают, понимать начинаешь, что жить во взводах придётся весело, сам тому виной со своими похождениями, заново придётся службу начинать, за старое во взводах спросится, раскаиваться время будет, излечение гарантируется длительное, пожалуй, что аж до будующего призыва, смывать кровью грехи придётся тяжкие, учиться ходить будут учить заново. От такой перспективы, радости поубавилось, захотелось поесть, чтобы скорее успокоиться, мозг требовал отдыха и перезагрузки. Спасибо командиру роты, перезагрузку выполнил сам, командой на языке Ленина, стоящего на броневике в Петрограде с простреленной полой пальто. Команда была обычная, но от командира роты мы хотели её слышать каждодневно, только он так умел говорить, Владимир Ильич остался бы очень доволен своим пародистом, с такой приятной картавинкой можно отдавать любые приказы, их любой с удовольствием будет выполнять. Я не могу сразу сказать, за что мы любили нашего товарища старшего лейтенанта Лемешко Александра, до сих пор не нахожу ответа, хотя и знаю почему. Вы любите свою мать? Не надо говорить, да, люблю, не надо. Ответьте не на первый вопрос, а попробуйте ответить сразу на второй «а за что вы любите свою мать и в чём эта любовь выражается?» Неэт, не надо говорить, меня не слова интересуют из нашего словарного запаса, вы молча ответьте, что не получается? Конечно не получается, на этот немой вопрос нет и немого ответа, вы не можете мать свою любить, не подходят слова к «мать» и «любить», эти слова из разного лексикона, любить можно водку за то, что по шарам бьёт, точно и естественно, может даже доля научности присутствует, можно любить антоновские яблоки за неповторимый вкус, любить выпить пива с устатку, в летний зной, будет тому определение «за что любить», но мать любить нельзя, мать это ты сам, это тайна, её словами не откроешь, энигма тоже вряд ли поможет, мать и этим уже всё сказано, дальше четырёх букв говорить не следует. Лемешко, и всё! Ни погоны, ни имя, ни звание, ни должность, просто, ясно и коротко-Лемешко. Этого достаточно, чтобы каждый сложил внутри ответ, Лемешко, это всё, это никем не обсуждается, никем не произносится вслух, это затвор у Маяковского, встал на взвод, а дальше только выстрел. Вот обладал человек силой, силой владеть существом человеческой натуры и всё тут, не урод, а наоборот красавец и щёголь и мажор, не тварь, а сама Ленинская Искра, не фанфарон а деловой пацан, как в таком соплячьем возрасте с шустрыми звёздочками не по выслуге лет, с лёгкой босяцкой натурой, не заморачиваясь абсолютно ни на чём, с лёгкостью мог обладать даром управления большими массами гопоты, собранной под крышей комендантской роты. Откуда такой самородок, талантище на вихлявых ножках среди ротного плаца, кривляка и пересмешник, подвергающий своим поведением в сомнение всё, что существует помимо его воли, откуда он взял столько уверенности в том, что такая махина будет ему беспрекословно послушна и «на раз» сделает по его приказу любой отчаянный поступок, кто его этому так блестяще научил, кто его разглядел в войсках и принял правильное решение, назначив именно его сначала на должность командира самого боеспособного и отчаянного взвода мотоциклистов, этих львов автодорог, и хозяев перекрёстков, а затем назначив и на основную его должность, командира самой комендантской роты в дивизии. Какое удачное назначение произвели штабисты и какой стала комендантская рота при нём, она стала самым элитным подразделением во всей части, не обижайтесь, пожалуйста, товарищи однополчане, я не имел возможности послужить в пехоте или ЗРП, или в батальоне связи, или у артиллеристов, или у кого ещё, не я место выбирал потеплее, ротный взял за шкирман на стадионе, да и увёл от покупателей одного из мотострелковых полкой, который уже выписывал мою фамилию в свой паспорт, взял к себе на исправление, за дерзость сказанную на глазах всех моих земляков, удачное назначение заключалось в том, что находясь на службе в роте, и я и каждый из нас, так сильно чувствовали, что эта служба ответственна и настолько важна для штаба дивизии, что дополнительной агитации не требовалось, всё было очень просто, просто «наливай, да пей», так и у нас, сказал ротный копать, значит копать, и никто не посмеет усомниться в том, где лучше копать, чем копать, сколько копать. Копать, значит упал на колени и копай руками, принесли малую сапёрную, копай ею, унесли, снова копай руками, копай пока, ротный скажет не копать. Были ли у вас такие командиры? Скорее были, чем не были, вероятно, что должны были быть. Но лучше бы Лемешко не было на свете вообще. Лучше бы я его не видел и не встречался с ним в жизни, смысл сказанного заключается в том ребята, что подрочив нас полтора года, как морскую кавалерию и сорвавшись в пропасть измены жене, пройдя позор унижения партийной ячейки, он был вырван из нас буквально, вырван без обрезания материнской пуповины и оказались мы при новом отличном человеке «сиротами» бродячими в темноте ночи с кровоточащей раной. Рана не зажила и сейчас, без перекиси водорода за рабочий стол не сажусь. Болит, никогда не могу простить то, что недополучил, сорвалось всё и у нас и у него, полигон Рагун и наш дембель Не хочу видеть того чужого с полигона в полевой форме Лемешко, верните мне моего, нового с иголочки, штабного красавца и мужика, человека, который снится чаще, чем бутылка, хочу видеть живого и красивого, среди нас и чтобы я был в парадке перед ротой 7 ноября 1980 года, чтобы он сказал «Рота слушай мою команду! Рота строиться в колонну по шесть, равняйсь, смирно, с места с песней шагом марш!» и мы колонной по шесть, в новых парадных ПШ с места с песней шагнули в ногу и ударили по брусчатке с силой в 150 пар сапог и «не плачь девчонка» нас повела мимо казармы особого отдела, прошла мимо толстой раскидистой ветлы, что росла на углу у штаба со стороны проезжей части, от которой сейчас остался только толстый пень в полтора метра в охвате с ростками молодой поросли-лозы, далее повернули налево и забирая ближе к лицевой стороне штаба дивизии, пошли в сторону клуба какого-то мотострелкового полка. Какого полка? Дык мотострелкового, а какого именно, дык откуда мне знать на двадцать первом дне солдатской жизни, на двадцать первый день сидения в одном месте, цыплятки появляются, на двадцать первый день и я вылупился, насиженный на собственных яицах Вовой Бунгой и сержантом Ефимовым, да вот спасибо Кочету Лемешко, что удачно засадил в комендантскую роту на хорошие хлеба, да суровую жизнь в карантине. Кучно идём к своим краснопогонникам, сами краснюки, спасибо белых порубили, были бы нам красные погоны, но свои говорят не выдадут, там в клубе, говорят, целое столпотворение ожидается таких, как мы, дивизия мотострелковая, выходит нас больше должно быть, а сколько интересно нас всех если вместе взятых в гарнизоне? Наверное очень много, посмотришь сколь строем ходят туда, сюда и красных и чёрных, тыщ десять наберётся поди. Дорога не такая и не знакомая к ним, знамо дело, бегали галопом по кочкам булыжным, всю селезёнку оторвали ёкая в боку, сколько же в метрах от нас до них, метров триста, что ли, наверное так, не меньше, а где же они сами будут? А, вон куда попрятались, там у них гнездо наверное, гнездо свили приличное из каре на своём плацу, сколь там народу у них, ойёйёйёйёй. Я столько только немцев под Сталинградом видел после разгрома, а тут все живые и со знамёнами, как же они не потеряются в такой массе, там и себя наверное люди по двое суток ищут, не могут найти, как же там с друзьями можно общаться, это же с утра вместо зарядки надо сразу начинать искать соседа по койке, чтобы спросить «а нет ли у тебя лезвия для бритвы», а найдя его после завтрака перед обедом, забрать и побриться, а чтобы вернуть ему использованную бритвочку, попросить помощи у командира полка, обратившись к нему с просьбой отложить свой дембель на двое суток, для возврата совсем недавно взятой, 729 назад из 730 возможных дней, бритвочки своему вчерашнему случайному товарищу, завтра улетающему в другую республику, отдать лезьвице, чтобы совесть не мучила набивая сейчас на клаве пальчиками свои посты. У меня при виде большого скопления народа возникает клаустрофобия, при виде «такого количества краснопогонников» я поднял руки выше роста адмирала Колчака и пошёл сдаваться им в плен, теперь понятно почему не удался Кронштадский мятеж, понятно почему Одесса снова свободна от Румын, такого количества людей в красных погонах не бывает на свете, кроме одного места, места на плацу между мотострелками и пушкарями с зенитчиками. Я не мог пережить этого зрелища, в ту сторону смотрели все, красные погоны светили глазом Соурона из трёх сорванных башен в Гоблинах, чтобы столько было здесь и столько ещё снаружи города, да тут сиди мутер в своём Хаусе и расти киндер в духе максимальной толерантности, люди в красных погонах долго думать не обучены, команды думать не предусмотрено их уставом, существует одна единственная команда «товсь», после которой следует команда «засыпай», поданная другому подразделению, именуемому похоронной командой. Слева парк БТРов за сетками, впереди аллея красных флагов, справа смерть в красных погонах, об этом знают все, все, кто сходился в рукопашной и оставался лежать там, где приказал ему штык, человека в красных погонах, тихонько, но навсегда. Не бойтесь товарищи, говорил Владимир Ильич, человека со штыком, не бойтесь когда он стоит в каре на плацу, обойдите стороной его и сложите свои винтовки в кучку, а сами, не задирая его, поезжайте курьерскими поездами по Урало-Сибирской магистрали на Ангару, строить целлюлозно-бумажный комбинат, так оно целее для вашего здоровья будет, да и будет кому в Хорватии на море, что рассказывать через много лет каторги. Рыбак рыбака, говорят, видит издалека, разошлись, как в море корабли. Торжественные мероприятия в краснопехотном полку начались немного позднее нашего, эвон сколь успели мы отмахать от своего насиженного гнезда, дай Бог не заблудиться, вот бы сюда вечерком заглянуть, пошарить так сказать, хотя нет, пошарить не получится, сказали, что нельзя отлучаться далеко, пошарят по морде, ищи тебя среди чужих через «жди меня», не убудет, в роте перебеситесь, так оно для всех спокойнее будет. Трудно мысли что-то сегодня складываются, быстрым шагом идём, в башке уже булыжник гуляет, бум, да бум ногами со всей силы по камням, то слева, то справа пыряют, в спину, ходить-то оказывается строем в такой массе, не приходилось, не так оно просто оказывается, чтобы и с песней, да шеренга в шеренгу, да перед соседями по оружию, вон их забор к штабу вплотную приставлен, знать не из простого любопытства их тут столько держат, силища будь здоров, может зря там, на стадионе, ротный выдернул из королевских войск, может там вон и мои друганы электрики из Москвы тусуются под красными знамёнами. Никакой разницы между нами при тщательном и скрупулёзном рассмотрении не оказалось, оказывается такие же, как мы люди, в такой же форме одежды, такие же молодые и красивые, но как пугали пехотой, так до сих пор боязно. Нет, реально, пугали такими выражениями, в таких красках, что верёвку в кармане и кусочек краденого мыла из бани, носил каждый боец комендантской роты, лучше в умывальнике сидя на кране с мылом, на шпагате удавиться, чем в пехоте, сгнить за непреднамеренный залёт. Никто в роте из командиров не пугал нас бабой Ягой, не пугал Кощеем, не пугал ЗРПполком, не пугал никем, кроме, как пугать пехотой и причём не нашей, а той, которая была расположена вне города Галле. Пугали? Да, увозили туда людей? Да, сажали в УАЗик, вещмешок в рожу, только и видели красавца щёголя в ушитых по проститутски воинских одеждах. Обратно не возвращались, как из Дахау, только водили весточки привозили, сначала говорили, что всё нормально у хлопца там, а под конец просили замполита и ротного, поехать и забрать доходягу, с единственной просьбой, разрешить за проживание в апартаментах роты, не много, пайку макарон по-флотски, тачку, ведро, верёвку, двух бойцов в помошники, для проведения им глубоководных работ по очистке «норки», без специального снаряжения, ежедневно кроме времени, отведённого на сон и приём пищи, исключая время справления нужды, за неимением таковой необходимости, в следствие близкого расположения очистного сооружения и сокращения выгребных работ по стахановским методам, пятилетку в 730 дней.
sergei: Владимир Мельников пишет: учился в школе Просто № школы у тебя - 55.Это номер Гальской школы,в которую я пошел в первом классе и закончил в 10-ом.Правда за этот период поучился еще в двух-в Казани и Куйбышеве...
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Присяга" часть четыре. Внушили, именно внушили бояться армии , но как всем, так и мне и послужить хотелось, как старшие братья, неважно какие, двоюродные или троюродные, как служили родители, как деды служили в Красной армии, как погибли за Советскую власть, дед по матери комиссаром ещё в годы коллективизации, дед по отцу под Харьковом в апреле 1943 года, во время страшного отступления, там все сгинули, кто мог, дед красноармейцем погиб, дважды пропадал без вести, выживал, да не смог повоевать побольше, жалко, могилу не смогли найти, могилы в котлах не роют, кому выпало спастись, спаслись, остальные остались прямо в полях, как под Воронежом, когда до сорок девятого года никто не убирал трупы из-за минированных полей и боязни подорваться, книжку читал про страх Божий, кости так отмылись и так прожарились на солнце, что можно было подумать, что это какой-то специальный ритуал люди придумали по лакировке останков, всё осталось именно так там, как кто упал, где свой, где чужой не разберёшь, бульдозер своим отвалом солдат всех армий там в одном рве соединил в одну единую армию погибших, каждый из которых считал, что дело его правое, что погиб он здесь вовсе не зря. Были свидетели гибели, видели что в овраге побило сапёров, но куда потом трупы делись, говорят, пришли хоронить, а деда Якова среди них нет, может раненым оказался, а может обознались, до сих пор на памятниках фамилию ищу, всё напрасно, с этим и в Германию хотел попасть служить, мечта была. Раз, думаю смогу в логово попасть зверя, то и деда отыщу, повезло уже и не слыханно, попал в самую точку в самый штаб служить, столько надежды на меня возложили родные, ты мол, Вовка там, пошукай трошкы, знамо дило диду пэрший з нас поклон пырыдать сможышь. Попасть попал в штаб служить, хорошего много, есть чему поучиться и есть кому себя и свои возможности показать, уже не зря родился, тут у всех на виду и заметят когда надо и оценку хорошую поставят, плохо другое, красные погоны, да зависть других солдат из дивизии, не похвалишься, что в комендачах служишь, не правильно поймут, зять лейтенант из Москвы так потом и сказал, а, знаю, комендачи губу охраняют, говно служба, и как я не пытался потом отмыться от этого, не смог переубедить, ведь он сам после Высшего военно-политического училища, что в Ленинграде, в Новомосковске зэков охранял в ВВ, от туда наверное и нахватался презрению к службе в комендантской роте, я потом больше с ним на тему службы не распространялся, всё больше про баб, ба про рыбалку, тут шансы равные у каждого, ври столько, лишь бы на руке размер можно было уместить, понятно о чём говорю, говорю о том, о чём девки мечтают, о рыбке, которую поймают. Идём к своим, цвет родов войск сближает, яснее ясного краснота выпирает, не спрячешь и не перевернёшь, как номер при совершении маршей. Идём куда-то вбок мимо флагов, так наверное короче, впервые ногами коснулись общего плаца, музыка оркестра ноги шире ставить стала, строй земляков по Союзу сломала и повела параллельно нашей колонне. Успеть бы места занять получше, гости не то, чай в партере положено гостям-то, это я про нас, про комендачей говорю, ну и что, что клуб их, мы-то ближе к штабу, зря что ли столько говорено старослужащими было в кубриках, да в курилке. Плац широкий оказывается и, по-моему, даже выход с него имеется в город, поди прямо на трамвайку выходит, вот шороху можно навести, если сейчас скопом вывалить под оркестр походным маршем, по городу, мимо чувих и гансов. Нельзя, наверное, не положено, хозяева, да не там, люди всё же сейчас здесь уже другие живут, навязали им мы свою волю, терпят, поскрипывая да помалкивая, но шомполы для втыкания в уши спящим наготове дкржат, водилы не раз ужастики рассказывали после выезда, спасибо слушатели благодарные, всему верят, слушают так, хоть челюсть бинтом подвязывай, чтобы так на всю жизнь не осталась, какой бабе такие дефективные мужья нужны будут, слушают и ждут с каждым выездом новых подробностей жестокого поведения поверженных. Сколько выездов совершалось и столько же ужасающих историй из других гарнизонов привозили, жалко ли было немцев, нет, ни капельки, стыдно не было за нашу оккупацию, скорее удовлетворение возмездием, нет меры, которая могла быть к ним применена, я бы всех убил. Не осуждайте, не поможет, у меня всех убили, второго деда, брата Якова, красноармейца Фёдора Мельникова, убили аж под Белой Церковью, убили, когда шли в атаку с одной витовкой на семерых, и такая была мера, не хватало оружия на всех в бою, да и не все добегали до соприкосновения с противником, пока бежали или шли цепью, сто раз убивать успевали на пути «от» и «до», винтовку жалко было даже в 1944 году потерять, оружие валяться бесхозным не должно быть, винтовку подхватывал первый попавшийся сосед, у которого её не имелось, я сам с такими людьми общался, не верилось, но было всякое. До сих пор не верил, что автоматы с 41 года выдавались в первую очередь командирам и комиссарам, выдавались с целью усмирения своих солдат, если тем вдруг вздумается поднять руку на командиров, а затем перейти на сторону немцев, много людей разорили и загубили перед войной, не все кричали ура, вперёд за Сталина, у каждого свой должок был, недовольных властью и в наше время немало, пример, да хотя бы «лужковщина», или «ельциноидность» нынешней власти по отношению к людям. Не жалко и сейчас, они живы и в Хорватии пузо греют, мои землю давно отогрели. Чтобы понять, съездите на Танковое поле под Прохоровку, деревенька там с прудом небольшая, гусей выращивают на птицеферме жирных да вкусных, всех поели танкисты в чёрной форме, все остались со своим железом на том поле. Кто был там, помнит, что где подбили, то там до сих пор в том порядке и осталось, танки с разорванными стволами в виде ромашки, стволы самоходок перебитые снарядами, десятки дыр в броне, оставшиеся от залетавших со всех сторон в них снарядов и мин, нет места для ног, встать некуда ногам, нет сантиметрика, хрустит под ногами от гильз и осколков, ноги вывихнуть можно, кругом остатки винтовок и касок. Человека побывавшего на том поле всего один единственный раз в жизни, бесполезно убеждать в таких придуманных не нами словах типа «толерантность» и примирение. После увиденного на поле, я своими глазами увидел, как убивали моих обоих дедов, убивали ни за что, ни про что, убивали на своей земле, металлом привезённым с собою в таких количествах, которые сохранились на поле Славы, нашей воинской славы. Об одном жалею, не смог увидеть подобного поля вне родной земли, жаль, жаль, что кусочки памяти у себя оставили, а у «них» не подумали оставить, Французы с нами солидарны, они у себя целый город оставили у границы с Бельгией, спасибо им. Не жалко, в живых никого бы не оставил, нет, наверное не смог бы, как они, русский человек беспощаден пока есть тому повод, теперь повода нет, но пусть не забывают о моём к ним отношении, для того и топчем эту брусчатку, топчем тем же маршрутом, что хаживали по ней «другие», в другой парадной форме, под другую музыку, слушая другие марши. Не жалко, не просите. Присяга в этом разговоре точку поставит, скорее бы, они тоже присягу давали, давали, наверное, здесь, на этом огромном с колоннами и портиками плацу, затопчите своими сапогами их следы, выцарапайте набойками на каблуках следы от лошадиных подков, гарцевавших под седлом зачумлённых офицеров.Не жалко, за примером ходить далеко не надо, 60 км и там снова «другие», те, что из-под Прохоровки улизнули, там за Мульхаузеном всё и решится, пока Бельгийская дивизия против меня поставлена, а за неделю «другую» успеют под ружьё поставить и чем оно для меня обернётся, скорее бы присяга, с оружием спится спокойнее и сны веселее идут в постель, а то плеваться приходится в ответ на шмайсер. Представляю, сколько можно раздать оружия вот этим «своим» на чужом плацу, представляю и удовлетворяюсь устным ответом. Там, где «другие» маршировали на плацу, побывали, где же они тут ещё и летали, ведь сказано было нам, что учебка люфтваффе, ну учебка ладно, это люди, а на чём летать учились, и где их полосы взлётные лежат, что в наших боксах размещалось, ворота-то ангарные, самолётные, да и тоннели под ними остались, взлетали здесь, где нам бежать пришлось, от ГДО до расположения пехоты или ещё, где, за городом что ли. Места для взлётов вполне достаточно, но это скорее воображение больной головы, фантазия слабоумных, это от незнания, от некомпетентности в чужих вопросах, летать тут негде, садиться тоже. Случайно конечно можно попробовать, Руст ведь на Красненькую сел когда-то, да и прятаться тут им, самолётам негде, казармы городка хорошо прорисованы на топографических картах, во всех архивах имеются, с первого захода ковровой бомбардировки без поправки на ветер бы обошлись, в другом месте искать надо, в полях с прилегающими лесами. Будет время поищем, на слово верить не станем, голова не для того дадена своя, не пальцем папашка делал чай Вовку, не смогу сам, друзья помогут, не такая большая часть, которую мы занимаем, разыщем. Булыжник с умом здесь положен и со смыслом, смысл виден каждому кто шагает тут второй или третий раз, форма рисунка больно интересная, давно и с умом положена, хорошая основа под ней, не одно поколение рабов поработало тут, так уложить наука особая нужна, у нас сколько на Утренней улице, асфальт не клали, больше семестра не удерживался, сходил вместе со снегом, тут квадратами положен с разделением их на какой-то рисунок, рисунок странный и недоступный для землян, наверное он клался не для нас, но для «других», тех которые могли его рассмотреть с высоты седла облачённые парадной формой в мышиного цвета «другой» армии, «зачумлённой» своим фюрером. Портики и колонны тоже для своего самоутверждения строили, как же, без римской мишуры, легионеров не вырастишь, забить ересью голову не сможешь, на Восток не отправишь жрать гусиный паштет из птицы, добытой под Прохоровкой. Ладно, проехали, кто скорее, мы или они, время не терпит, речи на бумаге изложены, трибуны в красное всегда одеты, вода в графинах обновлена, грамоты разложены, переходящие вымпелы развешаны, до переходящих знамён комсомола дело пока не дошло, они ещё шьются в Союзе, прожекты только пишутся. Потерялись мы в пути к краснопогонникам, сколько шагаем, а прийти ещё не смогли, из середины строя не очень-то наглядишься по сторонам, держать равнение никто не отменял, вон и те, которые на плацу речи слушали, тоже бойко шагать способны, расстояние от центра плаца и до клуба, за три минуты одолели, заполнили собой всё пространство, от красного цвета рябить в глазах стало, я не знал, что полк такой большой и красный, как можно таким количеством управлять, как они, ну, те их командиры, знают, хватит ли всем места при построении, откуда им известно, что вставать надо от сюда и до сюда, неужели та разметка в виде выступающей брусчатки помогает, а форма рисунка какую подсказку им даёт. Ага, наверное с воздуха не забыли посмотреть, на то место, куда дивизию после американцев поставить придётся, может и немецкие советники прижились в части, по части Коминтерна, может свои разведчики тут когда надо побывали, армия дело секретное, не всё нам скажут, не обо всём поведают. Площадь между казармами пехоты и артполка с ЗРПэшниками впечатляет, наверное здесь можно весь личный состав дивизии разместить в строю, скорее всего она для этого и предназначена, хорошо, а кто тогда это всё строил и сколько тогда в этой учебке люфтов значилось по списочному составу, казармы огого какие будут, размеры плаца тоже о чём-то говорят, построено скорее всего до войны, вопрос, для какой надобности, и тогда ещё вопрос, значит Галле мой родной не такой уж и безобидный городишко с 1200 сот летней историей, сколько же зачумлённых за гусями к нам отсюда дотопало, почему все казармы целые стоят, это, что, по особому молчаливому согласию с юзерами обошлось, политика «мы вам, вы нам», или как иначе, ведь даже стеклянные фонари целые остались на крышах, на брусчатке ни одной царапинки не видать, куда летали летающие крепости, почему безобидную учебку пожалели. Интересно, а за нами они сейчас наблюдают из окон трамваев, или им всё равно кто тут марши играет и в какую сторону идёт, что в клубе слушать будет вчера и сегодня, как они к нам относятся, наверное этого я так и не узнаю, а что если вот так нам самим в тех трамваях проехать, как оно на чужих солдат, на оккупантов смотрится, как аппетит потом, не портится ли, шмайсер ли не смазывается на «всякий» случай, наверняка припрятано вместе с фотокарточками и пластиковыми рогатыми касками со знаками SS, нашли мы одну такую у нашего особиста в Нойштадте на квартире во время ремонта, все перемеряли тогда, это я забегая вперёд, рассказываю вам страшную немецкую тайну, подписку, как никах после присяги давал и обещание стучать ему на своих товарищей, это когда он нас на «беседу» в ленинку заводил, был такой деятель с усами, как сейчас у меня, может я даже в его память усы-то и стал носить, чтобы помнить ту клятву, в смысле клятву отступничества, которую так и не довелось исполнить по-моему никому из нашего призыва, чудно это было слышать, тридцать седьмым душком от него повеяло тогда, ушло их время, а он об этом не знал, всё ходил и на лавочке в парке предлагал стрелочку забивать, да только сколько мы не подглядывали за той лавочкой из-за сетки автопарка, так встреча у него ни с кем не состоялась, жаль мужика, да и лавочку жаль, хотя нет, не жаль, оба деревянные были. Лавочек вокруг площади не обнаружили, хотя ступеньки имелись, наверное для гостей, подумалось тогда, наверное не последний разок здесь мне бывать, 7 ноября ещё разок случиться может, 9 мая, 23 февраля, строевые смотры какие-то тоже, говорили старослужащие в этом строю, тут проводиться будут с нашим непременным участием, запомним на будующее, может всё таки вечерочком прогуляемя сюда, земляков поищем, может сейчас удастся кого в зале клуба разглядеть, может даже наберясь смелости, удастся окликнуть, хотелось бы кого не то, хреново без земельки и сходить-то не к кому, поплакться на тяготы службы тоже ведь надо кому-то, письма из дома вон редко приходят, а приходят, так что толку, толк-то ещё у почтальона на пару в каптёрке оседает в кармане, валюта из дома родного так и ни разу не попала адресату своему, да и что домой напишешь, что деды задрочили или, что тело схимников подвергалось меньшим истязаниям чем наше тело физическими нагрузками, эх найти бы земляка, похвастался бы как нас кормят хорошо, у него бы про его шамовку разузнал, домой бы для примера про его хреновую слудбу написал бы, пусть и они там порадовались, нет не за товарища, за меня конечно же, зачем им за товарища радоваться, плохое у товарища, это для примера хорошего у меня, а вот бы чувиха письмо не забыла к празднику послать, да открытку со стихами про службу в армии, а я бы ей фотку свою первую, про то, как мы у клуба артполка строем сфоткались с дембелями, я тоже скоро таким через два года буду. Нет про два года буду пожалуй лишнее, бабам ни к чему про это писать, а то они в буквальном смысле это понимают, и станут два года этим заниматься, не дожидаясь меня и моего заветного превращения в дедушку, кори их потом за это, давай девочкам чужим потом свою фамилию, расти деток от чужих пап, оправдывайся, что не имел в виду, когда про дедушку говорил им в письмах, ясное дело, слово «дедушка» оно им в другом наклонении понятно, в наклонении не молодаек вниз головой, а бабушек, а зачем им в девичестве, скажите на милость, «дедушка», когда им медведушка больше подойдёт для того самого наклонения. Парад сегодня пропустил первый раз в жизни, сейчас бы по ящики дома со своими домочадцами смотрел, ел бы маринованные красные помидоры, селёдку иваси, картошку по-деревенски, столичный салат, забыл про квашеную капусту и бутерброды с красной икрой. Пить не пил бы, хрена бы дали, порядки за столом дедовские были, пьют только те, кто не падает под стол и деньгу в дом несёт, пьют, отливая столичную в графин, пьют только взрослые, пьют и много закусывают, остальное на растирку бабы прячут в комод, хрена с два от туда что достанешь, ключи на груди в сиськах прячут, полезешь туда по морде получишь за подозрение в изнасиловании. Так вот и ушёл в армию неподготовленным к питию, с этим недостатком служил, с ним и до сих пор маюсь, видно если с детства не пошло туда, то идёт обратно, не так, как у того Миколы, у которого не пишло обратно. А вот вкажите на милость товарищи старослужащие, а на 7 Ноября тут наливают, да нет, вы не так меня поняли, не надо в спину тумаком сейчас меня, я имел в виду, ну хотя бы вас например, я же совсем не приученный к спиртному, чего зря такой продукт на меня переводить, я имел ввиду в целом, по подразделению. Что, дают и даже наливают, но где, ах в ГДО, ах после ужина, а нам значит туда, как и вам, дорога заказана, ага, значит сегодня ночью мордобоя можно не ждать, веселье не предвидится в отдельно взятой комендантской роте, как ошибаюсь, почему наивный, ах в стиральной машине в аккумуляторной циклотрон запустили час назад, ну молодцы, нигде не упустят, это надо же, стиральная машина по типу циклотрона, может оказывается производить ускорение созревания пузырьков барды, доводя их количество до критической массы, превращая последние в спиртосодержащие атомы, методом разгона до скорости эмжэаш в квадрате делённое на два захода, с последующим дозреванием вышеназванных спиртосодержащих пузырьков в дистиляторе имени Сергея Бодрова, до массы «аж сорок о» с последующей перегонкой и доведением до критической массы «аж шестьдесят о» градусов по ареометру, заменяющему спиртометр. Самогон я не пью, он не вкусный, вина здесь не гонят, раки нет тоже, пиво есть но только у немцев в соседней части, оно у них вместо компота идёт, у нас не пробовали заменить, мощности германии не позволяют, поэтому и дают до сих пор компот без сахара, сахар украли, а что не успели, то поднимает градусы в циклотроне имени Сергея Бодрова, это его была идея, готовить барду перед производством самогона в дистиляторе, получилось, забегая вперёд скажу, получил Серёга за это вместе со своим призывом поражение в правах вместо Нобелевской премии, не успел патент говорят на изобретение оформить, папенька раньше этого всех на дивизионную гауптвахту отправил, не довелось так сказать, да нет не попить, попили за год столько, сколько позволяли мощности дистилятора, воду в аккумуляторы ещё до него научились дождевую собирать и заливать, сначала в целях тотальной экономии немецкого электричества, а потом из-за загруженности аппарата и всё возрастающей потребности в производстве не только вредного, но и полезного самогона сырца. Страшно было служить идти, ну мне ладно, не за себя, а за брата разгельдяя и бабника, не зря он попёрся потом в бабский пединститут, знал где смак бегает в коротких юбках, страшно скорее было за других, за тех у которых на столе самогон всегда на столе стоял в большом чайнике, я не фантазирую и не состою на учёте у психиатра, такое видеть тоже в жизни довелось как-то. После службы с директором по фамилии Пучков Александр Васильевич, довелось к нему на родину на охоту поехать на его волге, дело было в Рязанской области в селе Большие Можары так оно вроде и сейчас называется, рядом с Сапожком это, так вот, по приезду в деревню нашей компании, потянулись к нему в дом всякие люди, приходят, садятся за стол и прямо из чайника емкостью с ведро, разливают жидкость, прикладываются, опрокидывают в рот и как ни в чём не бывало к нам обращаются, чего мол не встаём, ужо 4 утра, а мы значится в 11 вечера только туда приехали и ясный перец, когда успели в чужом доме уснуть, да хотя бы маленько покимарить, а те своё, вставайте говорят, завтракайте и собаки заждались бегаючи по двору. Вставать-то оно по любому придётся, за тем и приехали, утки ждать раззяв долго не станут, лягут на крыло и на поле, доедать пшеничку, просыпанную комбайнами СК-4, набивать свой кэндюх и готовиться к перелёту в более безопасные страны, чем великая Рязанская область. К чему прикладывались и что пили взрослые мужики понять с полмысли можно, да только здоровый мозг, правильно воспитанный, отказывается утвердить правильный ответ, созревший надысь в голове трезвенника. Ясно, что пьют не молоко, но почему «это» пьют как молоко, только другой Вовка смог бы ответить, да не стало его Вовки, Вовки Высоцкого, что так умно сочинил ответ на утренний вопрос. Завтрак был на столе и состоял он из одного блюда, даже не блюда, а чайника, одного на всех, как одного хлеба, которым Иисус всех накормил, на второе предлагалось для таких слабосильных, как я, блюдо под названием квас ржаной, но уже из жбана, но такого же белого цвета, наверное цвет жидкости тоже имел значение, наверное, чтобы то первое у меня дифективного, не пощло обратно. На охоту пошли кто с чем, кто только позавтракав первым блюдом из чайника, ну а я как сельский интеллигент, а именно после того случая так и стали меня там величать, а я и с первым и со вторым блюдом. Второе мне больше пришлось по вкусу, но после моему директору сказали, ты Василич таких к нам больше не привози, у нас тут все люди одинаковые и живут достаточно просто, живут по принципу «приходи, наливай, да пей», так и стал я для них сельским интеллигентиком, хотя уток побольше их принёс из мочаков болотных, стрелял я до армии хорошо, да и после не потерял сноровку, в ужин только и позавтракал по человечески, утятинкой, не знаю почему надо было завтракать спиртным, хотя кажется ответ родился сам собой, наверное чтобы человеческим духом от охотника не разило, уткам наверное и до сих пор не известен рецепт их надувательства, а что до людей, бывал там и сейчас, спросите, как там, пьют, но уток меньше не стало, приезжайте. Сколько можно сделать бесполезного пока шли из пункта «а» до пункта «б», вы успели сейчас вычитать, мы всё же до вас дошли, думаю вы об этом не пожалели, места в сельском клубе начала семидесятых, было достаточно для всех, знамо дело в наряд, либо в караул люди заступили, больные, водилы на выезде, всё это сказалось на численности присутствующих, но клуб был немал, нас разместили на нескольких рядах, конечно не так, как хотелось, но и про хозяев не след забывать, со своим уставом посетили хоть и своих, но всё же это был не наш монастырь. Сели по правой стороне, если сидеть лицом к трибуне, но место попалось не плохое, обзор позволял крутить головой во все стороны, первое, что мы и начали делать по прибытию в незнакомые места. Зал был уютным, хотя и не очень нов, к уродской форме кайзеровских казарм привыкли неожиданно для себя довольно быстро и считали всё это уже своим, причитающимся по праву победителей, люди размещались следом за нашей ротой, рот было меньше десяти, может и больше, считать поротно ещё не научились, знали только из личного опыта, что рота это 150 человек, так было у нас, а сколько у них, так какая нам разница, по размеру коробки перед клубом, не меньше нашего, а сколько ещё отсутствуют, может то военная тайна, не стоит тогда и напрягать мозги, крути Гаврила головой, ищи пока проходят вперёд, своих земляков, которых со стадиона сюда увели покупатели. Ага, попробуй тут найти кого-нибудь в такой массе, глаза повисли на белых ренях, красных погонах, мелькании и суете и среди них и среди наших, и те куда-то лезут, пересаживают кого-то, крутятся на месте, то встают, то садятся, тут свои за полу куртки дёрнули так, что чуть язык не откусил, рот-то закрыть забыл от удивления, спасибо падать низко было, по кумполу съездили, в спину с двух сторон двинули, сядь, шило в жопе застряло, что ли, дух е…учий. Впал в кресло, как впадают в кому, сзади пригрозили, сиди не дёргайся, шею повыше задерите сучары, не дай Бог уснёте, в роте поговорим, это кто-то из старослужащих пригрозил, ясное дело, бить никто не станет по прибытии в роту, так, скорее для очистки совести друг перед другом, пикни только, сразу на другую сторону партера пересадят, оттуда и дембель совершишь, из пехоты. Знамо дело, вперёд нас духов и черпаков пересадили, знамо дело, либо спать, завалятся как всегда на политзанятиях, либо тянуть одну на всех цигарку станут ради понтов, опять же не из потребности, но лишь из чувства превосходства над силой запрета. Ну и фиг с ними, сзади всё равно не углядят за поведением лица, всё равно обману и дрыхнуть, как лошадь, стоя буду, лишь бы не клюнуть пшенца, тогда больше вперёд не посадят в виде ширмы, из-за такой ширмы, как я можно загреметь под фанфары, с собой посадят после прокола и вздохнуть полной грудью не дадут, будут дрочить до изнеможения, приходилось уже в роте подобное наблюдать за товарищем, посмевшим, аж захрапеть на политзанятиях в ротном кинозале, сидя у огненной батареи сразу после завтрака. Тогда даже замолит одобрил такой поступок старослужащих, его ведь занятие до храпа довело несовершеннолетнего духа. Зал заполнялся очень грамотно, роты садились согласно купленным билетам, билеты не проверялись, билеты с названием на титульном листе «комсомольские» всегда находились при нас, и принадлежали точно тем, чья фамилия там была вписана, места занимали не одни мы, солдаты и сержанты, в клуб входили в парадной форме и прапорщики и офицеры и гражданские лица, наверное гости и приглашённые шефы, наверное и немцы попали в свой клуб, может даже ради такого случая кого и пригласили из «других», может быть, может быть. В клубе не топили, наверное печки зимой ставят вдоль стен и тем обходятся, но посидев в зале стало понятно отсутствие отопления, отопление было устроено по-японски, там тоже не тратятся на отопление, топят, как тут, «пердячим паром», надышали за несколько минут столько углекислого газа, что по неволе отсядешь за спину духа, чтобы спастись там в спячке, иначе можно и угореть, а спящему человеку многого не надо, температура тела у него снижается на несколько градусов, потребление кислорода уменьшается, частота дыхания какой снижается и человек, как подводник, успевает высидеть в усыплённом состоянии, как раз до завершающих торжественное заседание, бурных и продолжительных аплодисментов.
Владимир Мельников : Нет, конечно не Гальской школы, тогда бы больше было в жизни общего.
sergei: Будет чем занять завтра рабочее время-это я о ПРИСЯГЕ...
sergei: ВООБЩЕ ТО ЗАВТРА В САНАТОРИЙ ,,,, Но все вот также!!!
sergei: Володя.в пехоте в роте было 82 человека по штату.По штату военного времени 110 человек.в батальоне,а главнюком там был комбат-таких рот набиралось-три,да минометная батарея.да всякие взвода,типа связи...гранатометный взвод...а потом еже и разведчики появились и противотанковая батарея...Вобщем набегало.А в полку таких...так,что твои ощущения молодого бойца-очень точно подмечены и описаны! ЗдОрово!!!
Владимир Мельников : Дописываю, сегодны открытый урок давал на город, некуда бежать, припёрли и не выкрутишься, попробуй скажи, что сколько можно, скажут, а ты, как хотел. Про присягу большой материал получается, мелочи вроде, можно было про еду, праздник пропустить, да чего-то рука не поднялась, может и Вы так же отмечали в клубе и не один раз праздники, 23 февраля мы попали в клуб в артполк, что стоял сзади нашего гаража.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Присяга", часть пятая. А был ли праздник, чего больше ждали, того 7 ноября или сего 4 ноября? Так нету сегодня 4 ноября, нет и не будет, Минин с Пожарским были, да были, а колышет ли их победа кого, да пожалуй только самих историков и колышет, вымучено правда, через Указ президента, который повелел зимою птицам петь и подснежникам распускаться. Вот и распускаются на экране телевизоров и телефункенов подснежники, а народ простой, как отмечал раньше 7 Ноября, так и продолжает это самое 7 без Указу и без оглядки на ящик, с парадом ошибочка вышла, парады народ любит, парады о его чести и достоинстве говорят, да и не очень забугорный дядя Сэм жалует у себя авианосца под названием «одна шестая суши», даже и в таком состоянии, с небольшой течью в борту, что расположена по ватерлинии в районе Тбилиси. Течь и заделать можно, заделать с помощью самих «Дата Батоне», как заделали пробоину в другом месте, в районе незалежной ватерлинии, впереди зима, дай Бог чтобы не такая горючая, как нынешнее лето, течи в открытый океан из топливных баков больше нельзя допускать, топливо самим нужно, хватит травить его налево и направо. Ждали праздника люди, сидящие в зале, да, конечно ждали, но почему вели себя наплевательски по отношению к власти, я имею ввиду по отношению к тем и к тому, кто всё это организовывал, проводил, речи толкал, ораторствовал, вперёд агитировал идти к новым победам, а привыкли, скажу я вам, привыкли, как к своим папа и мама в доме, к тому, что суп всегда на столе, курочка на второе, компот на третье, а когда это всё есть, то человек и сам не знает чего он ещё хочет, язык не на привязи, болтается между нёбом и землёй, как у гончей собаки, говорить не заказывали, запреты сняли, мели Емеля, твоя неделя. Человек существо себе на уме, тело-то у него и правда одно, но на одном стуле в клубе умещается сидеть везде аж по двое, если кто и сидел по одному, тех в расчёт не берите, те в это время спали, их в теле «дома не было». По двое и на наших откидных стульях сидели, пока один речи слушает, второй успевает дать оценку этим речам, погрустить о доме, о маме, о тёте с большими сиськами, о нынешнем обеде, о том, как шляться забурится с друзьями, одному пока боязно, а первый всё слушает, всё лапшу на уши принимает, прикрывает второго, который дальше этого зала ушёл, ушёл и налил первачка по первому стакану, сидя дома в тёплой компании, тёплой от того, что с вечера начали праздник, как законопослушные люди отмечать, праздник-то большой в несколько дней, поди без должной подготовки продержись до выхода на работу, враз без подготовки можно и на работу не выйти, прогул схлопотать, так что тут с умом надо к этому великому делу подходить, День был по осени величайший в истории аж всего человечества, соответственно и пить должны в том же порядке, всем миром, всем значится, человечеством, чтобы, значит отказников не было. Загремели одни под фанфары в Советскую армию, зато возвернулись другие, более подготовленные к празднованию, тех соплей не жалко, пусть там пороху понюхают, а эти в самый раз, так изголодались, что одним бабка, кабанчиком не отделаешься, ставь бабка на печку вторую закваску, праздник отгуляем, за возвращение воинов примемся, урожай буряка хороший получился по этой осени, продукт в дело производить надобно пока мыши его там не поточили в труху. Праздник был, для меня уж точно этот праздник значил больше, чем празднование Нового года, праздник Новый год я считал детским и всё, что происходило во время его празднования, считал сказкой, эти дурацкие наигранные поздравления, ряженые Дед Мороз и Снегурочка, для меня Дед и Снегурка были существами сбежавшими из театра к людям мультяшками в человечьем обличии, не более того. Новогодними подарками душу не ублажить, конфеты с лампасетами фигня из сказки, человек живёт настоящим, настоящее было 7 и8 числа, парад на Красной площади самая вкусная конфетка, её вкуса хватает на целый год, сколько не вспоминай вкус, прогрохотавший по брусчатке, всё равно до следующего года не распробуешь, по всем каналам мира мусолить ту конфетку будут, все страницы газет дегустационными балами украсят, от зависти вкуса чужих межконтинентальных конфет лопаться будут не только крикливые газетчики, лопаться так же будут и во всех штабах НАТО и СЕАТО. Я праздника ждал, я его и дождался, здесь даже приятнее и понятнее отмечать, тут, когда на тебе красные погоны и не далече присяга, празднуется реалистичнее и адреснее, чем там, в Москве через стекло голубого экрана. Шум потихоньку стал сам собою угасать, как угасает свет в зале перед просмотром кинофильма, в президиум стали подниматься очень уважаемые и достойные люди, зал по привычке, оставшейся ещё с гражданки, недружно поддержал аплодисментами и отдельным фулюганским свистом. На свистуна цыкнули со стороны командиров взводов, набросились словами, но дальше этого дело не пошло, торжественная момента наступила, слово взял начальник политотдела дивизии, невысокий подполковник, широкого телосложения, вам бы он напомнил своей комплекцией товарища Лаврентия Палыча Берию, в таких же старорежимных очках, невысокий, сильно коренастый, даже, я бы сказал, слишком широкий в корне, с умным высоким лбом, человек внешне напоминающий скорее профессора из ленинского Совнаркома, времён самого Октября, чем современного комиссара и я подумал, что не хватало в зале пожалуй малого, только одного, появления самого товарища Ленина и его верного товарища, товарища Дзержинского, вот тогда бы кворум был полный, все были бы в сборе, собрание посвящённое Великому Октябрю, можно было начинать. Собрание начали, как положено в армейском коллективе, текст обращения к присутствующим и обращение партии к народу в красных погонах зачитывали тоном приказа, так оно короче и понятнее, чего воду в супе толочь, как говорят наши повара, всё должно быть кратко, как выстрел, понятно, как удар прикладом, доходчиво, как спящему фофман. Во время подобных речей отпадает охота закрывать глаза и вымучивать себя попытками уснуть, при таком слоге, как у выступающих, возникает только одно желание, внимательно присмотреться к окружающим и попытаться понять, один ты тут такой тупой или все, умные как ты, что там говорится и почему оно не зацепляется за редкие извилины мозга, это сеанс психотерапии или все здоровые, и говорят не для нас? Неужели я и правда такой отсталый и тупой, что ничего не могу усвоить из того, что говорят с трибуны, для кого это говорится, для тех кто в президиуме или для всех остальных, или это послание нашим потомкам, которые будут обладать мощными двухядерными процессорами, способными расшифровать данный вид речи. Я был поражён на повал, но сидел так же ровно, как посадили старослужащие часом раньше, сидел и пробовал на лице создать такое выражение, которое говорило бы за меня, то что я всё понимаю из того, что уже прозвучало здесь и сейчас, не ровняйте меня с собою, я ведь недаром студентом кличусь с вашей же самой лёгкой руки даденной. Какая стыдоба, как на коллоквиуме, ни хрена не знаю, а работу защитить надобно по любому, сиди и молчи, не наделай глупостей. Может старослужащие и не успеют спросить о чём оратор только, что сейчас сказал, что он имел в виду, произнося до того непонятные выражения и словосочетания, что даже мне самому не курящему и то захотелось поскорее выскочить на перекур, так было тошно не столько от того, что приходилось слушать, сколько от того, что предлагалось, полагаясь на прмерное содержание текста речи, сделать. От того, что предполагалось сделать, БАМ в узел мог завязаться, а реки, направляемые вспять могли в слезах своих захлебнуться. Для кого интересно всё это писалось, кому адресовалось, перед кем отчёт держалось? А никто того и сам не знает, так повелось когда-то, да так оно и сейчас делается. В зале оно конечно хорошо, но и хорошее когда-то надоесть может, а делегатам несть числа в зале, всё идут и идут, бумажка к бумажке, шпаргалка к шпаргалке. Интересная закономерность вырисовалась, только сейчас её заметил, речи, ладно, в голове не задерживаются, но странное дело, а слова-то наизусть из всех выступлений помню, когда успел выучить, да и была ли в том надобность, уж и сам не припомню, но точно знаю, кто с чего начнёт свой доклад, о чём говорить будет, чем своё выступление закончит, а о чём я сам себя спрашиваю, это говорит, а? Да всё о том же, урок-то все на изусть знают, только словами красивыми рассказать не могут, выходит я на подобие собаки типа Шарикова, стал ? Выходит, типа, да. Всё понимаю, но на фига то, о чём говорят выступающие делать в самом деле надо, ни фига сказать не могу. Скорее бы и правда на кислород, вонища донимать и расположение нашей роты стала, среди запахов армейских своих родных не меньше стало появляться, духан аж до президиума докатился, стали и там покашливать, из графинов попивать, в карманы чаще руки казать, из кармана в карман, что-то перекладывать. Всё, конец, запах перекрыл слова, бесполезно повышать голос стоящему на трибуне, звёздочки не того размера, голос не того калибра, сопли не успели высохнуть под носом, теперь в клубе всё по Владимиру Ильичу «низы не хотели слушать камсу, верхи опаздывали на банкет», наступил переломный момент в обществе и ведущий взял управление на себя. Резолюция, принятая на торжественном собрании представителей всех слоёв общества была зачитана и одобрена всеобщим голосованием, прозвучала команда «рота, оставаться на месте», а вокруг нас со всех сторон снова забурлила река краснопогонников, среди которых мы могли раствориться талым снегом и потеряться до самого дембеля, столько было в полку людей, что правильно сделали умные головы, дав команду нам «рота, оставаться на месте». Люди ушли, вонь осталась с нами в зале, её накопилось слишком много, чтобы так быстро покинуть помещение, она пошла следом за нами по команде «рота встать, рота выходи строиться на улицу». Собрание закончилось вовремя, лёгкие хватив чистого кислорода, вытеснили порцию топлива в мозг вместо углекислого газа, мозг, получив неслыханное количество окислителя повёл себя очень не дружелюбно по отношению к его обладателю, мозг вскружил человеку голову, человек потерял равновесие и чуть-чуть не оказался в горизонтальном положении. Длительное присутствие людей в спёрднутом помещении, привело организм к отравлению, а внезапный выход на кислород, к внезапному головокружению, чего естественно никто не предвидел, но слава Богу обошлось малой кровью, пара тройка праздничных подарков в бок и затылок, выправили положение туловища, оно приняло норму, строго прописанную в уставе, заняло место в своей шеренге и по команде «рота, с места с песней, шагом марш» покачиваясь с борта на борт, направилось в своё расположение. Мы вышли в открытое море, море парадок было от края и до края, всё пространство перед клубом было заполнено солдатами пехотного полка, вокруг нас, пока мы проводили построение, курилось в синем мареве, такого полкового перекура мне видеть ещё не приходилось, на нас смотрели со всех сторон, «чужие» среди «своих» изрядно потравив никотином, выравнивались в шеренги, послушно выполняли другие команды, вертели напоследок головами и ударив с места строевым показушным шагом, с места с песней грянули детскую ротную песню, сочинённую явно третьеклассником, который сидя в кружке пионеров со своей пионервожатой, сочинял «не складушки, не ладушки, прямо роте по макушке», сочинял и сочинил таки преглупейшую песню про то, как «как-то раз солдат, девчонку повстречал, девчоночку хорошую и ей понравилась шинель военная, фуражка красная и звёздочка на ней, и ей понравилась шинель военная, фуражка красная и звёздочка на ней….» и радости-то у того пионэра от того, что сочинить получилось таки, но ещё больше радости он получил, услыша однажды, как его детскую песню приняли официально за ротную песню и как солдаты комендантской роты ходят под неё в баню и столовую, да вот теперь сподобились от клуба земляков по оружию отвалить. Солдаты пехотинцы, как дядька говоривший мне про себя «пузотёрная, на два вершка землю стесавшая, гвардейская пехтура», в Венгрии он служил радистом, в крокодиле на фотке сидит с наушниками на ключе. Они стояли, они курили, они были у себя дома, мы уходили, они оставались, когда ещё свидимся, какой случай сведёт вместе. Мы уходили без страха, во всяком случае, у меня он кажется и правда пошёл на убыль, такие же пацаны, что и у нас, такие же мордастые, репа, как репа, у многих даже щёки из-за спины выглядывали, такие не у всех наших были, полным полно таких доходяг, как я, не качёк не репа, обычный пацан 48 размера, 42 обуви вес 63 кило, пара кирпичей для лучшего сцепления с булыжником, уж больно он скользкий был у нас в дивизии, едой не избалованный, ну поступивший в ВУЗ, ну на пару занятий успел сходить, но а больше и сказать-то нечего, ну тщеславный, ну не без этого, об отпуске мечтавший, а другие, что во сне не об этом разве мечтали, ну не определившийся, что есть, сколько есть, ну разгильдяй, в смысле не учёный, но ведь не пропащий же в конце-то концов, взяли в армию, так выколачивайте Стеньки Разина волюшку, приводите к общему с ротой знаменателю, учите, я ведь обучаемый, я ведь не как все, я с пятого раза лучше запоминаю, чем некоторые с третьего. Мы уходили, песня не гремела, мы её орали показушно, орали на публику, не для сэбэ трошкы, орали для тех, кто в спину нам глядел. Слушайте, а может я всё тут придумал, да, скорее всего, да на фиг мы им сдались со своим пением, курили хлопцы у себя дома, а эти, примазавшиеся к ним, мирно уходили, спасибо что мирно, и уходили на своих ногах, а то у нас в комендантской роте было перед этим походом говорено, что мы если того, ну сами понимаете чего, то мы мол, того, ну, тем из соседнего полка, ну типа накидаем угольев за шиворот, спасибо ума хватило не сцепиться, долго бы растаскивали горы трупов с двух сторон. И от чего в людях такое живёт, вот мы, это цивиль, а вон те, то не такие, как мы, а что из этого следует, а? А следует то, что побить бы их неплохо, так, на всякий случай, чтобы знали, что мы элита, а те так себе, с боку припёка. Видел, забегая вперёд, скажу в деле соседей, зимой это было на полигоне, снегу полные окопы, белое, белое поле и цепи от горизонта до горизонта, у меня матка, от виденного, опустилась до не куда, а люди тихо шли по полю на эти окопы, а в окопах такие же люди, спокойно на морозе стояли и ждали когда те, что на них шли, подойдут ближе. Что там должно было в итоге получиться могу догадываться, учения шли, но от увиденного моря снега и безысходности в открытом поле, мне до сих пор холодно, я очень был напуган тем кином, которое сам видел. Мороз был не так, чтобы себе, но подумать только, сколько надо в этом окопе простоять без движения, я за сколько солдат сюда привезли, и когда их покормят, когда их отсюда выведут, а ведь и ночные вылазки не бойсь предусмотрены, вот от чего уважение к людям в красных погонам появилось, я бы умер от холода и подчинения силе приказа, наверное ничто так не укрепляет силу воли и не воспитывает в салаге мужчину, как сидение в окопе, полном снега и не имея возможности, как либо повлиять на события, некуда бежать, этим всё и сказано. Нас командир взвода Гузенко наверное специально попугать возил с регулирования, надобности регулировать мотострелков скорее всего не было, у них своих регулей видели сколько раз на дорогах, точно пугануть мопедов вздумал, получилось скажу вам откровенно, как не получиться, с регулирования на трассах, не в роту на обогрев, а к чёрту в поля, засыпанные под завязку рыхлым снегом, тоже мне бармалей. Туда сюда, вот вам и обед подкрался, опять за стол, опять солёные бочковые помидоры, лучок по головке каждому, вот радость жёнам наших командиров, у которых была хорошая традиция, приходить к нам в роту к мужьям для совместного просмотра кинофильмов по выходным и по праздникам, вот духан стоять будет после солёных помидор с репчатым луком, а рагу-то какое сегодня на второе молодцы повара збацали, я за такой хавчик, готов даже с дембелем повременить, как это у них так получается, мясо сладко-сочное с рагу из свежей тушёной капустой и картошкой резаной по-деревенски, как это можно утушить не переговняв продукты в котле таких размеров, тут на сковородке дота-то передавишь всё, жрать тошно, а тут пацан в белых портках из Чувашии, белой куртке, рыжеватенький, такой простой, такой юморной, но как готовит паразит, где только там нахватался паршивец. Первое перловое не кайф конечно, но рассольник без керзы и дома не получается. Пробовал потом уже на гражданке грибной суп с перловкой, шрапнель, шрапнелью, но торкает конкретно. Да и в концентрате тоже за перловку слово скажу, повкуснее некоторых рисово-гороховых смесей будет, есть в ней смысл, в керзе-то, что ни говорите, очень полезный для пищеварительного процесса продукт, сейчас некоторые целители, я сам это слышал, используют перловку для выведения шлаков из зашлакованных организмов горожан, употребляющих регулярно в пищу, исключительно красную и чёрную икру, честное слово, не вру. Про третье и в пехоте знают, что оно без капусты, тут и у нас и у них единое мнение в этом вопросе, ни к чему компот портить сахаром, от сахара погибает витамин «С», погибают деды в каптёрках по ночам от его отсутствия в их чифире, погибает наряд по столовой, погибают водилы и писаря, если этот сахар попал на обед и не дошёл до них по системе «ты мне, я тебе». Но и без сахара компот имел свой кисловато-мыльный вкус и даже положенных полкружки было достаточно для того, чтобы подвести итог праздничного обеда. Поели, а как известно после этого надо поспать, а где можно духам и черпакам безболезненно поспать, да-да, именно там, конечно там, в милой, уютной ленинской комнате, куда сразу после обеда, вроде бы как для написания родным писем, и стекался разношерстный народ, разношерстный потому, как деды и кандидаты туда никогда не ходили, некогда им было письма писать им уже за год все написать успели, теперь на дембель ждали, а не важно сколько до него осталось, написал сынок маме, а та и правда ждать начала, всё село на уши подняла «мой-то сказал давеча, выписываться скоро из армии будет, будем с отцом пристройку к дому строить, придёт, на покров к Маринке сватов зашлём, двух кабанов по весне авансом взяла в колхозе, вон уж какие вымахали, будет что продать и купить к свадьбе Ивану, а то и гроши может какие на книжку положим к приходу обувку, одёжку какую-никакую справить придётся, чай марки-то по чайным, да на подарки Маринке спустил, а дождётся, чи не дождётся та Маринка, так то ещё вилами на воде писано, охохохохохо, жизнь наша деревянная, корыто моё дубовое» Поспали по прибытию в роту, потом снова поспали, даже самим удивительно стало, что это так вожжи отпустили наши, кинулись из ленинки на воздух, инстинкт всё-таки верх взял и вовремя, старшина роты пошёл шухер наводить, полетели клочки по закоулочкам, спалились мотористы в автопарке в цехах по ремонту двигателей, хлопца из отпуска на вокзале встретили из роты, к себе привезли сначала, а у того компот вишнёвый в чемодане стал закисать, это они потом так оправдывались, а хлопцы те, ну те что из мотылей, сердобольные оказались, да и плату к тому же попросили за услуги такси, так вот, ту баночку под названием «четверть» и откупорили. И, что, спросите вы, а что, отличный вишнёвый компот, этого года урожая, ушёл в лёт, пили прямо из банки, я сам так е раз делал, чего там старшина не положенного усмотрел, ну а как его пить, то компот в каптёрке, когда кружки находятся в столовке, машины разукомплектованы, стаканов в бардачках не имеется, что им оставалось делать, скажите нашему товарищу прапорщику Верховскому, ну маленько накапали на грудь и колени, так пили-то из полной банки, горлышко-то во какое широкое, он что сам на Украине компоты не заготавливал, не пил зимой через край, да там все так пьют, и воду через край из ведра пьют, подумаешь вишни на асфальт выбросили, ну убрали бы потом духи, ни куда бы не делись, вечером бы и замели перед сдачей наряда, сами в очередь стояли в наряд на праздник. Как можно было жрать те вишни, когда они так перваком пропитались, что ими же отравиться можно бы было это вам не компот ведь. Попало ни за что, ни про что, отпуска на месяц отменили, на губу в тот же день, тех, которые вишни из компота на асфальт в парке кинули, увезли, за что увезли, так никто ничего и не понял. Всем велено было в роту возвращаться, нас, как самых быстрых, отправили по чайным в поисках зажравшихся чужими хлебами солдат, собрали построение, пять раз да полчаса пересчитали, довели счёт до восьми раз за час, из курилки каждый боялся отлучиться большее, чем до гальюна на втором этаже, каждый хотел, как можно ближе быть около ротного начальства, ел глазами командиров и требовал стратисфакции личности, требовал вернуть ему доверие, подорванное не любителями вишенок. Что будут давать на ужин, никого не колыхало, ибо угадывать это не имело никакого смысла, ужин у всех родов войск одинаков, по осени жидкая картошка пюре с жареной селёдкой из трески, зимою, весною и летом снова каша с рыбными бычками в томате. Ну максимум, в чём разнообразие, так это картошка, с пережаренным луком и рыбные бички в томате, но это скорее исключение из првил, чем норма. Настроение у всех подавилось так, как картошка в пюре, отпускники ходили мешком прибитые, называли суками только, что вернувшегося из отпуска, говорили, что они не такие, что компот бы и не вздумали бы вести через две границы, что после них всё хорошо пойдёт, не справедливо мол их лишать за тех, которые компотом облились, ходили, ходили, да в кинозал покричали заходить, Ольшанский цветную киношку у ГДОшных киномехаников затырил. Снарядить для этого мероприятия пришлось правда аж двух бойцов, зато один успевал там эту часть в ГДО посмотреть, а когда бежал к нам, то и у нас причащался по новой, и так до конца «дачной поездки сержанта Цыбули» Луком в зале не воняло, напрасно я строчки писал, все гости были в цветасных платьях пошитых у гврнизонных модисток, офицеры собак на нас не смели спускать при дамах, казали из себя вполне приличных мужей и отцов для солдата, мы тоже вели себя, как в сельском клубе, громко разговаривали на публику, старались каждый на себя обратить внимание, одичали поди даже мы без цивильного общества, Цыбуля фулюганил на экране, угонял немецкую бронированную технику, нам было весело вместе с ним, мы были на его стороне против немцев, мы были ближе к немцам сейчас в зале, чем он там на экране, нам некого было бояться, ибо Цыбуля их много лет назад всех победил, кино рокотало проектором, в окошке мелькали тени механиков, рота во время пуска очередной части кричала «Ольшанский рамку», старшина роты в шутку по доброму огрызался поворотом головы назад в сторону окошка киномеханика «Ольшанский, три наряда вне очереди, если порвёшь ленту», ибо папенька лично побеспокоился за киношку из первых рук, но и слово видать дал им немалое, раз так беспокоился, а может успокаивал себя недавним происшествием, и тем, как с горяча пришлось обойтись с любителями компота, что и говорить, праздник не удался, но как там хлопцы на дивизионной губе, покормили их чи не. Кино мелькало кадрами один к двадцати четырём, в глазах стояло другое кино, а как там дома, спать пожалуй уже легли, завалились после гулянки на боковую, ну и ладно, здесь тоже не плохо, завтра ещё один выходной, а после опять потечёт время учёбы, зубрёжки текста присяги, уставов, и всякой другой всячины. Праздник подходил к концу, через миг вечерняя прогулка на свежем воздухе, отбой и баиньки, спасибо Боженька за сегодняшний удачный денёк «день прошёл, хрен с ним, новый настаёт, у с…ка», вот наш сегодняшний девиз, с ним и жить дальше будем, день прошёл, не ближе к смерти, но ближе к нашему дембелю.
sergei: Владимир Мельников пишет: большой материал получается и хорошо Владимир Мельников пишет: клуб в артполк, что стоял сзади нашего гаража. сколько фильмов я в детстве в нем посмотрел111
свн: Каждому участнику форума персональный календарь на 2011!!!! http://calendar.axeeffect.ru/
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Присяга" часть шестая. Второй день начался с лёгкой пробежки, дежурный по роте оказался самым небоеспособным прапорщиком в ГСВГ, человек, который считал, что бег является заблуждением по определению, что во время бега из человека выпадают последние мозги, человек существо не приспособленное для этого, что существуют механические средства передвижения, то бишь машины, что даже кавалерия не смогла против них устоять, не то что пехота, что бегать в общем вредно и пора ставить точку, это был, как вы смогли догадаться, зампотех роты, человек временно безногий, то есть ноги-то у него имелись, но пользоваться он ими часто опасался, ноги были травмированы, а правая даже очень. Миниск лишил товарища прпорщика средства быстрого перемещения и если бы не крепкая палка, хрен бы он нас в автопарке, вообще бы догонял. Палка была из родной российской берёзы, выросшей в неволе. Кто-то сказал в войну про Русские берёзы росшие в Германии, а все так и подумали, что фашисты всё за собой подгребли, даже пленили наши исконно русские берёзы, правда я чего-то не догоняю до сих пор по этому поводу, в Англии тоже полно наших красавиц, но может они туда попали не в рукаве британских моряков, приходивших караванами в Мурманск, может они по ленд-лизу туда попали, не слышал никто об этом, уж больно жалко мне наших сироток, оставшихся стоять в нашем бывшем гарнизоне, стоят они перед крыльцом моей роты, как им там без меня живётся, не обламывают ли их студенты на веники для бани, хотя о чём я говорю, какая баня и какие веники, без русского духа, какая получиться у них русская баня. Зампотех наверное и со здоровыми ногами не очень ратовал за бег, это от человека зависит, командир роты с замполитом и командир взвода мопедов, наоборот решение всех вопросов решали бегом, пукнул во время просмотра кинофильма, бежим три круга вокруг роты, а потом досматриваем кино дальше, потребовал детского мыла, бежим в противогазах на стадионе тройку кругов, но зампотех был из другой породы, он эту теорию считал глупой и вредной затеей, у него была своя и более эффективная система воспитания, он людям привык доверять, но чтобы человек в эту теорию поверил и не сомневался сам в том, что когда-нибудь он по доброй воле и в трезвом здравии обманет зампотеха, тот убеждал таким приёмом, как личный пример. Зампотеху некогда было чикаться с ротными придурками, требовавшими индивидуального подхода, он к пустякам типа зарядки так и относился, как типа к пустякам и напрасной трате полезного времени, его бы воля, зампотех всё расписание в роте подогнал бы под ремонтно-восстановительно-обдирочно-покрасочно-грунтовочно-сварочно-электро-заправочно-помывочные работы. И эти работы начинал бы с пяти утра, как они начинаются в Рыльской колонии, а заканчивал бы в одиннадцать вечера, как они заканчиваются у меня на даче в июле месяце во время строительно-заборных работ под присмотром запотеха по имени мама. Зампотех был то, что надо, только палкой, как жезлом маршала махнул и сказал, чтобы пробежали честно по малому кругу, проверять не буду, а посмеете срезать, сяду в УАЗик и посмотрим, где вы по утрам пропадаете с замполитом, ибо мне дюже интересно стало посмотреть на маршбросок из-за ветрового стекла автомашины. Ну как после этого можно кого-то обманывать, даже дембеля пробежаться попробовали, попробовали, да деды засмеяли, потеряли нюх говорят, пора на покой, не срамите комендачей, сойдите с трассы, на обратном пути подхватим, не выдадим. Не бег, а занятие ананизмом, так даже мне неприятно бежать было, ну что это за бег, срам, но не бег, толпа на пожар мчится наверное красивее. Зарядки вообще не было, так, по привычке вломились в автопарк, а там никого, куда он делся наш дежурный по роте, аж непрятно стало от такого пофигизма, всё настроение насмарку. Да, я не любил бегать по утрам, но оказалось, что если не бегать совсем, то становилось непонятно присутствие меня здесь, как военнослужащего вообще, оно с одной стороны-то приятно за сегодня, да, но к чему тогда втягивать было в систему столько народу, поиграли твоими чувствами, втянули тебя в секту армейцев перворазрядников, не довели задуманное до конца, бросили сами первыми свою же придуманную идею фикс и в кусты. Хороши товарищи командиры, сегодня зампотех, а завтра ротный на прогиб бойца махнёт рукой, даст ему немного марок и скажет «а, ну её к такой матери эту службу, сходи в офицерское кафе, купи себе водки», а замполит вдруг ещё дальше глупой идеи ротного пойдёт и предложит за СОЧи съездить с ним в бордель к девкам из Венгрии у вокзала, про своего взводного уже не хочу и мечтать, от того можно в такой ситуации дождаться предложения отрегулировать транспорт с помощью ротных регулей, аж до Брестской таможни. Не, я без зарядки не хочу, пусть я сам боюсь говорить эту ересь вслух, но кажется вокруг немая стена поддержки из так называемых сознательных, как сказал бы замполит, костяка роты. Пропал день, еда не лезла в глотку, люди шлялись по роте и автопарку без дела, прогулки с приключениями не получились, вокруг соседей, у артполка и ЗРП было полно народу, в чайную к ним пробиться не получилось и с третьего разу, деньги не отнимали явно, но в решимости взглядов, окидывающих нас и слепому было понятно, что войти и покупать скорее всего не станут препятствовать, но вынести за пределы двора артполка не дадут. Стояли такие же дух плотно прижавшись к стенам, тупо уставясь в пол, но при приближении отклеивались и отжимали от улицы, оставляя открытой только дорогу в свою чайную. Увернуться с первого раза не получилось, дико уставясь на наши красные погоны долго думали, как мы из пехоты, оказались у них, ведь имеется чайная у каждого подразделения, что за духи, на что покусились, даже в отсутствие мани, всё равно чайная остаётся в нашем неприкосновении, да, стоим, ну и что, стоять не привыкать, дома у нас ещё сидят на корточках и что, день могу сидеть, два, на третий деньги дадут, очередь занимать не надо будет, двадцать девятый день стоим. Спасибо хоть посмотреть пинком под зад разрешили, как теперь выходить, надо будет думать. Хорошо прилавок товарами завален, чего только нет и в универмаге и в самой чайной, ой а это кто развалился на стульях и нам дружелюбно сигналы SOS подаёт, подгребайте, огребать будете. Кто, да что разрешил, почему ослушались, может кто из наших послал, ах сами пришли, ну да, конечно, понимаем, нас увидели и вдогонку побежали искупление от будущих грехов выкупать, есть такая опция в какой-то вере, там можно и от настоящих и от прошлых и от будущих грехов покаяние получить, не безвозмездно естественно, как бы на пожертвование в пользу бездомных в твёрдой валюте. Пропал день, из огня, да в полымя, что лучше, чужие на улице или свои в чайной, наверное свои, ну как на своих можно валить, своё говно не пахнет, за стол пригласили, даже места получше уступили. Господи, аж от сердца отлегло, ну чего Бога гневить, свои они и в Африке свои, не будут ведь напоказ прямо вот тут нас опускать, не с руки им, там в роте пусть что хотят с нами, ладно, стерпим не простим конечно, но сейчас мы это уже сами почувствовали, что дело пошло на лад, по глазам присутствующих дедов, было заметно, что они сами тут чувствуют себя не в своей тарелке, гоношатся перед нами, но сердце не обманешь, интуиция подсказывало, что наше присутствие прибавило им весу и укрепило волю и желание не уходить отсюда, а наоборот, задираться до конца, присутствие солдат с чёрными погонами, ничего не покупавшими и не известно, что тут вообще делавшими, солдаты были разных возрастов призыва, солдаты подпирали своими телами стены заведения, солдаты внаглую рассматривали чужаков, они мысленно отнимали нашу колу, ели печенье и кушали печенье, руки сами полезли в карманы, где лежали марки, а их было у нас, поверьте, марки легли крепко в руки сами, но этого делать не надо было, нет, солдаты столбы не покинули своих постов, как могли они на это пойти, стены ведь рухнуть могли, где тогда тусоваться за неимением дискотек, если не тут. По движению воздуха и шелесту купюр любимые дедушки правильно поняли наше состояние, меню, сказали они, меню здесь не подают, подсказали нам они, что если вы хотите, что-то купить, то мы здесь посидим, а вы пойдите и выберите себе по вкусу, то что вам больше глянется, можете даже здесь посидеть и спокойно поесть. Широте души наших дедушек не было предела, спасибо, что не ушли по-английски, сидят себе тихонько, на столе ни крошки, чего приходили, никто не может ответить, ни посуды, ни крошек. Сколько так вот тут наши сидят, наверное не меньше, чем те, которые у стеночек, как истуканы стоят, может тоже стояли раньше, но перед нашим приходом поморились, да попадали на стулья, смотрят нам в спины, а мы и не замечаем, рот варежкой раззявили и давай марки транжирить, куда их ещё девать, как не на прожрать сейчас, когда ещё 7 Ноября наступит, завтра опять мытарить начнут, знать спускать настало время для нашего капитала. Себе всякого говна накупили, а про дедушек и не подумали, мысли конечно мелькали, мол, надо бы угостить, сидят, нас от нечисти берегут, обберут и глазом не моргнут, тоже небось свои деды отправили, кого за спичкой, кого за сигареткой, а кого и за печеньем. Куда деваться им, где деньги и сигареты со спичками и печеньем, дык, кроме этого места, пожалуй, и нигде нет, вот стоят и делают вид, что просто так сюда заглянули, никому, мол, не мешаем, стоим, молчим. Накупили: банку мёда в бумажной коробке, три бутылки колы, три пачки печенья несколько штук жвачек и с улыбками до ушей, двинули к своему столику и уселись довольные собой. Как среагировали на наш усест за стол дедушки, да никак, как разговаривали тихонько о своём прожитом, так и продолжали говорить, о чём они говорили, да поди пойми, начала разговора мы не слышали, а сейчас и подавно, на столе еда из поднебесья, на кой нам знать их тайны, а дудушки нам «да вы кушайте, кушайте, на нас внимания не обращайте, мы ужо повечеряли, ешьте, вы молодые, вам жить», а сами даже немного носы отвернули в сторону, мол, да не смотрим мы на вас, не собираемся смущать своим присутствием. А кола не открывается почему-то и печенье лежит, так, как упало на стол, даже жвачки по карманам не разошлись, так горкой и прилипли одна к другой, а слюна уже горло драть стала. Ну чего вы не жрёте, жрите раз купили, а мы, сидим и смотрим на то, что должны жрать, но что-то нам подсказывает, что делать этого не надобно, чуем подвох, но пока не можем понять откуда. Спички есть, спрашивают? Ага, наверное после сытого хавчика «на покурить» потянуло, ну что, знакомое дело, конечно говорим есть спички, вот нате и коробок пошёл по рукам гулять. Чё смотрите, открывайте, пробу снимать будем и долой целлофан с печенья. Мы не можем в толк взять, что они делать собираются, а спичка уже зажжена и поднесена к вынутой из пачки печенюжке, печенюжка приприкосновении пламени сначала начала коптить, но потом вдруг вспыхнула ярким смолистым пламенем, да как загорится сантиметров на девять вверх, прямо под потолок. Те, которые стенки подпирали, в испуге отшатнулись, потеряли опору, стены качнулись, но удержались, пламя за минуту проглотило всю площадь съестного, и коснулось старческих ладоней. Послышалось «видели, из чего это сделано, из нефти конечно, и вы собирались это есть?», стоило задуматься, а огонь в умелых руках уже перекочевал на мёд в бумажной коробке, мёд и нам сразу показался подозрительно дешёвым, а после того, как, брызгая и треща, стал рассыпать зажигалки вокруг нас, стал и вовсе отвратителен. О происхождении жвачек, речи и без пробы быть не могло, жвачки точно делали не из того, из чего делали мёд, их делали из того же материала, из которого делали кондомы для сексуальных женщин Германии, об этом мы и без спичек знали. Мы сидели и смотрели на фокусы, еда из нефти лежала на столе, деды смотрели на нас, истуканы стали по своим местам, что делать дальше никто не знал. Еда представляла из себя опасность, это наконец-то стало очевидным и для нас и теперь становилось понятно что делали тут наши дедушки, почему на столе у них ничего не было, почему люди в чёрных погонах стояли и молчали там, где их с утра поставили. Дедушки были командированы из роты специально затем, чтобы предостеречь таких, как мы, олухов, которым ясно было сказано «до полгода ногой ни ни в чайную», ну вот, а мы не послушали, ещё одна момента и наши жизни пошли бы молотка у гробовщика, два удара и готово, там тебе не тут, тут тебе не там, как говорили вятские лесорубы в нашей роте. Дедушки сидели и молчали и я набравшись смелости не долго думая, а я никогда долго не умел думать, взял да и выпалил, а может вы нам поможете это умять, ведь, если рассуждать в свете молекулярной механики, то получается примерно, как у Архимеда «тело впёртое туды, равно выпертой воды», это же первый закон Архимеда, который в условиях тотального производства продуктов в условиях железного занавеса, путём механического расщепления молекул сахарозы, выращенной путём кристаллизации ионов сахара, при высокой степени сжатия в специальном автоклаве, с выходом сухого продукта кратностью 4а. На предложение «всё это умять», меня чуть из-за стола не выкинули, кто? Да все, и духи и дедушки тоже, никто ничего не понял, мои бараны поняли по своему, что я, мол, ишак меня нюхал, вздумал лизнуть кое у кого взаймы авторитету, а дряхлые дудули, те приняли предложение «всё это умять», никак не меньше, чем предложение «умереть за Царя», сожрать эти эрзац продукты, оказаться кверху ластами на берегу жизни, прогулять свой законный дембель и это за ради чего, за ради предложения одного единственного полупридурка духа, который вот тут, здесь и сейчас, уже посмел возомнить себя равным, возомнил себя не больше, не меньше, чем распорядителем кредитов, а кредиторов, понятно, бьют. Бьют не здесь, за столом грех бить дураков, их бьют ночью вызывая в подвал в каптёрку, чтобы умные не видели, как бью дураков. Здесь лишь спросили ласково «эт ты кому предлагаешь сожрать всё это, это не нам ли случайно, да как ты о нас мог так плохо подумать, наслушался там на гражданке гадостей о нас, о дедах, а мы может специально тут в армии застряли, чтобы тебя дождаться и доказать тебе, голова твоя порожняя, обратное, смотри и на ум мотай» и после этих слов взялись за трапезу, «они нам ещё угрожают едой, а мы их тут с самого утра дожидаемся, сидим, всё интересное в роте пропустили, ждём, чтобы кого из вас дурней от смерти спасти после обжорства сурагатом» и только мы видели мёд с печеньем. Кола не долго шипела, пара арахисовых орешков моментально её успокоила, орешки, сбивая силу, заложенную в энергии углекислого газа, поднимаясь, то вверх, то вниз, замедляли процесс кипения, то есть, процесс образования пузырьков воздуха и отрывания их от дна. Мы сидели и чувствовали за собой неосознанную вину, в чём она проявлялась, понять было трудно, но нам реально было стыдно за свою тупизну. Ляпнуть я успел вовремя, но почему всё пошло не так, как предполагали, никто из духов понять не мог, со стороны было видно, что либо мы лохи последние и нас крепко свои поимели, или мы идиоты от рождения и это наше дальнейшее кредо, или это одна из шуток закрепившихся за старослужащими комендантской роты, а что это именно комендачи, пожалуй никто уже и не сомневался. Теперь немного глаза наши раскрылись на предмет долгого стояния в проходах, подпирая своими телами стены чайной, да ради такого спектакля, как наш, можно с ночи за контрмаркой очередь занимать, главное, это бесплатно, «иди и смотри». День, так плохо начавшийся с утра, кажется удался, не только им, солдатам в чёрных погонах из артполка, но и нам самим удалось попасть на редкостный спектакль, где каждый зритель сам становился участником постановки. Режиссер правильно поймал истину момента, зритель остался доволен своим поступком, гора посуды с орешками на донышке и кучи мусора от обёрток, лучше любого конферансье возвестили всех окружающих о том, что «керосин хлопцы кончився, кина бильшэ нэ будэ, идить лучше хлопци до дому, до хаты». Марок больше не было, марки были запрятаны в укромном мне месте, сидеть и лупкать друг на друга не имело никакого смысла, отрыжка колой привела нас в чувства и на вопрос «ну, что пойдём вместе в роту или вы посидите и покушаете ещё немногоздесь? Смотрите сами, мы в принципе уже уходим, если что можем следующий раз опять вместе сюда прошвырнуться, смотрите сами, где нас найти вы сами хорошо уже ориентируетесь, заходите почаще к нам в каптёрку в подвале вечерком после отбоя, если что, у нас всегда есть свежая картошка фри и чай с сахаром, ну давайте мужики, варежкой здесь без нас особо не хлопайте, сами видите, сколько тут голодных глаз, обуют и глазом моргнуть не успеете, что тоже спешите в роту, а, ну так нам тогда вместе с нами по пути, у кого сигаретка посуше, угости дедушку, нет, если сыроватые, то у меня свои есть» Прямо сказки Пушкина, по усам текло, да в рот не попало, спасибо дедушкам, никто нас и пальцем не тронул, пару раз потом с ними сходили, так потом до самого дембеля нас там никто не трогал, чего спрашивается сначала испугались, люди, как люди, если есть своя полковая чайная, но нет полковых грошей, то как там в Белорусском кино сказано «иди и смотри», что люди и делали, шли и смотрели, как другие покупают и «это» кушают, а через полгода, пообвыкнув сами потихоньку начинали разговляться, чтобы начать такое есть, большая смелость нужна, это вам не на полигоне болванками из закрытых позиций по немецким хаусам стрелять по пьяни. Рассказать кому, не поверит, чтобы сами своими собственными руками отдали свою тётю чужому дяде, да не было на нас Миколы Цыбули, появился у нас такой персонаж в мотоциклетном взводе после просмотра кинофильма про удачную поездку по тылам противника неудачника сержанта Цыбули, лучшего моего другана, Колюна с под Сорочинской ярмарки, ото тот був ще кадр, «жох», сказалы бы мини на Полтавщини, вин казав колысь мини, що ото колы вин йисть галушкы и ото як удрух одна, чи дви у макитри остануться, то вин довго нэ думайе над Тим, що знымы йому робыть, вин оти уси пинадкусувайе, виписля того як зйисты нэ сможэ. Скажите, а как бы вы поступили в сходной ситуации? А никак, вас с нами не было, у вас были свои ситуации, очень близко похожие с нашей, я даже отвечу вам почему, а режиссер у нас был общий, дедовщина. Никто никого не обижал, не притеснял, не отнимал, всё произошло так, как в сериалах Дискавери, когда один зверь поменьше добыл косулю, а другой, тот, который с гривой на шее, взял, да и скушал, он даже не делал угрожающих рыков, просто пошёл в ту сторону, где было много еды, а другой, голодный, не зная силы того гривастого, поступил так, как подсказывал инстинкт самосохранения, оставил добычу, нарыл нычку и кружным путём рванули снова по горячим следам в чайную. Нычка маленькая оказалась для успокоения ущемлённого самолюбия, пошли по шерсть, да вернулись сами стриженными, с умом бы сейчас надо, как-то всё провернуть, правильно ведь поступают командиры, сначала рекогносцировку на незнакомой местности проводят, а потом зная броду, лезут в воду, лопухи комендантские, воткто мы после этого. В разведку пошли парами, приблудился к нам ещё один, очень большой любитель молочных продуктов и стало нас две пары, как мессеры заходят в атаку парами, такую тактику и мы применили на этот раз, заходить решили сразу, следуя одна пара за другой, держаться решили в пределах прямой видимости, так, чтобы как только на первую пару обратят полкачи внимание, вторая пара догоняет первую пару и начинает на виду у чёрнопогонников ломать комедию, на тему : стойте, деды послали нас, чтобы вы докупили сигарет поштучно, молоко и мёд, а ещё сказали, что если вы не дай Бог, что-либо затырите, то в роту можете больше не возвращаться. Таким образом мы считали, что сможем ввести противника в заблуждение, споря и толкаясь будем отвлекать внимание на себя, а вторая пара спокойно успеет прикупив всё «для злых дедов», смотать удочки, а мы ретировавшись, сможем пустые свободно рвать свои когти оттуда. До момента покупки всё так и произошло, выйти тоже дали, но на выходе попали на дежурного сержанта в чёрных погонах, который наводил в чайной подобие порядка, а по русски, просто давал сапогом под жопу своим духам, не разбирая кто из какого подразделения, дежурный офицер с мелкими звёздочками на погонах и повязкой на рукаве, делал примерно то же самое в универмаге, только более культурно, сапоги он свои не пачкал о грязные попы военнослужащих, он неожиданно резко поворачивался к группе бойцов, становился во фрунт и приложив руку к фуражке подавал выстрелы команды, на языке известному всем, кто хоть раз надевал на себя военную форму. Команды были настолько содержательны, что переводить на 104 языка, народов, населяющих СССР, надобности не было. Одна только ладонь, поднесённая к виску, означала для духов, наказание не ниже, чем три наряда вне очереди. Нашего ротного я таким никогда не видел, ни в начале ни в конце службы, наш Лемешко не умел так делать, руку к виску и смерть, Лемешко убивал словами, не прибегая к мимике жестов, здесь были командиры страшнее и против ладони приставленной к виску не очень-то и попрёшь. Валить надо отсюда и как можно скорее, пока не дошла очередь до нас, самоволка показалась мне детской забавой, там не известно, напорешься на кого или нет, а тут стоит, как регулировщик с жезлом на перекрёстке и все трабанты прекратили своё движение, дожидаючись разрешения от человека с жезлом. То, что красные погоны, нас напугало ещё больше, хоть и мечтали мы уехать на дембель в чёрных погонах, но переодеваться сейчас, как-то не хотелось, два злых слова и твоя мечта исполнится, тебя с радостью переоденут в другую форму и поставят на другой перекрёсток жизни. Валить мимо сержанта, пока лейтенант не освободился. Двое с покупками ноги смогли унести, нас же отсекли от основных сил, арьергард принял бой с неравным противником, у них на руках повязки, у нас по жопе мурашки, заберут, к себе отведут, полотёры танковые всучат и поставят на путь истинный, на дорогу жизни в казарме артполка длиною в одну комендантскую жизнь, будет тогда нам «широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек». Надраешься как следует, намоешь полов, по почкам за препирательство с нарядом артполка, получишь, а по возвращению в роту ещё добавят, а после могут посчитать за дезертиров и насовсем выгнать туда, откуда только, что пришёл на полусогнутых. Не знаю, как мои друганы, но я заочковал, что влип, колу с молоком, купленные на мои несколько последних марок, наверное уже кто-то допивает, но не я, моя рука вместе с рукавом зажата в объёмистом кулаке гориллы, плеть второй руки напарника находится в параллели с моей рукой. Товарищу по всему видать, ещё больнее, чем мне, но что нам делать дальше не знаем ни мы с товарищем, ни сержант. «Марки остались? В каком кармане? Купишь солнечных пачку, я сказал!» приговор трибунала прозвучал бы нежнее этих, сквозь зубы сказанных слов, чтобы лейтенант не смог догадаться о мародёрстве подчинённого, находящегося при исполнении. Сигареты никогда не покупал, всегда считал для себя, что если не курю, то и покупать для других не буду, но вот скажите на милость, пришлось, а выбирать и разбираться не научился, пришлось, чтобы угодить, купить первые попавшиеся, лишь бы поскорее отделаться, да вырваться на свободу. Какие на мои крошечные марки можно купить сигареты? Я вас умоляю, да только немецкие, не лучше наших северных или донских, дали первое, что подходило под стоимость, да и расчёт был, какой? А боится он своего командира, этому будет несказанно рад, ещё спасибо скажет, это он такой смелый, пока дежурный офицер занят своими бродягами, пачку в руки и бегом на выход. Сигареты-то в руки попали, да не так оказалось всё просто с нашим выходом, как держал нас сержант крепко, так и повёл из чайной на улицу. За угол отвёл и сказал нам по дружбе «В общем так, я буду ждать вас здесь каждую получку, лучше приходите вечером, меня здесь каждая собака знает, скажете, что вы пришли в чеченцу и вам меня позовут, будете покупать мне с каждой получки сигареты и жвачки, себе за это всё остальное, вас здесь больше никто не посмеет после этого трогать, ясно?» Ясно, хрена тебе лысого, но не сигарет с нашей получки, правильно старшина роты говорил о том, что до полгода запрещает нам посещать чайные и магазины, видно тоже данью облагали в прапорщицкой учебке, человек с головой наш старшина, дольше в артполк ни ногой. Второй раз за один день в одном и том же месте прокол, ну невезуха, так невезуха, спасибо из роты никто не видел, до дембеля попрекали бы, как пить дать. Летели без оглядки не глядя друг на друга, два мужика не справились с одним, чёртова субординация, дома штакетиной огрели бы, узнал бы почём пачка сигарет, зашли бы из-за угла, подкараулили, до пупка бы штакетиной развалили, а сигареты себе бы вернули, это же надо, так разозлил. Правильно говорили, не ходите по малу в чужие чепки, ходите толпой, так нет же, чёрт нас дёрнул с нашей рекогносцировкой, совсем забыли, что рекогносцировку офицеры проводят, а мы солдаты, чтобы качественно провести её надо звёздочки носить с собой, как тот, что руку к виску и «товарищ солдат, ко мне, бегом марш!» Топот сапог, несущихся из под арки придурков, привёл в весёлое состояние наших напарников, они сидя недалеко от пушки, что стояла на постаменте перед казармой артполка, в парке на скамеечке, устроили ржачь по нашему поводу, печенье у одного из них крошками посыпалось изо рта, кола пеной повалила у другого. Сволочи, они свободно и безнаказанно выпорхнули под нашим прикрытием, а сейчас плевались печеньем и транжирили колу на ерунду, на пену изо рта, пускали печенье на корм дроздам, а нас опущенных устно сержантом, колотило и клокотало, и из-за этих придурков и из-за нежданно нагрянувшей проверки в чайную. Всё, сказали мы с напарником, в следующий раз вы пойдёте вторые туда. Нееет, туда мы больше не пойдёёёёоом, молоко отобрали ещё не доходя до выхода, туда никто из нас больше не пойдёт, пойдём в свою чайную, туда, где казармы ДОС, где парикмахерская, у санбата или лучше в генеральский магазин, там пока данью никого не придумали облагать, да и тёлка там за прилавком кое кого дожидается и кажется мы знаем кого, и снова пузыри из колы, крошки печенья изо рта и ржать ржу согнувшись пополам. Ишаки вы, говорю я им, чего бы вы понимали в тёлках, у самих небойсь руки усохли от работы под одеялом, оторвались бы, отдохнули, волосами ведь ладони покроются, к дембелю совсем зарастут. Почему зарастут, а сами на ладони, зырь, зырь на мои. Идиоты, купились на голый крючок, как бычки, которые на любой «бульк» в воде, бросаются и насаживают прожорливые пасти на остриё во время нереста. Жрачку половину съели, половину просыпали на землю, бутылки закинули подальше и толкая кулаками под рёбра, понеслись от парка в роту. Недалеко смогли ноги унести, наряд по автопарку всё это видел через сетку забора типа «рабица», давно наблюдал в засаде. КПП не бросишь, духов к порядку не приведёшь, но дождались, когда рыбка сама в сети поплывёт, а рыбка-то глупая, откуда уму-то взяться, когда с момента призыва считай один месяц и прошёл-то, откуда ему взяться. Построили ещё раз перед КПП, велели по карманам пройтись, пусто? Догадывались. Так вы, что с..ки чужих вздумали кормить, сами жрёте в парке у всей дивизии на виду, а у нас тут сердце кровью обливается, а вы поганцы разбазариваете налево и направо дорогие каждому сознательному солдату продукты, ах вы ещё и в каждую получку приглашены кормить попрошаек, а кто тогда своих любимых дедушек станет содержать, если у вас уже составлен жёсткий график перемещений из пункта «А» в пункт «Б» и даже меню кем-то утверждено, какая неслыханная дерзость. Сейчас вы пойдёте в роту к товарищу Дементьеву, ротному каптёрщику и доложите о приключившемся с вами происшествии, а вечером мы к вам зайдём с ним в карантин для некоторой профилактики правонарушений в нашем городке, да помалкивайте о случившемся и о нашем с вами разговоре, пусть это будет наша первая большая тайна, адью мальчики, двадцать секунд и вы в подвале у Дементьева, десять секунд уже вы потеряли, газ пошёл! Ровно через пять секунд мы, стесав до колен ноги о мостовую, стояли перед дверью в каптёрку у товарища ротного хранителя имущества по фамилии Дементьев. ,
sergei: Такой объем только дома..трафика не хватит..
Владимир Мельников : Приятного отдыха.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Присяга" часть седьмая. До присяги оставалось больше месяца, но за это время мы умудрились столько нагадить, засветиться в роте так, что могло оказаться, сто нас могли вполне оставить на второй год в карантине, присягать нам могли не доверить Родине, так в школе всегда поступали с октябрятами и пионерами, если не то, то говорили «гуляйте Васечка по коридору обкома комсомола прямо на выход, вы нам не подходите, такие в комсомоле не нужны, зайдите вечерком в другой отдел, в подворотню номер шесть, в отдел гопстопа, это наши конкуренты, но так, как мы иногда сами пользуемся их услугами, то можете при поступлении на нас сослаться». До двери номер три, подвала номер один я ещё очень верил в то, что во мне кто-то истинно нуждается, что я попал по назначению, я истинно верил в справедливость и истинность того, что называется Советская армия, но после некоторого общения с теми, кто отдал долг Родине или дослужился до почётного звания «дед Советской армии», я стал двояко относится к тому, что говорили и к тому, как на это реагировали люди постарше, чем я. Для меня авторитет командира маленько пошатнулся, наивности поубавилось и открылось нечто новое, более совершенное, в которое верилось почему-то с лёту, приказы стали подвергаться осмыслению, стали обсуждаться оцениваться, огавариваться в кругу сослуживцев и даже не выполняться, да даже не выполняться, нет не от крутости, скорее от хитрости, просто стали саботировать, пробовать и знаете, стало получаться, страшновато было, но раз вышло, два вышло, всё упустили нас, стали серединка на половинку наши сердца и желания. Командир днём, он не может с тобой сделать то, что с тобой сделают деды ночью. На стук вылезла рожа, от которой хочется закричать вслух, да именно рожа, лицо такого выражения не может иметь, лицо превращается в рожу, которая выражает нечеловеческую степень возмущения проявленного неуважения к старости, наглости и хамства проявленного безпозвоночными существами прибывшими для выполнения самых чёрных видов работ, то есть нами. По тому выражению, с которым на нас смотрели, мы поняли, что попали никак не ниже, чем на суд сатаны, что в такой страшный момент, момент вынесения судьбоносного приговора, четыре придурка нашли потайную дверь Карабаса Барабаса и пролезли туда, куда Макар телят не гонял. Я вам главного не сказал, не успел, если бы вы знали это заранее, вы бы мне даже по прошествии лет, даже сейчас, когда больше ничто не угрожает, написали бы в посте, чтобы я не вздумал этого делать, но я и тогда никого не боялся, а сейчас и подавно не забоюсь. Вы думаете мне было страшно тогда, да вот не угадали, ни фига, я был в таком состоянии наивности и доверчивости, что если мне сказали, чтобы я лично передал «товарищу прапорщику Дементьеву» то-то и то-то, то я так и поступил. Я с порога, как только показалась чья-то симпатичная физиономия военнослужащего без фуражки с аккуратно зачесанным чубчиком налево, так и выпалил «нельзя ли видеть здесь товарища прапорщика Дементьева, ему привет от дежурного по парку, честного сержанта Пупкина» Вот в это-то самый момент я и потерял лицо человека, вместо лица оказалась рожа, я не знаю чья, но не Дементьева, ибо лицо симпатичного человека не может так просто, вот так из-за пустяка, из-за одного предложения, сказанного духом, превратиться в ужасную рожу, рожу застывшую на этом лице. По тому, что я облажался, я и сам уже успел понять, не надо меня сзади в спину мутузить кулаком, ступил и понял, что очень ступил, ещё до того, как произнёс «товарищ прапорщик», ибо никакого прапорщика в каптёрке не было, были очень чёткие парни, никому не мешавшие жить в этот день, да и вчера мы их мало наблюдали на солнечном небосводе, всё больше в подвалах, всё ночью, никому и ничего плохого, чисто сами с собой, чисто клуб по интересам. «Дверь закрыли с этой стороны, фамилия (это в мой адрес), размер сапог?(это тоже ко мне вопрос)», не понял последних слов, простите, что вы сказали, не идёт в голову, не совпадает выражение лица рожи и слова произнесённые ранее, я по выражению лица рожи понял вопрос по своему, мне кажется так будем сказать точнее «фамилия, размер гроба?», я не отступлю от своего толкования вопроса, я до сих пор стою за той дверью перед нетоварищем прапорщиком Дементьевым. Количество присутствующих открылось только что, человек не менее шести принимало участие в клубе по интересам, в клубе, где каждому нашлось своё занятие, каждый отдавался ему от души, армией здесь не пахло, это был подпольный дембельский обком партии. Устоять от моих слов умудрился только сам Дементьев, все остальные, как сидели, так и повалились набок, ржать не стали, ржать было нельзя, ржать, значит выказать неуважение хозяину каптёрки, человеку, авторитет которого в роте был непоколебим, Дементьев был единственным человеком, которого в равной степени уважали все командиры взводов, командир роты, замполит, старшина роты. Дементьевы не рождаются кучами, Дементьев был товаром штучным, такого человека любили абсолютно все, к нему было самое ровное отношение, Дементьев был самым честным, порядочным и справедливым человеком своего призыва, нет он не был единственным порядочным человеком, я не прав, он был индивидуумом своей штучности, таких исключительных личностей в роте было не счесть числа, но Дементьев был всё-таки такой один. Дементьев знал меру, он если, что делал или задумывал, он никогда не переходил грань оскорбления личности, всё было логично и последовательно, прожить столько времени и не попасть на губу, прожить много в роте, но не получить отставки от начальства, прожить среди сослуживцев и не потерять уважения, не нажить проклинателей среди младшеслужащих, вот это о чём-то говорит, говорит, но мы этого, стоя перед ним, пока не знали. Я прощался с жизью, передо мной стоял гробовщик из кинофильма «Бег» и трогал меня за щёку, проверяя, не требуется ли мне побриться перед процедурой. В стакане забулькал кипяток, провода с бритовками на конце прыгали у меня перед глазами, выключить, я так понимаю, некому, все ползали по полу и давились смехом, Дементьев на убегающий чифирь внимания тоже не собирался обращать, он смотрел на покойников и думал, как бы их получше упаковать и спокойно продолжить своё дело, от которого его только что оторвали. « Крючок накиньте на петельку», это моим товарищам, «стойте там, где стоите», это опять нам всем. Стоим, пока не падаем, живым в гроб не ляжешь, «кто-то, что-то сказал или мне послышалось?», это опять нам, мы ничего не говорили, это я посмел, что-то открыть. Только и успел, больше не получилось, красная молния метнулась в мою сторону, я грешным делом подумал, что это «фаза», она так всегда в моём представлении виделась, красная, размером больше моей головы. Нет, не фаза, каждому по две фазы досталось, только и успели поймать, как поняли, что о размере гроба я не преувеличивал, интуиция, что будут бить и сейчас не подвела, ошибся только в одном, что ногами бить не будут, перчаток для бокса ногами ещё не придумали. Пара красных перчаток за один секунд оказалась привязанной к каждой руке посмертного, две пары образовали круг, кто остаётся на ногах, тот уходит первым, потом уходит второй, потом третий, потом я. Не буду утомлять вас ещё этим, нет необходимости, перчатки надевать приходилось несколько раз, экспандером для рук на четырёх пружинах тоже приходилось качаться, дырка в штукатурке потолка пятиэтажки тому свидетельство, ручные пружинные ломал один за другим, резиновое кольцо до сих пор где-то валяется, занятия в спортзале, броски через пупок в секции самбо, всё не пощло на пользу, коснулось только поверхностно, вроде как для поддержания разговора со сверстниками, чтобы не посчитали за слабака. Никогда откровенно не готовил себя в костоломы, всё больше нравилось интеллектуальными видами спорта заниматься, попить пива в баре с голубыми сводами в Лефортово, порыбачить, поохотиться на водоплавающих дичей, книженцию про «фронт за линией фронта» или типа того почитать, позагорать на крыше, да покупаться в Кусковских прудах. Били недолго, драться вчетвером в тесной каптёрке, да не смешите меня и сейчас, кого там было бить, четыре одинаково заморенных чучела. Мотало не от удара, а от толчее на пятачке, ударять-то надо было знать кого, а когда ты только вздумал встать в подобие стойки, как со всего размаху по старорусски получал кувалдой сверху вниз по голове, валился в сторону, на тебя падал кто-то ещё, сапогами получал по морде от третьего падающего и по яицам снизу вверх ломил первого. Кто был первым, а кто битым по морде от четвёртого не один рефери в каптёрке не мог себе ответить, бокса не получилось, мордобой по Ступински получился, кто кого успел запрессовать, тот и был верхним в поединке, но разбитые яица сводили к нулю эту победу, победители ползали в парадках по полу имитируя поражение ибо каждый понимал вполне серьёзно, что мы свои и нам долго так ещё ползать, унижаясь, пока сами не начнём ставить других по стойке смирно. Да и драться не из-за чего нам было, причины не наблюдалось, дедов мы больше не уважали, чем себя, да и больно опять же, перчатки перчатками, но челюсти сводит не по-детски. Такой бокс не понравился присутствующим, за такой показ морду бить нам надо, перчатками с болтами, зажатыми в руках.«Перчатки!», это к нам, «кто из вас хоть раз их до службы надевал?», да никто, это мы вслух, хрен тебе я скажу, что баловаться приходилось, да ничего путного не вышло, может тебе только такие и нужны, товарищ непрапорщик Дементьев.«В общем так, кто не хочет, чтобы у вас деньги отжимали или типа того в чайханах, жду с восьми вечера до двадцати одного, по Галльскому времени, вопросы есть, вопросов нет!», подитожил рефери ротной каптёрки. «Рассказывайте, что случилось, почему вы здесь и как собираетесь жить здесь после нашего ухода из роты на дембель», это опять к нам. О том, что с нами произошло в чайной артполка по утру, знали несколько из присутствующих, о том, что было продолжение, знали не многие, знали мы и те, кто нас сюда отправил на исправление, к психологу, так сказали бы на современном сленге. Чифирь заварился и остывая, поглощался присутствующими. Запах Цейлонского чая поглотил кислятину портяночного загашника, слюна перестала выделяться и захотелось тоже попробовать чаю, но чаю не было, был чифирь, чифирь я не пробовал, чифирь готовили в тюрьме, в тюрьме я тоже не был, поэтому стоял и аккуратно осматривался вокруг себя. Осматриваться не возбранялось, за это не били. Все так делали, кто-то даже согласился ради разрядки обстановки, попробовать чуточку чифиря, много не предлагали, стакан не был литровым чайником, соображать надо, да и не требовалось много на пробу той коричневой гадости. По тому, как скривилась рожица пробовальщика, по тому, как глаза застыли в положении «щас обосрусь», по тому, как замотал головой боец в поисках «куда выплюнуть», мы поняли, что с первого раза это «не вкусно». Нет, что потом это может и будет доставлять людям удовольствие, но, скажем, положа руку на сердце-у нас ещё всё очень даже впереди. Осмотр произвёл на нас впечатление, выгонять и бить нас вроде не собирались, скажем больше, нам были даже рады, объяснили, что это шутят так в роте и шутят не знамо с каких времён по поводу «товарищ прапорщик», так называют всех, кто хоть раз за службу помыслил в шутку или без, заявить о том, что вот останусь на прапорщика, жаль уходить на гражданку, не для «обокрасть ротную каптёрку или продсклад», а для «жалко расставаться с тем, где столько прослужил», что и вы так же шутковать после нас станете, и что мы только приветствовать это станем, сидя у голубых экранов телевизоров, нам-то потом по барабану, что вы с духами делать будете, мы своё уже получили, квиты. Интерес в нашем присутствии действительно имел место, когда-то и мы будем так поступать, «добреть» в глазах молодых, так поступали с они, мы прибыли только что, они полтора года назад, всё, что было на гражданке тогда при них, давно изменилось к лучшему, осталась боязнь перед гражданкой, это здесь они хорохорятся, физически ещё тут, духовно уже каждый сам по себе. Каждый пробует примерить на себя свободу гражданки, да не выходит с которого раза, не получается без тренировки, а с этим что, а эта каптёрка кому, а старшина роты как без меня, ясно что и он через полтора года заменяется, а как же Галле, как Германия, сладко говорят в ней, вон сколько сверчками трещит по общагам, сколько прапорщицкие погоны надели, сколько в военные училища заявлений написали. Мы тоже пока не собирались уходить, да нас и не гнали, самим тоже хотелось о себе заявить, кто, откуда, что успел сделать в жизни, про залёты и вообще про жизнь в роте рассказать. Слушать не стали, знакомо, это я про ротные дела, просто сказал человек у стола «не пи…дите», всё не так, замполит не тот за кого себя выдаёт, ротный, батя и взводные люди, зампотех мужик, а замполит он и в армии замполит, думает и делает так до тех пор, пока с рук сходит, пока погоны в мелкую звёздочку, прорастут покрупнее, узнаете его как следует, должность у него чужая, собачья, сам человек, но должность ….как прикажут, так и напишет, помяните моё слово, в такое училище не каждый пойдёт, тут особый человек нужен, это тебе не высшее командное, это политическое, комиссарское, туда не всех берут. Замполит оказался до моего дембеля именно тем, кем себя выдавал, ни капельки звёзды его не попортили, Кузмичу всё пох было, скорее всего он из «пиджаков» происходил, ну типа того, что после педВУЗа остался по предложению служить в замполичих войсках, а чего в Германии не послужить, я бы сам после ВУЗа остался, всё знакомо, город родной, душой прирос, рота-дом родной, нет, я в самом деле говорю, тогда многие на заработки пытались в загранку смотаться, был бы энергетиком где-нибудь в Галле, обеспечивал бы энергией гарнизон, слыл бы местным королём воды, говна и пара, как нас ещё за глаза называют в других ВУЗах, за энергоснабжение, в которое входит не только электроснабжение, но и водо и калоканализация, вот так то. Студент, ты будешь с сего дня называться «студент», понял, это в мой адрес, а что тут такого обидного, конечно, с радостью такую кликуху готов носить, лучшей рекомендации и не надо. Дурак, еле избавился потом, чуть, что «какого (матерное слово) ты это сделал, а ещё студент, вумный, мать твою Бог любил, пошёл вон отсюда, «студееент», итить его через коромысло» Фаза, это потом прилипло, тут фазами всех электриков кличут с момента создания части. Чифирь пошёл по второму кругу, но мимо нас, сахар не предлагали, но он горкой на алюминиевой миске был выложен, сахар из наших ротных запасов, сахар рафинад, я его очень любил, он был очень вкусный, он много слюны во рту оставлял и долго не таял, писчинки его были меленькие и совсем не царапали нёбо, с ним и потом дома приятно было пить чай с блюдечка, попробуйте, как-нибудь, вам понравится. О себе рассказал вкратце, людей попавших сюда из Москвы служить не привечали, много чести, и так всё уже вам досталось, вот ты, да-да, именно ты, расскажи-ка о себе, это к Миколе, что из Сорочинцев, а тот, ну что он мог рассказать, ну разве, что про Гоголя, да про Диканьку, мял, мял Колюн, да кому оно надо, уши изнутри сломаешь, пока расшифруешь «мову». «Цыбуля!», это кто-то подал голос, точно, мля буду «Цыбуля» и есть «Цыбуля», точно мужики, помните «дачную поездку сержанта Цыбули», «угу, точно», «ты сам в том кино не снимался, а Микола?», «во блин совпадение, да такого в жизни не бывает, чтобы только посмотрели кино, а главный артист тут с тобой в одной каптёрке попался, надо же такому случаю случиться!» загоготали, довольные своим открытием, и всё, нету больше у человека батькиной фамилии, с коей пацан призывался, появился человек Цыбуля. Без имени, без фамилии, просто и коротко Цыбуля. До сих пор живу, но фамилию лучшего кореша не могу вспомнить, эта чёртова «Цыбуля» мне глаза ест. Прости Мокола, если живой, не я в том виноват. Пока щёлкали по сторонам, вопрос в воздухе повис «а шары из вас кто может гонять!», какие шары? Гоняем все, ясное дело, карманы пока не зашиты и песком не набиты, ну гоняем, а что такого, кто не хочет чесаться, пусть моется, а у нас всё по распорядку, и помыться есть время и шаря погонять успеваем. Дундуки, мы про другие шары говорим, шары можете загонять? Куда загонять? Ну туда сюда можем через карманы, а чтобы загонять, это, простите, куда же их можно загонять, они же в мошонке. Идиоты, это нам. Вы чё, с луны свалились, у вас чувихи остались на гражданке, пишут? Пишут, ну а вы, как вы к ним собираетесь после службы заявиться, вы чё и правда ни гу-гу не понимаете, да на фиг вы им сопляки нужны будете, там сейчас возле них такие волки крутятся, что появитесь перед ними, засмеют, шлите заранее тогда таким чувихам сапог в письме. Снимай штаны, кажи свою писю, да не ссы, ни хрена мы вам не сделаем. Да я вам тогда свою писю покажу, чтобы чего дурного не показалось, а нам и не показалось, мы тогда о дурном лет двадцать ещё слышать не будем, пока не появятся первые порнофильмы, когда это ещё будет, показывали мы свою писю раз сто за призывную комиссию, а далее ещё больше, кто на неё только не глядел, я её сам меньше в жизни видел, а сейчас вообще в руки не беру, когда в постельной сцене подводит, так вот, кажет он свою…. Мама не горюй, так называлась его пися. Чего из неё только не торчало, и рыболовная леска с узлами и шары из ручки зубной щётки и хрен его знает ещё что, не удивлюсь если в том болту были шарики или ролики, украденные из разбитого подшипника трёхколёсного мотоцикла, да-да, именно трёхколёсного, потому, что у трёхколёсных я все подшипники видел своими глазами и мог отвечать за точность размера, за другие, простите, не готов, увольте, боюсь наговора, а человеку с этими роликами-шариками детей делать. Вспомнил один эпизод из «курсанты», там про старшину с Украины с железными зубами, главный герой так сказал «его наверное трактор родил», так вот, эти деды тире дембеля (а часть именно дембелей присутствовала тут), готовились рожать с жёнами мопедов. Ну чтож, правильно, кому-то на надо на замену отцу в роту явиться. Болты под завязку были набиты экзотикой, от такого если в первый вечер с испугу не сбежишь, столько потом мопедов и тракторят нарожаешь, что всему селу хватит надолго. Головки стали и у других, как тюльпаны раскрываться, у нас у самих аж кровь к голове прилила, вот это служба, так вот чем они тут по ночам занимаются, вот почему немки через любой кордон прыгают, вон почему они готовы в тачке, накрытые одеялом сюда тащиться, а по утрам пойманные дежурными офицерами, драить полы в штабе. От такого сюда скоро целое Галле сюда переселится, что там ихняя поганая порнуха противу наших мопедосов. Нет, мы шары гонять не умели пока, но очень крепко об этом задумались, а вдруг да и правда бабы от такого попрут к тебе в койку так, как сёмга прёт на нерест. Только пообщавшись с часок, нам приоткрылось такое, за что чмарили старых и заслуженных людей в роте, то, как сюда пёрли все после отбоя, то во что превратилась служба в армии, слава Богу, что шарами дело в роте и закончилось, да немочками. ,
sergei: Владимир Мельников пишет: Приятного отдыха Спасибо Володя!!!Отдыхать-тоже тяжело...спине,щеке,желудку,прямой кишке....
Владимир Мельников :
Владимир Мельников : Крепись. Жене путёвка в Элладу в санаторий в Анапе обошлась в 18 тыс. с дорогой в купе. У них в налоговой раз в два года бесплатные путёвки дают. Это потом погасят.
sergei: Владимир Мельников пишет: Жене путёвка в Элладу Я в юности анекдот про то как лейтенант с двумя генералами обедал, послушал. с тех пор в отпуск только с женой езжу... Анекдот.Сидит лейтенант за одним столиком с генералами-обедает.Один генерал рассказывает,что его жена на Крите отдыхает.Фотки шлет.Хвалит...а второй оворит.что его жена в Эмиратах-балдеет.Лейтенант слушал -слушал и говорит,а я со своей женой сам сплю...(без аналогий)Всю жизнь в отпуск ездим вместе.Вот дети выросли-сами стали отдельно...а так всей семьей... хотя ,конечно накладно.Дорого!!!
свн: поулыбайтесь!!!!!!!!! http://video.sibnet.ru/video11994/
sergei: Василь,ты такой...как я посмотрю.когда я в санатории...
Admin: А-га разведчика за семечки не купишь...
sergei: Admin пишет: разведчика за семечки не купишь Конечно.Он всю жизнь то в подсолнухах,то в тыкве прячется..
Владимир Мельников : Разговаривают несколько офицерских жён у военторга, одна говорит другой, слышь Людк, твой то слышала недавно подполковника получил, правда чтоль? Правда, отвечает Людка. А хорошо небойсь быть под полковником, а? Неа, отвечает Людка, под лейтенантом быть лучше!
Валерий: Владимир Мельников пишет: А хорошо небойсь быть под полковником, а? Неа, отвечает Людка, под лейтенантом быть лучше!
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Присяга" часть восьмая. (далее стрельбы в Рагуне перед присягой и собственно сама матушка присяга) Шары гонять надо было уметь, танкисты меня лучше других поймут. Танкисты, выйдя на исходный рубеж, очень беспокоятся о том, есть ли что такое на поле боя, чего они преодолеть не смогли бы, больше всего их напрягает в этом смысле такие вещи, как надолбы и ежи, пирамиды и «банки», «банки», это такие выступы, на которые могут сесть днищем танки, ну или типа того, так вот, именно пирамиды присутствовали в своей основной массе на поле брани, их готовили специалисты кустарного труда, готовили тут же в каптёрке с помощью примитивных надфилей и наждачной бумаги, обработанные спиртом и забитые в щели с силой двух больших пальцев. Операция по забивке шаров выполнялась всего в два этапа, на одном из которых с помощью двух крючьев вскрывалась поверхность головки, издавая при этом звук, который примерно издаёт треск разрываемого парашютного шёлка, зацепившегося за киль кукурузника вместе с десантником, кровь брызгала, куда только можно было попасть в каптёрке, шар из костяшки зубной щётки, выточенный подобие гречишного зерна, обмакнутый в одеколон, силой запихивался в образовавшееся пространство, крючья высвобождались, скрежет челюстей показывал те наихудшие чувства, которые испытывал сейчас несчастный секс мачо, но напрасно вы обольщаетесь, ничего подобного, шаров было не меньше дюжины, никто пациенту не обещал райского наслаждения, это будет впереди, должно быть впереди, так сказали те, которые всё знают. Откуда те знают? Ну, так те всегда всё знают, они об этом так всем и говорят, «я знаю это точно», ну а что против этого можно добавить, можно добавить только то, что «я вам верю» и полезли шары под кожу головки. Зарастало поле долго правда, говорят и после демобилизации пирсинг напоминал о себе, говорят, что это нормально, такое происходит и с имплантантами, которые станут через двадцать лет в России ставить себе женщины в то место, где у них должна быть грудь. «Иван пысав в свойей пысульке, шо на ныдили прийшла мини з його дому, щё його Лера ныпочуйяла ны надолбыв, ны ыскарпыв, щоб його пидняло, тай пидкынуло, щоб його так гетнуло, шой ны встало, гальмуйэ туда сюда, а ниякого экстазу нымайе, тилькы морока с цими насадками, ото як до того фэну, що голову сушуть описля мытья», это строки из письма, что зачитывал сосед по койке, тоже почти гражданский человек, Юра Августов. Паталогоанатом от сохи, заканчивал в пытошном отделе свою часть работы, хирург от пивного станка принимал на руки изделие, снимал боль одеколоном, анестезируя самую хрупкую часть эрогенной зоны, удалял сгустки крови и сукровицы, записывая в карту пациента примерный текст мыслей про себя «ху…ло, просто ху…ло, идиотиус, дебилиус, шизофрениниус, это какой же извращенец придумал эту чушь, да ведь бабе, что шары, что надолбы до одного места, баба не шарами едиными живёт в своей тарелочке, баба живёт инстинктом продолжения рода, выполнением своей детородной функции, созданием упаковки к семье, размножением себе подобных, живёт тем, что ей в уши положат, что ей наобещают, живёт образом царевича, тащится от интеллекта мужчины, кончает от формы его орлиного профиля, казнит себя тем, что её не замечает тот, в кого она влюблена, да какие шары и «усы» из лески, вы что трубочист, который суёт свой ёжистый шар в печную трубу, полную сажи, вы недебилоиды, вы почти люди, ещё неделя и над твоими «шарами» всем колгоспом люди ржать ржу будут, до самой смерти носить тебе кликуху «Микола-трубочист», о Мама возьми меня взад». Слева трещали разрываемые пополам головки писюнов, впереди по голой спине гуляла игла кольщика, гуляла на манер гульбы иглы швейной машинки по кожаному реглану пилота, слева резали ножницами зеркало под давлением воды, недалече от них пара аборигенов натирала шёлковой ниткой бутылку из под шампанского ровно посередине, где один держал эту самую бутылку за горлышко и донышко, а второй собственно выполнял нагрев срединной её части и меня ни с того, ни с сего попросили помочь полить водой в то самое, натираемое место, и как на моих глазах и глазах изумлённой публики, в руках дикарей из каменного века вдруг оказались неправдоподобно ровные половинки посуды, пригодной для дальнейшего использования и как потом оказалось именно в качестве пивного бокала для жигулёвского или нашей марки. Обстановка в каптёрке нас устраивала, но пора было и честь знать, о чём мы недвусмысленно давно пытались напомнить и упаси Бог оставить нас здесь хотя бы на минуту дольше запланированного нами. На кислород захотелось неожиданно скоро, упаси и сохрани от такого знакомства и таких знакомых, так о предстоящей присяге можно забыть, какая может быть присяга, когда в голове будет только одно, как покрепче изменить родине с немкой из Нойштадта, разве шары в головке дадут возможность здраво мыслить головой с роликами и шариками в оригинальной пропорции. Нет и не может быть речи о том, чтобы изменить родине, нет саботажникам присяги, это, по моему, тем в подвале необходимо и в очень срочном порядке сменить пару шариков или роликов в опухшей от безделья голове, правильно недалече высказывался по этому поводу старшина роты, заявив о том, что если руки солдата не занять черенком лопаты, то он заменит черенок чем-нибудь аналогичным и вредным для своего здоровья. Другая армия открылась нежданно для четверых духов, другая сторона жизни военнослужащих, другое, я бы сказал, альтернативное видение полового вопроса представилось нам, другое, скажем, не традиционное решение женского счастья, альтернативное параллельное течение в советском сексе, который, оказывается существует в каптёрках и расходится по стране в дембельских ботинках и брюках клёш. Когда появились спа салоны и отделы пирсинга, я только этому улыбнулся, отстали от нас ровно на двадцать лет, отстали от передовиков производства, шуровавших иголками и крючьями в головках солдатских болтов, отстали и морально устарели, вас бы да к нам в подвалы комендантской роты периода 1980-1982 годов, почерпнули бы вы оттуда столько старого, сколько уместилось в экспозициях музея секса в Праге у Карлова моста аж на четырёх этажах. Есть там и частичка нашего труда, четыреста крон не деньги, зайдите в домик у моста, отдохните душой, возьмите с собой непременно свою подругу, ей тоже будет там не безынтересно, я вас уверяю, сходите. Визит к вновь обретённым друзьям не прибавил нам весу в роте, интерес к нам оказался случайным, дембель у некоторых был уже прописан в военном билете, а хрен ещё не до конца был подготовлен к встрече с желанной, не до конца конец был утыкан надолбами, не всю леску извели на «усы» с узелками, не все шары были забиты в лузы, время утекало безвозвратно, а специалистов хватало не на всех. У нас ведь, как, а так, как присралось что одному, то и другому подавай, но уже с загогулиной, им гондонов с усами уже не достаточно, им давай шрапнель и фугасы, девки на гражданке пошли модные, их лаком да помадой уже не заманишь в койку на сеновал, им подавай что там в Германии немкам нравится, вынь, так сказать, да, положь на блюдечко с голубой каёмочкой, что-нибудь из оружия массового поражения, что-нибудь от своего ротного мопеда, али бензовоза, вот так вот. Попросили нас новые знакомые далеко не разбредаться после обеда, сказали что-то про то, что какое-то сердце, у кого-то из них кровью обливается, что оченно они истосковались по народной русской песне в авторском исполнении, что вроде, как тот Митька ухи просил, так мол и они чего-то в нашем исполнении просят исполнить, даже сказали «не примите, мол за наглость, а токмо за ради исцеления души, истосковавшейся долгой разлукой с Родиной», исполните что-нибудь такое, чтобы душа сначала развернулась от радости, а потом свернулась от печали исполнения. Сделаем, сказали мы, ждите, щас только шаровары подтянем. Вот не было печали, черти накачали лето. Если бы мне тогда прознать какого дыма будет это лето в Подмосковье, я бы лучше согласился сейчас на даче в противогазе ещё один срок отмотать в сорок дней удивительного затмения, чем принять предложение Миколы Цыбули и его товарищей, который сказал, что мол сбацаем, чого тому вбываця зря, Ванька Гусак так спивайе, шо той Микола Сличенко на майдане в Сорочинцах колы ярмарок наступэ, а то ще як Вовка Тюрин на гитари струны рвэ, так то щей краще нэ може буты, тай кажуть другы, сам бачив, щё и гопака вдарыть як слид зможемо, ны ссыть хлопци у кампот, там повар ногы мыйе, дэ вона наша лядаща нэ пропадала, хай вона йим кистка в глотку влизэ, шоб йим пусто описля концерту того було, ходим до витру, там все и обмозгуйемо у холодку, дуже мини отут у каптёрци макушку напыкло, шось горыть унутри нэ пийму зразу, трэба трохы охолонуця. И пошкандыбали до витру, оправились упругой струёй в писсуары, посмотрели на наприглядный вид своих неухоженных писюнов, запущенных по дремучести и малой продвинутости, сравнили друг с другом, ничего особенного, в нашу сторону и правда девки после дембеля и глядеть не станут, всех похватают наши ушлые дембеля из каптёрки, постояли, потрясли, да и спрятали с глаз подальше, девок в роте не было, интерес к нашим товарищам из ширинки прошёл с последней каплей в писсуар, пора было мыть ручки и готовиться к праздничному обеду, второму за два дня. День был испорчен, мозги заражены триппером из каптёрки, все взоры после этого были в то место, откуда не растут мозги, все мысли при встрече во время движения строе только о том, что сейчас испытывают те, которые позаботились об этом заранее, как они реагируют на голые коленки прекрасного пола, что они чувствуют, когда встречаются с девушками глаза в глаза, какое действие на их органы оказывает небезызвестный товарищ Бром, знает ли старшина роты о минных полях уместившихся в ширинке военнослужащих и что он думает сам по этому поводу, догадывается ли он о том, что этой болезнью поражена вся его дембельская половина роты, какие шансы имеют военнослужащие на проход через границу с таким нарушением устава. Не придётся ли им ушивать свои писи там на шмоне в Фалькенберге, как ушивают со слезами на глазах свои брюки клёш, как несут в урну половинки двухэтажных каблуков, мастерски подбитых и ювелирно обточенных на наждаке в автопарке роты. Не заставят ли по прибытии в райвоенкомат проходить медкомиссию на предмет испорченности здоровья по системе «до и после». Много было вопросов, мало было ответов, обед был ни так, ни сяк, ничего нового, зажрались одним словом. Ну, какая может быть обнова? Ну, дали котлеты из свежей свинины, ну и что, что, зря, что ли помои баками от себя, от своего желудка отрывали милым хрюнделям, зря что ли таскали за хвост и выпихивали в попу на простреливаемое пространство тогда на неделе, чего нового может быть в борще, смачно заправленном чесноком и сваренном на крутом говяжьем бульоне, мы что, некоторые, дома у мамки это не едали, эка невидаль, квашенная капуста, заправленная постным маслом, да я может сам не раз такую помогал по осени рубить, ну и что с того, что Микола Цыбуля её на свой лад по хохляцки называет, будто то не капуста, а какая-то пылюстка, подумаешь, умник, больше-то ничего из еды назвать и не может, ну разве, что доставшие уже всех на слуху, пампушки и галушки, да тюря в придачу. Скоро талоны в метро купить не сможешь, пока тут описывать его речь будешь, так и на работу опоздаешь, придётся раньше мая в Киев на заробитки отправляться працюваты. И масло у него на свой лад, заладил «олия, олия», сам, как «олия», тощий под метр девяносто, как моя тётка сказала бы про такого, большая палка говно мешать, да не могу вот, друг на всю жизнь, журавль колодезный, посмотрим на сколько ты выше ветрового стекла высовываться на мотоцикле будешь, вот тогда будет тебе и пылюстка и олия, ветер в харю, я на регулирование быстро еду. Ох, скорее бы присяга, да по мопедам и на автострады, вот где настоящая служба, а то одна морока, вот тебе ещё конкурс авторской песни, мать его Бог любил, и надо же так в один день попасть, у замполита и то репертуар короче получается, мужик с головой, о людях иногда усевает подумать, ладно, что-нибудь придумаем, чем сделаем хуже, тем будет потом для нас самих лучше. Время проведения внепланового ротного мероприятия было выбрано очень удачно, главное, что оно не шло в разрез с плановыми, утверждёнными замполитом роты. Времени на его организацию, конечно, не было, всё случилось неожиданно, как для нас, артистов погорелого театра, так и для самих зрителей, нам то что, только что ремнём подпоясаться, а им то, попробуй найди дураков, которые вместо послеобеденного сна в каптёрках и загашниках, попёрлись бы смотреть на детский сад на выезде, а как нас можно было назвать, конечно, старшая группа детского сада, ну какой идиот там ещё что придумал, ну что, другого времени нельзя было для этого выбрать, обязательно надо теперь думать, принимать решение, уступать, но разве это может быть полезным для старческих мозгов наших дедушек, конечно же нет, нет, ну не надо, давайте после отбоя, пусть приходят в подвал в каптёрку и там показывают публике, что умеют, там можно и обсудить и острые углы в каптёрке сгладить одним из молодых бойцов. Нет сказали те, кто затеял концерт в ленинке, всем, значит всем, люди мол, готовились аж целых двадцать минут к ряду, спать сегодня не получится, говорят, сам замполит обещал подойти и поддержать дебют молодых народников. Народники, это мы значит, насчёт замполита, неплохо бы, пусть поприсутствует, может кто глянется, может за счёт заведения продвинется наверх к вершинам настоящего искусства и такое бывает, есть же в ГСВГ вокально-инструментальный ансамбль из ГСВГшников. Я по поводу присутствия замполита сначала подумал, что это шутка, но какой же был фурор, когда замполит вышел из кабинета ротного в свободной форме одежды, где галстук болтался на заколке на груди, верхняя пуговица рубашки была не по уставу в открытом состоянии, без фуражки и без кителя, он вышел и прошёл в ленинскую комнату, прошёл и дверь закрыл за собой. Что делать остальным и можно ли при нём начинать мероприятие, вот в чём возник вопрос, но дедули как ни в чём не бывало, подталкивая нас под белые ручки, стали протискиваться следом за замполитом и занимать места за столами, чинно снимая фуражки и приглаживая лысины ладошками сверху вниз. Что делать нам дуракам, пока не сказали, а раз не сказали, то, не долго думая, а я думать долго никогда не мог удержаться, ибо мой мозг не мог долго контролировать мыслительный процесс, мысли разваливались, не успев созреть до конца, так вот, я не стал щёлкать клювом, ни петь, ни скакать гопака мне не суждено было природой, медведь на оба уха ещё до рождения наступил, поэтому в критический момент другого решения я принять не мог, не мог и всё тут. Нет, от участия в концерте я не отказывался и других не отговаривал, хотя, по совести сказать, ну кто мог отказаться, когда по-хорошему попросили, откажешь, потом по-плохому могут объяснить, но зачем до этого доводить заслуженных и уважаемых людей в роте. «Итак, концерт, посвящённый такой-то годовщине Великой Октябрьской революции в исполнении солистов из молодого пополнения считаю открытым!», языком молоть не сваи забивать, этому учить меня не надо было, инициатива сама упала в руки, замполит ладоши начал выколачивать перед собой, а глядя на него с шуткой юмора, стали то же делать все остальные. Никогда на сцене не был, как себя вести не имел малейшего понятия. Ничего не надо делать, делай, что пришло первым в голову, в такие минуты зрители обязательно подыграют, им это уже нравится, они уже довольны, они не покажут вам, что им не нравится, они не станут себе портить настроение, они потом по ходу действа вас напрявят в интересное русло спектакля, подыгрывайте друг другу и спектакль состоится. Думать в этом случае не рекомендуется, пока будете оценивать своё нынешнее состояние, срубите сотню отжиманий после запоротого мероприятия, гоните прочь стыд и смущение, выбора у вас нет и нечего целку изображать на сцене, платочки в правую руку и по кругу хороводом вокруг слеги, застрявшего в центре сцены, платочки переложили и в обратную сторону. Уже аплодисменты, «во дают духи!», спасибо хлопцы, что поняли правильно, среди дураков, изображай и себя дураком, валяй Ваньку, пока ладони хлопают громко, гитару и цыганочку с выходом, цыганочку найти не удалось, но цыган выскочило и дубасить ногами по паркету, столько, что концерт вести стало не кому, ну посудите сами, много ли ума надо, чтобы не промчать кренделем по кругу перед зрителями и не вдарить каблуками о пол в нескольких местах под акомпанимент, рвущихся из рук струн гитариста, цыгане на то они ведь и цыгане, чтобы порядку никакого не было, там где они тусуются, а потом меня понесло, ага, именно, я вспомнил «Ручеёчек». Цыгане сошедшие с ума от отсутствия чавел, под «ой ручеёчек, ручеёк, ой брал я воду на чаёк, ой брал я воду на чаёк, ой ричка получилася, я з милым разлучилася…!», во понесло, даже сам стал себе нравиться, а то ещё подумают, что пальцем деланный, а цыгане на гопака перешли, цыгане ведь почти все с Украины были, цыгане, если они с Украины, они долго не могут быть не украинцами, они обязательно с «чавел» переходят на гопак, цыгане они такие с Украины. Гопак гэпнули делать ногами не только мы, народ быстро прознал про капустник организованный, как мы сначала решили, дедами из каптёрки, капустник, оказывается, был задуман накануне праздника и участниками его должны были быть вовсе не мы, конечно, то была провокация Дементьева, то они нас вместо себя подставили, то замполит купился на их прикол, купился, но виду не подал и не оскорбился за то, что его переиграли и высмеяли напоказ перед собравшимися. Спасибо, что мы тоже этого не знали, не смогли бы так вот, как сейчас выставлять себя полными идиотами и скакать кобылку, спасибо замполиту, не сорвал начало концерта, не смял инициативу и выстоял, концерт пошёл как надо, как будто его готовили неделю, нет, месяц, бойцы видя открытые рты и слюну, которая потекла из уголков их губ у зрителей, стали расходиться и разошлись, осмелев до такого, что стали петь не только народные, сколько блатные хороводные, в смысле, дворово-подворотние песни народного сочинения, Вова Высоцкий остался бы доволен нашим, так удачно выбранным репертуаром, были песни чуть позже и из его репертуара и ему от такого ещё лучше было бы, а когда Вили Токарева вспомнили, да кое-что из «Иисус супер-звезда», из Стаса Намина, из другой подворотни, ой какие аплодисменты стали срывать, аж с улицы, где за распахнутыми от жары окнами успело скопиться столько мопедов и шоферюг, люди не могли быть равнодушны ни к нам, ни к песням, люди такого, по-моему, никогда здесь ещё не было. Позор превратился в случайную удачу, удачу, случившуюся с обычного прикола, с шутки, с глупой выходки, сейчас бы сказали из-за «подставы», пусть подставы, хрен с ним, получилось, получилось. Жрать в столовке не лезло в глотку, думалось об одном, днём накостыляют в каптёрке или дождутся ночи? Ан нет, ночи ждать не треба, получилось, все поняли правильно свою задачу, спасибо мне, принимаю даже сейчас с радостью, спасибо не растерялся, вернее, растерялся от обилия народа, присутствия замполита, битья, как следствия молодости, но, но куда деваться, это как плавать учили, кинул меня Вова Шевченко в пруд у «Владивостока», и сам следом, плыви а то топить будет. А я ох, как боялся с головой под воду уходить, думал, что если погрузиться туда, то волосы намокнут, тяжёлыми станут и я утону обязательно, ведь не зря за волосы хватают, думал я у речки, знать они от тяжести на дно мокрые человека уводят, вот их и хватают первыми, как лом, чтобы не перевешивали, от того думал на лысо и стригут всех пацанов в детстве, чтобы значит, когда без родителев на речку кинутся, не потопли из-за тяжести волос, но к чему солдат на лысо стригут я тогда примерно такого же мнения был, но недолго, потом объяснили знающие пацаны, что тех бреют под ноль, чтобы у Чингачгуков ноль шансов был во время Великой отечественной войны, чтобы скальп при солдате на голове оставался всегда. Позор покрыл славой наши скальпы, позор не выпал на макушку замполиту пеплом, дедушки сидели пристыженные и опущенные случайной оказией, хотели, как всегда, да вышло по другому, считали, да что, типа того, вы без нас делать будете, вот, мол, уйдём мы, с кем вы тут останетесь, одни недокормыши, нехватчики веса, слабаки и неудачники, но сами себе видимо оказали медвежью услугу, а теперь сиди и обтекай позади кресла замполита. Но замполита мы до конца тоже видимо не просчитали, тот оказался не пальцем деланный, а скорее железным шкворнем от танкового трака, он после валькириевой ночи и свистоплясок ведьмоплясова, вышел на середину импровизированной сцены, маненько потеснив при этом народных любимцев и толкнул короткую речь.«Неплохо, организованно неплохо, но и не хорошо, будем работать, поручаю это дело товарищу ротному каптенармусу, то бишь, вам ефрейтор Дементьев, да-да, именно вам, других кандидатур я здесь не вижу, да, и над репертуаром неплохо бы поработать, некоторые вещи морально, скажем мягко говоря, устарели, побольше лирики, стихи неплохо бы добавить, поищите может кто среди молодых солдат этим занимается, неплохо бы мордовские песни выучить к следующему празднику, а это к стати Новый год и день 23 февраля, времени у вас уйма, места в каптёрке достаточно, да и к стати, хватит головки патефонные портить, а то банщик из артполка на нас жаловался, а если ещё раз от него услышу, что и вы со своею тачкой к их забору пожаловали, сдам в немецкий бордель вас вместо дембеля, стоит лишь продаттестат у ротного выправить, смотрите вобщем у меня, я сказал, вы услышали, всем спасибо!». «А что на счёт вещевого аттестата, вы ничего не сказали?», это шутку юмора решили дедушки поддержать замполита и смягчить обстановку в зале, ведь мало кто понял, что из диалога между замполитом и дедушками, «А вещевой там не положен аттестат», сказал замполит «там 14 часов голыми придётся вкалывать, а потом лёгкий шнапс и глубокий сон, а зачем пьяному солдату одежда?». ГА-га-га-га-га, потолки задрожали от множества гоготавших глоток, вот это замполит, отбрил и бритва не нужна на неделю, сам выкрутился и своих солдат не сдал, авторитет он долго приобретается, его даже замполит ценить обязан. Всем продолжать заниматься согласно распорядка дня, Дементьев с товарищами ко мне в кабинет, это товарищ лейтенант уже давал новую вводную, все оказались целыми и пока не битыми, пока, верна ли эта аксиома по отношению к товарищу Дементьеву и тем, кому было поручено организовать концерт из самодеятельных артистов комендантской роты, хотя чего переживать, поставленная задача оказалась случайно выполненной, за это не наказывают, но вот если бы она случайно, оказалась не выполненной, тогда другое дело, нет, а в самом деле, куда это Дементьева сотоварищи замполит под ручки повёл, не в офицерскую же чайную за фаустами, хотя дело к идёт к вечеру, а что по праздникам творится в роте, мы ещё не имели представления, хотя, ну их к чёрту этих комендачей, тут, что ни день, то комедия. Комедия продолжалась с нами ещё почти целый месяц, аж до 14 декабря, сдохнуть можно, только после присяги мы поняли, почему сегодня и вчера отпустило поясницу, обрыдло всем всё до такой степени, что только праздник и спас людей старше полутора лет службы. Именно так и не иначе, один за другим шли прощания перед ротой, то один начинал носиться по этажам собирая шмотки, альбомы, гостинцы, возвращая свои долги и отдавая чужие, срывались погоны и кокарда с Х/Б формы и человек неожиданно оказывался в руках духов без знаков различия, его выпихивали из строя, ему говорили, фу, ты гражданский, его не пускали в столовую и на построениях кричали по поводу отсутствия того в строю «пьяный отдыхает у тёлки», а человек стоял на крыльце и был самым несчастным в эти минуты, его нутро было против того, что ему больше не стоять в строю, его колотило и в нём всё кипело от того, что он больше здесь никому уже не нужен, он лишний и чужой, его даже самый сопливый дух не считает за страх, на него больше не обращают того внимания, которое пару дней назад было нормой, его больше не считают членом семьи ни ротный, ни замполит, никто. Всё, точка, ты лишний, ты только создаёшь проблему своим присутствием, ты больше не наш, как ни заводи с тобой разговор, тебя не понимают, ты по ту сторону роты, ты как покойник, который видит себя среди живых целым и невредимым, но тебя никто к твоему удивлению не слышит, это ужасно, скорее бы действительно за борт, чтобы последнюю память о себе не растерять, скорее туда, на гражданку и письмами оттуда, письмами, так оно целее будет. Кто это пережил, тот меня понимает. День за днём одно и то же, подъём, зарядка, завтрак, учёба, зубрёжка уставов и текста присяги, снова муштра и снова турник, уставы и текст присяги, арбайтен в автопарке, прощание славянки из ротного репродуктора, «рота строиться, рота для прощания с демобилизованными, в две шеренги становись, рота вторая шеренга на месте, первая шаг вперёд, шагом марш, первая шеренга кругом, раз два» Чемодан в наклейках с голыми бабами, фуражка чёрная и погоны на плечах чёрные, проститутки на Ленинградке эхом зависти отозвалися по поводу степени приталености кителя, матросы от злобы на сапоги, в знак протеста, сиганули на дно Балтийского моря, чтоб не видеть конкурентов по ширине брюки-клёшь, Слава Зайцев первый раз икнул по поводу размеров каблуков у ботинок и сделал свой первый набросок в карандаше. Верхний край зависти родился у нас молодых, слёзы жалости одинаково быстро потекли по мере приближения дембеля к тебе, всё, конец, больше я Юру Августова никогда здесь не увижу, кто остаётся в роте, чмари из кандидатов, волки алеутские, сожрут и шкуру не выплюнут, травкой закусят, чтобы лучше шерсть из желудка выходила, кто же шутку юмора в массы нести станет, кто всё в роте поставит на поток в смысле расширения кустарного производства изделий многоразового использования полученных с помощью рашпилей из зубных щёток, кто засеет поле, камнями, и колючей проволокой из лавсана, кто сможет передать нам способ приготовления самого вкусного чифиря на свете, кто научит обращаться с братьями по оружию противоположного пола, не имея навыков к немецким языкам, кто будет после юры следующим по обгладыванию мослов в столовой. «Не плачь салага, всё будет путём, ты нормальный пацан, я тебе отвечаю, ты только маленько язык свой попридержи, а остальное у тебя само собой наладится, давай обнимемся по традиции покрепче, помни дембеля Юру Августова, я вроде с вами по человечески себя вёл, не обижайся пацан, давай живи!», это мне, а слёзы аж до колен достали, не могу успокоится и всё тут, и так все, и рядом и те с кем уже попрощались, ничего не могу сделать, текут и всё, все плачут, а от чего не пойму, и ротный и старшина роты и сам дембель, а на лице у него и улыбка пытающаяся справиться с волнением и грусть, честью, оказанной тебе не мог ты гордиться и восхищаться, тебя так здесь оказывается любили, что слёзы, это мера благодарности тебе, за твою порядочность и человечность от тех с кем ты пробыл здесь в этом уютном домике под названием комендантская рота, спасибо тебе, что ты был таким, ты самый чёткий Юра на свете, не забывай и не зазнавайся, черкони разок письмишко, пришли глоток свободы в своём конверте, ладно, иди, ужо пора, сейчас ты, а когда-нибудь и мы вот так будем твоими словами с духами прощаться, надо только их покрепче запомнить, будет и на нашей улице дембель, иди, уже дембеля от вербы от штаба двинулись к автомашинам, пора в Фалькенберг, самолёт долго ждать не будет, там всегда есть кого в Союз забирать, давай, последнее прощай. Ушли и всё, как отца похоронили, стало меньше народу на 36 человек, гомону поубавилось, настроение подраскисло, в голове остался гул созданный повышенным черепным давлением от прощания, нервы они даром не даются, голова до обеда гудела, слёзы не раз наворачивались, мимо роты не одну партию к штабу с чемоданами провели за день, подчистили всё, что смогли в дивизии, остались мы один на один со своими проблемами, впереди присяга, работы не в проворот, ты станешь скоро тоже боевой единицей, зубри текст присяги, тяни выше ножку, держи грудь колесом, а хвост пистолетом, теперь и ты солдатом станешь, вот стрельбы пройдут, а там и до присяги, день, два. ,
sergei: Владимир Мельников пишет: под лейтенантом быть лучше! Я знал,Володя,что у тебя с юмором все в порядке...правда в связи с рядом случаев чуток переживал... А молодость-всегда лучше.Может поэтому мы тут и собираемся?!? Владимир Мельников пишет: часть восьмая Через четыре дня посибаритствую...
Александр: Байка или не байка судите сами.Или рассказ про шофера. Жил и работал мужик шофером.Работал долго и много наездил на своем Камазе.И тут приходит корреспондент писать статью про нелегкую нашу работу и т.д..Смысл стать в том што шофер наездил на своем Камазе не одну сотню км и это не предел для машины.И вот через пару тройку дней выходит статья в газете под названием "300 000 км не пердел!"
свн: ...русский язык -хороший язык!!!!!!!!!!!!
sergei: Александр пишет: "300 000 км не пердел!" на тех осмотре из глушака пробку бы вынул и стал бы пердеть!!!А так только икал,наверное...
УсмановАХ: В одноклассниках набрел на такую темку: сон про то как снова забирают в армию:самому вначале после дембеля тоже пару раз приснилось,но уже не помню подробности.Как у вас обстоит с этим дела...??? Привожу пару цитат: Что то снится мне пару дней назад. Типа еду на дембель. (второй раз с германии) На заднем сиденье машины. Со мной друзья. Тормозят менты. Я на заднем сиденье даже пристегнут ремнем безопасности, помню. Короче просят документы. У всех паспорта, а я протягиваю военник. На меня хоба- выходи. Дыхни. А я типа выпил баночку пива. Короче повели меня на медицинское освидетельствование. Я им: да поймите вы меня! Меня уже второй раз в армию забирали! Я уже второй раз 3 новых года встречаю в Германии! А им всем пофиг. Такая досада. Я им, да смотрите! Сейчас снимаю дембельскую форму, а там у меня погоны майора! Но и это не помогло. Что было дальше- не помню. Может в другой раз досмотрю... А я мужики отслужил уже 30 лет назад, потом работал в правоохранительных структурах оттуда вышел на пенсию, и вот во сне часто забирают меня в армию, служу в Германии, ищу старыых друзей, а сам думаю постоянно, а как же моя пенсия, как же я буду ее в армии получать? а вдруг деды забирут? вот так у меня и страдаю во сне о пенсии, все мои кулатские корни выходят.
sergei: Леха,мне часто снился гарнизон.Обязательно захожу в батальон и в роту к себе.в каптерку...Сирота пытается дрючить.а я же подполковник!!!смотри.говорю .на погоны!!! Обычно мне гарнизон снится перед какими то поворотами судьбы или событиями в моей жизни...а в самых крутых-первая моя часть в Туркмении.а там вообще!!!-я же знаю.что сюда никогда не попаду.а меня заменили!!!Иду в штаб представляться!!!и все так реально!!!Все знакомо!!!
УсмановАХ: Мне сейчас больше теперешняя работа сниться,потому что постоянно ждешь вызова на аварию,вот временами и случаются проколы,то с просонья по телефону отвечаешь оперативный дежурный по части,то вскакиваешь посреди ночи дома,а тебе сигнал тревоги просто приснился... цитаты: 1987 г. конец лета, учебка. Снится мне сон, что я попал домой. Стоит мама, я перед ней с .... велосипедом (!!!!!). Мама: - Сыночек, что же ты так скоро, домой и обратно в часть?! Останься еще хоть не надолго! А я: - Мамочка! Не могу! Через пол-часа вечерняя поверка, а мне еще на велосипеде (!!!) нужно успеть из Ростова и пол-Европы в Германию. Опаздывать нельзя!!! Сажусь на велосипед и начинаю отчаянно крутить педали, а чувствую, что не успею по времени, и начинаю с остервенением крутить их еще сильнее и сильнее ..... Так и проснулся перед подъемом от того, что лежал на боку и с остервенением "крутил педали"!Вся кровать ходуном ходила! Вот такой сон мне довелось "побачить"... Снится мне... Забирают меня в армию. Я им - да я уже отслужил, а им чихать. Иди служи, потом разберемся.... А я им - знак ГСВГ и удостоверение! - смотрите! Видали?..... Просыпаюсь - пробку из под питерского пива "Балтика-3" держу. А голова как болит! Хреновое пиво!
sergei: УсмановАХ пишет: пробку из под питерского пива "Балтика-3" Эдик,для знака дивизии,как вариант,можно идею сплогиатить!!! УсмановАХ пишет: Через пол-часа вечерняя поверка Не успел бы,Сирота показал бы где раки вкуснее...
Admin: Да молодцы мужики Конечно и мне снятся такие сны...Снится и наш гарнизон,по которому гуляю...Но очень редко такие сны...Чаще ,что в армию призывают..А после дембеля снился пару раз ,что парашют не раскрылся так и летел ,во сне хлоп об землю глаза открываешь на кровати лежишь
свн: ........обычно к 25-30 годам летать перестаешь...а если снится опять призыв, значит серъезный стресс был...готовиться надо опять.....в добровольцы
константин: парни мне никогда служба не снилась,но в 30 лет Проклп(мой старый)приснился причем сон какой то плохой был и я проснулся с осадком на душе.хотелось к Проне съездить но не получилось.получилось через пару лет и...когда мне етот сон приснился он и погиб. вот такая история.с мамой Прони выпил и домой поехал.вот как то так
константин: константин пишет: ,но в 30 лет Проклп Прокоп
sergei: Перед тем как отец второй раз был направлен в Германию,мне целый месяц снилась дорога от школы,через кольцо,в гарнизон.Булыжная мостовая и даже груши упавшие на нее...и их вкус...А через месяц отец сказал.что его отправляют в Германию...а потом написал.что попал в Галле!!!
Владимир Мельников : А я бы реально ещё раз отслужил. Всё жалел, что в партизаны из ГСВГшников никого не призывают. А сны про Галле и комендантскую роту долго одолевали и сейчас не дают покоя, поэтому и пришлось тащиться снова в Галле самоходом, минус нашему министерству обороны, сами отписывают себе средства, а ветеранам фиг с маслом, могли бы 50 процентов скидку кинуть и то по Божески, может снова гарнизон сколотили из там побывавших.
Владимир Мельников : Сегодня на Красной площади, я как раз с дачи приехал, да решили в кабак зайти. Зашли.
sergei: Владимир Мельников пишет: решили в кабак зайти. Зашли Вышли,а эвакуатор машину увозит???? Классную машинку для поездок ЗАГРАНИЦУ прикупил...
УсмановАХ: Владимир Мельников пишет: в партизаны из ГСВГшников никого не призывают На 5 месяце гражданки,февраль1987 года,уже успел устроится на работу,пришло распоряжение из военного стола предприятия ,носить с собой на работу военник,заступил на смену с 19.00-7.00.Где то в 24.00 к корпусу подьежает дежурный автобус и команда: в чистом на выход.В автобусе уже сидело человек 5.Выяснилось,что нас повезут на Мулинский полигон,намечаются крупные учения.Моего возмужения не было предела,только недавно из армии,а тут снова...Привезли сначало в школу,типа сборного пункта,отобрали военник,назвали номер команды и по автобусам.Часам к 3 утра прибыли на полигон,вдоль дороги стояло автобусов 15 со всей области...В 7.00 утра началось очередное распределение...А до этого сидели,стояли в автобусах,сначало было тепло,а потом пришел колотун бабай,февраль месяц все же...А я в джинсиках,в легкой курточке,без шапки...правда на ногах зимнии сапоги,привез из германии на дембель,носил лет 5 пока не разволились по швам от старости...хорошие были сапоги... Рассвело.Проявился палаточный городок...Выставили на улице столы,появились офицеры с документами,дела пошли,такаято то рота,такаято должность,тамто передеваться и военник в руки??? Идея пришла сразу ,а не пойти мне домой...военник в карман,голоснул на дороге до вокзала...электричка...ну вот я и дома !!!!
УсмановАХ: Очередные байки: - Звонок в дверь... мужчина в форме... говорит, что в военкомате ошиблись со сроками. Вроде дослуживать еще 3 мес., едем все похожим маршрутом... Приезжаем в часть, а там уже все наши - тоже их вернули. И грустно и радостно.. Опять форма.. караулы... Короче, в холодном поту подпрыгиваю на кровати. Сердце аж выскакивает. И тут понимаю что это все - сон. Успокаиваюсь. Сажусь на кровать. Все нормально. Это всего лишь сон..... И тут раздается звонок в дверь.. иду открывать...мужчина в форме...!!! Вот тут я действительно проснулся. Я так до сих пор и не понял, он на самом деле приходил или приснилось. - Послужил полгода, накопил 540 марок, лежишь, балдеешь, теребишь эти 540 марок в руках... Просыпаешься - хрен в стакане...Во облом!!! - был и у меня такой сон...и тоже доказывал во сне уродам, что отслужил и тут во сне подходит ко мне младшой сержант-годок с наглой рожей и приказывает в строй стать...как-же долго во сне я его бил, во-первых за то что непочтительно с дембелем ЗГВ общается, во-вторых за то, что нарушил служебную субардинацию, как не крути на старшину наехал, потом глянул, а у меня погоны чистые...и за это ему бедняге досталось...отвел во сне душу...проснулся, жена рядом, за окном птички поют и так мне хорошо стало...обнял я ее родную и дальше спать..
sergei: УсмановАХ пишет: ну вот я и дома Леха,это тоже сон?Со сборамит? Или на самом деле.В моей жизни было развертывание полка.Из 56 человек прибыли 53.А утром сержант докладывает,что потерян автомат.Я в панике целый день пытался найти по номерам несостыковку.Ну не могло такого быть!!!Думал просто со склада не додали,случайно.Пошел мужикам-они всю ночь ящики перекидывали.Номер то есть!!!Отправил взводного в машинах поискать...на всякий случай...прибегает солдат-срочник и говорит ,что нашли и автомат и два пулемета ПК.Во прикол!!!А у меня чуть не развилась ишемическая болезнь.Поставил всей службе РАВ ящик водки.Те сидят-отмечают(все же учавствовали в поисках )Заходит мой комбат.Любил он это дело.Спрашивает откуда столько и кто проставился? Ему говорят что его ротный автомат искал!!!Пришлось и комбату проставляться...за испуг без него... УсмановАХ пишет: он на самом деле приходил или приснилось. Мне часто снятся вещие сны...А еще -просто из другой реальности.Однажды во сне приснилось,что я лег спать и мне приснился сон...Просыпался поэтапно!!! УсмановАХ пишет: глянул, а у меня погоны чистые УсмановАХ пишет: ...Во облом!!! Без комментариев!
Владимир Мельников : К стати, эти танковозы с прошлого года остались той марки, у второго танка 013 катки интересные, гляньте. Зашли во Фрайдис, на Новом Арбате у Октября киношки, есть кабах хороший, очень душевное место и уютное во всех отношениях, всё очень просто и демократично, обслуживают школяры, еда очень интересная и вкусная, кабак готовит блюда из американской национальной кухни, готовят качественно, есть бар, кругом телевизоры и всё время крутят футбол, народу от иностранцев, до студентов, место наезженное, вседа есть места и ты без преса слуг и официантов, сиди хочь до ночи. Есть пиво и другие напитки, музыка не наша, но соответсвтует пищеварительному процессу и не мешает футбол в прямом эфире посмотреть, чаевых не просят, берут карты всех видов.
Владимир Мельников : УсмановАХ В Мулино у меня Юра Буханов служил, жто вроде подле Ступино, да? Там он в части элитной служил, года три назад, фоток кучи цифровых и ролики привёз, ротный сам их снимал, он служил в ФСБшной части, там кругом на фотках шары с локаторами, что ли стоят, вроде прослушиванием эфира занимались, сейчас он прапорщиком в ФСБ служит, а у меня в коледже заочку заканчивал, чтобы младшего лейтенанта получить. Там питание мне понравилось, как раздают. Три вида первых и три вида вторых блюд, с подносами подходят сами, но духи идут всегда последними и кушают тоже все три вида первых и три вида вторых блюд, правда с разницей в том, какое из тех трёх болюд осталось после дедушек. Нововведение, а приятно. Приятно во всех отношениях, но дедовшину не победить.
свн: ...у второго танка 013 катки интересные....Володя, ты-же и не такие видел в Трептов-парке..."что Бог послал..." Владимир Мельников пишет: Нововведение, а приятно. Приятно во всех отношениях, но дедовшину не победить. ...ни в коем разе..кстати, в уч.центре Кантемировки-там с этим делом проще...опоздал на прием пищи -соси лапу и закусывай хлебом, и касается всех -от солдата до офицера...Не забалуешь!!
УсмановАХ: sergei пишет: Леха,это тоже сон?Со сборамит? Со сборами было на самом деле.Партизаны в основном занимаются подготовкой и приведением в порядок техники после учений и другими не очень приятными работами...Через несколько лет снова была повестка,но я отнес нужную справку и они отстали от меня... Сергей а , ты кого заменил на должности знш по моб.работе.вроде на этой долности в 1986 году был с нашего б-на знш к-н ??? фамилию к сожалению забыл.Отличный мужик,постоянно все запысываля.что нужно сделать,а потом вычеркивал уже сделанное...Когда уходил на дембель поменял у него из резерва свою на новую шенель...У него склад находился под штабом полка с правой стороны...
УсмановАХ: Владимир Мельников пишет: В Мулино у меня Юра Буханов служил, жто вроде подле Ступино, да? Наверное нет.Нижегородская обл., Володарский р-н, пос. Мулино.Там понатыкано куча в.частей,есть и дис.бат,неплохие полигоны как артелериские,так и танковые,вроде и зенитчики постреливают ,само сабой и мотопехота...В время вывода войск из ЗГВ там построили новый военный городок Новосмолинский и вроде часть техники тоже сюда вывели...Лакотор тоже вроде есть,туда все за грибами люди ездят... Гарнизон Мулино в Нижегородской области прежде был одним из самых крупных в Вооруженных Силах: две дивизии, окружной учебный центр "Гороховецкие лагеря", дисбат, множество подразделений помельче. Сюда выводились некоторые части из Германии.
sergei: Владимир Мельников пишет: американской национальной кухни, Володя,на сколько хватает моих познаний-такой кухни не существует.У них одни Фат-тьфу-дог-фуды... А так кухни народов составляющих американское общество. Из 300 миллионов- европоидов там всего %30 .а англо-саксов - вообще кот наплакал... Огласи меню пжалста!!!
свн: Серёга!!!! КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещено употреблять штатовское дерьмо..., не дай бог еще на кухне школота, обеспечивающая безотходное производство....
свн: Отгадай страну??????????
sergei: УсмановАХ пишет: У него склад находился под штабом полка с правой стороны... Леха если заходишь в штаб то в подвале слева вся левая часть была отгорожена под ППЛС(пункт приема личного состава.В военкоматах с таких в армию забирают)А шинельки я тоже некоторым бойцам на дембель поменял.Только мне нужны были удобоваримые в обмен.там беда одна была.Н/З шинели с зелеными погонами,а в части все уже со споротыми.Это не первая категория.При сдачи должности новый мобист к этому прицепился.а я его послал подальше,а он ен поднисал мне все количество.А я снова послал...на меня насчитали и высчитывали за это!!! УсмановАХ пишет: ты кого заменил на должности знш по моб.работе Ты,знаешь Леха,видно 50 лет это необратимый процесс.Всегда знал его фамилию,а сейчас не помню.Но он ушел нач.губом в коммендатуру.Мне повезло.Но ЗШН батальона у нас был капитан Косаткин.Мы вместе в 85 году пришли.Он ЗНШ полка стал чуть раньше чем я ЗНШ по моб.работе... свн пишет: Отгадай страну?????????? Когда жена приехала ко мне в Туркмению.я ее повел в магазин.там продавали кастрюли.У набора кастрюль она чуть не лопнула со смеха.Там было написано:Каструл(большая)каструлка(средняя)каструлчик(маленькая)
Владимир Мельников : Курицу-сизлинг с сыром и Кессадийи с курицей, свиные отбивные BBQ, арабьяту с креветками, тьфу, язык ломается. А больше и пойти некуда, раньше в Швейка ходили, но сейчас стали одни бандюки туда ходить, неуютно, докучают обслуживанием, а тут правда спокойно и никто не мельтишит. Про катки, то я специально так, вроде от Т-55 или ещё от чего, но вот у тех танков, что в Берлине стоят, так там все катки разные, от всех модификаций.
Владимир Мельников : УсмановАХ Есть всё таки Мулино и у нас, между Озёрами и Ступино в подмосковье. А в том Мулино, сто посёлок под городом Дзержинский у меня знакомый в дисбате полгода пробыл. История нелицеприятная была. Служил в дивизии Дзержинского и вернулись из Чечни краповые береты, утром берет не нашли один, деды вломили всем, кому надо было, те через забор и в СОЧи, прибежали домой, мамка под юбку, десять дней вышло, пришли, нашли и в Мулино, потом полгода дослуживал и ездил по Брянской и другим областям в поисках себе подобных. Парня зовут Саша. Из того Мулино, что в Горьковской области мои ученики солдаты, гоняли технику из Моздока самоходом и по дороге половину пропивали ЗИп и всё, что можно снять и машины тащили на галстуке.
свн: Владимир Мельников пишет: так там все катки разные ..так это на боеготовность не влияет...Взаимозаменяемость-хорошое дело!!! Вот если по этому пути пошли все конструкторы танкозаводов, то и результат был впечатляющий, ан нет....каждый хотел поиметь и заиметь или ГСТ или Гос.Премию... Александр, а у тебя жена не умеет готовить , что-ли.....почему ты шастаешь по трактирам???????????
sergei: свн пишет: ты ходишь по трактирам Такт он писал,что вроде бы у него от этого дела (ну жены)выходной!!!
свн: ...так энто ее первоочередное дело-накормить мужчину, у них в крови должно быть....вот это номер....здесь по рукам недолго пойти (по женским конечно)
Владимир Мельников : Так мы и дома не забыли приложиться. Дома мать готовкой занимается, у жены уважительная причина, длина ногтей не позволяет в кастрюлю мясо засунуть. По поводу катков, верно, кто, что, но эти вроде формы прижились лучше.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Присяга", часть девять. Все ушли, один остался, настоящий дед, старый сморщенный, лицо как печёное яблоко, кто такого мог призвать, никто не мог ответить, человеку было лет двадцать восемь, это был настоящий дед, настолько поношенный, что у меня, увидевшего такого человека я подумал, что это один из партизан, который аж с самого 1944 года, с момента операции Багратион, скрывался у деда в схроне, но был таки обнаружен отрядами самообороны и водворён на законную службу и ни куда бы то ни было, а в саму Германию, откуда уйти в новый схрон не получится по двум причинам. Во-первых, человек печёное яблоко, самолично на примере поверженного монстра воочию сможет убедиться в том, что бояться некого и незачем, во-вторых, там у его дедушки развился склероз мозга и он стал часто забывать не только о том, что онук нэ кормлэный, но и то, что сам сутки-другие ничегошеньки не шамавший, а тут товарищ ротный старшина и нагодуе и наколдуе на пищеблоке, всё у него у распорядку и бульба тоби сварена и турдосыкы у наряди по кухни у смытани валяюця. Я не придумываю про этого хлопца, так сложились обстоятельства, что военник его духи спрятали или порвали и отправить его смогли только перед 31 января 1980 года, по-моему с партией отпускников. За что его так, я не мог допытаться, парень был настолько стар, нет, я честное слово говорю, так стар, что я сейчас в 49 выгляжу моложе его, не знаю, что было у него с лицом, но оно было состарившимся лет на 65, с такими глубокими бороздами-складками, что пластические хирурги отказали бы ему в операции и не согласились бы ни на какие деньги, жалко, но я не состаривал его, это было от природы, разные люди в армии встречались, мы часто потом вспоминали, как он вообще попал в роту, а в армию в частности, жаль парня, но видно было за что проучивать. Кстати, в роте это не первый был случай, было и при нас подобное, потом опишу. Пишу о парне так, не от того, что себя красавчиком выпячиваю, нет надобности, были пострашнее из моего призыва, как вообще можно таких людей призывать тем более за границу, так тогда считали мы, мы были полны воодушивизма, всё мерили на свой манер, мы были переполнены гордости от того, что выпала честь служить при штабе аж целой дивизии, такая фишка выпадает не часто людям, мы попадание считали законным, а своё пребывание своеобразной необходимостью и незаменимостью себя любимых, нам было противно смотреть, как в роту приводили кривых и косых, горбатых и щербатых, мы в открытую выражали своё возмущение, явной дефектацией ротного коллектива, но, но на наши слова просто клали, клали большой и красный. И так случилось, что от призыва гвардейцев-тяжеловесов, в роту поползло явно диффективное воинство, мы ещё успели увидеть то, что должно быть в роте по определению, чай лицо, но вовсе не попа штаба дивизии. Чёрти кто появился в роте, коротышки, заморыши, недокормыши, сброд, одним словом, на кого не глянешь, кожа да кости или штепсели с тарапуньками, один идёт, его за версту видно, другого под мышкой несёт, просто срам. На нас, карантин, без тёмных очков, лучше и не смотреть, Бухенвальд, одно слово, так и прозвали нас кандидаты в деды, Бухенвальдовцы, прибывшие из Либерозы для выполнения самых грязных видов работ. Не опускаю своих товарищей из роты этими писульками, зрелище после ухода 36 дембелей, стало таким жалким, новые деды такими мелочными, мелкими и недостойными своих предшественников, что даже нам было видно, не потянуть им роль дедов, а черпакам, роли кандидатов, мелковаты, трусоваты, задиристы и как сказала моя тётя про меня в детстве «ты Вова, спереди костистый, а сзади говнистый», так примерно и у меня ассоциировалось новая ротная элита. Гопота и мелкота, таких даже бояться не интересно, никакого смаку от страха, так, одна суета, даже хофман, красиво вдарить не могут, всё с силой, всё в спешке, на ходу, впопыхах, ни какого тебе шику и лоску, хофман должен биться не ради боли, но ради удовольствия, солдат должен несколько минут умирать от страха, дрожь должна вызвать воспитательный момент, наказуемый должен прочувствовать, что даже, если и не совершал вины во имя человечества, то в назидание должен принять этот хофман от дедушки, как высочайшую степень внимания к твоей жалкой персоне, что нету времени у дедушки на то, чтобы отвлекаться на твой хофман, у него работы полон рот, ему бы надо подумать о многом, а тут ты, получи и не говори спасибо, не утомляй его по пустякам, ведь сердце не будет зря обливаться кровью, он переполнен думами о том, как лучше Родину от недругов защитить, покой для любимой чувихи сохранить, пока ты не способен сделать «это» вместе с ним, пока ты даже не держал в руках оружия, пока ты не стоял в карауле и не побывал в наряде, тебе пока даже отказывают в принятии присяги, пока ты никто и место твоё в карантине, подальше от людей, подальше от службы. Службу могут нести только люди, правильно научившиеся ставить хофманы. Не бей в лоб сотню раз, вложи всю душу и умения, сделай установку на чувственность, вдарь раз, чтоб фонарями радуги в глазах, со щекотанием и со вкусом соли в носу, задержи дыхание, растяни пальцы резинкой от трусов, гакни вслух и хрустни костяшками с вывертом в области переносицы, заряди энергией почитания на неделю по типу энерджайзера, не заставляй простаивать только к тебе одному очередь, не сипетись, поделись с товарищем, такое разделение только укрепит твоё положение среди своего сословия, учитесь, короче, ставить хофманы по комендантски, не снижайте планку мастерства, раз вдарил, второго не потребуется, пошёл кругом дух от стенки к стенке, сам попробовал, другим расскажет со смакованием, и тебе хорошо и им не плохо, тут тебе и дисциплина и боеготовность повысилась. Тихо стало в роте, ушла целая эпоха, вернулись гулёны с гарнизонной губы, вернулись ни кожи, ни рожи, сплошь серые лица каторжан с урановых рудников. Гемоглобин минус ноль, шинели висят, как на колу, вместо лиц пустота. Когда пугали губой на граджанке и по прибытии в роту, не сильно отчаивался наказульками, удаль и ухарство и пофигизм не позволяли серьёзно к этому относиться, всё делалось на публику, перед друзьями, о себе пока не думалось, ну как у того зайчика, который перед носом у охотника носился и задирался, показушничая перед своими менее робкими зайчатами, о дырках в шкурке не заботился, опыта маловато имел на момент выстрела из ружья. Так и мы, идиоты и есть идиоты и только зэки, прибывшие из губы с дырочками в шкурке, размером с кулачище, не открыли глаза, а скорее вытащили их из глазниц и ими сунули вплотную к телам солдатским, туда, за их шкурку, дали понюхать какой «какой» они пахнут, позволили заглянуть в пропасть души, дали прикоснуться к обледенелому телу и высушенной от хлорки кожи. Вся рота пришла смотреть, как они возвращались из Майданека, переходом через Либерозу и Дору Миттельверкен, как они входили, чужие в чужую роту, люди, которые совсем недавно входили в высший состав гордости и доблести роты, люди, которые не раз побывали в отпусках, люди, чьи фотографии пока висели на ротной доске почёта, лучшие спортсмены и отличники боевой и политической подготовки, люди, которые утопили в стакане самогонки свою репутацию и навеки приобрели кличку «преступников», именно преступников, было у нас такое, в преступники легко можно было попасть, но отмыться шансов не предусмотрено было и по прибытии в роту, об этом всем чётко и ясно давали понять и никаких поблажек не бывало. Ничто больше не могло вернуть доверие, ты навечно был виноват заранее, сволочь этакая, его взяли в королевские войска, где каждый день то плов, то котлеты из чистой говядины, где ты видишь управление штаба и командный состав дивизии, подлец, негодяй, нет тебе больше уважения и нет тебе больше почитания, гнить тебе вместе с фурункулами заживо, пока приказ не освободит тебя от этого. Это ужасно, этого не пережить, дедовщина солдатская, против опускания залётчика, ни в какие ворота не лезла. На улице ещё розы дарили нам свои бутоны, правда вызревали они на самых верхних кривульках колючек, но было тепло и удивительно хорошо от этого, а на скамейках в курилке перед крыльцом роты сидели военнопленные в страшного потрёпанного вида шинелях, без хлястиков, с пятнами машинного масла по полю, без знаков отличия, с дырками на полах, сидели чумазые, кашляли и «бухали» бронхами, дымно курили самокрутки и никак не могли прийти в себя, прийти в себя, разогнуться, не сутулиться и не держать своё тело в обхват чумазыми руками, выдохнуть весь накопившийся дым из лёгких, но не пыхать огнём газетным, успокоить безумно горящие глаза и выйти из состояния гибели. Синие губы, белая пена на губах, крошки самосада, щетина в полпальца, пустые голенища от сапог с болтающимися в них культями лагерников, одни выдохи без вздохов, страх, страх, страх….собраться невозможно, тело на скамейке перед ротой, душа носится между парашей на губе и нарами камеры, шум воды из бачка на протяжении суток и раздирающая лёгкие газовая смесь из засыпанного хлоркой отходного места и смеси холодной воды, МИГ 21 от нар до толчка и обратно, голые доски нар и команда не садиться в течение с 5 00 утра и до 23 00 ночи, красные погоны часового из пехоты и неизвестная речь из его уст. Газовые камеры Дахау переносились легче нашей гарнизонной губы. Попасть туда было очень трудно, не всем удавалось, не вседа у старшины роты поднималась рука отвалить начальнику губы бочку краски или несколько мешков цемента или мела, но, но для своих любимчиков, старшина роты ничего порой не жалел, он оставлял ротный чулан пустым, но ради такого случая, да если ещё этот любимчик задирал старшину на протяжении нескольких недель или одного прокола во время командно-штабных учений, то вся рота была тому свидетелем, какой неслыханной щедростью начинал вдруг обладать папенька, что полдня целое отделение проводило раскопки всех нычек старшины, выполняя самораскулачивание куркуля, известного в узких кругах, под кличкой «жмот» и вытаскивая на свет божий то, что было украдено его предшественниками из школы воздушных связистов. Сначала «повезло» самогонщикам, ну губа, ну заключение, ну, что теперь, ложиться на нары и помирать? Ничего подобного, на губе не они первые из роты побывали, были и те, которые на червонец шли, было, что оттуда вынести полезного и естественно, что люди шли туда уже подготовленные, пусть на словах, но польза была, на работу враз попали, крепкие, откормленные, осень, уголь под дождём дуба врезал, маленький морозец и уголь киркой придётся отбивать, пласт за пласом поднимать перед погрузкой, всё равно, что в шахте заново рубить. Уголь почувтствовал ещё на рассвете присутствие углекопов-самогонщиков, факел перегара помогал согревать руки копателей счастья, помогал согревать и разлеплять пласты, согревать и подсушивать отдельные брикетины. Через пару часов от углекопов остались только имена, да статья приговора, остальное слилось с цветом угольной кучи, пыль попала и в рот и в нос и в уши, попала и в подмышки и во все складки которые зарылись на теле, уголь не попал в глаза, дудки, туда он даже у шахтёров не попадает, белки всегда блестят, как у кота яица. Всё бы ничего, грузи его да грузи, да случай подвёл, угостили сигареткой водилы грузовиков, заначка у людей на вечер, после отбоя, появилась, бо не в моготу уже сейчас стало от курева, не еда ни питьё не шло, не было курева, не было у человека жизни, спичка и кусочек тёрки упали туда, куда упала сигаретка, упала и лежи тихонько до вечера, мы тебя сами найдём. То ли уголь на нары упал, то ли человек-самогонщик, даже караульные не сразу скумекали, три дня после шахтёров нары отмывали уайтспиртом, а пока что и к ужину не прикоснулись, только смогли доползти и враз вырубились, будто в дымину пьяные. Караул сменился, строгости прибавилось, а дымом потянуло, так пришлось подъём заключённым делать и устраивать пожарную тревогу, по всем нормативам и со всеми отсюда вытекающими последствиями. Примчался офицер, приложил ладонь к виску и получили по рогам молодые синяки прибавку к жалованью, хочь жалуйся, хочь не жалуйся, к прежнему сроку прибавился новый срок, а затем, и снова затем и только когда надежда покинула узников, свобода смогла грянуть у входа в камеру. Работами больше не жаловали, статья стала уголовной, на работу таких не водют, отсидка в камере с пристёгнутыми к стене нарами и ежеминутными командами часового в красных погонах, а ещё братья по оружию называется, и этот шум неумолкающей воды из бачка в сортире, и эта хлорка. Отобрали всё до исподнего и на ночь деревянные нары вместо кровати и больше ничего и окошко открыто на ночь, чтобы не задохнулись от хлорки, но вонять от этого меньше не перестало и согреться в рубашке по-чапаевски не получилось, единственное, что могло привести к состоянии сна, было откинуться на спину и угревшись на досках, под утро, маленько забыться. После такого курорта бойцы не могли самостоятельно двигаться даже в камере, от холода задубело всё тело, от стояния на ногах в течение дня, ноги гудели и тряслись, глаза слипались и гноились, как у заразных конъюктивитом, человек находился постоянно в переходном от сна к яви состоянии, где был сон, а где находилась явь, человек перестал различать. Понятие времени перестало существовать, человек перестал понимать команды часовых, те перестали сдерживать себя и постоянно, что-то требовали, человек не понимал команд и получал новую установку, а получив установку, не понимал, что он должен был делать и проваливается снова в сон на ногах, и так часами от подъёма до отбоя. Юные «синяки» перестали считать себя людьми, как таковыми и простились с жизнью, не умерев окончательно, сколько здесь они находятся и сколько ещё просидят стоя, мог знать ни ротный, ни старшина роты, ни сам комендант гаупвахты, всё зависело от самих бродяг, зевнул разок и получай новый срок, а про тебя в роте считай забыли, готовь себя после освобождения к службе в одном из пехотных подразделений или полигонов. Кто за, что здесь сидит и кто из какой части, к концу срока не волновало никого, буравило мозг другое, господи спаси, вытащи мя грешного, на какой хрен я с ними связался, какая на хрен дружба и вообще, где я и где остальные, что я здесь забыл и почему не дождался полгода и фляга первача в саду под антоновской яблоней закопанная стоит, пузырь шампусика сам припрятал, когда уходил, для того, чтобы вернувшись, достать и разговеться с друзьями, сначала шампусиком, а потом на всю глубину сорока литрового бачка по антоновкой в саду. Засовы загремели сначала во сне раз тридцать и только на тридцать первый раз грымкнули в сам деле. На пороге снова ладонью к виску стоял комендант гаубвахты, снова «товарищ солдат, смирно! Слушай приказ, тра-та-та-та-та-та-та…вольно, к месту службы шагом марш!» Бац, бац, бац, старшина роты потерял очень много, не увидав, как грамотно научились бацать строевым шагом, по стойке смирно, его солдаты, ротный увидев бы это, с понедельника бы снял старшину с довольствия и пока тот не научил бы своих солдат хождению по мукам, не поставил бы того обратно на котловое удовольствие. В роте так не ходили и не бегали, так могли выполнять команды только солдаты из той части, у которых вроде погоны были нашего, красного цвета, да командиры были пофронтовее, такие, у которых спичка горит не 45 секунд, а в два раза быстрее. Столько суток отсидеть умудрялись не иначе, как только комендачи, борзость не позволяла идти по мелкому, у нас даже не стали бы разговаривать с тем, кто, получив трое суток гаупвахты, вернулся бы именно на через такое время. Попробуй вернись, куры засмеют, но вот когда ты, получив трое суток, а вернулся ползком на десятые, вот тогда тебе почёт и уважуха от всего личного состава роты, правда скажем честно, уважуха на один вечер, ужин и одну ночь, вторую побудку тебе прокричит боец из караула твоей гаупвахты в расположении его роты, его батальона, его мотострелкового полка, погоны можно не менять, всё давно предусмотрено и выверено и песни не надо новые разучивать, песни общие поём и о ложке заботиться не надо, её тебе на булавке левофланговый принесёт вместе со всеми ложками роты. Засовы и раньше гремели не хуже, хуже был настрой офицера с ладошкой у виска, за первый выдох никотиновым дымом перед лицом с ладошкой у виска, сутки отсидки, за бестактный ответ в борзовом стиле, снова сутки отсидки, за отсутствие подчинения караульному, снова ладошку к виску, ещё новая ночь в камере, тут и про столб по неволе вспомнишь. Это, когда разгневанный начальник караула, наказавший всех разгильдяев, приложив руку к виску и стоя по стойке «смирно» пристал к опоре освещения в гарнизоне «как стоишь передо мной, скотина! Свет не включать, с посторонними не вступать в переговоры, смирно, ещё смирнее!» и стоять тебе в темноте до утра по самую не балуй в асфальте, стоять и гудеть от страху проводами, стой и гадай, привяжется снова кто к тебе в темноте пьяный или нет, стоять тебе в обнимку с ним и выслушивать его жалобы на жизнь и того, кто тебя тоже поставил по стойке смирно, быть тебе к утру обоссаным человеком или бродячей собакой, постоишь вот так, да и подумаешь на будующее, слушаться тебе старших или чокаться стаканами с товарищем, притаранившим самогонку в банке из под компота, щедро заправленную вишнями, для отвода глаз таможенной службы. Хорошо шёл самогон из горла четверти, компотом отдавала, да то ничего, зато приятнее на губе тот вкус ощущать, закрыв глаза и перевесив часть туловища на не упавшую ногу. Засовы прогремели не хуже, не лучше, чем гремели засовы у дверей Петропавловской крепости, железо оно в тюрьме двойственный звук имеет, звук спасения от заточения, этот звук запоминается до сегодняшнего дня, но тот первый засовный звук, поднимает из сна человека после дембеля из домашней койки в холодном опохмелочном поту, не иначе как. Старшина роты сдал, старшина роты принял, да нет, не на грудь принял от счастья за тех, которые имели место споткнуться и удачно пройти курс исправления и излечения от самогонной зависимости, старшина роты принял к сведению, что такие-то, такие-то, сего дня могут отбыть в расположение той части, где с дисциплиной дела обстоят крайне плохо, о чём уже оповещены соответствующие органы и приняты должностные меры и даны некоторым людям поручения, но не более того, нет, вру, чуть более того. Своих не бросают даже в комендантской роте, своих приезжают на УАЗике, получают на руки бумаги, ставят подпись, ставят солдат в строй, дают верный азимут и, назначив старшего, убывают в роту, за тем, чтобы уж там, как следует подготовиться к встрече столь желанных и дорогих гостей. Дорогих, это в прямом смысле, пара бочек краски в 40 литров каждая, да несколько мешков мела и цемента, это вам разве не дорогой подарочек сделал от себя папенька роты, ради уважения кучки хануриков, которым перед таким замечательным праздником, ну что ты будешь делать, захотелось побывать не вместе со всеми, а вот, пойди ж ты, в санатории, да не в каком-нибудь там ротном, ну, в смысле в лифте в подвале комендантской роты, а в самом насиженном, в гарнизонном, да чтобы с тремя звёздочками, да именно, что б у самого товарища начальника дивизионной гаубвахты, что б поближе к лесу, что б у «совиного заповедника», надо же тебе, но что не сделаешь, коль просют. Старшина укатил, да другие успеть прикатить осмелились, своих даже комендачи не бросают, шинели, что валялись в мазуте в отсеках других УАЗиков, выпали на руки узникам гарнизонных лагерей смерти, шинели в мазуте, без хлястиков не удерживались без помощи посторонних на плечах, руки не владели пальцами, тело не владело руками, руки не попадали в рукава, солдаты превратились в кули соломы, тряска в теле стояла такая, что мумии кажется и правда поверили, что они умерли, холод в теле остался от камеры такого градуса, что тепла исходившего от остывшего и оголодавшегося организма, не хватало на то, чтобы согреться и начать движение. Быть свидетелем такого позора никто бы не согласился, но пили-то вместе, пили-то все, да попали за решётку избранные, остальные поховались кто куда, теперь вот глаза в глаза встретились, суд совести пострашнее пыток хлоркой поди будет, такое не забывается, от такого не спрячешься, укутывай в шинели и молчи от стыда подальше, сопровождай военнопленных через полчасти до роты, там ужо ротное начальство оповещено о выдвижении «самых достойных», там вам встреча потеплее этой приготовлена, вся рота высыпала в курилку, думайте, как хочется, то ли вас «челюскинцев» встречать, то ли на ужин собрались. Дорога в двенадцать минут стала «дорогой жизни», стольким успели попасться на глаза, столькие гарнизончики успели угадать в «героях» «челюскинцев», сто повеситься было бы честнее, чем топать к роте, не попадая от тряски холода по камням брусчатки. Зрелище достойное кисти Мастера, «доходяги на мостовой», картина я бы сказал «маслом», подальше из партера, на галёрке оно как-то будет и спокойнее и незаметнее, не ровён час память зафиксирует мой образ навеки и быть мне зачмарённым до самой весны, пока не улетит последний самолёт из Фалькенберга, а что для «челюскинцев» именно он заказан, так и гадать нет необходимости, пойду-ка я в сторонку, оттуда и понаблюдаю. Вовремя понаблюдать собрался, «х…ли вы вылупились, с…ки, пошли на х… отсюда, уроды, салаги, салабоны, уууу мы вас ещё поулыбаемся, на х… сказали отсюда марш!», вот так вот, это тем, кто в партер места искал для себя и своих товарищей, это чтобы поближе на страдальцев поглядеть, чтобы страдания прямо из первых рук, от авторов, так сказать, чтобы с кровушкой на губах, потрескавшихся от обезвоживания и высушивания парами хлорки. Десятки озабоченных взглядов, дюжины зажжённых и поднесённых одновременно спичек, изъятых у подло лыбящихся салаг, пачки с торчящими сигаретами и уже прикуренными папиросками, ноги ходуном под скамейкой у присевших комом инвалидов, горящие глаза с воспалённым воображением фюрера 30 апреля 1945 года, не иначе, как но не глаза здоровых и цветущих красавцев комендантской роты, загнанные фюрерята в бункер 45 года, апреля месяца, всё, это уже не люди, это трупы, ткни и они упадут, вот что сделали они сами с собою. Видеть это не надо было никому, но видеть пришлось всем и смотреть на ужине пришлось тоже всем, только не в глаза друг другу, а себе в миску, сидели и помалкивали, говорить не решался никто. Накормили губой сразу всех, всю комендантскую роту, я блин боялся после этого поссать мимо толчка в сортире, мне всё мерещилось, что в подвале гремят бочки с краской, по мою душу, что у старшины уже есть сведения на меня и что вон те самые шаги по коридору, это за мной. Ушли дембеля, ушла радость и тишина из роты, пришли уголовники из гарнизонного дома отдыха, жди беды, жить в роте станет наверняка жоще и тяжелее, спуску ни от командиров, ни от получивших повышение в звании сержантов не будет, впереди подготовка техники к командно-штабным учениям, впереди встреча «целинников», впереди принятие присяги и баста, пора братцы службу и вам знать, хватит жрать казённый харч, да переводить в пустую туалетную бумагу. Уголовников не выгнали из роты, не знаю, почему это произошло, может потому, что загул был массовым и исправлять говнюков, как выразился командир роты, решили на месте совершения преступления, но других подобных исключений больше в роте не наблюдалось. Через день на ремень, это самое малое, что мог удружить по блату старшина роты, сам проглядел четверть самогону, сам хлебай дерьмо столовой ложкой. А что до тех отпускников, которым руку жали на 7 Ноября, так ничего, всё нормально, всё путём, съездили они в свой отпуск, правда с задержкой в три месяца, но для отпускников нашего гарнизона то срок совсем копеешный, мне объявили в конце февраля, а съездил в конце августа, в аккурат на День танкиста, как раз самого поспел, да и антоновка уродила в тот год, самогон, правда, не сохранился под яблоней в саду, я ж тогда в не пьющих ещё страдал. ,
УсмановАХ: УсмановАХ пишет: с нашего б-на знш к-н ??? фамилию к сожалению забыл Спасибо Серега,я про него и имел ввиду,к-т Касаткин,он в то время уже наверное совмещал две должности знш1мсб и мобиста.Я и предпологал,что он станет знш полка.Мы с ним часто ходили в строевую часть на сверку ШДК... Я свою шинельку и в глаза не видел.Переодели с гражданки в военное нас в Калинине (Тверь)сразу в бушлаты.Накануне сказали,если дадут шинели значит Авган,если бушлаты то загранка... В части носили только бушлаты...Наверное в моей шинельке кто то ушел на дембель из наших дедов...В конце моей службы к нам во взвод совсем не поступали молодые,только с рот,но уже полугодовалые и у них небогатое было приданное... в подвале В подвале еще находилась комутаторная,наши ребята иногда там дежурили...Небольшая клетушка не больше ванной комнаты...
свн: Только посочувствовать можно водилам...: http://rutube.ru/tracks/2618145.html?v=e81f453e7b2c353637bb356831a27350
sergei: УсмановАХ пишет: находилась комутаторная Точно так! и делопроизводители каких то служб.Уже не помню...
sergei: Ну,вот.Наглядное пособие.То бишь лекция.Когда дивизия будет проводить занятие по форсированию Камы вдоль ...и до Ирана,то так и пойдем-танкисты впереди,артеллеристы на горбу.пехота будет толкать,а Василь на МТО замыкающим...
свн: ...с ингой в буденовке, что-ли...????? Не-е, ингу в буденовке надо в ГПЗ ...можно и весло ей в левую руку дать...
sergei: свн пишет: в ГПЗ ...можно и весло ей в левую руку дать... Головная походная застава...да она давно в БРД (боевой разведдозор)никто поймать не может...
свн: СТРАСТИ!!! (для любителей острых ощущений)
sergei: Это был ураган?...Не-а...просто приходил Сережка...поиграли мы немножко...
свн: Владимир Мельников пишет: Дома мать готовкой занимается, у жены уважительная причина ....бери пример с призидента....
sergei: после такой картинки писать будешь так:
Admin: sergei пишет: танкисты впереди,артеллеристы на горбу.пехота будет толкать,а Василь на МТО замыкающим... А разведка дивизии где.???? АААААааа мы будем бухать в ....Тегеране
Владимир Мельников : Был в Сапожковском районе по молодости, в деревне Дмитриевка, отдыхал у тёщиных родных, там её мама родилась, ну и я с сыном и женой повадился в отпуск или на лето прибиваться, так вот, дядь Петя, служивший в миномётчиках всю войну рассказал интересную историю из жизни сельского человека. Раньше всюду совали "уполномоченных" райкома партии, так и тут, прислали на конячке одного, носится он из одного колхоза в другой, не поспевает людям указания давать, где сеять начинать и в какие сроки, но дело не в этом, замотался хлопец, городской он, а на конячке без седла по полям, гоп-гоп-гоп селезёнкой, всю жопу в кровь иссадил, так вот, с одного поля, да на другое, а люди ждут его, это ему так наверное по молодости лет казалось, там примчится покричит, туда летит не жрамши не срамши, лошадь не в счёт, она привычная, утром напоят, вечером камыша из стрехи сарая надёргают, на ходу и посрёт и попердит в лад, а то как иначе, так вот, а тут прибегает парнишка, только что свою лошадь загнавший, к нему и кричит, "товарищ упал намоченый, тебе в соседнюю бригаду хочут" а тот ему, но скорее людям, на публику и отвечает "вот замотали едри его кочерыжку и тут я будь и там я будь и кругом я будь!" люди, как стояли, посреди пахоты в воде апрельской, сеять ещё не по райкомовски рано было, да так и попадали, сражённые истиной дурака. Давно так люди в колхозе не смеялись от души. Правда это или быль, теперь и не сразу поверишь, да я не за этим по клавишам тыкал, не попадайте там намоченые в штаны от смеха.
свн: Представляю уполномоченного , который без седла гарцевал и его , после скачек , походняк нараскаряку....Я пацаном катался без седла, если рысью конь идет, то задница отбита надолго, да ещё и все ляжки до крови сотрешь..., а в галоп-тоже долго не проскачишь....
sergei: Admin пишет: А разведка С Ингой в БРД...(БРД это не бардель,а Боевой Разведовательный Дозор...хотя с такими бойцами или в бардели окажешься,Володя Мельников знает дорогу,или дивизию в бардель превратите)Владимир Мельников пишет: упал намоченый я будь На сколько я представляю(это из умных книжек.А то сейчас прицепитесь) Если он упал и уже недержание.то попахивает импотенцией,недержанием.простатитом...и тогда второго ну никак не выполнить.Если только эбакситкой обмазать...
sergei: свн пишет: в галоп-тоже долго не проскачишь Ну партия когда говорит,то и пулемет без боеприпасов строчит не переставая...
свн: sergei пишет: Если только эбакситкой обмазать...Есть способ приятнее..-выпить молока с алебастрой в пропорции 3л молока и 3кГ алебастры...
sergei: Анекдот: Забегает старичек в аптеку и просит коробку презервативов.Аптекарша с недоумением спрашивает куда то столько то??? "понимаете-говорт дедок-давича инсульт меня разбил,да так удаачно!!!"
sergei: Шутка не удалась... Об этой истории на Украине сочиняли анекдоты. А дело было так. Раньше (не знаю как теперь) поезд Львов-Киев делал остановку в Тернополе — очень тихий и красивый город. Соответсвенно со Львова поез выезжает в 21.00, а в Тернополе он где-то в 23.00 (в Киев прибывает утром). Как и в каждом уважающем себя поезде, в этом был вагон СВ, купейные вагоны, плацкарты и общие (в поезде идут последними, в них билеты самые дешевые и на них не указаны места). А когда не надо указывать места — значит, не надо считать пассажиров. То есть если в вагоне должно быть 40 пассажиров, то это совсем не значит, что их не может быть 70. Или я не прав? Горьким опытом наученный народ еще во Львове занимает все места в общих вагонах и побырику засыпает, чтоб не видеть как другие будут мучиться целую ночь в тамбуре. Ну, ситуация знакомая. Значит, в Тернополе в вагон подсаживается дедулька годиков так 80, но с очень хорошо поставленным чувством юмора и непреодолимым желанием хорошо поспать. А где поспать-то? Мест нет. Но дедок из предприимчимвых оказался: сначала он открывает свой чемоданчик, потом так тихо-голосно произносит «Ё@ твою мать!» и начинает лазить по вагону и что-то руками искать. Ну, народ, заинтригованный еще тем вступлением оживился, все наблюдают за дедком, а тот лазит по коридору туда-сюда и что-там такое странное под нос себе шепочет. Тут у одного любопытство не выдержало, он и спрашивает: — Дед, чего ищешь? Может что пропало? Так ты скажи, мы тут все поищем. Дедок встает, вытирает руки об штаны и так спокойно говорит: — Да тут, детки, гадюку в чемоданчике вез. Хотел посмотреть как она там, а эта курва вылезла и куда-то поползла! Сначала тишина, потом начинают визжать представительницы прекрасного пола. У народа начинается масовый галюн. Все, что хоть как-то похоже по внешнему виду на ядовитого гада, начинает у всех вызывать ужас! Начинается паника. Мужчины на руках выносят в соседний вагон своих жен и детей. Некоторых мужчин на руках выносят ихние жены. Кто-то как обезьяна пробирается к тамбуру через верхние полки, а кто-то вследствие такого лазания смачно падает кому-то на голову. Одним словом — эвакуация. Продолжался этот массовый побег минут шесть. Всех смело. А остался кто? Правильно — дедок. Ну дед себе довольный, мест — на выбор. Лег себе, чемоданчик под голову и доброй ночи малята! Просыпается наш герой утром. В окошко смотрит, поезд уже стоит. Ну, собираться-то недолго. Потихоньку себе выходит с вагона, и по привычке на перроне «засмалыв дзыгара» (закурил). Смотрит на небо довольным таким взглядом, а возле него дворник идет. Ну дед так по-нашенскому и спрашивает: — Ну как тут Киев? И здесь фишка истории: — Какой нах.. Киев! Тернополь. Какой-то мудак вчера в вагоне змею запустил, так народ так кричал, что вагон пришлось отцепливать. Вот сейчас отгонять будут и проверять.
свн: На@бал сам себя!!!
sergei: ...а с перрона говорят-это город Ленинград!
свн: Стриптиз-бар. На сцене девушка танцует. Из зала выстрел. Лифчик падает. Бурные аплодисменты. - Джон Джексон. Штат Небраска. Профессионал. Снова девушка танцует. Выстрел. Трусы падают. Аплодисменты. - Том Джонсон. Штат Техас. Профессионал. Снова танцует. Выстрел. Девушка падает. Молчание. Из зала голос. - Іван Поросюк. Україна. Любитель. __________________________________________________________________________________________ ....Сила есть - Ума не надо, если мы из ЛЕНИНГРАДА!!!
свн:
Admin: Антиобледенитель-первый шаг к Антифризу!!! Будь настоящим профи...
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Присяга" часть десятая. Неделя за неделей, день за днём, народу стало меньше на четверть, 36 убыли, один остался до Нового года, ему так было даже лучше, чего торопиться домой, кому ты там нужен? Ну, если не считать родителей и друзей, самогон быстро закончится, сарай дров сгорит в русской бане, шашлыки по снегу уже не катят, работы нет, подруга вторым ребёнком беременна, мужик хороший, да и с колокольни глядя, понятно, что не твоя она, толстовата стала, обабилась в губах расплылась, пятнами пошла лицом, сисястая, а тут ещё беременность и утиная походка, гадость, одним словом, с будуна, без опохмелки, с фуражкой на макушке в рубашке-батнике, на фига козе баян, катай Петя её третьим колобком, пусть её многодетность красит, видно не разглядел ты её в девичестве, а, хватит об этом. Да, тему-то закончить надо, так вот, по поводу трудоустройства, из военкомата пригласят на учёт встать, в милицию приглашение по поводу работы поступит, в КГБ или ещё куда, образования никакого, только права в кармане, да опыт вождения за плечами, больше идти, кроме гаража тебе и некуда, не гоношись перед друзьями, они тремя годами это уже проходили, 130-146 рублей, вот твой потолок, допей её горькую и вспомни о том, что обещал ещё три недели назад отписать в часть о себе, да видно одно дело дружба по приказу, другое дело, ты снова свободен и на фига тебе те армейские друзья, одно тянет, но потом и это пройдёт, тянет пока не отболевшее, тянет то, что согревало в одной палатке, тянет то, что незримо вошло в тебя помимо твоего «говна». Дружить никто теперь тебя не принуждает, ты свободен, тогда было тяжко и ты по неволе пригнулся к своему плетню, подрос, стал тоже дедом, нашёл новых друзей, потом суета перед отправкой по домам и ты понял, что ты свободен и всё хорошее и всё плохое к сожалению уже позади. Как с этим смириться, но, увы, послужил бы ещё, оставайся, но твои уйдут и новые твои снова уйдут и твоя судьба больше никого волновать не будет, ну будешь ты в роту по старой памяти заходить, да чужим ты станешь поневоле, гусь свинье не товарищ, ты дома станешь ночевать, а я в кубрике ротном, ну и какой у нас союз, меча и орала. Ходит мужик в автопарке, ни солдат, ни дембель, нонсенс в фуражке, ждёт писем от сослуживцев, наивная душа, да кому ты нужен, это по призыву ты был с ними дружен, на гражданку попав, ценности резко изменились, на фига мне тебе писать и какой смысл в этом, и сколько нужно потом ещё писать, а зачем это мне надо, служили и слава Богу, я ведь от тебя не отказываюсь, под тем под чем подписался, всё остаётся в силе, ну, приезжай после дембеля, койка всегда имеется, мамка застелет и ужин организует, друзья мои придут, посидим, вспомним, провожу до станции, к тёлкам вместе сходим, приезжай когда ещё надобность появится, но писать не буду, матери последние сто дней не писал, написал «ждите» за сто дней и «ждут». Дембель наполовину стал нам, как бельмо на глазу, всё ходит и ходит, ни работой его не занимают, ни сам просится чего не то поделать, как к нему обращаться никто толком не знает, надо ли его бояться или уже «не положено», другим череда пришла пугать. Уголовники-самогонщики чего-то затихли, наверное сами не верят, что не расстреляют, стрельнули разок по ним холостыми, да видно и этого хватило, катают тачки свои в автопарке, метут асфальт, чистят «норку», только успеваем мимо них прошмыгнуть, помочь и они боятся попросить и мы не решаемся, не знаем, как другие поймут эту помощь, как бы медвежью услугу не подложить, вроде мужики отошли маленько от камеры, козлистость по ту сторону приказа об аресте осталась, каждый сделал сам свои выводы, каждый теперь сам за себя, из лёгких тридцать лет подряд хлоркой тянуть будет, как тянет ацетоном от диабетиков. Плакаты, не события, губа, прощание славянки, пирсинг, чайная, первые комиссованные, «норка», мослы, «не человек и не дембель в военной форме», ну разве это не плакаты для молодого бойца? Столько событий за месяц службы, а что же дальше будет-то? Дошло, теперь дошло, теперь ясно, почему присягу не принимают в первый день призыва, понятно почему, столько комиссованных и иных дезертиров, столько новых пацанов прибыло в карантин из других частей, а сколько увели от нас, куда, зачем тогда сюда надо было определять, хорошо хоть костяк остался из 36 человек. Народу стало меньше, нам внимания стало столько, что замполит с ротным от нас не отходили ни на шаг, прогулки вдали от роты закончились, экзамены приходилось теперь сдавать в парке, на глазах отцов командиров, кажи Вова Бунга чему успел задрочить свой карантин, тяни ножку вместе с нами, огребай за всех убогих и контуженных. Попробуй теперь пошлангуй, время поджимает, вся рота на нас смотрит и приценивается к каждому человеку, не час, не два шагаем, полдня до и полдня после обеда, шагай и не куксись, посмотри чем сегодня занимаются деды и кандидаты, метут и ещё как метут, так слонами не мели когда-то, ждут тебя, метла руки натрудила, не смотрите в их сторону, ибо не посмотрят ни на старшину, ни на Вову, накостыляют прямо на плацу, вы что, не понимаете, что от вас требуют, салабоны, узнаете, что вам предстоит чуток позже, побегаете по заснеженным лесам, поторчите на морозе на перекрёстках, поваляетесь под мармонами на шинельке на трассе, потаскаете ледяные штабные палатки на полигонах, узнаете почём фунт лиха, салаги. Оборвалось, совсем нежданно оборвалось, только с завтрака и сразу после развода всё пошло не так.«Карантин, слушай мою команду, получить оружие, противогазы и вещевые мешки». Вот так зарядили, вот оно и до нас дошло, пора взрослеть и браться за оружие. Никогда замуж не доводилось выходить, но в это утро каждый себя увидел именно в этой роли, роли невесты, всё внимание только тебе, и так на тебя посмотрят, и эдак, и под юбку заглянуть не преминут, кто ты боец? Какая тебе цена, что ж ты как палку ухватил автомат, что ж рожки порастерял по полу, а штык-нож кому оставил в пирамиде, чего тянешь противогаз, как щенка на прогулке, противогаз тоже оружие, если как следует на врага натянуть, да трубку перегнуть, то и убить таким образом его возможно, а уж если супостата поставить на кросс в 6 км в противогазе, да нашего ротного следом в УАЗике послать, то и газовые камеры можно упразднять. Хватай всё по списку и тащи, куда тебе указали, в каптёрку к мотоциклистам, туточки, направо от ружкомнаты, первая дверь направо. Рулон туалетной бумаги на компанию, масло машинное в жестяной баклажке, литр бензину и вперёд на танки. До сих пор удивляюсь себе, автомат выдали, но учить сборке-разборке никто и не собирался учить, неужели понадеялись на НВП, такой демократичный подход к защите Отечества, а если вдруг у меня «бананы» росли в журнале по этой дисциплине, а если я не так чего соберу, вдруг мой автомат станет, как в том кино про «Свадьбу в Малиновке», у Попандопуло, стрелять по своим, что тогда мне делать, оставаться со своими в окопе или к чужим перебираться, чтобы их победить правильно. Притащили моё счастье наконец-то из подвала, мой любимый и драгоценный сейф с валютой, мой вещь-мешок, а то, что этот мешок действительно стал вещью, так это было одному мне и известно, сам не предполагал, какая удобная это вещь, вещь-мешок, оказывается туда можно не только новые портянки засунуть с набором первой неоходимости бойца, на случай проведения строевого смотра, но использовать эту тряпицу в качестве несгораемого сейфа фирмы «Октябрьская революция», сейфа в котором деньги и правда не сгорают валяясь под ногами старослужащих, не сгорают и неплохо сохраняют свои валютные качества. Три червонца, выданные мамкой из шефонера, спрятанные на случай катаклизьма в семье с деньгами, при первом шмоне в кадрированной дивизии в Калинине, были экстренно замоноличены в складках ремешков, прихваченных суровыми нитками к низу хранилища-мешка, в 16 раз сложенные десятирублёвого достоинства и ужатые до состояния подушечки жвачки «орбит». Поместились там и заморозились в стоимости аж до морковкиного заговенья, то есть до сегодняшнего дня. Чуток ослабил дверцу сейфа, чуток ремешок дал слабину и вот они родимые мои червончики, вот она моя расстрельная статья, валютно-червоные махинации за рубежом Советской Родины, вот он воротила, куркуль и богатей доморощенный, конечно доморощенный, дома успели, как следует вдуть в уши, что червонцы «там» в большом ходу, сам замполит домашний на кухне за рюмкой объяснял, инструктаж-беседу проводил, цены называл, расценки, вещи, какие привезти сестре, его жене Татьяне привезти из-за бугра, не себе говорит, сестре ведь везти будешь, а я мол, её за это ещё крепче тискать по ночам буду, на второй заход на неё зайду, к твоему дембелю в Академию сподоблюсь и племяша ещё одного тебе подгоню, посмотришь как у меня это получается, тебя научу, а сам не сможешь, пиши рапорт на моё имя, так и быть, по родственному, настрогаю в лучшем виде, девочки, мальчики у тебя пойдут, только об именах заранее позаботься, я что не предложу своей, то всё Ванюшки получаются, зять у меня замполитом успел стать, в Туле послужить, в отличниках в Питере ходил, двух пацанов на «ять» выстрогал, сами теперь служат. Правильный мужик и советы правильные, вот они красненькие валютой-то и стали с его лёгкой руки, молчи, говорит, не болтни кому по простоте душевной, больно ты добр и болтлив не в меру, прямо не нравишься ты мне Володька. Вот и ошибочка, товарищ старший лейтенант внутренних войск, города Новомосковска, лови своих зеков, убивших часового заточенной миской, выпущенной с близкого расстояния, год тебе Академии не видать, хоть ты и с отличием окончил своё Ленпитерское военно-политическое училище и право выбора за тобой в месте службы, ищи потерянный автомат в повале дома, год у тебя в запасе ещё имеется, а я пока никому, я даже про деньги эти во сне, стал по немецки говорить, чтобы меньше поверили, это если на тот случай, когда кто-то в кубрике из ребят немецкий в пределах начальной школы знает и скумекает о том, что речь во сне моём о червонцах идёт, а я раз и снова на русский, ясно дело, не поверят и по утру особо интересоваться не станут, глядишь, до дембеля и не расшифруют, а я потом им раз из гузыря своего вещь-мешка и три червонца, вот облом-то будет, у кого-то матка без натуги враз лопнет от расстройства. Посмотрел, провёл ревизию, да и сейф на замочек, хватит на сегодня, а то может прямо этой ночью и присниться, а я и сам пока словарный запас немецких слов про червонцы не успел обновить, вот занятие нашли по вкусу, перебивать номера пользователей на амуниции. Хлоп подсумком в морду «чего уснул, салабон», бери наждачку и вперёд за всеми, вон, как люди отдраили фанерку, ни тебе имени, ни тебе фамилии, делов-то, я тоже так умею, в школе скворечники не один раз делали, все руки в занозах от неправильного обращения с фанерой. Был Серёжка Тропынин, да весь и вышел, не было такого и вспоминать нечего, хороший был хлопец, да перед Серёгой, сколько Иванов перебывало, владея его амуницией, вот и я сподобился, теперь тушью Коля Умрихин пропишет каллиграфическим почерком, а я у него в должниках пока похожу, обещаю один раз печку истопить на учениях, очень я люблю это делать, устройство «буржуйки» я в совершенстве изучил, как-никак злостный дачник-неудачник, что не посадишь, всё растёт, ткнул лопату в землю, забыл на ночь в сараюшку убрать, утром бац, кабачки на лопате уже выросли, и вроде ночь-то в июне короткая, когда успели? А ты Серёга Тропынин, кати в свой Омск, готовь мешки, кедровый орех пошёл, или ты его или медведи тебя, орех, его все любят. Мажь погуще, служить Вовке долго, фамилию, не жидись, клади погуще краской, чтоб в темноте не спутать мне с чужим, бензин откупоривать, зачем нам бензин, вроде никуда не собирались ехать, а, бензин разводить пенопластом, зачем пенопластом, я же его обычно для мопеда «Рига 2» маслом разбавлял, ишак меня нюха? Какой ишак, почему именно меня тот ишак нюхал, а, понял, так бы и сказали, тоже мне, с ближнего востока, лак будем делать кустарно-самопальным методом, ясно, я вообще говорю очень понятливый, обычно с третьего раза уже понимаю, чего от меня хотят, смеются, муха им в рот. Вова, говорят мне товарищи, тебя как часто в детстве роняли, не роняли, ну так хоть били, били, говоришь, мало видно били, но деды это быстро поправят, вот незадача, это я о дедовских поправках говорю сам с собой, да не надо меня рихтовать, я сам исправлюсь, не успею, почему? Дембель раньше поспеет, говорите, ну тогда догоняю птурсом вас и за чистку автомата берусь. Ободрали, зачистили, обезжирили, написали имя, фамилию, отлакировали таблички и стало оно «его», «моим», всего за один литр бензина «норма». Поваляли запчасти от автомата по полу, огребли подсумком от сержанта по горбешнику, поржали над собой, порадовались, что бьют только подсумками, что автоматы в ход не пускают, ясно дело берегут оружие, похвально, уважаем, прониклись, мотаем на ус, оружие оно для другого слажено, по почкам можно и другим, что полегче, да поухватистее врезать, маслицем его и насухо ветошью, хороший витарь, да малого калибра и набалдашник странный на конце ствола появился, с таким раньше встречаться не доводилось в школе и на десятидневных сборах после 9 класса, говорят оружие-то секретное, но что в нём секретного, калаш, он и в Африке калаш, вон его даже одна Африканская страна у себя аж сподобилась на гербе страны разместить, вот на счёт противогазов, так то похоже, что посекретнее калаша этого будет, выдали говно прошлого века, а там, в ящиках под пломбами, настоящие, боевые, на случай атомной войны, говорят, говорят прямо по дну реки можно двигаться в таких, дёрни за верёвочку, реакция и начнётся, дыши себе чистым кислородом из пробирки, строй рожицы карпам и мынькам, пудри мозги ядерном грибам. Автомат в школе хорошо все знали, у нас ещё ППШ и дегтярь с карабином живы были, потёртые, тяжеленные, кто их поднять на уровень выстрела мог только, так наверное, как и мы, в землю стреляли, ведь мы так и не смогли на уровень груди их вытащить, так и таскали по полу. Карабин нравился, все его украсть мечтали, затвор огромный, сам тупо-короткий, то, что надо, с таким и на секача не страшно пойти, Калашников никогда мною понят не был. Бегали, бегали с ним на сборах, упали в балке, стрельнули в пустоту мишеней, землю подняли боеприпасом, да и вся недолга, никто толком не попал из 9 патронов, три одиночных в молоко, шесть тремя очередями через «тридцать три», не успел вспомнить до скольких надо считать, палец уже сам справился, нажал до упора на собачку и повёл в сторону ствол грохочя. Мелкашки и простые и с оптическим прицелом тоже в руках держали и постреляли вволюшку, мелкашки не в счёт, и на сборы поездили и на соревнования по стрельбе, удивляло немножко другое, доверчивость с которой подошли к запасу знаний, накопленных на гражданке, какая то легкомысленность в вопросах веры. Автоматы таскали не по теме, так с оружием не обращаются, не иначе, как детский сад в игровой комнате. Я смотрю на людей, вот сидит осёл и пытается сладить автомат по-своему, часть пружин и ещё чего-то валяется на соседнем столе, чего он хочет, а он огрести кое от кого хочет, правильно, после такой сборки автомат точно станет по своим стрелять. Масла навозюкали и по полу и по столам на полвершка и штаны накормили до первой бани, втыкая шомполы, все руки поизодрали, пеналы некуда втыкать, из этих мест пальцы-сосиски торчат, сунули любопытствуя в дырку, да там фаланги и пооставались, вот дубьё, это я уже про себя, а штык-нож-то мой куда подевался, все тесаки на одно лицо, пора выгребать, пока не огрёб за нерадивость. Оружие привели в порядок, присвоение произошло чужой собственности на полном основании, хозяева далеко, оружие безхозное и теперь им можно распоряжаться пожалуй, как совершенно своим, правда косовато посматривают на теперешних хозяев сотоварищи дембелей, есть, осталась ревность и переживание за прежних товарищей по службе, но понимают и старослужащие, что делать-то нечего теперь, после драки кулаками не машут, как ты теперь горю поможешь, ты что пожалуешься, что дух хреново с оружием обращается, а дембель-то только посмеётся, глянет на свет через стопочку с первачком, утренней гонки, мамка только-только баиньки улеглась, дурак ты Петя, так ты в жизни ничего и не понял, зря строгали тебя родители, зря, смотришь ты с той стороны света и делаешь мне больно, зачем ты мне об этом писать собираешься, не настучался в своё время, зачем мне теперь об этом знать, да чёрт с ним с тем автоматом и тем противогазом, он мне до смерти ещё сниться будет, а ты специальное дополнение к той услуге предлагаешь, окстись, живи спокойно, тяжело тебе там понимать пока истину, пол года и дойдёт до твоего сознания смысл гражданской жизни, вечной и правильной, а не навоевался, так оставайся прапорщиком или ещё дальше себя двигай, в военное училище, может таким, как ты и нечего сюда на гражданку двигать, полгода у тебя ещё есть, а что до автомата, да пусть его, я его под колёса кухни походной надысь ронял, в Эльбе с ним купался, железо, чего ему будет, не гоношись, лучше подсоби , салабоны ведь, истинные салабоны и салажата. А с оружием стало лучше, понравилось, исчезли из духов, перешли черту, стрельнуть бы и под присягу. Стрельнуть оказалось проще простого, не зря калашниковы дали подержать, фамилию каждому дали, уголок выделили в пирамиде, можно не бояться за Родину, можно после чистки и спать крепче, автомат смазан, штык-нож нашёлся, пальцы прошли, раны стали гнить дальше, а мы стали дышать реже, реже одного раза в секунду, что-то произошло, людей стали куда-то выдёргивать, мне это не понравилось, я почувствовал на уровне матки некоторое волнение и нервозность, я ничего не боялся, многое в жизни повидал, но тут мне стало гаденько и трусоватенько, я всё понял. Я понял это тогда, когда вышел первый и тихонько, глаза в пол, выдавил «к особисту, следущий по алфавиту», ну-ка, ну-ка, какой там у нас на сегодня алфавит в карантине, сколько там до меня осталось страху натерпеть, тридцать седьмой вернулся, недалеко же он от нас был, сколько шагов от роты там у нас наберётся, десять шагов, говорите, ну-ну. Выходит Вова, слова одно, но дело это совсем другое, жили, не тужили, особисты свои на втором этаже целым отделением кантовались, хлопцы, как хлопцы, половину из этого карантина туда пойдут служить, а чегой-то в ноги у меня вступило, это почему же мой организм почуял такого «я чего стою у стенки, почему дрожат коленки?» Глазами перестали смотреть, люди стали превращаться в кабанов, причём сразу и непременно в диких, видел таких в лесу с кабанятами, хряпы длинные, уродливые, тяжёлые на столько, что они ими еле-еле поворачивают, от тяжести их, хряпы всё к земле клонит, заносит оставшееся туловище в стороны из-за них при беге, глазки меленькие, реснички пушистые, а смерть от них за версту прёт, никогда голову не могут поднять и на людей честно посмотреть, всё по своему, по поросячьи, зырь, зырь и снова чмок, чмок, что попало на зубы, чавк, чавк, хрюк, хрюк, папироску чмок, чмок, харк, харк под ноги, зырь, зырь по сторонам, но ни слова, никому. И так все. Все, кто побывал в Ленинской комнате. Что там ещё придумали, кто посмел, где ротный, там, да нет, не может быть, тогда где и почему туда обязательно надо идти персонально и по одному, а если я такую услугу не заказывал, как не волнует, почему не волнует ни кого, как Мельников, я же, но, куда, эээ, я не пойду, я последний, а можно завтра, нельзя, чего толкаетесь в зад, держась за шиворот руками, отцепитесь говорю, пошил я, так шутить тут по неволе научился, ну ладно, бывайте, арёлики, через час увидимся, что там было всё расскажу. Смелость показная помогает первые ступеньки крыльца одолеть без повторов, подошвы пока удачно попадают на ступеньки, а коленки, хоть и подгибаются, но продолжают гнуться и делать похожие на прямолинейные шаги, что там дальше в коридоре будет, пятнадцать метров дороги жизни бы одолеть, а как обратно, а если ноги откажут ещё в ленинке. Кто только придумал в комнате с таким поэтичным названием допрос учинять, а что это именно допрос, так это стало понятно, когда увидели «усы» в кабинете у ротного, окошки-то в курилку не зря выходят, всё видно, сразу старлея приметили в фуражке с чёрным околышем с сумочкой у бедра, гладенькая такая, полненькая, наверное с донесениями на каждого бойца в дивизии. Тихо мы жили на свете, странно, как-то, то сажали, сажали, пикнуть боялись, теперь с ног на голову переставили, о том, что было, пикнуть нельзя, и говорить запрещается, как страшная немецкая тайна, пикнешь, да вдруг не проснёшься, все всё вроде знают про репрессии, да все друг перед другом дружно отрицают, вроде и было, а что конкретно, факты-то и подтёрли, а кто точно знает, как поверить с первого раза, да и что точно надо народу знать, что врагов народа посажали и постреляли, так народ вместе с тобой вроде вокруг живой и здоровый и даже Советскую власть не боится костерить, напившись до смерти. Зайти или постучать для приличия, постучать, значит признать себя поражённым заранее, не буду стучать, валенком пролезу, сначала до половины просунусь, а потом скажу, что Ванькой кличусь, под простачка заделаюсь, не первый раз в жизни комедь ломать. «А, это, ну, это, я сюда попал?», это моя дурка включилась в работу, «да-да, проходите, присаживайтесь, будьте любезны», ух ты, как Ленин, только усатый и званием пониже, тот кажется Вождь был, это примерно армейский комиссар, этому ещё далеко до Ленина, а сидит тоже голову бочком к тетрадочке склонив, тоже ручку расписывает «учиться, учиться, учиться», только ручка другая, поновее. «Я вас пригласил вот по какому делу, вы скоро примете присягу, станете солдатом Советской армии, вам предстоит защищать нашу Родину…….пропущу семь или восемь страниц, не убудет от романа о жизни и невероятных приключениях солдата комендантской роты, семь примерно страниц о долге, чести, достоинстве, и продолжу: …….так, вот мы находимся на самом острие мирового империализма в окружении стран НАТО…..ещё семь страниц из его тетрадки, плагиатом не балуюсь, и закончу:….если вдруг вы или ваши товарищи обнаружат, что-то противозаконное в поведении тех или иных лиц, если вдруг вы заподозрите…..(О понеслась, в тридцать седьмой год комендантская рота, только этого не хватало, не служить значит, а стучать кувалдой ему в тетрадку, выправлять ему карьерный рост и продвижение по службе, ну ты и хлыщ усатый, в каком тебя положении твоя мать девять месяцев погань носила)….» Замкнулся я, ничего не могу с собой поделать, сидит перед тобой нормальный усатый мужик, почти, как я теперь, только сволота со звёздочками, я даже не знал, что они ещё существуют в армии, мне казалось, что ходят и хитренько улыбаются себе в усы, а сами про всех всё знают, ходят так. Про меж нас, всё подмечают, ничего не пропускают, как ренгены живые, ничего от них не скроется, всё они обнаружат и тихонько так, никого не беспокоя, ликвидируют шпионов или диверсантов, я ведь знал точно, что они это умеют, в кино же показывали, сам ведь свидетелем был, так вот, вычистят нечисть, мы и знать не будем, хотя какие могут быть среди нас шпиёны, коммунизм вот-вот наступит, всё советские и непорочные, лишняя эта служба, так, осталась по инерции от войны, жрут хлеб зря, да ерундой страдают. Никому и в голову не приходит, взять и упразднить особые отделы, пора их в историю назад отправить, всё должно соответствовать моменту времени, ну может и не прав я, всё же в Германии живём, так они сами-то в социализме подальше нашего преуспели, да и Карлы и Марксы их личные, теперь-то всё правильно пойдёт, теперь зигзагов больше не повториться, от Маркса к фюреру и снова к Марксу. Что, что он про мою прежнюю фамилию сказал? Ооо, это он зря сделал, этого я не потерплю, это моё табу, туда свои поганые лапы не суй, отхвачу по самые яица, чтобы подобные больше не плодились, автомат сегодня подержал в руках, хорошее оружие, смотри не смей так больше шутить, я очень в этом смысле злопамятный, не думай, что я перед тобой без погон сижу, пуля она не станет разбираться, не ходи туда больше, заблудимся вместе, возвращаемся засветло, чего ты там про продажу радиаторов и бензина немцам говорил? А, ну конечно стукну, ты только скажи, за сколько, и я стукну, а, и место уже определено, на скамеечке напротив пушки артполка, там в парке, знаю, знаю, как же не далее, как на Октябрьскую жрали печенье и обливались колой, хорошее место дубина выбрал, в аккурат там нас наряд по парку и спалил, место лучше не придумать, и прятаться никому не придётся, заходи в будку дежурного и через окошко для выдачи путёвок, веди за голубками из особого отдела наблюдение, вот идиот, неужели он не просёк, что его там палят со всеми, кто вздумает дятлом стать. Жаль СВТ в ружейке не было, безшумку бы, хотя бы одну и пункт по выдаче лицензий для отстрела старлеев из особого отдела и их не менее тупоголовых стукачей. Сколько же успели сегодня согласиться и что подумают теперь обо мне и те, которые ещё раньше тут побывали и те, которым предстоит сюда заглянуть, вот засранцы, это я к старослужащим, хоть бы одним словом выдали тайну ленинской комнаты. Как дошёл до сведений о родителях и их предках, так перестал быть для меня человеком, сволочь, почему я должен жить и из за таких, как ты всю жизнь жить с оглядкой и думать только о том, что о тридцать седьмом забыть сказали по приказу, понарошку. Да, да, конечно, обязательно, да, как договорились, как только так сразу в парк на скамеечку, я уже свободен? Ауфвидерзеен. Еле сдержался, хватило ума дотерпеть, в курилке все уже всё поняли, и ты тоже обещал? Тоже, мы тоже, когда надумаешь пойдём всем скопом, замётано, ну и с..ки, когда успели это обделать, 36 человек и всех на одной скамейке уместить, на виду перед чайной, прямо на глазах всего автопарка, прямо перед штабом дивизии, их там в училище КГБ по фильмам учили явки в парке на скамейке назначать, тогда бы скамеек 36 поставили, что ли, или кустов погуще насадили, что ли, а ещё по три звезды на каждом погоне, ну конь с яицами, ну старлей, так топорно работать, да тут не то, что шпиона, тут аккумуляторщика простого не поймать, на скамеечке в парке! Ну, что хлопцы, побалакалы с особым бистом, это ротный вышел на крыльцо и с подковырочками к нам, ну шо Мэлник, колы зобрався у скамейци у парку зтричаца, га? Кажи хлопцям? А про открытую фрамугу-то и не подумал я, выдавая в лицах пересказ нашего тайного разговора, гогот и хлопки по спине, шо, спалывся, хватэ у ступи воду толочь, збирайтэ свойю гвардыю и пора працюваты, бо сонце вже далэчэ. Засранцы, купился на голый крючёк, оказывается все зная, что я завожусь с пол оборота, решили подшутить и получилось таки, вот жопа с ручкой, да они тут без меня уже всё про меж собойо бделали, ждали пока я заведусь, купился как пионер на старуху. Они оказывается уже все тут просвящённые задним умом, один я подзадержался у особиста, им уже мозги кто надо вправил из старого призыва, провёл исповедование хором и принял покаяние списочным составом, дольше особист не принимал сегодня, стрельнули с автобана по вышкам автобата, нашлось для старлея настоящая работа, пацанов на завтра решил оставить. Ну, что меля, тоже про аккумуляторы с радиаторами спрашивал тебя, про немок, да? Ага и про немок тоже, а ещё про что? Про скамейку сказал, про то, что если кто, ну, то есть, этого, в общем, к ним на второй этаж особого отдела через дорогу сразу бежать и потом от него не останавливаясь в парк на дежурную скамейку, если скамейка будет занята, попросить, чтобы, если можно, то освободили, встреча тут у нас с особистом по поводу предательства отдельных несознательных заправщиков или аккумуляторщиков, промышляющих торговлей с немецким элементом, пожалуйста, отойдите и не подглядывайте, делайте вид, что ни о чём не догадываетесь, а закончим, я переложу газету в левую руку, угу? Угу, ну молодцы. Те, которые, ещё не успели попасть в предатели к старлею с облегчением вздохнули, слава Богу, это так оказывается в роте шутить принято, за что только марки платят таким особистам, Старлей все два года вокруг нас на полигонах и в роте крутился, но за это время больше и намёка на скамейку не было, присаживался, разговор заводил, но без провокаций, за что его и правда в особый отдел взяли, может из-за того и взяли, что он точно особый был человек, нормальным оказался, не пошла в него зараза, а вот скамейку я всё же видел, в театре Дорониной, так и называлась пьеса «Скамейка» и два действующих лица, он и она, ну всю душу мне вымотали, как я до конца вытерпел лабуду, только ради жены и остался, вот дрянь-то, нет не жена, «Скамейка». А на нашу скамейку в парке никто больше не садился, тогда и дошёл смысл первой разборки после чайной, деды в наряде небось так и подумали, мол, старлея ждём, стрелка у нас тут с ним, знать бы раньше про скамейку, мы бы её солидолом намазали, чтоб и не париться, кто к кому ходил, пришёл и жопа грязная, значит враг, по жопе тебя за это, а можно и дальше солидолом и перьями из подушки, а потом на улицу. Ну а пока, что я злой был и не в себе от предложений особиста, вот пакостник, в военкомате все жилы про прошлое вымотали и тут вспомнили. Что-то быстро всё стало вдруг в роте происходить, машины, мопеды стали пачками ремонтировать, крутить гонять, спорить, поручения взаимопротиворечащие выдавать и всё, всё кончилось, наступил декабрь, уставы вызубрили, текст присяги подогнали, ноги отбили торжественными маршами, оружие успели разлюбить, ну сколько можно таскать в пустую имитируя то принятие присяги, то всякие другие приёмы обращения с оружием, сроднились, притёрлись, дайте хоть малость из него-то пульнуть или стрельнуть, что ли, школяром и то больше успел сделать, а тут здоровенным дядям, а доверия ноль. Приставьте ещё трёх свободных от отдыха особистов и на полигон, оружие пусть пока у них в руках побудет, ну что теперь делать, раз по Германии поедем до Рагуна или, как оно там называется, пусть покараулят, оружие всё таки, с ним солдату никак нельзя, оно же боевое, говорят даже стреляли как-то из него весной, давно правда это было, да и цинки пусть под одно место положат пока ехать будем, мало что и с ними может произойти, вдруг произойдёт случайная расконсервация, как тогда ими пользоваться. Шутки шутками, но стрелять пока не довелось, не пора ли причаститься. Наверное мы вслух последние мысли думали, забегали сразу после развода, мигом бушлаты всучили в каптёрке, в ружейку с таким топотом влетели, будто войну объявили. Вот оно счастье, ты никого больше не боишься, у тебя появилась реальная работа, тебе никто не может помешать её сделать, хоть ты сто раз дед-пердед, стой и со стороны в тряпочку помалкивай, тебя это не касается, каждый стал востребованным, последнее чмо успело отмыться, отпариться, отслоить шелуху гражданки, нахвататься солдатских словечек, стало выражать свои глупости умно, строго по тому, как принято говорить и думать в роте, определились лидеры и наблюдатели, лодыри получили свои уроки сполна, курс молодого бойца можно считать завершённым, пора парой стрельб подвести баланс карантину и под присягу, раз, два. Машины удачно подходили к роте на погрузку боеприпасов и личного состава, там на современных фотках, где я стою на крыльце комендантской роты, есть аппендикс у крылечка и воротца в заборе, они то и распахивались, к ним то и подгоняли задом транспортные автомобили с откинутым задним бортом, туда сигали мы, туда по тревоге кидали матрацы, ящики и цинки. Туда и в этот раз десантировались, две машины, как с куста осенний лист упали, ГАЗ-66 и обе «зебры» регулировочные, вот это мечта, а не поездка. Старшина роты, сам ротный и прапорщик мотоциклетного взвода, все в сборе, они то наверное и поедут на стрельбы, хорошо бы ещё и замполита прихватить, да в кузов, вот потеха была бы, и ему с нами и нам с ним, вот кто желанный для солдата в дороге человек, тут тебе и гид, тут тебе и человек хороший, этому есть и самому, что рассказать и умеет других завести и послушать, от такого любая гадость в радость, любой прикол бел палева, никто и ухом не поведёт, чтобы обиду состроить, любой готов себя развести и подбросить провокацию, лишь бы разговор получился, лишь бы байка удачная родилась. Но замполиты ездят в кабинах старшими, а денег только на водку, как говорил отец дочурке, гуляя с рублём в кармане в парке с аттракционами. Места давно забиты, да и не его это дело, стреляные гильзы считать на морозе, без него, как-нибудь, а морозец и правда подогнали, градусов чуть, но в кузове-то под тентом, не май месяц, скамейки без подогрева, бушлат до лопаток съехать успел, пока заползали в кузов, а как оно на счёт печки, что не предусмотрено, так мы тут раньше дуба врежем, чем до Рагуна того дотелепаем на скорости в тридцать километров. Первым ящик с цинками всучили, первым и очутился в кузове, а что с тем ящиком дальше делать и не сказали, можно ли его уже на пол опускать или он взорваться может, хоть бы чуток глазом моргнули, мол, кидай его, да за борт цепляйся крепче, такая тряска поднимется, как тронемся, да вилять начнём пока выедем на автостраду, да и потом не сахар, а ящик-то так и застрял на коленях, прижали правда вместе с ним к самому передку на крайней лавочке, так тут ненароком задохнуться можно, столько набилось в кузов народу, отсюда ни хрена и не видать толком, можно на обратном пути поближе к заднему борту пересесть, ладно, тронулись, там видно будет. ,
sergei: Володя.как мне работать то начать????
sergei: Владимир Мельников пишет: если кто и сидел по одному, тех в расчёт не берите, те в это время спали, их в теле «дома не было». Ох,правда твоя -в каждом и не по одному,да еще и омут имеется.. Владимир Мельников пишет: «не складушки, не ладушки, прямо роте по макушке», сочинял и сочинил таки преглупейшую песню про то, как «как-то раз солдат, девчонку повстречал, девчоночку хорошую и ей понравилась Да!Трудно было хорошую песню найти.Обычно все "когда курлычат в небе журавли..."По всем вооруженным силам курлыкали... Владимир Мельников пишет: у них своих регулей видели сколько раз на дорогах Как я понимаю.при выходах на учения были задействованы все регулировщики дивизии.Вы.как правило-выводили из города.Мне давали участок маршрута...и 68 подключался.Хотя до Рагуна хватало самих себя. Владимир Мельников пишет: до восьми раз за час, В такие моменты разгильдяйства каждый боец знал,что построение через каждый час -норма.Успевай шкодить с перерывами.Дальность блуждания зависит от ТТХ легких и оборотистости сапогоносителей... Спасибо Володя!!!Получил удовольствие...а их еще много-частей...
свн: Остались ещё в стране патриоты!!!! Танковый рейд на Сша: © Copyright Степанов Александр Фёдорович (alex20011968@mail.ru) Аннотация: ...Отвечайте, а не то, если вы не отзовётесь, мы напишем в Спортлото! Первоисточник (сайт "Узнай правду!"): Танковый рейд на США по кратчайшему пути - через Арктику Письмо в Военно-исторический форум Здравствуйте! Вот после войны все боялись, чтобы наши танки не дошли до Парижа. Вот и надо было дойти, просто для того, чтобы всем это доказать. А потом можно было бы вернуться, как из Австрии. Но дело в другом. Вот дошли бы, ну и что дальше? Ведь наш основной вероятный противник в то время был в США, и нужно было разгромить именно его. Я раньше часто думал, и у меня была такая идея: Осуществить танковый рейд на США по кратчайшему пути - через Арктику, по льду. Вот мои выкладки: Толщина льда на Северном полюсе 5-6 метров, вполне выдержит танки. Состав атакующих сил - около 400-500 танков, хорошо обученных. Снабжаться из подводных лодок, для этого периодически всплывая. Наступать в Полярную ночь - чтобы не заметили с воздуха, или покраситься в белый цвет. Не использовать компасы и радиосвязь - это не действует в Арктике из-за Северного сияния, а ориентороваться по другим ориентирам (по Солнцу или по звездам). Танкам и экипажам максимально облегчиться перед дорогой, взять только необходимое (опыт есть). Крутые торосы и полыньи обходить, ехать только по ровным и гладким торосам. Использовать в пищу оленину и тюленину. Аналогичную экспедицию В. Скотта это погубило: они использовали поней, собак и пеммикал (правда, не знаю, что это), поэтому повредили ногу, а один сошел с ума на обратном пути без витаминов. В кратчайший срок достичь материка и там использовать местных предателей-проводников. Переход займет 20-30 суток марша. Главное - не останавливаться, чтобы не заглохнуть на морозе. Преимущества такого рейда: Внезапность и скрытность - никому и в голову не придет, зачем мы накапливаем танки на Крайнем Севере (например, якобы для утилизации). Полное отсутствие сопротивления даже в случае утери внезапности: окрашенный в белое танк с высоты практически не заметен; тяжелые линкоры США сквозь лед не подойдут, а с другими, в том числе подводными лодками, танки справятся калибром 152-мм. Политический аспект: На занятых северных территориях США можно было сформировать оппозиционное правительство (после войны в Америке было много недовольных, особенно негров и индейцев, плюс на Аляске осталость много наших) Мексика бы нас поддержала по примеру Финляндии (возврат оккупированных США территорий) Войну на два фронта - против наших танков (на Аляске) и Мексики Америка бы не вынесла. История знала много примеров смелых, почти невероятных решений, самый яркий - рейд Ганнибала. Хотя, не скрою, ему было легче - он предусмотрительно взял с собой в качестве пропитания слонов. Я еще в 1980-м году (перед Олимпиадой) посылал подробную статью в "Юный техник", но они не опубликовали, возможно, эта тема засекречена. С уважением, Николай Борисович. Чуть позже выставлю ответ на письмо
Admin: свн пишет: Остались ещё в стране патриоты!!!! Нас мало но мы в тельняшках!!!!!
свн: Ответ на письмо из ВИФа: Здравствуйте, уважаемый Николай Борисович! Ваше Письмо нами получено и тщательно рассмотрено на Заседании Президиума ВИФ 01.04.200*г. Те идеи, которые Вы изложили в Вашем Письме, признаны нами ценными, плодотворными и как нельзя более, соответствующими задачам и целям укрепления величия нашей Родины, а так же мира во всём мире. Тем не менее, хотя Ваш план по-своему гениален и даже талантлив, он имеет некоторые недостатки, обусловленные, в первую очередь, Вашей неосведомлённостью о политическом, экологическом, экономическом а так же физическом состоянии дел в настоящее время. Поэтому, сразу же после Заседания Президиума ВИФ, посвящённом ознакомлению и предварительным прениям по Вашему Письму, мы провели ещё одно Заседание, на котором доработали Ваши планы, внеся в них необходимые и целесообразные положению сегодняшнего дня корректуры. В результате этого Заседания приняты решения: Первое. Количество танков удвоить, при необходимости - утроить, по возможности - учетверить. Второе. Танки в белый цвет не красить. Это позволит сэкономить значительные стратегические ресурсы белил титановых, а так же денежные средства, которые необходимо будет выплатить малярам-таджикам. Так же, пробрасывая таджиков в заработке, мы сможем сохранить большую секретность Вашего проекта, и не укрепим дополнительно экономику Таджикистана. Тем более, что при движении по льду танка, окрашенного в белый цвет, он становится не виден белым медведям, которые могут попасть под траки и получить тяжёлые травмы лап, носов, ушей. Всё это отрицательно скажется и на общеэкологическом положении в регионе, и на боеспособности белых медведей, охраняющих наши северные границы от агрессора, в целом. К тому же медведи, потревоженные рёвом невидимых для них танков, могут быть дезориентированы и покинуть свои гнездовья, что опять-таки, неблагоприятно скажется на их демографии и численности популяции в целом. А ведь белый медведь занесён в Российскую Красную Поваренную Книгу! Второе. Способ передвижения танков по льду признан нецелесообразным, исходя из следующих причин: Толщина льда на Северном Полюсе, ввиду глобального потепления, снизилась с 5-6 метров, как указывали Вы, до 2-3 метров. Следовательно, такой лёд может не выдержать вес танковой колонны. К тому же, постоянные манёвры для объезда торосов и полыней неизбежно приведут к перерасходу топлива и увеличению продолжительности похода. Зимние температуры в зоне предполагаемого похода, тем не менее, всё равно сохраняются достаточно низкие, до - 40 гр. Это потребует подогрева экипажей танков посредством обустройства в последних печек-буржуек, питаемых дровами. Последнее обстоятельство влечёт за собой необходимость постоянного подвоза дров в зону марша, что может привести к неблагоприятным экологическим последствиям (вырубка лесов), снижению уровня секретности Проекта, увеличению расхода дизельного топлива для транспорта, доставляющего дрова. Так же, применение буржуек в танках может оказаться пожароопасным и привести к взрыву боезапасов, а так же - к отравлению танкистов угарными газами. Поэтому нами было принято решение о проводе танковой колонны по дну Северного Ледовитого Океана, подо льдом. Такой подход имеет ряд преимуществ, которые заключаются в следующем. Значительная экономия топлива, которая осуществится благодаря тому, что: а) температура в придонных слоях СЛО постоянна и составляет +2-6 гр. Это позволит отказаться от установки в танках печек-буржуек, а так же исключить необходимость подвоза дров, что, в свою очередь, избавит проект от многих вышеописанных недостатков (экология, снижение секретности и т.п.). б) Так, как дно СЛО богато месторождениями газогидратов, можно вообще отказаться от питания танков соляркой, топливо они найдут по дороге. в) Такой способ передвижения не требует маскировки, в том числе и окраски танков в белый цвет. г) Танкисты могут питаться по дороге дарами моря (сельдь, крабы, тунец, камбала, морская капуста и др. деликатесы). При этом значительно сократятся расходы на питание танковых экипажей. д) Во время следования по дну СЛО можно изучать и защищать наш арктический шельф от посягательств потенциальных агрессоров. К тому же, в случае утечки информации в иностранные разведки, мы всегда можем заявить, что наши танки находятся на дне с исключительно мирными, научно-исследовательскими целями по изучению Хребта Ломоносова и Провала Лавуазье, а так же открытию новых, ранее неизвестных подводных видов придонного планктона, кольчатых морских червей и разновидностей губок. е) Движение по дну СЛО по прямому пути значительно сократит как износ машин, так и время следования к конечному пункту перехода. Тем не менее, для нормальной работы танковых двигателей и осуществления процесса дышания экипажей танков, необходим воздух. Так, как на дне СЛО запасов воздуха не обнаружено, нами принято решение установить на все танки специальные воздухозаборники, имеющие вид трубы и выходящие одним своим концом на поверхность (т.н. шнорхели). Диаметр шнорхеля должен несколько превосходить диаметр колбасы "Докторская" и банки сгущёнки. Это позволит снабжать танкистов во время похода доп. пайком с поверхности, силами полярников с наших плавучих ледовых станций СП путём сбрасывания указанных продуктов в отверстия шнорхелей. Тренировки полярников по метанию колбасы и сгущёнки в трубы уже начаты в военных спецлагерях. Подвоз этих продуктов к трассе следования колонны будет осуществляться посредством задействования сил белых медведей. При внимательном рассмотрении подводного способа продвижения танков, оснащённых шнорхелями, возникла ещё одна проблема. Она заключается в том, что поверхность океана, которую будут бороздить выступающие из воды шнорхели, должна быть свободна ото льда. Поэтому необходимо, чтобы по маршруту следования колонны танков шёл атомный ледокол, убирая в стороны мешающий лёд. К сожалению, на сегодняшний день в стране сохраняется тяжёлое экономическое положение, и атомный ледокол "Ленин", пригодный для выполнения такой задачи, не может быть снабжён соляркой для его двигателей. Так же, в связи с постоянными забастовками шахтёров, невозможно заправить углём и атомный ледокол "Таймыр", который мог бы заменить "Ленина". Наши представители работают сейчас в Китае над заключением контракта с бригадой китайских гребцов, что позволит оснастить атомный ледокол "Ямал" самым мощным и надёжным двигателем, какой только может существовать на сегодняшний день. Правда, остаётся открытым вопрос о морозоустойчивости китайцев, но наши учёные уже исследуют способы повышения сопротивляемости холоду китайских организмов посредством введения в последние русского самогона и сибирской водки. Ещё раз благодарим Вас, уважаемый Николай Борисович, за предоставленные нам смелую идею о покорении Америки при помощи наших танков. Хватит им нашу грязь месить, пора и настоящим делом заняться! С уважением - Президиум Военно-Исторического Форума. url=http://zhurnal.lib.ру
sergei: свн пишет: рейд на США по кратчайшему пути - через Арктику Ну,вот а надо мной подтрунивали,когда я такой маршрут прокладывал...
Владимир Мельников : Ещё две части, стрельбы в Рагуне и собственно Присяга, потерпи, потом пойдёт легче, собираюсь по максимуму о службе написать, терпение брат и ещё раз терпение.
sergei: Владимир Мельников пишет: терпение брат и ещё раз терпение. Я так работе и говорю... А ты что под постами спасибки не говоришь? На квадратик нажми-все будут знать,что ты прочел...а то как то не помятно...
sergei: Погиб поросенок( Из инета) Конец 80-х годов, тогда еще Советская Армия, радиотехнические войска. В каждом подразделении в те времена содержалось подсобное хозяйство. И вот один поросенок, бродя по позиции, задел пятачком оголенный кабель и его, сердечного, естественно, прибило насмерть. По суровому приказу, о гибели каждой скотинки требовалось немедленно доложить "наверх". Ротный дает команду дежурному по пункту управления доложить. А дежурил в тот день двухгодичник (пиджак) - дикий флегмат по характеру и жуткий пофигист по жизни. Берет пиджак трубку и пытается дозвониться. А военные каналы связи тогда были вообще нечто. Дальше происходит диалог. Пиджак: - Погиб поросенок! Оперативный батальона: - Не слышу! Повтори фамилию!!! - ПО-РО-СЕ-НОК! - Какого года призыва?! Пиджак, призадумавшись: - Да с год ему! - Родители знают?! - Да мать рядом ходит! Ну, похихикали и проехали. Ротный дает команду мясо оприходовать, половину в холодильник, половину в солдатский котел. Часа через четыре к расположению подлетает кавалькада черных "Волг", из первой вылезает командир корпуса и с диким криком - Где труп? И напирает на ротного. Тот глядит честными глазами и отвечает: - Половину сварили, а вторая половина в холодильнике... Немая сцена, кондратий у комкора...
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Присяга" часть одиннадцатая. Тент шестьдесят шестого, регулировочной зебры, упал и закрыл от наших взоров всё, что мы собирались видеть через окно в Европу, окно захлопнулось, пара старослужащих из мотоциклистов запрыгнула на выезде у КПП автопарка, они оказывается уже дожидались нас, тент хлопнул вдогонку упавшие на задний борт, переваливались через него уже на ходу, тент хлопал их по спине, а машины уже выходили на правый поворот и по дуге выруливали на выезд из дивизии, машины пошли ровнее, мы шли мимо сквера, который оставался слева по курсу, справа оставляли сквер из высаженных роз, мелькал забор автопарка из сетки типа «рабица», впереди должны быть ГДО со столовой и стела по праву руку, мы в это время хватали руками кандидатов мопедов и затаскивали их в кузов, ротный был в нашей машине, мы шли первыми в колонне, за нами шла вторая машина, старички с наших рук стали переползать на скамейки, выпихивая неугодных, умостившихся на самых выгодных местах у кабины и не имевших права дальше на них сидеть по их определению, старость нужно уважать. Стариков нас уже научили уважать, да мы и сами ухватили их первыми, но что с ними делать дальше, как с ними обращаться мы не знали, положить их было некуда, на полу всё было занято сапогами, на скамейках сидели наши попы, сверху кузова был холодный тент, куда мы могли их деть, естественно, что они и полезли куда не то, откуда мы знали, где их места в кузове, какое место и на какой скамейке закреплено за ними, то ли дело мы, сказали «занять места в кузове», ну и заняли. Витя Стога, парень из Одессы и ещё один его товарищ, были очень большими приколистами и весельчаками, обижать оказывается никто нас не собирался, истина открылась раньше, чем я это сам понял, ибо понять происходящее можно было только сидя у заднего борта, там, где тент, застёгнутый на железную пряжку, хлопал на ветру, а в образовавшуюся щель тянуло морозом с улицы так, как тянет из неприкрытых ворот промышленного холодильника Галльского мясокомбината, места отступления внутрь кузова им не оставили, люди, умостившиеся и поначалу счастливые именно от этого положения, тулились к нам, помочь мы им не могли, дураков поменяться местами не находилось, каждый был сам за себя, каждый понимал значимость своего места на скамейке, дружбы мы ещё не имели между собой, дружба пока оставалась на словах, на уровне ноты дипломатической миссии, я тебя знаю, ты парень из нашей роты, из моего карантина, я за тобой дотягиваю общий чинарик, если, что, можешь меня иметь в виду, иметь, но только не меняться местами здесь и сейчас, я типа того «не в теме» сегодня, пара моих корешей устроилась, как и я удачно, будем знать на будущее, где садиться и откуда сгонют старички салагу, где тепло, а где из-под тента сифонит, где сидеть приемлемо, а где летаешь как мешок с дерьмом, спасибо меня не тронули, вот аксиома жизни в карантине, но тех, которые у края кузова, всё же жалко, но как говорят наши гиды из подсаженных мопедов, что ехать до Рагуна всего ничего, меньше часу, поверим им на слово и попробуем тайно от всех закрыть глаза и пробовать сосредоточиться на доме, попробовать вспомнить лицо мамы, отца, братана, вспомнить чувиху, свою и соседа по парте, вспомнить дом, восстановить в памяти проводы, отправку сюда, помечтать уже о том, как отслужишь и как тебя будут встречать на гражданке, как в парадке заявлюсь в деканат МЭИ. Как обрадуются одногрупники, как позавидуют салабоны из дефективнонеслуживших, какая уважуха откинется мне со стороны пацанов, которые успели тоже отслужить, как будем хвастаться службой, каждый своею, как будем специально эти темы развивать и подогревать и на публику работать, а что похвастаться уже есть чем, даже хотя бы тем, что вот так запросто ездили по ГДР на полигоны, стреляли, регулирования проводили, жизнь солдатскую узнали и не мало скажем уже поняли и вынесли полезного. Глаза за бархатными ресничками вжик и дыхание под завязку, чтобы тихонечко, не выдавая себя ничем окружающим, топить массу, теперь так называется хорошее русское слово «спать», спать, есть и сачковать, пардон, топить массу, хавать, и шланговать, в кузове чай находимся, в Рагун катим, не тридцать и не тридцать пять, как обещали, ротный из недавних регулей, ездить по армейски не приучен был. На тридцатнике на регулирование не успеешь выдвинуться и рассредоточить бойцов с жезлами по перекрёсткам, им ещё вводную надо успеть дать, минута решает дело, вернуться назад, собрать регулировщиков, обогнать колонны, находящиеся в постоянном движении и тоже пытающиеся восстановить целостность подразделения на марше, не так-то просто, ротный не умел и не хотел ездить по правилам, он относил себя к расе господ, обслуживающих штаб дивизии и прикрывавшихся этим вседозволием в надежде, что об этом не узнают, а узнают, то простят, зарывался скажем по-русски, до поры, между прочим, как жизнь покажет. Зарывался и не первую тысячу раз, но по скольку начальника штаба, товарища Юдина, не было в нашей жидкой автоколонне, его непосредственного начальника, то до Рагуна мы выбрали самый короткий и неармейский маршрут, дорога была накатана и свободна от немецких машин, так нам казалось сидя в металлическом кузове, ибо до нас доносился только гул, исходящий от четырёх больших колёс с крупными протекторами шестьдесят шестого и его всесильного движка, да свист ветра в оперении кузова. Сзади маячила вторая машина, отставшая на приличное расстояние и тщетно пытавшаяся нас догнать, преследование не имело смысла, как потом выяснится из-за банальной причины, вторая «зебра», хоть и была тоже полосатая, как и наша, да бегала последние километры, устала она от беготни, движок выработал свой ресурс и скоро её отвезут в капиталку, куда-то в Лейпциг, на ремзавод, туда, где делают «Прогрессы», а может в другую металлоломку, но так нам сказали те, кто подсел из состава старослужащих на КПП в роте. Ящик мой с цинками в нём, потихоньку перекочевал мне под ноги, попинался там ногами духов втихаря, да и застрял у более слабого салабона, мне его всучили без регистрации автора, на кой он мне сдался, да и чего бояться, тот, кто мне его всучил, остался дежурным по роте и об истории унижения ящика вряд ли узнает, кому это нужно, выделили тебе место, ляг на пол и умри. Место мне досталось очень хорошее, да одно оказалось плохо, а у меня никогда хорошего не бывает в жизни, я как тот блокадник, эвакуированный под обстрелом из холодного Ленинграда, это историческая правда, так вот, как тот, которого вывозили вместе с оставшимися научными работниками, задействованными на оборонке и вывозившихся из Питера по первой возможности, как самые ценные кадры страны в глубокий тыл, в лечебницы и дальше снова в оборонку, так вот, везли профессорский состав в кузове полуторок с установленными там буржуйками солдаты, которым был выдан на три дня сухой паёк на отделение, паёк так себе, пшик с маслом, несколько банок консервов, галеты, сахар и одна буханка чёрного фронтового хлеба, глыковатого, как сырая глина, сырого и пластилинчатого при поедании, так вот, наглядевшись на голодных людей и холод в городе, боец, у которого в вещмешке лежал паёк, нарушая все запреты, тайно развязал узел и вытащив из него единственную буханку фронтового пайка, а отделению три дня жрать тоже надо и машины гонять туда-сюда, вытащил и стал угощать пассажиров-учёных, люди не хотели объедать бойцов, знали, что могут и не выжить, даже если пять буханок подряд съедят, необратимые процессы смерти уже пошли гулять по пищеварительному тракту, пища уже не принималась, моторика кишечника атрофировалась и угасли жизнетворные процессы, но поддаваясь, наверное, чувству голода, который врос в сознание мозговых клеток, люди стали отщипнутые кусочки пластилина-хлеба, просовывать в щели между зубов и ощущая присутствие самого дорогого и магического слова «хлеб», рассасывать содержимое ладошек, но смотрите сюда, люди, уже увидевшие присутствие чёрного хлеба, не думая о том, что произошло с ними за годы блокады, сами, не отдавая отчёта, где они сейчас находятся и что один миг, и они могут тут и остаться в этом кузове, только на дне Ладоги, люди, уверенные, что они уже спасены и им ничего больше не угрожает, ведь они находятся среди людей в военной форме, которые умеют воевать и конечно смогут их защитить и спасти, ведь раз они пробились к ним и сейчас в одном кузове, а в руках у них мешок, полный продуктов, значит эти продукты существуют осязаемо, их много есть у страны, раз они едут в тыл, значит машины ходят и есть бензин и дороги, а значит и человек начинает чувствовать себя совершенно непредсказуемо, на первый взгляд очень нагло и борзо, как повела себя одна пассажирка в модно пошитых ботах, которая, как всякая женщина, не отдавая себе отчёта в происходящем, решительно спросила солдата, раздающего завтрашний паёк своих товарищей, спросила следующее «а нет ли у Вас б-е-л-е-н-ь-к-о-г-о?» Не надо её прямо сейчас обвинять в наглости и глупости закормленных ранее и избалованных властью ответственных работников, не надо её ссаживать на лёд и отправлять доблокадничать, она не виновата, она просто женщина, женщина далеко не привыкла заглядывать, женщина смотрит вперёд всего на одну буханку дальше, увидела чёрную кирпичину, а мысли сразу пошли без разрешения гулять по опустевшему мешку глубже, ну коли там был чёрненький хлебушек, так может там лежат и белые булки, ума-то нет, а гонор остался, баба и есть баба, всё о чистеньком да беленьком, бомба бахнула мимо, встала, причёску поправила, простые чулки под резинки, выше колен, подсунула, губки подвела поярче и посемафорила просвечивающими коленками через ткать чулок, дальше, до следующего разрыва и так сто раз за день, то, что бомбы и снаряды убить могут, пока торчит под обстрелом, её не колыхают, главное чтобы складочки на базетовой юбочке не помялись, горе, а не люди, им только в блокаде и выживать, мужики все от горя за свою страну поумирали, а им что, им некогда об этом думать, хватило бы помады в тюбике, да не спали бы чулки, а то как я некрасивая умирать буду, лёжа на неубранном от мусора тротуаре. Солдат был очень с понятием и очень культурный, ну примерно такой, как моя жена потом, умна задним числом и я за ней, как за гарнизонным забором, так вот, солдат про «беленький» промолчал, понял, что маху дал, за «чёрненький» старшина спросит по утру, когда сдадут по литеру пассажиров, ревизию делать по любому придётся, оправдываться за «чёрненький» придётся труднее, чем за отсутствие «беленького». Что стало с вывезенными из Ленинграда, да не знаю и солдату не дано было знать, за растрату спросили, пожалеть о сделанном человек не осмелился, совесть всегда при нём была, в окопе с первого дня и до написания книги о войне, но на счёт «беленького» очень оскорбился, хотя пришлось списать на слабый умом женский пол и обычный быт привыкшего к достатку цивильного человека. Со мной посложнее, другого пола, правда не далеко от «беленького» ушёл, когда видишь возможность спросить про наличие невозможного, предпочитаю спросить, чем промолчать, а потом жалеть, если другому достался «беленький», за спрос не побьют, а стыд, не дым, глаза не ест, так говорили даже самому Гагарину, а он дыму отвечал заклинаниями типа «дым, дым, я масла не ем», так что снизу сифонило под тужурку, бушлат патефонным раструбом торчал вокруг моей талии, в шею тоже не забывало поддувать, мне это совсем не нравилось, я искал способа укрыться от холода и делал это в срочном порядке, машину несло, дуло сильнее и сильнее, кандидаты в деды, усевшиеся на среднюю лавочку повалились нам на животы, велели не дёргаться завшивленными и требовали от нас невозможного, мало того, чтобы поддерживать их в положении «на мне», но и ещё и согревать всячески, обхватив их туловища руками вокруг пояса. Обнимать мужиков не очень приятно, но команды упираться никто не давал, навалились, придавили ноги, упёрлись лопатками в пузо, сунули макушки ушанок под самый нос и врезали храпуницкого по всем правилам. Бежит газон по автостраде, дрыхнут старички, ножки затекли, ручки устали, но попробуй пошевелиться, уже сосед огрёб варежкой через плечо, огрёб, даже не почесал затрещину, так и осталась красненькая цаца пятипалая наискось лица. Газон шестьдесят шестой, шустрая машинка, а с намалеванными полицейскими полосками и того круче мчится, такого конька всяк старается пропустит, вернее, наученные опытом оккупационной жизни немцы, просто не могли не уступить нам, машина очень юркая и плевать она хотела на законы ГДР и самих автолюбителей, они были «любители», но мы-то были профессионалами, Германия принадлежала нам и я не знаю, что немцы вообще делали на наших дорогах, они для мня были примерно так же, как частные авто тридцатых годов перед машинами НКВД, мельтешат тут всякие, не разогнаться, как следует, «вышивать» мешают ротному, дорвавшемуся до заветной должности, не в поворот на 70 км не вписаться, ни разогнаться на участке в сто метров до ста километров, кто их только на дороги напустил на своих консервных банках, не столько едут, сколько грымают и мешают. Воздух суховат от морозца, немцы не колеют от него, как писали в сказках про них, колотун давил нас не по детски, не самый жаркий месяц декабрь для Германии, в кузове у меня подошвы в железному кузову примерзать стали, жаль газетку не подмотал, как некоторые старички, постеснялся, одним словом, вот и страдаю в тряпочку, спине тоже не сладко. Спереди угрели старички так, что яица вспотели, в груди душно стало, но спина, кажется, теперь про неё можно сказать в прошедшем времени, спина раньше была здорова, хана почкам, пилонифрит или ещё хуже, но дует из под низу как из пылесоса «комета», дует адресно, холодно именно тем, кто боится холода, кто не боялся, тому по-моему до лампочки все эти телячьи нежности, врубили храпницкого на 96 децибел и только рёв движка под кабиной, да усиливающийся гул ходовой части с хорошо развитыми мостами при притормаживании на поворотах, напоминал, что выдвижение к полигону не закончено, можно не волноваться и переходить ко второй фазе сна из шести имеющихся в организме. Как вели себя остальные зачумлённые карантином? Да мне из темного угла и не видать-то всех было, знамо дело, спали, а что им делать, когда это было общепринятое правило, спать в любом состоянии, спать к карауле и в наряде, спать в бане и на толчке, спать в койке и на куче бушлатов в кузове, спать, раз выбора тебе не оставили, не в лапту же играть, в кузове не разгонишься, хотя народу на игру вполне достаточно. Эх, хоть бы замполит предложил когда не-то в лаптошку поиграть или в чижика, ну или там в городки, любимую народную игру, в перетягивание канатов уже в прошлый выходной играли, я дурак и в самом деле поверил, когда замполит всем оъявил, что будем играть в самую интеллектуальную игру в армии, я и правда скорее себя стал выпячивать, а что, я же был хоть и изгнанным из аудитории студентом, но всё же интеллектуалом, я сам об этом старался всем говорить, чтобы ненароком не забыли и не сунули очко чистить в нарядах по роте, вот и потаскали верёвку, вернее канат для лазания вверх, дураков набралось не меньше дюжины, хохма ещё та была, вспоминать стыдно, все задницы отбили об асфальт и штаны неделю не могли отчистить от гуталина, столько долго таскали друг друга по автопарку, пока не поняли, что руки уже не работники, сгорели в первые три бурлацкие потяжки. Врут Бурлаки на Волге, слабо кому-либо с канатом толщиной в руку, гулять по берегу, руки ревматизьма сводит быстрее, чем успеешь разжать пальцы, кожа сходит на пятой упущенной моменте. Ехали, спали, никто не запрещает, старичкам не до нас, это они вне кузова тиранозаврики, а как попали в стадо, так быстрее собственной тени превратились в спящего Дракулу, благо сами были родом из тех мест из под Котовска, Одесского разбою. Не спал ли кто? Конечно, уснёшь, околеешь, это я про пару бдящих товарищей, коим места на празднике жизни сегодня не досталось, ну, не их сегодня был сон, а раз делом не удалось заняться, так вынудило безделье зыркать за обшлаг обреза тента, туда, куда убегала дорога. Сначала оно шло для моих хлопцев, сидящих у борта, всё не плохо и даже очень, прохожие чувихи могли быть осмотрены только ими одними, а нам доставались в пересказах не специалистов, какими-то кривыми и горбатыми все выходили, то говорят, что попа «ВО», а плечики «вот такусенькие», то наоборот, плечики, как у мужика, а попа как у старика. То на Сименсах какие-то странного вида ведьмаки ездят, возрасту вроде смысла нет на них, то ли лешие, то ли ледяные, нечисть одним словом, прямо расстроили меня маненько, я хоть и не так себе бабник был, но ещё ведь всё впереди, может даже думаю, на немке женюсь, ну, чтоб было побольше чего на дембель заграбастать, огорчили, одним словом сравнительные характеристики первых встречных и немок и немочек.. Надо бы, как-нибудь от ящика с патронами отделавшись, поближе самому усесться к задку, самому-то виднее, может мне та корявость в самый раз, в Москве на Ленинградке есть и пострашнее девочки. С медосмотром решено, пожрать бы, видел несколько коробок старшина в вещь-мешок сунул и кажется они именно с нами в машине эти коробки сейчас путешествуют, открывалки жаль не дали, там наверняка консервы должны быть, может рыбное, что положили, может галеты, хотя нет, керамические пластинки, названные в честь хлеба, пожалуй не про сегодня, это для чёрных и военных дней, сегодня пока мир и помню, что рюкзачёк черняжки тоже прихватили ещё на выезде у столовой, ротному со старшиной и прапорщиком мопедов тоже кушать сегодня придётся, не галеты же они будут грызть и запивать водой из фляжек. Странно, а где же прапорщик Гузенко, неужели в кузове во второй машине с сержантом из карантина едет, как пить дать там, в кабине не тут, не в той машине не видать, точно, запихнули прямо к духам, ну поделом ему, сам не далее, как пару месяцев назад из учебки прибыл на взвод, чай ему не првыкать, пусть его потрясёт, как нас вот, да поморозит, всё по тише вести себя будет. Жрать, не спать, долго не утерпишь, рюкзак пошёл по рукам в направлении старичков, пошли на вылет из мешка тушёнка в солидоловой обмазке буханка хлеба, раздавили тесаком жесть по швам, полетело за борт сало, с рук на руки передаваемое, да не судьба выпала ему, осело в промежуточном желудке у кого-то у борта, хлебать тебе хлопец изжогу до завтрашнего обеда, будет она из тебя изливаться и колыхаться у гландов, хлебать не перехлебать, хлебом теперь её не затушишь, всё, всплыла она поверх хлеба в желудке, на клапан выпускной вся и надежда у тебя, голод фраера сгубил, а сам молчок, половину отжал по пути сам, но у меня желудок в голод колючую проволоку брось и ту переварит, это уже проверено, а что не переварит, вывернет с удовольствием наружу, но черняги вволю, свалить на духов схаваный обед милое дело, щедрости старичков нет предела, сама доброта, консервы гороховые пошли в оборот, не очень себе они вкусные по стенкам банки, но из середины уважаемые люди поели их, перловка консервант раздавлена до смерти, вторую буханку запили родниковой водой из ротного подвала, в сон морить стало ещё веселей, куда банки девать, а пусть в мешок обратно положат, а мы не при делах, мы при вас прикомандированные на стрельбы, ваш кулешь и вам его хлебать, рожи-то утрите, обжоры, вашу мать, это к нам. Утёрли, да толку, кому-то сегодня оставаться голодным, свалим на ту машину, как приедем, так, сказали нам, отдайте половину тем, а про уполовиненное молчок, духи не посмеют хай поднять. А на кого им его поднимать, пока стрельбы, да сбор гильз, хавчика уже не останется даже мухам. Хорошо! Едем дальше, икаем сухомяткой, пока ничего, обратно глотать выскочившее пока можно, пока не горит, да, а чего теперь, не фиг было на публику работать, жир калёный глотать, но, да что, но? Глаза плотнее сомкни, чуть наклони голову перед вобой, сделай её на весу и кемарь, сон в самый раз прискачет, проверено, вертикально, голова волнуется за себя, то ли назад качнуться, да о борт жахнуть затылком, то ли вперёд с размаху по затылку впереди спящего, а так, на весу, да в самый раз, спи Емеля, спасай Россию. Едем, спим, но по времени, как обещали, пора бы и приехать, а какая разница, что, война с китайцами, как прожужжали в школе и на политзанятиях тут в роте, никуда стрельбы не денутся, в школе стреляли, стреляли, ну и что, а то, что я так ничего и не попал, трынннннььь и улетело, я же не знал, что скобка курка такая твёрдая на нажатие указательным. Разоспаться солдату, что два пальца об асфальт, не столько спим, сколько ловим момент отдыха, сон, это сопротивление службе, это неподчинение приказу бдить, сон это вкусно в конце концов, вот и спим, так, просто в прок. Куда занесло, проспали все и те у заднего борта тоже, сами не поняли, что уже стоим на месте и кажется дальше ехать и не собираемся, хотя вроде едем или нет, не едем, а почему тогда стоим и никто команды на выгрузку не подаёт, один глаз приоткрыл, тишина, все и правда укимарились или делают вид, это так, как примерно знаешь, что по времени подъём, но обманываешь глаза и сон на себя искусственно загоняешь, ну, минутку, ещё одну, сейчас встану, ещё капельку, хоть бы дневальные проспали, чёрт с ними, пусть бы их убили, но ещё капельку. Кажется кто-то ходит вокруг машины, ждут вторую «зебру», отстала, что ли? Закурили вроде, серой потянуло в щели, «Мальборо», ротный кажется затянулся, у тента кто-то возится или нет, показалось. Глас косой вправо на резкий свет между щелей в тенте сзади, кто-то заглянул «все дрыхнут», это водила, подлизывается сволочь, а может так и не считает, с ротным в кабине часто ездит, вернее, только в кабин-то и ездит сучонок, не на одно «регулирование по садам, да по озёрам, по охоте», хотя регулирований поболе похождений выходит по службе, но всё равно панибратски себя держит, видно не думает, что в кузов, когда пересесть сможет. Ушёл куда-то, вроде в кабину, в тепло полез, нет, снова шлёпает к ротному, наверное за своими «охотничьими» лазил, такие курить при ротном одно оскорбление для курильщика, да других не выдают, а ротный не собирается своими делиться, он вроде в некурящих себя держит, а это, так, баловство, фанфаронство. Притихли, о чём-то шептаться стали и кажется от машины отошли на пару метров, правильно, совесть надо и ротному и его подпевале иметь, полный кузов людей, вторая «зебра» далеко, раз стоим, чего мальборами людей травить, я вот например, терпеть не могу курильщиков, я может за здоровый образ жизни, я может за сон без дыма. Утихли и правильно, сами чай сапоги топтали, нет, кажется крадутся, не иначе, они, что наши диверсанты или что задумали, что-то чиркнуло и кажется зашипело, глаз косит вправо, кусок тента приподнялся и не особо заглядывая в кузов, в него просунулась рука ротного и кажется солдатскую рукавицу кинула под скамейку старичкам и снова тент молчок. И тишина снаружи, ни хи-хи, ни гу-гу, как и не было никого там, у заднего борта, а под скамейкой, что-то зашкварчало так, что старички не поняв спросонья толком и не срубив фишку стали орать на сидящих вокруг, я понимаю, они думали, что мы мирно закурили двадцать папирос и от этого столько дыму и шороху, а всё это происходило миллисекунды, это пишется долго, человек на самом деле и просыпается и врубается в происходящее много быстрее и когда оно произошло, они только и успели правильно сделать, что закричать нам благим матом «атас, ложись!», как из варежки, как рванёт наружу пламя и бабааааах! Чтоб вы сдохли вместе с мальборо, чтоб вам пусто в койке было, чтоб вас пидняло, тай гэпнуло, это уже из хахляцкого куреня проклятия понеслись родному киевлянину, товарищу старшему лейтенанту, командиру роты. «Бойцы, с машины, пять секунд, марш!», это ротный погибшему воинству. Я чуть зубы не выбил, как повернул резко головой влево и вниз, туда-то все свои бошки-то и сидящие на второй скамейке дёрнули, схлестнулись, не разнять, теперь понятно, как трёхголовый Змей-Горыныч появился на свет, из Украинских народных сказок, не иначе, а сказочник точно по фамилии Лемешко был. Обосраться не успели, слабый заряд забили в пушку, но в голове гудело и в лёгких сизим дымом сидело, как мы прое…ли сей счастливый не для нас момент, старики хреновы, непуганые вороны, они, что, забыли любимые приколы своего недавнего взводного мотоциклетного взвода, вот беспечные кабаны, где пожрали, там посрали и там же спать улеглись, узнает ротный кто сухпай распотрошил, точно в жопу затолкает по взрыв-пакету и на дистанцию поставит. Гогот и срам из второго кузова, а, батенька, только, что прибыли, но стали соучастниками заговора против маршалов, против будущих маршалов, вон Мишка Карытнянский, в военное училище уже собрался, Серёнька Брукман, тот по части тыловой, на прапорщика, начальника склада собрался выучиваться, дайте срок говорит, пойдёте у меня в новых парадках все на дембель, вы только верьте в меня, верим, а пока из кузова один на горбешник другому падаем, как куры, которых на насесте хорёк травонул хлор-пекрином. А я всё никак с долбанным ящиком не решу, что делать, вылететь вылетел из кузова, да он-то там под седушкой валяется, вроде мне поручали, никто не собирается туда снова, чёрт его знает того ротного, что у него на уме, возьмёт и ещё кинет, а вдруг он патроны вёз, это уже мне, я про ротного говорю, «Валодька, а вдруг он патроны вёз?», это он вроде мне, ничего не понял из глупого прикола про патроны, ящик по скамейке и долой вон из кузова. Смешки, за папироски схватились все, кто способен был курить, а как ещё дрожь и стыд унять, все облажались со взрыв-пакетом, а признаваться некому. «Данилыч, ты щё хлопцив лякайешь, йим ще ж стрыляты, ты вже повбывав у кузови усих!Богато наложылы, чи не?» это старшина роты, фуражку на затылок, он по-моему в ней и спал, и зимой и летом старался не нарушать форму одежды, всё пытался фуражечку нацепить, ну что ж, прокатывало и ладно. «Слухай мойю команду, становысь, ривняйсь, змирно! Товарищ командир роты, взвод бойцов молодого пополнения для учебных стрельб построен, докладывал прапорщик Верховский!» Ну, а далее по тексту, взвод поотделённо, для учебных стрельб выдвинуться на огневой рубеж и что там надо, ага, ну да, раз не всем сразу, значит одним открывать переданный с рук на руки мой ящик с патронами, а другим набивать патроны по девять штук и передавать испытуемым. Цинки оказались полными мелких патронов, таких не страшных и не грозных, как представлялось и какими стреляли в школе, так, мелочёвка, почти детские. Заряжать первую партию, естественно, доверили не мне, моя роль закончилась, дали ключиком поломать жестянку цинка и баста, патроны стали старички укладывать в первые рожки, для этого их видно и выписали, дело они своё знали, ротный и старшина прямо не мог налюбоваться ими, знать бы вам про сух-пай, по паре взрыв пакетов уже бы фитилями тлении из них.
Владимир Мельников : sergei Сергей, а я и не знал, что надо это делать, я читаю себе и читаю
sergei: Владимир Мельников пишет: я читаю себе и читаю Да.мы все такие...понапридумывают...тут бы расположение букв на клавиатуре запомнить... А если выделить понравившуюся фразу и нажать кнопочка ЦИТАТА,то ее не надо перепечатывать-она сама выделится .
sergei: Настоящий мужчина должен быть находчив в любых экстремальных ситуациях Жена вернулась домой раньше обычного и обнаружила мужа в постели с весьма привлекательной молодой особой. И была столь потрясена увиденным, что вначале расплакалась, а потом заорала на мужа: - Ах ты, неблагодарная свинья! Как ты посмел поступить так со мной, верной супругой и матерью твоих детей! Все, я ухожу! И немедленно требую разводa. Муж выслушал ее и ответил: - Подожди минутку, любимая, и я объясню тебе, что произошло. - Ладно, давай, выкручивайся, только имей в виду, это последнее, что я готова услышать от тебя. Ободренный предоставленной ему возможностью, муж начал оправдательную речь: - Дорогая, ну, я собирался садиться в машину, чтобы ехать домой, и вот эта молодая женщина попросила меня подвезти ее. Она выглядела такой беззащитной и несчастной, что я пожалел ее и усадил в машину. По дороге я обратил внимание, какая она худая, грязная и плохо одетая. К тому же, как она сказала, уже три дня ничего не ела. Из сострадания я привез ее к нам и напоил горячим шоколадом, от которого ты отказалась по той причине, что от сладкого толстеешь. А эта бедняжка выпила все залпом. Она была грязной, и неудивительно, что я предложил ей принять ванну. Пока она мылась, я увидел, что ее одежда в дырах и выкинул ее на помойку. Далее я подумал, во что бы ее одеть, и дал ей модные джинсы, которые ты не надевала четыре года, ссылаясь на то, что они тебе тесны. Также отдал ей нижнее белье, которое подарил тебе на годовщину нашей свадьбы, и которое ты отказалась носить, сославшись на мой дурной вкус. Еще я нашел для нее сексуальную блузку, рождественский подарок моей сестры тебе, и ты нарочно ее не носила, лишь бы насолить ей. Наконец, я отдал этой женщине пару твоих туфель, которые ты приобрела в дорогом бутике и ни разу не надела, потому что на службе у кого-то были точно такие. Супруг перевел дыхание и продолжал: - Женщина была так благодарна мне за понимание и заботу, что, когда я проводил ее до дверей, она обернулась ко мне со слезами на глазах и попросила: - Скажите, пожалуйста, а у Вас есть что-нибудь еще, чем не пользуется ваша жена?..
свн: Ещё немного страшилок:
свн: -домкрат забыли.....вот и приходится поднатужиться, чтоб поменять колесо...
sergei: Вообще то странная расстановка сил у этих пиндосов.Это они должны танк оборонять.а не прятаться за ним!!!Вот так и воюют...
sergei: Вчера прочитал шестую часть присяги... писал -комментировал интересные моменты ,а интернет фигу показал-все съел.Тоже дедушка,видать...обобрал... Я разрешал в чайник ходить только со своим "замком..." и то после закупок по вопросом личной гигиены...А как там на самом деле???По желанию-деньги молодые после получки сдавали ко мне в сейф.Но через два дня начиналось поломничество.Для того чтобы вернуть их на разграбление.молодой должен был придумать убедительную версию...До конца месяц все равно не отдавал...Только перед походом в чепок... А в парикмахерской меня 24 февраля 1977 года обрили наголо...Форма протеста старшеклассников.которых пытались заставить учиться 23 февраля.В Союзе в этот день учились,а в Галле и ГСВГ нет.Тут сменился директор-у него свой устав.Результатом разборок-был протест...
Admin: свн пишет: -домкрат забыли.....вот и приходится поднатужиться, чтоб поменять колесо... Не Василий,это русские домкрат спи&дили ...на металл сдали.. А как помним ,если спи&здили,значит бесполезно искать..
свн: Приобретайте отечественные авто...!!!!
sergei: а че-только желтая завелась???
свн: Да, но её уже сняли с конвейра..- краска закончилась
sergei: Ну тогда пусть красненькую закупят.Не будет очень в глаза бросаться розовость щек!!!
свн: жжжжесть..... (Александр!!!! Оцени...!!!) http://fishki.net/comment.php?id=78555
Admin: Дааа ты шо Саня ,пулемёт достанет с сеновала...Для расстрела старпёров-пердунов..
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Присяга" часть двенадцатая. Калибр патронов доверия мне не внушил, что эти пульки могут пробить стальной рельс, это, конечно, сильно хватили сказочники, теперь это понятно, прошлые школьные патрончики, хоть толщиной своей успокаивали, а тут наплели так наплели, спасибо успокоили другим, успокоили тем, что пульки непростые, а вроде как со смещённым центром тяжести, хотя и про это скорее враки, а как же в лесу бой вести? Вроде немцам ещё в войну про эти пули запрет вышел, вести, в смысле, бой в лесной местности, но кто из немцев уцелел и про тот запрет нам рассказал, так что боеприпасы в руках держал немного с опаской, да и заряжать в рожки патроны давали пока с пробитым капсюлем, давали и мы их втыкали, пока втыкали и вынимали обратно, потихоньку пошли стрельбы. Запомнился белый сарайчик и огромное пустое пустырное поле, поле с неровностями, кочками, кустами и островами зелени, лежавшее со всех сторон от нас, такого размера поле, что что же заставило людей его оставить брошенным, почему оно тут наше, почему люди ушли отсюда, и когда оно стало нашим полигоном. Что здесь было до войны, как мы отжали его себе, а может и у нацистов тоже здесь было то, что было в Дахау, там, где открылся нашей учёной женщине из Ленинграда, полигон для обучения новобранцев и не только, стрельбе по живым людям, по нашим военнопленным, которым давали возможность убежать «понарошку», а затем открывали охоту на них, спрятавшись за маскировочными накидками или засевшими в «кукушкины гнёзда». Белый домик, две «зебры» в стороне и четыре десятка бойцов, которым остались минуты до присяги и которые наконец-то до неё смогли дотерпеть и благополучно выжить и вот они выходят в люди, сейчас постреляют и попрощаются с девственностью салабоньей жизни, сломают представление об ущербности и убогости гражданки. Стрельба шла во всю, по мишеням, по молоку, по воробьям, грохот и эхо от выстрелов гуляли по полигону, руки зачерпывали ускользающие из рук, как мелкая рыбёшка, патроны, большой палец устал с ними бороться, преодолевая и сопротивление пружины и сопротивление холоду, руки колели на декабрьском ветру, холодрыга чувствуется, оказывается, на пустыре сильнее, чем в городе, пара встаёт и снова кричат «давай рожки». Рук не хватает и отстрелявших потихоньку сами старослужащие начинают припахивать делать свою работу, выезд для них и так уже состоялся, перед нами они своей крутостью успели засветиться, теперь нам этого надолго хватит, долго мы уважухой будем их казать, старшина куда-то опять смазал салом пятки, только его и видели, знамо дело: там надо украсть, тут надо скомуниздить, только и видели, как белые полиэтиленовые канистры приняли топливо из запасных баков и уплыли в белый домик и там кажется остались до следующего пришествия, ну, что ж, надо, так надо, кому-то на том бензине на охоту сгонять удастся, а кому-то и больше, к немкам в ближайший «дорф». Пока жили в городе, выехать из него хотелось очень, но стоило мечте осуществиться, как стало скучно от унылости и пустоты полигоньей и так захотелось обратно в тепло и во всё уютно домашнее, так стало тут страшно и тоскливо и чего люди пытаются в отшельники податься, чего дичать по собственной прихоти, как тут вообще-то люди перебиваются, как службу полигонную проводят, это какая же дикость и дремучесть, вот тоска, попасть служить за границу и ошиваться по бурьяном заросшим пустырям. Тут пожалуй и потеряться не долго, нет, не в смысле заблудиться, а в смысле потеряться на век, одичать попросту говоря, вот повезло кому-то, как свинарю, пожалуй, вот радости, придёшь на дембель, а рассказывать и нечего, неужели про эти кусты, про даль и про фазанов, не пуганных даже выстрелами, видали, как что-то полетело чуток в сторону, да там и осело, я поверил, что то были фазаны, да и как не поверить, сам ведь чуток на дичь охотился до армии, как не увидеть «фазанов» даже если то были вороны или галки. Вот сюда точно постараюсь не загреметь из роты, на любые работы соглашусь, лишь бы в роте после карантина заякориться, поговаривают уже и агитировать начинают молодёжь сказками про фазанье царство и вольную полигонью житуху, да спаси и помилуй, пусть я «норку» регулярно ослуживать в роте буду, чем костылями гонять на воле за фазанами на прокорм полигоньей команде. А ведь всё же забрали, забегая вперёд, скажу и сам ротный сюда поплатился попасть за раздолбайство по бабской части, так и не успел в гарнизоне «всё, что имеет юбку» перепробовать, спалился и по партийной линии и по семейной, бросила жена, бросила Родина, жалкое существо в чёрном танковом бушлате стало вместо прежнего и очень видного офицера, как много плохого может сделать маленькая осечка, а ведь всё было и потерять столько ради одной свежей юбки? Эх Сашка, Сашка, надавать бы тебе по жопе ремнём в своё время, да звание не позволяло, как ты нас всех подвёл, ведь мы на тебя сделали такую ставку и как же нам потом всем в роте было полгода до дембеля фигово, эх встретиться бы, если живой и не перестал за бабами волочиться, может успели бы вдогонку чего не то, в смысле опыта перенять, может ещё бы и сгодилось, свои жёны теперь не в счёт, простили бы ради такого дела. А пока стрельба и чёрный дым над лежащими, девять патронов, три одиночных и три очереди, да и делов то всего, очередь из автомата по мишеням, очередь мне ложиться на мёрзлую землю. Как же неуютно и неудобно в чистом бушлате ложиться прямо на грязное, касаться холодной земли коленками в тонких штанах, лежать с раскинутыми ногами в разные стороны и обнимать сапогами землю, лежать довольно долго, слушать команды прапорщика Гузенко и уморившись от роскорячивания, начинать наконец прицеливание из автомата. Когда-то тут навалит снегу, кому-то так вот в роскарячку выцеливать из сугроба по зимним мишеням, слава Богу для нас это первые и последние стрельбы, как тут интересно зимой? Конечно красиво от белого снега, засыпавшего сосны, берёзки, густые и редкие кусты, засыпанные и слегка поваленные от тяжести снега, высоченные кусты вымахавшего бурьяна и не кошенной никем травы, некому её косить, нету коров, а могли бы завести, ведь если в дивизии есть свинарники, то почему бы не завести здесь коровники или крольчатники, травы ведь немеренно, коси солдат, пока роса, есть кому косить, есть, где копны ставить, просторы не хуже просторов Гуляй-Поля, и молочко своё бы было и баранинка на плов, а что, а почему нет, человек всегда должен разумно жить на земле, если позволяет, то почему нельзя попробовать осуществить, вот например мы, приехали на стрельбы, а тут к тебе, шасть с подносом в руках боец в белом переднике и таком же белом колпаке, не изволите ли откушать плова, только, что баранинкой разжились, сейчас после плова молочка поспеем к отъезду принести, да вы не торопитесь, у нас тут, как на курорте, поспеете ещё в свой город, чего туда торопиться, а то оставайтесь, ночью на уазиках со светом на зайцев или там на косуль охоту открываем, что попадётся в луче прожектора, то и стрелять будем, оставайтесь, у нас весело по ночам. Иногда немецкие товарищи заглядывают за молочком и баранинкой, им тоже кое что перепадает, ну как же, камрады всё же наши, с ними по товарищески стараемся жить, оставайтесь. Нет, чего то не то, не надо было после плова с баранинкой, молочком баловаться, это я от голода так помечтал, это вычёркиваю, просто плова и чайку, горяченького. А жратву пожалуй умяли без меня и без тех, которые рядом со мной пузом землю прогревают, жрут собаки, опять втихаря, куда же целить-то ни черта не понимаю, где мои фанерки, где соседние, на вытянутых руках приподнялся, всё ясно, вот моя, а вон там других, упал, опять не видно, где мои и куда целить, что взводный втирает всё равно не в теме. Хрен с ним, пальну, с видом по своей мишени, а там пусть высчитывают, куда попал и сколько выбил. Автомат лёгкий и неудобный для стрельбы с пуза, как воевать с таким, не што боком им косить по стерне, вот карабин школьный, то веешь, так веешь, как лёг, так и не встал после моего выстрела, тот в кого понарошку стреляли, качается гад из стороны в сторону на своём рожке-костыле, а ладно, вроде чего-то высмотрел, жду. « Огонь!», конечно огонь, огонь из ствола, хлопки заложили уши, эхом полетели выстрелы гулять до кромки стеной стоящего леса и обратно, далековато до леса, не успело эхо возвернуться «таг-таг-таг», как полетело кучней «тадах-тадах-тадах-тадададаааххх!». Всё, пусто, ни у кого нету в рожках патронов, и это всё??? А «тридцать три?», зачем про тридцать три так долго впаривали, кто придумал про них, бессовестные обманщики, патронов полные цинки, сами горстями стреляют, а тут девяткой ужали твоё счастье и катись опять по плацу марширен до присяги кажинный день до отлетания набоек и подмёток. Спишут, понятное дело, на нас и спишут, да чтобы «тридцать три», как следует отрепетировать, надо разов десять меня положить, да с колена дать попробовать, а тут наоборот, не на колено, а коленом под жопу и за бумажками по голому полю под пулями к мишени и обратно, да, под пулями, а я иначе и не думал, я летел быстрее пули из ружья, все прохожие глядели на меня. Автоматы-то там, на огневом рубеже остались, а кто их знает, что у них на уме, то петарду в кузов к безоружным кинули, пальнут для острастки в сторону, с ротного обязательно сбудется, вон у него из карманов всякой гадости торчит, когда кинет и не знаешь, он у нас такой, готовит нас к войне по настоящему, не абы как. Бегать не к стати разучился, полежал на мороженной земле и околел телом, не попал, так согреюсь,это про нас, про мимопопавших, туда ещё с прибаутками, а от мишеней так глаза у всех в сторону и оправдательные разговоры про не пристрелянные автоматы, про ветер, про поправку на снос пули, мишени качаются, это придумываем с ходу, а что делать, бумажки целые, можно было там и оставить, не стоило выходит месяц кашей кормить да пловом, не в коня выходит корм, может и правда, шагать лучше у нас выходит? А, ну и ладно, покатались на газоне, съездили, как пионэры на экскурсии, спасибо стрельнуть дали, жаль только одного, столько лет в школе на НВП Пал Петрович по кличке «Дрянь Петрович» мозги втирал «в армию заберут, вот там и научитесь, как я и стрелять и гранаты кидать и в атаку ходить», выходит зря товарищ время на разговоры с нами тратил, с ним в своём тире мы больше армейского патронов из мелкашки выпустили, и на сборах с ним большего познали, хоть и длились они всего десять дней, зря в армию взяли, как пить зря. Зря в комендачах харч едим, не будет из нас никакого толку, это не пехота, так, только что погоны общие с ними. Кол за стрельбу нам поставили, салагами обозвали и долой с глаз, долой во второй эшелон, туда, где консервными банками стали в футбол кидаться, кто пожрал, когда, кто давал команду? «Хотите есть» спросили сытые, хотим, конечно хотим, нету, говорите ничего, почему нету, а где же? Пошутили мы, пошутили, шуткуем мы, вон там в мешке поищите, всё ваше. Чтоб для вас война на два дня раньше началась, обормоты, сущие обормоты, одни галеты и остались, как кафельная плитка и по толщине и по бронебойности, да разве это ж еда, это же маца испортившаяся, мя на Руси такую в жисть есть не станем, а нет ли у вас беленького? Нет ни беленького ни чёрненького, вы что правду или шутите над голодными, обуть пол отделения и оставить умирать голодными, да уже кровь остыла на долгом собачьем холоде, дайте чего занычили, вернём с оказией. Расстроили не столько меткостью своей стрельбы, сколько убогостью житья, сожрать на глазах командиров два мешка еды, да как же это надо щёки прятать хомячьи, чтобы не спалиться. Чем я был занят, что остальные делали, как я откололся от съестного припасу, а, ну да, я всё с ящиком долбанным, как с писаной торбой носился, гильзы пустые собирать помогал, втирался в отношения со старшими по званию, о доме и тоске всё думал, а тут, как на флоте, кто первым встал, того и тапочки. Расстроился не один я, стали баранами в кучку сбираться, костерить потихоньку обжор, кучка получалась приличная, но от этого сытнее никому не становилось. Дальность жилья нашего и пролёт с обедом, очень сильно не только на меня подействовали, безысходность была такова, хоть траву начинай пробовать на съедобность, глаза сами без спросу стали выискивать по сторонам, кого бы или чего бы съесть, от такого состояния терялось самообладание, желудок стал думать вместо тебя сам, мозги отключились из-за отсутствия позитивных мыслей и уступили место под солнцем желудку, кишка кишке стала бить по башке, жрать и только жрать, всё остальное потом. Ну чего там ещё взводному надо, какой сбор, какие гильзы, кому они теперь пустые нужны, кто их принимать будет, тут их без нашего нащёлкано будь здоров, вот привязался к людям, педант проклятый. Пальцы от холода давно гнуться перестали, а он своё талдычит, чтоб все ему до единой собрать, ясно дело, издевается, видит приуныли, раскисли, вот вот заплачут и давай наклонять пониже, чтобы виднее малюсенькие патрончики в траве были. Весь карантин поставил буквой зю, как морошку стали собирать те недостающие патроны, отвлеклись от мыслей о еде, занятые делом, тут нас на голый крючок и поймали, пара взрывпакетов позади толпы, как жахнет, мы носом в землю, всем строем, так не долго и в штаны наложить, слава Богу не чем было, не успели зарядиться, чесслово, пожалел бы взводный об этом, стоя позади испуганной толпы олухов. «Аха-ха, огогооо!», ихак его нюхал, стояит и гогочет над больными и очень голодными салагами, да, таких, как мы только и можно пугать, пуганул бы ты сторослужащих, ночью с одеялом на голове и тумаками по почкам нашли бы тебя дневальные в ротном подвале, да не долго тебе выгагакивать осталось, полгодика-то всего, в очках фирменных недельку походишь после сходного случая, а пока, что ж, резвись, мы беззубые. Давно так не мочился, аж руки тряской зашлись, не поймём от чего, то ли от холодрыги не можем ширинку расстегнуть и в клапаны попасть, то ли от голода, а может и от полученной контузии при близком взрыве порохового заряда, и выдавить толком не можем, не чем, раз по шесть за час успели сходить, как интересно пехота в окопах это делает, в смысле, по большому и по маленькому, когда в смысле, снег выпадет и всё занесёт пургой, пожалуй и жрать после таких процедур не захочется, может и правильно дело, что освободили нас от ещё одной обязанности, в смысле, есть. Гильз, по моему подсчёту, а я даже на морозе крепко считать умею, выходило чуть больше, чем с собою привезли, выходит мы самые правильные на свете оказались, даже закон Архимеда превзошли «тело впёртое туды, равно выпертой воды», так вроде он звучит, так вот, я и говорю товарищу взводному прапорщику, что, мол, товарищ прапорщик, не придётся ли писать объяснительную наоборот, это как же он спрашивает меня, а товарищи уже прикинули, что сейчас кого-то, возможно, будут бить и возможно даже руками, патронов-то меньше израсходовали, чем собрали гильз. То не ваше дело товарищ боец, отвечает мне товарищ взводный из мопедов, ты, говорит мне, Володька, будь попроще и тебя поймут. Сказал, а сам новый цинк приказал открывать, нешто, думаю опять заставит нас перестреливать взад, ведь результат ноль с фостиком, стыдобушка и ещё какая, как автомат через неделю под присягой вручать, по таким результатам больше черенка от лопаты не полагается, в наряде штык ножом можно обойтись, а в караул на учениях придётся из пехоты бойцов выписывать, ну и соответственно отпуска им причитающиеся комендантской роте тоже, а как иначе, кто заказывает музыку, тот и танцует. Стрельбы порядком всем надоели, воздух стал сыреть от Балтики, в нём прибавилось иголок, инеем и куржаком покрываться стали на нас от дыхания поверхности воротников и низ у головных уборов. В шапках было тепло и бушлаты, притёртые ремнями, тоже какое ни какое тепло удерживали, но ноги стали отказывать, портянки отсырели, выхолонулись, пальцы онемели, потопывание и пробежки на месте не помогали, мы скуксились и захотели к мамке в роту. Из открытых цинков помошники из кандидатов, что пожрали наш обед, стали набиватьполные рожки патронами и потащили автоматы ротному и взводному, которые только и ждали этого, стрельбы завершились ни чем, это я про нас духов, теперь можно и оттянуться, как следует, нечего патроны на неумеек портить, патроны цену имеют, их бережно надо стрелять, со смыслом, только тем, кто действительно умеет. Конечно патрон стоит, какие-то копейки, поэтому наверное и решили на одну получку настрелять. Нам не жалко, мы положенные мимо промазали, что толку, так можно всю продукцию патронного завода, выпущенную в прошлую смену, послать в молоко без пользы, а молочка бы тёпленького из духовки с коричневой пеночкой, не плохо бы, коровку бы на полигон, и печку русскую. Там вокруг неё отогрелись и отъелись бы, а тут стоишь неприкаянный среди пустого поля, жрать нечего, командиров азарт скосил, попадали и вышивают себе будто из швейной машинки, оттяг идёт полный и бессовестный, интересно, а ведь списыватьи эти патроны придётся, но как? Калаши чужие, стволы чёрные, будто из печки, копоти в воздухе не продыхнуть, «та-та» да «та-та», фанерки посеклись напополам от выкрутасов, гильзами засыпало каждого до локтей, это сколько же нам их снова собирать по времени придётся, вот паразиты, целые полгода небось ждали, чтоб вот так оттянуться, нас точно для прикрытия своего удовольствия взяли, говорят будто из автоматов здесь по животным стреляют, правда наверное, азарт охоты в каждом из нас с рождения живёт, не зря рогатки в младенчестве хорошо получаются. Старшина роты появился вовремя, хоть жрать и не перехотелось, но на душе веселее всё таки намного стало, знамо дело, там, где папенька, там солдату пожрать и помыться всегда обеспечено, этот не чета фанфарону ротному и взводному, это только у мотоциклистов солдаты не люди, а регулировщики, для них солдаты в последнюю очередь, для них мотоциклы наперёд кормлены, не о себе боец думай, но о жезле своём, ночи не спи, думай, у кого батарейки стырить. Старшина стрелять не стал, у него были другие пристрастия, он не любилель баловаться штатным оружием солдата, ему манлихер австрийский подавай с точным боем, зря что ли в кабана столько пуль всадили на ротном свинарнике надысь, охота на фасанов и тетеревов поди давно открылась, вот с присягой разберусь и в домик охотничий с начальником пищевого склада, прапорщиком Захарченко и командирами взводов Овсяником и Носковым сговоримся на выходные, заждались, отъелись фазанчики, солдаты вон нынешней ночью даже простой палкой умудрились одного петуха подбить, сейчас кипит общипанный в казане на открытом костерке, жаль уезжать пора в роту, разговелся бы тоже, ну да ладно, канистры бензина своё дело сделали, УАЗики ждут своего часа, фары на крыше установлены, про поворотные не забыли, чтоб всё под рукой, чтоб след в след, может на косулю выскочить удастся, а то и кабанчика Бог пошлёт, скорее бы освободиться и сюда в полном охотничьем составе, ножи обещали сделать, финские с козьей ножкой чтоб, ой скорее бы, так всё надоело. Есть ли Бог на свете? Если в штатном расписании есть должность старшины роты, Бог обязательно есть на свете. Таких кислых и противно выглядевших рож наш старшина с времён военнопленных не видел, это касаемо нашего оборваньего вида и состояния, у меня впервые в жизни появилось чувство страха, не спешите осуждать, именно чувство страха, может и у кого другого оно не раз появлялось, это когда ты вдруг понимаешь, что ты сейчас очень далеко от дома, что у тебя нет ни малейшей возможности уехать отсюда по своему желанию, что ты так далеко от родного дома и что ты не можешь мгновенно вдруг вернуться туда и что ты два полных года будешь это ощущать и оно тебя будет накатом накрывать, это чувство клаустрофобии, когда ты в метро и тысячная толпа давит тебя и ты не идёшь, а тебя несут и тебе каюк, это становится жутко страшным чувством. Никто этого не замечает, что тебе плохо, никто помочь тебе не может и ты об этом молчишь и никогда не поделишься с другими, тебя раздражает запах немецкого бензина и тебя раздражает кислый запах от сгоревшего мерзкого брикета, ты далеко и надолго от Родины, тебе ничто не мило и на всё срать, тебя могут забить, но не поймут почему ты упёрся и тупишь, это страшно, но Бог тебе поможет в образе прапорщика Верховского у которого есть волшебная палочка, прошу не путать с регулировочным жезлом, та палочка взводного мопедосой, палочку зампотеха сюда тоже не приплетать, та для ровной ходьбы раненого в коленку, так вот, о палочке Верховского. Старшиной роты нельзя стать, им необходимо родиться с Божьей помощью, Бог старшину роты должен обязательно поцеловать в макушку иначе никакой силы тот иметь перед солдатами не станет обладать. Откуда он вынырнул и где так долго пропадал, то не нам знать, по делу, он всегда так выражался, трошки надо зробыть для общей пользы, поэтому речь о Боге и ведётся здесь, и это «трошки» оказалось у него в руках, завёрнутое в кусок простыни и было, при вскрытии, обсыпано крупной солью лызунцом, як выразился старшина, солью, заимствованной у лосей-животных, частых обитателей полигонов и взятой у них во временное пользование для лучшего сохранения самого полезного на свете продукта именуемого «хохляцкое сало», сало, находящееся в руках представителя дружественной с времён Хмельницкого, державы под названием Вкраина, может быть только хохляцкого происхождения, ибо из всех нас, народов, населявших карантин, такого продукта в руках не было. Откуда оно попало ему в руки? Так ясно же было сказано, Бог послал, а кому? Да если пришлось с ним открыться старшине перед нами, значит нам и послал. А раз послал, то «тягнить з кузову мишкы с провизийей, тай сядиться хлопци круголя, той вычярять пора, бо сонца вже давно нэ выдно, сидайтэ, сидайтэ скорий жжешь!» Откуда водила достал вещмешки, только мы и видели, хлоп ящиком для инструментов и на свет тушёнка выпала и рыбные консервы появились, хлеб мороженный из другого мешка полез на свет в круг, вот только открывалка не нашлась. Тут как тут обжоры объявились из кандидатов, под замес угодили, тоже прилаживаться к нашей компании стали, а мы чего, да ничего, мы не против, мы беззубые, мы ещё духи, нам много ещё не положено, сам голодай, а деда выручай. Стали они нас поучать уму разуму пока старшина с салом возился, двадцать на тридцать сантиметров исполосовал и вдоль и поперёк, сало своё, говорит местное, наверное тоже где-то тут свинарник имеется, ну шут с ним, не воняет и то хорошо. А старички про то, как без ножа банки консервные открывать, на спор предлагают открыть, но естественно не за здорово живёшь, а старшина будто не слышит, режет себе ножичком сало, да режет, а ножичек-то не простой, нож-то самодельный и ручка мохнатая, что-то она мне напоминает, ба-ба-ба, да это никак и есть та самая косулья ножка и финка, заветная мечта, среднего командного звена, красивая и острая штучка, такую в Союз не провезёшь, на таможне могут срок впаять, в Германии охота запрещена, откуда дровишки, спросят. Пока сало розовыми кусмами разламывалось в умелых руках, старички банки на спор уголками пряжек успели вскрыть, что тыбе открывалкой, что значит год службы, скорее бы год прошёл, мы бы тоже так наловчились банки пряжкой открывать, вот наелись бы до отвалу, а что, вот так достал несколько разных банок, ну, там, с паштетом или с горохом, а пряжка у тебя всегда на месте, раз, по крышке и пошёл по кругу, тут тебе и обед на одного готов. Теперь я скумекал почему у немцев на бляхах было написано что с ними их Бог, ясное дело, если есть такая пряжка, то ты всегда под Богом ходить будешь и сыт и накормлен, ой, чёт не то сказал, ну да ладно, вернёмся к пряжкам. Спор то был не про то, откроют ли старички банку пряжкой, ясное дело, что послужив годик, не то открывать научишься с голодухи, а про то спор вышел, что фига с два мы откроем своими пряжками и естественно дураков так и надо учить, чтобы скорее сытыми становились, чтобы мухи у них перестали во рту снашиваться, а скорее туда, что из банки попадало, так вот и мы, бараны из стада. Навалились своими пряжками на оставшиеся, попавшиеся под спор банки и давай мять со всей дури, аж пот потёк между лопаток, аж руки посинели на тонкой грани, аж кажется пряжки стали вдвое гнуться, да банки-то не поддаются, в чём же причина или не голодны мы или отдать в чужие руки свою тётю желаем, плакали наши тёти, открыли руки их других дядей, не зря видно пуд соли с салом пополам они съели за год находясь тут. Бараны и есть бараны, банки ушли законным путём, спасибо сало выручило, а что старшина? А, что, на он и старшина, чтоб на примере учить баранов тому, что башка дана не только для ношения шапки, но для того чтобы варил под шапкой тот котелок, чтоб солдат сам себя обеспечивал всем в отсутствии старшины роты, мало ли тот куда денется, пойдёт за салом, как сейчас, а банки и открыть не кому будет, придёт с салом, а бойцы уже мёртвые, захлебнулись слюной, но банки целые. «Ну хватэ, пошутковалы трошкы и будэ, вырнить людям прычитающееся, люблю сам пошутковать, но люды уси мають буть сытымы и справнымы». Отдали, куда они денутся, на сало навалились, да разве того много съешь. Слёзы глаза стали людям застить, то ли от поднявшегося ветрюги, то ли от поедания пищи, а то совсем было контроль над разумом потеряли, давай жрать и всё тут или возвращайте взад в роту. Жаль стрельбу не закончили наши ротные начальники, дорвались, так дорвались, жаль костерок нельзя сварганить, да и не из чего, бурты брикета в гарнизоне остались, спалить не удалось тогда всё по глупости, в кузове тоже не спрячешься и команды не было и не теплее там сидя, без движения, были охотники, да повыгоняли старички, сами не угрелись и другим «век, век» сказали по-немецки. От морозца небольшого, а скорее от сырости немецкой, околели и отупели, сало и мёрзлый хлеб только только разбередили голодный желудок, мочи от желания погреться и пожрать не стало терпёжу, стали дружненько нарезать круги и лезть в кузов на обогрев от пронизывающей сырости. Старшина роты не упирался этому, понимал, что все нормы нарушены, эти позамерзали, программа стрельб завершена, а те паразиты и стоя и с колена и чёрте, как никак не могут настреляться, а, настрелявшись, придумали людей пугать другим способом, нет, не взрывпакетами. Нас согнали тоже на землю и якобы стали показывать приёмы запуска и опознавания сигнальных ракет. И всё опять проделки любимого ротного, откуда у него столько энергии и воинственности берётся. Понятно чем карманы были его напичканы, целый арсенал успел при погрузке захватить с собой, опять достал толстого полиэтилена пакет, а в нём трубочки разные бумажные, я грешным делом сначала подумал, что он курить собрался, через толщу вроде на сигары смахивает, да только с ниточкой в жопке, такие не курят, наверное ниточка для чего-то другого нужна. Щас дёрнет, это стало и ежу понятно, это, когда он трубочки вытащил и ниточки расправил, точно к Новому году готовиться, не наигрался в детстве, в армию потянуло, тут хлопушек и перделок и стрелялок на выбор, только за верёвочку дёрни, секрет и откроется, что в кузов кидал, запомнили, больше не купимся, а какой фокус сейчас казать будем, увидим, раз и шшшшшшш-пуук в небе, змейка дыма соединила руки, выставленные перед собой и головку яркого шарика, комета, ярче солнца подержалась-подержалась и качнувшись, полетела к земле. Подумаешь невидаль, в кино видели и на сборах тоже, а в руках факира на час опять чиииишшшшьььь и в высь стрелой, а долетев улю-лю-лю-лю-лю-лю, а вот этого не доводилось слышать. «Рота химическая атака, надеть противогазы!», твою кочерыжку, какие на фиг противогазы, руки от дубака не гнуться, пальцы крючьями согнулись, как же не вовремя вы товарищ старший лейтенант, мы же уже все в сторону кузова все взоры нацелили, как ты можешь с нами, с самыми дорогими тебе бойцами. Но, как мы не капризничали, сила всё таки солому ломит, «газы, надеть противогазы» и всё, кто, где, потерялись между собой, а тут новая вводная «бревно!», только этого нам не хватало, но падать придётся там, где стоишь. Падали и не видели под собой земли, сумки съехали на живот, шапки легли рядом с нами, руки легли на ледяные противогазы и наступила смерть, патронов не жалеть, наверное таков был приказ ротного, потому что взрывпакеты стали ложиться кучно и своими взрывами, кажется обозначили место падения «бревна», дерево оно и есть дерево, где застигла команда «воздух», там и падай, кто не успел, тот будет объявлен убитым. Слава Богу, убитых и зашибленных бревном не оказалось, не зря в карантине эту моменту отработали сполна, падать нас к этому времени научили зверским образом, кто остался навиду, объявлялся убитым и ложился на спину на землю, шестёрка живых хватала попарно за руки, за ноги, за ремень с двух сторон и галопом несла раненого впереди бегущего карантина с такой же скоростью, что и все остальные, по ходу и между делом, чтобы привести мёртвого в чувства, ему со всех сторон носильщиками-спасателями наносились точечные удары оживляющего действия, количество ударов ограничивалось и мёртвый, как только насыщался высокоэффективным средством выздоровления, вскакивал на свои двои и нёсся вперёд, увлекая за собой основные силы живых. Эта процедура носила рекомендательный характер и больше одного раза не проводилась, наглядность и публичность её использования приводила в чувства всех раньше времени умерших бойцов, в нашем карантине правда, её пришлось применять несколько чаще, но скажу вам, польза от неё была великая, шлангов поубавилось и просветление пошло гораздо быстрее, почему только на две недели нам присягу перенесли, до сих пор не могу понять, неужели опять из-за меня. Стрелялок сегодня было предостаточно, кобеля буханкой не напугаешь, кое-что успели срубить, не совсем безнадёжные, вопрос ведь в другом, ну как можно не с того, не с сего сот так взять и добровольно «бух» на грязь во всём чистом, на глазах у всех? Ну и что, что в армии, человеком я не перестал быть и понимать, что это ненормально, нет, чтобы заранее сказать примерно так «мальчики, сейчас дядя дёрнет за верёвочку, вы не пугайтесь, будет громко бум, затем вы должны сами лечь на землю, не бойтесь, это не больно, то, что вы можете испачкаться, это не страшно, вы в армии и здесь за это не ругают, и так, начали, дядя, дёргай». Кончились стрелялки, перестало верещать в поднебесье, скомандовали взводу подъём и погнали сугревающим бегом вокруг домика и стоящих особняком наших машин, гоняли-гоняли, сами жрать похотели ли домой заторопились, но, не давая команды снять противогазы, погнали к машинам и велели грузиться на ходу в кузов «зебр». Машины легонько грымкнули, дыхнули синим холодным дымом из глушителей в сторону и качнув тентом покатили по кругу, они катят, а мы через борт десантируемся, мы туда, а трубки противогазные обратно, куда шапки покатились, куда сами летим, всем до лампочки, мучения окончены, мы сваливаем в роту. Петардами нас больше глушить не стали, сами в кабины попрыгали и у-у-у-ууу-уу по морозцу с рывками, исходящими от холодного движка, покатили, а противогазы уже сами поскидывали в кузове без команды. Может и была та команда, пока катались по полу при боковой качке в поисках закатившихся шапок, но это уже к делу не относилось, в кабине ротный махал руками, как пропеллерами, объясняя водиле, как он удачно пострелял, потом, наверное, полез в дорожный тормозок и поделив толстый бутерброд с охотничьей колбасой с напарником, стал думать о хорошем и тщательно пережёвывать пищу, помогая тем самым обществу, как говаривал известный персонаж из двенадцати стульев. Позади нас не пылила пехота, позади нас прижимался вплотную второй газон с остатками нашего обстрелянного с сего дня взвода, мне всё было видно лучше некуда, мне место досталось у самого заднего борта, о чём мечтал, то и накликал, плохому свойственно сбываться, ну так мне и надо, одним дурнем на свете стало больше, хотя куда уж больше. О том, что я был дурак, стало очевидно с первой минуты езды, ибо в этот раз тент застёгивать было некому и мои наивные попытки справиться в одиночку, не возымели успеха, тент хлопал по морде, из под кузова чадил смрад выхлопных газов, кроме сзади идущей машины видно ничего не было, после полученного втыка второй молодой водила только и думал о том, что гнал впритык свой кадилак и всё боялся отстать от нашей «зебры». Скорость с которой мы пёрли обратно была похоже повыше той, с которой мы чухали на полигон, то ли машин к вечеру на дорогах поубавилось, то ли в другую сторону их в это время просто не ехало, короче, смотреть было не на кого, немки наверное спать положились или сексом занялись перед отбоем, но ни людей, ни машин так и не встретили. Только в самом городе трамваи ещё толком гремели и люди кучковались у поворота в старый город перед Спортхалле, там, что у высоток Нойштадта. Отрезок вдоль трамвайки я ещё успел помню посмотреть, но кроме света фонарей уже ничего не было. Ворота на КПП растворились в разные стороны и ревя моторами машины пошли по нашей территории, обогнули стелу и мимо клуба артполка выскочили прямёхонько к роте. Всё, стрелки вернулись, день потерян, рота скоро начнёт готовиться к ужину, ноги примёрзли к металлическому полу, а бок, кажется того, тю-тю, одностороннее воспаление левого бока обеспечено, интересно, а в армии бывает такое заболевание. Снимать околевших никто не собирался на ручки, навалились передние над душой тёмной массой и «век-век», опять по-немецки, чай в Германии служим, понимать язык каждый должен. Так, как сейчас замёрз, даже не замёрз, а околел, сто один раз придётся, да-да в эту зиму и в этом самом кузове, ни намордники, ни ватные штаны, ни валенки, ни хрена не поможет, железо без печки не греет. Греет каменный пол в роте, греет лучше любого обогревателя, стоило только попасть на крыльцо, перешагнуть порог роты, нога об ногу скинуть сапоги мотанием из стороны в сторону, пальцы ведь ещё раньше отказали, когда за кузов держался, так вот, скинуть вслед за всеми и босыми ножками, ножками по до блеска натёртому полотёрами огненному под голыми ногами полу из каменных плиток. Теплее нашего пола в роте ребята, наверное ничего не бывает. Этот секрет открыли не мы первые, об этом знали все регулировщики, это мы стали проделывать всякий раз, когда возвращались с регулирования зимой и пол был теплее наших остывших до состояния покойника ног. А до присяги оставалась ровно неделя.
sergei: Володя.видел ли ты в Видах города фотку на фоне вашего автопарка???Че то никакой реакции...
свн: Когда писатель пишет..., то он ничего не видит и не слышит ...кроме..чет "присяга" затянулась.....
sergei: свн пишет: "присяга" затянулась Не мешай!!!Дело творческое и интересное.Тем более,что для многих-так оно и было!!!Я с удовольствием читаю...правда только на работе...а там не разгонишься.У меня и в Альштедских былинах абонимент,так.что биллетристика может отдыхать...
sergei: Владимир Мельников пишет: приказы стали подвергаться осмыслению, стали обсуждаться оцениваться, огавариваться в кругу сослуживцев и даже не выполняться получив приказ не спеши выполнять...поступит команда отставить... Владимир Мельников пишет: ему привет от дежурного по парку, честного сержанта Пупкина как-то в Туркмении "получал" личный состав из молодого призыва.А сам то уже послуживший лейтенант-практически дедушка- лейтенант 21 года отроду...И борзый молодой ,наслушавшийся правила поведения в армейской среде,от бывалых и неустрашимых.открывающих сапогом дверь к министрау обороны..так панибратски ,да на ты.повел свой монолог,расчитывая на диалог!!!Стоявшие рядом сержанты смеялись до слез,да и я то-же...В чужой монастырь...Нет,боец ко мне не попал.Но думаю,что быстро понял свою ошибку...А через три месяца попал в какую нибудь 9-ую роту в Кандагаре и сермяжную правду жизни понял окончательно...Этим армия и хороша.Сдергивает розовые очки на всю оставшуюся жизнь.В любой системе свои прибамбасы и только в армии они самые прибамбасистые!!! Владимир Мельников пишет: «кто из вас хоть раз их до службы надевал?», Да,Володя!!!!Серьезный воспитательный вопрос ты затронул.Прореха женского воспитания российской молодежи не ростущая в диаспорах Кавказа!Я всегда говорил и говорю.что педагогом должен быть мужчина.В пед.институт надо принимать только мужчин.И платить как космонавтам9хотя сегодняшние табуреткины и здесь суют свои лапы.Уже не героическая это профессия для пиджаков и бюзгалтеров затесавшихся и расплодившихся в коридорах Ген Штаба. А вопрос то выеденного яйца не стоит.это всего лишь мышечная память и набитость рецепторов... Владимир Мельников пишет: пока не появятся первые порнофильмы ...истина в первой инстанции.Вот клянусь.до этого момента-конец 89 ,начало 90-х годов,для меня слово пидераст-было просто слово.Действие в этом вопросе было аллегорией.Но когда попалась касета с этими товарищами-меня тошнило целый день!!! Владимир Мельников пишет: Чего из неё только не торчало Повез группу солдат, решивших продолжить службу в Галле в должностях прапорщиков,в Форст-Цину.Был шокирован,когда пару человек не прошли комиссию.и прибежав ко мне,попросили лезвие от бритвы.От куда у меня? Да и зачем? -Вырезать хотим... -Что? -Шарики... _Какие? Откуда?Из головки? Как они туда попали!!!
sergei: Ремонт туалета Туалет простоял в неисправном состоянии почти полгода. Наряды по роте при пересменке передавали его как некое виртуальное имущество, как бермудскую территорию. Он, туалет то есть, вроде бы есть, но за дверь, замотанную толстенной проволокой, никто никогда не заходил. Да и командир роты не горел особым желанием вспоминать потрясающе разрушительные результаты своих глубокообдуманных экспериментов со взрывчатыми веществами. Наша 4-я рота, да и не только наша, а также соседи сверху и снизу, были вынуждены пользоваться вторым туалетом. Великое счастье, что Нахрен сэкономил на учениях по тактике всего лишь один взрывпакет, а не два или три или... Просто ужас, какая волна разрушений могла прокатиться по нашему военному училищу. Да не дай Бог... Из-за того, что исправно функционирующий туалет в роте остался всего лишь один, время выхода на построение увеличилось ровно вдвое. И отговорка у курсантов для отцов-командиров, раздраженных постоянными опозданиями личного состава, появилась абсолютно бронебойная. - Где тебя носит, козья морда? Почему ещё не в строю?! Сгною в нарядах! - Да я, товарищ великий полководец, нужду справлял, естественные, так сказать, надобности. Кстати, Уставом предусмотренные. А туалетик у нас, как вы можете лично убедиться, один функционирует, а страждущих - полторы сотни! Пока в очереди достоишься, уже второй раз занимать надо. Беда просто! И никуда против этой убийственной правды не попрёшь, ибо данный вид нужды испытывают все поголовно - и холопы и бояре. Такова суровая правда жизни. Се ля ви. Дисциплина катастрофически падала. Вместе с ней падала и боеготовность, причём по вполне объективным, научно обоснованным причинам. Это ведь только на первый взгляд: «туалет - так себе заведеньице». Не ракетная же шахта с ядреной боеголовкой, наконец, примется спорить неискушённый читатель. А вот и нет, дорогие! Туалет - это без преувеличения есть очень важный стратегический объект, и от его исправности и пропускной способности зависит вся боеготовность армии. Например, поднимают армейское подразделение по тревоге! А оно, вместо того, чтобы занимать свои рубежи обороны и места, согласно боевого расчета и штатного предписания, в очереди стоит, чтобы на законных основаниях справить естественные надобности. Я особо замечу: естественные! Или что это за боец, воин-победитель, который со спущенными портками стыдливо бегает по коридорам бетонных бункеров и гадит где придётся. Да там же только от одного «приятного» запаха захочется войну быстрей закончить, чтобы скорее противогазы снять и на чистый воздух выбежать. Хоть в плен скоропостижно сдавайся, прости господи. А вы знаете, что количество «очек» в туалетах строго регламентировано и рассчитано исходя из штатной численности военнослужащих в подразделении?! Это самое количество очек целые военно-медицинские институты рассчитывали. Не одна кандидатская и докторская диссертация на тему: «Пропускная способность туалета типа «сортир» в период ведения боевых действий в условиях повышенной температуры и влажности, при 40% дизентерии у личного состава...» были с триумфом защищены. Сколько достойных умов из военных академий генералов под это дело получили?! Поверьте на слово - много, на военной библии можно поклясться, на Общевоинских Уставах. А вы говорите, туалеты?! Да если бы шпионские спутники, бороздящие просторы холодного космоса, определили и распознали выход из строя сразу трёх туалетов в 3-этажной казарме 5-й, 4-й и 16-й роты краснознаменного военного авиационного училища, к бабке не ходи, началась бы очередная мировая война. Такой момент пропадает! Эх! Ну ладно, спутники. Не научили их пока еще инженеры из НАСА исправность канализации определять! Шахты ядерных ракет - пожалуйста, а вот сантехнику - нет. Не доработали конструктора, не все параметры в ЭВМ спутников для разведки заложили. Мда, реально облажались тогда ребята из ЦРУ и РУМО. Кстати, пора бы кому-то из них и об отставке подумать. Такой момент для нападения профукали. Целых три роты Красной армии были фактически небоеспособны! НАТОвским супостатам самое время - только воюй! Вот дурачье! Пора, пора! Пора с американских разведчиков погоны срывать и по мордам! По мордам! И в отставку... а то - и пулю в лоб. Чего греха таить, и резидентура вражеская тоже, однако, не доработала. За что их в Лэнгли держат, за что зарплату исправно платят?! Непонятно. Нашему командиру роты Володе Нахрену впору орденишко НАТОвский отчеканить и выдать с формулировкой: «За подрыв оборонного потенциала страны Советов». Сам того не ведая, Нахрен сработал похлеще засланного диверсанта. Ба-бах!!! И более 400 бойцов в 1-м батальоне военного училища потеряны для обороны. Кстати, а куда «особый отдел» смотрел?! Может, капитан Нахрен это вредительство специально затеял?! Надо бы разобраться, внести ясность в существо вопроса. Хотя, на дворе не 37-й год, но... Такие вот дела. Чего греха таить, что было, то было. Но тем не менее, хрупкое равновесие на грани глобальной катастрофы удержалось, Третья мировая война не разразилась, и мир был спасён. А спасали его так. Исходя из впечатляющих масштабов разрушений, вызванных обдуманными действиями рассудительного капитана Нахрена, весь сантехнический стояк, объединяющий туалеты на трёх этажах, был «вчистую» уничтожен. И чтобы реанимировать его, необходимо было объединить усилия всех трёх рот, пострадавших от взрыва и в едином порыве, одновременно, осуществить все виды ремонтных работ - от проброски и герметизации новых труб, до установки «очек» и цементирования отвалившийся керамической плитки. К Володе Нахрену регулярно приходили многочисленные ходоки из 16-й и 5-й рот. Он принимал дорогих гостей как радушный хозяин, поил чаем, вежливо выслушивал, входил в положение, широко улыбался, много обещал и ничего не делал. Спросите, почему?! Отвечаю. Такова сущность нашего ротного, которого мы и перекрестили в Нахрена. Нахрен жил по принципу: «День прошел - и слава богу». А завтра будет новый день. Время шло, наши соседи с положением дел мириться не хотели. Первым сдался майор Череп. Благо его 5-я рота находилась на первом этаже здания и, следовательно, он был в более выигрышном положении. Итак, 5-я рота за счёт внутренних ресурсов и собственными силами (а в армии всё делается только собственными силами, и исключительно за счёт внутренних ресурсов) отремонтировал разрушенный туалет, ввела его в строй и начала активно эксплуатировать в штатном режиме. Соседи сверху ещё пару месяцев поуговаривали Володю Нахрена, а затем напряглись и тоже сделали ремонт. Осталось за малым - восстановить недостающее звено, чтобы сдать исправный объект в эксплуатацию. Этим звеном был второй этаж, то есть - мы. От соседей сверху в последний раз пришли ходоки, и используя все достижения виртуозного убеждения и политеса дипломатии, а именно - грязный шантаж (пообещали использовать свой туалет по его прямому назначению, независимо от степени нашей готовности и исправности нашего отрезка канализационной системы), всё-таки убедили Володю Нахрена приступить к ремонту. Ротный был мрачнее тучи. Его можно было понять, ибо стать фильтром и отстойником для фекальных масс соседей сверху, перспектива малоприятная. Долго думать наш командир роты не любил, да и не умел, поэтому ремонтная бригада была определена почти мгновенно, а именно - тот наряд, что стоял в день вселенских потрясений. Наши слабые доводы и жалкое лепетание, что мы, вроде как бы, тут и не при чём, и такой чести недостойны, да и чужой славы нам тоже как бы не надо, были пресечены самым главным аргументом, который одновременно являлся и стимулом нашей дальнейшей трудовой деятельности. - Через неделю зимний отпуск. Не успеете отремонтировать туалет, значит, не поедете, - ласково произнёс ротный. Это уже был удар ниже пояса. В спальном помещении казармы опять лихорадочно был собран военный мини совет. Цель - поехать в отпуск! Задача - ремонт туалета. Способ выполнения - разыскать необходимые материалы и инструменты. Исполнение - круглосуточный режим работы. Отдельно следует отметить, что отдав нам ценное указание, командир роты посчитал свою задачу полностью выполненной. А все остальные мелочи - поиск цемента, труб, извёстки, белил, новых очек наконец, кистей, мастерков, лопат и т.д. и т.п. - это уже мелочи, с которыми личный состав должен сам успешно справляться. И мы справлялись. Где нашли расходные материалы, это вообще отдельная история, причём из разряда дел, которые попадают под юрисдикцию уголовного права. Так как было хищение, кража, обман на доверии, мошенничество, заведомое введение в заблуждение, грабёж, и много ещё чего. Но жалкие остатки нашей совести дают нам возможность спокойно спать по ночам, ибо за давностью происходящего, а также небольших количеств материалов и отсутствия злого умысла и личной выгоды в виде обогащения (посмотрите лучше на современных олигархов), нам полагается амнистия. Единственное, за что меня мучает совесть - песок для раствора был изъят из детской песочницы. В результате целое поколение детишек, выросших в военном городке, было лишено возможности делать куличики. Вот исключительно этим детям мы и приносим свои искренние извинения. Поверьте, не корысти ради, а исключительно из жгучего желания увидеть своих родных и близких, а также восстановить подорванную боеготовность армии и страны в целом, мы и пошли на такие крайние меры. Простите нас, дети! Итак, лирику в сторону. Потолки и стены туалета после очистки от засохшего дерьма белили извёсткой, украденной в столовой (там шел плановый косметический ремонт). Причём вместо кистей использовали свои личные сапожные щётки. Лестницы и леса для доступа на 5-ти метровую высоту собирали как карточный домик из курсантских тумбочек и кроватей. Техника безопасности отсутствовала изначально как стопор прогрессивного достижения строительных технологий. Из-за отсутствия строительной ванны бетон месили прямо на шикарном полированном мраморном полу (кто-то из бывших пленных немцев, возможно, схватился за сердце и заглотил пачку валидола), что поделаешь?! А кому тогда было легко?! Вместо герметика и уплотняющих прокладок на стыки труб пошли наши полотенца и портянки, перетянутые проволокой, а местами даже дефицитной изолентой для электропроводки. Но такая роскошь как изолента быстро кончилась. В дело шло все! Где нашли недостающие разбитые очки, уж извините, не скажу. На этот вид воинских проступков и преступлений срок давности не распространяется. Работы велись круглосуточно! В столовую не ходили, ели прямо там же - в туалете, среди цемента, краски и труб. При всём при этом, ещё умудрялись сдавать зимнюю сессию, причём на отличные оценки. Ответы на экзаменах проходили без подготовки - прямо у стола, где тянут билеты с вопросами. Времени на ремонт катастрофически не хватало. Мы зашивались! Последний замес бетона происходил, когда первая партия отпускников-счастливцев в парадной форме пересекала КПП, покидая родную альма матер. Узнав об этом, стиснув зубы, мы ускорились. Темп работы вырос ещё многократно. Что ни говори, а стимул - великий двигатель прогресса. Ещё последнее очко не успело занять своё законное место на пьедестале в крайней кабинке, а нетерпеливый Витя Копыто (поезд на Пилопедрищенск уходил через 1 час 47 минут), уже стучался в двери кабинета командира роты с бодрым докладом о нашей готовности к сдаче стратегического объекта. Было отчетливо слышно, как в длинном коридоре, используя все своё шепелявое красноречие, Витя виртуозно грузит уши капитана Нахрена, а на полу туалета лежит еще около четверти куба цементного раствора. Не долго думая, цемент полетел в многострадальное технологическое отверстие восстановленной канализационной системы, полы быстро протерлись, инструмент аккуратно поставлен в угол. Какие все-таки замечательные полы?! Идеально блестели от малейшего прикосновения даже безнадёжно грязной ветоши! Нахрен задумчиво походил по туалету, слил воду в каждом бачке. Посмотрел, как она мощным водоворотом исчезает в недрах новеньких очек канализационной системы. Прислушался, не раздались ли возмущённые крики соседей снизу?! Еще раз окинул все своим командирским оком, хлопнул ладонями и довольно крякнул. - Ну вот, тут делов на раз пёрнуть! А вы полгода тянули. Можете ведь, когда вас заинтересуешь! - и с видом великого Макаренко ротный пошёл в канцелярию за нашими отпускными билетами. Особо приглашения нам не требовалось, через 10 минут, туалет и все с ним связанное, а также и само училище, уже были историей. 14 дней законного отпуска пролетели, как один. Пришло время возвращаться в альма матер. Первого человека, кого мы увидели в родной казарме после зимнего отпуска, был разъярённый Володя Нахрен. Оказывается, тот цемент, что мы слили в сантехническую систему, в воде не растворяется. Вообще, то есть абсолютно не растворяется! Совсем, по определению не растворяется, и все тут! Он, цемент значит, оказывается, не просто тяжелее воды, он, ею даже не смывается, а занимает в системе труб крайнее нижнее положение, где и благополучно кристаллизуется. Кристаллизуется цемент прямо в воде. Обалдеть! Вот чудеса, однако. Причём чем больше воды, тем цемент качественнее и крепче становится. Но нам эти строительные изыски были неведомы. Мы - ВВС, а не стройбат в конце концов, но это уже лирика. Короче, канализационная система многострадального туалета опять пребывала в своём типичном стандартном состоянии - то есть была абсолютно неисправна. Состав ремонтной бригады остался неизменный и постоянный, как масса электрона или скорость света в вакууме. И мы, опять засучив рукава, сели на очередном военном совете. А спешить-то нам уже было абсолютно и некуда по ряду объективных причин - до следующего отпуска целых 6 месяцев. За это время всю казарму можно было до фундамента разобрать и заново отстроить. А самое главное - в государстве начиналась очередная борьба за качество, а также было объявлено о нетерпимости к показухе и очковтирательству. В стране начиналась перестройка, гласность и курс на дружбу с Западом. В тоже время на мировой арене намечалось радикально политическое потепление, и очередной глобальной войны из-за подрыва боеготовности Красной армии по причине неисправного туалета в отдельно стоящей казарме можно было не опасаться. Историю рассказал(а) тов. Alex88 : 07-12-2007 15:50:36 P.S. Очень жизненная история.Я тоже отвечал за туалет на своем этаже...
свн: Всем брать межгалактический банк!!!!! http://www.youtube.com/watch?v=6ssEDDznL0E&feature=player_embedded Рассказы Агаты (блондинки) http://www.youtube.com/watch?v=UZLoGjiGLBI http://www.youtube.com/watch?v=XlbCdAzKYJA
sergei: Даже не знаешь-где смеяться....наверное кто-то верит!?!
sergei: КАРАУЛ (из инета) Караул у нас состоял из трёх караульных и начальника караула - сержанта. Охраняли здание аппаратной, КУНГи с электронной техникой, позицию РЛС П-30 и деревянную Трибуну. Не знаю, что в этом карауле было важнее. По всем показателям - Трибуна. Трибуна эта была не простая. Она была построена для того, чтобы с нее Генеральный Секретарь ЦК КПСС товарищ Брежнев и прочие государственные товарищи могли посмотреть на то, что им покажут на Полигоне. Показ этот уже состоялся год назад, но трибуну по-прежнему охраняли. Трибуна была могучим сооружением, сколоченным из бруса 150х150 (не меньше) и доски-шестидесятки. В абсолютно безлесой степи дерево было стратегическим материалом, а потому Трибуну следовало бдительно охранять. Но охраняли мы её издали - не подходя вплотную. Мало того, приближаться к трибуне нам запрещалось. Помню, что одним из сильнейших стимулов для запрета являлось то, что часовые (пардон) гадили на землю в вечной тени Трибуны и выцарапывали штыками тривиальные слова о неизбежности дембеля. Вот вам смешно, а следы на земле от этой Трибуны до сих пор видны, хотя минуло тому уж тридцать пять лет... Все военнослужащие знают ответ на вопрос: Кому не спится в ночь глухую? Конечно, в ночь глухую не спится караулу. Как-то в конце августа или начале сентября 1974 года выпало мне счастье идти в караул. Дело происходит в степи. Вокруг на десятки километров только военные объекты. В общем, закрытая во всех смыслах зона. Караул по всей форме. Десять патронов в патроннике СКС, ещё двадцать лежат в подсумке в снаряжённом состоянии. Безлунная ночь. Дует лёгкий ветер. Охраняем Трибуну, позицию П-30 и десятка два КУНГов с радиотехникой, которые стоят рядом с насыпным холмом, на котором расположена собственно станция. С одной стороны поста находятся сооружения нашей части - казарма, столовая, котельная, водонапрная башня, штаб, автопарк, а с другой стороны - степь. Два прожектора светят на асфальтовую дорожку, по которой традиционно ходят часовые. Вся охраняемая техника находится в полной темноте. КУНГи закрыты и опечатаны. Со стороны степи ограждение не предусмотрено. Ночью положено держать СКС с примкнутым штыком в руках, карабин на предохранителе. Но, минут двадцать, потаскав пять килограммов в руках, вешаю СКС на плечо (это прямое нарушение Устава, но так поступали все, кого я знал). Перемещаюсь в лучах прожектора, изредка отклоняясь в полутьму к четырём контрольным точкам, где на деревянных столбиках установлены простейшие переключатели для подачи сигнала дежурному по части о том, что ты не спишь, а бодрствуешь. Внезапно из темноты со стороны степи доносится крик: "Часовой!" и через несколько секунд: "Караульный!" И тишина... Волосы под пилоткой от неожиданности - ёжиком; шустрые мысли под ёжиком: "А ведь это не проверка со стороны дежурного по части! Они если проверяют, то идут по дорожке со стороны части вместе с начкаром! И стучит, стучит сердце, в висках отдаваясь ударами пульса! А что в Уставе?! Окрик: Стой! Кто идёт!? А если оно не отзывается и продолжает движение, то надо кричать: Стой! Стрелять буду! А если оно всё равно идёт, то надо выстрелить в воздух. А если и это не помогло, то уж тогда - вали нарушителя наповал из СКС!" Но в моём случае никто никуда не идёт, просто позвали тебя из темноты со стороны степи. А тебе в лицо светят прожекторы и стоишь ты с моментально стянутым с плеча карабином как голый, и Устав тебе ничем не помог. Стрелять в воздух? У тебя потом спросят: А ты видел нарушителя? А я не видел. Стрелять на голос? Так ведь там КУНГи с электроникой! Хорошая цель для пули 7,62 мм со стальным сердечником! Испортить военное имущество - верная дорога в дисбат. А если тебя сейчас, из темноты...? Что делать? Выскочил я с дорожки из лучей прожекторов в полутень и кричу в темноту не по Уставу: "Млять! Выходи на свет!" Да только никто не вышел... И тихо так вдруг стало... В беседке-курилке был полевой телефон. Да только в темноте и курилка и телефон! Но, делать нечего, пришлось туда идти. Цепляясь штыком за стойки беседки, не выпуская СКС из рук, постоянно оглядываясь за ставшую такой широкой и беззащитной спину, накрутил рукоятку магнето. Через две минуты (спит бодрствующая смена без задних ног!) сонный голос откликнулся. Позвал начкара, говорю - приходи быстро на пост с фонарём, проверь печати на КУНГах, бродит кто-то по степи). Ну да! Быстро, и ещё быстрее... Притащился начкар со сменщиком, как положено по смене, минут через сорок. Рассказал сержанту, проверили печати, всё хорошо, всё на месте. Сменщик мой, дрожа от страха, мне в лицо смотрит пытливо. Шучу, может быть? Кто там был в темноте? А, хрен его знает, товарищ майор... С той стороны, откуда кричали, была у нас бахча. Может, кто из соседей с других площадок приехал арбузиков накрасть, да заблудился. В степи это дело не хитрое... У этой истории есть продолжение: Так вот, пришёл я в караульное помещение, поставил карабин в пирамиду. Начкар, младший сержант, спать завалился, ещё один боец, которому менять часового, тоже спит, а я - "бодрствующая" смена и места мне на топчанах нет. По обычаю "бодрствующих" смен задремал я, сидя на скамье, положив руки на стол, а голову на руки. Дремлю в пол-глаза, так как мне будить начкара и смену на пост. За узким окном под потолком караулки уже посерела ночь - скоро утро. Ну, разбудил я их, они оделись, карабины взяли и вышли. Я опять голову на руки положил - жду, когда вернётся начкар с бойцом, чтоб по праву на топчане развалиться. Вдруг слышу - на улице выстрел! Я вскочил, сна нет ни в одном глазу! Думаю, что там? Неужто на посту стреляли? Так два часа прошло с лишним, как меня на посту кто-то звал?! Закурил "памирину", на свой СКС поглядываю. Слышу, по коридору сапоги стучат... Входит начкар злой как собака и мой сменщик. Я у сержанта спрашиваю: Паш, что такое? Кто стрелял? - Да... этот... при заряжании не дослал патрон в патронник. Контрольный спуск сделал и выстрелил...! Теперь ... начнётся! Я у сменщика спрашиваю: - А у тебя все нормально? - Да ты меня запугал, я все два часа от каждого шороха вздрагивал! О том, что со мной было, дежурному по части решили не говорить. А про выстрел - не промолчишь. И точно, началось! Сержанта и бойца, что патрон не дослал, неделю мурыжили, я так понял: командир, начштаба и особист. Но ничего и никому не припаяли. Почему ещё так их крутили? В те времена даже на стрельбище каждую гильзу под счёт выданного боевого патрона необходимо было сдать. И попробуй ты эту гильзу не найди в траве или песке... А я... Что я? Много я думал, пока служил, об этом происшествии. И ни до чего не додумался. Всё получилось так, как получилось. А что МОГЛО из этого получиться, мы, скорее всего, не узнаем никогда
sergei: Владимир Мельников пишет: Когда пугали губой на граджанке и по прибытии в роту, не сильно отчаивался В Ташкентской гарнизонной губе.где я ...нет не сидел,а нес службу.была одна камера-метр на полтора и еще метр в кубатуре...И окошек не пологалось...При мне там никого не держали,но даже стоять рядом было не по себе... Владимир Мельников пишет: ни кожи, ни рожи, сплошь серые лица каторжан с урановых рудников Мой сокурсник недоучившись двух курсов написал рапорт на увольнение...и отправился дослуживать срок в часть...нет бы доучиться и на гражданку с чистой совестью! От контраста служебных отношений.видать-дезертировал.гулял не долго,потому поймали и дослуживал в дис.бате.Таким .какими описал Володя супчиков-губистов и пришел по дембелю к нам в гости наш товарищ.К нему было страшно даже подойти.Не в смысле .что испугался.а как то ,как к сидельцу Лепризория.Печать на лбу явственно выступала.Было страшно,а вдруг и у тебя проявится... Владимир Мельников пишет: Попасть туда было очень трудно, не всем удавалось, не вседа у старшины роты поднималась рука отвалить начальнику губы бочку краски или несколько мешков цемента или мела, Подтверждаю.Моего бойца-айзербаджанца.по навету .посадил на губу Нач.ПО.Посадить-то посадил.но его не посадили.Потребовали мзду.За то что это был НачПО Каплин-попросили не очень много.Но мне то это было не надо.Каплин проверил,что не седит-поизголялся надо мной!!!Я предложил ему пойти принести красочки и посадить.Он меня выгнал...но боец так и не сел.Видать не было у Нач По краски.Все на ленкомнаты извел... Владимир Мельников пишет: человеку было лет двадцать восемь, это был настоящий дед, настолько поношенный, что у меня, увидевшего такого человека я подумал, что это один из партизан, который аж с самого 1944 года, У меня был такой боец.Еще и коммунист.Одна проблема-айзербаджанец.Не то,что я националист-просто его назначили старшиной роты.Вроде как в круг руководящий вошел...И начал работать и на ваших и на наших...из таких прекрасные предатели выходят... А вообще ,окончив училище,а отроду мне было 20 лет.то таким пожившим мне представился мой ком.роты.Было ему 26...А потом прикомандировали к мин.батр.Комбату было 40-во мамонт!!!
sergei: ИЗ ИНЕТА Ташкент, 85 год. Распахнулись створки транспортного Ил-76, и цокая подковками сапог по дюралю рампы, прошагал на бетонку аэродрома Тузель дембель Димон, гвардии сержант Замятин. Медаль «За отвагу» на парадке, "дипломат" с немудреными подарками домашним, да дембельским альбомом, голубой берет, пыльный загар - первый парень на деревне, кумир мальчишек. Из-под берета - холеный чуб с седой прядью - тоже знак, не хуже медали или нашивки за ранение. Маманя, как глянула на этот седой чуб, так и затряслась в беззвучном плаче. А Димон нежно поглаживал маманю по вздрагивающей спине и успокаивающе гудел: «Ну чо ты, мам... Ну не надо, вот же он я - живой, здоровый...». Вечером у сельского клуба Димон являл собой живую иллюстрацию из бессмертного Теркина: «...И дымил бы папиросой, угощал бы всех вокруг, и на всякие вопросы отвечал бы я не вдруг...». Дымил Димон не «Казбеком», а болгарскими «БТ» - делайте поправку на современность. А в остальном - почти все, как у Твардовского. «...Как мол, что? Бывало всяко. Страшно все же? Как когда. Много раз ходил в атаку? Да, случалось иногда...». На вопрос о поседевшем чубе хмурился и сдержанно цедил: «Так... Было одно дело...». И аудитория почтительно вздыхала, не смея будоражить незажившие раны. А дело было так. После учебки послали Димона в Афган, в Джелалабадскую десантно-штурмовую бригаду. Полгода бегал по горам с рацией за плечами, хлебнул вдосталь и пекла, и мороза. От пули ангел-хранитель его уберег, а вот от желтухи - не смог. Что вы хотите - афганский гепатит и войска Македонского тут валил, и англичан, а мы что - особенные? Из госпиталя Димон вернулся отощавший и полупрозрачный: выздоравливающих больных активно пользовали трудотерапией, благо работы в госпитале всегда хватало, тех же траншей: копать - не перекопать. Комбат глянул на доходягу и отправил его на пост ретрансляции. Вроде как на реабилитацию - куда на него такого сейчас рацию навьючивать - самого таскать впору. А на посту отожрется, на человека похож станет, там и поглядим. Пост ретрансляции находился на горе, у подножья которой дислоцировалась бригада. Топал до поста Димон полдня - по узкой тропинке, вьющейся серпантином вдоль скалистой стены. Сто раз садился передохнуть, судорожно глотая разреженный воздух и отчетливо понимая, что ни до какого поста он не доберется, а сука-комбат послал его туда, чтобы избавиться от задохлика. А когда, наконец, добрался - понял, что попал в самый настоящий солдатский рай. Команда поста - семь человек во главе с сержантом-сибиряком Лёхой Кедровым - основательным хозяйственным мужиком. Дисциплину поддерживал, но руки не распускал и другим не позволял. Жратва - от пуза, готовили сами - точнее, готовил всегда узбек Равшан Мирзоев, остальные чистили картошку, да мыли посуду по очереди. Построений нет, строем никто не ходит, отдежурил на станции или на охранении - и хоть спи, хоть в небо плюй. Стряпал Равшан талантливо, умудряясь из стандартного солдатского рациона создать любые деликатесы, а к праздникам рачительный Леха еще и втихаря бражку заготавливал - хоть по чуть-чуть, а все как у людей быть должно. Продукты им раз в неделю доставлял старшина на ишачке Ваське, а больше они начальства и не видели. Что еще надо для счастья солдату? Разве что маленько сердечного тепла, да душевной приязни - и всем этим с лихвой одаривал их общий любимец - кудлатый пес Паджак, живший на посту. Любил он всех солдат без исключения и от щедрот душевных постоянно прятал солдатам под подушки мослы, оставшиеся от обеда. Бойцы за это Паджака поругивали, но не всерьез - понимали, что пес угодить хотел. И служил Паджак не за страх, а за совесть - и по этой причине постовые в охранении зачастую беззастенчиво дрыхли - знали, что чужого Паджак на версту не подпустит. А когда Саньке Башилову пришло письмо от невесты - ну, вы понимаете, какое... Так Паджак подошел к закаменевшему Саньке, башку ему на колени положил и просидел так с ним весь вечер, ни на шаг не отходил. И Саньку никуда не пускал - чуть тот двинется - Паджак его - лапой: сиди. Наконец Санька взмолился: «Да я поссать, честно!». И то - Паджак его туда-сюда проводил и под кроватью у него всю ночь провел. Понятно, был пес для солдат лучшим другом, и был на той горе не только солдатский рай, но и собачий. А отбомбиться ходили бойцы на край скалы - нормальный сортир в камне не выдолбишь. Пристраивались на узкой тропинке в полуприседе, отклячив зады в сторону пропасти, да и бомбили помаленьку, держась за вбитый в скальную трещину альпинистский карабин со шлямбурным крюком, чтоб не свалиться. Ничо, привыкли, хоть и поначалу жутковато было слышать, как ночной ветер в скалах завывает. Сержант Лёха требовал, чтоб гадить ходили по двое: один бомбит, второй - на стреме, мало ли что... И вот сменился раз ночью Димон с охранения, да и решил перед законным отдыхом отбомбиться. А кого на подстраховку позовешь? Санька - на смене у станции, отходить нельзя, Гоги - в охранении. Будить кого-то? Ну, вы понимаете. Сунул Димон автомат в пирамиду, да и пошел самостоятельно - фигня, Бог не выдаст, свинья не съест. Пристроился привычно над пропастью, держась за карабин - пошел процесс. А ветер ледяной дует так, словно звезды с неба сдуть хочет. И голосит в скалах, как ведьма в родах, и окрестные шакалы ему отзываются. И вскочили в койках бойцы, как подброшенные, разбуженные кошмарным воплем Димона. Не просто страх был в этом вопле - ужас леденящий, тоска смертная. Похватали автоматы, ломанулись наружу как были - в трусах, босиком. А навстречу им - Паджак опрометью метнулся, с поджатым хвостом - юркнул в дом и под койку забился. А за ним следом - Димон. С перекошенной мордой, с булыганом в лапе и со спущенными штанами. И орет, не унимаясь: - Сука, сука, сука!!! Убью, бля-а-а!!! Оказалось. Умница Паджак решил на всякий случай Димона подстраховать - привык, что солдаты туда по двое ходят, ну и решил проявить инициативу. И пошел за ним следом, бесшумно ступая по каменистой тропинке. И сидел рядом в темноте, охраняя Димона ото всяких напастей, ничем не обнаруживая своего присутствия. А в самый ответственный момент решил ободрить Димона - мол, не бойся, друг - я с тобой. И - нежно лизнул Димона в лунную жопу! Утром, бреясь у осколка зеркала, Димон заметил, что казацкий чуб его побелел. В известке, что ли, измазал? Димон поворошил чуб мокрой ладонью. Известка не стряхивалась.© Bambarbiya Целнотянуто с yaplakal.com
Владимир Мельников : sergei Потом чуть дальше пропишу по ходу про Вовочку из секретчиков, которому от комдива Ушакова А.В. отвалили аж 10 суток, за разглашение некоей тайны, отсидел, но узнали по имени и только, со 120 кг осталось 54.
sergei: Владимир Мельников пишет: Служил с октября 1980 года по 6 ноября 1982 года в Комендантской роте Так фотку посмотри!!!Так обрадовался когда нашел место твоей службы.а ты реакции никакой...
sergei: Советский прапорщик против французов (из инета) Первые полтора года моей службы в ГСВГ прошли в г. Притцвальке округа Мекленбург. Наш 447 ортб стоял в полутора километрах от города. Позиция располагалась на господствующей высоте среди полей и небольших лесочков. Метрах в пятистах проходила автомобильная трасса, от которой отходила узкая бетонка в сторону нашей технической позиции и казарменного городка. Между технической позицией и казарменным городком было метров 100, и выезды из них выходили на эту бетонку. Говорить о какой-то маскировке было совершенно бессмысленно, т.к. вся позиция хорошо просматривалась с трассы, а наша радиолокационная техника крутилась почти круглые сутки. Не приходится удивляться, что такое удобное расположение было привлекательным для иностранных военных миссий связи. На вооружение войск ГСВГ новая техника поступала в первую очередь, и с ней, как ни странно, раньше нас хотели ознакомиться представители иностранных военных миссий связи. Как только на позиции появлялась новая антенна локатора, так сразу жди любопытных "гостей". Вблизи позиции с самых неожиданных направлений появлялись машины с опознавательными знаками военных миссий связи. Техника фотографировалась и рассматривалась в бинокли. Порой эти действия были до неприличия наглыми. В группе существовала памятка военнослужащим СА по пресечению действий представителей иностранных военных миссий связи с разведывательной целью. Штабом Группы были определены районы территории ГДР, запрещенные для посещения иностранными военными миссиями. Кроме того, на подъездных дорогах и непосредственно у объектов были установлены таблички с текстом на четырех языках о запрете проезда. Однако все это нарушалось и превратилось в своеобразную игру в догонялки: мы ловили, они убегали. В частях считалось престижным задержать машину иностранной военной миссии, но это было не так просто. У иностранных миссий были высокопроходимые джипы, которые свободно могли двигаться по свежевспаханному полю, где наш ГАЗ-66 садился на мосты. Водители этих джипов были специально обучены вождению в экстремальных условиях и тактике поведения в конфликтных ситуациях. Единственным реальным способом борьбы могло быть только блокирование машинами. В такую ситуацию загнать было очень сложно. Однако на нашей позиции это получилось. Летом 1980 года в 18 орлр (отдельная радиолокационная рота - КБ), которая дислоцировалась на позиции батальона, поступил на вооружение новый ПРВ-17 (подвижной радиовысотомер - КБ). Развернули, приступили к освоению. С первых дней работы высотомера на излучение часовые сторожевого поста на позиции зафиксировали активность иностранных миссий. Машины стали появляться у лесопосадки с тыльной стороны позиции. Члены экипажей фотографировали антенну ПРВ-17, улыбались и махали ручкой часовому, находясь далеко от границы поста. Командир батальона, действуя по инструкции, поставил дежурную машину у въездных ворот позиции, посадив на нее прапорщика и группу захвата. Но гоняться за джипами никто не собирался, так как это было нереально. Просто командир выполнил требование инструкции, чтобы никто не сказал, что он не принял никаких мер. В один из дней, во время обеденного перерыва, когда все офицеры уехали в город на обед, возле позиции появилась очередная машина иностранной военной миссии. Судя по опознавательным знакам, она принадлежала французской миссии. За полчаса до этого, в казарменный городок прибыл наш школьный автобус "Прогресс-35" , водитель которого заехал в столовую пообедать. Машина французов, покрутившись в окрестностях позиции, свернула с автотрассы на нашу бетонку и, пренебрегая запрещающим знаком, медленно поехала вдоль забора позиции. Экипаж нашего дежурного ГАЗ-66 у ворот не дремал. Машина стояла "под парами", готовая к решительному рывку. Как только машина французов проехала мимо ворот, на бетонку вылетел ГАЗ-66. Не видя в том серьезной угрозы, французы чуть прибавили ход, сконцентрировав все внимание на нашей машине. В это время пообедавший водитель автобуса выезжает из ворот казарменного городка и движется в сторону позиции. Французы быстро сообразили, что ситуация похожа на блокирование. Резко сворачивают с бетонки на пахотное поле и начинают набирать ход. Наш 66-й не рискует повторять их маневр и останавливается. Старший машины выскакивает из кабины и с матами грозит французам. Но не зря мы били французиков еще в те... далекие времена. И здесь провидение было на нашей стороне. Поле-то с оросительной системой было. В одном месте водопроводная сеть была повреждена под землей и, вода обильно пропитала землю на участке в десяток квадратных метров. Водитель джипа, отвлеченный вниманием на преследователей, не заметил мокрого пятна на поле и со всего маху влетел в эту трясину. Машина сразу села по самые пороги. Пробные дергания еще более усугубили положение. Прапорщик от восторга завопил еще сильнее и побежал к джипу. К нему присоединилась дежурная смена, следовавшая на позицию. Толпа солдат обступила иностранную машину. Многие впервые видели такой автомобиль. Экипаж машины, а их было трое, задраив окна, сидел в машине, не выказывая беспокойства. А советский прапорщик спокойствием не отличался. Он стучал в окно и требовал выйти из машины. Один из французов чуть опустил стекло окна и, показывая удостоверение офицера связи, стал говорить по-русски, что члены миссии имеют иммунитет неприкосновенности и, что машина есть территория Франции. Стал требовать вызова представителей советской военной комендатуры. Все по инструкции, которую они тоже знали и выполняли. Но французы не могли предположить, каким может быть советский прапорщик, команды которого не выполняются. - Ах, вы ....! Не хотите выходить? Сидоров, неси монтировку. Французы с достоинством, которому можно было позавидовать, сохраняли спокойствие. С появлением в руках монтировки прапорщик с еще большим достоинством подошел к багажнику машины и стал этим универсальным инструментом вместо ключа открывать багажник. Пассажиры в машине стали махать руками и кричать, пытаясь предостеречь от подобных действий. - Я же вас предупредил, - сказал прапорщик, продолжая свое занятие. Из открытого багажника он стал передавать в руки солдат фотоаппараты с телеобъективами, бинокли, какие-то металлические ящички. Возмущенные такой беспардонностью французы вышли из машины и пытались помешать произволу. Но... все имущество солдатики уже понесли на территорию части. Вскоре прибыли вызванные дежурным по части представители Витштокской военной комендатуры. Они составили акт о задержании иностранной миссии на запретной территории, извинились за неправомерные действия прапорщика. Вернули по ведомости фотоаппаратуру и бинокли, изъятые из багажника. Французы расписывались за возвращаемые предметы. Когда очередь дошла до металлических ящичков с какой-то аппаратурой, они заявили, что это не их имущество, им чужого не надо. Ну, что ж, эти ящички забрал, появившийся к тому времени, особист из бригады. Далее были муки по вытаскиванию из грязи джипа. Вся эта картина была похожа на безжалостное издевательство над автомобилем. Французы смотрели на это со скрежетом зубов, но что делать, если сами вляпались. Финал сей истории таков: злосчастному прапорщику по ходатайству представителей комендатуры за неправомерные действия в отношении членов иностранной миссии связи грозила досрочная отправка в Союз. По представлению начальника особого отдела КГБ Группы войск прапорщику за содействие в пресечении разведывательных действий членов иностранной военной миссии и обнаружение особо важной разведывательной аппаратуры, не установленной принадлежности высочайше поощрить. В ящичках, как, оказалось, была новейшая аппаратура для скрытого сканирования параметров радиоизлучающих устройств, за которой давно и безуспешно охотилась наша разведка. В кулуарах бригадного штаба решили одним погасить другое и оставили прапорщика в покое. В официальных отчетах прапорщик был, якобы, отправлен в Союз. Однако каждый год прапорщик рассказывал эту историю с гордостью вновь прибывшим офицерам все с большими приукрасами. За рюмкой чая это допускалось. Такой и я эту историю услышал. Евгений Мариничев, выпускник 1967 г., 5 рота
свн: Интересная история...., да и у нас такие случались...Только разница в том , что на вьезде в 68 полк прапор забыл про массу на ЗиЛке включить, (которую вмонтировал около сидения)...и помощь женщин гарнизона Вермлиц, которые забыв про семечки, окружили джипер англичан, что и дало время прапору прийти в себя-бросить крутить "кривой стартер" , спокойно включить массу , подьехать и подцепить на жесткую сцепку миссионеров, а затем припереть их в комендатуру, не зависимо от того-хотели они того или нет....Затем ещё получив от коменданта указание попытаться проникнуть в джипер, но не получилось, т.к водила не покинул свой пост...Зато получил от англичан натуральный английский "Кэмел" и пиз@лей от коменданта за то. что притащил их в комендатуру-как особо важный объект гарнизона... В Ораниенбауме, после получения 80-ок (осенью 82г) всем батальоном бегали в сторону населенного пункта , растянувшись по фронту на 1-1,5 км с прочесыванием леса, т.к почти срывалось вождение на танкодроме 243 мсп (ночное) и по приезду комбата ТБ (м-ра Галушко) никто не обратил на фотовспышки , а он обратил.....Набегавшись за вспышками, командование батальона пришло к выводу, что это проходит от электропоезда к карьеру в сторону Графенхайнихена, и замыкание контактных проводов делает делает всышку типа фотографической...На этом и успокоились.....
sergei: свн пишет: Александр!!!! Оцени...!!!) Наши бабы-дуры.думают.что на западе лафа на деревьях растет.так из коровника в заграницу...а потом по судам с соплями до земли детятя свое вернуть желает.да зачем он ей-дуре? Нисколько не трогает.... sergei пишет: оставили прапорщика в покое И на том спасибо!!!
свн: sergei пишет: Наши бабы-дуры.думают.что на западе лафа ....наши бабы практичны...это их бизнес...Они скромняжки "захомутают иносапог",покуролесят , подуркуют,.... а затем освободятся, как от "использованной батарейки" со всеми причитающимися для неё мат. ценностями...
sergei: свн пишет: ....наши бабы практичны...это их бизнес Ну и нехрен тогда за любовь к детям прятаться.Отняли у нее.В Росиии пусть рожает.Здесь кроме нее он все равно никому не нужен...
свн: ...ну это не все , как пишут и показывают СМИ, становятся "обиженными"...-это те, у кого не получилось оттяпать или "выдоить" иносранца.... А кто поимел-имеют и гражданство, и причитающиеся "бабки" на ребенка, и прочее....( я не беру в пример Ближний Восток)
Admin: Да Серёга,Василий прав...Я ему сам рассказывал ,как наше бабьё из Латвии ,лет так 15-18 ,как этим "бизнесом" занимаются.. Выходят замуж за богатеньких "засранцев",у которых есть свой бизнес и вперёд... через 1,5-2 года рождённый киндер и.....развод....Со всеми алиментами и отчуждением 50% имущества...
sergei: Admin пишет: Со всеми алиментами и отчуждением 50% имущества. То-то теперь не один суд выиграть не удается...
Владимир Мельников : sergei Реакция не эрекция, может и подождать. Всё посмотрел, принял за свои, да не моими оказались, свои там в выходные положу с коментами.
sergei: Давай Володя!!!Я уже с тобой до Рагуна доехал.Ну такого,чтобы в руковицу взрывпакет...жестоко!!!Я бы побоялся!!!У нас был такой случай-в палатку взрывпакет подложили,но порох высыпали...эффект остался...как у вас!!!
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Присяга" часть тринадцатая, последняя. До присяги неделя, а сколько это будет в сутках, в часах, в минутах? А что после присяги? Почему присяга разделила до и после, откуда такое деление взялось, почему с приближением этого события мы стали чуточку другими. Какими? А кто его знает, я и сам толком не понимаю какими, но в коридорах на первом и на вторых этажах меня и моих молодых салабонов, перестали тыркать без надобности, тыркать перестали и мы сразу это заметили, а почувствовав, что отпустило вот тут, ну, в смысле пружины отношений, и стали в отсутствие старослужащих, заметно борзеть. Так, потихоньку, помаленьку, а черпачки молчат, сами не разучились бояться, полгода не срок, так, срокишко, хотели бы, чтобы нашу борзость кому надо заметил и как их наказал, обидно до слёз, нас имели, а эти раньше на один день, нет, на полдня опухать начали, обидно Вань. В дружбу руку набивали, но за пазухой камень свой держали, кирпичами в туалет ходили, но мозгом своим смекали про между нами, мы им разницей малой приходимся роднёй, можем и поправить, особенно Саня Шеремет или Вова Тюрин или ещё кто полегче кулаками. Я не курил, мне было труднее, легче было тем, кто успел повзрослеть вовремя, то есть, научился вовремя курить в сарае папкин беломор-канал, у меня папка был, да за беломор-канал, найденный в виде табачной крошки в уголках карманов пиджака, сику надрал ровно на столько, на сколько спринтеры от спортивного пистолета могут жару дать. Мне было труднее, но ничего, я «нюхал», нюхом брал, ума большого этому мастерству не надо, как говорил Вова Тюрин, «а, что тут учиться, наливай, да пей!». Отогрелись в роте на первом этаже после приезда со стрельб, развели снайперский трёп среди черпаков, те помалкивают, сами с усами, не успели от майской стрельбы отойти, помалкивают в тряпочку, не ахти, какие стрелки, но вот что обидно, полгода они отчерпали из служебного запаса времени, а всё так же, как мы прогибают спины и ротик на замок при случае держат, вот это мне не очень нравилось, я и сейчас от лишнего упрямства не успеваю выгребать внутренние «норки», а тут пол года не срок, тогда сколько служить, чтобы по коридору не прижимаясь к белой полосе ногами, крадучись передвигаться? Не ужели и правда год, а что я тогда второй год делать буду? Нет, так не по мне, мне, если огребать, так чтоб оба года, а то я совсем перестану стараться и загрущу насмерть. Нет, я правду говорю, для такой неугомонной и деятельной натуры, как моя, надо не ниже дисбата служить и не один десяток лет, ибо дух свободы и скорпионства из неё, ну, этой самой натуры, ни чем не выветрить, били, били дедки малолетку, да не забили, это я опять про себя и студентом и царьком и как только позорно не называли, а он всё своё «не буду». Спасибо товарищам, тоже «не буду» вовремя успевали сказать, гребли с утра до вечера, а что будет когда по взводам разойдёмся, с кем «не буду» делить, не ужели черпаки поделятся своим «не буду», даа, задача. Отогрелись, «Рота строиться на ужин. Рота строиться на ужин. Рота строиться на ужин», всё, больше не кричали, три раза и ты либо голодный, либо с пузом, набитым картошкой. Один раз в сторону кинозала, голову влево, второй раз со ступенек в подвал, третий раз с крыльца в сторону автопарка и всё, пять-семь минут и рота в одном месте, карантин на двадцать шагов ближе к столовой в каре с командой «рота, становись, рота равняйсь, смирно, направо, с места с песней у солдата выходной, шагом аааарш!» Рота подпирает сзади, чай из сорокалитрового бака только-только стали варом разливать по коричневым пластиковым кружкам, наши шаги шире ротных, Вова Бунга по 90 см их печатает по тротуару, мы два по 45, не успевая подошвами коснуться брусчатки, Вова гремит глушителем от мармона прогоревшим, не родным басом, он недавно операцию перенёс, вместо горла обычного попросил воткнуть на время проведения с нами курса молодого бойца, что-нибудь посущественней, чем родное, смазанное Львивским салом горло, воткнул сам ротный эскулап, в смысле зампотех, ведь Вовка из его родного таксистского взвода обслуживания происходил, воткнул, да не тем концом, перепутал по причине куриной слепоты риски на трубе, вышло, как у Шаляпина, хоть и противно хохлу то , шо робыть, кажи спасибо шо дають, так и як казалы наши батькы, шо руському не на потрибу, то хохлу у саму точку. Глушак тоже можно салом смазывать, естественно не забыв прокалить как следует перед процедурой, шёл и чадил из глушака «ррррразь, ррррразь, ливой, ливой, кому сказав, ливой, рррразь, писню тянуть, ты куды поперэд батька у пэкло лизэш». Мы левее забираем к стеле, нам навстречу прижимаясь к стороне с плакатами, что по повороту развешены и закрывают химчистку с солдатской баней, батареи знакомых вышесреднего и покрепче нашего ЗРПшников духов с песней получше нашего итить иху мать, что же за песня, откуда столько жалобости в припеве, щась заплачу от грустного содержания, кто на нервы придумал мотив, ну как сходимся, так следом «кругом марш» делаем за чужим строем, будто гусята, перепутавшие камагоров шишастых, гусаков и гусынь, как сделают припевом про маму, долю и девчонку, так я вместе с остальными нашими душатами, «на месте на полкаблука, кругом марш!». Сколько ходим, только несколько подвывных строк и успеваем понять, хоть бери, да просись к ним в батарею, вон он мой друган, каждый раз только и успевает мне глазами по моим провести взглядом, рот больше всех открывает, почти метр девяносто, в смысле чуть больше, чем. Колька Левашов, тот, который в одной со мной бурсе знания по фазам хватал, по всем трём и на отлично, по жёлтой, зелёной и красной, тоже «Фаза» навеки в своём зенитно-ракетном полку выходит. Что вытворяли на павелецкой у Кожевенного смертельно вонючего завода, сколько в смысле, пива пенного п
Владимир Мельников : Окончание рассказа "Присяга" Дулюшки, тачка так и не попала до обеда в парк, у штабе столько хламу накопилось, пол дня на свалку возили. Построение объявили и командир роты приказал продемонтсрировать чему его олухи научились за полтора месяца, никогда такого длительного карантина ещё в роте не было, видно особоодарённый контингент попался, конечно, кого по осени сыщещь, это по весне, когда коты с кошками повылезали на улицы, дни длинные, лови сколько хочешь, далеко от самок не отходят, гон идёт, щепка на щепку сама лезет, пообносившиеся исхудавшие после зимы, с полной проблемой авитаминоза, сил к сопротивлению никаких, одна проблема, машинку настроить, за зиму патлами позаростали, в три присеста приходится оболванивание до нормы проводить. То ли дело мы, попрятались в своих бурсах, откормились за лето, ночи длинные, пока уполномоченный до тебя доберётся, да где там, темнота друг молодёжи, но всё же зря по весне не сдался добровольно, глядишь и бонусы в виде улучшенных условий прохождения службы были бы, э, да что теперь об этом, стоим, качаемся и ждём дальнейших команд, я то по причине уважительной засыпаю, я может до принятия присяги, скажем так, за Родину пострадал, с самим фрицем во сне до последнего бился, не важно, что это было во сне, значит и в жизни смогу спастись от него, сохраню себя для Родины, ведь главное не погибнуть геройски, главное сохранить боеспособные кадры, а то, что я уже «кадр», по-моему, если не вся дивизия, то по крайней мере, её половина знает, такой вот коленкор. «Не спать!», это надоело ротному и старшине роты терпеть нашу наглость, «вы, что сюда спать прибыли или Родине долг отдавать?», это опять к нам, Господи, никак присягу принимать будем пробовать, раз такие речи пошли. Первая шеренга, метр восемьдесят три, это моё место в строю, стоят товарищи, плечо к плечу, кажется дошло, дело не шутошное, десять метров в длину, метр в ширину, строй выглядит вполне сносно, если бы сами о себе не знали, что духи, так со стороны сразу и не видно, ремни не в счёт, пробовали ходить, на манер стариков, получается и получше некоторых дедов-чмарей, шику побольше любого получилось, когда в каптёрке шинели примеряли перед выходом сюда, шапку на макушку, ремень на яица, жаль чуб не успел отрасти, аж самим стало страшно за себя, ой не дай вам, Бог нас дождаться в дедах, будущее молодое пополнение, ох с оттяжечкой ремешком по жопе, да фофманец с упоров по типу «набпугал набычившись дедушку, ух, как мне страшно, на тебе, на!». И до чего ж с шинелкой удачно получилось, и длинна в меру и тепла и не жарко в ней летом. Не зря люди старались, столько лет, а замены не придумают, даже анекдоты есть про это. Вспомнился рассказанный в курилке старослужащими, как же, должны были ведь нас просвитить в том, кто тут хозяин на данный промежуток времени, кто распорядитель кредитов по фофманам и внерабочей силе. Спросил де бабушка солдата, что на посту возле куреня штабного стоял, что, мол, не холодно ли тебе хлопчик в шинелке, тонюсенькая противу кожушка-то будет, да нет, отвечает ей парубок, вона ж мамо шерстяная будет. Ааа, поняла старушка, а летом вдруг вспомнила про разговор зимний, да шасть за плетень к куреню, боец другой, но шинелка-то прежняя, она к нему с вопросом, не угорел де ты сынку от пекла в своей шинелке в июле, поди ж она шерстяная у тебя, нет бабуся, отвечает ей боец, а это был боец червоноармейский, не угорел, прохладненько, она же у нас без подкладки, не стоит волноваться мамаша, идите и лепите до вэчэри варэныкэ з вышинямы, пидминюсь, бо довго ждаты нэ прыдеця. Возятся с нами как с писаной торбой, не знают, как лучше применить, да хоть год тут топчи камни, толку не будет, дремучи на столько, что Оренбург стал почему-то Казахским, а Тюмень поплыла по Волге, какие тексты уставов, какая присяга, бумажкой сам Брежнев Леонид Ильич не брезгует пользоваться, даже такие святые слова для всего Советского народа, как «дарагийе таварищщи!» и те по бумажке читать приучили, чего отнас требовать тогда. С автоматом, пушкой, танком проще выйдет, чем с текстом уставов, кончайте комедь ломать, необучаемые мы, ну так уж сложилось. До чего и правда в шинели тепло и ногам и попе и почки в тепле, тяжеловата правда, но бушлату и в свояченицы не годится, толстый неудобный, задирается и на колхозников смахивает нас, только вил не хватает, вилы в зубы и навоз кидать или сено коровам таскать. Ветерок пошёл, полы шинелей в раскарячку, голова в тепле, голос командира роты товарища старшего лейтенанта Александра Лемешко, начинает звучать чётко и внятно, каждое произнесённое слово строго выверено, шпаргалка не требуется, не говорит, а рубит шашкой головы, чеканными фразами не из устава, а от сердца до каждой клеточки мозга, доходит и не отлетает в дурь, мозг сволочь, оказывается может приспосабливаться и отпускать головную боль и сонливость, сказал речь ротный и будто сглаз или порчу снял, наведённую на нас кем-то по злому умыслу, сказал и как гвозди в голову вбил, торчат, не шатаются, замполит, что-нибудь наверняка сейчас бы про баб чего не то бы отчебучил и речь получилась бы, но и животы коликами пошли бы, тоже вариант, но слова ему никто не давал, да и репетиция пока, успеет, хотя в день присяги? Вряд ли рискнёт, не балаган. Коля Умрихин, самый красивый и чёткий хлопец из под Харькова стал первым, кому выпала честь и на тренировочном принятии присяги и на торжественном мероприятии у стелы, делать великий почин, хоть и росточка небольшого, но такого чувака бабы в соседнем вагоне поезда почувствуют и сбегают туда за ради спросить, а не далеко ли ещё до станции под названием Мерефа, что туточки, недалеко от Харькова будет, а сами глазками в его фейс, зырь, зырь и а не будет ли в вашем купе свободного местечка, бо в моём, дюже ш воно тисно от баулыв и чимаданив. Красавчик, каких поискать, кстати, не последний, но ближе к делу. Понарошку не взаправду, но хочется, хочется в глазах людей подрасти, ну сколько можно мурыжить. «Взвод, слушай мою команду!», это начальник карантина Вова Бунга, «Для принятия присяги, с правого фланга по одному, приготовиться!», вот это тема. «Рядовой Брукман», «Я», «Для принятия присяги выйти из строя», «Есть», топ-топ-топ, красную папку в руки, на месте с папкой сам себе скомандовал команду кругом и «Присягу принять», «Я гражданин Советского Союза перед лицом своих товарищей торжественно клянусь….на-на-на-на-на-на», без интонации без запятых, без чувств и першения в горле, с отсутствием стука сердца молотком в груди, без вытекания капелек слёз, не от холода, а от значимости момента, святости, ответственности, не пошло, не пошло обратно. Один, второй, третий, четвёртый, я примерно пятый, «Отставить, товарищи солдаты, я буду сказать вам следующее, ротный сорвался на одесское отделение украинской мовы, чоловик, прымайе прысягу у Родыны, что сказал, понял ли сам, но далее, вы шо хлопчикэ мойи, у батькив грошей на кино просытэ, ч ибо у мамци на морожнэйэ, ви тут скильки хлиба зьилы зря, хто ото вас так учив у школи читать кныжкы, воны одну йидинствэнну кнышку нэ можуть як слид видчитаты, отставить и приказываю вучить до тих пир, шоб воно вид зубив витлитало, командуйтэ старшина!» Переводчик не требуется, справились сами, старшина дорасскажет в чём наши несчастья, до обеда три с половиной часа, после личное время, но похоже жаба цицьку йому дасть, як казав сусид по койци, Ванька Гусак из под Полтавы, «Шоб вы сказылысь, стилькы дил зробыть портибно сёгодни, теж встричать цылынныкыв, з мынуту на мынуту довжны прийэхаты в расположение роты, шоб вас пидняло, тай гэпнуло, окаянныйи, а ну, Бунга командуй симы байстрюкамы, и шоб у мэнэ огого, глядыть тут у мэнэ!!!!» это прапорщик Верховский, из себя вышел неподетски расстроенный и к КПП автопарка, пора на платформы за техникой и бойцами из роты, прибывающими из Льговского и Рыльского районов Курской области, он за ворота и в ротный уазик, а мы по новой «Я, запятая, гражданин Советского Союза ….» и далее по тексту с девяти утра и до обеда, топ-то-топ, кругом, бу-бу-бу, отставить, как стоишь скотина, опять топ-топ, опять я гражданин савейского саюза, чтоб они сдохли, мягко сказано, ну сколько можно, неужели этого мало, да ещё ведь неделя в запасе, нет, упёрлись и всё, ни с места, дошло до того, что текст, написанный красивым каллиграфическим почерком ротного художника, стал реально мешать рассказывать вслух текст присяги, стали умолять сержанта выкинуть его из красной папки, нет же, мучтесь, салабоны, будете вовремя, как следует читать, вон ротный, до сих пор плюётся, перетирают с замполитом наверное наши неудачи. Стыдно и обидно из-за всех торчать на виду отдыхающей роты, у кого-то выходной, а у нас проходной, чтобы пройти конкурс по принятию присяги, надо его преодолеть, сто дураков на одно место, выше, чем в академию Плеханова в Москве. Шум пошёл и гам, головой повернуть нет никакой возможности, а терпёжу, нету моченьки, любопытство съедает всех в строю, даже сам начальник карантина присвистнул от удивления, время к обеду покатило, ему самому в лом тут на виду дрочить нас, надоело за полтора месяца, это в начале карантина, Вова, Вова, весь такой крутой и единственный, сейчас всё смотрится совсем иначе, обуза и огребай за каждого раздолбая, срослись так, будто он сам нас на скорую руку делал, сострогал на одну колодку, как Урфин Джус или Папа Карлуша, тупые, на одно лицо, к одному обращаешься, трое побежали выполнять, не фамилии, а поле чудес, не биографии, а уголовные дела, армия только и спасла от худшего варианта. А посмотреть хочется, а гул нарастает, солдаты сорвались со своих мест, бегут в сторону въезда через КПП в автопарк, а он очень вместительный, с футбольное поле почитай будет, а солдаты шапки вверх кидать стали, будто сам Дед Мороз к ним на Рождество пожаловал, да дай ты нам кислороду, Вова. Вот оно, что, свершилось, сколько об этом говорили, писали в письмах, но мы же не всё знали, не во все дела ротные были посвящены, откуда нам ждать, что целое отделение Иванов Бровкиных возвращается с целины. Вот они герои, вот покорители просторов России, прощай Курская геберния, здравствуй неметчина, здравствуй не мене родной город на Заале. А вдоль автопарка, вдоль аллеи, идущей от ГДО до артполка, шли пачками автомашины, да, именно пачками, машины убитые до предела, с кузовами, растерзанными свклоподборщиками и свёклопогрузчиками, шли еле телепаясь от одного края до другого, щли с пробитыми пердячими глушаками, прогоревшими и вышедшими по причине известной всем, кроме нас, шли мимо нашего КПП и уходили куда-то в сторону дивизионного плаца, наверное для общего построения перед отгрузкой в автокрематорий, а может шли для встречи и приветственного слова тех, кто провожал их летом на целинные земли Саратова, Ульяновской, Оренбургской, Курской, Воронежской и других областей. Картошка, буряк сахарный и кормовой, силос и сенаж, овёс, гречка и пшеница, чего только не перевозили в этих кузовах, сколько тонн не выдали на гора сельских ЗАВов и районных элеваторов и сахарных комбинатов, сколько спирта сырца получит Родина из зерновых и картошки, а сколько радости эти неказистые на вид мармоны и газоны 66, зилы первейшей степени выпуска, доставили рядовым колхозникам и приравненным к ним сельским жителям, сколько потайных ям было заполнено сахарной свеклой, на весь год целые семьи получили возможность производить высококачественный первач-спотыкач, такой скусный и полезный в сельской местности, за бутылку самогона тебе и мучицы и комбикорму краденного привезут и вспашут и поборонуют и глины и песка печку подмазать, сараюшку подладить или ещё чего твоя душа пожелает. Польза от целинников всем, восьмидесятый год поворотный год в истории страны, с этого года вышли на финишную прямую к построении коммунизма, к 2000 году должны выйти на основные показатели, где согласно выдержке из текста очередного партийного съезда сказано было «довести выпуск самогона на аппаратах собственного изготовления, в районах с отсутствием любого вида покрытия дорог, кроме земляного покрытия, довести, ещё раз зачитываю, выпуск продукции 366 литров в год, включая новорожденных и вступающих в брак в течение этой пятилетки, отказывающимся планировать семейные отношения, вычитать из их зарплаты, деньги на суммы, равные потерянной спиртосодержащей продукции с наложением штрафа на сумму стоимости 366 литров самогона, произведённого бабой Маней из села Большие Можары, Рязанской губернии, так же наладить производство во всех воинских частях, принимающих участие в битве неожиданно выросшего урожая» Делай, как я, все в прямо, наши ротные целинники налево и в автопарк, первая машина старшины роты на УАЗике сразу за ним, недобитые, грязные, а может потёртые всеми видами техники, колымаги, в каждой кабине по одному, а у некоторых и по двое солдат, успели подхватить видно на том главном ЦКПП, молодцы, вернулись, уехали кандидатами в деды, а вернулись настоящими боевыми дедушками, как тут не порадоваться за товарищей, которым довелось побывать на свободе в Союзе и посылочку и сами подскочить родители имели возможность, а девчонки, а? Одно это чего стоит, везунчики, одним словом, а что до отношений, так это я условно на «деды», «кандидаты», «черпаки», «мамонты» и мы «духи», это для ясности и армейской принадлежности, так понятнее, что ли. Спасибо вам целинники. Как вас нам вовремя Бог послал, не свет же клином сошёлся на зубрёшке, ведь живые люди прибыли, не приехали, а прибыли, прибыли своим ходом, живые и здоровые, чужие, , по отношению ко всем и в том числе к своим товарищам, ну это и понятно, другая среда, другой настрой, там в Союзе, отвыкли от дисциплины и армейских строгостей, побывав «за бугром», по отношению к ГСВГ, солдаты осознали, что всё что происходило с ними тут, настолько мелко и смешно по отношению к «там», вся эта служба, чистка норок и мойка писсуаров, как это всё не значимо и примитивно по отношению к гражданской жизни там, в Союзе, ведь возить по дорогам страны на военных машинах в солдатской форме всё равно, что сейчас в униформе, выданной на фирме. Ну, какой ты боец, пригнали машины в центр села, поселили в клубе или школе, поставили на пищевое удовольствие в колхозной столовой, где с вечера освежевали телка, где на завтрак навалили деревенского творога со сметаной в которой ложка стоит, на обед таких котлет из телка накрутили с чесноком, а борща пополам с мясом парным в мисищу навалили столько, что слеза у самой кухарки потекла из правого глаза, у которой самой Ваньша второй год неизвестно в какой Борзе-2 шатается в обнимку не то с берданкой, не то с уйгуркой, не то с косолапым мишкой. Спасибо Вова, отпустил себе вожжи, сколько можешь над нашей тупизной биться, не ссы Вова, прорвёмся, присягу уже раз назначили, так не отменят, какой отче наш не прочитаем, всё одно автомат в зубы, подпись напротив своей фамилии и праздничный обед, так, кажется и сам не раз говаривал, ой, скорее бы. Машины, как самолёты, заходили на вираж и крутили в парке круг почёта, рёв пробитых глушаков, крики ура, свои вернулись, бииииии сигналами, как при прощании с маршалами, рука как прилипла на подходе к автопарку, уже не отлипала от чёрной сигнальной блямбы на руле. Шуку-шуку-шу-ку, тормозами мармоны, пшиии, по педалям тормоза водилы зилов и газонов, пыль окутала машины, скрыла от наших глаз на время, но не понявшая фишки момента не успела среагировать и проскочила за машины и растаяла на газоне, пыль родной земли, пыль из пыльных бурь Оренбуржья, пыль от среднерусских полей, чёрная, жирная чернозёмная, настоящая, не то, что здесь супесь песчано-каменная. Пыль прямо, двери машин в стороны, не то солдаты, не то трактористы, но не наши ротные чистюли и стиляги, сразу видно птицу по полёту, только в Союзе так могут одеваться и так выглядеть, в этом я ещё в Калининской кадрированной дивизии на пересылке понаблюдать успел, чмари и грязнули, что деды, что духи, грязные и чмошные, будто всю жизнь питаются только подножным кормом и живут на улице не отходя от коптящей солдатской кухни, как в 1941 году, дрова в топку сырые, а они пузырями плюют, но не хотят гореть, глаза у всех будто от дыма все красные, не то по большому хотят сходить, не то так сильно вымотаны бестолковыми командирами и не менее бесполезной службой, где всё сводится только к одному, приготовить пожрать и начинать готовить пожрать уже на ужин, чистить котлы и наливать ледяную воду из мятых вёдер для утреннего кулеша. Такое я видел в Калинине у книжной фабрики, солдаты день и ночь пилили и рубили мокрые дрова, запихивали их в кухни, установленные под открытым небом на холодрыге и под дождём только, что и делали, как варили нам комбинированную кашу и кормили сотнями прибывающих переселенцев в Германию, я им просто сочувствую, можно было это сделать обычному комбинату столовых, но увы. Машины, ещё пахнущие Родиной, пыльные и не родные пока, остывали, солдаты роты набросились на именинников, мы тоже, не будь дураками, вместе ведь теперь служить, тоже от любопытсва стали приглядываться, да прислушиваться к разговорам, целинники на нас первыми свой глаз положили вопросом «Есть ли земляки из Подмосковья, нет ли с пид Винницы, може дило з Мукачова е хто, а, шо, угадав, зэмэля! Найшов, давно з дому, як там, груши поспилы, а выноград, шо? Градом побыло, да ты шо, а маты нэ пысала, а шож так? И пошло…..Есть в жизни счастье и меня нашли, правда не сегодня а в аккурат в день принятия присяги, да не кто-нибудь, а сосед по школьной парте Вовка Шевченко, он тоже вернулся, да не один, с парой-тройкой грелок с самогоном в запасках, предусмотрительный и запасливый боец, не пил, да пришлось от дедов да страшины, у него, у Вовки в кабине ЗИЛ -131 жахнуть по маленькой, да нет, не по маленькой грелочке, так мне кто-то и доверил грелку, её ещё в его письмах к сослуживцам давно чужие руки согрели, свои, из ЗРП. Нашлись все кого хотели найти, земляками стали почти все, главное условие землячества, чтобы лапоть, положенный на карту Советского Союза не выходил за границы проживания твоего земляка, например: Астрахань и Баскунчак, тоже земляки, нашлись среди нас и Москвичи и Масквачи, кто знает, в чём разница, тот поймёт. Запаски вечерком снимали и тихонько препровождали в ремцех, ясное дело, машины из заграницы прибыли, может и ящур быть занесён с родной пылью в виде спор, на экспертизу пошли и грелки из только, что прибывших запасок и как водится, на ком ещё, как на самых наименее ценных членах коллектива проверять содержимое, находящееся под чёрной, с привкусом горечи, пробкой? Да нет, не правильно вы строите свой мыслительный процесс, ну почему сразу на нас надо проверять, что-то, самые бесполезные члены коллектива те самые трутни, то бишь, деду. На них и проводили проверку, а на ком вы предлагаете, во-первых, они старые и их не жалко, железная логика, не правда ли, во-вторых жрут и срут они больше каждого из нас, а что это значит, а это значит, что все средства финчасти направлены на доставку продовольствия и пробивку засоров в сантехнической системе армии, так вот, это самые бесполезные и самые противные люди на свете, их не жалко сначала напоить, потом заложить и отправив на губу, спокойно ходить по роте расхлябавшись до нельзя. Нет, чего то не то сейчас сморозил, а кто же тогда нами ночью, рукойводить будет, в отсутствие командного состава, дружно покидавшие расположение, как только скрылось солнце за горою, нет, пусть сами и пробу снимают, и кочевряжутся, передвигаясь на рогах, авось прямая дорога вильнёт сама куда надо, гулять, так гулять, ну, взяли дружненько на грудь, ой и гадость, из чего она мужики, неужели и правда в самогон баба Нюра куриный помёт для крепости добавляет, что, и сырую резину научились вместо вулканизации использовать, знамо дело, коммунизму быть на селе, решение партии истинно. Закваска хорошая получилась, всю ночь гудела рота, весь подвал будоражило и колбасило, сказали бы нынешними словами, прохлопали прибытие самогонщиков и контрабандистов, бардачки обшманали ещё на границе, да про запаски и не чухнулись, ну что мог солдат Советского союза, кроме ханки через границу перевезти, водку не пили, дорогая и мороки с ней, милое дело первачок, чуток выпил и понесло, а я там был, а и стой и стой в один вечер спал, умора, зато весело всем, а ради чего ведь люди пьют, да чтобы пообщаться, а на другой день приколоться, если удастся не на губе проснуться, тогда вчерашнее в голове колом встанет, когда про губу, да объявленный отпуск вспомнишь, подумаешь, то ли в отпуск, то ли в стакане утонуть навеки. Дружба оно дело не плохое, когда самогону мало грелок, а друзей у тебя, что пальцев на теле, а больше не требуется человеку, не запомнит с кем уже чокался, а кто в сторонке остался. Неделя прошла, как один день, воскресенье наступило ещё с вечера, присягу приняли сначала деды, потом отбой и такой ранний подъём, что наверное и пяти не было, может так показалось, но темнища ещё такая была, что тучи до развода всё сунулись и сунулись, депрессия напала, хоть вой. С одной стороны праздник, присягу будем принимать, но с самой страшной стороны, вот этого-то все и боялись, вот поэтому я и сейсас вас вымучивал столистовой писаниной, самое страшное, это ликвидация нашего независимого государства баранов и расселение по кубрикам, прописка и сдача на права, вождение под кроватью табуретных автомотоциклетных средств, регулирование лёжа на спине под кроватью, мимо проезжающей техники, так называемая скрытная техника регулирования и вождение автомобилей в условиях стеснённых для проживания. 14 Декабря 1980 года, морозное утро, место действия6 комендантская рота. Парадная форма одежды, парадки на офицерах, знамя 27 МСД доставлено в чехле ротными знаменосцами, знамя находится под усиленной охраной в комнате отдыха, рядом с кабинетом командира роты на первом этаже напротив тумбочки второго поста дневальных по роте, расположенного у ружкомнаты, рядом с выходом из казармы. Машины из парка не выезжают, сегодня воскресенье, в котлы заложена дополнительная порция жиров, масел и других изделий, все одеты в новую белую униформу, все ждут часа «Х», который начнётся примерно в 12-30. Нервозность присутствует во всём, знамя в роте, вот-вот начальник штаба товарищ Юдин пожалует, он наш негласный куратор, нет у нас ни комбатов, ни комполков, мы ничьи, мы прямая принадлежность штабу дивизии и НШ наш рулевой, дядька высокий, квадратноплотный, строгий в меру и интеллигентный, ну, как из Ленинграда люди или типа того, но никак не из Москвы, те понаглее и понастырнее, тем всё можно, им все обязаны, им всё положено, не жители, но требователи. Командный состав роты проводит лёгкую летучку, у всех при виде нас, губы расплываются в улыбке, как же, сегодня праздник у девчат, сегодня будут танцы, сегодня нами заполнятся все штатные прорехи в расписании взводов, сегодня барин купит нас и повезёт отрабатывать оброк, который мы взяли у Родины в долг, а чтобы крепче повязать оброком, требуется некую бумагу подписать. Совещание закончено, ротный со своими смехуху по отношению к нам «ну шо, бойцы, дождалысь, ще трошкы и будемо Родине служыты, як батькы ваши вам наказувалы, ну добрэ, кажи команду днивальным, нэхай людэй гуртом вэдуть до стелы, там всим и сбираца, командуйтэ!» Первый раз я себя так торжественно чувствовал в жизни, второй раз будет в 1986, когда расписывался во дворце бракосочетания номер четыре в Москве, третий раз через пять лет после свадьбы во время венчания в Вешняках. Рота отдыхала, в роте был законный выходной, но выходной не абы какой, со всеми распрощались, слёзы высохли, герои-целинники не дезертировали, вернулись в полном составе в роту и машины сохранили, за что правда втык получили, но об этом потом, не будем портить праздник и им, с самогонкой в этот раз всё обошлось, никого не спалили, а может унюхали, но перед такими важными событиями, как 500 и 100 километровые марши и первые выезды с молодняком в запасной район, наверное не рискнули позориться сами и нас подставлять, ничего не спалили и то ладно, нарядами задрочим, решили возможно в узком кругу, а пока всем молчок. День принятия молодым пополнением присяги всегда считался в нашей дружной роте особенным днём, это действительно было событие, с этого дня менялось абсолютно всё, все ранее налаженные механизмы с убытием дембелей нарушались и только качественно подготовленное молодое поколение могло компенсировать эту потерю, мало ли, что, а вдруг та Бельгийская дивизия, что за бугром прямо напротив нас, вздумает судьбу испытать на прочность, только-только ядерным оружием обзавелись в достаточном количестве, ошибка диспетчера и малая ограниченная война обеспечена, это тема одного из политзанятий по звёздным войнам. Раз сто каждый из нас выбежал на улицу и вбежал обратно, то на второй этаж, то в подвал, то поправить, то утянуть, то топорщится шинель, то пуговицы, оказывается, до сих пор не перешиты, весь коленкор портят. Всё. Время вышло, пора на воздух. «Рота строиться в курилке, рота строиться в курилке! Эээ, вы, уроды, вы что оглохли, вас касается, оборзели совсем черпаки, а вам, что, тоже особое приглашение, ваши товарищи по роте принимать присягу сейчас будут, выходи на построение!», это дежурный по роте выгонянием самолично занялся, иногда и его голос должен к месту прозвучать, начальство рядом, в один отпуск сгонял, да до дембеля ещё почитай год, может на один ещё удастся наскрести положительных дел. Рота заняла свою обычную позицию, буква «П», так как видите её сейчас, только внутри дырка в бетоне, а в том приямке полно окурков и чинариков. Мы отдельно, настоящие бойцы своими взводами, пока жиденько стоят, шутка ли вопроса, 36 уволилось и навечно из списков выбыли из строя, где же замена. Да вот мы, пара часов и мы ваши в полном годовом распоряжении, любите только не бросайте в терновый куст. С крыльца в наипарадной форме, с медалями и значками спускаются важно к нам наши отцы командиры, неспешно встают линейкой перед крыльцом и ждут, что скажет ротный. Командир роты явно перевозбуждён, надо думать, сейчас подъедут к стеле штабные чины, попробуй, дёрнись кто, губой не отделаетесь, полигон Рагун или один из трёх мотострелковых полков, случаи уже были, пара-тройка учит тюрский язык, говорят, кто из водил там бывал, мол, получается, особенно такие вещи, как : «кель манды» и «от манды кель». То есть, подойди, пожалуйста, сюда и отойди пожалуйста отсюда. Два строя, основной, это рота и запасной, это мы, направляемся походными колоннами к стеле и занимаем там свои места, нам достаются, естественно, места в самом партере, прямо напротив памятника В.И.Ленину, у подножия которого разместилось командование и выставлен караул со знаменем части 27 МСД. Прямо перед командным составом установлен и покрыт красным бархатом казённый стол и на нём красная папочка с вложенным текстом присяги, так, на всякий пожарный, вдруг кто от волнения споткнётся, глядь на текст и дальше, как по писанию, тут тебе и присяга принята, неважно что по бумажке, важно, что подпись и в присутствии знамени части, да и товарищи красноармейцы, если надо, где следует, слово своё скажут по поводу подтверждения истинности принятия присяги. Шутки кончились, дальше дисбат. Зрители и сочувствующие нам, заняли в отдалении свои места, так распорядился старшина роты с замполитом, у них уже был свой праздник, пусть в сторонке постоят, нечего смущать молодёжь, вон УАЗик начальника штаба показался, да вот и он ногу на подножку уже поставил, прыг и ровненько по дорожке мимо дивизионных героев Советского Союза, установленных этим летом перед нашим приходом на квадратные постаменты, да вон и сами лепщики в сторонке стоят, три сержанта из Белоруссии, три выпускника ВУЗа. Мы стоим, НШ по дорожке к столу, ротный за шесть шагов бегом на полусогнутых к нему, доклад младшего подчинённого старшему начальнику, команда роте поприветствовать товарища подполковника, естественная реакция «Здрав..жлайю..тов. гва..дии подпп..овник!». Вот он и самый вкусный момент в нашей жизни и настал. Вот теперь и я человек, фигу вам товарищи старослужащие, на меня сам НШ смотрит и теперь я сам свою судьбу беру в свои руки, человек должен за себя сам бороться, сам свою судьбу строить, под лежачий камень вода не течёт, раз попал куда надо, грызи гранит науки, бей копытом, но службу знай, вон какие шишки снизошли до тебя, ты не замухрышка, ты человек, тебе вон сколько уже почёта и уважения казано, стоять всем смирно и руки держать по швам. Товарищ гвардии подполковник Юдин, взял ответное слово, спереди Ленин и отцы командиры, сзади на огромных плакатах героические этапы борьбы за Советскую власть, спереди Вождь, сзади недобитки белогвардейцы и белобандиты, анархисты и другая нечисть, мы творители истории и её защитники, они наше прошлое, от них осталось только то, что изображено на плакатах, мы молодые и здоровые, они рисунки на заборе. Приветственная речь прозвучала отменно, всё правильно, ничего лишнего, мы следующие, не посрамим дедов и прадедов своих, не посрамим отцов наших, не запятнаем честь Советского воина, заитника и интернационалиста. Взвод, приступить к принятию присяги, это уже приказ командира роты и после него «Рядовой Ломатченко!», «Я», «Для принятия присяги выйти из строя», «Есть», топ-топ-топ, красную папку в руки, на вытянутых руках, глядя прямо перед собой, кося для порядка вниз на текст присяги, на глазах у всех «дух» привращается в бойца : ««Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников. Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству. Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины - Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооруженных Сил, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами. Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение товарищей.» Текст присяги коверкать не могу и пишу для тех, кто осмелился его забыть. Сколько человек, столько раз было это сказано у памятника Ленину, у стелы с указанием боевого пути части по которому прошло это знамя, знамя которое каждый принимающий присягу, преклоняя одно колено, целовал и становился обратно в свой строй. Всё, я не только гражданин Советского Союза, я ещё вдобавок защитник своей Родины и ничто мне не помешает это сделать, буду служить так хорошо, что обо мне скоро напишут в газетах, нет, я так серьёзно думал, я очень быстро проникался моментом и стремился и добивался, раньше всех, уже в конце февраля мне перед штабом дивизии объявят отпуск, а это о многом говорит. Торжественная минута подошла к концу, нам дали команду отправляться в роту. До роты я не шёл, как не шли и мои товарищи, мы летели, каждому при вручении выдали маханькие крылышки, совсем ссо стороны не заметные, но как они нас несли, они нас просто окрылили, пусть только на сутки, но зато, как! Оружие в ружейку и бегом строиться, до общего обеда времени в обрез, время полдень, столы ломятся от яств, а именинников всё нет и нет, из окон видели, что только, что тут стояли напротив, раз, уже нету. Пока крылья, как только, что вылупившимся муравьиным маткам не отгрызли муравьи, это чтобы те не улетели из семьи, а рожали и рожали, так и мы, пока нам крылышки не пообрезали старослужащие, на всех парусах в столовую и на одном дыхании винтом на третий этаж в столовую, тук-тук, а вот и мы, здрасте. Свадьба с приданным или свадьба в Малиновке, жратвы на полк, на каждом столе по четыре колы, по четыре пачки самовоспламеняющегося печенья, банка мёда на четверых, четыре булочки, два яйца вкрутую, плов, рассольник, полукрасные, сладковатые на вкус, солёные помидоры, прелесть, но не закусь, жаль нечего выпить хоть я и не особопьющий, я скорее сочувствующий собутыльникам, жаль, по такому случаю и я махнул бы прямо за воротник, как учили товарищи, не сомневайтесь, не промазал бы. Под такую закусь и поллитровка на брата раошлась бы по обесспирченной крови, отдельными молекулами. Домой напишу про колу, вкусная и капустой квашенной отдаёт, мёд тоже понравился, печенье по карманам рассовать хотели, но поступила команда «продукты из столовой не выносить», может боялись, что мы несправедливо поделимся с нахлебниками, ну и ладно, не получилось черпакам вынести, пусть не обижаются, мы их печенье тоже не попробовали до сих пор, может оно лучше было. Запомните этот день, это единственный день, когда я был за два месяца доволен и накормили и напоили и насмешили, да, насмешили, всё было именно так, как и хотелось. Время до вечера пролетело быстро, люлей огрести не разрешили старшие, сегодня наш день, сегодня «табу», такая традиция, один день можно и не обижать молодых бойцов, пусть получше проявят себя в новом коллективе, в новом обновлённом качестве, насмешили меня тем, что вместо автоэлектрика-дизелиста, я попал в мотоциклетный взвод и не знал, радоваться или нет этому. Наверное радоваться, чего нового в электрике, я и без этого любому инженеру фору дам по силе и освещению, а дизель, подумаешь, мотор от трактора ЮМЗ, генератор на 380 вольт, и делов-то. Это от меня и на гражданке не уйдёт, а вот регулировщиком, это не каждому выпадет покрутить жезлом у виска, это тебе прямой контакт с городом и проживающими в нём людьми, цени это и дерзай. Как водится, что всё хорошее заканчивается тоже хорошим, не отпускали меня мысли о состоявшемся, сцены из принятия присяги сменяли одна другую, что-то я добавлял к уже свершившемуся, о чём-то мечтал и строил планы, раз за разом прокручивая и переигрывая в голове события и реакцию на них окружающих. Человеку свойственно многократно заострять моменты, обыгрывать ситуации, включать в игру воображения другие персонажи, например у меня на присяге присутствовали мысленно и родители и погибший на войне дед и дети, которые ещё не родились и сам генеральный секретарь с министром обороны и все, кто меня мог знать и кого я помнил и уважал.Крутил и крутил хронику дня, крутил до тех пор, пока новые события не наслаивались на прежние или пока смакование переставало приносить удовольствие и пользу, пока ощущалась некая чувственность и существовала особая момента события. Личное время, письма срочной АВИАпочтой, маленько фантазии, ужин и самое дорогое, кино про немцев. Как начали крутить серию за серией «Фронт без флангов», «Фронт за линией фронта», «Фронт в тылу врага», так на Новый год только и закончили, полмесяца счастья, такое кино редкость, майор Млынский ещё до службы стал моим кумиром и мечтой профана, из-за него, да из-за другого майора Топоркова из «Обратной дороги нет» я и попёр в военное училище, настолько возмечтал стать тоже непременно майором, что с сопливых лет только об этом и думал, если в войну играю, я командир и майор. Всё, кино окончено, нас ждёт вечерняя поверка, больше я не «дух», я солдат, у меня есть свой взвод и у меня новый командир взвода, знакомый всем прапорщик Сергей Гузенко, родом из солнечного Краснодарского края, женатый, жена преотличная кнопочка, почему кнопочка, а потому, что и правда цветочек, а не женщина, а во-вторых и вовсе не женщина, а скорее девчонка с колечком на пальчике и Серёжкой мужем, коему самому-то, дай Бог 20 лет. Номер моего кубрика, не удивляйтесь, 13, этаж второй, прямо по коридору, не доходя мазуты упрёшся в двустворчатую дверь. Всё, пора баиньки, а с завтрашнего дня, прямо, как водится, с понедельника, бросаю старые привычки, начинаю новую жизнь пока правда в качестве рядового мотоциклетного взвода, а потом видно будет кого, служба только-только начинается, а что было раньше, так то была присказка, а сказка впереди. Спокойной ночи,
свн: ...пацан....ну что скажешь.... http://top.rbc.ru/society/27/11/2010/506197.shtml
Admin: Да уж,как дети малые ...Всё поиграться в интернет ,губернаторы и президент туда-же...
sergei: "увольнение по слабоумию". ...и даже здесь не могут волю проявить...толеранты хреновы...
sergei: Мимоходом. База. Пирс. Компрессор. Море «...Начальник имеет право отдавать подчиненному приказы и требовать их исполнения. Он должен быть для подчиненного примером тактичности, выдержанности и не должен допускать фамильярности и предвзятости по отношению к нему. За действия, унижающие честь и достоинство подчиненного, начальник несет ответственность. Подчиненный обязан беспрекословно выполнять приказы начальника....» (Общевоинские уставы ВС РФ) Октябрь. 9 пирс. Субботний вечер. Дежурю по кораблю. Вахта конечно собачья, в выходные то, но с другой стороны вполне нормальная, потому что спокойная. Все отдыхают, зона безлюдна и только на пирсах изредка заметно кое-какое вялое движение. Отработки вахты закончились, журналы заполнены, личный состав давно отправлен в казарму и на борту только вахта. Старшим на борту старпом, поэтому самое главное в жизнедеятельности подводного крейсера, это тишина и отсутствие каких-либо лишних звуков и шумов в отсеках, особенно в 4-ом. Старпом и так любит поспать, а уж в ночь с субботы на воскресенье даже питается в каюте, не вставая со шконки, и словно древнеримский патриций, умудряется выцеживать тарелку борща, не поднимая головы с подушки. Словом безмолвие, спокойствие и умиротворение. К пирсу пришвартованы только мы, на соседнем тоже пусто. Оставляю в центральном посту мичмана, выползаю на воздух перекурить. Во всей видимой части зоны никого нет, только одни глупые бакланы бездумно крякают, кружась над мусорными баками. В задумчивости дымя сигаретой и размышляя о вечном, меряю шагами пирс, и незаметно добредаю до КДП. И тут, как на зло прямо перед воротами с визгом и скрипом тормозит «УАЗик», из которого высовывается бодрое и очень живое лицо начальника штаба флотилии контр-адмирала Совкачева. - Офицер...сюда...ко мне... Даже не пытаясь изобразить строевой шаг своими «тапочками с дырочками» торопливо семеню к воротам. Совкачев мужчина статный, моложавый с черными волосами чуть тронутыми благородной сединой, словом внешность прямо-таки образцового флотского военачальника с плещущимся в глазах недюжинным интеллектом. Одновременно с этим он всегда и везде материться так грозно и изощренно, что у лейтенантов в начальной стадии кратковременно проявляется энурез и пропадает потенция, а старые мичмана, еще помнящие послевоенные годы ностальгически смахивают слезу. - Товарищ адмирал, дежурный по ракетному подводному крейсеру «К-...» капитан-лейтенант Белов! Адмирал еще совсем недавно был нашим командиром дивизии, меня в лицо помнит, а потому совсем по-родственному пропуская процедуру подавления личности погонами, выпрыгивает из машины и указывая адмиральским перстом куда-то в сторону берега, коротко приказывает. - Белов, чтобы вот этой х...и завтра утром здесь не было! Смотрю в ту сторону, куда указывает начальник. Там у каменного забора стоит чуть перекошенный компрессор на четырех колесах. - Товарищ адмирал...а куда его убрать-то? Это же базовское хозяйство...Меня же потом... Адмирал нетерпеливо перебивает. - Белов...бл...да эта хрень с колесами здесь уже лет двадцать стоит. Я ее еще старшим лейтенантом помню... Убрать на х...Если что ссылайся на мой приказ и гони всех в...туда же! Задача ясна? Утром проверю! Вообщем-то он прав. Я и сам этого «железного коня» помню еще с курсантской практики. Сколько служу, столько и стоит он на одном и том же месте, а матросы с береговой базы, периодически красящие в зоне все, что не двигается, приноровились заодно с заборами и стенами и его покрывать серой, цвета фашистского мундира краской, да так, что он уже давно слился с общим фоном зоны, органично вписываясь в общий пейзаж. Адмирал стремительно скрывается в машине, которая газует и улетает куда-то вперед к воротам из зоны. Адмиралу хорошо. Он приказ отдал и испарился в даль поселковую. Все издержки по его выполнению остаются мне. Выхожу через КДП, чтобы осмотреть объект. Вблизи компрессор оставляет гнетущее впечатление трагического памятника прошлых войн. Он явно не рабочий. Его, судя по всему, не двигали с места и тем более не запускали уже минимум лет десять. Попытался поднять кожух. Не получилось, он накрепко приклеился многолетней краской и открываться не желает. Наконец отогнув край, выясняю, что агрегат работать не может по определению. Внутри практически ничего нет. Все внутренности видимо сперли предприимчивые береговые механизаторы, скорее всего еще во времена дорогого Леонида Ильича. Начинаю мыслительный процесс. Экипаж в казарме, подсменная вахта видимо уже рассосалась по кораблю, зарылась в тряпках и давит массу по полной, то есть людских ресурсов нет и до утра не будет. Да и куда эвакуировать эту рухлядь я пока еще не решил. Так, что посчитав, что утро вечера мудренее, я отправился обратно на борт корабля в центральный пост бдеть вахту и обдумывать судьбу несчастного компрессора. Как раз к двум часам ночи меня и осенило... В пять часов утра, мой помощник старший мичман Мотор поднял меня со шконки, после чего я растормошил четырех бойцов из турбинной команды, стоявших в этот день на вахте. Турбинистов я привлек к выполнению своего плана исключительно по прозаическим причинам. Были они из моего дивизиона, а потому секретность намеченного мною деяния была бы соблюдена на все сто процентов. Бойцы поворчали и напялив ватники, выползли вместе со мной на пирс. Там я припер к рубке верхнего вахтенного, предварительно выведенного из сомнамбулического состояния парой пинков, и стращая всеми немыслимыми наказаниями, взял с него слово, что он ничего не видел, ничего не знает, и вообще кроме как на ствол автомата последние два часа не смотрел. А затем я вывел свою команду за КДП... Моя идея была проста, незамысловата и по военному решительна. Просто утопить этот доисторический раритет. Как будто его и не было. Перетаскивание его через ворота зоны в дневное время могло повлечь за собой кучу глупых вопросов, разборок, выяснений обстоятельств и обязательно бы закончилось каким-нибудь немыслимым втыком, еще и неизвестно с какой стороны. А так, исчезновение части привычной, а оттого и не бросающейся в глаза в повседневности части пейзажного ландшафта зоны могло еще долго оставаться незамеченной. Глубина залива даже у берега была не меньше 40 метров, и оставалось только подкатить агрегат к склону и помочь ему погрузиться в воды губы Сайды. Бурчащие от недосыпа матросы задачу осознали правильно, и без лишних обсуждений уцепившись за водило, которым компрессор цепляли к машине, потащили его к склону. Лишенная большей части внутренностей, коробка на колесах на удивление легко снялась с места и покатилась куда надо, благо колеса ее, заботливо покрываемые из года в год слоем краски, были спущены не до конца и именно катились, хотя и со скрипом. Самой трудной задачей, оказалось, перетащить агрегат через крупные камни, которыми был щедро усыпан берег, но мои турбинисты, которым еще светило около часа сна, с веселым ненавязчивым матерком, практически пронесли его через их нагромождения и спихнули в воду. Тонул старый разоренный компрессор быстро, словно торопился расстаться со своей никчемной сухопутной жизнью. Меньше чем через минуту о нем напоминали только лишь редкие пузырьки воздуха, поднимавшиеся из глубины. Время было еще темное, и посветив на воду фонарем, чтобы убедиться в окончательной гибели агрегата, я дал бойцам отмашку и они рванули обратно в прочный корпус досматривать свои дембельские сны. На подъем флага старпом решил не подниматься, что собственно было предсказуемо. Умирающим голосом затребовав завтрак к себе в каюту, он приказал после подъема флага начать малую приборку на весь день и его не беспокоить. Когда подсменная вахта выползла на пирс, а я с вахтенным центрального поста забрался на мостик поднимать флаг, глазам моим предстала очень интересная и интригующая картина. Прямо у того места, где несколько часов назад мы утопили компрессор, стояла «Волга» командующего флотилией и пара «Уазиков». На берегу, у склона стояла группа офицеров, среди которых я по адмиральским погонам сразу приметил самого командующего, и увлеченно, но вразнобой тыкала в сторону воды руками. Видимо, тема разговора была довольно острая, так как движения рук самого командующего сильно напоминали ветряную мельницу при хорошем лобовом ветре. Это было довольно занятно наблюдать до тех пор, пока рука адмирала, не описав дугу, не остановилась, указывая в мою сторону, после чего из группы окружающей главного флотоводца не раздались одновременно несколько громких команд. - Дежурный по кораблю...дежурный ...сюда...бегом!!! Никакой альтернативы нашему кораблю вокруг не наблюдалось, и я все же оглядевшись на всякий случай по сторонам, выскочил из рубки и покинув корабль, засеменил к корню пирса. Навстречу мне сразу же убыстренным шагом направились два офицера, в одном из которых я узнал коменданта гарнизона. Не дав мне даже представиться по форме установленной уставами Вооруженных сил, они вдвоем без всяких прелюдий начали перекрестный допрос: - Дежурный...тут в последние пару часов никакой аварии не наблюдалось?! Никакая машина не падала в залив? Кто у тебя утром стоял верхним вахтенным...давай его сюда срочно... У вахтенного все патроны на месте?... Кто старший на борту..... Вот тут, то я совершенно неожиданно прозрел и понял, что же за суета твориться на дороге возле пирса. Как оказалось, рано утром, командующий флотилией вызвал свою машину, чтобы по какой-то стратегической необходимости быстренько сгонять из дома в штаб. А дело, как я уже упомянул, происходило в середине октября, и ночью выпал первый снежок, ровным и тонким слоем покрывший, пустынную в выходные дни зону. Компрессор мы топили еще в темноте, и бойцы перетаскивали его через дорогу, уцепившись сообща за водило, отчего колею от его колес не затоптали, и она ровно и красиво отпечаталась на снеге, покрывавшем асфальт так, как будто какую-то машину просто занесло на обочину, ну и дальше...в воду. Причем, после этой нашей операции снег попадал еще немного и перестал. А рано утром через зону проехали несколько дежурных машин, после чего картина аварии с утоплением какого-то автомобиля стала просто-таки убийственно убедительной. Да и на камнях, тоже остались следы злополучного агрегата, который бойцы отправляли в море, протаскивая его по осклизлым камням. А потом на службу поехал командующий, случайно узревший следы колес, уходящих влево с дороги, через девственно чистый тротуар, туда к воде, и остановив машину, сделал соответствующие выводы... Еще через час на дороге около нашего пирса было не протолкнуться. Сначала прибыла машина ВАИ, за ней «Уазик» военной прокуратуры, следом за которым притащился «броневик» особого отдела. Потом начальство базы, руководство СРБ, еще кто-то, ну и все стало напоминать точку старта автопробега «УАЗом по местам боевой славы КСФ». Попутно мне пришлось вытянуть из шконки старпома, которого самолично допросил командующий, а моего верхнего вахтенного допрашивало сразу человек пять из разных ведомств, применяя все возможные методы, разве кроме пыток пятой степени. Но верхний держался молодцом, ибо страшно хотел в отпуск, запланированный на начало ноября, а потому, изображая полное «дерево» на все вопросы отвечал короткими рублеными фразами, состоящими из вызубренных обязанностей часового на посту. К десяти часам утра к нашему пирсу подогнали плавкран, и под воду отправились, снаряженные как на диверсионный акт бойцы отряда ПДСС в количестве целых трех человек. Ну, и уже через полчаса, на той самой дороге, с какой, его, пыжась, отправляли в подводный поход мои турбинисты, опять стоял свежевымытый компрессор с вытекающими изо всех щелей струйками воды, утопленный мною всего шесть часов назад... По иронии судьбы, после всех разборок, его задвинули практически на то же место, откуда я его убирал. Поиски злоумышленников, совершивших это «злодеяние», после того, как выяснилось, что это не машина, а какой-то старый драндулет неизвестного назначения утихли сами-собой, и уже через полчаса, о произошедшем не напоминало ничего, кроме мокрого компрессора и начальника СРБ, в полном недоумении взирающего на это железное чудо, каким-то образом в приказном порядке с этого часа оказавшееся в его заведовании. Как выяснилось позже, адмирал Совкачев через несколько часов после того, как отдал мне приказ о ликвидации антикварного компрессора, улетел в Москву на совещание, и естественно о своем спонтанном пожелании начисто забыл. Злополучный компрессор же стоял на том же месте еще много лет до моего увольнения в запас и вполне возможно стоит там до сих пор, как памятник старым добрым временам, в которых приказы, пусть даже потешные, все же еще выполнялись...
свн:
Admin: Тк Василий тут явно Батальон сфоткан..
свн:
свн: ...чумовая посадка.... http://www.youtube.com/watch?v=Fm8FJ8la2VU
sergei: ...и что это было?
свн: sergei пишет: ...и что это было? ....Элефант со Сколково...
sergei: нано проект!!!
свн:
sergei: И кто это их кастрирует? Медведь?Наступает,что ли???Не,в Челябинск не поеду.Там сплошные садисты.так наступят,случайно...
свн:
sergei: Просто это прапорщик.Был мичманом на подлодке.Вот,кусочек перескопа и приспособил...
свн: http://www.youtube.com/watch?v=89U0NqvxIyU
свн:
sergei: Русалка,блин!!!А можно изнасиловать пикирующую даму???
свн:
sergei: Ефрейтору З. в драке разбили стеклышко часов. И правильно разбили! Если тебя соплей перешибить можно, то не пытайся объяснять братьям-азикам, что москвичи - тоже люди. Да он бы в зеркало на себя посмотрел! У него на шее вакса, у него под носом клякса, уши из-под панамы торчат как локаторы, бляха не чищена, сапоги разные - один правый, другой левый. А очки-то, очки-то! Ему за одни очки надо было и очки, и часы, и морду разбить, да еще по несколько раз. И он с такими очками и ушами захотел в люди и в братья к азикам! Воистину, скорее верблюд пройдет через игольное ушко, чем азики москвича в братья возьмут. Здесь вам не дружба народов, а Советская Армия. Но уж очень дороги были часы ефрейтору - мать их ему на 14 лет подарила. Они, москвичи, сентиментальные. Ефрейтор на хорошем счету у замполита был (а вот еще за что надо было ему морду начистить - по совокупности!), выхлопотал увольнение в Город в часовую мастерскую. А часовщик повертел мамкин подарок в руках и говорит: "У этих часов циферблат нестандартный! Не круглый, а овальный. Нет у меня такого запасного. Но могу выдавить по модели из плексигласа. За все, про все - 16 рублей." Это две хороших ефрейторских месячных зарплаты. Часы, наверное, дешевле стоили. Ефрейтор потоптался, потоптался, помямлил чего-то, да и махнул рукой. У него с собой, честно говоря, вообще всего четыре копейки было. Он хотел часы оставить в мастерской, а потом забрать уже с деньгами, но что-то жалко 16 рублей стало. Развернулся и только от приемного окошка отошел, а тут казах, который за ним в очереди стоял, золотыми зубами сверкнул: "Слушай, мастер! Этот солдат - он нас от врагов защищает! От американцев, понимаешь! Он ночей не спит! Я сплю, ты спишь, а он на посту стоит! Делай ему часы! Прямо сейчас! Я плачу!" Часовщик вытаращился на казаха удивленно: "Ты слышал, говорит, мужик, во сколько ремонт обойдется?" А у казаха аж слеза навернулась: "Мы спим, а он на посту стоит, понимаешь! От американцев, понимаешь! Чини, говорю, часы, вот тебе деньги!" И четвертной достает из кошелька. Часовщику в окошечко сунул, "сдачи не надо", и пошел куда-то, стирая слезы с лица: "От американцев! На посту! Часы!..." Часовщик быстренько стекло снял, выдавил-вырезал новое, плексигласовое, все собрал, подзавел-потряс-послушал и ефрейтору отдает: "Носи, парень!" А казахи в очереди головами кивают одобрительно, бурчат себе под нос: "От американцев, джяляб! На посту, джяляб! Жаксы солдат, орыс солдат, джяляб..." Дружба народов, джяляб... Ефрейтор - на седьмом небе от счастья: вот она, халява-то, не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Бегом на зеленый базар, надо перед автобусом на "точку" чего-нибудь перекусить. Вот только много ли перекусишь за четыре копейки? Вот, скажем, столовая, меню у кассы: подлива - 15 копеек, хлеб - 1 копейка, лапша - 2 копейки, беляши с мясом - 15 копеек, суп, салаты витаминные, а что толку дальше читать? "Пробейте, пожалуйста, лапшу и два куска хлеба!" А правда, что лапшу не из хлеба делают, а она на специальном дереве растет как плакучая ива, только лапшовая? Протягивает чек раздатчице-казашке, а та - в слезы. Поварицу, тоже казашку, подзывает, чек ей показывает, а та - тоже в слезы. И галдят обе что-то по-местному. Ефрейтор в непонятках: "Что они все сегодня надо мной плачут?" А он бы в зеркало-то все-таки посмотрел на себя: уши-локаторы торчат, очки блестят, щеки ввалились, ремень на последнюю дырку застегнут... Казашки засуетились, вытащили самую большую тарелку, навалили лапши с горкой, сверху - половник лагмана, слева - беляш, справа - салат, спереди - два куска хлеба, и во все это слезы капают - а сказать они по-русски ничего не могут, потому что зубы у них не золотые, в русских школах не учились. Ешь, ефрейтор, когда тебе еще такая польза от дружбы народов будет? Он и наелся. "Рахмет, дорогие казашки!" В автобусе, "пазике" задрипанном, все места уже заняты, но можно и постоять, ехать недалеко, всего полчаса по степной дороге. Прислонился к задней торцевой двери - к той, через которую на похоронах гроб заносят, точнее, к окошку в этой двери. Поехали. Десять минут по трассе, потом по проселку, по буеракам, автобус кидает, ефрейтора задом об дверь - хлобысь, хлобысь! Он и не сразу заметил, как стекло высадил, разглядел только, как что-то блестящее пролетело вслед за автобусом и, приземлившись, красиво разлетелось вдребезги. Вот и влип ефрейтор. Похоже, день у него сегодня такой - бить стекла. Но уж тут-то 16 рублями не обойтись, все-таки государственная собственность. Ехать все равно до конечной остановки. Автобус уже пустой, никто в эту дыру, кроме солдат, не ездит, особенно по субботам. Только водитель-казах за рулем, да друган водителя, тоже казах, на капоте сидит. Ефрейтор мимо проходит - ни жив, ни мертв. А водитель говорит другану - с акцентом, но по-русски: "Смотри-ка, кто-то стекло выдавил!" И на ефрейтора смотрит. А друган ему отвечает: "Да, точно кто-то выдавил!" И тоже на ефрейтора смотрит. Но дверь не загораживает, а улыбается на прощание. Потому что если дружба народов началась, то продолжается она до захода солнца. P.S. Джаляб- с дружественного языка переводится как гулящая женщина...
sergei: Ботинки (из инета) Один парень, Алик, который учился со мной в группе, обладал довольно редким качеством - ему было абсолютно до фени, что о нем думают окружающие. Это свое качество он эксплуатировал в хвост и гриву. Спорил со всеми подряд, что отмочит какой-нибудь номер (например, что спустится в общаге до первого этажа абсолютно голый). Но, поскольку ему уже многие проиграли немало денег на таких пари, найти клиентов ему становилось все труднее. Наконец, как-то он отыскал какого-то лопуха-младшекурсника, с которым он поспорил на огромную, по тем временам, сумму (25 рублей, тогда почти стипендия), что доедет от факультета до общаги (остановок 7-8 на метро) в ластах вместо ботинок. Непременным условием было оговорено, что вся эта экспедиция должна проходить обязательно в присутствии лопуха. Накануне испытания лопух был полон оптимизма и говорил, что козел Алик не понимает одной элементарной вещи, почему у того ничего не выйдет. Короче, на следующий день при выходе Алик снимает свои югославские коричневые ботинки, связывает шнурками, отдает лопуху, а сам залезает в ласты с большим трудом, потому что лапти у него гигантски непропорциональные, как у утки. Потом, задирая ноги и поднимая фонтаны брызг (лужи, поздняя осень), довольно ловко скачет проходными дворами к метро "Парк Культуры". У метро публика охреневает, Алик, как обычно, на это дело спокойно кладет и заскакивает в метро. А там контролерша и милиционер его внутрь не пускают. Тот, несколько обескураженный, вышлепывает наружу, к нему подходит сияющий лопух, говорит, типа, ну ты теперь понял свои ошибки, и предлагает рассчитаться. Но упорный Алик говорит, хрена, еще не вечер, про вид транспорта уговора не было, я поеду на автобусах. На автобусной остановке час пик, каждый автобус берут штурмом, и, когда все проталкиваются, чтобы влезть, всегда Алику кто-то на ласты наступает так, что он с места сдвинуться не может, сколько ни матерится. Наконец, очередной автобус открывает заднюю дверь прямо рядом с Аликом, тот прыгает на ступеньки, и тут выясняется, что ласты на ступеньки поставить можно, а ноги - нет, он, скользя, как Дональд Дак в диснеевском мультфильме, несколько раз молотит по ступенькам и с грохотом плюхается прямо под ноги набегающей толпе. Безжалостные пассажиры, отталкивая Алика ногами, производят посадку, но тот, собрав последние силы, поднимается с асфальта и ухитряется запрыгнуть задом на нижнюю ступеньку. Лопух втискивается с передней площадки. Теперь ласты торчат наружу, и дверь не закрывается. Водитель в зеркало видит какие-то торчащие хвосты и объявляет, что пока пассажиры не втянут свою рыбу в салон, автобус никуда не пойдет. Тем временем, народ, пришедший в себя после абордажа, замечает, что это какой-то идиот в ластах, из-за которого все неприятности, поднимается гвалт. Наконец, какая-то тетка берет на себя инициативу и кричит водителю, мол, проедь немного до поста ГАИ, этого гада и хулигана там сдадим милиции. Алик видит, что получается как-то совсем хреново, тут ему в голову приходит гениальная идея, и он орет на весь автобус: - Ну что вы за люди! Зверье!! Я - спортсмен, подводным плаванием занимаюсь тут вот рядом, в бассейне "Чайка", и у меня только что в раздевалке сперли ботинки. Что же мне теперь, по-вашему, босиком по городу ехать? Тут сразу все меняется, все начинают его жалеть, помогают взобраться. Кипит общая ярость благородная против ворюг, которых развелось несметно. Та же тетка теперь кричит водителю, не надо, мол, в милицию, поехали нормально. Все начинают Алика расспрашивать о деталях, хорошие ли были ботинки, и тот, полностью войдя в роль, с надрывом рассказывает, как у него увели единственные коричневые югославские ботинки, к тому же редкого, большого размера. И в этот момент народного гнева поддатый мужик, стоящий рядом с Аликом, вдруг видит, что на передней площадке стоит парень, держится за стойку, а не руке у него висит пара коричневых здоровенных ботинок. Он кричит, мол, впереди там, гляньте быстро, ботинки югославские?... ему отвечают, что да, и он с криками "вон они, твои шкары" и "я, на хрен, счас задавлю это ворье" начинает ломиться вперед, у него не получается, тогда он орет "держите эту суку с ботинками, там, впереди". Опять поднимается гвалт, и снова водителю кричат, чтобы он ехал прямо в милицию. Озверевший водитель объявляет в микрофон, что я поеду, но не в милицию, а в психушку, всех вас сдавать. В этот момент подъезжают к остановке, двери открываются, лопух с ботинками пулей выскакивает из автобуса, за ним гонятся несколько правдолюбцев, а сзади, в полном отчаяни, выпрыгивает Алик. Вот в этот момент у стоявших на остановке чуть не произошло массового помешательства, когда они увидели, как из автобуса в огромном прыжке вылетает мужик в ластах, по уши обдает всех грязью из лужи и с воплями "стойте, все! я сам его догоню! ну все, ..., готовь четвертной!" гигантскими скачками несется по улице. Месяц потом длилось разбирательство, кто кому должен платить.
свн: Женская логика: Муж приходит домой поздно - Любовницу завел, котяра? Муж приходит домой рано - А работать за тебя, бездельника, кто будет? Муж очень много работает - надо ещё посмотреть на эту твою работу! Муж мало работает - Семью накормить не можешь, урод! Муж мало получает - С твоей зарплаты даже кошке гадить нечем! Муж много получает - При таких деньгах представляю, какая заначка! Муж много получает, но мало работает - Я за бандита замуж не собиралась! Муж мало получает, но много работает - Таких дураков ещё поискать надо,чтобы за такие деньги так ишачили! Муж мало работает и мало получает - до чего жену довёл - на улицу не в чем выйти! Муж много работает и много получает - при таких деньгах жена в одной шубе третий день ходит! Муж не помогает по дому - я тебе в домработницы не нанималась! Муж помогает по дому - Лучше бы ты на диване лежал, черт косорукий! Муж не дарит цветы - Как у свекрови день рождения - так ей мимозы! Муж дарит цветы - Витька своей клумбу посадил, а этот на три гвоздички расщедрился! Муж не говорит ласковые слова - правильно мама говорила, они только до свадьбы такие ласковые! Муж говорит ласковые слова - Это какая же бл*дь тебя таким словам научила?
свн: Осторожно на поворотах!!!!
Александр: свн пишет: ....Элефант А слон красавец! Даже пятки не припалил!
sergei: Он в тапочках был.Они и протерлись...
sergei: Владимир Мельников пишет: Старшиной роты нельзя стать, им необходимо родиться с Божьей помощью Это точно!!!Не тот старшина.кто Форст-Цину закончил... Ну.вот сегодня дочитал присягу...начал со стрельб...Так и не понял.попал ты Володя хоть разок или автомат непристреляным оказался???
Владимир Мельников : sergei Да конечно попали, только после попаданий в карантине "сто пять" из "ста", как потом стыдульки друг другу показывать, глазаб мои на них не глядели, сколько раз мишени в капусту в разговорах порубили, а тут, чёрням дымом в морозный воздух бах-ба-бах, руки без варежек автомат только-только на линии прицеливания удерживали, народу было 36 плюс свои кандидаты увязались, плюс взводные, да ротный, мы пока ждали своей очереди, дуба сто раз на сыром промозглом ветрюгане врезали, спиртом не обеспечили, сырые портянки ещё в кузове примёрзли, спасибо старшине роты, салом и мёрзлым хлебом подвыручил, от галет из пластика, всё, зубам до пенсии встречаться бы со стоматологом, от слюны изошлись, сколь можно было их мусолить... Жалко конечно, что не дали как следует и один раз за службу.
Владимир Мельников : Я переложу заново свой пост, можно, а то косяк какой-то у меня получился безымянный. Продолжение рассказов про службу солдата в комендантской роте. Рассказ "Прописка. марш табуреток" Для лучшего представления: Наш замполит Черноус на первом фото(мы на дружбе у немецких ветеранов), на втором фото моя комендантская рота(фото Гриши, он выложил её на форуме том, офицером стал, а был тоже духом, я на крыльце виден, я постарше их буду), мой начальник карантина Вова Бунга из Западной Украины в автопарке у КПП меня дожидается(прибуду через полгода), мои мопеды(мой призыв 1980 года, а это лето 1981 год) Прописка. Всё, я дома. Нет, не там дома, а тут, тут в дивизии. На присягу шли салабонами, на обед мужчинами, ели, как заправские мужики едят, с чувством с толком с расстановкой, ели специально долго, назло долго, мало успели съесть, но зато долго. Долго на нас молча все смотрели, пусть подавятся, мы уже люди, не духи, и есть будем не спеша, а не как в карантине или в учебке люди не едят, а принимают пищу, ибо, если её не принять, то будет как с мышами, а мышами так, она, мышь, должна всё время, если конечно хочет жить, должна не останавливаясь хрумать и хрумать, а не то от потери температуры не сможет передвигаться от кучки до кучки и поминай, как звали. Так вот, ели молча, мурло к мурлу ворочая челюстями, пусть смотрят, старшина сказал, что не дай Бог, кто тронет сегодня нас, посмотрим, как тут не боятся старшин. Поели, встали, на куски хлеба ноль презрения, это я уже про ужин толкую, а до ужина маленький арбайтен пришлось проделать, так, самый пустяк, растащить вещички по новым кубрикам, теперь-то я умный, знаю, почему кубриками звались каюты, тьфу, комнаты. Помните, как создавалась Брат-2, да-да, Брат-2 МСД 27, из тех самых из морских бригадских кубриков, что морячки нам подарили на память, в том самом 1942 году. Так вот, тринадцатое число самое моё счастливое и тут им оказалось, как заперли в карантин в него, второй этаж прямо по коридору упрёшься, так и остался я в нём жизнь доживать, да шишки свои набивать заново, кровати таскать не пришлось, места мотоциклетного взвода такими и остались после нас, после курса молодого бойца, все вещички в ручки собрали, часть по карманам запихнули и растаяли, как первый снег, что припорошил нас на присяге, припорошил, да и растаял, сняли дрозды валенки и снова гатки гатить. Так и мои корешки, Саши, Пети, да Вани, разбрелись по кубрикам первого и второго этажей, разошлись от греха подальше от мотоциклетного, самого пехотного взвода, как от чумы, куда подальше. Не далеко от нас расположились мазута, транспортники по правую руку, таксисты по левую руку, друг против дружки, как же, антогонисты, одни каждый день на выезд и другие тоже каждый день на выезд, только первые с офицерами штаба, а вторые с мусором в тачке на свалку за ворота, разница большая, вторым веселее, шасть за территорию автопарка и обратно через семнадцать минут и снова в тёплое помещение КПП «Я Алдан, я Алдан пи-пи-пи» слушать, а перым до Дрездена, а то и до Вюнсдорфа молча засыпая и поклёвывая пшено на скорости 70 км в час, до тех пор, пока столбы не начинают через дорогу перебегать или пёс с обочины и поперёк пути, тут тебе первый и каюк, терпи и не спи, это тому, который в шинели дорогой и рядом на сиденье с тобой, тому всё можно, а ты гони собак вместе со столбами прочь, газку, газку, курить не каждый «тот» терпеть станет. Ещё дальше от зачумлённых расположились на нашем втором этаже слева КЭЧисты и писаря, справа особисты. Окружение ничего, особенно особисты, народ рисковый, зря, что ли у самого выхода с этажа их поместили, писаря тоже люди полезные, если обитаешь недалеко от дембеля, а так, пустое, чистые предатали, родину продают налево и направо, никакого от их плохишества удовольствия, только подумаешь, а они уже со своею тайной «завтра в шесть вечера учебная тревога», ну не сволочи тут, а? Какая это боевая жизнь, хоть прячься от них, счастливы только те, кто в наряде, вот у кого радости полные штаны, вот, кто икру мечет при объявлении тревоги, вот кто никогда к выезду не успевает собрать разбросанные портки, да ремни по кухне. Разбежались дружки, не сыскать и на помощь позвать, если что не так, не сыщешь с первого перепугу, на первый этаж сныкались комендатский взвод, подальше от входа, поближе к ящику в кинозале, прямо напротив Ленинской комнаты. Зенитчики захерились прямо напротив туалета и ружкомнаты, место хлебное, если вдруг враг неожиданно объявится, всегда есть два варианта действия по тревоге, оба перспективные: первый вариант-валить в сортир напротив, а потом в ружкомнату за стрелами, второй вариант-валить в ружкомнату за стрелами, а потом, так, а потом только получается, на выход, да, второй вариант проигрывает перед первым, но может и в этом варианте предоставится возможность попасть в отхожее место. Со мной так и случилось в первый раз, я потом об этом напишу, скажу лишь, что я буквально понял тревогу и подумал, что уже началась война, правда, я поверил, настолько все серьёзно делали свою работу и так зверски отдавали команду, что я подумал только об одном, а я не успел сгонять отлить и что? И куда я это дену, вот это была поездочка. Ну ладно, до этого пара недель, а пока вещички выкинули чужие, свои под присмотром теперь уже любимого командира взвода, Сергея Гузенко, местечко моё, как было, так и осталось не выкинутым, все, кому надо было домой, укатили и письма первые прислали, а те бойцы мотоциклисты, что чалились по загонным местечкам в течение полугода, давно присмотрели новые пенаты и быстренько постарались произвести передел собственности, не все деды сумели местечки эти себе занять, кандидаты зубастее тех вдруг оказались и рейдерство их осталось не наказанным. А может я и преувеличиваю, скорее да, скорее сам так, когда-то поступил, место тяжело менять своё нажитое и скакать по кубрику в угоду принципам, кто кого круче. «У кого яица, тот и круче!» по-своему переиначил поговорку замполит, так и я. Койки днём кандидаты похватали, пошушукались, как будут объяснять дедам самоуправство, а тем оказалось, хрен по деревне, где спали, там и остались, да и не каждый полезет к окнам спать, летом может и случилось чего, но, глядя зиме в глаза, решили не соваться туда. В ЗРП и артполк ходить приходилось, не в этом году, в следующем, это когда сам старослужащим навроде, как , стал, так там, говорили, прошлой зимой, то-есть с 1980 на 1981 год дубака врезали, на первом этаже в казармах с двухъярусными кроватями беда была, приходилось накрываться сверху своим матрацем, не иначе, как, не знаю, верить, али как, но у нас тоже плохо топили, а вот на следующий год у нас произвели замену батарей, сделали ремонт и отопительный сезон прошёл успешно, зима тоже никакая правда была, так, зимушка, я бы сказал, зимец. Я очень ранимая и нежная личность, да вы уже это давно заметили, а ещё я очень страдаю, если несправедливость кого одолевает, прямо страсть, как дело до того есть, прямо аж чешется, чешется чаще, чем нужно, чешется всё время во лбу, между переносицей и лбом, не пойму, к чему там чешется, ну бывают удары в лоб, когда и не чешется, а иногда и чешется, интересно, а правда, что это может быть от плохой стерильности рук, а? Вечернюю поверку и вечернюю прогулку гуляли вместе, в смысле, вместе со всей ротой, каждый себя чувствовал так, как попал в настоящую многодетную семью, все друг друга знают, все такие вежливые и заботливые, все друг другу помогают и подсказывают главное, что, а то, что все друг друга так и называют «брат» и никак иначе, некоторые старшие товарищи позволяют так, ненавязчиво совет какой дать, ну, типа того «ножку тяни, сволочь, я кому сказал, ножку выше!», а то и ещё какой совет, ну например вот этот «ты, что поёшь, будто умираешь, тоже мне, умирающий лебедь, это вам не карантин, живо по почкам получите!», ну, насчёт почек конечно же пошутили, где столько на замену почек найти, если каждый вседозволенностью будет заниматься, шуткуют кумовья перед отбоем,да у них и инструментов для пересадки-то почек нету, знать по-свойски, по-братски, по-семейному. Некоторые, это все, кто типа, с Украины будут, те кумовьями повадились в противу других, себя называть, кум, сиречь-родичь, конечно родичь, Фастов и Киев завсегда родичи, Львив и Яворов тоже недалече родичи, кум, да кум, «був кум, да кума», так и у нас. Телят и гусят всегда отдельно держат, чтоб не подавили взрослые, так и нас, но когда подавить опасность миновала, решились видно ротные рукойводители на эксперимент, получилось, правда, не совсем, нет, не мы были тому виной, Вова Бунга, это он виноват, да, он, а кто научить мог нас, кроме него, так бухать печатным шагом по брусчатке, когда вся рота, как люди, еле ноги волоча и скуля на полусдохе, вытягивали по полбуквы из каждого куплета, конечно он виноват, я ему и не только я, все говорили и не раз, сколько, мол, можно шагистикой заниматься, подумай о роте, каково ей придётся, когда мы вписываться в её раздолбайстрой вольёмся, а? Целых почти полтора месяца он портил наш будующий ротный шаг, полтора месяца назад в прошлое, как только его не поминали «кого ты нам привёл, и где ты их этому научить успел, тебе, что, больше других надо было, в отпуск захотел, вали в свой закарпатский край, дай нам десять дней и мы тебе покажим шик, который станет с твоим басурманским воинством, не иначе, как, наши русские люди так ходить не должны, так никакая брусчатка не выдержит, это сколько же камня надо извести на твоих олухой, ишак тебя Вова нюхал» и что-то типичное в этом добром духе. Бухали и портили шаг, дежурный по роте не знал, как себя в этой не простой ситуации вести, вроде к этому и надо стремиться и случай вроде подходящий поспел, да и в воспитательных целях позор получается, нас учили и готовили, а к чему, а к гуляй-шагу получается, нах кому он сдался тот строевой шаг, все, как нарошно шамкать и шаркать ногами стали, как прямо специально наш шаг портить нарошно решили, сбивают всем кагалом, прямо по-итальянски получается, сговорились, что ли, и черпаки и кандидаты и деды втихаря, никто никому не делает больно, наглеют черпаки и шагают криво, но их не бьют, а пыряют нас, да прямо больно, всё в зашей, да не поймёшь кто, то ли шутят так, то ли не хотят, чтобы всех так ходить правильно заставляли. Понятно, что придётся и походить какое-то время, мы не можем вот так сразу, хоп и обнаглеть, ротный, старшина, замполит, всё время, кто-то именно на тебя смотрит, интересно, а кого бояться не стоит, кто не распоряжается отпусками, хотя отпуск, дело конечно правильное, да больно ненадёжно рассчитывать, что за именно такой шаг тебе его и дадут, тут кумекать глубже надо, но старшина роты, вон он, вон, опять выискивает нас и в разгильдяйстве пытается уличить, вот попали, одни пытаются на нашем шаге в рай въехать, поднять обще бардачную дисциплину, а другие наоборот, пытаются динамо включить и выжить за счёт нас, как между двух жерновов попали, хорошо фамилия позволяет выжить. Шагали и шланговали сразу и вместе, неделю точно мучили строй, бах-бах-бах с места, гух-гух-гух в спину, кого за резвый шаг, а кого наоборот, за то, что неправильно резко буреть стал, серединка боком выходила, получалось так, будто половина роты нормальная, это мы, а остальная четыре пятых, больные церебральным параличом, и жалко нам их, да спина своя тоже, ну сколько ударов она может принять в неполных 19 лет. Хватит, закончилась вечерняя прогулка, прошли первый раз до самого стадиона, спели песню и обратно другую, такого старожилы не помнят, чтоб далеко от роты ходили, ну это видно спецзаказ для тех, кто ещё не прописался в роте. Потом ходить станем короче, до столовой артполка и обратно, а сейчас, как положено и на вечернюю поверку в каре перед ротой, темновато правда, как они тут друг друга различают, надо бы света прибавить, может намекнуть ротному, счёт на отпуск отложил бы себе, надо подумать. Мысли по поводу дополнительного освещения отвлекают от холодрыги, которую нам устраивает немецкая снежная королева, точно, не любит она нас, немаки вон, ходят себе в тряпочках и совсем головные уборы не носят, не от того, что, видимо, скудно живут, а не правда выходит то, что немцы холодов боятся, нет, я не против этого, но видимо боятся они холодов только тогда, когда просрались с блицкригом и пора драпать от Москау и Сталинграда. Я из России, но почему мне на ихнем пяти градусах так уже холодно, почему я не могу дождаться, когда же эта проклятая поверка закончится, так хочется скорее в ротное тепло, спасибочки, что топят под завязку, хоть из кубрика сигай от жары в окна, вон, до сих пор окна на втором этаже в коридоре открыты. Поверка окончена, дежурный по роте проводит обход кубриков, мы только-только отбились по команде. Нету Вовы Бунги, зато полный кубрик своих сержантов, а помимо них, куда дедов да кандидатов, те ещё черти, хоть и без лычек. Вова Бунга, начальник карантина, остался у своих, у мазуты, его теперь я стану слушать только через полгода, когда буду к ним переведён на должность автоэлектрика-дизелиста. А сегодня, что нас всех ожидает, даже сам Бог, наверное, не догадывается, ибо то, что могут придумать два десятка ночных демонов вместе размещённых на одной площади, не может знать даже он. А ночь сегодня первая, ничего страшного пока не происходит, солдаты молча, а кто с некоторой долей ворчания, разоблачаются от военного обмундирования, никто никого не цепляет пока, никто не докапывается к нам, вроде и не страшно. Нам делать резких телодвижений пока не дозволено, тихо разделись и в койку, глаза закрывать можно не торопиться, тоже люди, тоже хочется посмотреть, а что другие постарше делать будут, как оно живётся на втором году службы, как на первом году, во втором полугодии черпаки живут, вроде тоже глаза открыты, не разговаривают только меж собой, но видно не всегда так, пока обходятся переводом взглядов и всё бровями передвигают в нужном направлении. Деды вроде и не рады отбою, видно задумали улизнуть куда, не то в подвал в учебные классы, не то в кинозал, на немецкие фильмы, видно-видно, ждут наверное дежурного по роте с обходом не меньше нашего. У нас интерес один, пусть глянут на нас, может в последний раз живыми видят, не нравится мне моё настроение, обманчиво всё и фальшиво, не бывает такой доброты, не верится, не вписывается в представление о дедовщине, ну, как это понимать, дедов полно, а дедовщины не одной? Время в кубрике определить трудно, сколько прошло, ни часов, ни курантов, но минуты тикают, спать остаётся всё меньше и меньше, а солдаты всё, кто ходить вздумал между кроватей, кто форму всё мучит, никак не уложит параллельно и перпендикулярно центру вселенной, когда же очередь проверяющего до нас дойдёт, ждём вместе со всеми и вроде уже не на стороне командиров, а как-то чувствуется начало отгороженности и принятия линии поведения и отчасти оправдания дедушек, людям не разбирающимся в судьбах и мало повидавших на свете, трудно вот так запросто попасть в новый коллектив и раз, и определиться, кто здесь хороший, кто плохой, а кто хороший, но зачмарённый и теми и этими, лежим на нейтралке, но интерес проявляем к подслушиванию и самовнушению, внешность обманчива, сердце ни черта не идентефицирует зло, лежим, но вот и первое зло: один спёкся, не выдержал, спросите, чего? Того самого, храпуницкого не удержал в себе до времени усыпания нечестии. Представьте себе, никакой реакции, эта сволочь из духов храпит с набором высоты до семи тысяч метров, не страдая от недостатка кислорода в верхних слоях атмосферы, входит в ионосферя, искры разрядов от высоковольтного храпа разлетаются и осыпают слух всех кто находится не только в здании роты, а накрывает своей волной даже тех, кто расположился на КПП в автопарке, три пропущенных звонка оттуда на «Лимон». Входит дежурный по роте товарищ наш родной и неделимый прапорщик Сергей Гузенко, входит всегда одинаково наверное и сейчас, нос задран выше бровей, верхние фиксы видны сильнее нижних, бульбочка носа красная от мороза и натуги, натуга пришлась на соседний кубрик, там не дождавшись Сергея, кто-то, куда-то намылил свои полукеды с обрезанными задниками, кеды до сих пор косолапой парой валяются, один на первом этаже, второй усчпел соскочить только на лестнице второго этажа, тот кто был их обладателем лежит ни живой не мёртвый на первой попавшейся койке у мазуты, он лежит, а взводный идентефицирует личный состав по номерам на тапочках, чей хозяин остался без зимней резины, найду паскуду, всё равно найду. «Паскуда», любимое словечко товарища командира взвода регулировщиков.Радостно, хоть и из под одеяла, но всё равно приятно, что за порядком кому-то есть надобность следить, живём. Нас, молодых с душком, прибыло целое отделение в мотоциклетный взвод или во взвод мотоциклисто-регулировщиков, как его ещё называли, кубрик наш на втором этаже, пять окон выходят прямо на площадь перед артполком, всё нам со второго этажа видать, всё у нас под контролем, виден штаб дивизии, видно всё, что в автопарке творится, уютное местечко, как в ДОТе. Всё, скажем, здорово, здорово даже и то, что номер моего кубрики совпадает с номером моим жизненным, номер моей жизни 13, все билеты в любом поезде только номер 13, получка тоже 13 числа, ну разве нет тут какой мистики? Вот и я об этом. Синяя лампа в плафоне остаётся, как напоминание о том, что кубрик посетили и произвели в нём отбой, можно и баиньки, шаги взводного затихают и голос посыльного, присланного дневальным с первого этажа извещает не успевших уснуть о том, что «в Багдаде» всё спокойно, можно начинать отбой в кубрике по распорядку, доставшемуся от предыдущего поколения в наследие от худшего. Храпуницкому пора было менять либо тон, либо убавлять громкость звуковых колебаний, либо экстренно просыпаться, чтобы остаться в живых. Я не спал, не спали, по-моему, и остальные нормальные духи, нас было 11, 11 оставшихся в живых, одного из нас подняли и поставили на ноги, это был пока не мой выход, моя очередь впереди. Первое и не очень трудное задание дедушек, собрать портянки со всех наших сапог и ознакомить с их запахом храпуницкого, «не будить и не тревожить, дух должен отдыхать и быть готовым к выполнению самых грязных видов работ», так было заявлено первому сборщику портянок. Портянки раскладывать в следующем порядке: сначала самые вкусные, затем просто ароматные и только сверху на них положить наиболее чистые, вид у солдата, даже тогда, когда над ним издеваются, должен быть всегда приличным, застёгнутым на все пуговицы и крючёчки. Было громко, не стало тихо, но глушитель, какой-никакой получился, не задохся бы в коконе до побудки, может Бог сподобит проснуться по нужде, хотя нужда, пожалуй, приспела раньше пи-пи. Следующий выход мой. «Мэлнык, спышь?», «Нет», «Тогда вставай и рассказывай, как ты оказался не в своём кубрике», «?» «Ты, что не понял вопроса, сказанного мною?», «Не понял», «Тогда разбежался и напугал меня так, чтобы я эту ночь в дрожи коленок провёл подальше от тебя», «Я не умею пугать», «А ты уже тут всех и без пугания напугал, рассказывай, как ты, электрик тут оказался?». Вот в чём оказывается вопрос юмора, не подхожу под действие прописки в кубрик. Такое в роте часто бывало, бывало из-за командировочных, прикомандированных к нам или мазуте, живших с нами, но туживших в другом месте. Я свой, говорю, тогда, что ты тут среди мопедов делаешь, спрашивают строго. Я и тут могу быть электриком не лохим, не гоните, взводный сам сказал, что я у вас остаюсь служить. «А, что ты умеешь делать?», это опять вопрос ко мне, а я в ответ «да всё». «Ну, если всё, тогда покажи, как ты это делаешь», « А, что надо сделать?», «Да хотябы погасить свет». Подумаешь, свет погасить, они, что Дауны, я этот свет не только гасить, я и включать уже научился, полгода этому в бкрсе мозги долбили, подошёл к двери, выключателем щёлкнул и…..оказался под кроватью. Никогда не думал, как оказывается в темноте могут летать кеды и какую скорость при этом развивать, ДШК по сравнению с кедами отдыхает и набирается от них опыта, хорошо, что я не успел радиатором к ним повернуться, резина облицевать успела только часть имиджа, остальное приняла на себя спина и правое плечо. Дааа, храпуницкому, пожалу, сегодня больше повезло, чем мне, его сразу приговорили в живых оставить, знамо дело за что, такую тяжесть, как вынюхивание вони из портянок до утра вдыхать за нас всех, да за это ещё и орденом сутулого можно в добавок наградить, а тут торпеды и никакого противолодочного манёвра, место узкое, нападение внезапное, 22 июня 1941 года, всё, как в добрые времена. Что это, дедовщина или начало прописки? Ожидал, но чтобы так лохонуться, долго помнить буду, хоть бы моргнул кто из черпаков глазом, ладно, жизнь длинная, сочтёмся, пока один ноль, не в мою пользу, но, что делать дальше, тапочки осыпались с меня, как осенние листья, свет погашен, синевы не видно из под плафона, так дольше тоже лежать нельзя, и положение дурацкое и время тикает к полуночи, вставать, пока не засмеяли или не отдубасили, но как вести себя теперь в такой ситуации, есть над чем подумать, но как выходить из положения, время ведь идёт и все мои духи тоже притихли, ссут, каждый в свою ширинку, вот она широта российской ширинки, лежи и не рыпайся, то ли спишь, то ли видишь, но помалкиваешь и дыхание сдерживаешь, чтобы не встать рядом со мною. За что, да ради забавы, днём-то выдрыхлись, 22-00 время детское, полтора месяца только этого часа и ждали, сколько обещаний друзьям по дедовщине дали, и так поимею и этак, вот и имеют быть меня. Сам виноват, прихватил бы права на тяжёлый трактор, копал бы БАТом канавы, а теперь стой и оптекай. «Кто ты есть?», вопрос ко мне, человек, имя, фамилию произношу, «а вот и не угадал», опять «кто ты есть здесь и сейчас?», я опять Ф.И.О. «мимо». Почему «мимо», «а кто я», это я уже сам, спать-то качать начинает, стоять истуканом, кому охота. «Запоминай и повторяй за нами: ты есть дух, десантировавшийся по воздуху и прибывший выполнять самые грязные виды работ, повтори!». Стою и молчу. «Включи ночник и подойди к самому старому дедушке и повтори клятву!», свет включаю, тихонько подхожу, самый старый дедушка спит. «Буди!». «????», «Буди мы сказали!», толкаю дедушку тихонько в плечо, немой вопрос в хорошосонных очах мужика, я перед ним, он нихрена, по-моему, не соображает, что здесь происходит и какого дьявола его будит дух. Вопрос понятен, часто поднимают и зовут в повал похавать, посмотреть киношку, выпить спирту, но это в том случае, если ты с вечера кого об этом просил, но перед ним стою я и он меня ни о чём не просил и как я понял, он даже не понял, что я вообще существую в природе, что буду служить вместе с ним в одном кубрике и что вообще я делаю ночью возле его кровати, как я вообще ещё до этого времени остался живой и почему аслон из кандидатов не погиб смертью храбрых и пропустил меня к его телу с большою противотанковою гранатою, что делают остальные и почему именно он? Это я тоже успел прочитать в его взгляде и мимо промелькнувших мыслях, спасибо ему за сдержанность, в этот момент я понял, в руках у меня не родная противотанковая граната, а немецкая колотушка, а коробок с чиркалкой для приведения её в действие остался в брюках на табуретке. Было бы чем ещё чиркнуть по бикфордову шнуру, чиркнул бы и под кровать, улёт осколков от колотушки меньше, чем улёт тапочек от старослужащих, но серныкы остались в другом месте. «Съе….и», через букву «би» только и нашёл, что сказать в мой адрес самый старый и страшный дедушка, добрее слов я в этой жизни ни от кого и не слыхал, Сказал мне правильный человек, я и удалился, было к своей койке. Я же говорю «было удалился», но ведь не судьба и кубрик на два года «13», выхода из него, по-моему, не будет на дембель, так и буду жить, я им свет гасить, они в ответ будут гасить меня, как гасит дугу катушка индуктивности или попросту «дроссель». «Слушай сюда внимательно, отныне и навеки ты будешь штатным выключателем, понял? В твои обязанности будут входить ежедневные манипуляции с выключателем, даём тебе две минуты на освоение тактики гашения света и отбой, завтра ты самостоятельно приводишь перед отбоем свою систему в выключенное состояние, утром всё должно происходить в обратной последовательности, синий свет убираем, верхний свет зажигаем!» Понял, говорю, не тупой, научился понимать от вас с третьего раза, учительграмотнее давать вводные. Давай, гаси снова, посмотрим, как ты понял всою задачу. А чего тут понимать, всё предельно просто: наливай, да пей, хлоп, что есть силы по клавише и мрак в Багдаде. Мрак в Багдаде, мрак в моей дурной башке, львиная доля тапочек опять прилетела по её душу, да что опять не так! «Ой как громко, мы ведь сказали тебе, учись гасить свет, не выключать, а га-си-ть, гаси, «дроссель», гаси так, чтобы и слышно никому не было, понял?» Шёлкаю тихо-тихо, но только, что возвращённые полукеде набирая высоту, проносятся мимо, мимо меня, потому, как жить всё хочется сильнее и крутить, хоть и глупой, но всё же родной головой, приходится всё отчаяннее иначе не сносить мне её до утра, вот везёт некоторым, храпят себе люди им пофигу налёты, недолёты, перелёты, храпит пацан, аж булькает соплями от удовольствия, а что до оравы портянок, да по фигу, они своим запахом только освобождают носоглотку, понять бы раньше это дедам, не стали бы время тратить на очищение, врезали бы пару раз по хребтине или по жопе, выставили на полчаса в коридор, дав спокойно всем уснуть и дави своим храпом темень ночную, никто тебе не запрещает, все так ночью делают, мало кого Бог от этого избавил. Третий раз делаю попытку избавиться от громкого щёлканья пружины выключателя, кликуха «дроссель» мало помогает, тогда всё начинается сначала, нет, говорят мне, ты не можешь быть дросселем, рано тебе им быть, слабак ты в этом деле, скажи, а массу ты умеешь топить? Блин, что же им ответить по поводу «топить массу», про массу знаю, это минус у мопедов и у мазуты, топить можно котят, вот ещё можно жир топить, топить можно, когда ветер в харю, я быстро на мотоцикле еду, что им ответить? Умею, принимаю решение, ууууууу тыыыыы салага, ты смеешь уже массу топить, да как ты посмел на первом году сметь топить массу, уроем су…через букву «ка» и опять беспосадочный перелёт Гризодубовой с Водопьяновым, уюйюйюйюшлёп, шлёп, два попадания в стенку, остальные в меня. Сколько же мне одному огрести в обе лопатки их пришлось, неужели заделиться полукедами ни с кем больше сегодня не придётся, обидно так начинать, первая ночь, а сколь их впереди, хоть бы ещё кого зацепили, нет, ну обидно, ей Богу, всё мне, да мне, ну и что, что я не водила мопедных коней, я ведь могу и в люльке пригодиться, да хотя бы в качестве балласта, нет, что-то я сейчас не то подумал. А мои обязанности так невыполненными и остаются на сегодняшний день, что очень не гоже для начинающего бойца, мириться с этим не можно, приходится вызывать из соседнего кубрика настоящего ротного электрика, Бодрова Сергея, год тому служить осталось,качество работы говорит само за себя. «Фаза?», какая фаза, это я ему, «Тупой что ли, фаза должна в обрыв тихонько уходить, без щелчка, понял?», это он мне, ни хрена не понял, стоят амбалы и издеваются над качественнодипломированным электриком четвёртого разрада, чё им надо от меня, не знают, как закончить прописку, забыли концовку, попросите меня, я сам помогу вам выкрутиться и я в конце-концов уже засыпаю стоя. Комедия с «фазой» продолжается, дело оказывается не в бабине, а баран сидел в кабине и машина як машина и бинзину повный бак и искра як горошина, нэ заводыця нияк. Это касательно дефективных из паспортного стола, слышали звон, да не имели дела с пропиской электрика в кубрике, вот комедия и не получалась весёлой, вот и выходило, что я долго бы так оставался «бомжом» в кубрике, а делов-то… Подушку на голову, за шесть шагов строевым шагом к выключателю, чётким, разделяя каждую букву голосом «товарищ выключатель, разрешите вас ёб…через «нуть» по «фазе»!» и приложив тихонечко подушечку к нему, тихо-тихо, заглушая разрываемый дугою контакт, (в этом месте нет звуков) и бегом к своей койке. Йес, дело сделано, навеки и отныне до конца дней своих не сносить тебе имени, неже имя «Фаза», приговор окончательный подписанный самим Сергеем Бодровым, штатным на сегодняшний день электриком роты и штаба, королём все аккумуляторов, больших и малых, генераторов дизельных и бензиновых, трамблёров и катушек зажигания и прочая и прочая, сегодня состоялась прописка сын наш в славную пузотёрно на пол метра землю стёртую самую пехотную часть комендантской роты, от нас, говорят и пошли в роте остальные краснопогонники, чему мы гордимся, но от чего мечтаем, как можно сбежать на приятный дембель по домам, гордись и ты салага, живи пока в мопедах, глядишь и от тебя будет какая нам польза, всё отбой.
Владимир Мельников : Далее: Моя родная рота на учениях КШУ в феврале в либерозе(ротный перед строем), на втором фото наши взводные и зампотех(зампотех первый Твердунов Юрий Александрович, второй командир комендантского взвода Овсянник Николай Афанасьевич, третий командир взвода обслуживания Носков Иван Иванович, четвёртый замок сержант Колька Гарковенко, Ютербог 1982 год), далее фото взводный Иван Иванович Носков в автопарке(я под его ногами путаюсь лето 1982 год), далее наши мопеды(фото Гриши), далее Сержант Алабугин старшина, замок, водил роту туда и обратно, тоже учитель. Первый акт пьесы «прописка» окончен, акт второй. Первый акт «Фаза» не очень, но всё же принят худсоветом фронта с оценкой «удовлетворительно», второй акт под названием «Марш табуреток» просят на сцену. Итак, ночной марш табуреток в исполнении мотоциклистов первого года службы исполняют только те, кто имеет категорию «А» и права подтверждающие это, за неправильные действия в условиях прохождения ночного марша участникам марша будут пробиваться дырки в техталоне и от дальнейшего управления мотоциклетками данные товарищи будут освобождены до конца своей службы, для пробивания дырок выделен специальный ржавый гвоздь «на сто», всем, кто вздумает заложить автотехинспекторов из числа злобных демонов последнего года службы, будет повторно проделана дырка, но уже не в талоне, прилагаемом к водительскому удостоверению, но в башке стукача, готовтесь к маршу, шутки в сторону. «Подъём 45 секунд, ваша задача, как участникам ночного марша заключается в следующем: по команде самого главного аса мотоциклетного взвода, вы, падаете на пол, пардон, падаете на проезжую часть, на лету хватаете свои табуретки за ручки управления, расчехляете их на лету от одежды-маскировки, запускаете моторы и начинаете вытягиваться в колонну для следования в ночной марш под кроватями, место дислокации головной машины верхний обрез койки главного аса, далее, после доклада старому асу о готовности к выдвижению, даёте максимальные обороты своим коням и аллюр три креста, несётесь за головной машиной в запасной район, место сосредоточения в запасном районе: три круга по периметру кубрика, место рассредоточения: противоположный угол у выхода, машины по прибытии замаскировать, выставить караул и о выполнении доложить старшему по кубрику старшине Алабугину, далее, во время проведения марша, выставить из числа черпаков регулировщиков на всём протяжении маршрута следования мотоколонны, за каждое нарушение правил дорожного движения-удар полукедом по жопе один раз, за аварию, произошедшую по вине испытуемого, ттри удара по жопе ремнём с бляхой, к выполнению марша приступить!» Вот это кино и немцы, немцы такого, живя тоже, когда-то, в этих кубриках и помыслить не могли, но извините прописка, это-чисто российское изобретение. Итак, марш. Кто успел прикимарить, успели продрать глаза и присоединиться к театрализованному зрелищу, кто хотел уйти в кинозал, остались до конца второго акта, не есть хорошим тоном не уважить своих товарищей, отколовшись и сославшись на неинтересность ожидаемого зрелища, ну почему, спросили отлынщиков затейники, призыв на призыв не приходится, глядишь и в этом наборе трупов, то-есть, труппы, глядишь и тут отыщутся кадры и ещё те кадры, не уходите. Поддержать своих товарищей пришлось и мне, а куда деваться, махать жезлом, даже если и стоя босиком на паркете, тоже наука, надо и через это пройти, а потом, черпаки вскочили и заняли все перекрёстки, а я? Я, что буду лежать и ждать, пока огреют тапочком, конечно солидарность мне больше импонирует, чем дальние перелёты резино-технических изделий, как встал, так и минутой позже уже на переезде у выхода из кубрика, там, как раз спорная зона, по одну сторону всё сплошь койки черпаков, а по другую сторону койки более цивильных людей, секунда и ты нарушитель, откуда водилам табуреток знать, под чьей койкой их жопа находится и где их спасение от штрафных санкций. Реакция на мой вскок с койки вроде не резко отрицательная, дух с понятием или лижет, а впрочем, пускай его, там, как раз недостаток регулировщиков, часть черпаков сегодня в наряд по столовой и по роте заступила, пусть «Фаза» послужит мопедам. Каждый испытуемый встал, как и полагается в армии, по стойке «руки по швам», спиной от стены, лицом к табуреткам и по команде «рота тревога, азимут 555» рванулись каждый к своей табуретке, хватая лежавшее на них бельё руками, бросая последнее на свои кровати, падая между своими кроватями животом вниз, руками, занятыми табуретками, ножками табуреток к себе, тыльной стороной в проход, регулировщики из числа сонных черпаков при слабом освещении синей лампы ночника, дали первые команды участникам марша, участники ночного марша, приняв положение «лёжа» начали доклад командующему головным мотоциклом «товариц старший дух, рядовой дух Иванов к ночному маршу готов, машина в порядке, доклад окончен», «следующий!» и так до десяти раз подряд, потеха кажется получилась, говниться некому, все на полу, один баран на перекрёстке. Главный ас мопедосов, не откладывая в долгий ящик команду к маршу, время утекает и из его сна, сделал отмашку, тапочком по жопе, головному участнику и понёсся скрип табуреток по паркету, принимая чудовищные формы в ночной тишине, благо под нашим кубриком был кинозал, некому было просыпаться и материться в потолок, но и в кинозале оказались люди и в каптёрке почтальона, что была приделана в полуподвальном помещении кинозала и по этому грохоту люди догадались, что у нас в кубрике происходит нечто интереснее кино, чем чёрно-голые немки в сериале по телеку. Не прошло и минуты с момента начала ночного марша, посвящённому прибытию в дружный коллектив пехотинцев молодого пополнения, как орава халявщиков без билетов, прорываясь через двойные кордоны билетёрш, с воплями возривших на чужаков «у вас свои духи есть, вот их и стригите», прорвалась в наш немаленький кубри на 40 человек и заняла самые удобные места на неуспевших остыть от наших тел кроватях. Как известно, чем больше зрителей, тем выше аншлаг, это конечно если ты находишься не по кроватью с табуретом, а на кровате, рядом с таким же, как и ты дедом, но стоять на перекрёстке для меня особого стыда естественно не составляло, обидно конечно, что я ещё не вышел из этого возраста, жаль водил, вон полезли некоторые из них не в ту сторону, дурачьё, да с каждой койки же видно, что режёшь угол, ну куда оно, куда? Хрясь по пышной возвышенно приподнявшейся макушке попы, с оттягом, нырь и нету нарушителевого битого места, по пяткам, по пяткам в догонку, эээ, так не договаривались, или в этом ночном марше вводные поступают по мере прохождения вешек? Проныры пошли на второй круг, нарушителевы попы приготовились выцеливать специально, уж больно хороши они оказались на удар тапочком, а что главное при проведении марша, спросите у нас? А главное, вкрытность, манёвр и скорость, главные составляющие успеха любого мотоциклиста на войне, оружие хоть и имеется, да заняты руки, машина мотоцикл хоть и надёжная, да не имеет такой остойчивости, как четырёхколёсный вариант, броня, хоть и имеется, да две «чапаевки» не спасают жопень от ударов с воздуха, прикрытия, как в 1941 никакого, вся надежда на фонарь синего цвета, сбивает с панталыку не особоповоротливых демонов ночи, промазы следуют по ляжкам, по полу, по ляшкам, но это уже не то, главный приз-попа, вот где горячее место, с оттягом приложив полукед, можно добиться горения этого самого места аж до следующего заезда. Зрители прибывшие к началу второго круга тоже похватали тапочки, оружие, смотрю, досталось чужое-трофейное, а известно, что из трофейного сподручнее воевать, что оно в умелых руках гостя, способно высекать искры из возвышенного места водителя табуретки. Первый круг благополучно пройден, нарушителей двое, нанесённых ударов шестеро, второй круг пока начат без происшествий, но, но что это, наезд на пешехода! О Боже, да откуда он тут взялся-то ночью на проезжей части, ах свалился во сне с кровати, не сам, а тогда, как он на полу оказался, помогли по приколу его же товарищи, а, ну тогда ясно, были и среди дедов свои «духи» их они сами чмарили видно не хуже нас, собаке-собачья смерть. Ах собака хозяйская и за наезд на хозяйскую собаку по два удара по попе от каждого деда? Ой, как мне собачку жалко и какого хрена Игорёк должен за неё свой зад подставлять, единственную собаку в кубрике и ту уберечь не смогли, раззявы. Интересно, вопрос конечно мой провокационный, но самимто хозяевам собаки, что полагается или как? «Или как» и всё, какая жалость, а я бы табуретом заехал за плохое обращение с животными, чур меня, чур, не вслух ли я это крамольное произнёс? А то пожалуй самого под колёса бросят, мало ли какие наказания по ходу марша дополнительно будут введены. Третий круг, что это? Как сбор регулировщиков, а как же марш, почему машины пошли с включенными габаритами, почему сняли шнорхели с глушителей, как в одночасье вышли все поворотники и стопсигналы? Бум, ещё бум, это не столкновения мотоциклов, это удары сверху вниз, водитель мотоцикла делая правый разворот, забыл выставить руку вправо и помигать ею пять раз пяльцами, ещё бум, бум по спине, движение по кругу на нерегулируемом перекрёстке собрало в кучу участноков ночного марша, которые нарушая все мыслимые и не успевшие быть придуманными правилами, устроили потасовку табуретками, за право преодаления перекрёстка первыми, сила типа солому ломит или второй закон джунглей. Два штрафных круга всем участникам движения, таковы новые правила, скорректированные самой жизнью и подсказанные сложившейся ситуацией на дорогах, что поделаешь, иногда приходится прибегать и к крайним мерам, селяви, учите правила, это вам не на чезетах и днепрах, не на верховинах и ригах по пыльным просёлочным дорогам, никогда не видевшим в глаза дорожных знаков, раъезжать. Пятый круг и опять новая вводная, а как вы товарищи мотоциклисты хотели, а круг почёта, цыганочка с выходом, называется, самый коронный номер. Никто не видел тебя на трассе на регулировании, но по прибытии в автопарк ты должен показать высший пилотаж на своей «чайке», выжать из табуретки все семдесят, а то и все восемдесят, понимаем, движки старые, давление в картере низкое, 46 года постройки, сосна либерозская. Сырая и щелястая, но ведь, как видите, пока держится на дороге и не плохо чертяка держится, столько призывов прошло через эти табуретки, пардон, через эти траспортные средства и все живы и сейчас вам салагам команды подают, поддайте им жару ребятушки, уважте нашу старость, проотим вам авнсом все будующие ваши грехи до утра. Пузо чёрное от ваксы сапожной, растёртой горячими картерами животов, моторы эхают с частотой 95 ударов в минуту, по стенкам блока цилиндров потекло, то ли трещина образовалась и открылась течь, то ли и в самом деле машина сумела по-человечьи вспотеть, но на маскировочных накидках, наброшенных прямо на голое тело мотоцикла образовались огромного размера масляные разводя, а капли масла стали скапливаться и падать и падать на брусчатку паркета в кубрике. Топливо в бензобаках подходило к концу, руки стали мокрыми от усталости, из табуреток выжато к коцу марша всё, а тут ещё цыганочка с вывертом, последнее задание, но как его осилить. КА-750 сильная и хорошая машина, она и под кроватью в лежачем положении способна творить настоящие чудеса, жаль родителям и военкому нельзя это продемонстрировать, поменьше бы стали языком трепать о нашей технике и возможностях человека, даже если ему только 18 лет, но ничего, в письмах домой про марш напишем во всей врасе, пусть не волнуются, отчий дом не посрамили, марш «сделали» как и положено в мотоциклетном взводе, ждите на дембель, приеду расскажу в лицах. Мой выход в третий раз, выход на перекрёстов был вынужденным, пара «худых», как звали мессеров в войну, вынырнула из-за солнца и накрыла меня в третий раз пушечным огнём из резиновых полукед «Ты, что, не видиш? Без регулировщика не могут выгрести из тупика, а ну живо марш на помощ товарищам» Вижу и ещё как вижу, надо было самому догадаться, да как тут к перекрёстку-то проберёшься, десять мотоциклов пошли на круг почёта, жужжание моторов форсирует мозги, табуретки сбивают меня с ног, падаю на деда, полоучаю пинком в зад, вываливаюсь под колёса мчащихся мотоциклов, самое время в люльку запрыгивать, да не могу понять, где она у этих моделей предусмотрена, модель не совсем ещё знакомая, могу и ошибиться, ошибки больно караются, а потом вопрос второй, а каково водилам, техника не знакомая, вопросы тактики вождения в стеснённых кубриках до конца не изучены, нужен я им со своей торбой. Несколько прыжков зайцем и успеваю к шапошному разбору, мотоциклы с убитого перекрёстка начинают сами помаленьку выруливать, делать форсаж своим двигателям и заходить на круг почёта. Круг почёта тоже крыл в себе некоторые тайны, на то он и ночной марш, вождение проводится в ночных условиях, а что это значит, а значит это то, что и игра идёт втёмную, правила просты, что успело прийти в голову во время совершения марша, те правила наказания и штрафы и применяй, такая система назфвается « система с вынесенным интеллектом», эта система позволяет накапливать интеллект по крупинкам и проводить судейские функции даже в отсутствие интеллекта, как такового, что очень подходит для тех мест, где проводятся подобные марши. Круг почёта выполнен блестяще, жопы участником маршей болят именно так, как они будут и на самом деле у них болеть, когда они и зимой и летом будут просиживать на них часами в позе козла и ждать только одного, скорее бы регулируемый мною перекрёсток, где, пусть раком, на четвереньках, согнувшись в три погибели я буду бежать на перекрёсток, но только бы дальше не сидеть согнувшись в три погибели раскорячив в стороны ноги от пышащего жаром и зимой и летом мотора Цюндапа. Марш окончен с потерями, но, но он состоялся, не взирая ни на гадкую погоду в кубрике, ни на отсутствие дежурного по роте прапорщика Гузенко, ни на не успевших явиться из наряда по столовой части дедовского наряда, он состоялся и всё этим скажано, все участники марша живы и здоровы о чём они непременно доложили своему ведущему по колонне, а тот так же всенепременно бодро с весёлым присутствием духа доложил выше по инстанции, а ас мотоциклетного взвода заверщил марш докладом старшине Алабугину, который был замкомвзвода, третейским судьёй и представителем партии на местах второй год к ряду. Ничего с нами не случились, никто не покалечился, мотоциклы, пардон, табуретки поставлены в парк, подведены разборы полётов низколетящих целей, защитаны попадания, нарисованя звёздочки авторучкой прямо на мысах полукедов, понятно теперь их назначение, у водит тоже есть надписи, но там именные по номерам машин, а что за звёзды были нарисованы тут, теперь и нам самим понятно. Второе отделение пьесы под названием «прописка» подошло к концу, подведены итоги и сравнительные характеристики гастролей нынешнего сезона и предыдущих, пьеса понравилась, принято решение: признать игру актёров погорелого театра «удовлетворительной», театральный сезон открыт успешно, занавес, отбой. А, что, вы обязательно поинтересуетесь, насчёт храпуницкого, так он черпаком уже был, черпал второй сезон воздух через портянки в своё сопло, поддувало у него почитай седьмой месяц барахлит, качает микробы из портянок проводит дизенфекцию воздуха, тоже полезная деятельность, к ночным маршам таких не привлекали, главная опасность от таких: или у самого голова в кустах или у водителей мотоциклов недалеко от него и тоже в кустах, сони на посту-бичь всей армии, поэтому таким самое место-фильтрационная. А, каково просыпаться по-утру, а привык уже, одно плохо, так до дембеля и не научился портянки различать по запаху, так и ходили кто в чьих, сами не сподобились до такого.
Мельников: sergei Да конечно попали, только после попаданий в карантине "сто пять" из "ста", как потом стыдульки друг другу показывать, глазаб мои на них не глядели, сколько раз мишени в капусту в разговорах порубили, а тут, чёрням дымом в морозный воздух бах-ба-бах, руки без варежек автомат только-только на линии прицеливания удерживали, народу было 36 плюс свои кандидаты увязались, плюс взводные, да ротный, мы пока ждали своей очереди, дуба сто раз на сыром промозглом ветрюгане врезали, спиртом не обеспечили, сырые портянки ещё в кузове примёрзли, спасибо старшине роты, салом и мёрзлым хлебом подвыручил, от галет из пластика, всё, зубам до пенсии встречаться бы со стоматологом, от слюны изошлись, сколь можно было их мусолить... Жалко конечно, что не дали как следует и один раз за службу.
sergei: Владимир Мельников пишет: не дали как следует Конечно в пехоте все это наработано,отработано и становится обыденным!!!Но в первый раз всегда волнительно.Помню первые боевые стрельбы в составе взвода.Так-то к мишенному полю привыкаешь.а тут выгнали в степь(в училище) и откуда где и что появится.а я иду с ПК.Должон все опасные цели уничтожить.а я их не вижу...(это потом выяснилось,что еще не дошел до рубежа)А ведь война идет-врагов надо уничтожить!!ну не кричать же: "АУ-где вы!!!"
Admin: sergei пишет: .(это потом выяснилось,что еще не дошел до рубежа) Ну Серёг ,ты дал.. Хорошо ,что бойцов с другого подразделения не положил с ПК,посчитав их за мишени...
sergei: Admin пишет: что бойцов с другого подразделения не положил Не,других не было...Были свои,но они вперед не высовывались,тоже ,как и ты,видать опасались.А может им не до этого было? Пытались рубеж нащупать...как в песне Толкуновой ,которую я называю "вид через оптический прицел" Что не слышали? Там еще такие слова:"...а пока,пока,по камушкам,басмач бежит..."
Admin: sergei пишет: они вперед не высовывались,тоже ,как и ты,видать опасались. Я перед дембелем под пулями,такого вот как ты молодого лейтинанта,который был ток с училища,побегал ..На всю жизнь запомнил ...Вашего брата за спиной больше не оставлю...
свн: ..а некоторые у бойчин взведенные гранаты из рук вырывали..не-е не вырывали , а выламымая руку и из ладони выталкивали за борт БэТэРа ....и получая касательное ранение (царапину) затем одновременно получали орден КЗ и должность "пропогандист" куда-то в Армию...Конкретно кто???? ..а конкретно ЗКПЧ роты ст. л-т Скобей....по-моему 2МСБ (роту не помню, а год 85)
sergei: Admin пишет: молодого лейтинанта,который был ток с училища,побегал Бегать от снайпера-умрешь уставшим...свн пишет: конкретно ЗКПЧ роты А я даже этот случай не помню...
свн: sergei пишет: даже этот случай не помню... ...лето 85... этот старлей зачинатель модных походных ленкомнат на плащ-накидках и растяжках..., а до этого ленкомнаты были в ящиках из-под снарядов..Но пришел Скобей ...растолковал своему руководителю Савину ...и работа закипела...досталось нашей роте, тк растяжки надо было делать резными и товарного вида...нет желания писать ....
sergei: не..ну этото я помню!!!Я думал,что гранату из броника выбросил...типа ГЕРОЙ!!!
свн: дело было так...бросали гранаты с БТР...на учебном месте в бэтере был Скобей, "урюк " при открытии люка обшлагом бушлата зацепил ручку -и ни туда и ни сюда...замполит не растерялся (на то он и замполит) вырвал гранату из рук нерадивого "аники-воина" , успев дать при этом подзатыльник ...и за борт...хорошо, что еще не в сторону роты....эт надо было видеть !!!! А при закрывании люка поцарапал руку....вот так
sergei: свн пишет: замполит не растерялся (на то он и замполит Регулировал танковый полк в Либерозу.Остановился у въезда на полигон.Жду.Пошла колонна.Прошло пару машин и все.Ждал-ждал и закемарил.Проснулся под утро.Пошел давать втык.Почему меня не разбудили,когда колонна прошла...выяснилось,что больше не одной машины небыло...оказывается КрАЗ -топливозаправщик врезался в дерево,перевернулся,загорелся.Водителю придавило руку.Старшим сидел замполит роты.Тот шустренько выбрался через верх.Физическая подготовка была на уровне.А боец сгорел...Печально...
Александр: sergei пишет: .Тот шустренько выбрался через верх.Физическая подготовка была на уровне.А боец сгорел...Печально... И што ему было...........за оставление в опасности
sergei: Там,видать командир пострадал.По другому не бывало...
sergei: ГЛАВКОМ (ИКШВИ-2000) (из инета) В середине девяностых Военно-космические силы, где я в ту пору служил, присоединили к РВСН. Стратеги, блюдя высшие государственные интересы, немедленно направили все причитающееся ВКС финансирование на наращивание числа своих «Тополей», не особо заморачиваясь всякими спутниками, носителями, командно-измерительными комплексами и тому подобной малопонятной байдой. Результаты не заставили себя долго ждать - полностью деградировала многострадальная группировка ГЛОНАСС, с низких орбит пропали связные «Стрелы» и практически вся разведка, а болтающиеся без топлива вокруг рабочих точек полуживые стационары, в большинстве своем просто занимали орбитальные позиции, чтобы их не отобрал Международный Союз Электросвязи. Раззадорившиеся стратеги паровым катком прошлись и по оргштатной структуре ВКС, сосредоточившись, в основном, на частях управления космическими аппаратами, как на структуре явно бесполезной (действительно, ракету ведь запустил по врагу - и все дела, чего там еще управлять?). Расформировывались соединения, резались должности, сокращался личный состав - солдат срочной службы стал в частях ВКС редкой птицей, места за пультами управления и в дежурках заняли офицерские жены, сменившие платьица на кителя рядовых. В довершение ко всему мерзкие ракетосы внедряли на завоеванных территориях свои сомнительные ценности и обряды - «красную» форму с шевроном типа «елда в кустах», написание личных планов на день-неделю-месяц и т.п. Неудивительно, что «космонавты» считали ракетчиков козлами, и главным козлиной, естественно, был их главком Яковлев - каждый желающий мог убедиться, какой это гнусный тип, только взглянув на его недовольное лицо с холодно прищуренными глазами и брюзгливо опущенными уголками губ, взирающее с развешанных по всем углам портретов. Не минула кипучая реформаторская деятельность засидевшихся в шахтах стратегов и академию Можайского. Знаменитую Можайку, alma mater всех «космонавтов», ракетчики решили закрыть - ведь у них уже есть академия Дзержинского в Москве, зачем нужна еще одна в Питере? Встревоженное руководство академии металось из стороны в сторону, стараясь этого не допустить - академию срочно переоформили в университет, коридоры и аудитории увешали «елдой в кустах», а построенный инженерами и курсантами микроспутник «Можаец» переименовали в «РВСН-40» (в честь 40-летия РВСН), но даже эта подхалимская выходка желаемого результата, увы, не гарантировала. И тогда светлые умы Можайки решили поразить ракетчиков доселе невиданной формой учений - исследовательской командно-штабной военной игрой (ИКШВИ). По высшему замыслу, прибывающую с инспекторской проверкой группу высших чинов РВСН во главе с Яковлевым надлежало встретить в состоянии полной боевой готовности, ведя беспощадную борьбу с условным противником на картах условных штабов, и при всяком удобном случае демонстрируя недалеким стратегам инновационные разработки кафедр, худо-бедно привязывая их к тематике игры. Подразумевалось, что темные ракетосы, потрясенные полетом можайской мысли, тут же отрекутся от своих грязных планов насчет академии. Непосредственное проведение ИКШВИ было возложено на адъюнктов и 32-ю кафедру 3-го факультета - адъюнкты отвечали за инновации, а кафедра - за организацию командно-штабной игры. Выбор, в общем-то, был сделан правильный - ушлые адъюнкты под угрозой возвращения в войска могли подать свои диссертации под каким угодно соусом, а на 32-й кафедре уже год служили такие ветераны командно-штабных тренировок, как я. Академия перешла на военное положение - коридоры заполнились молодыми старлеями и капитанами с отрешенными взглядами, бредущими к библиотеке в надежде пополнить свои знания об РВСН, чтобы подогнать под их нужды свои научные достижения. В 209-й аудитории 32-й кафедры, которая после демонтажа старого «Куба» служила, главным образом, для проведения «мероприятий по сплачиванию воинского коллектива», спешно развернули командный пункт условного ОКИК, которому предстояло стать центром грядущей драмы. С замыслом учений решили не мудрить, разыграв традиционный сценарий КШТ ВКС: «синие» проводят воздушно-космическую операцию против ОКИК, который мужественно продолжает управлять орбитальной группировкой военных спутников. Мерзкие америкосы пускают в ход самые гнусные средства - бомбежки, ДРГ, забрасываемые передатчики помех и «пятую колонну», но тщетно - группа боевого управления (ГБУ) командного пункта ОКИК восстанавливает разрушения силами отряда восстановления боевой готовности, ликвидирует диверсантов и сепаратистов силами подвижного резерва и уничтожает ЗПП силами отдыхающей смены, вооруженной «лисоловами». По занавес отчаявшиеся янки идут на откровенную подлость и бомбят окрестную атомную электростанцию, радиоактивное облако от которой накрывает несчастный ОКИК, что, собственно говоря, и является финалом игры. Никто, конечно же, не ждал, что стратеги оценят сценарий - это было бы для них слишком сложно - однако вполне естественно полагалось, что если по стенам развесить красивые разрисованные карты, включить какие-нибудь мигающие огоньки и периодически что-то докладывать грозным голосом, то «ракетный пипл» схавает все как надо. А уж если добавить сюда адъюнктов, которые, по замыслу игры, должны были влетать в аудиторию в самые напряженные моменты с возгласами: «А вот адъюнкт Пупкин предлагает по этому случаю такую-то инновацию!», то в успехе ИКШВИ сомневаться не приходилось. Для создания мигающих огоньков была спешно сколочена сбродная группа кафедральных инженеров во главе с капитаном Мироновым, а ответственным за разрисованные карты был назначен я, как ветеран командно-штабных сражений в составе ГБУ многих ОКИК. Подготовка карт к КШТ является, скажу я вам, весьма муторным занятием, требующим философского взгляда на жизнь. Начинается все вполне безобидно - надо получить секретные карты участков местности, склеить из них большую карту поля битвы, поднять ее, написать заголовок: «Рабочая карта начальника ОКИК», нанести утверждающие и согласующие надписи и таблицы ресурсов. После этого, по идее, можно браться за поднятие самого ОКИК - нанесение радиотехнических средств, ВОПов, полевых районов, маршрутов движения патрулей и т.п. Но это по идее. Как только будет нанесен заголовок и утверждающе-согласующие надписи, на горизонте обязательно возникнет некое вышестоящее начальство, которое потребует в них что-нибудь изменить - место расположения на карте, шрифт, число строк, должность, фамилию и т.д. А поскольку внести нормальные правки в жирно выведенные черной тушью надписи без потери презентабельности карты является нереальным, то забракованная карта сдается в секретку на уничтожение, склеивается новая, и все повторяется снова. И снова на горизонте появляется некое начальство, имеющее свои соображения насчет надписей - и этот процесс может длиться бесконечно, превращая подготовку к КШТ в чрезвычайно утомительное занятие. Как я быстро убедился, подготовка к ИКШВИ по степени утомительности могла дать фору всем частям, в которых я служил. Во-первых, клеить карты и писать на них надписи тушью пришлось мне самому - солдат-помощников в академии не полагалось, а курсанты были на занятиях и самоподготовках. А во-вторых, всевозможных начальников в Можайке оказалось раз в десять больше, чем в части, и воображением они обладали куда более богатым. Короче говоря, после трех суток подготовки к ИКШВИ я окончательно вымотался. Не меньше досталось и группе Миронова - ей было поручено реанимировать древнее табло, многие годы пылившееся в 209-й аудитории и представлявшее собой огромный экран размером 2×3 метра, составленный из квадратных сегментов, на вид сильно смахивавших на туалетные стеклоблоки. Откуда здесь появилось это табло и что это, собственно говоря, такое никто не знал - документации на него не было, а старожилы кафедры утверждали, что табло было всегда. Одно было совершенно ясно - это военная техника, поскольку темные стеклоблоки были обрамлены металлическим коробом серого цвета, внутри которого густо переплетались сотни проводов, щедро приправленных пылью и паутиной. Кто-то выдвинул предположение, что табло является экраном древнего ЦУПа, на который можно выводить буквенно-цифровую информацию, и если сопрячь сей исторический раритет с персоналкой, то в ходе ИКШВИ можно будет печатать на табло данные об орбитальной группировке, изображать скачки оперативного времени и т.п. После трехсуточной возни со злосчастным табло ребята Миронова сопрягли-таки его с персоналкой, но сами еле ноги передвигали. Мы так замотались, что даже не сразу поняли, что ИКШВИ уже идет. Впрочем, это неудивительно - никто из ракетчиков к нам так и не заглянул, на бой условного ОКИК с условным противником им было глубоко наплевать. Проведя несколько оперативных скачков, руководство ГБУ удалилось «по делам», под шумок смотались остальные офицеры оперативной группы - к обеду в опустевшей аудитории остались только я, Мирон, и три его верных помощника. Нам не хотелось никуда уходить. Нам хотелось расслабленно сидеть на стульях, вытянув уставшие ноги, и тупо смотреть в темные глубины табло, на котором застыло время следующего оперативного скачка. Мирон, впрочем, сидел недолго - оглянувшись на дверь, он достал из кармана дискету, подошел к стоящей рядом с табло персоналке, постучал по клавишам - и внезапно унылое табло осветилось всеми цветами радуги! Оно оказалось цветным! Но это было не все - на огромном экране внезапно возникло огромное изображение жопы, лукаво глядящей прямо на нас своим «шоколадным глазом»! Изумленный вздох сменился ревом восторга - как мало, в сущности, нужно человеку для радости! Но и это был не конец - из бесстыжего ануса веселой жопы внезапно полетели блестящие искорки, которые, вращаясь, вырастали в буквы, складывающиеся в слова: ПРИВЕТ УЧАСТНИКАМ ИКШВИ-2000! СЛАВА РВСН И ЛИЧНО ТОВАРИЩУ ЯКОВЛЕВУ! Наш рев перешел в судорожное всхлипывание - честное слово, не помню, чтобы я когда-нибудь так смеялся! Довольный автор тем временем пояснил, что сделал это в Power Point, который, оказывается, поддерживает мультипликацию, и для просмотра лучше отойти от экрана подальше, к двери, тогда «зерна» совсем не будет видно. Повернувшись к двери, мы увидели, что один ракетчик в 209-ю аудиторию все-таки пришел. Был он небольшого роста, с широкими красными лампасами, фуражкой-аэродромом, погонами генерала армии и до боли знакомым лицом. - Товарищи офицеры! - обреченно скомандовал я. - Товарищ генерал армии, группа офицеров третьего факультета... э... проводит... э... Яковлев с минуту простоял молча, с явным любопытством ожидая, как я охарактеризую текущее времяпрепровождение «группы офицеров», но не дождался - мне на ум так ничего и не пришло. По цветным бликам на стене было видно, что неугомонная жопа принялась по второму кругу прославлять ИКШВИ-2000 и лично товарища Яковлева. Все молчали. - Поздравляю, товарищи офицеры, - изрек, наконец, главком. - Это лучшее научное достижение из всех, что я увидел сегодня в вашей академии. Некоторое время мы ошалело стояли, пялясь на захлопнувшуюся за спиной главкома дверь. Потом Мирон задумчиво спросил: - Я вот не понял, а кто кого сейчас обосрал?
sergei: ДНЕВНАЯ СМЕНА ЧАСОВЫХ КАРАУЛА (из инета) «Смена, подъем!» - самая ненавистная команда в армии вывела меня из полусна-полузабытья. А спал я в комнате отдыхающей смены, где кроме старых кроватей с матрасами без простыней, но с грязными одеялами ничего не было. Разве что над кроватями на голых, выкрашенных в синий и белый цвета стенах висели тэны, обогревающие спящих солдат. Казалось, только что закрыл глаза, а уже снова вставать и идти на пост. Ох уж эта двухчасовая отдыхающая смена, в которую не всегда успеваешь выспаться потому, что дотошные командиры довели ее до одного часа чистого сна. Боевой расчет, смена часовых по уставу, которая представляет из себя никому не нужный спектакль-пантомиму, прием и сдача порядка в караульном помещении - все это укладывается в два часа сна, положенные отдыхающей смене. Невыспавшийся, чумной, я пытаюсь быстро надеть сапоги, единственное что разрешают снять караульным на время сна. Рядом, возле соседних коек, солдаты моей смены тоже воюют с сапогами. Обувшись, я быстро выхожу из комнаты и врываюсь в туалет. Здесь, как всегда, занято! Иду в сушилку, где висят все наши шинели и плащи. Надеваю свою шинель и опять лечу в сортир, потому что мочевой пузырь разрывается от того количества чая, которым мы, караульные, забиваем постоянный голод. Едва оправившись, слышу новую команду: «Смена, получаем оружие!» Иду получать свой АК-74 ( автомат Калашникова разработки 1974 года). Следующая команда: «Смена, на улицу шагом марш!» Нехотя передвигаю ноги. Все мои действия - как в тумане: мозг упорно пытается уговорить меня поспать еще. Я же автоматически делаю то, что должен делать, и только стараюсь не свалиться где-нибудь и не уснуть. Смена с помощником начальника караула сержантом Ведьмаченко вышла из караульного помещения и направилась к пульту заряжания оружия. Уже наступило утро, которое выдалось сегодня солнечным и тихим, но почему-то безрадостным для нас. Свет режет глаза, привыкшие за ночь к темноте, по-прежнему хочется спать и ничего не делать. Но вот мы подошли к пульту заряжания. Пульт представляет из себя три стойки под автоматы и кирпичную стенку с резиновыми пуле улавливателями, продырявленными сонными солдатами в нескольких местах. Джон Макашев ( вообще-то не Джон, а Женя ) явно не в настроении - он тоже не выспался. Толкнув рядом стоящего Мышкина, Джон спрашивает у него : «Что ты так плохо на меня смотришь, Удав? По морде сейчас схватишь!» И подкрепляет свои слова ударом в плечо. Мышкин, ничего не ответив, смотрит в сторону. Мышкину в армии не сладко. Хотя он и не хлюпик и не маменькин сынок, унижают и бьют его довольно часто. Причин, почему ему достается больше других, несколько : во-первых, он прибыл из другой части и не успел подружиться, чтобы с друзьями давать отпор забиякам; во-вторых, никто с ним корефаниться не хочет, хоть он и не слабак, что очень важно в армии. Ну а в-третьих, он ставит себя слишком высоко перед другими - эдакий всезнайка с крутым, по его мнению, базаром ( мат-перемат в тему и без темы ), хотя знаний у него, если разобраться, не так уж и много. К тому же Мышкин в последнее время начал «тормозить». Подошедший вслед за сменой к пульту заряжания начальник караула лейтенант Дворянов, заспанный, помятый и непричесанный, не обращая на Макашева никакого внимания, спрашивает: - Что это за командирский бас я слышал в караулке? Начкар ( сокращенное от начальника караула ) сейчас отдыхает после ночных бдений и поэтому вообще как бы не относится в данный момент к караулу, так - разрядит смену, зарядит смену. - Да это подполковник Омулев приходил. - Не дождавшись команды начкара о заряжании, сержант Ведьмаченко кладет свой автомат на подставку для автомата, делает контрольный спуск, пристегивает магазин. - А , большой друг Ведьмаченко? - саркастически замечает начкар. - Да какой там друг - козел, придурок! - Видно, что сержант Ведьмаченко чем-то раздражен. Обычно Ведьмаченко добивается от командиров всего, что захочет : кому настучит на нерадивого солдата, выдвигая себя как образец честного воина, перед кем рисанется толковым замкомвзводом ( сокращенное от заместителя командира взвода ), подгоняя пинками и криками подчиненных, с кем из офицеров поболтает по душам, в разговоре раскрывая себя порядочным и справедливым человеком, в чем лично я сильно сомневаюсь. Методов у него много - к каждому командиру свой подход. А вот на подполковнике Омулеве, видимо, прокололся, не достиг своего. Вообще-то , таким как Ведьмаченко, в армии бьют морду, но у этого много влиятельных друзей, да и сам он здоровый - 182 см. рост, мощный, подвижный, к тому же серьезно занимался карате. Следующим за Ведьмаченко зарядил оружие я, потом Макашев и Мышкин. Макашев замечает, что у меня его автомат, протягивает свой : - На, Вася, забери свой автомат, а мне отдай мой. - Но это не мой автомат,- взяв из рук Макашева оружие, замечаю я. Мышкин, зарядив свой АК-74, обращается к Джону: - А почему ты, Джон, поставил свой автомат в пирамиду в ячейку первого поста? Доставал из пирамиды оружие Мышкин, и поэтому он боится, что его начнут ругать за перепутанные автоматы. - Свой автомат я ставил на свое место,- твердым голосом Макашев закрыл тему разговора. Джон Макашев неплохо устроился в армии: со своим братом-близнецом Саней они по сути верховодят у себя в роте. Прослужив год, Джон стал «старым», и теперь к нему прислушиваются даже командиры взводов, командир роты, офицеры. Вместе с братом среди солдат они сила, с которой приходится считаться. Хотя они оба и невысокие, но зато крепкие и умеют драться: до армии занимались рукопашным боем. У себя в роте, да и в других ротах они «бодрят», то есть бьют непослушных и тупых солдат, которые не могут за себя постоять. Вот и Мышкин им не приглянулся, и теперь за любой промах с его стороны, а то и просто так, братья Макашевы воспитывают Мышкина посредством избиения. Строем в одну колонну, ПНК (сокращенное от помощник начальника караула ) Ведьмаченко впереди, смена вышла из калитки караульного комплекса и отправилась в парк инженерной, автомобильной техники к своим постам. По дороге в парк Макашев бросает: - Четкая погода.- И, обратившись к Ведьмаченко, говорит: - Валера, а ты бы спросил у Омулева, будет сегодня в клубе фильм или нет. - Вчера капитан Борисенко говорил, что будет. Рабочий день до шести, так что наверняка фильм будет. По средам, субботам, воскресеньям, а также в праздничные дни в клубе нашей части демонстрируют художественные фильмы. Это почти единственная отрада для солдат, уставших за день в наряде или на работах. Показывают преимущественно старые черно-белые отечественные фильмы, но бывает, что привозят в часть и зарубежные картины. Я за свою службу пять раз посмотрел «Терминатора», три раза «Двойной удар», «Чернокнижника» и «Горца». Так как на кинобазе гарнизона мало зарубежных фильмов, а солдаты только их и желают смотреть, один и тотже фильм смотришь много раз. Посмотрев какой-нибудь зрелищный боевик с драками, после фильма старослужащие принимаются отрабатывать увиденные удары и приемы на молодых солдатах. Причем происходит это тутже у клуба при построении необходимом, чтобы идти в казарму. Смена караула выходит в парк. Ведьмаченко, идущий первым, замечает на КТП ( контрольно-техническом пункте ) комбрига ( сокращенное от командира бригады ), сидящего на крыльце. - Ногу взять,- тихо требует Ведьмаченко. Смена подобрала ногу и чинно прошествовала мимо командира части. В парке жизнь бьет ключом. Солдаты подметают, красят, убирают мусор, лопатами и ломами пытаются придать хоть какой-то надлежащий внешний вид территории парка. На днях должна приехать очень важная комиссия с проверкой техники нашей части, и поэтому в парке такая рабочая суета. Личные посещения парка комбригом случаются очень редко, видимо, и в самом деле комиссия очень серьезная. Обычно командир лишь пройдется по парку и опять спрячется у себя в штабе. А сейчас сидит, выпрямившись, на табуретке, внимательно наблюдает за работающими и раздает налево и направо какие-то указания. - Боря расселся, как туз,- зло бросает Макашев про комбрига. Самую тяжелую работу, не требующую мозговых затрат, с кувалдой, ломом и лопатой выполняют «запахи» - парни, только что прибывшие в часть, еще не принявшие присягу и спрятанные от солдат части на карантин. Ведьмаченко, ни к кому не обращаясь, роняет: - Все чего-то работают, суетятся.- Тут он замечает невдалеке начальника штаба бригады, тоже высунувшегося в парк, жестко и глухо приказывает: - Ногу взять! - Да мы в ногу идем, Валера, - успокаивает его Джон. Проходим мимо запахов, которые долбят что-то ломами. Они остановились и с любопытством смотрят на нас. Когда-то и я, в самом начале службы, заинтересованно смотрел на парней с автоматами. Мне они тогда казались самыми крутыми в части. А сейчас у меня у самого за спиной болтается эта опасная, но уже привычная вещица, плюющаяся смертью. - Вот запахи будут «вешаться» на зарядках, смотря на молодых, говорит Макашев. И я представляю себе мучения этих парней... Когда висишь на турнике и силы у тебя уже на исходе, от тебя требуют подтягиваний еще и еще. Уставшие пальцы сами собой разжимаются под тяжестью тела, но усилием воли ты заставляешь себя подтянуться. Подтянувшись и зависнув в неудобном положении ( подбородком над турником ), ждешь, когда подтянутся остальные, такие же, как и ты. И только после того, как все подтянутся, следует команда замкомвзвода опуститься, но не спрыгнуть, нет, а зависнуть в ожидании команды о следующем подтягивании. Кто-то не выдерживает и спрыгивает. На это у замкомвзвода несколько, так сказать, домашних заготовок, то есть вариантов, как проучить провинившегося, не выдержавшего нагрузки солдата. Один вариант - доконать бойца отжиманием, упражнением на пресс или рукоходом, другой вариант - врезать по морде и заставить снова подтягиваться, третий вариант самый жестокий - замкомвзвода заставляет всю роту отжиматься до тех пор, пока незадачливый боец не подтянется столько, сколько от него потребует сержант. Если рота при этом сильно устанет - солдату достанется от своих же сверстников. Слава Богу, для меня это все уже позади: я прошел духанку и эта жестокость на зарядках меня уже не касается. Странно все же устроены люди. Макашев и сам ведь мучился на зарядках, знает, что такое подтягиваться из последних сил на ослабших пальцах, отжиматься на дрожащих руках, и все же он уверен, что и другие обязаны это испытать. Испытать эти бессмысленные, сильно изнуряющие и не приносящие никакого толка садистские методы физической закалки, построенные вразрез со всеми принципами наращивания силы и укрепления здоровья... На нашем пути - пути следования сменяя караула - встречается техника спецбатальона. Не новая, выкрашенная в зеленый цвет эта техника производит впечатление мощи. Первыми стоят ИМР-ки - инженерные машины разграждения на базе танков, предназначенные для расчистки дорог. ИМР-ки снабжены мощными остроконечными ковшами, которыми без особого труда сшибают все на своем пути. За ИМР-ками стоят МДК - машины, предназначенные для рытья круглых каналов диаметром до двух метров. Мощные машины и, главное, очень полезные. Дальше стоят ПТСы - плавающие транспортеры. Эта техника вызывает особый восторг у солдат. При своей громоздкости эти машины развивают скорость до 80 км в час. К тому же эти транспортеры превосходно плавают, что делает их уникальной техникой. На ИМР-ках работают несколько парней из состава караула, с которым мы меняемся сегодня вечером. Увидев нас, сержант по прозвищу Карась, который на должности ПНК в своем карауле, кричит: - Эй, парни, у кого закурить есть? Мы отрицательно крутим головами, в знак того, что курева нет. Сразу за техникой спецбатальона начинается техника нашего батальона. У нас машин побольше, и имеют они немного другое предназначение. Скреперы, грейдеры и бульдозеры выравнивают грунт на дорогах, экскаваторы и краны, я думаю, всем ясно для чего нужны, а тяжелые механизированные мосты на базе КрАЗов и на базе танков выкладывают свои мосты через речки, овраги и ямы. Возле разобранного трактора копошатся солдаты, которым помогают два офицера. Из моей роты Леня Швец краном собрался поднять какую-то громоздкую деталь от поломанного трактора, и солдаты, подгоняемые нетерпеливыми офицерами, усердно пытаются помочь крановщику. Как раз напротив трактора, с которым возятся бойцы, расположены ворота второго поста. Сменой строем в колонну по одному через неудобную калитку протискиваемся на второй пост. На всякий случай, опасаясь офицеров, работающих на тракторе, которые могут навлечь на нас потом неприятности, Ведьмаченко производит смену часовых по правила устава караульной и гарнизонной службы. Четкие доклады, осмотр печатей, обязательное выставление одного из солдат караула на временную охрану и оборону поста, а также любые другие действия только по команде старшего, в данном случае - ПНК сержанта Ведьмаченко. Все это согласно уставу и составляет обязательную процедуру, которая отнимает минуты сна у караульных, дожидающихся смену в караульном помещении. Второй пост - пост ГСМ ( горюче-смазочных материалов ). На нем часовой охраняет бочки с бензином, соляркой и всякими маслами. Снабжен второй пост большой вышкой - высотой этажей в пять. За что часовые любят второй пост, так это за открывающийся вид с просторного балкона вышки. Вышка стоит на самом краю части, и поэтому в одну сторону лицезреешь приевшуюся армейскую обстановку, а в другие стороны видны обширные поля, покрытые летом зеленым ковром, на котором в теплое время года пасутся стада коров, коз и лошадей. На горизонте видны холмы - зеленые от густо покрывших их деревьев. Видна и деревенька - крохотная такая, приятная для глаз. Рядом с вышкой течет речушка, летом часто посещаемая рыбаками. Стоишь на вышке и смотришь, как кто-то вылавливает рыбешку из речки. В общем, на этом посту есть что посмотреть - скучать не приходится. Я на втором посту любил наблюдать закат солнца. На закате небо окрашивается в такие немыслимые краски, которые я никогда в жизни не видел и о существовании которых даже не подозревал. Если небо безоблачное, то громаднейшее пространство заполняется яркими розово-алыми красками с многочисленными красивыми оттенками, заметно меняющимися по мере исчезновения солнца за горизонтом. Если же на небе есть облака, то они, поглощая лучи солнца, начинают играть чудесными, завораживающими взор сине-голубыми красками различных оттенков. Я никогда не думал, что какой-то цвет может быть таким многоликим, каким я увидел при закате солнца красный и синий цвета. На втором посту Макашев меняет Макарова, отстоявшего свои два часа, и теперь с нами в строю новое лицо - Макар, так все называют Макарова. Макар родом с Сахалина, волей судьбы он оказался в нашей части, отдав первые полгода службы учебке. Макар неплохой парень, рассудительный, не наглый, легкий в общении и немного чудаковатый. Он добродушный как многие полные люди. Мне Макар импонирует, и наши взаимоотношения вполне уже можно назвать дружескими. Оставив Макашева на втором посту, мы потопали к третьему. Третий пост - самый ответственный, он охраняет хранилище с вооружением, поэтому сюда часовыми ставят либо сержантов, либо опытных солдат. Сейчас на третьем посту стоит Мурамов, близкий друг Ведьмаченко. Ведьмаченко торопится, он хочет поскорее увидеть своего кореша. За Ведьмаченко, быстро передвигая ноги, торопимся и мы. Войдя в калитку третьего поста, ПНК заметил раскрытые ворота хранилища. Он устремляется к ним и, не найдя там никого, с досадой в голосе бросает: - Вскрыли хранилище и ушли. У третьего поста обзор похуже, чем у второго, потому что он невысок, без балкона и стоит почти в центре воинской части. С третьего поста приходится в основном наблюдать за внутренней жизнью части, что тоже, в общем-то, не скучно. Опять Ведьмаченко стал менять часовых по правилам Устава караульной службы. Мне Ведьмаченко поставил задачу охранять пост, пока идет смена часовых. Сняв автомат с плеча и взяв его поудобней в руки, я, поставив указательный палец на спусковой крючок, стал высматривать нарушителя. Но какой нарушитель средь бела дня в парке полном людей совершит нападение на пост, расположенный в глубине части? Подошедший к нам с поста Мурамов, увидев меня с автоматом в руках, сосредоточенно высматривающего свою жертву, говорит: - Да расслабься ты, Вася... Я, поиграв в войнушку, нехотя забрасываю автомат за спину и последним ухожу с поста. Мурамова на третьем посту сменил Мышкин, я же заступаю на первый пост. Первый пост, хоть он и первый, по личному указанию начальника штаба бригады меняется последним. Вот я и гуляю по парку в ожидании своей очереди заступления на пост, наблюдая, как меняются другие посты. По дороге к первому посту проходим мимо нескольких хранилищ, которые я должен охранять ночью. Мои хранилища - это практически все хранилища части, которые представляют из себя длинные боксы с автомобильной, гусеничной и другой техникой. Одни боксы полностью забиты НЗ - неприкосновенным запасом, а в некоторых других кроме НЗ есть и действующая техника, на которой работают солдаты нашей части. Вместе с хранилищами ночью я обязан охранять и открытые автомобильные стоянки. В общем, если разобраться, то получается, что я охраняю весь парк. Какая ответственность! И все же иногда по ночам я теряю бдительность, и тогда может произойти всякое. Бывает, что и происходит... Обычно ночью, когда стоишь на вышке и смотришь на освещенные фонарями боксы, неизменно тянет в сон. И хоть ты и не вправе спать на посту, тело, уставшее от вечного недосыпания, все равно заставляет тебя лечь на пол и покемарить. Я не сплю. Присаживаюсь на пол и, надеясь на чуткий слух, думаю о своем. Вспоминаю гражданскую жизнь - ее хорошие моменты. Строю планы на будущее, когда отслужу в армии. Вдруг слышу какие-то шорохи, подскакиваю, внимательно осматриваю свои владения, отданные мне на ночь под охрану и оборону, и замечаю, что это бродячая собака рыщет в поисках еды. Опять присаживаюсь, вспоминаю, что случилось за день в части, предполагаю, что будет завтра, и соответственно планирую свои действия. Неожиданно слышу шаги близко от вышки. Резко поднимаюсь и вижу водителя командирской машины, идущего ко мне. Его бокс находится рядом с моей вышкой, но почему-то он идет не к воротам своего бокса, а ко мне. Кричу ему: «Стой, кто идет!» Водитель продолжает приближаться. Я начинаю нервничать, хватаю автомат, мирно покоящийся в углу, и кричу: «Стой, стрелять буду!» Шофер уже под вышкой. Снимаю автомат с предохранителя, досылаю патрон в патронник и начинаю поливать автоматными очередями нарушителя. Командирский водитель пляшет под пулями, как опытный чечеточник. Я жму на курок еще и еще, но все никак не могу попасть в везучего танцора. Замечаю бегущий ко мне на помощь караул. Вижу, как парни рассредотачиваются на местности и готовятся к стрельбе. Вдруг - резкий телефонный звонок, открываю глаза, в какое-то мгновение понимаю, что все произошедшее - сон. И быстро хватаю телефонную трубку аппарата, установленного у меня на вышке. В трубке кто-то усердно начинает допытываться - почему я не звоню. Мне ответить нечего, и я обещаю регулярно звонить. Приблизительно так проходит моя служба на посту ночью. Сменой во главе с ПНК сержантом Ведьмаченко в колонну по одному подходим к вышке первого поста. Она стоит в самом центре парка. Высокая такая, даже выше вышки второго поста, а балкон и вообще обалденный. Стенки балкона состоят из сеток, а пол из решеток, приваренных друг к другу. Поэтому, когда ходишь по балкону, испытываешь страх высоты, который вначале пугает, а потом доставляет удовольствие, щекоча нервы. Так как вышка в центре парка, у всех на виду, то и смену производим строго по правилам устава. Сначала Ведьмаченко подходит к спустившемуся часовому и выслушивает его доклад, потом я подхожу к отмучившемуся солдату и слушаю его доклад, который иногда, когда рядом никого нет. Представляет из себя что-то вроде: «Тру-ля-ля, жу-жу-жу, ча-ча-ча, укушу». Доложив о сдаче поста, бывший часовой уходит, а я, доложив о приеме поста, лезу в свою конуру, в которой мне предстоит провести два часа.
Владимир Мельников : Продолжение рассказов о службе солдата в комендантской роте. Рассказ "Ночной марш" часть первая. Ночной марш. Ночной марш табуреток завершился к полуночи, командир взвода, дежурный по роте, не возвратился ни к полуночи, ни под утро, он, Сергей Гузенко это станет делать не скоро, пока идёт по наторенной дороге за вперёдсмотрящими, протоптавшими дорожку до него, но Серёжа человек незаурядный, он быстро усваивает отрицательные примеры, а усвоив первопричину всех неуставных отношений в роте, изменит своё отношение ко всему происходящему и очень даже к лучшему, Серёжа определит себя в особую группу людей, людей, которые не хотят мириться с безобразиями, с очковтирательством, с разгильдяйством, с затрапезностью и всем негативным, что успело нарасти коростой на теле мотоциклетного взвода. Сергей Гузенко, ещё салага, в смысле зелёного поля жизненного опыта, попал в ситуацию очень скажем щекотливую, дело в том, что до него мотоциклетным взводом командовал командир роты, старший лейтенант Лемешко и вот картина маслом, я командир роты, старлей, а ты на моё место салагой из Форсцины, только-только из пробирки вылупился прапорщиком, зелёным презелёным, как моя тоска. Я на роте, ты на моём взводе, я карьеру на нём делал, лепил-лепил и слепил, вот они, лучшие люди восточной Европы, искатали её вдоль и поперёк, я передал тебе наилучшее соединение в роте, самое боеспособное и качественно надёжное, выдрессированное и натасканное им в течение года, я остаюсь на роте, удача полная и окончательная, меня заметили и приветили, я оказался в теме и штабной обойме, всё в жизни складывается никак не меньше, чем у Кутузова, всё в одну корзину, в обе руки, взвод мой, вот он, при мне, бойцы горды и счастливы заслуженным повышением любимого взводного, все имеют свои законные претензии на осуществление желаний, на осуществление мечты жизни, вот она удача, он знает, какой я хороший, он помнит мои героические поступки, всё происходило на его глазах, ну как тут не рассчитывать простому солдату на кусочек отпуска, на сопливую лычку, на новую машину, маленький комод, на замок и ключи от него. Кто бы ни пришёл на твоё детище, что бы он потом не стал делать со мотоциклетным взводом, я всегда буду сравнивать и ревновать твои методы руководства и мои, я каждый твой шаг, каждый твой жест сберегу, я наведу критику и каждый шаг твой буду контролировать и тыкать тебе этим, тебе не жить легко и беззаботно я не смогу не вмешиваться в дела рядового взвода, я из-за личного тщеславия и неусмирённого самолюбия не премину заскочить на минутку, на сей момент во взвод и пока не отболела пуповина, я не отпущу их к тебе под твоё лёгкое крыло. Командиры и простые бойцы не имели ничего против назначения Лемешко на роту, а Гузенко на взвод, нас об этом никто не спрашивал, мы могли только пассивно наблюдать и обсуждать вещи, о которых случайно узнавали, не всегда в истинном виде, но обсуждали, а что ещё солдату делать в армии, есть работа, работаем и чешем языком, нет работы сначала чешем языком, потом смазываем тачку и снова чешем языком. Ревность командира роты была справедливой по отношению к новому командиру «его» взвода. Командир роты был человеком высокого роста, роста с небольшим мужзским «гаком», скажем, выше среднего, телосложения поджарого и стройного, если бы стали искать человека военного, подходящего на роль порутчика Ржевского, то первая проба оказалась бы за нашим ротным, Александром Даниловичем Лемешко, человеком украинистым с воспитанием не ниже Киевского. Новый командир взвода прапорщик Сергей Гузенко в силу моего личного уважения к его личности, на кинопробы предложения не получал, в его почтовом ящике дети школьного возраста бычки со спичками прятали, но писем с приглашением с киностудии имени Александра Довженко там не находили. Сергей Гузенко был человеком куда южнее товарища командира роты, его южность доходила аж до города Краснодара, а корни и того ниже, Сергей был коротышкой и это было очень заметно, но коротышками были и остальные товарищи прапорщики, командиры взвода обслуживания и комендантского взвода, а так же зампотех роты, их рост составлял примерно метр с двумя кепками и в общей сумме приближался где-то к 1, 60-1, 65 см, если перевести на немецкую систему счисления, на сантиметры. Чуток повыше их был ещё новее командир взвода, товарищ прапорщик по фамилии Чекан, этот приближался к нашему типоразмеру, но до 1,83 не дотягивал, он осел главкомом зенитно-ракетного взвода. Высок был начальник дивизионного склада и всего комплекса столовых, товарищ прапорщик Захарченко, в его ведении наряду с продуктами питания и напитками глотания, приходился взвод славных расхитителей КЭЧ, были ещё кое-какие малозаметные наземные цели типа начальника столовой старшины-сверчка Луценко и его клона товарища, водителя автобуса по фамилии западных украинцев, как-то: Яворского. Командирами взвода писарей числились сами штабные майоры и подполковники, особистами никто не командовал и никто даже не пытался этого делать, каждому хотелось дослужиться хотя бы до малого, до старшего прапорщика и заменить ненавистную ГДР на преотличный остров Сахалин, как мёдом помазанный на всех дембельских картах офицеров и прапорщиков того времени, никто не хотел отправиться туда под конвоем, каждый хотел туда с женой и контейнерами, но расконвоированным, ну их, этих непонятных особистов, нехай их мают кто хочет, пусть пасутся, как хотят и питаются подножным кормом сами, каждый пусть добудет себе пропитанием постукиванием собственного клюва о дерево военноприсутствующих в ГСВГ. Особисты только жрали в нашей столовой, пожирали наш кислород в кубриках роты второго этажа, гадили, но уже более распространённо, используя для этого всю систему калоприёмников и первого и второго этажей, расходовали водные ресурсы подвального умывальника и всячески топтали тщательно выстриженные газоны, чисто подметённые дорожки и пачкали сапожищами отполированные «Машкой» полы всех трёх ротных уровней. Пользы от их присутствия, разве что не забирали в свой «воронок» ночью, и то лишь по той причине, что спали в это время в самом сердце нашей прекрасной роты, и им не приходило это в голову, ну, в смысле, проводить арестование во сне, этого они так и не научились делать даже до настоящего времени, а мы с ними этими соображениями и не стали делиться, а то бы они стали это применять так широко, что «воронки» разъезжали бы сами по территории страны в режиме «автопилота», производили бы арестования, а проснувшиеся особисты приходили бы даже сами в ужас от такого огромного улова, от прогресса, которого достигла наука выкорчёвывания всего, что растёт не строго вытянув шею к «солнцу». К особистам никто никогда не заходил, нет, не потому, что боялись или не хотели с ними подружиться, просто не хотели оставлять отпечатков своей судьбы на их тест поверхности, пусть их поле пашут слоны, кстати, а что думают сами слоны об особистах? Мы не отклоняемся от темы писания, без этого не можно покидать территорию гарнизона, мы не собираемся просиживать штаны до дембеля, пора на выезд, нас ждут великие дела, так стал говорить нам всё чаще и чаще наш замполит роты, а что бы это значило? А то, засиделись мы в роте, вытоптали все свои насиженные булыжные места, пора начинать знакомиться с окружающим миром, с немецким народом, его укладом жизненным, с его образом построения идеального социализма на чисто немецкой земле по схеме: две Германии, социализм один на двоих. К поездкам мы начали готовиться, ещё находясь в карантине, техники переломали и перечинили горы и небольшой отвал, мотоциклы тоже получили немалую толику и смазки и чистки, а поговорка, применённая к одному нерадивому водителю до сих запомнилась, запомнилась не потому, что умная, а лишь потому, что прозвучала из уст ротного зампотеха Юры, тихо произнесённая, почти что про себя, она отразила состояние прибывшего пополнения молодых водителей и её подготовку кратким стихосодержанием. Относилась к она и к нам, а пришлась в тот момент, когда те «которые», так теперь зампотех в прошедшем времени единым словом вспоминал сразу обо всех шоферах, уволенных в запас этой и десятью годами ранее осенью. Те «которы», являлось накопительно-раздражительно-скотскиотносившихсяктехнике-разгильдяйскисложившихся-нарицательное всуе своём слово, к нему относились все светлые и тёмные личности, маломальски имевших и отношение и влияние к процессу ухода и содержания в режиме боеготовности, закреплённой за комендантской ротой техники. Люди, ничто, техника всё! Это до сих пор записано в партийном билете товарища прапорщика, зампотеха нашей роты, это же самое записано пунктом номер один и у другого товарища прапорщика, командира взвода обслуживания и я ничего не имею против подобного рода записей, ибо знаю причину наших бед. Что же сказал перед началом подготовки в ночному 100 километровому маршу товарищ прапорщик, я думаю, вы уже сами ответили, на причину отказа в запуске мотора молодым духом, усевшись за баранку и выпихнув из кабины взашей «липу», но не водителя, «липу», я сказал (сказал зло зампотех сам себе), «липу», которую приволок со стадиона командир роты при осеннее-зимней закупке рабов при распродаже нелеквида, прибывшего случайно из Фалькенберга, по случаю ремонта железной дороги и некудадевания вторсырья, произведённого мамками и папками сразу после получки одновременно во всех уголках необъятного СССР 18 годами ранее, когда любимая червивка стоила сущие копейки, а самогон водился в каждом доме и пробовали его даже малолетние дети и я то же. Выкинул за борт «липу» и одной рукой за ключ зажигания, ногой на акселератор газа и тихонько-легонько мармошу с первого качка Чуку-чуку-фук-фук-фук-во-во-во-во-во-гух-так-так-так-так-так беззвучно на холостых оборотах тише воды, ниже травы, но быстрее стотридцать первого, зилуша стал поукивать и потукивать тишайшим мотором на удивление нам стоящим вокруг, да около события. Зампотех уцепившись рукой за косяк дверного проёма, выставив ноги на подножку прокомментировал сие следующим образом «И машина як машина, и бинзину повный бак, и искра як горошина, нэ заводыця ни як. Дило було нэ в машини, довбо…через йоб сидел в кабини!», и ножки на асфальт обеими ступнями, двинулся прочь, не дожидаясь нашей реакции и комплементов, и это было главное. Только здесь, в армии я сумел правильно и качественно выражать свои мысли и только здесь я познал настоящую глубину народной мудрости, спасибо тебе родная, если что, я твой навеки, учиться никогда не поздно. Из отдельных эпизодов стала складываться общая картина жизни и службы, первое что нас ожидало, это 100 и 500 км марш по дорогам Германии, несколько выездов в запасной район, Новый 1981 год, затем общедивизионный смотр-выезд техники, устроенный за пределами гарнизона, затем дивизионные учения или попросту «дивизионка», далее ещё пара командно-штабных учений и всё, цикл полугодового пребывания замкнулся, далее затишье, прибытие нового, более «тёплого» пополнения, увольнение в запас, после прохождения молодым пополнением карантина всё повторялось по-летнему варианту, и так два года подряд. Нам объяснили нашу задачу на первое полугодие и мы стали готовиться к её выполнению, при успешном прохождении всех уровней, можно было рассчитывать на отпуск, при экстренном выполнении, пятилетку за полгода, отпуск в оба конца, как только прибывали наши души с учений и касались ногами, обутыми в юфтевые сапоги брусчатки перед штабом дивизии, скажете, что такое из области фантастики, так вот вам один из тукающих по клавишам примеров, второй и третий будут отправлены в отпуск ещё раньше меня, но военных миссий союзников, я тогда ещё не освоил приёмов ловить, да и техника у меня была иной конструкции, но об этом немного позже. Итак, до Нового года с 15 декабря по 31 декабря, надо успеть пройти маршами через некоторую часть Германии и произвести закрепление водителей за автомобилями, провести командно-штабные учения с выездом в запасной командный пункт в район Еслебена, подготовить технику и личный состав к предстоящей суровой зимней кампании и не забыть подготовиться, и как следует отпраздновать Новый 1981 год, и вот пожалуй на сегодня и все задачи. На улице температура воздуха пока не сильно нас касалась, если не залезать на брюхе под машины, то обстановка была вполне комфортной, остывать на минус 2-4 градусах не успевали, но и не потели, времени было хоть и впритык, но повезло благодаря помощи целинников. Их помощь заключалась в том, что машины они доставили обратно из Союза в таком состоянии, что разве только следы буйных пьянок на них и остались, краска была вся облуплена, новая не ложилась, шасси были выбиты вместе осями и полуосями, карданы гуляли пешком по асфальту подметая пыль, сход-развал существовал только в теории, машины были убиты в говно и скажем так, вовремя. Автомобильная промышленность стала выпускать новую серию колёсной техники, с электронным зажиганием, с гидроусилителем руля, с автоподкачкой, с автоматикой и блокировкой мостов, улучшенной проходимосью и тёплыми уютными салонами. Передвигаться по дорогам ГДР и её полигонам на такой технике стало сплошным удовольствием, особенно для тех, кто получил возможность спихнуть в ремонтные заводы ГСВГ мармоны с ручным приводом руля, на управление которой водителю приходилось чаще стоять в кабине, чем сидеть, стоять и надрываться, поворачивая баранку руля и пытаться вписать машину в крутые повороты горных дорог гор Гарц. Кривые стартёры стали уходить в прошлое, переключатели мостов появились в кабине водителя, краны переключения бензобаками тоже разместили здесь же в кабинах, не надо было больше останавливаться, выбегать из машины, чтобы перекрыть пустой бензобак и открыть кран на полном, запасном баке. Всё это мешало, машины отставали в пути и часто терялись, а это было не есть хорошо, получили и наши духи пару новых ЗИЛ-131, пару ГАЗ-66, ЗИЛ-130 (продуктовый), новые пару «Прогрессов» автобусов, пару мармонов скроенных так хорошо, что до сих пор Сибирские просторы охотно их принимают и пользуют на своих непроходимых лесных просеках в местных лесничествах. Плохо было и другое, достались они в руки «липы», обманным путём проникшей в роту при отборе, тест драйвов тогда не успели придумать, а слова типа « я ж той само голову колгоспа «червоний прапор» возыв!» оказались роковыми для сборщиков утильсырья из молодёжи. Правдой оказалось только то, что права быи настоящими, всё остальное было «липой». Уроки вождения прогуливались в СПТУ, изучение матчасти не наблюдалось, «та йя той машини с закрытымы вочамы такого шороху навыду, щёй на другом крайю сэла собакы загавкайуть!» Рыболовители сельских прудков и яры являлись свидетелями наведённого шороху на местность и собаки своим лаем долгие месяцы в испуге напоминали людям, что шорох таки состоялся и ляды рыболовителей выдержали удары от свалившихся в них машин и тракторов, а отсутствие на прилавках зеркальных карпов и белых амуров долгое время являлось подтверждением правоты бурсников о том, что шорох случился не только в этом колгоспе, что не только здесь не удалось ляды поднять и понизить уровень воды в прудке, что и в колгоспе «сорок рокив бэз урожаю» тоже картина не лучше, что остался и зеркальный карп и карп обыкновенный, и карась болотный и речной, и толстолобик и белый амур, осталась всякая другая мульва под зимним зеркальным льдом, доставать теперь её оттуда не бреднями колгоспными, а острозаточенными копьями из 6 мм проволоки, бить единым ударом и шишки «китов» и на боку лежащих карпов.Ловить и морозить рыбу будут не в сельпо, а в клунях мамки, тех самых прогульщиков 6 месячных курсов учащиеся СПТУ. Откатали свою программу не на полигоне, сидя за баранками ГАЗ-51, откатали программу гуляя по жопе пугами и дрючками родители, выгнали на мороз в одних обрезанных до щиколотки валяныках прогульщиков родители, сунули миску люминиевую в обе руки, да велели шалопаям швыдэнько сбигать до погрэба, та й прынысты остывших малосольных товстолобыкив, та й другым разом моченых дыкых грушок з росолом из той бочкы, шёй попэрву сбиралы с Крутого яру с Пидлямцови. Груши дички собирали всей семьёй по осени, кто быстрее, дикие кабаны или люди, груши долёживали в клунях, а потом замачивали в огромных деревянных бочках с подстилкой по дну слоем ржаной соломы, заправкой рассола в пропорциях четыре ложки соли и четыре ложки сахару на ведро воды, больше класть было жалко, национальная черта боролась с каждым граммом излишнепотраченного продукта, даже если речь шла о себе, ничего не поделаешь, тут лучше не должить, только бы не утратить в поколениях замечательную черту жадности. Это потом, когда грушки и яблоки были на зимнем столе, можно было поворчать, что мол, не доложила мать, но то к слову, степень оценки матери всё равно сохранялась высокой, это уж как водится у всех народов, обладающих врождённым геном жадности. Карпы и слабосолёные и жареные в вэршках на столе, грушки мочками вниз в другой миске чуть доли вид карпив, сала шмат прямо в обсыпке из соли натэртый часныком нарезан огромными слоями и лежит в отвале весь в прожилках мясного бекона, бутыль мутной горилки з крадэного буряка с качанном кукургузным замисто затычкэ возвышается над этим благосостоянием рядового тракторно-механизированной бригады, Батько уси жилы порвав працюя на колгоспных нивах на своём старом ДТ-54, а той Колюн всэ гарцював, та й гарцював по чужим селам, литом по чужим садам, та й бахчам, вэсною жаб давыв, да карасей в жабьячем пруду вёдрами на удочку таскав, так и дотаскался, то мэдовку с сада, то Галю с другого сэла, то карасикив с ладонь размером, а время то тю-тю на воркутю, убежало сельского хлопчика время пид саму Лямцову и пришло время сдавать экзамены в районной БУРСе (по-новому, по-русски: в сельском профессиоанальном училище для слабодисциплинированных раздолбаев) и оказалось на поверку, что рано сало пожрали вместе с Колюном, не осталось и карпов в погребе, только горилка та й гроши, вот и все папкины растраты. Пошло в зачот тры чирвонця отложеных с премии за уборку буряка в декабре на новую обувку всё тому же Колюну, чэтвэрть горилки перваку, моченыйи яблука антоновские и мишок хорошого крипкого самосаду. Прилипли к слюнямым кончикам пальцев мятые совзнаки достоинством три по десять (знал бы Колюн, вумнийе був бы з собойу взяв бы ти гроши, йк раз сто марок и було бы на служби), перешли в тёплые руки мастака СПТУ и горилка и антоновские яблоки, шош робыть, колы мало грошив платють, це казав свойим мастакам той Герасим Яковыч, шёй с тои получки в 60 рублей делать можно, разве что новорожденному на родыны кынуть чи на крыстыны. Получив не Колька, а его тату Мыкола Батькович те права на вождения автомобиля, но не на само вождение, что большая разница не только на Украине, но и во всём братском СССэРе, так и согнал его, спасибо не матюком наш зампотех из кабины мармона, прозванного на Украине ещё и Захаром, уж, почему так, этого даже сам приравненный к украиноговорящим, не имею понятия, но да речь сейчас не об этом. И Колюн и Валюн, в смысле, Валентин и Витя и Вовчик, все как вышло на поверку, оказались полной армейской «липой», откуда нам было знать, тогда на стадионе, когда нас ротный самолично выбраковывал от остальных, что ему истинно говорить, что мы видели машины и мотоциклы, что слышали про фазу и нуль, что в состоянии отличить самогон свой от бабкиного Любиного, настоянного на курином помёте или говорить, то, что и сказали «Да, можем, знаем, легко! Ну, возмите меня в роту!» Сказали, привели, выкормили, выпоили, как молодняк на гусиной ферме, шеи тонкие, в подворотничках болтаются во все стороны, ручки-ножки во, со спичку, тень, да кости от них. Какие солдаты из нас, нас бы на полгода в откормочный цех племсовхоза на орехи и жолуди, и только потом только спрашивать с нас службу Родине, но что имеем, то имеем, я так думаю, считали и наши командиры и сам товарищ Устинов, урожай сечки и дробь 16 в этом году был рекордным, вышел срок хранения мясных концентратов и свинных тушек срока закладки в закрома Родины года 1947 го, зима обещала быть морозной, аппетит в такое время всегда превосходно-отменный и прибавка к весу 54 кило на 1, 83 см роста должна была составить 17 кг и дойти до нормы перед самым моментом проведения экзамена на зрелость нового пополнения в канун проведения зимних олимпийских игр, то-есть зимней дивизионки, рассчитанной на одну неделю сроку. Время беготни закончилось, вся техника с утра была построена лицом к штабу, место проведения смотра перед маршем ночным, автопарк комендантской роты, мороз 7 градусов, сырость до сосулек на усах, на руках трёхпалые перчатки, на ногах юфтевые сапоги, на весь комплект одежды солдата (две пары нижнего белья белого цвета, одна из которых х/б, а вторая байковая, полушерстяная куртка и такие же шаровары) были дополнительно надеты: кожаные куртка и шаровары чёрного цвета, густо смазанные и начищенные до блеска, имеющие ватную куртку и брюки под ними, далее, шерстяной намордник колючего цвета, дико раздражающий всё лицо и голову своей козлиной шерстью, а также каски белого цвета со сплошной красной полосой по окружности и звезды такого же цвета, и естественно, шапки-ушанки под нею. Намордник был такого убогого размера, что мы, находясь в нём, не в состоянии были различать свой-чужой, он так закрывал нам лица, что от них оставались открытыми лишь угольки смолистых глаз, но до того, чтобы запоминать, у кого какой кариести глаза, да нам и в голову не приходило, и особисты на это внимания нашего почему-то тоже не обращали, слабо, скажем они с нами в этом плане работали, вот на счёт «постучать», это у них всегда пожалуйста, а вот на счёт «свой-чужой», так дудки, станет такой подставной из числа сочувствующих «НАТО» на перекрёсток, да и отправит колонну прямиком аж до дружественного Бонна, поди полом разберись, что это не мой промах был, и марки мои ему тю-тю и отпуск в Бонн, мой тоже тю-тю, тьфу ты, в Москву отпуск мне нужен, совсем потерялся в этом чёртовом наморднике, так зашифровался, что и вправду на Бонн потянуло. Интересно, а там наши алюминевые марки принимают? Сколько я там их успел накопить, а? Боже, кто придумал эту форму одежды, не регулировщики, а сущие «агент 007», кто, где, кого на «Х» можно посылать, а от кого можно трёхпалый кулак в бочину получить, ходи теперь да в рожи заглядывай каждому, может метки мелом кому не то мазнуть, хотя бы со спины, украдкой, чтобы ненароком не подставиться. Духотища и взмокщина явилась в наши скафандры, пока напяливали в кинозале, сидя на полу, всю эту дрибедень, семь потов успело сойти, это же с каких простите меня, кормов, это, что же от меня останется к концу зимы, если регулирования, предвещают нам командиры, будут частыми и затяжными, это сколько каши я должен буду перед этим скушать, да это же ни одному ротному кабану на свинарнике не пожелаешь перед 7 Ноября. Обещают правда кашу отчасти саловым эквивалентом заменить, да разве, то можно «салом» назвать, что выдали каждому перед смотром личного состава и техники сегодняшним утром, господи помилуй Колюна, да хто посмел пугать его неокрепший боевой дух, тем, что условно нельзя называть «салом», да хиба ж ти нимци бачилы иншо то, настоящее сало, та хиба ж ця шкурка со щетиною может подходить хотябы под некое понятие «сала», как такового, это ж чем, какой картоплей кормили дристуна, напичканного глистами и названного в честь его родича, тоже свиным именем, та хиба ж с того кабанчика могло получиться «сало», когда ни мучицы, ни хлиба воно нэ бачило, а кормили его скупые немки половой, поросячьей картошкой, да крапивой с гычкойю вид кормового буряка. Три взвода и отделение охраны особого отдела, расположились перед строем выкаченных из боксов автомашин и мотоциклов, сотня солдат вымораживала жиры на первых «серьёзных» Германских сыро-морозяках, сыро, от слова «сырость, промозглость, мерзость погодная» доставляла настоящестоящим болше неудовольствия, чем тепло наших упаковочно-регулировочных нарядов. Из всех стоящих перед строем боевой техники, мы были самыми красивыми, самыми «фазанистыми», красота нашей регулировочной формы, высокие воротники танковых бушлатов, покрытые кожаным дерьмомантином, выделяли нас в особую касту военнослужащих, мы, регулировщики, смотрели на всю эту автомобильную шу-ше-ру с высока мотоциклетной люльки, мы будем им указывать путь, и куда бы мы не махнули своей волшебной палочкой с подсветкой в ночи, а именно ночному маршу сегодня суждено было случиться, и никуда им не свернуть, не вывернуть рули гидроусилителчми, кроме, как в темень вторичного значения автодорог, и вовсе не автобанов, о которых это дубьё в мазуте сейчас мечтало и тащилось от счастья, режим счастью задавать будем мы, светом от лампочки, присоединённой к двум пузатым батарейкам в наших жезлах. Туда вас, в темень пустотную, в нетоптаные снега, в глухомань пустынную, тридцать километров в час, предел ваших мечтаний, забудь Колюн о своих вышиваниях в колгоспи «сорок рокив бэз урожайу», не вышивать тебе по стэпу, а клевать пшено ближе к полуночи, после приёма горячей пищи на обочине, постукивать тебе каской по баранке руля и шарахаться в сторону от каждого перебегающего дорогу столба. Пробежал перед носом мармона столб чи ота собака якась, всэ, слывай Колюн воду, следующая поклёвка пшена обойдётся роте потерей мармона, укомплектованного Рахубой «бабочкой», огромного размера, непомерной ширины и высоты, выше сверхвсех допустимых в горном Гарце размером спецкунга, передвижного, раскладного полевого штаба дивизии на мармоновских колёсах с удлинённой в полтора раза штатной рамой, автомобиля чудо-техники, исколесившего все части света ГДР, побывавшего во всех кюветах и застрявшего во всех лужах Германии. Себя я нахвалил достаточно, а что до остальных, да хрен бы с ними, им и одежда-то не нужна, так, лишь бы зад от сквозняка, гулявшего в кабине, прикрыть, это я всё больше себя перед страшной ночью одиночества подбадривал, не галушки с клёцками, да мочёными дикими грушками едем кушать, дай Бог, чтоб успели ужином перед маршем накормить и то хорошо, а то, и того может не быть, раз сало с сухарём сунули в противогазную сумку, да фляжку воды приказали получше на теле припрятать, так, чтобы было удобно, если что, на улице доставать, то ужин может оказаться в пролёте, а от жёлтого сала, посыпанного жгучей крупной солью «лызунцом» толку будет мало, сухарь и того страшнее, он вроде и есть, а встал на пост и его уже и нет, только крошки под коронками остались, растает и не успеешь дождаться автоколонны, с чем тогда сало-шкурку кушать, и от соли нет возможности отделаться, не велели счищать, то ли обрахно собираются собрать после марша, то ли боятся, что сало на последней степени издыхания и успеет испортиться на сорок третьем году и одном дне с половиной, хранения, а может, это уже моя мысль, может соль необходима для того, чтобы долгое время не хотелось пить, хотя, какой нафиг пить, не май месяц, декабрь не самый жаркий месяц в ГДР, какая жажда. Интересно, подумал вдруг я, а я я когда становилось скушно или холодно отвлекал себя всё чаще тем, что иногда думал, так вот, а нет ли меток дембельских на том сале, что мне подарили старшина роты, надо будет проверить и если не получится его снямать, так поставить на нём метки, ну, например выдавить ногтем ДМБ-82 или того хуже, написатьслово матом, а чтоб выбросили то «сало» и никогда больше по наследству от дембеля к дембелю больше оно не имело хождения, раз нельзя будет его съесть, пусть не по-хохляцки, но всё же выбрость егодолой. И мы и сало околели к концу строевого смотра, ноги примерзать стали первыми, руки ничего, то что доктор прописал, есть надежда, что смогу после дембеля кому надо пуговички или крючёчки на лифчике расстегнуть, а это уже позитив, руки, оно для мужика главное и тут, в кубрике после отбоя и там, с крючёчками на спине. Намогдник утомил основательно, надо будет при выезде избавиться от него первым, что смогу сделать, это сомнения не вызывало и обсуждению не подлежало, лоб горел под шерстянкой и трбовал не чесания, а больше раздирания на отдельные клеточки материи кожи, волосы под шапкой просто взмокли и тоже горели огнём, шея уже вся была красная, туда я успел продраться и чесал прямо через поверхность намордника, уходящую во внутрь танкового бушлата, так далеко, что и плечи по самый не балуй были основательно прикрыты этой заразой из чесучей шерсти, там тоже всему наступил большой «кердык», перетянутое пополам туловище задыхалось от вошебойки утеплителей и из ПШ и слоёного пирога формы реулировщика, жить оставалось совсем чуть-чуть, будь он проклят и ваш марш и ваши утеплители, сигану сейчас в сугроб для охлаждения, да где они те сугробы, клятая на все манеры безснежная первая зима, хоть бы чуток снежку набросала, всё осень, да осень. Так, это о чём там сейчас ротный метелит, о времени покидания роты, выезд по сигналу тревоги, примерно перед ужином, что, что, сало не вынимая не поедать? Это, как же возможно, неужели это не вынимая можно поедать, не ужели и такие случаи происходили, тааак, час от часу не легче, значит кормить меня будет моя противногазная сумка, меню заложено в провощенном куске бумаги и единственном сером сухаре 1947 года сушки, из чего в том году в основном пекли хлеб, из половы, коры, муки обдирочной и лебеды? Или уже тогда стали выпекать первый нормальный ржаной хлеб, каков на вкус мой сухарь в 1980 году, съеденный на перекрёстке в одном из городков Германии?
sergei: Учебка из инета Взято с ЖЖ Армейско-националистическое (расистское) В нашем батальоне национальных проблем не возникало. (В учебке были, но об этом в другой раз). И всё - по одной-единственной причине: русские, украинцы и белорусы составляли подавляющее большинство. Средняя Азия оказалась не то что в меньшинстве - просто в пролёте, а посему вела себя с исключительной вежливостью и дружелюбием. Были трения, драки пару раз встречались, но эти были драки не по типу «ты, чурка долбанная - а ты, масквич-чума» (чума - это не холера, а «чмо», сильное армейское оскорбление.), а по обыкновенным поводам, не поделили что-то. Надо еще отметить одну вещь - наш призыв (май 1989) был самым большим. Летом 1989 из армии погнали на гражданку студентов (уникальный случай, если призадуматься), а посему к осени того же года учебки вычищали просто под ноль - в войсках начало не хватать народу. Соответственно, когда к декабрю 1989 мы окончательно оформились в нашем батальоне, Влад Дацевич, «дедушка», в курилке как-то вздохнул: «Ох, что-то до х..я вас наприходило...». Соответственно, когда мы стали «фазаньём» (годичниками) наш период - это была сила с которой приходилось считаться (дедам, понятное дело, меньше, а вот молодняк был настороже). Вообще-то жизнь молодому способен испортить любой старослужащий, вне зависимости от национальности. Я видел такую погань среди русских, что даже счас, спустя столько лет не задумываясь бы ни на секунду размазал бы по стенке и не пожалел нисколько (а некоторых конкретных и до сих пор хочу... их счастье что не знаю я их адресов в их дремучих Волчехренсках). Но в случае когда «дедушка» - «смуглый брюнет», а «дух» - русак, причем шибко грамотный (таких особенно не любят), вот тогда в дело вмешивается еще и национальный фактор и жизнь становится совсем уж кислой. Как я говорил - нас это не касалось. А вот в соседнем батальоне была вечная напряжёнка. = Небольшое пояснение = Наша разъездная часть так сказать, «гостевала» на территории чужого подразделения, к которому мы никоим образом не относились. Мы у них снимали казарму, коридор в штабе, угол в автопарке и всё. Общие наряды (по КПП, автопарку, столовой, караулы) - тащили по-недельно: неделю мы, неделю они. Понятно что самыми некозырными считались наряды с воскресенья на понедельник, потому что в понедельник вечером наряды принимал другой батальон, а они ребята были поганые, не сказать сволочные и любили повыкобениваться. = = = = = = = Так вот, будучи «бобром» (2-й период) стоим мы как-то в «собачьем» наряде по столовой. Понедельник, 6 часов вечера. (А наряд по столовке был небольшой, 5 человек + сержант дежурный). Приходит наряд из 2-й роты соседней части и начинает выё...ться, мол, то не так, это не этак, не принимаем наряд и всё тут. И в наряде - сплошь «смуглые брюнеты», узбеки проще говоря. И всё - либо «фазаны», либо «деды». Один из них, толстый на грани рыхлости, жирные складки свисают над ремнем, лениво и повелительно так говорит: «Пол вымыть, да? Понял, нах?» На что ему наш пермяк (зырянин) Ванька отвечает спокойно: «Пшёл нах, да?» Узбек теряет дар речи, потом разражается бранью, сыктым, мол, тебя и куда-то уходит. Ко мне подходит другой узбек и властно говорит, я, мол, твой рот ...л, я наряд не принимать, всё мыть снова. Твои проблемы, говорю, принимай наряд, а мне недосуг, в расположение пора. Он угрожающе надвигается, я, мол, тебя порву, ты, чума. Ко мне подходит Ванек и Ромка. 3 против 1 - вот такая ситуация узбекам категорически не нравится. Сколько я ни общался с ними (в разных условиях) я НИКОГДА не встречал НИ ОДНОГО, кто бы согласился драться один на один, типа по-честному. ВСЕГДА только при численном перевесе, либо при значительной группе поддержки за спиной. В общем, он тоже уходит. Но чуть погодя появляется с кучей своих собратьев и начинают кричать, что во-первых, они наряд не примут, во-вторых, что вы тут о...ели, чмошники русские, а в третьих, дайте нам сюда этого долговязого (меня то бишь) с этим блондином (Ваньком), мы с ними поговорить хотим. В итоге дело кончается ничем. Они дружно уходят. И мы уходим. И начинается небольшой скандал. Короче, этим «дедам» было в падлу (естественно) тащить наряд (их туда законопатили за то, что они совсем уж у себя обленились) и они в своей хитромудрости решили не принять у нас наряд, чтобы мы какое-то время за них его потащили. А поскольку мы были русские, то сделать такое - сам Аллах велел! В итоге наш старший сержант, старшина роты, просто и бесцветно сказал, придя к ним в казарму, что если через пять минут наряд не приступит к обязанностям начентся п...ц, причём адресный. Авторитет у него был огромный во всем гарнизоне, а по сему узбеки бурча проклятия, поплелись в столовую. Потом они же несколько раз пытались по-мелкому и по-подлому наезжать на наших. Остановят, допустим, за клубом и попытаются сигареты отнять или так втихую под ребра насовать или еще какую гадость сделать... Кончилось закономерно. Однажды Господь послал удачу. Получилось так что на выезде их батальон встал недалеко от нас. Мы узнали примерное расписание караулов от приятелей нашего периода в этих ротах. К тому времени наши черноголовые братья нас достали вконец и сам собой родился план. В поле боевых патронов нам не выдавали, так что караулы, по сути, были фикцией. Договорившись с нашими караульными, несколько человек, ночью выскользнули из палаток и направились в расположение их батальона. Дождались, пока на смену заступят эти узбеки. Естественно, на Устав они клали по полной: едва заступив, присели на бревно, и начали курить и трепаться о своем. Но все же порядка для решили совершить обход. Вот тут-то их и встретили. Насовали в пузо, так что они даже не хрипели, а скулили. Автоматы повесили на сосны и смылись так же незаметно. Утром грянул скандальчик, понятное дело. Они оказались еще и тупыми, ко всему прочему. Придя в себя они доложили командиру с утра, что на них ночью напали, избили, отобрали оружие, и они точно знают кто это сделал. В наше расположение заявилась целая делегация, эти жертвы тут же начали тыкать пальцами, мол, вот этот и это и тот... Я также попал в число «диверсантов», потому как они были злопамятными и мстительными, а моя шибко грамотная рожица с презрением, напечатанным аршинными буквами на лбу, им спокойно жить не давала. Самое смешное, что в этой хулиганке я непосредственного участия не принимал. Нас там была куча, но моя задача, как штатного топографа заключалась в том, чтобы довести ударную силу до места назначения и стоять на стрёме - всякими безобразиями занимались другие. Как они ни кричали, что, мол, точно знают что «военный преступлений, нападений на часовой, да» - это наших рук дело, но доказательств не было. Их слово против наших слов. И ушли они, пыхтящие от злобы. Потом мы узнали, что им вкатили по куче нарядов - за отсутствие бдительности и проч., а молодняк над ними втихую потешался. Все обошлось, короче. Но больше они нас не беспокоили. И единственной силой, которая могла держать их в повиновении оказались два русских сержанта, москвич Дима и новгородец Пашка Васильев. Они были... ну, скажем так, качки. Чудовищных размеров и огромной силы ребята. Пока они были молодыми их припахивали, но командование к весне 1990 «навесило им по две сопли» (присвоило звания младших сержантов). И за несколько месяцев ребята поставили в батальоне дело так, что на русских уже не пытались ездить только потому, что узбекам захотелось отдохнуть. Естественно, что Митя с Пашкой добились этого исключительно неконституционными методами, дружно осуждёнными передовой общественностью и правозащитным движением. И - ничего. Недовольные пошипели, повозмущались но в итоге смирились. А у нас в части была тишь да гладь, Божья благодать. Солдаты разных национальностей жили спокойно. Просто потому что русских было численно больше. И ни у кого не возникало мысли сказать, ты, чума, я тебя сыктым, нах... К чему это всё. Просто к тому, что права человека, равноправие, всеобщее уважение, терпимость, толерантность и т.п. - вещи исключительно полезные. Но - только в идеале. Как вектор, в направлении которого надо стремиться. А в обычной жизни без применения силы никуда не деться.
свн: Посмеяться (подборка об строящихся ВС ..): ….В 2009 году из 238 штатных войсковых полигонов ликвидирован 131 учебный центр различных видов и родов войск. При этом численность личного состава уцелевших полигонов и учебных центров уменьшена наполовину. План реформирования армейской авиации ВВС России предусматривает сокращение боевого летного состава примерно на треть, из 245 военных аэродромов останется 27. В Челябинском ВВАУШ в 2009 году было набрано на первый курс всего 29 чел. ...Президент России Д.Медведев исключил из перечня стратегических девять российских предприятий, включая разработчика (Московский институт теплотехники) и производителя (Воткинский завод) ракетных комплексов "Тополь" и "Булава". Указ предусматривает сокращение числа стратегических предприятий в пять раз. ...Один комплект новой армейской формы от Юдашкина обходится МинОбороны в 50.000 руб. Шинель из этого комплекта стоит 12.000 руб, а за обычный форменный галстук российский налогоплательщик выкладывает всего 600 рублей. ..Дивизия НАТО превосходит по боевой эффективности российскую более чем в 3 раза. ...Хозяйством и обслуживанием здания ГенШтаба МО заведует фирма "БиС". Затраты на уборку составляют 18.000.000 руб/мес, увеличившись за последние 3 года в 14 раз. ...По боевым возможностям ВМФ РФ в 2002 году уступал иностранным флотам: на Балтике - шведскому флоту в 2 раза, финскому - в 2 раза, германскому - в 4 раза; на Черном море - турецкому в 3 раза; флоту США - в 20 раз, флоту Англии - в 7 раз, флоту Франции - в 6 раз, Японии - в 3 раза. К 2015 году в составе ВМФ России сохранится не более 60 подлодок и кораблей 1 и 2 ранга (по 15 на флот), и почти все - устаревших образцов. К этому же времени флот США должен увеличиться до 300 кораблей этих же классов. За последние 10 лет Военно-Морской Флот России сократился на 60%. ...Министр транспорта Игорь Левитин поддержал инициативу питерских чиновников по перепрофилированию причалов "Балтийского завода", ведущего военно-морского предприятия Северо-Запада России, под круизные суда и яхты. Территорию завода (64 Га на Васильевском острове) займет элитный деловой квартал. ...России не удалось выполнить заказ Китая на 38 транспортных самолетов ИЛ-76 и самолетов-заправщиков ИЛ-78. В этом же году Алжир возвратил России 10 купленных у нее истребителей МиГ-29 из-за их низкого качества. Новинка российских наноавиатехнологий, истребитель Су-35, всего лишь модификация модели Су-27, которой уже более 20 лет, и сравнивать ее с последним истребителем США F-22 Raptor, как минимум, некорректно. ...Десять самолетов МиГ-29 будут переданы ливанским ВВС безвозмездно, сообщил директор Федеральной службы по военно-техническому сотрудничеству Михаил Дмитриев. Перед отправкой самолеты будут отремонтированы и модернизированы до экспортного уровня. Стоимость одного "МиГа" в экспортном варианте 30-35 млн. долл. Из 1800 боевых самолетов еще советского производства, стоящих на вооружении ВВС России, 1200 самолетов не могут летать и нуждаются в капитальном ремонте. ...У многих пилотов ВВС России налет недотягивает даже до минимальной нормы: в среднем 50 часов в год (8,5 минут в день), вместо 120 (20 минут в день). Разбившийся на территории Литвы в сентябре 2005 года на Су-27 майор Троянов имел годовой налет 14 часов, он сбился с курса из-за отсутствия летной практики. ...В авиации скоро не будет ни одного летчика-снайпера, почти нет летчиков 1-го класса. Через 10 лет останутся только летчики 3-го класса в возрасте 37-40 лет. Два года назад курсанту лётного училища из госбюджета на сутки на всё-про-всё выделялось 50 рублей. Служебным собакам МВД - 130 рублей. ...Минобороны России потратило на разработку и испытание беспилотных летательных аппаратов 5 млрд рублей, не добившись никакого результата. Президент корпорации "Иркут": - Высокая оценка самолета Су-30МКИ, прозвучавшая из уст индийского президента, очень много значит для нас....Президентом Индии является 75-летняя бабушка Пратибха Патил. ...Руководители некоторых оборонных предприятий порой отказываются от оборонного заказа потому, что "откат" не оставляет заводу средств даже на себестоимость. Может быть, поэтому за период с 1994 по 2009 год армия получила всего 114 новых танков T-90, 20 новых самолетов Су-27, 6 модернизированных Су-25, 2 Су-34, 3 самолета ТУ-160 (1 новый и 2 модернизированных) и 2 вертолёта Ка-50. Каждый спутник "Глонасс" примерно на треть состоит из импортных комплектующих. Контрольная станция "Глонасс" в подмосковном Королёве при пяти одновременно видимых спутниках не могла определить собственное местоположение. полный текст здесь http://newsland.ru/news/detail/id/602178/cat/94/
sergei: Славься Отечество наше .........боже царя храни!
свн: http://www.youtube.com/watch?v=GuoLx4Uob7A&feature=player_embedded
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Ночной марш" часть вторая. Все присутствующие на смотре автомототехники прошли вдоль строя выставленных на просушку из боксов автомобилей и приравненных к ним мотоциклов, техники заглянули в кузова и под капоты, постучали ногами по скатам, проверили рулевые колонки, сделали пробные запуски двигателей, проверили освещение и наличие аварийных знаков с аптечками, спросили для порядка про ЗИП, нащупали взглядом в кузове «галстук» или трубу-сцепку, командиры взводов проверили на выбор качество знаний личного состава, замполит выборочно заглянул в душу испытуемым, спросил про письма, что пишут из дома и отвечаете ли вы вовремя, спросил так же о настроении и ответственности перед остальными каждого участника ночного марша, пожелал удачи в его выполнении, старшина подёргал сумки с салом, проверил наличие воды во фляжках, попросил одного-двух на выбор, разуться и приказал перемотать правильно перед маршем портянки, проверил карманы и успел слазить под седушки машин и маленько повытрясти наши скромные припасы состоящие в основном из краденных со складов или выменянных по случаю жестянок перловой каши или горохового концентрата, предусмотрительно проткнутых штык-ножами, «и тут шаромыжники, успели поработать, вернёмся, я им кладовщиком шеи намылю, это уж ясно, как Божий день!», заявил старшина роты перед нами. Осмотр состоялся, прозвучала команда разойтись на перекур, командный состав скучковался посреди парка, до нас долетали фразы «ещё раз проверить, залить перед отправкой бочку воду, кухню заправить соляркой, проверить состояние баков и сохранность печатей на них, личный состав держать в близи автомашин, ещё раз прогреть все двигатели, проверить тормоза и стоп-сигналы, а далее не различимое: подтянуть, залить, отлить, не выпускать, не разрешать, двигаться со скоростью 30 км в час, держаться строго правой стороны, на встречную полосу не вылезать, перебегающие дорогу столбы не сбивать, пропускать без тарана, на провокации немцев не отвечать, в кабины встречных немок не брать, двигаться с открытым правым окном, на немок долго смотреть не разрешать, всё внимание маршу и только маршу, это и есть наша на сегодня основная задача, которую мы должны с вами образцово выполнить и вернуться без потерь, по прибытии в роту, доложить о происшествиях и сдать на ответственное хранения всех снятых из кабин женщин, незаконно-проникших на территорию СССР, то бишь в салоны автомобилей, совершающих ночной марш, всё, выполнять!» Сколько в армии не готовься к войне, всё одно не успеешь, не успевали и мы, очки втереть на смотре сумели, но зампотеха не проведёшь, сунулся под одну машину, влез под капот с головой и ногами под опрокинутую кабину другой, тряпку в морду от вытертых рук и «товарищ солдат, вы куда собрались на этой машине ехать, если в боксы на стоянку, я вам разрешаю, кто вместо тяги проволоку накрутил, спрашиваю, «я не знаю, я не знаю», а кто должен знать, сюда мне быстро Лавриненко!». Сергей Лавриненко, водитель первой «зебры» ГАЗ-66, явился, не запылился, парень с понятием, отказываться не стал, в отпуск пора было ехать, ещё пара-тройка подвигов и чемодан на полку, и здравствуйте полтавские галушки и свежачёк из вчера освежованного борова, домашние ковбаскэ, ковбаса кровяная, картопля жарэная на шкварках, холодная закуска с трэбухы, картопля варэная напополам с кусмамы шейки, каклеты рубленные без примеси муки или сухарей, напополам нашпигованные часныком, солэнэ огирки и баклажаны. Сергей, хлопец был справный и запасливый, чека на глазах зампотехе полезла из своего ушка, из другого успел дёрнуть вторую пару сам дух, проволока за кусачками следом полетела на разостланный добор из в спешке уложенных инструментов, «простытэ, товарыщу прапорщику, бильше такогу нэ повторыця, чэсслово!». Прапорщик понял, что за минуту до смотра раздолбаи, его любимое выражение, сумели затянуть проволокой крепления, тягу на место не вышло быстро и качественно установить, Серёга человек правильный и доволно служивый и обязательный, не подводила его чайка ни разу зампотеха, где бы они на ней не находились, жалоб на Лавриненко никогда не было ни от кого, выдержан, молчалив, кум себе на уме, лишнего не болтнёт, хоть сейчас принимай экзамент «на справу», есть такое в украиноносящих начало. Понятно, что до марша Сергей не остался бы на мели, тягу, помнится, ещё неделю назад начал у зампотеха клянчить, переживал и не напрасно, в общем-то молодец, хоть и хохол, жадность не подвела, да и тяга гавкнула, як Сергей и предрекал её кончину, молодец, но, но обманывать не хорошо, тем более меня, зампотеха, а если бы ротный уселся бы и почувствовал чего не то, тогда, что, тогда обоим каюк, а это тоже не хорошо, а очень плохо, надо запомнить, подумал про себя зампотех, а ведь он тоже был родных Сергею кровей, тоже был сосед по державе, из Приднестровья, но два лаптя по карте до Борисполя, не так уж и не земляк, язык тоже общий, хоть и кличется «мовой». Пока я рот разевал, да блудил, как окаянный по парку среди машин, что впрочем делали и остальные, кому было приказано «разойтись», разошлись из конца в конец, я не курил, а что мне ещё делать, вошёл бродить, от Колюна, до Витька, от Толяна до другого Колюна, тут меня и словили. «Ото чёго тут трэсся, про миж людэй, шо кажинный сиби дило найшов же шь, маешь потрибя якусь, то йды на мойку, там тоби теж роботы найдуть, идить вин з ним и начинайты у цистэрну воду залывать с шлангу, чэрэз вэрхню горловыну, як зправытэсть, то йдить до складу и нэсить з виттиля ото шо там вам дадуть, по дорози ничёго нэ лопать, бо сам пэрэщитувать буду, або шо зныкайетэ, дэржитэсь у мэнэ, всэ йдить с глаз долой», чего старшина роты-то сказал, спрашиваю такого же, как и я балбеса в форме, а ты думаешь я чего-нибуть вразумительно понял, сказал, чтоб шли на мойку, ну и пошли. На мойку, так на мойку, там никого, бочка на двух колёсах стоит сиротой на фаркопе у стотридцатого, вокруг ни души. Чего надо с ней делать, спрашиваю товарища, а он мне, ты что, дебил, сказано, водой через верх наливать, пока не пошли на обед, а потом снова к Бате, слово-то, какое «Батя», в устах вновь прибывших глуповато, честно говоря, звучит, не успели начать служить, по званиям людей, как положено величать, а тут «Батя», для Бати, нам, как минимум год прослужить надо, чтоб точно на себе проверить, «Батя» он тебе или «Отчим», скороспелка ети его кочерыжку. От мороза попрятались водилы крайних к мойке машин тут же на сварочном посту, там всё не прекращаясь, даже на время проведения смотра, Вася Грабовчак всё шкварчал и хлопал погасшей горелкой допотопной карбидной сварки, варил то ли бензобак, то ли ещё какую хрень, но уж больно пузатую, народу набилось, дымина от газосварки, смрад и копоть от карбида, топор вешай на выхлопах сигаретного дыма, выдыхаемого особо кучно, изголодавшимися по куреву бойцами. На «А бочку можно ближе подкатить? А то нам залить её велели?» ответ был очень правильный и главное, вовремя произнесённый, гогот от произнесённой кем-то шутки юмора взорвал помещение и вымел нас с хлопцем из него так, быстро и на такое расстояние, что на исходной, при попытке спросить у них, мы оказались теперь даже чуточку дальше прежнего. Во, махнули языком, через плечо, что и бить не потребовалось, как самих ноги вынесли на свежий воздух. А чего он сказал, я так и не расслышал всего до конца, это меня мой напарник стал пытать, а хрен его знает, что-то на своём, на том, на котором, пожалуй, кроме нас стобой, говорят, но кажется что-то про маму и если я ещё раз увижу в этом проёме твою физиономию, вы у меня, как минимум, трижды, будете зилок мыть из шланга и непременно с мылом, с таким же жидким, как студёная вода, а на улице, не забывайте, минус 5 градусов! Уроды, дегенераты, это мы про дедов и прислужников кандидатов, шаромыжники, ведь самим воду придётся заливать, если нам не помочь, что, трудно, что ли подогнать поближе на десять шагов машину? Шланг ведь, уже попробовали, не достаёт, мы что волшебники, чтоб воду таким способом перелить из сосуда «А» в сосуд «В», жрать-пить на ужин без воды не можно, надеются на заначки из консервов и концентратов, конечно, натырили, не первый раз марши совершают, жезнь многому научила, но, а нам-то теперь что делать? Давай попробуем, говорю, подкатить ближе бочку, а мне Колюн, но не тот, который был из мазуты, свой Колюн, мопедовский, так вот, давай. А ты умеешь обращаться со сцепкой, а то, говорит мне Колюн, говно вопрос, держи вот тут, оттягивай вверх вот эту штучку, разжимай губки фаркопа, а я разсоединю разъём от электропроводки, идуших проводов к стопакам и габаритникам, хорошо, говорю, сказано, сделано. Заковыляли в разные стороны колёсами двухколёсной посудины, никак с места в горку не хочет. Навались, горорю, и пердячим паром помаленьку-потихоньку, пошла, пошла родимая, первая победа, ума хватило разсоединить сложное оборудование водовозки, сдвинуть и откатить от зилка, подогнать на досягаемое расстояние к заливочному шлангу, а дальше, спрашиваю? Хрена дальше, лезай, говорит Колюн, на приступок и откручивай барашки, вон они по верху намастырены, голова, воворю. А то, соглашается водовоз, удерживая за сцепку бочку и вывешивая собственным весом её от опрокидывания. Не интересно? Читать дальше, спрашиваю вас, не интересно? Я бы и не стал сам дальше описывать процесс заливки водой ёмкости, да что поделаешь, приходится, хоть и скукота. Минута и барашки развинчены, крышка с грохотом отлетела и ударилась о бочку, я в один прыжок оказался на земле, чем не бывалый солдат, не спешите с ответом, не так-то просто воды в простую бочку солдату первого года службы набрать. Хитрость Колюна я сразу раскусил, держать за сцепку и уравновешивать в горизонтальном состоянии заполняемую ёмкость, ума большого не надо, выгода заключалась его в том, что возиться с ледяной водой, удерживать не менее холодный и мокрый шланг на морозе дело не простое, уйма воду успеет осесть на твоих руках, одежде и сапогах, залезть на бочку с включенным напором воды, засунуть его в горловину, половину сапог залить водой при попытке забраться на верхотуру, да ещё, не забывайте во что мы с Колюном были облачены, полный комплект регулировщика и на лице и на теле, в том числе и каска и намордник, так вот, кому вершки (это мне), а кому и корешки (это Колюну). Но, как водится, первое слово, дороже второго, кто первый встал, того и тапочки, он первый уцепился за треугольную сцепку, мне, эначится, полезать на бочку. Два прыжка в один день, хоть и мала высота, но раз выше метра от земли, значит, давайте мне, штабисты особый значёк за прыжки с высоты, шутка, но шланг с водой удачно воткнул в горловину, загудела вода в утробе бочки и понеслась по утробе кругами спасительная жидкость, чистенькая, да холодненькая, интересно, а как же она не замерзает зимой в ней, надо бы при случае поинтересоваться. Колюн надрывается не особо, я бы так заметил, у меня выдалось время с ним за жизнь поболтать, Колюн про дом и тёлку разговора не поддержал, наверное, сам ещё телок, раз не о чём рассказывать, ясно, меняем тему, а что сегодня на обед, спрашиваю, а я х…его знаю, ты сам-то понял, что спросил, я вместе с тобой с утра тут мудохаюсь, теперь вот из-за тебя сюда батрачить за тех уродов, что в сварочном цехе, припахали, умеешь ты Мельник на свою жопу приключения находить. Ну вот, кажется, поговорили, ну и хрен с тобой. Про письмо из дома вспомнил, перечитал мысленно ещё раз, про чувиху молчу, не ответа ни привета, а, ну её к тому забору, вода, кажется, через край пошла накатом, шланг за шею и на землю, вода, не останавливаясь, продолжает выливаться наружу, резиновая она, бочка, что ли? Сколько наливать, никто не сказал. Ху…через ли, ты, репу свою чешешь, это мне Колюн, лезь наверх и захлопни люк, так всю воду назад и выльем, давай, не ссы, я крепко держу прицеп. Я то не ссу, но бочка с водой подозрительно валко в твоих утомившихся ручонках ходуном ходить стала при моём прикосновении к ней. Ну, что делать бедному духу, вода хлещет, Колюн градус пониже взял к себе наклоном, вода по сцепке к нему волной стала доходить, он матом на меня, я в ответ, не таким обидным, но всё же тоже матерком, я же более культурным против него себя считаю, я ведь студент, а он волам хвосты на пахоте заводил, большая разница в произнесении мата. В паху Колюна на кожаных штанах регулировщика, образовалось видимое пятно, трёхпалые перчатки слетели с рук, полные воды, минутой раньше и видимо это и стало причиной появления высокоинтеллектуальной матерно-литературной композиции в мой адрес про мать (твою, Бога, Мога, носорога, килограмм капусты мать) во как, откуда у, заносившего волам хвосты, регулировщика такая отборная брань, какую школу кончал, но штаны мокреть стали и сапоги тоже его покрылись блёстками капель, угрозу в мой нерасторопный адрес зазвучале сплошной композицией, и мне ничего не оставалось, как с разбегу, а иначе я и ноги закинуть не смог бы, не забывайте про ватные штаны и комбинизон, а под комбинезоном тряпья на троих не забритых в армию цыган. Я с разбегу ногой на крыло, Колюн упором всем телом на сцепку, кольцо сцепки между ног на уровне паха, я вторую ногу на крыло, руками за края горловины, а за что ещё, что происходит с Колюном не контролирую, чувствую только, что бочка пошла ходуном, я догадываюсь в чём кажется дело, пытаюсь удержать равновесие наверху от взбесившейся внутри бочки воды, которая пошла гулять там и седьмым и кажется уже восьмым валом. Колюну ни слова про воду, его пах натужено гудит, колени, вижу боковым зрением, у Колюна полезли на сцепку, попытка не дать опрокинуться назад бочке и удаётся и не удаётся, сейчас, сейчас, ещё минуту, быстро работать руками с барашками не получается, заранее не успел их поправить, чтоб не мешали сейчас, развинчиваю последний до конца, делаю последний штришок, тянусь за люком, перераспределяя свой хилый вес назад, захватываю окоченевшими вконец руками люк, поднимаю его и больше ничего не понимаю, что стало происходить. Я так понимаю, Колюн, от воды, которая выплеснулась последний и самый сильный раз из бочки, ослеп и упустил всего на один миг контроль за положением равновесия полной до краёв бочки, подлая вода, почуяв вокруг себя двух лохов, решила надругаться над нами своей стихийной непокорностью. Поговорка «ниже травы, тише воды» ей сегодня видно не понравилась и она, вода, решила доказать нам обратное. Вы бывали в цирке? Конечно и не раз, но номера с двумя баранами, заливающими воду с нарушением всех правил охраны труда, вам и не видать никогда, мы существуем эксклюзивно, так сказать, в единственном варианте, таких давно не делают, не для кого их делать, свернули производство. Вам хи-хи, а на нашу беду перед совешением прыжка в бездну, вывалила на просвет между корпусом бокса и забором, толпа зрителей и среди них батька Черномор, то есть замполит Черноус, выкатила ничего плохого на подозревая, гомонят, перебивая друг-друга и никто никого не слушают. Я, теряя равновесие со сползшей на глаза каской, пытаюсь бороться за свою живучесть, бочка и Колюн шли бы в дальний сарай, нихрена не вижу, бочка пошла на меня, я полез по ней вперёд, Колюн, явно в последний раз решил оглянуться в строну здания КПП и мысленно начал прощаться, если не с жизнью, то со службой в комендачах. Обвиснув всем телом на сцепке он уже не управлял нашей посудиной, бочка решила поступить по-своему, ей надоело возиться и бодаться с такими недоносками и не таких с себя в былое время скидывала и выбивала зубы, эти тёпленькие сейчас узнают почём фунт лиха, сливайте воду, господа наездники, раньше думать надо было во что ввязались. Картина маслом: Колюн пополам сложенный, повис на треуголной сцепке, я от трусости и ещё больше от последующих люлей, не спрыгиваю с бочки, но зачем-то цепляюсь за люк и на скорости пытаюсь набросить на прорезь в крышке люка хоть один барашек, не знаю зачем, но так мне тогда казалось, что пока живой и на меня смотрят, а ничем Колюну уже помочь я не смогу, бочка пошла опрокидываться назад, но я думал, что, видя, как я стараюсь со спасением воды в бочке, что я что-то предпринимаю, меня не так будут за это лупить, а то, что это случится, это же не таким, как мы ослам понятно. Каска ткнутая кончиком ладони, на моей башке, слетела назад и полетела долой громыхая по ступенькам мойки, попытка ухватить её в полёте наделали бед столько, что я и вспоминать не могу, наклонившись в строну полетевшей каски, я ещё больше изменил крен у бочки, Колюн, как на качелях в городском парке, вывешенный, пошёл гулять вместе со сцепкой всё выше и выше, попытки прийти нам на помощь со стороны бежавшей к нам оравы успеха не имели, наверное, орава больше орала, чем спешила к нам на помощь, хотя и активно передвигала ногами по асфальту, время полёта так скоротечно, что в таких случаях лучше остаться там, где застало тебя такое зрелище и полностью отдаться получению удовольствия, которые нередко случаются с раздолбаями в армии, ходи и смотри. Колюн ко мне на сцепке, дурень, да и только, я ведь на тех же весах от него в обратную сторону удирал, бочка стоит на месте, мы летим, один вверх, другой (я) вниз. Жить так сильно стало хотеться, что дела и до бочки и до Колюна, и до всей Советской армии мне, как чукче до холодильника, всё, капец, бочка сначала убьёт по очереди нас, а потом в отместку всем, скатится в провал мойки и разобьётся насмерть. Вот тварь, это я и бочке и себе, и всем кто не успевал добежать до представления. Уцепиться за что-нибудь, удержаться на бочке, хотя, вот дубина, зачем? Кому от этого лучше, ты же не тонешь, нет, чтобы спрыгнуть на землю вовремя, а не барашки дурацкие крутить, может Колюн и раздавил бы свои яица, но хоть сам бы живой остался, а то! Земля, удар со всей силы фаркопом об асфальт, люком со всей дури меня по башке без каски, в руки не чувствуют от холода ничего и я, оглушенный люком, не ощущаю, то ли ещё продолжаю ими держаться за бочку, то ли их отрубило тоже люком вместе с мозгами, намордник мокрый, вода дошла аж до пупка, холода пока не могу ощутить, не промокла куча тряпья на теле, крепко старшина упаковал перед смотром, но воду уже оттуда не достать, либо перегреть и выпарить, либо на просушку, тогда обед, Вова, тю-тю, только шкураток сала и сухарик и на обед и на ужин. Колюн с отбитым нутром от удара сцепкой, завис и пытается, через матершину, через ууууууоооохххх, скарабкаться со своей верхотуры, не хен было умничать, сам виноват, я знаю, я знаю, всё ли отбить успел, интересно, хотя, какой нафиг интерес, от удара о землю чуть зубы не вылетели, спасибо наморднику, проглотил я его сгоряча, захватив раскрытым ртом и прикусив толстую тряпицу челюстями, лбом жахнулся о край бочки ещё в тот момент, когда лючком словил по кумполу, спасибо не в танке переворот выполняли, там люки потяжелее пожалуй этих будут, как мне повезло, что в танкисты не попал, хана бы мне. Удар лбом о бочку произошёл случайно, спрыгивать я не решился, во-первых, мозгов не было, во-вторых, боялся, что ноги отрубит при ударе, так вот на карачках и висел до удара. При тычке об землю водовозкой, меня огрело сначала лючком по голове, потом ноги от удара слетели с рамы и я приложился башкой о корпус мокрой бочки, после нанесения поклонов меня скинуло на асфальт и сколько было в запасе энергии у воды, она столько и выкатила на меня, через откинутый назад люк. Пока я проверял свой шарабан на прочность, «тело впёртое туды, равно выпертой воды», по первому закону Архимеда я примерял его на себе. То есть, сколько было воды выперто мною из бочки, столько её и попало мне взашей, голова, плечи, и всё ниже и ниже окропилось водою, так нам и надо. Никто не просил нас проявлять инициативу, а она, как известно, наказуема. «Родился я у Пана под забором, крестили меня Черти с Косогора, рыжий Дед с бородою, окропил меня водою, Гоп со Смыком это буду Я». Во-во, так и стали кликать с того момента, с лёгкой подачи замполита роты, слава Богу мопеды переиначивать не стали Фазу на Гоп со Смыком. Не ясно им стало, кто из нас двух дурней больше на Гоп тянет, а кто на Смыка. Спасибо им, но воду пришлось наливаль по-новой. В армии ошибок не прощают, их выявляют, изучают и на них учатся, правда с одним исключением: каждый учится только на своих ошибках!. В башке гудело колоколом, в нутре тошнота появилась, в глазах мушки полетели, да так кучно, что, когда полез вниз по степенькам за каской, даже для верности руками перед очами несколько раз прошёлся, нет, осталиь, остались и обед не пошёл, мушки всё летали, садились и в миску и на хлеб, голова не останавливалась, столы ходили кругом, стол не хотелось отпускать, боялся на виду у всех его опрокинуть, забили бы, не раскусив фишку, ну это потом, попозже будет, а сейчас каска никак не давалась в руки, елозила выпуклостью по муляке внизу в воде, попытка зацепить и вылить воду хоть и удалась, но она хоть и железная, но продолжала оставаться мокрой. Шапка отлетела ещё раньше от каски и отделившись катапультой от неё при ударе, где-то плавала рядом, правда, зачем она мне теперь такая мокрая и грязная, я весь и без этого тёпленький. А может оно и к лучшему, мокрый, битый, почти покалеченный, можно с натяжкой добавить, почти инвалид, глядишь и оставят в роте на излечении, а то чего доброго, в медсанчасть определят, мечта каждого сачка, ээх, отдохну, а эти пущай гарцуют на своих матаках, пусть их. Колюна сняли подоспевшие спасатели, тихонько по почкам надавали, чтоб замполит ненароком не засёк, не сильно, так, слегка по-лошадиному, чисто для профилактики, чтоб камни не накапливались, опасная болезнь, я вам замечу, если бы не армейские процедуры, вовремя приложенные, чтобы я на гражданке делал, ни врачей толковых, ни лекарств, то ли дело деды и чего не было званий наравне с остальными, например: заслуженный коновал-почечник или специались по удалению гематом в голове фофманами. Меня бить не потребовалось, лючок на взлёте перед посадкой все заметили, не пришибло ли насмерть, вот чего опасались, а то чего доброго их припашут бочку заново опорожнять и вновь наполнять. Спасибо люку, спас от ледового побоища, шапки жалко, тёпленькая была, такие ушки «Гитлер капут» имела, что одно удовольствие в них укутываться на ветрище. Шапку на железный парапет, пару-тройку раз выжал, а толку, текёть, как из решета, каску туда же, намордник долой. Кто-то сзади сжалившись свою сдёрнул из под каски, оставшись в одном наморднике под нею, кто, поди разбери, но то, что мопеды, это точно, у мазуты не то, что намордников, ключа на 13 в жизни не допросишься, ясное дело, конкуренты, муха им в рот. Знакомо, кто милее пожелания не покажет, чем водила из тёплой кабины стотридцатьпервого, как не свободной рукой вдоль горла от края до края с подвешиванием и наклоном головы набок, «вешайся!», большего от мазуты регуль не дождётся, а то шапку захотел. Спасибо всё же замполиту, схохмил, обстановку разрядил, выставил ещё большими идиотами, да тем дело и кончилось, оставил деда на мойке для передачи опыта юным воздухоплавателям и на том спасибо. Эх вы, чайники, вы что первый раз с двухколёсным прицепом дело имеете, а то, говорим, с двойными, тройными интегралами дифферинциалами, первообразными дело раньше имели, но с такой сложной техникой-впервые. Оно и видно, двойные, тройные, чего там ты сказал, чего тройные? Ясно, сливаем теперь воду вместе, один один говорю. Я тебе сейчас дам один один, поговори у меня, быстро метнулись и открыли сливные краны, вон они снизу, бегом, я сказал. Бегать не треба, вот она боченция, краны Шур-шур-виз-виз шууууууу, пошла вода напором реактивной тяги под себя, того гляди вертикально взлетит. В голове не проходит, у КПП толпа в нашу строну пальцами показывает, а самые смешливые хлопают по коленкам, корчатся от ржача и ходят винтом от смеха, стыдоба, не приведи Господь, а ведь с этим дальше жить, каждый теперь про бочку спрашивать станет, проходу не дадут, как пить, полгода придётся по кубрикам чалиться и рассказывать в лицах, вот эти тесные кубрики. Друг другу в глаза не смотрим, спасибо всё же намордникам, какие уроды бочку опрокинули, кто их разберёт, думаю и сами свидетели не поняли, кто мы, мопеды, да сколько их мопедов, поди узнай, и фамилии наши вряд ли ещё кто успел выучить, ладно, держи Колюн сцепку, принимай на себя бочку, ты спереди, я сзади. Если бы знать, если бы знать, то и читать вам сейчас нечего было. Да откуда нам было городским знать, что для того, чтобы эта паскуда нас не урыла в асфальт, надо было ей подножку поставить. Простая палка, да, мы видели этот костыль, но для чего он ей служит? Так откуда нам было знать, может и второй вариант быть, может и трогать её за этот костыль нельзя, это ещё как посмотреть, инициатива всё равно наказуема, не одним, так другим убились бы, много ли двум дуракам надо. Нехотя, соглашаясь с дедом, вывернули ногу, ткнули на землю бочку, сунули шланг, заправили под завязку и не придерживая, спереди дотянулись, стоя на треуголной сцепке, до лючка, захлопнули с грохотом, чтобы больше не дрался, накинули барашки и винть, винть закрутили до упора, бочку, не убирая ногу, подтащили на руках втроём до зилка, накинули на фаркоп кольцо и клац замком, и ногу долой. Вот так-то, духи, учитесь пока дедушка живой. Мокрые и побитые, не рассказывая о случившейся с нами оказии, на полусогнутых, примчались в роту, разоблачились от сырья одежды, поскидывали всё, от чего мог кашлюн напасть, портянки на батареи, кожанки туда же, сапоги голенищами на радиаторы рядом с портянками, шапку отжимать и приводить в божеский вид, каску мыть и тоже сушить и молчок, упали и всё тут, так нам велели в парке старшие сказать, прознает ротный, мало не покажется и тем, кто посылал и тем кто нас их сварочного цеха попросил матом вежливо удалиться.
sergei: АФГАНИСТАН Умная пуля Борт N 33 вернулся с задания в дырках. Насчитали пять входных пулевых на правом боку и на днище. В таких случаях, прежде чем наложить заплатки, техники, как и хирурги, должны провести зондирование, извлечь все застрявшие пули, проверить пути их следования в теле машины, найти поврежденные агрегаты и трубопроводы. Пока хоть одна пуля не найдена, работа хирургов продолжается. Пятую пулю на борту N 33 искали несколько дней. Четыре нашли, а пятая, несмотря на ее очевидный путь в один рикошет от створок и уход в сторону закрытого люка кормового пулемета, словно испарилась. На люке никаких повреждений не было. - Признайся, - пытал инженер Иванов борттехника Т”., - люк был открыт и пуля улетела в него? - Да не открывал я! - лениво говорил лейтенант Т”. - У меня и кормовой пулемет не заряжен, чего зря выставлять... - Тогда ищи! - выкатывал глаза инженер. - День даю, хватит машину на земле держать! При этом разговоре присутствовал борттехник Ф. Он зашел примерить «вареный» костюм, который борттехник Т”. сначала купил, а потом выяснил, что он ему мал. - Чего ты мучаешься? - сказал борттехник Ф., когда инженер убежал. - Прострели, нет, лучше керном, нет, сердечником другой пули, из тех, что нашли, пробей выходное где-нибудь, где не искали. - Да везде искали уже, - махнул рукой борттехник Т”. - И потом, а вдруг она в чем-то жизненно важном застряла? Борттехник Ф. наклонил голову к ртутно блестящему следу рикошета на ребре створки возле стягивающего замка, посмотрел в сторону кормового люка и встретил черный взгляд ствольного раструба пулемета Калашникова танкового, притороченного к стенке поверх закрытого люка. - Ты знаешь, Леха, - сказал борттехник Ф., еще не веря себе, - что движение античастицы в физике можно описать уравнением движения частицы, обращенной назад во времени? - Это ты про инженера? Борттехник Ф. не ответил. Он подошел к пулемету, снял его с упора, поднял за ручки, опуская ствол, покачал им, и на подставленную ладонь, тренькая, скатилась бронебойная пуля калибра 7,62, вернее, ее сердечник, совсем не помятый, только немного поцарапанный. - Какая умная пуля, - уважительно сказал борттехник Т”. - Умнее нас! - Это точно, - сказал борттехник Ф. - Умнее вас. Литой шоколад В самом начале своей войны еще безденежный борттехник Ф. перевозил трех офицеров с грузом. Там были связки бушлатов, коробки с сухпаями, тушенкой, консервированными маслом и картошкой. Среди казенного добра было и личное - магнитофон «Sanyo» и несколько коробок с надписью на этикетках по-славянски, но не кириллицей: «Litoyi chokolat». Этот литой шоколад непонятно почему взволновал воображение борттехника. Он представил, что в коробках, обернутые в разноцветную фольгу, лежат отлитые их темного шоколада фигурки. Как в детском наборе «Мойдодыр», где рядом с круглой коробкой зубного порошка в отдельной нише лежало мыло душистое, отлитое в форме белочки, - а тут она же и прочие зверюшки, но из шоколада. Позже, когда у него появились деньги, он узнал, что в коробках с такой надписью вовсе не литой шоколад, а простые, хоть и югославские, сосательные карамельки «Бонко». Они были в красивых обертках, они сами были красивы, как полудрагоценные, обкатанные морем камни, они были вкусные, вкуснее, чем ягоды, по которым были названы, - но... Это было разочарование. Так и застрял в голове борттехника образ шоколадных фигурок. Как-то полетела пара в один южный кишлак. Повезли советникам груз. Прилетели, сделали все дела, вернулись к бортам, запустились, взлетели. Экономя время и топливо, решили срезать угол, не огибая кишлак. Пошли по самому безопасному отрезку, через виллу советников. Шли не высоко, не низко - метрах на 15, - чтобы и деревья не задеть, но и сектор вероятного обстрела не увеличивать. И когда ведущий прошел над виллой, а ведомый только приближался, майор Божко сказал в эфир: - Ох ты, ё... Вниз не смотри, молодежь! После этих слов экипаж ведомого борта N 10 посмотрел вниз с внимательностью чрезвычайной. Под ними проплыл ряд разлапистых гималайских кедров, и появился огороженный высоким забором голубой прямоугольник бассейна. Но не тадж-махальская красота композиции - отражение белой виллы в спокойной воде на фоне опрокинутого неба - заставила экипаж прерывисто, но в унисон, вздохнуть. На розовом песке у самой воды, на одинаковых, в косую красно-синюю полоску, словно конфетные фантики, покрывалах лежали две молодые женщины. Одна, худенькая, - на животе, другая, с фигурой Лорен - на спине. Они были совсем голыми и загорелыми дочерна. Солнце бликовало на их шоколадных телах. Две шоколадные фигурки, лежащие на фантиках... - Литой чоколат! - прошептал борттехник, чувствуя во рту вкус горького шоколада и коньяка. Да, в таких фигурках обязательно должен быть коньяк... Вертолет словно наткнулся на невидимое силовое поле - он как-то неуверенно зарыскал, его охватила мелкая дрожь. Левый и правый летчики, высунув головы в блистера, смотрели вниз, Милый еще и махал рукой. Борттехник смотрел себе под ноги, в нижнее стекло под станиной пулемета. По воде пошла рябь, покрывала купальщиц начали суетливо хлопать тела своих хозяек углами. Женщины, приподнявшись на локтях и совсем не смущаясь, помахали ползущему над ними дракону. - Эй! - сказал уже далекий Божко. - За титьки зацепился, что ли? Быстро догнал! И борт N 10, виновато опустив нос, пошел в разгон.
sergei: КАК БОРОТЬСЯ С ВРАГОМ( из инета) Добрый старый Флот ушел. Новый не родился, а просто отпочковался и завял... Будущим потомкам, которые будут ходить в моря, а по приходу - в кабак (если жалование позволит),передаю несколько "полезных" советов по борьбе с надводными и воздушными целями противника ( в наше время - ВМС США) в условиях ограниченного оснащения Вашего корабля оружием и боевой техникой. Все испробовано на собственной шкуре : 1.Борьба с надводными кораблями. ТОФ.80-е. Наш корабль преследуется фрегатом ВМС США (бортовой 27. См.справочник Jane's Fighting Ships. Зачем - поймете далее). До американского берега всего 5 миль, что и беспокоит фрегат. Он опасно маневрирует и пытается вызвать нас на 16 канале. Из динамика станции ежеминутно раздается, смазанное помехами и несовершенством нашего "Рейда": " Ю-ЭС-Эс Махлон Пиздейл коллинг Совьет шип". Мало знающие анг.язык старпом и вахтенный офицер угрюмо переглядываются. Наконец старпом спрашивает: "Что он подразумевает, называя "Совьет шип" махлон пиздейлом". Вахтенный лишь пожимает плечами. (USS Mahlon S.Tisdale или фрегат "Мэлон С.Тиздейл", названный в честь ам. вице-адмирала Первой Мировой, тогда только-что вощел в состав 3-го флота и еще даже не числился в Джейне). Покурив и помолчав с минуту, старпом грусно говорит : "Обидно,мля" и приказывает прибыть на ходовой продбаталеру и ответсвенному за арсенал. Оба прибывают, выслушивают указания, убывают на время и появляются вновь для доклада о выполнении распоряжения, имея в руках : продбаталер - пустую банку из-под сухарей, арсенальщик - 5 противодиверсионных гранат и штык-нож. Вся процессия во главе со старпомом, обрастающая по пути зеваками, прибывает на ют и вызывает нарастающие подозрения о готовящейся диверсии против Америка зе бьютифул у фрегата ВМС США, чапающего в кильватере на удалении 3 кабельтовых. Старпом мелко и густо дырявит ножом банку, предусмотрительно повернувшись к американцу спиной, выставляет на гранатах макс. глубину подрыва, кладет их в дырявую тару и бросает за борт. "Тиздейл" в панике - русские у пляжей Калифорнии, да еще и спускают в воду неизвестное... Jesus Fucking Christ !!! Фрегат увеличивает обороты и начинает сближаться с тонущей банкой, но тщетно - она уже под водой. Янк явно включает ГАС для прослушивания, наезжает на место затопления супер-пупер-бомбы и...КААБЗЗДЫК! Даже старпом прищурился. Гранаты подорвались гулко, но сердито. Гидроакустики с "Тиздейла", отзовитесь ! Напишите, что Вы чувствовали. Понимаю, что Вы ничего не слышите, но читать то Вы можете. А фрегат, ну что-обиделся просто и больше не выходил на связь. 2.Борьба с воздушными целями. а)вертолеты Фролыч с детства обожал рогатки...Сохранилась эта страсть и в звании каплея. К походу на ЗПСША Фролыч подготовился: могучая рогатка из дуба в рундуке и запас болтов в кармане для воспитания матростов, высовывающих головы из иллюминаторов, и в ожидании более крупной добычи. А она всегда попадется настоящему охотнику. У Сан Диего она и прилетела, настырно жужжа и обдавая запахом керосина. Фроляч - не чукча, но охотник. Знает, что бить птицу в глаз тяжело, лучше - в бочину. Вертолет же оказался не US NAVY, а гражданский с телевизионщиками местных новостей. Во времена Рейгана любое сов. западло было им в радость, а уж сов.корабль у Сан Диего просто Holy shit. Вертолет зависает над нами и чуть в стороне; парень-оператор (на тросе-страховке) вываливается из бокового люка и нагло начинает снимать советскую боевую технику!!! И ржавые борта!!! И матростов в семейных трусах!!! (замполит с особистом умные,спрятались). Глаза Фролыча сузились, левая рука сжала рогатку в пролетарском гневе, правая оттянула резину и ... Бздынь! Ребята, минимум 20 метров до вертолета!!! Флотский болт, обладая неизвестными до того момента баллистическими характеристиками, но явными убойными качествами сов. стали, угодил бедняге-оператору прямо в лоб, закрытый шлемом. Удар оглушил о....шего американца, который разжал руки, и профессиональная камера стоимость в несколько тысяч зеленых денег булькнула и ушла на дно. Фролыч даже не улыбнулся победе, он лищь удовлетворенно кивнул и пошел строить л/с для беседы об американской военной угрозе. б)самолеты (Орионы, Викинги, Интрудеры, Проулеры и прочая сволочь). Рецепт от старпома нашего парохода прост. Имей при себе отрезок железной трубы диаметром 10 см и длиной 150-180 см. При назойливом поведении иностранного летающего средства положи трубу на правое плечо и води ею за самолетом. Почему они пугаются и улетают, до сих пор не знаю...Память предков наверное?!
свн: КРАСНЫЕ дни календаря..... Январь 1 января - Новый год. Всемирный день мира. 2 января - В России объявлено о введении 7-часового рабочего дня (1929) 3 января - Лунный Новый год (Литва). 4 января - День рождения Исаака Ньютона. 5 января - День рождения кремлевского гаража. 6 января - День Волхвов (Испания). 7 января - Православное рождество. Открытие Юпитера Г.Галилеем. 8 января - День рождения Элвиса Пресли. 9 января - День совершеннолетия (Япония). 10 января - День Вуду (Бенин). 11 января - Всемирный День "спасибо". 12 января - День работника прокуратуры Российской Федерации. 13 января - Старый Новый Год. День Российской печати. 14 января - Православные отмечают обрезание Господне. 15 января - Праздник древонасаждения (Иордания). 16 января - Всемирный день "The Beatles". 17 января - Запатентован смывной туалетный бачок (1861). 18 января - Крещенский сочельник. 19 января - Крещение Господне / Богоявление. 20 января - День автономной республики Крым (Украина). 21 января - Международный День объятий. День инженерных войск. 22 января - День дедушки (Польша). 23 января - В России учреждено патриаршество (1589). В ленинградском рок-клубе дебютировала группа «ДДТ» (1987). 24 января - В Англии организован первый скаутский отряд (1907) 25 января - Татьянин день. 26 января - Международный день таможенника. День Австралии. 27 января - День воинской славы России - снятие Ленинградской блокады. 28 января - Международный день мобилизации против ядерной войны. 29 января - День изобретения автомобиля. 30 января - Всемирный день помощи больным проказой. 31 января - День рождения водки. В этот день Д.И. Менделеев в 1865 г. защитил докторскую диссертацию "О соединении спирта с водою". Февраль 1 февраля - Национальный день свободы (США). 2 февраля - День воинской славы России - Сталинградская битва. 3 февраля - День героев (Мозамбик). 4 февраля - Праздник сэцубун (Япония). Новый год по китайскому календарю. 5 февраля - Императрица Елизавета Петровна учредила правостороннее движение (1752). 6 февраля - День Боба Марли (Ямайка). 7 февраля - День прибытия в блокадный Ленинград первого поезда с Большой земли. 8 февраля - День российской науки. 9 февраля - Всемирный день стоматологов. 10 февраля - День дипломатического работника. 11 февраля - Всемирный день больного. 12 февраля - День Аэрофлота (Россия). 13 февраля - Праздник фонарей Юаньсяо (Япония). 14 февраля - День Святого Валентина - День всех влюбленных. 15 февраля - День памяти воинов-интернационалистов. 16 февраля - День Ким Чен Ира (КНДР). 17 февраля - Праздник в честь Сарасвати Васант Пачами (Индия). 18 февраля - День работников транспортной милиции. 19 февраля - 145-ая годовщина манифеста освобождения от крепостной зависимости. 20 февраля - Выведена на орбиту советская орбитальная станция «Мир». 21 февраля - День президента (США). 22 февраля - Международный день поддержки жертв преступлений. 23 февраля - День защитника Отечества (Россия). 24 февраля - День рождения лотереи. Первая в истории лотерея была проведена в бельгийском городе Брюже (1446). 25 февраля - В этот день Православная церковь почитает святителя Алексия-чудотворца, митрополита Московского и всея Руси. 26 февраля - День Мартиниана - укротителя страстей. 27 февраля - Начало масленичной недели в России. 28 февраля - Праздник Дракона (Китай). Март 1 марта - Всемирный День гражданской обороны. 2 марта - Появились первые компакт-диски и CD-проигрыватели (1983). 3 марта - Всемирный день писателя. 4 марта - Первые альтернативные выборы народных депутатов СССР (1990). 5 марта - День рождения степлера. Он был запатентован в Англии (186 . 6 марта - Вышел первый номер газеты "Пионерская правда". 7 марта - Основано Общество спасения на водах (ОСВОД) (1872). 8 марта - Международный женский День. 9 марта - День Америго Веспуччи (США). 10 марта - День архивов (Россия). 11 марта - Столица Советской России перенесена в Москву (191 . 12 марта - День работников геодезии и картографии. 13 марта - День содружества (Великобритания). 14 марта - Эквирия (Древний Рим) - праздник в честь Марса, во время которого готовились все военные кампании. 15 марта - Всемирный день защиты прав потребителей. 16 марта - День науки (Россия). 17 марта - День Святого Патрика (Ирландия). 18 марта - День налоговой полиции (Россия). День Парижской коммуны. 19 марта - День моряка-подводника (Россия). 20 марта - Международный день франкофонии. 21 марта - Всемирный день Земли. 22 марта - Всемирный день водных ресурсов. 23 марта - Всемирный метеорологический день. 24 марта - Международный День солидарности молодежи. 25 марта - Благовещение. 26 марта - День Матери (Великобритания). Холи - праздник весны (Индия). 27 марта - День внутренних войск МВД РФ. Международный день театра. 28 марта - 230-ая годовщина основания Большого театра. 29 марта - День юности (Тайвань). 30 марта - Создана Ассоциация малых народов Севера России (1990) 31 марта - Создан первый автомобиль "Мерседес" (1901) Апрель 1 апреля - День дурака (Россия). День Математика (СССР). День геолога (Россия). 2 апреля - Международный День детской книги. 3 апреля - День рождения кофемолки. Джеймс Каррингтон получил патент на эту машину. (1829). 4 апреля - Международный день настройщиков фортепиано. 5 апреля - Праздник чистоты и ясности Цинмин (Китай). 6 апреля - 107-ая годовщина московского трамвая. 7 апреля - Всемирный День здоровья. 8 апреля - Международный День цыган. Международный день тайцзи и цигуна. 9 апреля - День войск ПВО. 10 апреля - Международный день движения сопротивления. 11 апреля - Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. 12 апреля - Всемирный день авиации и космонавтики. 13 апреля - Всемирный день рон-н-ролла. 14 апреля - Новый год (Лаос). 15 апреля - День специалиста радиоэлектронной борьбы. 16 апреля - Всемирный День науки. 17 апреля - Страстная седмица. 18 апреля - Международный день памятников и исторических мест. 19 апреля - День образования службы занятости. 20 апреля - Праздник Богини моря и Императрицы небес Мацу (Китай). 21 апреля - День окружающей среды. Основание Рима. 22 апреля - Международный День астрономии. День Земли. 23 апреля - Православная Пасха. День велосипеда. 24 апреля - Международный день солидарности молодежи. 25 апреля - День освобождения от фашизма (Италия). День святого Марко (Италия). 26 апреля - Международный день интеллектуальной собственности. Международный день секретаря. 27 апреля - День святой Зиты (покровительница лакеев и домработниц). 28 апреля - началось строительство космодрома Байконур (1955) 29 апреля - Международный день танца. 30 апреля - День пожарной охраны. Всемирный День породненных городов. Май 1 мая - Международный День солидарности трудящихся. 2 мая - Международный Родительский день. 3 мая - Всемирный День свободы печати. Международный день Солнца. 4 мая - День отдыха (Япония). 5 мая - День Европы. 6 мая - День Святого Георгия Победоносца. 7 мая - День радио. 8 мая - Всемирный день Красного Креста и Красного Полумесяца. 9 мая - День Победы (Россия). 10 мая - Открылось первое заседание 1-й Государственной Думы России (1906). 11 мая - Последний день рыбацкого сезона (Исландия). 12 мая - Всемирный день медсестер. 13 мая - Праздник Черноморского флота. 14 мая - В США запатентовано сгущенное молоко (1853). 15 мая - Международный День семьи. 16 мая - Всемирный День памяти жертв СПИДа. 17 мая - Международный день электросвязи и телекоммуникаций. 18 мая - Международный День музеев. 19 мая - День пионерии. 20 мая - Всемирный День Метролога. 21 мая - День защиты от безработицы. 22 мая - День основания Третьяковской галереи (1856). 23 мая - День рождения Будды. 24 мая - День славянской письменности и культуры. 25 мая - День филолога. 26 мая - День матери (Польша). 27 мая - Всероссийский день библиотек. 28 мая - День пограничника. 29 мая - День весны (Великобритания). 30 мая - День Святого Фердинанда Кастильского - покровителя губернаторов, заключенных и многодетных). 31 мая - Всемирный день отказа от табакокурения. Июнь 1 июня - Международный день защиты детей. 2 июня - День рождения графа Калиостро (1743). 3 июня - Праздник селедки (Нидерланды). 4 июня - День мелиоратора. 5 июня - Всемирный день охраны окружающей среды. 6 июня - Пушкинский день России. 7 июня - Родился Брукс Стивенс, создатель мотоциклов «Harley-Davidson» (1911). 8 июня - Всемирный день океанов. День социального работника. 9 июня - Родился Петр I Великий (1672). 10 июня - В Париже создан первый в мире публичный зоопарк (1793). 11 июня - День работников легкой промышленности. 12 июня - День России. 13 июня - День Святого Антония, покровителя влюбленных, животных и всех отчаявшихся. 14 июня - День национального флага США. 15 июня - Международный день прогулки. 16 июня - День рождения ВДНХ (1959). 17 июня - Всемирный день по борьбе с опустыниванием и засухой. 18 июня - День медицинского работника. 19 июня - День Святой Троицы. 20 июня - Завершился легендарный перелет Чкалова, Байдукова и Белякова Москва - Северный полюс - США. 21 июня - Международный день Цветка. Праздник лодок (Гонконг, Тайвань). 22 июня - День летнего солнцестояния. 23 июня - Международный Олимпийский день. 24 июня - День изобретателя и рационализатора. 25 июня - День молодежи России. 26 июня - Международный день борьбы с наркоманией. 27 июня - Всемирный день рыболовства. День молодежи (Россия). 28 июня - День Химеры (Греция). 29 июня - Годовщина учреждения Нобелевской Премии. 30 июня - В Восточной Сибири упал Тунгусский метеорит (190 . Июль 1 июля - Всемирный день архитектуры. Международный день кооперативов. 2 июля - День работников морского и речного флота. 3 июля - Праздник работников ГИБДД (Россия). 4 июля - День авиации ВМФ (Россия). День независимости (США). 5 июля - День славянских апостолов Кирилла и Мефодия (Чехия). 6 июля - День рождения доллара (1785). 7 июля - День всех российских святых - церковно-национальный праздник. 8 июля - Президиум Верховного Совета СССР принял Указ об установлении высшей степени отличия - звания "Мать-героиня" и учреждении ордена "Материнская слава" и "Медали материнства". 9 июля - День рыбака. 10 июля - День Российской почты. 11 июля - Всемирный день народонаселения. 12 июля - День бортпроводника. 13 июля - Собор 12-ти апостолов. 14 июля - День взятия Бастилии (Франция). 15 июля - Великий князь Александр разбил шведов на Неве, за что получил прозвище Невский (1240). 16 июля - День металлурга. 17 июля - Осуществлена стыковка советского космического корабля "Союз-19? и американского корабля "Аполлон" (1975). 18 июля - День труда (Испания). 19 июля - В России создана чрезвычайная комиссия по ликвидации неграмотности (1920). 20 июля - Международный день шахмат. 21 июля - Впервые человек ступил на поверхность Луны. Это был астронавт Нейл Амстронг (США). 22 июля - Между Парижем и Руаном состоялась первая автомобильная гонка (1894). 23 июля - Международный Олимпийский день. День работника торговли. 24 июля - День Святой Великой Равноапостольной княгини Ольги. 25 июля - День Святого Христофора (покровитель автомобилистов и дорожной полиции). 26 июля - Подписан указ об отливке Царь-Колокола (1730). 27 июля - Родился российский артист балета, народный артист СССР Марис Лиепа. 28 июля - Международный день системного администратора. 29 июля - В Москве, на площади Маяковского, был открыт памятник Владимиру Маяковскому (скульптор А. Кибальников). 30 июля - День Военно-Морского Флота России. 31 июля - Американские астронавты совершили первую в истории поездку по Луне (1971). Август 1 августа - День хлеба 2 августа - День Воздушно-десантных войск (День десантника). 3 августа - Радио Нью-Йорка применило первый в мире звуковой радиоэффект: двумя кусками дерева было изображено хлопанье дверью (1922). 4 августа - День рождения шампанского (1693). 5 августа - СССР, США и Великобритания подписали в Москве Договор о запрещении испытыний ядерного оружия в атмосфере, космосе и под водой (1963). 6 августа - День железнодорожника. 7 августа - В Петербурге открыт памятник Петру I «Медный всадник» (1782). 8 августа - Основание АСЕАН (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии) (1967). 9 августа - Международный день коренных народов мира. 10 августа - Указом Президента РФ созданы Военно-Космические Силы России (1992). 11 августа - День Святой Клары - покровительницы телевидения. 12 августа - Международный день молодежи. 13 августа - Всемирный День левши. 14 августа - День строителя. 15 августа - Международный день археолога. 16 августа - День памяти Элвиса Пресли (США). 17 августа - Основано Всероссийское общество инвалидов (ВОИ) (198 . 18 августа - Подписан мирный трактат, завершивший русско-шведскую войну 1741-1743 гг.. 19 августа - Яблочный спас. 20 августа - День воздушного флота (Россия). 21 августа - Основан "Кадиллак" (1902). 22 августа - День Государственного флага России. 23 августа - День разгрома советскими войсками немецко-фашистских войск в Курской битве. 24 августа - Праздник риса (Индия). 25 августа - Мэттью Уэбб стал первым человеком, вплавь преодолевшим пролив Ла-Манш. 26 августа - День равноправия женщин (США). 27 августа - День кино. 28 августа - День Байкала. День спецназовца. 29 августа - Православный праздник в честь Нерукотворного Образа Господня. 30 августа - В Петербурге установлена Александрийская колонна (1832). 31 августа - Александр I провозгласил бескорыстие основным принципом внешней политики России (1806). Сентябрь 1 сентября - День знаний. 2 сентября - День российской гвардии. 3 сентября - День солидарности в борьбе с терроризмом. 4 сентября - В эфир вышла первая передача телевизионного клуба "Знатоков" "Что? Где? Когда?". 5 сентября - Родился писатель Алексей Толстой. 6 сентября - Ленинград переименован в Санкт-Петербург(1991). 7 сентября - День Бородинской битвы. 8 сентября - Международный день солидарности журналистов. Международный день искоренения неграмотности. 9 сентября - Международный день красоты. 10 сентября - Всемирный день молодежи. 11 сентября - Новый год (Эфиопия). 12 сентября - Впервые русское судно под трехцветным флагом прибыло за границу (в Константинополь) (1699). 13 сентября - Страны, экспортирующие нефть, объединились в Организацию стран-экспортеров нефти (ОПЕК). 14 сентября - Профессиональный праздник работников Всероссийской санитарно-эпидемиологической службы. 15 сентября - Россия провозглашена республикой (1917). 16 сентября - Международный день охраны озонового слоя. 17 сентября - Православная Церковь прославляет чудотворную икону Божией Матери "Неопалимая Купина". 18 сентября - В Москве открыт центральный парк культуры имени Горького (192 . 19 сентября - Храмовый праздник. Воспоминание Чуда Архистратига Михаила. 20 сентября - Родился мореплаватель Фадей Беллинсгаузен. 21 сентября - Рождество Пресвятой Богородицы. День победы в Куликовской битве (1380). 22 сентября - Этот день был объявлен первым днем революционного французского календаря (1792). 23 сентября - День осеннего равноденствия. 24 сентября - День машиностроителя. 25 сентября - Всемирный день моря. 26 сентября - Европейский день языков. 27 сентября - Всемирный день туризма. 28 сентября - День работника атомной промышленности. 29 сентября - День Рождения Группы «Чайф». 30 сентября - Всемирный День Internet. Международный день переводчика. Октябрь 1 октября - Международный день музыки. Международный день пожилых людей. День учителя. 2 октября - Всемирный день архитектуры. Международный день жилья. 3 октября - Согласно классике, Анна Австрийская должна была появиться на балу с подвесками, подаренными ей Людовиком XIII (1625). 4 октября - День Ракетных войск стратегического назначения и Дня Военно-космических сил. Всемирный день защиты животных. 5 октября - Международный день учителя. День работников уголовного розыска. 6 октября - Начало русско-турецкой войны. 7 октября - Новый год (Гамбия). 8 октября - Впервые обнародован индекс Доу-Джонса, ключевой показатель ситуации на американской бирже (1896). 9 октября - Всемирный день почты. 10 октября - Международный день психического здоровья. 11 октября - Международный день по уменьшению опасности стихийных бедствий. 12 октября - В Петербурге прошел первый в России футбольный матч (между командами «Спорт» и «Василеостровский Кружок Любителей Футбола») (1897). 13 октября - Гринвич утвержден как место прохождения нулевого меридиана (1884). 14 октября - Покров Пресвятой Богородицы. 15 октября - Родился поэт Михаил Лермонтов. День работников пищевой промышленности. 16 октября - Всемирный день продовольствия. 17 октября - Международный день борьбы за ликвидацию нищеты. 18 октября - День Аляски (США). 19 октября - Родился Джон Адамс (США). 20 октября - День Войск связи Вооруженных сил РФ. 21 октября - День революции (Сомали). 22 октября - Акт поднесения Государю Царю Петру I титула Императора Всероссийского наименования Великого и Отца Отечества. Праздник Белых журавлей (Дагестан). 23 октября - День работников рекламы. 24 октября - Международный день Организации Объединенных Наций. 25 октября - День таможенника. 26 октября - Принятие Декрета о мире. Принятие Декрета о земле. 27 октября - В Москве открыт Театр рабочей молодежи (ныне театр «Ленком») (1927). 28 октября - В Санкт-Петербурге состоялась премьера Шестой (Патетической) симфонии Петра Чайковского (1893). 29 октября - День рождения Комсомола. Родился Христофор Колумб. 30 октября - День памяти жертв политических репрессий. 31 октября - Хэллоуин (США). День Апостола и Евангелиста Луки . Ноябрь 1 ноября - Кельтский Новый Год. 2 ноября - День международного признания Петербурга. Декларация прав народов России. 3 ноября - В Москве проведен первый в СССР валютный аукцион (1989). 4 ноября - День народного единства (Россия). 5 ноября - Родился художник Кузьма Петров-Водкин. 6 ноября - Родился писатель Дмитрий Мамин-Сибиряк. 7 ноября - День согласия и примирения. День освобождения Москвы силами народного ополчения под руководством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского от польских интервентов. 8 ноября - Впервые вышла в эфир телепередача «КВН» (1961). 9 ноября - Международный день против антисемитизма и фашизма. 10 ноября - День милиции. Всемирный день молодежи. 11 ноября - Сброшено татаро-монгольское иго (1480). 12 ноября - День банковского работника. 13 ноября - Международный день слепых. Родился Александр Суворов - полководец. 14 ноября - Всемирный день борьбы против диабета. 15 ноября - Всероссийский день призывника. 16 ноября - Открытие Суэцкого канала. 17 ноября - Международный день студентов. 18 ноября - Новый год (Йемен). 19 ноября - Национальный день Монако. Родилась Индира Ганди. Родился Михаил Ломоносов. Родился Иван Крузенштерн - мореплаватель. 20 ноября - Приняты Судебные уставы России. 21 ноября - День работника налоговых органов Российской Федерации. Всемирный день приветствия. 22 ноября - Согласно классике, родился Тарзан (188 . 23 ноября - Состоялась первая передача Московского радио (1924). 24 ноября - Родился великий русский полководец Александр Суворов (1729). 25 ноября - Международный день борьбы за ликвидацию насилия. 26 ноября - День Матери (Россия). День Святого Иоанна Златоуста. 27 ноября - Заговенье на Рождественский пост. 28 ноября - Начало Рождественского поста (с ноября по 6 января). 29 ноября - День апостола и евангелиста Матфея. 30 ноября - Двуглавый орел утвержден в качестве государственного герба Российской Федерации (1993). Декабрь 1 декабря - Всемирный день борьбы со СПИДом. День победы эскадры под командованием П.С. Нахимова над турецкой эскадрой у мыса Синоп. 2 декабря - Международный день борьбы за отмену рабства. 3 декабря - Международный день инвалидов. 4 декабря - Введение во храм Пресвятой Богородицы. День победы русских воинов князя Александра Невского над немецкими рыцарями на Чудском озере. День заказа подарков Деду Морозу. 5 декабря - Принятие Конституции СССР. 6 декабря - День рождения микроволновой печи (патент выдан в 1945 году). 7 декабря - Международный день гражданской авиации. 8 декабря - Непорочное зачатие (католические страны). 9 декабря - Международный день борьбы с коррупцией. 10 декабря - Всемирный день футбола. 11 декабря - Всемирный день детского теле- и радиовещания. 12 декабря - День Конституции Российской Федерации. 13 декабря - Утвержден текст торжественной присяги советских пионеров (1957). 14 декабря - День памяти А.Д. Сахарова (1921-1989). 15 декабря - День образования Радиотехнических войск ВВС РФ. 16 декабря - Официальный праздник г. Твери. 17 декабря - День ракетных войск стратегического назначения РФ. 18 декабря - Международный день мигранта. 19 декабря - День святого Николая Чудотворца. 20 декабря - День работника органов безопасности Российской Федерации. 21 декабря - (1965) Генеральная Ассамблея ООН приняла Международную конвенцию о ликвидации всех форм расовой дискриминации. День зимнего солнцестояния. 22 декабря - День рождения российского хоккея. День энергетика. 23 декабря - День дальней авиации ВВС РФ. 24 декабря - День воинской славы России. День взятия турецкой крепости Измаил русскими войсками под командованием А.Суворова (1790). 25 декабря - Католический и лютеранский праздник - Рождество Христово. Еврейский праздник Ханука. 26 декабря - День Святого Стефана. День подарков. 27 декабря - День спасателя (Россия). 28 декабря - Изобретение жевательной резинки (США). 29 декабря - Международный день биологического разнообразия. 30 декабря - День образования Союза Советских Социалистических Республик. 31 декабря - "Дзеуягама" - прощальное кипячение чайника в году (Япония)....многие праздники не вошли , тк приходятся на второе...воскресенье ...или третье....
sergei: свн пишет: 1 января - Новый год. Всемирный день мира. 2 января - В России объявлено о введении 7-часового рабочего дня (1929) 3 января - Лунный Новый год (Литва). 4 января - День рождения Исаака Ньютона. 5 января - День рождения кремлевского гаража. 6 января - День Волхвов (Испания). 7 января - Православное рождество. Открытие Юпитера Г.Галилеем. 8 января - День рождения Элвиса Пресли. 9 января - День совершеннолетия (Япония). 10 января - День Вуду (Бенин). свн пишет: 11 января - Всемирный День "спасибо". Ну ладно,первые десять дней понятно что будем отмечать,а 11 -того за Спасибо работать будем???Так к десятому мы и так ВУДУ будем!!!
Admin: Не Серёга ,11 наконец похмелятся будем...
sergei: Учебка (Из инета) Кто был в учебке, тот знает, что закосить там практически невозможно - и сержанты, и прапора не одну собаку без соли съели, не считая того, что и сами были курсантами в свое время. Поэтому реальный способ откосить от полевого выхода с неизменными ОЗК, командами "вспышка слева" и рытьем окопов "в полный рост" был только один - заболеть. Притом заболеть так, чтобы у фельдшера (который, разумеется, тоже прапорщик и тоже не лыком шит)не возникало никаких сомнений в том, что воин действительно болен настолько, что на полигон идти ну никак не может... Самый распространенный диагноз был - грибок, препоганейшая вещь на самом деле - ходить можно только в кроссовках или тапочках, соответственно, никаких полевых выходов, только работы в казарме, шторы там снять-повесить, полы мастикой и натереть, и прочая лафа с точки зрения курсантов. Однако добровольно ни один идиот не пойдет на заражение грибком, хотя подхватить его можно и легко... Поэтому косили кто как мог. И был у нас в роте один очень хитрожопый армянин по фамилии Авакян. Работать он не хотел никак, в хлеборезы и каптерщики ему не светило ни под каким соусом... и решил он однажды с утра завернуть в санчасть - рота готовилась к игре в войнушку - первый взвод воюет со вторым, и так далее... Пришел он с утра в санчасть, и вышла у него незадача - фельдшер наш был в отпуске и его заменял старшина второй роты, имевший медицинское образование. Отступать было некуда и зашел Авакян на прием. - На что жалуемся, курсант ? - Спина болит. - Раздевайся до пояса. Прапорщик честно покрутил, постучал, послушал и помял охающего бойца, потом записал что-то в карточку и помазал чем-то ему спину. - Пойдешь к командиру роты, он тебя направит на работы... Свободен Авакян как на крыльях, изображая подстреленную птицу, пролетел через плац и направился в тактический класс, где командир роты ставил задачу взводным. Рота, экипировавшаяся для полевого выхода в коридоре, угрюмо провожала взглядом сиявшего "косильщика"... Через пару минут стены сотряс громовой хохот и из класса стали на четвереньках выползать офицеры и прапорщики во главе с ротным, рыдающим от избытка чувств. Отсмеявшись, ротный скомандовал: - Рота, в две шеренги становись! Первая шеренга, три шага вперед шагом марш! Кругом ! В получившийся коридор он вывел Авакяна и скомандовал ему "кругом", два раза, чтобы было видно всем. На спине "косильщика" гордо было выведено зеленкой "ШЛАНГ". На полевой выход рота летела, как на крыльях, хихикая даже при окапывании и в противогазы... PS Стоит ли говорить о том, что Авакян до конца учебки не вылезал из нарядов то по роте, то по кухне ? PPS А старшине второй роты наш фельдшер по приезде из отпуска поставил бутылку коньяка, за идею, отвадившую от санчасти 9 курсантов
sergei: Не очень смешная, но довольно поучительная история. В Часть прибыла представительная делегация с проверкой. Что именно должны были проверить все эти многочисленные штабные офицеры, науке неизвестно, но к сути повествования данное обстоятельство прямого отношения не имеет. Возглавлял делегацию старый боевой Генерал. Подчиненные искренне уважали Генерала и немного побаивались. Поезд прибыл рано утром, и Делегация попала в Часть к завтраку. По старинной традиции гостей первым делом решено было накормить, для чего в отдельном помещении для них были накрыты столы. Гости стали рассаживаться, строго соблюдая иерархический порядок. Во главе стола сел Генерал, справа и слева от него два наиболее приближенных полковника, и так далее по мере уменьшения количества и размера звезд на погонах. Среди прочих в составе Делегации присутствовал старый Подполковник, из тех, про которых обычно говорят: 'три дня до пенсии'. Он давно смирился со своим поражением в бескомпромиссной борьбе за звания и должности, и теперь старался тихо дотянуть до заслуженного отдыха, по возможности не пропуская мелкие радости жизни, которыми время от времени одаривала его судьба. Глядя на сервированные столы, можно было сформировать очень четкое представление о понятии 'изобилие'. Там было все почти по классике: щучьи головы копченые, почки заячьи верченые, икра красная: Среди всех этих блюд над столом гордо сверкали водочные и коньячные бутылки. Все это происходило в те давние времена, когда никто не только не подозревал, что дзюдо и горные лыжи - национальные российские виды спорта, а девушки, услышав словосочетание 'Большой теннис' опускали глаза и густо краснели, не зная точно, что это такое, но и когда слово 'Перестройка' для большинства жителей одной шестой части суши означало лишь возведение нового сарая взамен развалившегося. Тогда Руководитель Страны, прозванный в народе 'Минеральным Секретарем' еще не только не начал свою безнадежную войну с Водкой, рассчитанную видимо на полную замену оной одеколоном и тормозной жидкостью, но пока еще вообще не стоял у руля Государства. Учитывая данное обстоятельство, а также хлебосольные традиции, имеющие в Армии крепкие корни, подобная сервировка столов, включая спиртные напитки, никого особенно не удивляла. Когда все заняли свои места, Генерал, осмотрев столы, громко, хорошо поставленным командным голосом, спросил: - Так, кто у нас с утра водку пьет? В ответ все, опустив глаза, молчали, показывая всем своим видом, что речь идет о ком угодно, но только не о них. И только Старый Подполковник, нарушая повисшую тишину, произнес: - Да я вот, товарищ Генерал, не отказался бы. Все устремили взоры сначала на Подполковника, затем на Генерала, с некоторой тревогой ожидая реакции последнего. Генерал не заставил себя долго ждать: - Ну-ка, Полковник, пересядь - обратился он к своей 'правой руке' - а ты, Подполковник, давай сюда, мы тут с тобой вдвоем выпьем. Ну а вы - обратился он к остальным - раз не хотите, давайте уж так, 'в сухую'. Трапеза прошла практически в полной тишине. Все присутствующие время от времени бросали взгляды на Подполковника, завидуя, видимо, смелости и решительности Старого Офицера
sergei: Малая авиация или Back in USSR ( из инета) Кто не летал советской малой авиацией, сочтёт эту историю полным бредом. Тем она интереснее – с нами уходит эпоха. Летом в конце 80-х меня с друзьями занесло в студенческий стройотряд. Мы строили плотину для города Арсеньева, производителя знаменитого вертолёта «Чёрная акула» и менее известных ракет, которыми была сбита в своё время уйма израильских самолётов. Несмотря на весь этот хайтек, назвать Арсеньев городом можно было с большой натяжкой – там имелась пара кварталов многоэтажной застройки и пара таксомоторов на вечном приколе у вокзала. Всё остальное была необъятная деревня. С тем большим изумлением мы заметили на маршрутной карте автобуса остановку под гордым названием «Аэропорт». Местное население сообщило, что с этой остановки действительно летает ежедневный рейс на Владивосток. Билет стоил три рубля. Конечно, это была крупная для нас сумма, равноценная шести бутылкам пива, но автобусом до Владика было немного меньше и полдня езды, а тут – полчаса напрямик через сопки. В общем, мы собрались в выходные полетать за три рубля на хобот. Когда мы втроём вышли на остановке «Аэропорт», нас несколько смутило отсутствие аэропорта как такового. Вокруг длинными рядами стояли привычные избы, бесконечные лужи и безмятежные подсолнухи, мимо деловито двигались гуси. Одна бабулька показала нам рукой на каменную одноэтажную избу размером чуть больше других. На ней действительно оказалась вывеска «Аэропорт г. Арсеньева». Внутри избушки была касса и скамейка возле печки. Больше там ровно ничего не было. На скамье сидели две здоровенные бабы, одна из которых крепко держала на коленях поросёнка. Вскоре запыхавшись появился последний пассажир – щуплый пропитый мужичонка, купил билет и вышел курить наружу. Наконец ударом ноги (без шуток) распахнулась другая дверь, в избу бодро вошёл лётчик и скомандовал на выход. «Васильич, хорош курить, полетели!» - заорала кассирша вышедшему наружу пассажиру. Поросёнок испуганно взвизгнул, и мы пошли. Честно не помню, был ли там вообще бетон на взлётной полосе, но мы долго брели пешком к самолёту по цветущему лугу, видимо спрямляли дистанцию. Самолёт системы биплан, как в фильмах о гражданской войне, стоял далеко в конце поля. Наверно, это был кукурузник АН-2, который в Китае кстати до сих пор производится по нашей лицензии. Такой самолётик на бетонку сажать – только портить. Точно помню, что вместо пассажирских кресел в салоне вдоль прохода тянулись две скамейки примерно на шесть поп каждая, на которых мы и уселись лицом друг к другу – городские против деревенских. Лётчик скептически оценил балансировку и пересадил мужичка к нам студентам. Похоже, обе бабы с поросёнком весили всё-таки больше, чем три худеньких студента с мужичком, но больше лётчик не парился – самолёт решительно покатился на взлёт. Мы быстро набрали небольшую высоту и полетели ровно – до Владика по прямой было всего полторы сотни километров. Горбатые сопки поползли прямо под нами. И тут мой приятель с ужасом заметил, что задняя дверь в салон осталась незапертой. Ветер прижимал её к борту, но на турбулентных вихрях она иногда отходила и покачивалась. Кажется, пустяк, но мы-то сидели от этой двери в полутора метрах. Мой приятель вдруг севшим голосом сообщил лётчику проблему. Дальше произошло то, чему всё равно никто не поверит, кроме жителей города Арсеньева, но именно потому что это было, я и рассказываю всю эту историю. Лётчик покинул своё кресло, оставив самолёт без управления, не спеша двинулся по проходу между нами и поросёнком, широко открыл незапертую дверь и смачно сплюнул наружу, после чего захлопнул дверь и пошёл на своё место. Весь эффект испортил мужичок-пассажир со словами: «Степаныч, хорош городских пугать, сам когда-нибудь вывалишься!»
свн: Как разные народы переносят низкие температуры: +10 C: Американцев трясет. Русские сажают огурцы в огородах. +1.5 C: У итальянцев не заводятся машины. Русские ездят с опущенными стеклами. 0 C: В Америке замерзает вода. В России вода загустевает. - 17.9 C: В Штатах и в Европе домовладельцы включают отопление. Русские последний раз в сезоне выезжают на пикники. - 42 C: В Европе не функционирует транспорт. Русские едят мороженое на улице. - 73 C: Финский спецназ эвакуирует Санта-Клауса из Лапландии. Русские надевают ушанки. - 114 C: Замерзает этиловый спирт. У русских плохое настроение. - 273 C: Абсолютный ноль, остананавливается атомарное движение. Русские ругаются: "Холодно, бля!" - 295 C: У католиков в аду замерзают черти. Российская сборная по футболу становится чемпионом мира.
Владимир Мельников : ПРИКАЗЪ ПРИКАЗЪ По Суздальскому мушкетерскому полку Ковно 20 августа 1807 г. №372. : По случаю назначеннаго сего числа у Польскаго князя Сангушскаго бала и приглашения на таковой всъх Штабъ и Оберъ Офицеров ввереннаго мне полка, предписываю принять къ руководству и непръменному исполнению слъдующее: Всъмъ Штабъ и Оберъ-Офицерам быть одътымъ в новой парадной формъ при знакахъ шарфахъ и ранцахъ. Явиться к Польскаму князю на балъ ровно въ 8 часов вечера. Прибывъ на балъ, осмотръеть исправность своей амунициии, дабы не было видно сквозь проръзы въ соблазнительных местахъ голое тъло. Пришедши въ покой, не сморкать на полъ, а иметь для того цълые платки. По стенамъ покоевъ похабныхъ надписей не дълать и соблазнительныхъ членовъ человъческаго тъла не рисовать. Когда явятся польския женщины, вести себя какъ можно скромнъй. Жопой къ лицу дамъ не поворачиваться, при разговорахъ съ красивыми шляхетками рукъ въ карманахъ панталоновъ не держать и членовъ не наяривать. Во время танцевъ и контредансовъ ногь своим дамамъ не подставлять, чтобы падали, къ себъ на колени не сажать и за жопы дамъ не щупать. Въ буфетахъ до пьяна не напиваться, по углам комнатъ не плевать и пальцами не высмаркиваться. Во время ужина за столомъ поганныхъ словъ не произносить и под столомъ соседнимъ дамамъ членовъ въ руки не класть.После ужина на балконъ срать не выходить, а отправляться для этого въ отхожия мъста. При прощании съ дамами дълать трижды поклонъ на французский манеръ и вообще вести себя на время бала прилично, яко подобаетъ образованному русскому офицеру. Подписалъ Командиръ полка, Полковник Зорублевъ. (Подлинник хранится в Ковенском архиве.)
sergei: свн пишет: Российская сборная по футболу становится чемпионом мира. Ура!!!У нас есть надежда!!!Кельвин нам поможет!!!
sergei: Владимир Мельников пишет: вести себя на время бала прилично Как в анекдоте: на вопрос графини почему к ее подсвечнику с шестью свечками продают семь и что делать с седьмой поручик Ржевский вскричал-"Молчать,всем молчать!"...
sergei: Щит Родины Сашку расстреливали трижды. И нет же, чтоб остановиться на этом счастливом и любящем бога числе. Первый раз Саню расстреляли собственные старики из ОММГ. Измотанный боевой подготовкой в этот день: утренним и вечерним кроссом и шестью пробежками на время через комплексную полосу пограничника Сашка заснул на посту стоя. И конечно прозевал и подход, и атаку переодевшихся старичков. Дедушки играли духов, используя словарный запас фарси, полученный на занятиях. На голову тут же одели пахнущий вонью старого навоза непрозрачный мешок, завязали руки и, пиная, поволокли куда-то. Вместо Сашки на службу заступил один из похитителей. После «расстрела» холостыми Сашка упал под стенкой и заснул ещё крепче, чем на боевом посту... Зато его закрепили за старичком с гранатомётом, вторым номером. От которого теперь ни на шаг, и чтоб гранаты всегда под рукой. А заодно, чтоб науке боевой учился, не как кто-то сказал, а как дед делал. А Дед у Сашки оказался универсальным, и, если надо было, легко менял шесть килограммов гранатомёта на десять килограммов ПК. И тогда таскал Санёк запасные коробки вместо выстрелов матерясь и задыхаясь на переходах... Второй раз расстреляли уже настоящими выстрелами из РПГ по сидящему на броне Сашке. Они никого не трогали. Отштурмовали по агентурке кишлак, взяли пленных, образцы оружия, документы убитых и ехали мимо к точке сбора, когда их начали мочить прямо в горном посёлке, через который они проезжали... Ветераны мангруппы, сидевшие рядом с Сашкой, шестым чувством почуяли несущуюся на них смерть и слетели с брони на землю. Сашка замешкался и ещё сидел сверху, когда надкалиберная граната РПГ шикнула, промазав мимо, буквально в метре, и разорвалась, ударившись в дувал за бортом БТРа. Сашку снесло с брони, автомат вылетел из рук выбитый силой взрыва. Пограничник упал на дорогу, зашибленный взрывной волной. В БТР, проскочивший вперёд, тут же вляпалась вторая граната, коверкая и ломая патронные, ящики набитые песком и развешанные вдоль борта и броневых листов машины. Водитель БэТээРа вдавил педаль газа, выскакивая из -под обстрела вперёд, к выходу из узкостей кишлака. Им здорово повезло. Повезло, что по примеру «Летучего Голландца», все боевые машины были буквально устланы и обвешаны «пассивной самодельной бронёй». Повезло, что гоняли их не щадя по учебному полигону, отрабатывая боевое слаживание и натаскивая до автоматизма действий на стандарт ситуации. А ещё больше повезло что, маленький социум ОММГ действовал как единый, хорошо отлаженный механизм. Колонна проскочила вязь главной улочки афганского села, но не удрала из него, вырвавшись на свободный простор дороги. Хрен. Обиженные ударом в спину пограничники не собирались убегать. Обозлённые потерей пехоты с брони внутри кишлака они собирались штурмовать аул, зачищая. БТР и БМП колонны, выскочив за стены села, развернулись и рассредоточились вдоль обтекающей село стенки дувала. И вплотную подъехали к нему, закрывая борта от попадания кумулятивных сюрпризов. Через минуту, через дувал полетели первые гранаты, а боевые тройки переваливались в пыли взрывов через глинобитные верхушки древнего заграждения. Руки и ноги, лежащего Сашки подчиняться отказывались. Автомат лежал рядом, но взять его было невозможно. Только глаза всё видели, выдавая картинку в мозг. Только вот звука у картинки, на которой из проёма в дувале вышел бородатый моджахед с костылём АКМа в руках, не было. Дух довольно осклабился, навёл ствол на беспомощное Сашкино тело и дал короткую очередь поверх головы нашего бойца. Санёк даже ресницей не повёл - не слушались. Обкуренный душман расхохотался, оскалившись дырявыми от нехватки зубов челюстями, и прицелился в Сашкины ноги в ботинках. Перед тем как нажать на спуск, дух злобно улыбнулся напоследок, подмигнул и .... улетел в тёмный проём дувала, откуда появился перед этим на Сашкины очи, в одночасье пробитый тремя пулемётными пулями. Вслед мелькнувшему халату, и чалме с тапочками, полетела в темноту глиняного забора, отбрасывая скобу и шипя, круглая справедливость ручной наступательной гранаты. Ббахх!!! - Везёт тебе Савельев, - похвалил его дед-пулемётчик, оттаскивая под прикрытием автоматчика к стенке дувала, - Одна единственная РГДэшка была! И как она тут завалялась у меня?! Никогда ж не брал! А то бы ты сейчас пыль от феньки глотал бы, если бы выжил на такой дистанции, - обрадовал Сашку он. Только Сашка его всё ещё не слышал, и, изо всех сил пытался подгрести к себе под руку бесполезно лежащий стволом на правом бедре автомат. Группа пограничников возле лежащего Сашки увеличилась до пяти активных стволов. Разозлённые внезапным нападением, в дружественном селении, штурмовики особого назначения считали гранаты, снаряжали магазины и внимательно вслушивались в звуки перестрелки. Сашку подняли и закинули на плечо широкоплечего автоматчика. Поставили в середину группы. Швырнули гранаты вперёд и, дождавшись разрывов, побежали, поливая любую дырку в глине построек, и прорываясь наружу к выходу из кишлака, куда как во вход недавно въехали походной колонной. Дважды заваливались в какие - то дворы, отдыхая и плюясь песком. И, наконец, выбрались, закрепившись на краю селения в каменном остатке пустующего дома. Их не преследовали. Пока. Но выскакивать на простреливаемую чистоту гор за кишлаком желание отсутствовало. Правая рука Сашки пошевелилась и сжала цевьё АКа-74. - О, уже лучше,- похвалил сержант - пулемётчик Сашку, перевязав руку широкоплечему санинструктору, тащившего непослушное тело Санька между глиняных стенок афганского села. - Это тебе не на осле по заставе чапать! Какого персика Савушка, ты, блин, с БТР не слетел, как все остальные? А? Или у тебя как у кошки девять жизней? - наезжал на Санька спаситель - пулемётчик, вдавливая сильными пальцами патроны в ленту и выравнивая их хищный строй между собой, - Ладно, потом побазарим, - пообещал он. - Думать надо Шурик, а не ослов искать вдоль дороги. Внутри кишлака послышалась целенаправленно приближающаяся трескотня автоматных очередей и взрывы ручных.гранат. Вроде двинуть бы навстречу штурмующим братанам из основной группы. Но сержант решил по своему. - Так пацаны, бежим вдоль дувала, вокруг этого бадского кишлака. Савелий в середину, вы четверо - вперёд и двое - задницу прикрывать нам. Бросаем по гранате в сторону и в пыли, через стенку, и дай бог ноги. Группа умудрилась, по дороге, вдоль границы кишлака уничтожить два пулемётных гнезда, и РПГэшную тройку за дувалом. Правда свои чуть не залепили из КПВТ, но вовремя сообразили, кто натворил кипиш и шум, приближаясь к основным силам колонны. Остальным дали отбой, прикрыв отход из пушек и башенных пулемётов. Пока вели бой, подоспели вызванные вертолёты, пропахавшие по селу нурсами. Затянутый пылью и облаком дыма кишлак умолк поперхнувшись ответом. -Эх, раздолбать бы их в блин! - подумал командир, но им приказали отойти на точку сбора. Убитых не было. Раненые перевязали сами себя или воспользовались помощью товарищей. Кишлак затерялся в пыли афганских гор, а вот контузия затащила Сашку в больничную палату почти на месяц. В третий раз Санька расстреливали из пулемёта, дети и женщины, как потом выяснилось, метров с двухсот. Очередной кишлак обложили грамотно и вроде неожиданно для хозяев. В утренних сумерках, его, этот кишлак, необходимо было захватить, блокировать и зачистить. А попросту говоря - занять быстрой атакой. И главное в этом деле добежать до первых глиняных заборов - стен окружающих село. А вот без выстрелов добежать не получилось. Цепь залегла, под кинжальным огнём пулемёта на ровном, как стол, каменистом плато перед кишлаком. Пули вжикали стаями, зло кроша камень и подбираясь всё ближе и ближе к залёгшим пограничникам на покрытым редкими кустиками предполье. - Справа -слева по одному! Вперёд! - счастье, что пулемёт был один, а может закономерность, кто там на поле разберёт. Только не может один пулемётчик уследить за обеими флангами грамотно обученного, опытного боевого порядка. Особенно, если остальная середина цепи поливает его позицию от всей души и даже пшикает из гранатомёта, не давая поднять голову и окутывая взрывом место ведения огня. Пулемёт замолчал на минуту. Расчёт пулемёта поменял позицию и вновь положил, поднявшуюся было, цепь на холодный, утренний камень афганских гор. Каменная крошка очереди пулевых ударов прошлась вдоль Сашкиного тела, больно вбивая осколки камня в бок, ногу и предплечья рук. Но не мальчики же с ними воевали. Двинутые вперёд фланги цепи, добрались до дувала. И, прикрываемые огнём залёгшей цепи, трое солдат, перебежками, шустро продвигались к мерцающей выстрелами пулемётной точке обороняющихся духов. Добрались. Видно было, как двое метнули по гранате за жёлтую границу дувала. Как залегли, ожидая взрывов. Как ухнуло за дувалом, поднимая кучу пыли и песка взрывной волной. И как, по поднявшимся в атаку пограничникам, снова заработал пулемёт поспешно выплёвывая искорки выстрелов из облака дыма и прореху в дувале. Ещё дважды бросали гранаты по пулемёту через дувал . Он замолкал после взрывов, но, как только цепь вставала - снова, упорно начинал трещать останавливая бегущих солдат. После последних взрывов пулемёт замолчал навсегда. Возле поцарапанного осколками тела ПК на станке, валялись порванные и посечённые осколками шесть тел. Четыре пацана, лет по тринадцать-четырнадцать, и две женщины в окровавленных чадрах. - От суки!Ну и детки у них с бабьём! Читать не умеют, а из пулемёта, как на швейной машинке поливают! - резюмировал командир. - Бабами с детишками прикрылись, а сами ушли в суматохе и затаились. Пулемётчики умудрились ранить в предполье семерых бойцов. Двоих из них тяжело, но терпимо по меркам ОММГ. Кишлак взяли, пленных тоже, оружие захватили. Вот только побитые войной детские и женские тела не очень-то вписались в боевой счёт группы. - Боятся они с нами напрямую связываться! Гордись Санёк! Уважают и отличают от других! - сделал вывод сержант-пулемётчик, который опекал Савельева и отвечал за него своей головой... - Лучше бы стол накрыли, чем пулями угощать! Гостеприимство ещё называется. - Жрать, после таких рейдов хотелось очень. Но кто еду вместо боеприпасов с собой в такие походы носит...
sergei: Вампир и Бабища (неприличная история) Внезапно Родина потребовала от капитана Воробьева подвига. Во главе роты курсантов Академии он был брошен в битву за урожай. Битва разгорелась на полях подмосковного колхоза 'Победа'. Несмотря на воинственное название, колхозники терпели от природы поражение за поражением, отступая по всем фронтам и бросая на поле боя искореженную сельскохозяйственную технику и невесть каким чудом выросший урожай. Борьбу пришлось вести на двух фронтах: на зернотоке и уборке картофеля. История военного искусства учит, что войну на два фронта выиграть невозможно. Курсанты, однако, мужественно боролись, несмотря на то, что ангина, простатит и отравление некачественными спиртсодержащими напитками неукоснительно собирали свою дань. Вообще-то в колхозе была еще и птицеферма, но курсантов туда не пускали из-за запаха, гарантированно валившего с ног нетренированного горожанина. Куры на ферме аккуратно дохли, поэтому курсантский рацион состоял в основном из продуктов переработки куриных трупиков. На первое была куриная лапша, на второе - жареные или вареные куры. Салат по выходным и праздничным дням был тоже с курятиной. Ходили слухи, что отмороженные колхозные повара изобрели способ варить компот на куриных ножках. На зернотоке распоряжался маленький, поросший серой шерстью и оттого очень похожий на домового мужичок. Звали его дядя Саша. Как и большинство колхозников, дядя Саша был тихим хроником. С годами он перестал экспериментировать, раз и навсегда остановившись на одеколоне, который ласково называл 'резьбовое'. С утра дядя Саша потерянно бродил по току, повторяя в зависимости от технологического момента 'Мятите, хлопцы, мятите' или 'Грябите, хлопцы, грябите'. В 10 часов открывался аптечный киоск и он на правах эксклюзивного клиента покупал флакон одеколона без очереди. За то, что дядя Саша умудрялся высасывать одеколон прямо из флакона, а также за то, что во рту у него осталось всего 2 передних зуба, он получил кличку 'Вампир'. Картофельный фронт возглавляла злобная тетка неопределенного возраста и чудовищных размеров типа 'Мечта Зураба Церетели'. Казалось, вся она была отлита из серого пористого чугуна. Курсанты сразу прозвали ее Бабищей. Каждое утро Бабища беззастенчиво вваливалась в барак, включала свет и орала: 'Рота, подъем!' Два дня ее с удивлением терпели, однако на третий день она успела только вякнуть 'Рота:', как попала под кинжальный обстрел солдатскими сапогами. С тех пор Бабища изменила тактику. Утром она осторожно открывала дверь, из коридора просовывала руку, на ощупь включала свет и орала 'Рота, подъем!', не входя в спальное помещение. Со всей остротой встал вопрос, как взнуздать злобную бабу? За дополнительной информацией решили обратиться к Вампиру, соблазнив его хорошими сигаретами. - На зернотоке курить нельзя - наставительно заметил Вампир, смачно затягиваясь халявной 'Явой', - полыхнет - хрен потушишь. Помолчали. Наконец, старшина роты приступил к главному: - Слышь, дядь Саш, а чего это бабища наша картофельная злобная такая? Как эта: Гингема! - Ну, дык,- хмыкнул Вампир,- дело ясное, мужик ейный от нее еще прошлым летом сбежал, так что она, почитай, уж год живого х#я не видала, а когда баба долго не#баная ходит, она кого хошь загрызть может: - Х#я, говоришь, не видела, - задумался старшина, - а что, это мысль! Подлегаев где? - Здесь я, товарищ сержант. - Это у тебя шкворень, как у жеребца под Юрием Долгоруким? Вечером после отбоя ко мне в каптерку! Будем приводить Бабищу к нормальному бою. *** На следующее утро офицеров вышвырнуло из коек истошным воплем. Бабища стояла в коридоре, прислоняясь к стене и голосила, не переводя дыхания. Казалось, что к ней подключили магистраль сжатого воздуха. В руке у нее было что-то зажато. - Лидия Федоровна, что с вами? - испуганно спросил Воробев. - Я: утром: свет включить, - давясь рыданиями, проблеяла Бабища, - а там: на выключателе во-о-от э-э-т-о-о! Воробьев опустил взгляд и оторопел. В руке Бабищи был зажат мужской член с яйцами устрашающих размеров. Приглядевшись, Воробьев понял, что член был все-таки не настоящий, а вырезан из здоровенной картофелины. За ночь картофелина посинела, поэтому холодное и скользкое творение неизвестного скульптора приобрело пугающее правдоподобие:
Валерий: Admin пишет: Не Серёга ,11 наконец похмелятся будем... Во-как!! А я 31 и 1 работаю,так-что Вы и за меня поднимите бокал И 12-13 работаю,так-что похмелиться не получается
sergei: Я я 3,4,5,6 и 10 .а 11-это же за СПАСИБО придется!!!!
sergei: Авиация Найдено на www.posadki.net Место действия - Южные pyбежи нашей некогда необъятной Родины, недалеко от гpаницы с дpyжественной нам демокpатической pеспyбликой. Аэpодpом, на котоpом готовятся к вылетy истpебители - бомбаpдиpовщики. Вpемя действия - pанняя весна по их меpкам, дикая жаpа с тpyдом пеpеносимая ноpмальными людьми, теpмометp днем yже зашкаливает, поэтомy полеты pано yтpом, а подготовка к вылетy еще pаньше. Подъем в 3, хотя нет в 5. В 5 минyт четвеpтого. Действyющие лица - По 8 ФАБ-100 (на каждом СУ) выпyска пpимеpно 1944 года с взpывателями пpимеpно того же года. Бомбы эти были замечательны тем, что pикошетили об каменистый гpyнт, иногда почти до высоты сбpоса, взpыватели y них тоже были с пpичyдой - иногда самопpоизвольно взpывались. Это за ними это замечалось еще в годы ВОВ и попозже в годы недавней войны в Кавказских гоpах, наиболее часто это пpоисходило в момент отделения бомбы от самолета (Ил-2, или Сy-25, неважно). Коpоче, обpащения к себе они тpебовали очень и очень аккypатного. Hаш геpой - экс-стyдент, только что попавший на теплый весенний юг с заснеженного севеpа. Авитаминоз жyткий, акклиматизация тяжелая, коpмежка пpосто "блеск". Всю ночь "стаpики" и "деды" пили спиpт в каптеpке, и били кого-то в соpтиpе. И так это пpисказка, сказка впеpеди. "Еще не pассвело, но в Стpане Дypаков yже никто не спал" - этим добpым пpиветствием из "ЗОЛОТОГО КЛЮЧИКА, ИЛИ ПРИКЛЮЧЕHИЯ БУРАТИHО", нас встpетил наш капитан Дpонов, оpyжейник полка, добpейшей дyши человек, что стpашно мешало емy в слyжбе (он так и не стал майоpом). Пошли от КамАЗа к стоящим СУ, там во всю кипела pабота, механики, pадисты, запpавщики, водители... Пеpематюкивались пpапоpа, сигналили летyчки, шyм, гам. Жизнь кипела. По пyти капитан озадачивал: - "Я пойдy кpесла пpовеpять. Вы еще молоды. Ответственность большая, а то вдpyг что слyчится и катапyльтиpоваться нечем. Гpишенька, - это он ко втоpомy воинy - вы пyшечки заpядите, да поаккypатнее. А то всяко бывает? Hy, а вы - он обpатился ко мне - соизвольте, бомбочки yже висят, видите - ли, взpыватели из ящичка взять надо, и вкpyтить, да знаете ли по-аккypатнее, контpовочкy пpовеpьте, ветpяночки, штыpьки осмотpите". Капитан yшел. У кpайнего СУ мы с Гpишей пpинялись за pаботy. (Вообще-то это делали пpапоpа, но наши yже были за "pечкой".) Гpиша забpался на кpыло, откpыл люки и начал заpяжать 30-мм пyшкy, я залез под кpыло и вкpyтил дpожащей pyкой пеpвый взpыватель в ФАБ-100. Дpожа, отошел, осмотpел, по стyденческой пpивычке достал из каpмана "шпоpy" повтоpил по пyнктам 1. Рyкой "А", (см. схемy) взять взpыватель... и так далее, далее, все вpоде бы пpавильно. К восьмомy самолетy, остpота момента пpошла, хотелось жpать и самое главное спать... Теплело на глазах, так в сон и yкладывало. Закончив pаботy, я начал отходить от самолета, но мне что-то мешало, я деpнyлся сильнее и yвидел в pyке соpваннyю чекy от взpывателя, тy самyю чекy после сpыва котоpой взpыв пpоисходит "чеpез 6.. 60 секyнд независимо от падения бомбы". Пpоснyлся мгновенно, кpyтнyл yстановкy часового взpывателя на 60 секyнд и бpосился от самолета в даль. Гpиша сpеагиpовал также мгновенно, спpыгнyв с кpыла, он побежал по бетонке. Догнав меня, он хлопнyл меня по плечy, в ответ я показал емy чекy. Казалось бежать быстpее невозможно, но он добавил еще скоpости. Так как я и он, бpосились бежать, вдоль стpоя СУ, то пpобегая мы оказывали на окpyжающих действие необычайное: пеpвое - yдивление -"Оpyжейники бегyт", - 0, 2 секyнды, втоpое - yжас - "Оpyжейники бегyт!!!", - 0,2 секyнды, тpетье - бежать. С кpыльев, из кабин, из-под фюзеляжей, из-под кpыльев, из кабин запpавщиков - вылетали, выскакивали, десятки солдат, пpапоpщиков, офицеpов. Мы не yспели добежать до последних самолетов, как кpичать и бежать стали yже впеpеди нас. "Оpyжейники бегyт!!!". "Оpyжейники бегyт!!!". "Оpyжейники бегyт!!!". Hе забyдy выpажение лица "деда" честно спящего в кабине КpАЗа-запpавщика, пpоснyвшись от топота сотен ног, он с диким pевом "Оpyжейники бегyт" помчался кyда-то в даль. Как потом pассказывали, ещё более гpандиозная каpтина была видна с вышки, отовсюдy выбегали все находящиеся на аэpодpоме, и бежали в pазные стоpоны, и как бежали, кpика не было слышно, но по pазмеpам бедствия стало ясно, что "Оpyжейники бегyт". Пpобежав метpов тpиста, мы с Гpишей свеpнyли в стоpонy и yпали на землю, обхватив головy pyками, ведь по инстpyкции pазлет осколков - 850 метpов. Тишина. От стоянки на большой скоpости отъезжало все, что ещё могло ездить, и только от вышки медленно двигалась одинокая фигypа капитана Дpонова. Подойдя к нам, он пpисел на коpточки и сказал: -А я смотpю, все бегают, pазвлекаются, нy дyмаю, это "мои" - наpод веселят, не иначе yчyдили что-то. Пока к вам шел, все сообpажал, pаз пyшки не стpеляют, значит бомбy ypонили, хотя как вы ее могли ypонить? Подошел ближе, и точно - не ypонили, pаз по бетонке не катается, а что тогда...?" Показываю чекy. -А бывает. Втоpyю-то не снял? Знать не yспел, pаз все тихо. Киваю, что, дескать, не yспел. - Эти pазбегаются, - он шиpоко обвел взглядом окpестности - а я pассчитываю, pаз сpазy не взоpвалось, вpемя еще есть. Идy. Hа часы глянyл, минyта пpошла, а все еще живы. Hy, значит ложная тpевога. Тогда отлично, пошли на место ставить, покажy как. Втоpая чека как pаз для таких слyчаев и пpедназначена. Пошли, показал, поставили. - Hy, вот и хоpошо. Иди дальше взpыватели вкpyчивай. И всё. И пошел дальше капитан по своим оpyжейным делам. И только после этого зашевелился наpод начал из щелей выползать, к самолетам подбиpаться, стаpаясь от нас с Гpишкой БОЛЬШУЮ дистанцию деpжать. Hас не только не побили, нам не сказали ни единого слова yпpека, только потом y самолетов, когда мы pаботали, очень-очень мало наpодy оставалось. И вдобавок к нам с Гpишкой клички пpиклеились "Hезнайка" и "Гyнька", капитан Дpонов постаpался. Р.S. Чеpез полгода после моего дембеля пpишло письмо. Hашемy капитанy в лоб из 30-ти мм пyшки нечаянно стpельнyли, да, слава Богy, жив он остался, yже и из госпиталя вышел. Еще пять снаpядов yгодили в летнyю столовyю, yгол снесли начисто, и на этом снаpяды кончились. Виновники, пока столовyю не восстановили, на "дембель" не попали. Только это yже отдельная истоpия.
sergei: Учебка Жаркое лето 198... года. Мулинский учебный артиллерийский полк. Мы только что приняли присягу и нас распихали по батареям - "учить военному делу настоящим образом". В нашей батарее настоящим образом ваяли командиров орудий М46. Итак, первый поход в парк. Задача проста, как пустой ящик от выстрела - снять пушки с хранения. Если по-простому, то убрать с них вощеную бумагу и смыть солярой "пушечное сало", которым их в изобилии измазали предыдущие воины перед "микродембелем". Небольшое пояснение: в учебке были у нас восьмиорудийные батареи - как в царской армии. В отличии от неё у нас к такой батарее прилагался замполит. Как проклятие к египетским пирамидам. И вот пошли мы, восемь "военизированных крестьян", под предводительством военного в чине мл. сержанта, выполнять поставленную задачу. Быстренько выделив каждому по пушке и порции ценных указаний, наш предводитель завалился в тенёк - медитировать и размышлять о тяготах и лишениях военной службы. Мы же с энтузиазмом принялись воплощять в жизнь решения отцов-командиров. Были мы молоды, глупы и неосторожны, поэтому не заметили приближающейся опасности, не оценили её и не предприняли мер, чтобы её избежать. А между тем пиздец подкрался незаметно, хоть виден был издалека. Материализовался он в виде нашего замполита. Какого хрена он делал возле орудий мне до сих пор непонятно - парки с техникой в ареал обитания замполитов обычно не входят. Он шел по проезду между боксами направляясь в нашу сторону. Его красные петлицы выглядели несколько неуместно, но что поделаешь - он только что прибыл из какого-то богом забытого забайкальского гарнизона, где по долгу службы пудрил мозги пехотинцам, вот и не успел поменять войсковую принадлежность. Хотя, по моему глубокому убеждению, олигофрения в стадии дебильности сменой петлиц не лечится. В газах у него билась мысль: "Я оправдаю оказанное мне высокое доверие! Я осчастливлю человечество, ну или, хотя бы одну батарею!". Отсветы этой мысли, как солнечные зайчики, бликовали по стенкам боксов и орудиям, пока не упали на нас. Цель для осчасливливания была выбрана - мы. Были бы мы поопытней, прослужи чуть побольше, то от такого дикого сочетания (красные петлицы и мысль, да ещё у замполита) мы бы разбежались и попрятались, побросав ведра, ветошь и мл. сержанта. Но, повторюсь, мы не оценили опасности и, просто выведя нашего вождя из состояния нирваны, построились и стали ждать, что же будет дальше. А дальше начался цирк с дрессироваными индийскими слонами. Знаете, такие большие, умные (в отличии от нас) и бревна таскают. В роли слонов выступали мы, а в роли бревен - пушки. Руководящая и направляющая, в лице нашего духовного гуру в старлеевских погонах, решила, что орудия у нас стоят неправильно. Нет лихости. На парад не похоже и на боевой листок тоже. Посему их надо развернуть стволами в обратную сторону, к проезду. Кто пробовал катать по щебенке 130-мм дуру весом больше 8-ми тонн, тот согласится, что удовольствие это ниже среднего. Мы потели, пердели, матерились и выпучивали глаза. Замполит носился вокруг, делал замечания о недопустимости использования ненормативной лексики (а как же - "новое мЫшленье", как говорил наш пятнистый верховный правитель) и норовил угодить под колеса. Бедный, он ещё не слышал нашего комбата (ну или на худой конец СОБа) в гневе - вот это была ЛЕКСИКА, а мы, ну какая у нас лексика на первом месяце службы - так, детский сад на даче. Наконец мы все-таки развернули пушки, даже ничего особо не поломав и никого сильно не покалечив (несколько ударов сорвавшимися гандшпургами не в счет). Получился полный крейсер "Варяг" - "готовые к бою орудия в ряд на солнце зловеще сверкают". Боевой дух и лихость так и пёрли от орудийной площадки нашей батареи. Ура, мы лучшие! Этот мутант, от лица Родины, поблагодарил нас за службу и с чуством исполненого долга удалился на заслуженный отдых. Мы стали собираться на ужин. Между тем пиздец развернулся и выполнил ещё один боевой заход. На этот раз он появился в виде нашего комбата. Он сменился с наряда и шёл домой, к жене, детям и холодному пиву. А через парк этой цели можно было достичь быстрее. Комбат был спокоен и умиротворён, дежурство прошло без особых залетов и он расслабился. А зря. Органы чувств зафиксировали нарушение гармонии мира, но мозг, занятый мыслью о пиве, не сразу отреагировал на это. И тут до него дошло, где эта гармония нарушилась. Быстрым шагом подойдя к нам и выслушав доклад, он задал нашему предводителю резонный вопрос: "А какого, собственно говоря, полового хуя на орудийной площадке произошли столь радикальные изменения и кто приказал?" Услышав ответ, он заговорил. Наш комбат явно был тайным генетиком. Все эти вавиловы-сеченовы ему в подметки не годились, настолько ярко и живо он описывал различные способы половых контактов (и, как следствие, генетических мутаций) между семействами замполита и мл. сержанта начиная с каменного века. И вот результат - пик слабоумия в последнем поколении наконец-то достигнут. Так же выходило, что комбат у нас очень старый человек, ибо на протяжении как минимум семи последних поколений он боролся с нарастающей деградацией этих двух семейств, пытаясь разбавить их вырождающийся генофонд. По моему это ему не удалось по одной простой причине - уж больно извращённы и экзотичны были способы разбавления. От заданного военным специалистом в чине мл. сержанта вопроса: "А чё, так же красивше?" нашего батарейного Наполеона чуть не обнял кондратий: - А ЕСЛИ СЕЙЧАС ТРЕВОГУ ОБЪЯВЯТ, ВЫ С ЗАМПОЛИТОМ ТЯГАЧИ К ПЕРЕДКАМ БУДЕТЕ ЧЕРЕЗ СТЕНКУ СОСЕДСКОГО БОКСА ПОДГОНЯТЬ?????
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Ночной марш" часть третья. (всего 5 части) Спрятать концы в воду не удалось, на ор дежурного по роте, какого хе… через ра, в кинозале делают днём духи, когда вся рота, как угорелая носится на полусогнутых и готовится к маршу. Замполит не заставил себя долго ждать и припоминая случившееся, решил выправить поскорее дело по своему, заявившись с сержантом, устроившим разглашение страшной немецкой тайны всему коллективу роты, приказав нам выметаться отсюда, заявив нам «вон отсюда, вооон туда» и указав на дверь, непреминул всё же потрогать руками ещё не просохшую амуницию вододуев, мокрая, да запалят нас здесь, как пить дать, запалят, вон какие бдительные дежурные по роте, воспитали на свою голову муха им в рот, службу несут не столько для дела, сколько для крика, каждому подавай отпуск за это, не комендачи, ети их, а дятлово гнездо. Интересно, подумал старшина, а маленькие дятлы тоже так же, как взрослые, клювом стучат или только кушают и какают? Хотя кроме этого стучать им никто и в гнезде не запретит, да, ситуация. Шапку получить у старшины на время марша новую и давайте так сделаем прямо уже сейчас, не отходя от кассы, старшина, как раз прибыл в роту и всё, что-то выклянчивает у ротного, всё чего-то ему мало, куркулю Завпаднику. Куркуль только-только оторвать успел просящие и загребущие кривули от груди, только-только закончил речь, якобы мол, его без ножика режущего ротным, его старшинские законные требования и ничего, мол личного от украинского национального, ничего для сэбэ, всэ ж тилькы для роти, тильки для хлопцив и хлиб теж, трэба маю буты хлибца прихвватыты, бо сухари воны покэдайють ще в першои канави, знаю я йих ти бисови души. Мы подоспели вовремя, как нельзя кстати, минута в минуту, вот тебе товарищ старшина и исполнители, другие пока заняты, хлопцы боевые, только, что из боя вышли, пережили такую катаклизьму, что была бы горчица, на пару вёдер, в самый раз сгодилась для их профилактики и согрелись бы изнутри, и с глистами проблемы до дембеля не было бы, золото, но не бойцы, им что пустую бочку от машины откатывать, что полную бочку к машине подкатывать, один хе…через р либо лбы себе о неё поразобьют, либо оглобли поломают. Ну нееет, про оглобли зря замполит, наговаривает, не было такого, про воду было, но про оглобли зря, ей богу зря, да и нет у бочек никаких оглоблей, шутит он, ясно дело шутит, шутило. Командир роты видно уже всё знал от болтливого замполита, а ещё слово давал, что будет молчать, как рыба об лёд, старшина один стоял, дурак дураком и на них голубыми глазками лупкал, что-то случилось, а мне не говорят, ладно, своя разведка донесёт. «Чёго бэз головного вбору и чому до поясу голи?» таков был первый вопрос к нам и ясный перец, почему прохлаждаемся тут, когда космические корабли бороздят просторы вселенной, когда рота в последних потугах пытается спасти положение и Никах не может до сих пор подготовиться к маршу, почему смотр давно закончен, но жопа бойца продолжает оставаться в мыле, почему мы здесь и сразу двое? Что тут отвечать в такую минуту, ну конечно же врать, но только не сознаваться, что пошутковали мы с Колюном, да вот малось неудачно, шапка соскочила, да прямо в воду, промокла, а в мокрой на морозе и простудиться недолго, вот и подумали, что не мешало бы просушиться, лишним бы не было. «Попэрэд чим думаты мои хлопчикы, трэба у мэнэ було спросыты, то колы солдат значина дутаты, таки ось, як у вас мокри шапци и случаюця, идить за мнойу у пидвал, там получитэ свои сухи шапци, тай пойидэм ми с вами працювати» Куда ни глянь, носились бойцы, одни в роту, жругие в автопарк, третьи в подвал штаба через его дырку его заднего прохода, что выходила к тиру и особому отделу, и писаря и водилы и мотоциклисты, все, что-то делали, одни только зенитчики давили лодыря, им дела до марша не было никакого, их почти поголовно запрягли в наряды и по роте и по двум столовым, по солдатской и по офицерской, во, кому лафа, жуй свои макароны с котлетами, а тут? Куда старшина нас тащит, ну, то что тащит за собою в автопарк, это терпимо, но когда он от нас же и прознал про нашу оказию с бочкой, а что нам оставалось делать, от пап и мам секретов, ясное дело, даже у девочек нет, не то что у мальчиков, я имею в виду армию, конечно, как только в тёмный подвал стали за старшиной роты спускаться за шапкой мне, так сразу от темноты и признались, конечно это я был зачинщиком и главным признавателем, а куда деваться, когда он мне сказал, немного ласково «вы мини яйца нэ критить, купить соби питуха и крутить йому яйца, а мими нэ вздумайтэ, колытэсь поки до каптёрци допрэж не дострымалы, щё у том парку злучилось?» Спасибо за наводящие на ужас вопросы, так и правда было тайну выдавать, легче со смазкой сливать, тем более ничего ведь особенного не произошло, просто заправили бочку немного не в той последовательности, но ведь ЦУ выполнено, бочке никакого морального ущербу не нанесено, а для старшины это главное, сами ну, ни сколечко не пострадали, тяжкие физические травмы солдату не в счёт, это правило, но не исключение, очень даже присутствовал воспитательный пример при вторичной заливке, ну, пусть то пробная заливка была первой, а вторая настоящей, полной осмысления, так сказать зачётной работой, что собственно там могло произойти, чего кипишь до неба из-за ерунды поднимать, шапку разве замочили, да вот вы товарищ старшина говорите, что это ерунда, дело поправимое, есть их у вас, ну и всё в таком роде, это я ему в заключение. «Скильки ты класив успив покиньчать до прызыву, кажэшь дэсять и вже на пэршом курси успив штани протэрэть до дирок, справный байстрюк, далэко пийдэшь, оно конэшно, если бочкы правильно станэшь посли сьёго случаю залываты, язык у тэбэ ну, як помэло и ввэрх и вныз, с одною скоростью поворачиваеця», что на это можно ответить, отвечать можно, когда текст произнесённого понят и смысл слов раскрыт, а когда в голове не окончательно развиднелось после удара по кумполу крышкой люка, то мало понятная родная украинская речь, только добавляет в голове сумбура и метели. «Нэ горювайтэ, щас сугрийимся, там, куды пойидэмо, вас уже ждуть и там тэплийше чим у городи Сочи». Скажите пожалуйста, где в Галле теплее, чем в городе Сочи, уж не за углём по новой погонят, а то, что в армии «гонят», это вошло в обиход с самого карантина и прочно закрепилось в нас. Где эти Сочи, хотел бы я знать, я бы пожалуй на некоторое время попросился туда на время зимы служить, что Сочей нет на свинарнике и ДОСе, это мы знали точно, что нет Сочей в генеральской гостинице, тоже ясно, но тогда где? Машины половину в автопарке вновь расчехлили, некоторые стояли с открытыми капотами, с опрокинутыми кабинами, из под передних и задних мостов торчали ноги бойцов, улёгшихся на разбросанные прямо на авфальт матрацы, ноги извивались, люди, ясный перец, не имитировали починку, а метали икру после обнаруженных зампотехом и взводным, неисправностей, перестраховывали и себя и машины, гудела сварка, гудела, стреляла и гасла и вновь гудела и гасла, слаб был карбит, да дорог ацетилен, камней было меньше жалко, камни они ив Африке камни. Рядом с со сварочным постом устроились МТОшники со своим 131 ЗИЛом, машиной грузной, гружёной под завязку всякой всячиной, начиная от передвижной жэлектростанцией и сварочным аппаратом, заканчивая набором механизмов и приспособлений для ведения ремонтно-восстановительных работ в полевых условиях, машиной хорошо обеспеченной и технически и людскими резервами. На машину технической помощи сажали только самых опытных из числа сержантов, таких, которые самому взводному, что взводному, почитай самому зампотеху, фору даст. Рядом с МТО развернуть успел своё электрическое хозяйство Сергей Бодров, спокойный белобрысый блондин, репа во, рост метр восемдесят пять, весь в проводах с «лягушками» разъёмов на их концах, перепачканный дизтопливом, воняющий креазотом, и ещё чем-то, моя мечта, место моей будующей службы, но почему такой далёкой и почему «не сейчас», почему я иду мимо и не приступаю к выполнению своих прямых электрических обязанностей, из-за которых собственно меня и взяли в комендантскую роту. Как не обидно ходить мимо своего будующего рабочего места, мимо электрохозяйства, ничего поделать было нельзя, человек был Бодров исправный и служить ему ещё целый почитай, что год, аж до самой следующей осени, а что делать мне, долтаться, как дерьмо в проруби, ходить бочки заливать водой, дневалить и дежурить по столовой и роте, топтать снег на мёрзлом перекрёстке, крутить жезлом и завидовать, завидовать и злиться, злиться не на Сергея Бодрова, хотя и на него тоже, злиться на что, ещё год до рая, но впереди зима и зимняя дивизионка, смогу ли я удержаться и не сделать ноги в сторону любимого Союза, были случаи, почему и мне не попробовать. Рядом с электрохозяйством штабного электрика, расположились особисты и редакция, машинки дрянь, ничего не стоящие, старый мармон, годов начала пятидесятых, у особистов, да пара газиков-козлов, не мене древних и убитых, по штуке на отдел, один у особистов и один у дивизионной редакционной газеты, и всё это хламидное имущество претендовало на право считаться «военным» и боеспособным, но при даже не внимательном осмотре, было простому обывателю яснее ясного, что жить этим ветеранам от силы одна ночь, что впереди, да сегодняшний день до вечера. Катал своего полковника ещё один ветеран-особист, УАЗ-469, но в парке его в данный момент не было, хотя в автопробеге Галле-Нью Васюки он участие должен был принимать и заявка на его участие давно лежала на столе в канцелярии у командира роты. Сколько было ещё техники, приготовленной для прохождения марша, не перечесть, но её можно и на этом закончить, пора делом заниматься, пришли. Рядом с ротным заправщиком, огромным по тем временам УРАЛом, притулилась маленькая зелёная «фура», такая маленькая, что умещалась на одной паре колёс, такая зелёненькая, ну, прямо лягушка-квакушка, но не хлебовозка, а это была именно она, цель нашего конечного пути, она и тот самый зилок, к которому намедни мы цепляли бочку-водовозку. Что мы могли думать при виде очередного двухколёсного монстра, вот именно, думать только то, как бы не оказаться битым этим новым зелёненьким «чудовищем», бочка тоже с первого взгляда, не представляла из себя, какой ни-то угрозы, однако! Жить хоть на первом году в армии и не так хочется, это на втором году у нас проявятся подобные к выживанию чувства, это перед дембелем только так и будешь думать, как бы живым и здоровым оказаться при поездках на автомобилях или другой технике. Что нам нужно было делать с собачьей будкой на колёсах, мы могли только догадываться, но, то, что наливать её водой нам не придётся, это, как пить дать, во-первых, заливочного люка не торчало ни откуда, а то бы мы с удовольчствием её залили и не только, то что нет люка, оно и к лучшему, драться ей будет с нами нечем, это два, во вторых, мойка была отсюда, честно говоря, очень далеко и докатить будку можно было только к вечеру, что было не очень ко времени, впереди обед, а там минута-другая и команда на марш могла не задержаться с поступлением. Но, что, в-третьих, мы не знали. Если не обращать внимания на форму, в которую были облачены солдаты комендантской роты, то могло сложиться впечатление в том, что здесь собрались обычные работяги, было полным, да, молодые, но то, что гражданские это точно. Первый раз я видел, как люди полностью были поглощены обычной работой, впервые они потеряли свою форму, на людях была не форма, а обычная роба, никто не думал о службе, о ней не было надобности думать, в руках гаечный ключ, на роже мазня пикасо, кисти тавота, на жопе следы то ли гуталина, то ли мазута, под ногами сиденье от мармона, на нём хлам из-под сиденья, рядом пара товарищей. Снять форму, убрать погоны, ничего бы не изменилось, люди привычные к работе, вкалывали за бесплатно любое количество времени, такова природа простого человека, будь он в форме или без. Люди во все века не отказывались от общественно-полезного труда, а такие молодые, да ещё под таким здоровым руководящим составом, как наш зампотех или взводный мазутчиков, тем более. Зилок нас заждался и мы спешили, эевать и рассусоливать, это хорошо, но Сочи, это лучше. Водила подозрительно на нас зырился, но при старшине роты не стал проявлять беспокойства, забоялся, хотя стоило и жару нам поддать под одно место, стоило, поворачивались мы, как слоны, медленно и к работе были не привычны, причина была уважительной, нам было можно, мы были только с гражданки, работать не хотелось и организм сопротивлялся с работой, как мог, и сейчас этому было место. Вы спросите, а почему собственно всё, что происходило в роте, было связано только со мною, отвечу, потому, что я про это пишу, а другие не имеют желания, если бы сесть вместе и как Вайнерам, не одна книжка вышла бы из-под сдвоенного пера. Происходило и не только со мной, да вот хотя бы взять Колюна, Колюн уже получал ЦУ от пары кандидатов, разговор излагался в стороне от нас с водилой, но он явно касался того мероприятия, участниками которого, мы должны были стать незамедлительно, слов типа «вода», «мойка», не звучало, но значение других слов было скрыто шопотом и кивками головы Колюна, типа «ясно, ясно, две или три, угу, угу, скажу и Мельнику, угу, понял, сделаем», чего и кому сделаем, оставалось загадкой. Он угукал, а я уже прицеплял один к фаркопу будку-хлебовозку, за хлебом, как пить дать припахали, но мы-то зачем. Пока я управлялся с разъёмами электропроводки, нас успели окружить наши сослуживцы, неведомо откуда прознавшие, что нам сегодня подфартило, хлеб в армии особо ценился на всех периодах службы, жрать не работать, потеть особо не требуется. Ээээ, чуваки, вы это, вы и правда на хлебозавод за чернягой, наверное, ответствуем, чё надо, тоже пару, тройку буханок, хорошо, пока можно и не только две пообещать, здесь прокатит и три и четыре буханки, да удастся ли выполнить то, на, что подписались, ночью в колонне в самый раз, чтоб не заснуть, корочка другая, заместо курева ой, как выручит. Пора останавливаться, иначе объёма хлебовозки, выделенного под основной хлеб, не хватит, уж больно много получено заказов налево и как их сполнить, это ещё вопрос тот, кто и на каком основании выдать должен нелимитированный ценный продукт, вопрос до конца никем не решён, интересно, а сколько сам старшина решил хлебушка с собой взять, хотя просчитать не трудно, сколько участников, столько и кусков чёрного хлеба, разделить буханку на кусочки и умножить на количество солдат, так вроде, нет, что-то не то, а, количество солдат разделить на кусочки чёрного хлеба и умножить на три, почему на три, так ночью есть сильнее хочется, вот пусть с запасом и кладут. Так, с количеством так и не разобрались, не приняли в расчёт то, что старшина роты человек запасливый, как старшина, и запасливый вдвойне, как человек украинистый, а правда, а мы куда свой хлеб должны запихивать, не за пазуху же? « Вы там случаем не заснули, хватит возиться, отошли все от машины, а вы чудики полезайте в кузов, сегодня в кабине нету местов», это нам водила зилка. По места, так по местам, говно вопрос, как говаривал замполит Черноус, ноги на фаркоп и валком в кузов с высокоподнятыми дугами и тентом.Трогай! За пазуху, за пазуху, это они нам, что ли, жестами показывают оставшиеся в парке кандидаты, и ребром ладони, для верности, проводят по своей шее, жест знакомый, комментировать не надо, но ладонью по шее это легко, но как три плюс три засунуть за пазуху 48 размера бушлата, это же на кого мы станем похожи, и нешто старшина позволит выйти с хлебозавода и спокойно пройти в машину. Машина к КПП, дневальный придерживая ножик штык-ножа левой рукой, чтоб мочка не оторвалась, помчался открывать ворота, предугадывая желания старшины роты и здесь поупражняться в словоблудии, которое порядком нам надоело, «видчиняй сынок фиртку, да швыдче, швыдче, бо ни фылыны лышнёи нэмайе», ну что это за язык, мало того, что забрили в армию под неохотку, прямо со студенческой скамьи, так служить невожможно в радость, ладно бы деды, да припахивания, так язык ещё изучать поневоле заставляют, хочешь быть в милости, милости просим понимать весь ротный состав, кроме командира взводы мазуты Иван Иваныча Носкова, который кроме, как на родном чисто армейском и говорил, прямо не армия СССР, а армия Незалэжной Вкраины, так мы не договаривались, подборка кадров, ну прямо перекос, то раньше заседания ЧК приходилось проводить на чисто латышском, то заседания политбюро на чисто грузинском, теперь вот даже за родным хлебом едем по-хохляцки. Ворота на КПП распахнулись и тукнувшись в специальные губки-ловители, остались нераспашку, машина с перегазовкой поплыла в открытый проём и запрыгав на порожке из брусчатки, стала выруливать направо по дуге, намереваясь проехать по аллее мимо парка, мимо ГДО, мимо нашей столовой, поворотом вправо мимо стелы, далее мимо санбата и левым поворотом в горку мимо чайной, туда, где помнится, располагается ДОС. Не всё ещё успел запомнить, да и много успеешь через щели в тенте, да через открытый проём у заднего борта обозреть, машина скачет на кочках неровностей брусчатки, скамейки бьются по жопе, ладонями подпираешь себя от сползания, ногами юзаешь по скользскому железному полу, не езда, а пытка, то ли дело в тёплой кабине, там тебе все удобства, это мы мечтаем, там угтеться в кайф, закурить северные, приятный аромат винтами синевы расплывается по кабине, открыть стекло пошире, да нет, не надо, нормально, сам не курю, но сидеть и дым нюхать приятно, удовольствие двойное, сахар скушал сам, дым пополам, и о здоровье не надо заботиться, пусть дохает от кашля, а тебе хрен по деревне, эх, в кабину бы. Ворота железные, как у министра обороны на даче, хлеб приходится от народа охранять только таким способом, кругом брусчатка, подкопом не возмёшь с первого наскока, через забор не полезешь, смахнут лопатой, хлеб из печи чем-то ведь они на пекарне достают. Ворота на запоре, но запах буханок, выпечённых в ночную смену уже до немцев в Нойштадте достал, здесь у ворот аж слюна во рту побежала, прямо ПАХ, а лаборатория покойного академика Павлова, интересно, а Павлов не пробовал у своих тузиков и шариков слюну таким способом добывать, всё больше нашим, электрическим способом их баловал, как же, прогресс. Я уже здесь чуствую горячий аромат хлеба, это наверное наш любимый, чёрненький, белый развалистый и пресный, а черняжка, вот хлеб настоящий, как откусил, так полцарства за буханку. Дневального тута, по-моему, отродясь не было, второй раз сюда нос кажем, а всё беспартошные в белом ворота отмыкают, отмыкают, в бумагу, у, и снова куда-то поскакали, зачем ворота тогда запирать, если всё на бегу, да впопыхах. «Эй, бойци, сигайтэ долу, видчиняйтэ хвирткы у бутци и стрыбайте вон за тим щё у билом, вин вам по накладной усэ выдасть», это примерный перевод с родного армейского на украинский старшины роты, даже хлеб он пытается называть по-своему, «хлиб» Дворик, я бы не сказал, что широкий, узковат, не развернуться машине с прицепом, грузить придётся, пожалуй, на улице. Так и есть «носить йёго що б оцэ прямо туды, на гулыцю, так чи шо воно спидручнэйе буде усим». Да это и лучше и в самом деле, на два фронта вы, товарищ прапорщик не сможете работать, не разорваться же вам напополам, небойсь сами имеете какой ни то корыстенный интерес, тут вам не там, там вам не тут, знаем, знаем, если нам заказано триплюс два по системе Рязанова, а, сколько интересно вам ваша баба заказала «хлиба», каков ваш дневной семейный рацион. Хлебопекарня небольшого размера, не московский комбинат баранок, но очередь после нас выстроилась быстро, хвала ротному старшине, чуял одним местом, когда надо сюда нос казать, в самую выгрузку хлеба успели, а, и правда, какая это у них на сегодня закладка сготовилась, испеклась, сколько они времени на всё про всё тратят, чтобы испечь подовый хлеб на всю дивизию, сколько муки да газа уходит здесь. Сочи, вот и обещанное, на улице отпускать к обеду стало, малость изморозь пошла, наверное, туман или оттепель будет к ночи, а может снова снежком побалует, уж больно неприглядная картина, на нервы действует кустами вечнозелёными и дроздами, попадат снежок с утра на голые макушки, отложит свою личинку, а к обеду растает, ни к селу, ни к городу, что за климат, вдарил бы, чтоб немцев порадовать, давно не пробовали сморщеными ходить, подзабыли 6 декабря и снега под срез башни Т-2. Старшина с бумажками в контору, водила в помещение выпечки хлеба, мы за водилой. Сочи, сочи надо вставлять в каждую строку, пока не уедем отсюда, как и было обещано, в Сочах орудуют только армяне, греков нет, их в армию СССР не призывают, только ара, ара, все в грязно-белом с ног до головы, колпаки прилипли к мокрым и слипшимся волосам на лбу, пот по за ушами, жар стоит, как у мартеновской печи, во время пробивки летка и выхода расплава из печи, гул форсунок, не то газ, не то соляра, но вони не чувствуется, скорее всего газ, природный газ, народу не много, если определиться с лицами, хотя все на одно лицо, как на заказ, точно, у них и прапорщик тоже армянин, в санбате и санчасти та же картина, жаль нет гарнизонного рынка, там бы грузины гвоздиками из Сочи торговали и мандаринами к Новому году, кстати, не так и много до него и осталось, полторы недели и 1981 год. Как только солдат попадает на какой-либо склад, по себе сужу, так сразу глаза у него делаются более внимательными и зрячему к чужому добру, а добра того, ой-ёй-ёй, как не подумать о том, чтобы самовольно его отжать в свои карманы. Все помыслы устремляются только в одну сторону, вести себя так, чтобы неосторожным движением мысли не выдать реальных замыслов воровства, проблема усложняется от обратного тем, что и те, кто обладают несметными чужими богатствами тоже думают в это время о том же, только с точностью до наоборот, как бы прохиндеи с херувимским смирением и улыбкой Джаконды, не рванули тырить раньше запланированного и отведённого времени самим себе кладовщиком или каптёром. Как разобраться за миллисекунды отпущенного, на пребывание в комнате выгрузки хлеба, времени в том, кто здесь главный и кто сможет вступить быстрее всех в контакт измены, от кого удастся получить «добро» на отъём три плюс три чёрного и немного белого (для водилы, а вы как думали, водилы чёрный не едят, по должности не положено), успел покрутившись тут шепнуть кому надо и пырнуть из под полы бушлата кое какую мзду, бакшиш, банку рыбных консервов в масле, да банку перловки, но наш бакшыш остался лежать на складе ДОСа, не скоро туда заявимся, после мышиной возни, долго нас там будут помнить. Вот так всегда, что тогда нам не повезло с водилой, поганый малый, 50 процентов, безбожник, берёт за услугу, как пить дать и сейчас, обормот, поотнимает хлеб и засунет себе под седушку, вот гнида, присосался к нашим волосам. Взопрели в бушлатах, а хлеб не отпускают, минуту-другую просят подождать, а старшина наседает, у него в заднице свербит, огонь, но не исполнитель, у немцев, что ли нахватался по минутам отмеривать всё, не можется ему, ещё на свинарник за салом для командного состава грозится ехать-поспешать, врёт небось, точно мясом задумал для борща разжиться. «щито ти так киричишь, бири сям варижьки-марижьки и хлэб даставай изи пичи, щито вирема таропишь, нэ гатов видишь ти хлэб, адэн мамэнт и усё будит вуажури», это главный армянин старшине роты, а тому, как заело, «скильки можно ждаты, и чого воно глотку дэрэ, нэхрысть, мынуты лыщнои нэмайе» Сочи и армяне, это обычная картина, Сочи и мы в бушлатах, пора на улицу, с холода жара только пупырышками изморози по телу, аж передёрнуло, как оказывается поостыли в парке и в кузове сидючи, прогреться маленько удалось, ну, не стало мочи терпеть газовую камеру, запах хлеба, отсутствие кислорода, духота, ну, нет мочи, хоть сигай за борт, хоть скидывай бушлаты. Вот и выход для старшины роты, а пожалуй и для нас, котелок моментально сварил, раздеваться чего бы не стоило, так и хлеб можно вынести в завёрнутом виде, аж затрясло по телу колотуном от наглой задумки, только бы не спалили, не первый раз небойсь так чужаки поступают. Бушлаты сначала до пояса и молчок, тишина, «кузикы не потрывайтэ, хто так рвэ полу», заметил старшина, но догадался ли, вряд ли, вроде нет повода, хлеб в печи и красть нечего, «скидайтэ, скидайтэ, пидсобытэ трошкы, воно дило швыдчэ буде двыгаця, чи можно й, хлопци, пидсобыть вам, увага вам наша, чи не?», это к армянам старшина одним боком подставляется. Такой роскоши, да чтоб с обращеньицем, да тут такого сто лет не слыхали, чтоб дураки сами свой лоб печи подставляли, да, за ради Христа. Варежки строительные в рожи нам, бушлаты на пол у сторонку, за шкирман и Вова у огнедышащего вулкана, гарь, синева, гул и алюминеевые корзины на пару буханок стоят в ряд, Сочи, каждый день армянское Сочи, тут москвичам и тулякам делать нечего, хорошо я не в металлургический институт двинул, в аккурат доменные печи Галле прислонили бы к себе на два года, хлеб до пенсии во се из печи таскал бы, до конца дней своих на него бы глядеть не смог бы, ну, а как такое возможно для русского человека, другое дело для армянина, ему хлеб не голова, а товар, хлеб для него-лаваш, тёплый, лепёшечкой, только-только из дувала, стопочкой, горкой, один на другой, сантиметров на 40 от стола, ешь, хоть с молоком, хоть с чем, вкус дрожжей и лёгкого дымка печного. Шутка, но смен несколько выдержит не каждый, это сколько воды надо за смену выдуть, чтоб от жары несусветной тут не усохнуть и не улетучиться через вытяжки, а воздуходувки, кажется не справляются. Сейчас зима, а как тут они летом перебиваются, куда выскакивают от огня печного, нешто во двор, из огня, да в полымя летнего зноя. Хлеб кажется поспел, нож воткнутый в бухану вылез сухой, без лепнины из прилипшего незапечёного теста, пробная буханка вылетела из гнезда, без особого труда, сдавленная, она приняла прежнюю форму, да, пожалуй, что можете доставать, складывать на деревянную обрешётку лотков и щитать свою дозу Не красть и не ламать, сламаете, заберёте такой, другого не получите, а вот, товарищ прапрщик из Степанакерта и ответ на второй вопрос, ибо «куда класть краденый и как вынести отсюда» уже решён, а вот и ответ на главный мучительный вопрос, где брать лишний хлеб для кандидатов, что ждут и верят в то, что он им добуден будет иметь нами место, зря что ли для усиления сказанного, водили ребром ладони по горлу и с оттяжкой показывали верёвкой вверх нам.Нет, всё таки надо было в арматурный институт поступать, в стали и сплавов, вон какой кочергой меня наградили, как в аду, движение вперёд, зацеп, на себя, Колюн варежками не хлопай, варежками за формы с хлебом и на стол, жахни посильнее, хлеб и выскочит, учись у специалистов, да не не на пол буханки, дубина, на стол. Как, горячо, а варежки? Мокрые от пота и смазки, а как же они хватали до нас корзины с огня, как не хватали никогда? А кто за них хватает? Ах, дураков, как мы с тобою, хватает, за кусок хлеба, говоришь, голые сковородки хватать научишься, ну, я тогда покрепче за кочергу, она пока только тёплая, возми вторую пару рукавиц, да бери, мне они на кой не нужны. А вот вам и третья подсказка, на две пары надетых рукавиц дело у Колюна пошло швыдче, только и летели буханки со стола, да на пол, только и успевал он огребать от армянина коротышки снизу вверх в бочину тумаки, буханка на стол, вторая покатилась под стол, водила гогочет, во дают духи, кто же такой хлеб жрать в роте станет, хотя, сами и будут, марш-то для них и проводится, старички в кабинах похавают без хлеба концентратов, на кухню вряд ли заявятся, ночь, какой там может быть сготовлен ужин, лучше поспать поевши кашки из банки, чем чем изнемогая от кимаренья, дожидаться скромного ужина и переться по холоду туда и обратно. Хлеб ронять на пол нельзя, грех, знаю, но в армии хлеб надо обязательно повалять по полу, иначе его нельзя будет есть, его просто не получишь лишним для себя. Аксиома, но буханок падать стало мало, шутка старшины про « оставлю до утра тэбэ Микола тутай» подействовала на моего Колюна не хуже вытрезвителя, а может мне так показалось тогда, может бока заболели от неправильно наносимых южанином ударов, и не по почкам, и не лопаткам, так, ни туда, ни сюда, как девка деревенская, ору много, а вмазать не получается, прыгает квочетом вокруг великана, на стол бы для острастки залез, что ли, карлица-хлебопёк. Минут двадцать, но какое Сочи, уже портянки стали мокрыми от такой влажности, хлеб отдаёт жар воздуху, в зале Пицунда, это они на голое тело в туниках византийских, но на мне и Колюне по пару комплектов белья, да ПШ, да все крючёчки до конца на горле застёгнуты, подворотничок менять, прямо по прибытии в роту, аж отвалился шкуркой, как съёжило от пота и жара. Водила наш то сюда, то туда с лотками носится, да всё нам жесты какие-то кажет, но не врубаемся, нету слаженности в действиях наших, чего хочет, никак не можем взять в голову.Аааа, дошло, ну, если на хлеб кивает, то точно оно самое, хлеб кончаем грузить, пора воровством заниматься, момент подходящий, старшина с ихним прапорщиком удалились в вещь мешком куда-то, часть на перекур армян выскочила, этот не справится с нами, хлеб полетел мимо стола всем лотком, не хотел, да кочергой нечаянно другим концом зацепил.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Ночной марш" часть четвёртая. Всё, кронты, испортил, не начиная, буханки по полу покатилсь, кочерга по спине моей пошла, армянин взбесился и сделал ошибку. Моя спина не то выдерживала, но помощь со стороны водилы могла прийти вовремя, из одной роты, чего чужие лупцуют. Кочерга не шпага, толку мало, не развернуться в тесном помещении, не ударить, как хотелось, хлеб с пола пособирали в четыре руки, что было на столе, водила в бушлаты покидал, сунул их в руки Колюну, и пинком Колюна под зад для создание большей неразберихи, «эээ, зёма, ну хватит, хватит, кончай, давай обещанное и мы отваливаем от тебя», это спасение, да, это жест доброй воли, но на столах ни гу-гу, одни пустые формы в углу кучкой понабекрень завалились, пока сосчитаешь по-армянски справа-налево, потом на арабский переведёш и получается, «тело, впёртое, туды, равно выпертой воды», сколько влезло в формы, столько ушло с нами, накладная у твоего прапорщика, а того старшина уволок, бартер пошли изучать, никак за время службы, не получалось у них вывести единую форму, «товар-деньги-товар», мешала жадность хохляцкая, не соглашалась хитрость армянская, то старшина недодаст консервов, то прапорщик с ПАХа перепутает буханки и насуёт чёрного, заместо белого, то в лепёшки забудет начинку из яблок положить, вот незадача, и вроде в одном в звании, но, поди ж ты. Мы гуртом в двери, облако пара вовнутрь с морозца, кто, где, где свои, где чужие, быстро хлеб из бушлатов под седушку, лоток последний в бутку, старшина с вещьмешком тоже, кажется успел нагреть побратима, уплетает, аж пятки сверкают, водилы других машин моторам гукнули и скрипнули тормозами, армянин заглавный снова «на кислород» от печи, прпорщики сцепились, снова битва за право встать у горнила домны, битва за хлеб и не прекращалась, как они тут вообще выживают, все на нервах, ор, буханки на стол, тесто в формы, ни покурить, ни отлить до конца, так с капельками на ляжках и бегают, сущие дьяволы. Водила закрывать дверцы хлебовозки, нам пендыля под зад старшина отпускает сегодня, времени потеряли по его подсчётам не оправданно много, водила в кабину, к нему бакшиш из рук сержанта армянина, начальника смены, пара буханок белого улетает на сиденье, наш старшина только морщится и отворачивается к окошку, не хочет быть свидетелем нарушения уставу, но хозяин машины другой человек, это его бизнес, да и не раз выручал хлопец по жизни, с таким и воровать, и на глядки ездить, одно удовольствие, прикинется валянком, не допытается ни одна жена, не то, что особист. Сколько кабанов,да оленей завалили, сколько раз небывалый урожай черешни а брикосов сумели вывезти с полей местных фермеров ночью, одному только кузову и известно, пусть его, сколько он там съест, главное в другом, ротный хлеб под печаткой по пластилиновому полю лёг горяченький в узовок прицепа и оттуда до ночи ни гу-гу, так тёпленьким и достанем, зря попоной прикрывал самолично, конечно не зря, сытый и довольный солдат, главная составляющая успеха старшины любой роты. Время к обеду, буханок нет, что казать кандидатам и друганам, хрен его знает, сколько он под зад положил в кабине хлеба, поди теперь, посчитай, вот нечесть. Рота мимо быстрее прежнего проскочила, у роты выкинули и в строй, машина дальше с прицепом помчалась. Рот до ушей у водилы-воротилы, молчит, но знает, чей хлеб заныкала, что казать в строю стоящим на обед кандидатам, руки в сторону и более ничего. Лохи, уроды, штоб больше не вздумали на ПАХ ездить, после обеда в каптёрку, поняли! Куда уж не понять, это сколь ртов без хлеба мы с Колюном оставили, если солдат поделить на буханки, а потом на куски. Чёрт, опять с арифметикой хлебной проблемы, а кому он весь хлеб позабирал. Хотя, о чём разговор, прапорщик Чекан, чеканутый точно на всю макушку, хуже Гезенко, взводного мопедов, одно дело шапку на башке крутит, то на один бок качнёт головой, то лихоманка его скрути, на другой, цирковой клоун, не командир взвод, может вши у него и кусают в голову, вот он и шапкой их, шапкой, закидать хочет. Нет, ну в самом деле, слово скажет с картавинкой и заткаинькой, и тут же башкой, круть-круть, шапка туда-сюда, на нервы хуже дроздов действует, пошли уже, что ли, что ты всё пытаешься одновременно всем и сразу подражать, ничего своего, только, как конь на покосе от слепней головой машешь, да отбиться от них не можешь, закусали они тебя бедного, может верёвочки какие не то привязать, да как в детском садике шапчёнку ту к подбородку и притянуть, может хоть сам отдохнул бы от своего тика. Визитная карточка тебе на весь срок службы обеспечена, сам виноват, выпендрёха. Водила в столовой догнал роту, по прямой срезал, мы мимо санбата и мимо клуба артполка всегда на обед ходили, а он через забор у мойки верхом и в дамках, мы к столовой «рота смирно, равнение налево!», опять комдива-пешехода посвтречали у стелы, любил Ушаков пешие прогулки, и на работу и с работы, и на обед, и с обеда, пока ножками дотопаешь, рабочий день и окончешь, сколько успеешь за оставшееся время приказов подписать, стольким и быть по сему. Пробили копытами с набойками, прогорланили «гав-гав-гав», вот и столовая. Обед в перловым рассольником или типа того, на второе рагу тушёное с мясом, капустой и картошкой, компот, но башка от того удара не прошла, тошнота вновь дала себя знать от запаха и кочерги, а может в пекарне угорел, но, но миска и тарелка остались сухими, чёрт сним с обедом, впервой, что ли, как-нибудь дотерпим до ужина. Может водила хлебовозки сжалится и вернёт часть награбленного, хотя какой там, влн, окружили, шепчутся, довольные басурманы, точно, ушёл наш хлеб, зря под кочергу подставлялся. Обед долой, в роту налегке, мутить не перестаёт, может завалиться сейчас в ленинку, да по массе, минут семьсот, сон, говорят от всех болячек помогает, самый лучший лекарь. Точно, в ленинку и типа читать про Рейгана и его»звёздные войны» про СОИ, стратегическую оборонную инициативу, точно, про инициативу, уж больно я от неё сверх всякой меры здесь страдаю.
sergei: Ни один враг не может заложиться на нашу непредсказуемость...ни один карьерист не просчитает последствий своего дебилизма... БДИТЕЛЬНОСТЬ Прибывший в столицу Советской Эстонии город Таллин (советский Таллин отличался от капиталистического в первую очередь тем, что в нем было меньше букв «Н») начальник военно-морской базы был человеком новой формации. О таких в ту пору говорили: «прорабы перестройки». Результатов работы этих прорабов еще никто не мог себе в точности предположить, но люди эти отличались от простых граждан двумя основополагающими качествами: они все как один были решительны и (обратно же, все как один) искали для каждой проблемы нестандартные решения. Проблем у командующего ВМБ было - хоть отбавляй. На базе процветало пьянство, воровство и неуклонно падала воинская дисциплина, причем одно органически вытекало из другого и превращалось в третье. Начальник базы перебирал разложенные на столе бумаги, в каждой из которых сообщалось о чрезвычайном происшествии. Чрезвычайного на вверенной ему базе было столько, что как-то само собой из чрезвычайного оно становилось рутинным, я бы даже сказал - повседневным. ...Мичман Загогулько самовольно покинул воинскую часть и уехал на десять дней на Украину, на свадьбу к своему шурину... ... Старший лейтенант Михайлов, находясь в состоянии алкогольного опьянения, катал приехавшего к нему в гости тестя на катере и повредил при этом створный знак. Наложено взыскание, предупреждён о неполном служебном соответствии... ... В 2:00 по московскому времени, желая познакомиться с эстонскими девушками и произвести на них впечатление, лейтенант Максимов произвел выстрел из сигнальной ракетницы (зеленый трехзвездный). При этом, объясняя девушкам, как действует морская сигнальная ракетница, направил ее в витрину соседнего магазина одежды. В результате возникшего пожара... Нужно было найти решение, созвучное духу того времени, которое партийные пропагандисты называли перестройкой, а народ, будучи в своей массе аполитичным - турецким словом «бардак», что, как известно, в переводе с языка Назыма Хикмета означает: «публичный дом». Контр-адмирал склонился над картой Балтийского моря и задумался. В его голове уже зрела одна интересная идея... Минная гавань, знакомое каждому ценителю отечественной военно-морской истории место, жила своей размеренной жизнью. Весеннее солнце грело асфальт, зеленая травка пробивалась на площадке перед лазаретом, ленивая балтийская волна слегка покачивала отшвартованные тральщики 40-ого дивизиона. Несколько краснофлотцев в синих робах неспешно прохаживались по пирсу, всем своим видом демонстрируя поздние сроки службы. Художник-соцреалист, ученик школы Александра Дейнеки, с удовольствием изобразил бы эту картину маслом на холсте. Картина называлась бы: «В мирные дни» и олицетворяла всеобщее благоденствие и верность идеалам. Суббота, как день недели, имеет свое религиозно-мистическое значение. Для ортодоксального иудея это праздник, в который вообще ничего нельзя делать. Для советского военнослужащего это парково-хозяйственный день (ПХД) - тоже весьма своеобразный праздник, в который полагается сделать очень многое, но нужно, подобно иудеям, постараться-таки этого не делать. С утра на кораблях наблюдалась определенное оживление - шла проверка работы зенитных автоматических пушек. Это тридцатимиллиметровые шестиствольные установки, которые (иногда - довольно успешно) способны отстреливаться от низколетящих целей. В кают-компаниях и курилках циркулировала история о том, как наш тральщик, стоявший в 1982 году в Сирийском порту, терпел-терпел очередной налет израильской авиации, а потом не вытерпел, взял да и завалил подлого агрессора. Наверное, «Скайхока». Официальные книги по истории израильских ВВС об этом поражении стыдливо умалчивают... Проверка зениток выглядела следующим образом: по корабельной трансляции передавались команды о появлении виртуальной воздушной цели, после чего ствол АК-630 разворачивался в нужном направлении, поднимался на нужное количество градусов, и над волнами гавани пролетала короткая как выстрел команда: «Огонь!» Командир дивизиона тральщиков капитан второго ранга Никольский из окна своего кабинета (второй этаж, аккурат над лазаретом) скучающим взором окинул вверенное ему Родиной хозяйство. Эта суббота ничем не отличалась от сотен других точно таких же суббот. Вообще, установлено, что в одном году военной службы содержится иногда 52 субботы, а иногда 51, и это обстоятельство значительно обесценивает этот, в сущности, неплохой день недели... Телефонный звонок всегда неожиданный. Доподлинно неизвестно, было ли так задумано Александром Беллом, когда он изобретал телефонный аппарат, или же это получилось случайно, но факт остается фактом - каждый звонок разрезает нашу жизнь, выделяя в ней два неравных ломтя: «до звонка» и «после». Зазвонивший на столе кавторанга Никольского черный эбонитовый аппарат еще той, настоящей, сталинской выделки, оборвал его размышления. По мере того, как он слушал, его лицо из блаженно-субботнего становилось мужественно-понедельниковым. Брови комдива нахмурились, глаза приобрели стальной, воспетый Юрием Визбором блеск, позвоночник принял положение, позволяющее с легкостью разглядеть грудь четвертого в строю. Трубка продолжала дребезжать стальной мембраной и передаваемая ей информация складывалась в отвратительнейшую картину, какую только можно было себе представить... Неизвестные, вероятно, эстонские националисты, захватили катер и уходят от города Таллина в направлении нейтральных вод. Дальше - куда угодно. В хорошую погоду на горизонте можно разглядеть дымку финского берега, направо и чуть подальше - остров Готланд, это еще хуже, это Швеция, а шведы, в отличие от турмалаев, беглецов не выдают. После прокатившейся по стране серии угонов самолетов «Аэрофлота» только катера и не хватало для полного счастья. - А что погранцы? - с надеждой в голосе спросил комдив. Ловить беглых политических проституток - это дело морской пограничной охраны КГБ. Задача флота - защищать родные моря и берега. Вот если бы на траверсе Таллина «Честер Нимитц» нарисовался, тогда да, тогда другое дело, а так - не наш ВУС... Эбонитовая трубка снова что-то продребезжала, зло, холодно и бездушно. Погранцы выйти не могут: три катера и все в полуразобранном виде. У погранцов тоже парково-хозяйственный день... - А может, подушку послать? - ухватился за последнюю соломинку капитан второго ранга. - В Коплях вон подушки стоят, они быстрые, они в миг догонят... Аппарат внутренней связи объяснил командиру, почему суда на воздушной подушке, расположенные в двух километрах к западу, в районе Копли, не могут быть посланы. Нарушитель уходит. Нарушитель должен быть перехвачен. Ответственный за выполнение - капитан второго ранга Никольский. Точка. Территориальные воды Союза ССР - это двенадцать миль от берега. Хороший катер пройдет это расстояние за сорок минут. Из этих сорока уже прошло не меньше пятнадцати. Суббота, казавшаяся с утра обычной, как по мановению волшебной палочки превращалась из красного дня календаря в иссиня-черный... - Командира «Прибалтийского комсомольца» ко мне! - рявкнул Никольский в селектор, и его фраза повисла над гаванью, как зловещее предзнаменование. Тральщик проекта 1256 «Прибалтийский комсомолец» был прорывателем. Некоторые обыватели ошибочно полагают, что летчики-смертники и моряки-смертники существуют только в Японии, набираются только из самураев и учатся только по «Буси-до» (юзер мануал). Это не совсем так. Смертники в той или иной форме есть в любой армии мира. В частности, к таким смертникам относятся тральщики-прорыватели. Прорыватель - это типовой тральщик, по всей длине которого в виде здоровенных рамок намотан электрический кабель. Этот кабель, когда по нему гуляет ток, создает магнитное поле, имитирующее большой корабль. Например - крейсер. Магнитные мины (а надо вам заметить, что шары с рогульками канули в прошлое, и все современные мины либо магнитные, либо акустические, либо комбинированные) воспринимают такой тральщик как достойную цель и подрываются, обоснованно полагая, что их время пришло. Тральщик же в это время мчится над ними налегке со скоростью больше 35 узлов и (теоретически) никак не страдает от взрывов, грохочущих у него далеко за кормой. Это в теории. Фактически же такой вариант траления мало отличается от практики боевого применения камикадзе. Поэтому (опять же - в теории), личный состав с тральщика-прорывателя снимается, и он в боевом режиме управляется по радио. Качество советского радиоуправления и телемеханики довольно известно, так что в реальной обстановке рулить этим кораблем-смертником вероятнее всего придется людям, которых у нас, во-первых, очень много и практически бесплатно, а во-вторых, потом обязательно наградят... Так это или не так, не мне судить, в боевом тралении я ни разу не участвовал. Однако отмечу важное обстоятельство: прорыватель в любом случае - очень скоростная посудина. Без этого - никак. Ноблес оближ, как говорили древние римляне... - Командир Бэ Тэ сто тридцать... Никольский махнул капитан-лейтенанту рукой - сейчас не до церемоний. - Сколько у тебя горючего? - После перехода из Балтийска заправились, солярки почти под завязку... - Вот что, Паша, - комдив взял его за локоть, - там (он махнул рукой в сторону финского берега) какие-то ...даки на угнанном катере рвутся в Европу. Твоя задача - перехватить. Причем, любой ценой. Времени у нас с тобой всего минут двадцать. Сказав фразу «...времени у нас с тобой...», Никольский как бы объединил свое и каплея Павла дела в общее производство по признаку общего же состава преступления. Капитан-лейтенант ощутил это, и с этой секунды между ними образовалась некая мистическая связь. Через пять минут, проклиная все на свете и полностью перейдя с русского литературного на русский разговорный, команда «Прибалтийского комсомольца» вывела свой тральщик на курс перехвата. По поверхности воды, разрезая гавань надвое, потянулся светлый кильватерный след. Никольский проводил прорыватель долгим взглядом. Больше послать все равно некого. Справа у стенки сиротливо торчали мачты «Семы Рошаля». Этот ветеран, ровесник судьбоносного Двадцатого съезда партии, уже не сможет выйти в море и готовится на списание. Чуть ближе к комдиву болтались на разведенной «Прибалтийским комсомольцем» волне рейдовые тральщики. Эта ветошь едва ли сможет развить 15 узлов, да и вооружения у них никакого. Экипаж - четыре матроса. Если они столкнуться в открытом море с вооруженными до зубов эстонскими нацистами, возможно - проходившими спец. подготовку в элитных частях «Ваффен СС», то кто кого задержит, большой вопрос. Единственная надежда на «Комсомольца»... 2-я часть Cвежий морской ветер был наполнен той незабываемой гаммой запахов, повторить которую не удавалось еще ни одному французскому парфюмеру. О чем мечтается человеку, вырвавшемуся ранним субботним утром на морской и оперативный простор? Ясное дело, о разном. Контр-адмирал с ядовитой ухмылкой посматривал на часы и на удаляющуюся линию эстонского берега. Простор был голубой и земля была за кормой. С каждой минутой он все более наполнялся восхищением от им же самим и придуманного плана проверки. Эти олухи в Минной гавани четыре минуты назад получили вводную (на этот счет он дал подробнейшие инструкции дежурному по военно-морской базе). Сейчас в сороковом дивизионе суматоха, граничащая с паникой. Размеренное с ленцой течение парково-хозяйственного дня сломано единожды и навсегда. Контр-адмирал представил себе потное лицо комдива Никольского, и улыбка на его лице расползлась до таких пределов, что в ней стали участвовать уши и кожа на коротко остриженном затылке. - Послезавтра, - прошептал сам себе командир базы с такой интонацией, будто он был девушкой, соглашающейся на первое серьезное свидание. Послезавтра утром, в понедельник, к 9:00 по Москве, он вызовет к себе кавторанга Никольского. Он подробно расскажет ему, как ошибочно и преступно он действовал в условиях боевой тревоги, как неорганизованна служба во вверенном ему подразделении, как неполно соответствует сам комдив Никольский своей военно-морской службе. Он непременно порассуждает на тему о том, как в военное время при подобных обстоятельствах он, контр-адмирал (нет, лучше просто - «адмирал»: ежели на пуговицах литых якоря скрещенные - так можно просто, без церемоний - «адмирал»), без суда и следствия, собственноручно... Сладкие мечты начальника ВМБ прервала точка, отделившаяся от линии родного берега и двинувшаяся в северном направлении. - Быстро же они, однако... - подумалось контр-адмиралу, однако это обстоятельство не сильно его огорчило. Все равно, каждый, кто делает что-либо, всегда ошибается, а каждый, кто вдумчиво проверяет - видит эти ошибки. Не хочешь ошибаться в жизни - становись проверяющим! Проверяющий всегда находится в положении подглядывающего, испытывая при этом ощущения, близкие к сексуальным. Психиатры школы Шарко определенно относят это к вуайеризму... Впрочем, сейчас речь о военно-морском флоте, а не о половых извращениях... - Ничего, - подумал контр-адмирал. - До нейтральных вод осталось каких-то три мили, они все равно не успеют... Погоня есть одно из самых азартных занятий человека. Страсть, ненависть, трепет, надежда, отчаянье - все эти чувства смешиваются воедино в исключительно короткий отрезок времени, превращая нашу кровь в дьявольский коктейль из адреналина, опиатов, половых гормонов и всего того прочего, что описывает страсти и пороки человеческие сухим языком формул органической химии. Паша отер со лба выступивший пот и поправил воротник кителя, на плечах которого хищно топорщились черные, усеянные россыпью мелких звезд погоны капитан-лейтенанта. Под ним внизу, в утробе тральщика, ревели мощные дизеля, работающие чуть выше своих физических возможностей. «...Мощь шести тысяч лошадей во имя одного...» вспомнилось ему читанное некогда в школе стихотворение. Прямо по курсу, неумолимо увеличиваясь в размерах, отчетливо читался силуэт уходящего на северо-запад катера, набитого до отказа шпионами, диверсантами, нацистами и диссидентами. Паша уткнулся лицом в замусоленную резину визира и с удивлением обнаружил, что нарушитель как две капли воды похож на адмиральский катер командира базы. - Хитро придумали, - злобно усмехнувшись, процедил капитан-лейтенант сквозь зубы. Перед войной немцы массово забрасывали в наш тыл агентов, переодетых в форму офицеров Красной Армии. Старый трюк - нас внешним сходством не обманешь! Паша взглянул на карту. - Никак не успеваем, - с тоской подумалось ему. Нарушителю до нейтральных вод оставалось каких-то пять кабельтовых. Офицер внимательно огляделся по сторонам. В море не было никого: разумеется, Таллиннский порт не знал выходных и работал круглосуточно, но в эту минуту поблизости действительно никого не было. - Кабельтовым больше, кабельтовым меньше - велика ли разница. Другое дело, если в нейтральных водах нарушитель осмелеет и откажется выполнять требования командира советского тральщика. Подстегнутый азартом погони мозг капитан-лейтенанта лихорадочно искал решение этой сложной задачи, в то время как матерый вражина упорно рвался в ничейные воды. - Старшину второй статьи Приходько к командиру! - скомандовал Паша по корабельной трансляции. Через минуту краснофлотец с двумя лычками на погонах и боевым номером БЧ-2 на груди предстал перед ним. - Объясняю картину, - строго глядя в глаза старшине второй статьи, сказал Паша. Он говорил отрывисто и четко, как бы заколачивая в мозг корабельному артиллеристу маленькие гвоздики. - Нарушитель государственной границы уходит, - Паша кивнул по направлению к адмиральскому катеру. - Догонять нет времени и возможностей. Остановить его мы обязаны. - А шо я могу? - с отчетливым южно-украинским акцентом и таким же хитроватым прищуром то ли ответил, то ли спросил краснофлотец. - У тебя там что-нибудь есть? - Ни боже мой, товарищ командир... - начал было Приходько, но Паша резко его оборвал: - Сейчас не время для цирка! Если найдешь, обещаю хлопотать за твой десятидневный отпуск, если не найдешь ты, буду искать я. И если найду я, гарантирую тебе трибунал! - Ну зачем же так, трибунал - обиженным голосом протянул артиллерист. После последних стрельб трохи... Схватив артиллериста за ворот робы, Паша яростно взглянул ему даже не в глаза, а в самую душу: - Трохи - это сколько?! - Пять снарядов есть - застенчиво, как ребенок, вполголоса ответил Приходько. - Заряжай! Контр-адмирал с удовлетворением наблюдал, как стрелка на его часах медленно ползла по кругу, а катер стремительно пересекал государственную границу Союза ССР. Всё! Они опоздали! Ветер, образовавшийся не столько от природных сил, сколько от скорости движения катера, приятно обдувал лицо. Это был ветер перемен, это был ветер, раздувавший паруса его адмиральской карьеры. На безнадежно опаздывающем тральщике взревела корабельная сирена. Как бы не так, опоздали голубчики! В понедельник я всех вас с вашим комдивом... Бывают моменты, когда человек как бы теряет ощущение реальности происходящего. Он отрешается от всего и смотрит на себя будто бы со стороны, впадая в некоторое подобие ступора. Скорее всего, это пробуждается древний защитный рефлекс, заставляющий мелких грызунов, биологических предков многих наших адмиралов, замирать столбиком при появлении опасности. Контр-адмиралу показалось, что время замедлилось и секундная стрелка на его часах практически неподвижна. Он видел, как из носового зенитного автомата выплеснулся фонтан огня и копоти, а море в десяти метрах впереди его катера жутко всплеснулось от распоровшей его очереди. Адмиральский катер - не боевая единица. Это парадно-прогулочное плавсредство с небольшой, хотя и уютной каюткой под красное дерево. На нем удобно обходить корабли, выставленные на рейде по случаю очередной годовщины штурма матросами здания Эрмитажа. Пары тридцатимиллиметровых снарядов хватит для того, что бы плавающие на поверхности щепки редким пунктиром наметили место его последнего упокоения. В общем, плещут холодные волны... Казалось, прошла целая вечность. Впрочем, астрономы в Пулковской обсерватории беспристрастно оценили бы тот же отрезок времени как «четыре с половиной секунды». Затем, заглушая разлетающийся над морем звук выстрелов и, в нарушение законов физики, обгоняя его, раздался истошный вопль контр-адмирала: - Стой! Сказано (если вопль этот словом зовется) было не совсем в соответствии с корабельным уставом (см. приложение к корабельному уставу «Командные слова»), но рулевой матрос адмиральского катера, столь же не готовый принять героическую смерть именно в эту субботу, как и его высокий начальник, понял все с полуслова и заглушил двигатель. Уверенно глиссировавшая до этой секунды изящная посудина глубоко зарылась носом в ближайшую волну... Если бы ученик Александра Дейнеки не успел нарисовать картину «В мирные дни», которая представлялась нам столь явно в начале этого правдивого рассказа, то утром следовавшего за субботой воскресенья ему пришлось бы наново загрунтовать свой холст и начать картину с начала. И называлась бы та картина - «Бдительность», а лейтмотивом этого произведения (холст, масло) были бы снующие по Минной гавани офицеры Третьего управления Комитета Государственной Безопасности Союза Советских Социалистических Республик. Их серьезные лица всегда подернуты патиной заботы об Отечестве, брови всегда параллельны поверхности планеты, а взгляд чист и не замутнен. Возможно, есть на свете шутки, которые способны вызвать на лице этих офицеров улыбку, но шутки эти секретны и нам, простым смертным, неведомы. Гриф у этих шуток - два нуля - ноль. А в распахнутые иллюминаторы с самого раннего утра в воду потихоньку, но нескончаемым потоком, летели неучтенные боеприпасы, оставшиеся от прежних маневров и стрельб. Просто так, на всякий случай. Потому что напал вот на нас немец в июне сорок первого, а у многих бойцов и патронов-то не было. А сейчас - нет, сейчас - шалишь! Умнее стали... Сегодня мы на неучтенном боеприпасе недели две бы смогли держаться. Так вот и лежат сейчас на дне Минной гавани, в НАТО-вском уже давно Талллиннне огромные количества боеприпасов - от патрона к ПМ до зенитных снарядов и глубинных бомб (помните, такие элегантные, противодиверсионные, глубина подрыва 4 метра?)... Пройдет лет этак тыща, обмелеет Балтийское море, придут ученые археологи, раскопают выкинутый тогда нами боеприпас, посидят, покумекают, и напишут докторские диссертации, главная мысль которых будет: «...в 1990 году здесь шли тяжелые бои...» И не сильно ошибутся те историки. Потому что все мы, рожденные и выросшие в СССР, являемся бойцами одного большого и незримого фронта. Фронта, линия которого проходит через наши сердца...(С) http://mu-rena.livejournal.com/343731.html
Владимир Мельников : sergei Значит не только меня пробило на ересь. Сочувствую товарищу, но писать продолжаю. Приходится сначала вспоминать и по фоткам и по времени события и самой службы.
sergei: Владимир Мельников пишет: но писать продолжаю Надеюсь не иссякнешь!!!
Владимир Мельников : sergei Завтра допишу и выложу завершение марша.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "ночной марш" часть пятая. На фото наши мопеды. На втором фото первый стоит Витя Стога из рассказа, второй Микола Цыбуля, тоже из предыдущих серий. «Никуда от роты не отлучаться, всем находиться в пределах роты и парка, писарям и особому отделу разрешаю покинуть расположение роты и находиться в штабе и особом отделе, взвод комендантский может покинуть расположение роты и быть в штабе и не далее того, при объявлении команды «сбор» всем водителям и старшим машин прибыть по тревоге в роту, всё, выполнять, дежурный по роте, давайте команду и разводите людей!», это командир роты, дожидающийся с водопоя своих ослов, выдал на гора очередное ЦУ. Не расходиться никому и никуда, предельно, коротко и ясно, да и без команды нагнали страху, не знаешь, можно ли на второй родной этаж забежать, успею ли попрощаться со своим неразлучным другом, клозетом, я имею ввиду, тёплым и уютным местечком, всё вроде предусмотрели, про еду, про воду, а про сходить в тубзик, пожалуй никто и ухом не пошевелил рассказать, хотя бы намекнуть, крутись теперь. Как хочешь сам, как это делают на учениях и на маршах, да и вообще на выездах по Германии, куда ходют? Спросить неудобно, засмеют и прикалываться будут долго, ещё не дай Бог кликуху прилепят, будешь унитазом называться. Спасибо из роты не погнали снова в парк машин, уже околели достаточно, последние минуты дали бы в тепле тело подержать, сколько там пробудем, когда вернёмся, сто км, вроде не много, но? Команда разойтись и оправиться подоспела в самый раз, разошлись и в тёмный кинозал, двери тихонько»оп», без скрипа, чтобы не разбудить собравшихся после клозета шлангов на «массовое» мероприятие, в смысле, собравшихся топить массу, а по обывательски, спать, дрыхнуть, как вам больше нравится. Для солдата нет ничего слаще, чем поспать, день считается удачным, если количество и качество «поспать» длилось больше вчерашнего или в пределах отведённой самим собой нормы. Поспать стоя на тумбочке, поспать так, чтоб сон приснился за короткие секунды, когда тело не успело об этом узнать от мозга и устояло в вертикальном положении и не сложилось пополам. Придавить чугунную батарею щекой так, чтоб служба людям ей мёдом показалась, ужать радиатор отопления до степени 20G, но не совершить при этом разрыва секций, топить её, как Герасим топил своё «Муму», топить и слушать музыку воды протекающей переливами сверху вниз, топить и мечтать увидеть во сне дом и маму, чувиху и секс с ней, согласен, секса не было, не могло быть, было нечто другое, но качество детей от этого хуже не становилось, было другое и называлось по другому, русским хорошим словом перешедшим от братского татарского народа и имя было ему: . Вот это слово и хотелось увидеть во сне, но в компании счувихой. Зал всю ширину казармы-двухэтажки, это его длина, а ширина зала метров 6, не много, но рота спокойно в нём умещалась, оставалось ещё место для лекторов из штаба. Сегодня их не было, в зале было темно от закрытых крашеных в чёрный цвет стёкол в рамах и тишина бы внутри мышиная. Мышиная тишина была всем необходима, спать здесь не полагалось, но очень хотелось и это понятно, нервы взвинчены, ночью не до сна, спать можно только наряду, заступающему в этот вечер и более никому, момент очень подходящий и оправданный, даже кандидаты не стали нас з зала шугать, сделав вид, что нас здесь просто нет, кто ездил на марше весной с весенниками, помнят. Сколько машин слетело в канаву, лучше путь спят сейчас, чем клюют пшено за рулём. Вещи наши подсохшие покидали на пол, кто, теперь не узнать, да и что толку. Кипишь не поднимешь, не набрали гуси весу, чтоб заклевать гусаков покрупнее, чьи, где тужурки, а, покидали тихо в кучу на сцену и прямо на них головами и повалились, темнота всё спишет, поймают в таком положении, достанется, а и пусть. Потом трава не расти, все уже сопят почти во сне, скорее переставай шубкршить и задерживай дыхание, отрекайся от внешних раздражителей и выключай психику, не обращайвнимания на возню соседа и ……. «Рота, азимут 555, рота сбор», твою налево, только голову приложил, мать твою Бог любил, «Ээээ, чё, не слышали?!, а, ну, кому кричат сбор, 45 секунд, подъём», это уже изнутри зала, чутко однако спать научились кандидаты, сколько интересно удалось притопить массы или и не ложились? Свет не включали, выметались втихую по два-три человека, рожи растирали, гимнастёрки одёргивали и с понтом дела, сразу в соседнюю с кинозалом, дверь ленинки, типа т ого, оттуда выходим, типа, всё в порядке, типа писали письма и читали в личное послеобеденное время. Ленинка тоже закисла от спёртого воздуха, почему, понятно, там тоже не теряли времени даром, в зал видно побоялись сунуться, в армии, как и у атомов, есть критическая масса, «массы», при помещении в одном месте 50 кг плутония, самопроизвольно начинается цепная реакция и начинает выделяться тепло и жди от атомов беды, в армии примерно то же самое. Попробуй набейся в одну бочку селёдок больше, тебя кандидаты-касатки сожрут, всего должно быть вмеру, тогда тишина в зале обеспечена, спалиться из-за лишнего человека никто не хочет, во время сна каждый хочет смотреть своё кино. Одёжу регулировщиков выкинули вместе с нами, ваши монатки, вы и палитесь, нас тут не было, нас никто здесь не видел, откроете страшную немецкую тайну, ждите ночью в кубрике. Рота уже гудела и ворошилась потревоженным пчелиным ульем, дежурный по роте с прапорщиком отмыкали замки, снимали деревяшки с пластилиновыми печатями с решёток ружейной комнаты, открывались обе половинки, народ по команде «рота получить оружие», вламывалась и забирала, каждый кому, что полагалось. Куда девать форму, было непонятно, кинули её обратно в зале, где спали, кна уже пооткрывали там, света было много, народ туда собираться начал по-новой. Пока мы метались сонные по коридору, оказывается произошли большие изменения, рота должна была собираться вся, получать оружие, но сколько нас отправятся за город из части, было не совсем понятно, но тем не менее, оружие получали все. Получали оружие, заскакивали в свои каптёрки, хватали вещевые мешки, регулировочную форму и мчались в кинозал её надевать. Одежды было много, времени в обрез, местов не хватает, стали одеваться прямо на ходу, прыгая на одной ножке, вдевая ноги и туда и мимо, толкая всех, роняя оружие на пол, получая по спине каской, а в зад сапогом, улетая и возвращаять дособирать растерянное на пол во время перелёта, пригибаясь от тычков, угроз и оскорблений. По фигу, привыкли, знаем от кого держать подальше и какая сволочь более сволочная, молча, не глядя товарищам по призыву и состоявшимся друзьям из черпаков в глаза, стараясь не поддаваться на провокации, но и не казать поспешность бегства, продолжать упрямо делать то, что делают все. Ничего необычного, всегда и у всех были говнюки и задиралы, взявшие с пола то, что побрезговали подобрать другие, плётку ката, оставленную другими поколениями садистов. Среди всех призывов рождалось из нормального человека большое говно, поначалу терпимое своим призывом и вроде не вмешивавшимся в падение человека, но потом ужасавшееся уже самими, не остановить, да и незачем, человек перестал быть самим собой, а стал скотиной. Даже для своего призыва стал дерьмом и мразью, но каждый видя это, выправлялся в лучшую от мерзопакостного человека в лучшую сторону, роль дёрьма была занята, хотелось чего получше. После нечеловеческих выходок подонка, свои же кандидаты или деды подставляли своё плечо или протягивали молча руку и легонько подталкивая к выходу, подталкивала и подбадривала, моргая правым глазом «держись брат, все через это прошли, всё будет путём, забить не позволим, но и не борзейте!» Что происходило в других частях дивизии, мы не могли знать, но я всегда чувствовал, всё что делаем мы, то же самое делают в каждой роте или батарее, я и подумать не мог, что жизнь в части могла быть отличной от той, что проделывалось у нас, я всегда держался мысли, что сейчас 13000 человек так же носятся по кубрикам и каптёркам, по ружкомнатам и подвалам, все сегодня едут из города, у всех в этот день ночной марш. Может и правда так было, да, скорее всего так было, а почему такое было ощущение, да по тому, что мимо нас, стоящих на перкрёстке у штаба и артполка, всё именно таким и казалось. Мимо нас часто вместе с нами выдвигались из парков машины и их полков, БРТы причаливали к штабу, брали его под охрану, бывало знамя в них загружали и они с ним выезжали за пределы дивизии, бывало по-ротно выдвигались и шли мимо нас куда-то, мимо нас, мимо нашего парка, к КПП или ещё куда-то. Не важно, что они могли и не выходить за пределы части, плевать, они шли, колёса крутились, а это уже движение. Намордники на голову, полы заправить под тужурку-кожанку, шапку с каской туда же, голова чугунная. Ноги не поворачиваются, руки не сгибаются, слишком много натюфтили на свое тело тряпок и утеплителей, поможет ли? Страх от удаления от части, брошенность в темень, потеряемся или нет, что за бумажки тычут тут же при выходе в парк через запасной выход у ружкомнаты, что это за каракули, сделанные под копирку, а, наверное туалетная бумага, сподобились позаботиться о достойном вытирании отхожего места, нет, что это за странные обрывки линий исполосовавших клочёк бумажки, так много, целых три, так что это, объясните? «Внимание, построиться по-взводно, командиров взводов в командиру роты», ага, кажется лафа кончилась, сколько можно спать, жрать, да срать по тёплым туалетам, всё, как отрезало, каждый почувствовал себя принадлежащим настоящей службе, холодной, неуютной, со снежком, вон он, посыпал с обеда сырой изморозью, местами голодной, но службой, но не Сочами с белыми и серыми булками, все эти кинозалы со спёрднутым массами воздухом, все эти наряды на кухню и по роте, все эти ДОСы и ПАХи, всё это плюнуть и растереть, так нам об этом не объявили по ротному громкоговорителю в парке, так само ощутилось внутри себя. Кроки, это есть кроки, запоминай, ты едешь со мной, это Витя Стога, человек с бульваров Одессы проводил со мною ликбез, едем на моей машине, тебе зёма крепко повезло, ты очень везучий человек, у нас про таких говорят, что при рождении Бог поцеловал тебя в макушку. Куда? Я что с этого дня должен ермолку под шапкой носить и молиться покачиваясь на Одесский лад, ну ощастливил, ну молодец, весёлый народ эти Одесситы, их есть у нас в роте и не только у нас, все вечера только и слышно «позовить Миколу, чи Витю, чи Пэтра», одни Котовцы из под Котовска Одесской области или сами Одесситы, вот весёлая жизнь. Наверное у города Галле не одна Башкирия была побратимом, наверное Одесса была тоже побратимом, запасным, но побратимом и Киев был, и Житомир, и Львив, и Мукачев, и Полтава и вся Подолия, а ответ этому всем давно известен. Угадайте какой? А я сразу догадался, а на карту посмотрите (на боевой путь части), кого собрались освобождать наши пращуры, те и служить сподобились опосля.Чьим орденом награждена дивизия? То-то, самым главным орденом, орденом всех украинцев на свете, орденом самого Батьки Хмельника, не зря сей орден сковали и городу имя бать присвоили на Незалежной, город Хмельник, вот и мои выводы, город Хмельник должен быть побратимом города Галле, ну хотя бы малюсеньким, по числу служивших в части хохлов. После посмотрим, что нам выдали и каким маршрутом поедем. Ааа, вспоминаю, помнишь прошлый раз мы его обкатывали раза три, ну, тогда, когда вы ещё в карантине салабонами были, не помнишь, что ли? Да ты ведь со мною один раз тоже прокатиться успел, неужели не помнишь? Было один раз, помню, а что это и была пробная обкатка сегодняшнего маршрута я и знать и догадываться не мог, кто мне докладывал, посигали в матаки, ветер в харю, Витя быстро едет и делов-то. Куда ехали, в какую сторону, помню, что всё мелькало, да ты, как швейшая машинка, тутутутутутутутутутутутутут, как МГ-42, коса Гитлера, десять тысяч слов по украински с частичным переводом на русским, и того, сейчас, сейчас, нет, калькулятор для инженерных слов просто необходим для этих обсчётов, молотилка, не Витя. Чё я помню, помню от ветра прятал голову под брезентину коляски, да мелькающие повороты, бурьян низкорастущий по обочинам, да пропеллер крутящихся спиц переднего колеса, ну было, да не помню я всего, не до того мне было, да я и не задумывался над тем, для чего мы катаемся изо дня в день, чего мотаем километры, накручивая мили на спицы мопедных колёс, может то знакомство с Германией было, может просто для удовольствия и развлечений выруливали и улетали то в ночь, то в день с ранья. От здания казармы отделились отцы командиры, прошли по крыльцу, сиганули с высоты пандуса в один метр на асфальт и направились в сторону построенной роты в автопарке. Подали команду «рота, равняйсь, смирно!», доложили о выполнении построения и сбора личного состава по тревоге, отдали друг другу честь и приступили к главному, к тому, к чему заводился весь этот сыр-бор, к принятию от молодого пополнения отчёта о профпригодности, квалификации водительских навыков при прохождении марша по территории чужого государства, с их правилами и требованиями к участникам движения, с поправкой на звание Советского солдата и освободителя народов, цивилизованного и дисциплинированного водителя, которому два долгих года предстоит на своих машинах бороздить просторы Германской Демократической Республики или ГДР сокращённо. Все в защитного цвета полевой форме, не понравившейся мне после золота погон после парадок или хотя бы будничной формы, но не менеепривлекательной нежели эта, «серая» и люди в ней «серыми» кажутся и значимость и уважение у ним приближаются к панибратским и произвольным, не уставным, а абы как, плохая одним словом форма, хотя может и малоприметная для снайперов, если смотреть с большого расстояния, хотя какие снайперы, за пять километров фуражки видны, были бы каски, как у всех, тогда другое дело. Ооо, только подумал, а каски-то сбоку приторочены и кажется ничем от наших особо не отличаются, вот будет потеха когда они наденут и можно будет приколосться и спросить невзначай, типа по ошибке, закурить у «зёмы», вот здорово они рассердятся, хотя я не курю,это отпадает. Каски на боку, противогазы огромного размера, ясно, наши шансы выжить ы ядерной войне приближаются к нолю, с нашими противогазами разве, что опрыскивать карбофосом картошку от колорадских жуков, чтоб не видеть этой погани, расплодившейся и облепившей спелыми вишнями зелёные листочки на высокой ботве, картощинья, как выражаются бульбаши. Полевые сумки раскрыты у всех командиров взводов, ротный собрав их кружком. Бессовестно картавя русский язык, произносит полухохляцки, полурусски незнакомые на маршруте движения контрольные точки, часть слов или их обрывки «дорфами» и «бадами» долетают до нас, но смысла из услышанного мы не улавливаем, понятно. Что без этого, называемого вводным инструктажом, не проехать и метра, можно упереться о забор на выезде, ведь только от ЦКПП можно уехать в любую сторону из города, а на выезде из под эстакады в Нойштадте и того более, уехать и не вернуться до дембеля, не то что до полуночи, слушайте и ещё раз посмотрите на те кроки, что получили. Проведите дополнительный инструктаж с регулировщиками, у них самое ответственное задание, вывести колонну из города беспрепятственно, без разрывов и вкраплений немецких гражданских машин в колонну, вывести и вести далее, регулируя съезды и объезды до момента возвращения в часть. Колонну не разрывать, соблюдать скоростной режим, всем машинам держать дистанцию двух горящих лампочек на фарах габаритов, скорость движения 30 км в час, всё, выполнять. Эх, было бы можно, командир роты в таком случае не преминул бы запустить в небо ракету, но на территории части он это своё любимое занятие побоялся претворить в жизнь, не тот уровень полномочий, можно и по жопе мешалкой получить из комендантской роты, только-только пост занял, сейчас не фулюганить, а всё больше по части прогибаться и оправдывать доверие перед прыжком на капитанскую должность куда-нибуть помошником командира в штаб батальона или в штаб дивизии, на околоштабную работу, проза жизни и от неё никуда, но это и не порицается, это система жизни людей, отрёкшихся добровольно от пиджаков и штиблетов, полюбивших казарменную жизнь и нормально относящихся к жизни в полевых условиях, и за это их никто не смеет и не собирается осуждать, каждый думает о своей карьере, может кто-то мечтает придя на дембель, пересесть с говновозки на заправщик, вони не меньше, зато куражу больше, кому захочу, тому столько залью, а будете кочевряжиться, останетесь без масла в уборочную. Я мечтал о карьере инженера и преподавателя спецдисциплин, специализация вуза позволяла это делать, но я не представлял ни того ни другого, я просто мечтал закончить вуз и быть круче и значимее других. И ещё об одном я думал, но этого никто не знал из окружающих, я даже во сне никому не говорил, не говорил о том, что сам чуть не стал замполитом и все проекции своих мыслей и реальные дела моих нынешних военных я переносил на одну плоскость, на плоскость того, кем я не захотел стать, откуда я забрал документы и всё время тем и занимал свои мысли и воображение, что то, что говорит сейчас замполит, говорю я, и надо мной, но не над замполитом хихикают бойцы, хотя собственно говоря, вовода к этому никогда не было, просто замполит был таким человеком, очень грамотным и культурным, ответственным и достаточно боевым, разницы между ротным и им никогда не возникало, ьрудно было сказать кто из них более боевее, да и они сами этого не делали, убили бы ротного, и не заметили бы, замполит не менее его разбирался в военных делах и смыслил очень по-боевому, одна беда, он занимал второстепенную должность на наш взгляд, а рот откроет, бежать хочется, глянешь на него и уссышься от мимики играющей на его лице, это не человек, это клоун и пересмешник, Петросян отдыхает, понятие петросянить появилось в 1980 году и произошло именно в нашей роте и я это полностью подтверждаю. Замполит и уходя в глубь газовых камер в Дахау, не преминул бы приколоть охранника, закрывавшего герметичные двери на предмет «ногу убери от створок ворот, сквозняк создаёшь», вот. Что им двигало, когда он все приказы и указы перианачивал, глумился над их содержанием и безбожно перевирал, зачитывая их в духе «записываем: и нажимая на стартёр большим пальцем правой ноги, начинаем крутить яица коту…» или что-то в этом духе. С каким смыслом это добровольно им произносилось и выставлялось, прокатывалось многожды и с извращениями, даже теперь трудно расшифровать, но наверное ему просто было скушно от армейской жизни, погоны позволяли перед солдатами это делать, а начальство в это просто отказывалось верить, отличник, примерный семьянин, коммунист и такое? Да трепят или завидуют успешному продвижению и красавице жене с не менее милыми детками, всё у замполита тип-топ, только зависти не хватало, живи и расти лейтенант. И ещё, наверное, скажу вдогонку, лишней была должность замполита, привязали волкодава сторожить антоновку в саду, а на охоту только во сне выпускают, просвету не видать, с замполитов просто так не уйти, только через полигон и партбилет на стол, ну а к чему тогда последующая жизнь с позором и гонениями даже на гражданке. По периметру парка и вокруг роты зажглись «кобры», синим с фиолетовым оттенком поползли разливаться синяки, тени от бойцов и командиров разложились на снежном покрове в сантимерт в разные стороны, их стало столько, сколько было направлено на нас фонарей, тени множились или сокращались по мере нашего перемещения от машины к машине, от мотоцикла к мотоциклу, курево снежного бурана стало на просвет заметнее и нравилось нам меньше, чем при дневном свете. Ничего хорошего от метели поднимавшейся под вечер мы не ожидали, в ночь, да ещё с позёмкой, куда и зачем, да, армия, но мыть от ношения формы не превратились в военных людей, я человек нежный, я люблю тепло и уют, на кой мне ветер в харю, мы с Витей быстро едем по Германии, я отрицаю холод и метель, мне на заднем сиденье мотоцикла хреново и мёрзнет со всех сторон, ладно летом, но в дождь, а тем более в ночь и в метель? Ни тёлок, ни старых коров не видать, всё через интерференцию света ресниц, ничего хорошего одним словом, это потом, после марша, можно хвастать и привирать, как ты героем на матаке рассекал по Германии, как вышивал и крутил жезлом, а пока ты «до» и вовсе не «после», как ни крути, а говном исходишь и поделать-то ни хрена нельзя, что ты можешь предложить, не ехать, сославшись на «не хочу», нет такого слова, я уже пробоывал6 «не можешь, научим, не хочешь, заставим». На мелком, как тальк снегу стали проявляться подобия следов от сапог, не снег, а по что только иней, но в воздухе уже понеслось, загудело и смеркаться стало так быстро, что ощущение ночи и понятия «спать» появились взаправду. Куда нас хрен несёт, права у всех настоящие, не пластмассовые, талоны водительские с нужной категорией и без дырок на полях, почему именно ночью мы должны, как воры, ехать по завоёванной нами стране, красться, ехать тише воды, держать дистанцию, для чего это нужно, вон рассказывал Микола, он на своём мармоне такое в колгоспе выделывал, что люди объявляли 23 февраля, когда его налёты на деревни объявлялись по районному радио, а что сейчас, человек первый раз по существу уселся в кабину могучего сто пятьдесят седьмого Захара и он должен сдерживать себя, ехать по дороге. Как в детской колясочке, да посмотрите на его кислую физиономию, его же сейчас вырвет, нет Микола, не делай этого, найди причину отстать или заглохнуть на беду, где-нибудь на опасном переезде, да вдарь по газам, притопи на все 70 мармоновских километров в час, дай просраться застоявшемуся американцу, покажи ему класс, удерживая педать на самой полке пола. Время от построения и вручения крок маршрута движения колонны утекло недалече, човсем чуток прошёл с этого часу, но то, что мы уже полностью находимся в боевых условиях совершенно реального дела, это вошло и осталось в образе полезного и нужного дела, понятия настоящей службы, осталось последнее. «Внимание, рота, по машинам, всем занять свои места, дневальный-ворота!». Дневальный по КПП, не отходивший от будки ни на шаг, из черпаков, затянутый ремнём пополам и застёгнутый на все крючки, рванул к створкам и сделав одной рукой захват запорной скобы, другой рукой потянул сначала одну, а затем и вторую створку, решётчатых в лучик, ворот, оттолкнув максимально противоположную до состояния отлёта и удара нижней частью створки о фиксатор. Створку вторую захватил и сделал то же самое, что и с первой, они получились распахнутыми и зачаленными у пола, сам же дневальный замер в положении «мне всё по фигу», я своё дело сделал, скажут закрыть, сделаю всё в обратной последовательности и в будку КПП, это у вас проблемы и прошлый год я это уже проходил, с поправкой на весну правда, но от этого спать в накуренной тёплой кабине меньше не хотелось. Зампотех помчал к своей МТОшке у сварочного поста, там под капотом завис сержант Марчик, палка сложенная пополам с повёрнутыми вовнутрь плечами, странно, но к службе признали годным, хлопец с Украины, очень грамотный по части сломать и тут же починить, родственная душа зампотеха и взводного мазуты одновременно, человек, который пальцем не тронул никого, но от профессионализма и работоспособности, не смотря на то, что был сержантом, все просто тащились, не было в автопарке человека, которым можно было Марчика заменить, назначили бы зампотехом, справился бы на пять с плюсом. Салабон, но откуда в нём хватка заведующего сельским гаражом, не понятно, хотя ответ от туда и приходит, сельский интеллигент и завгар, только из рано поспевших. Марчик мог ругать, но все знали, рукам волю не даст, попозорит и к тебе же привалится, вроде сам хочет всё сделать, а ты и вдогонку за ним станешь до ночи поспешать, да подтягивать, да смазывать, да испытывать, а получится, вроде его и не было, дух ты из зачмарённых или крутой дед, знать и уметь столько сколько мог он, не дано было никому, как его к нам откопали в роту, но удача полная была с ним. Любую машину, на любые учения, садился, путёвку сам себе выписывал, благо заведовал этой должностью, вплоть до штабного автобуса, где он успел поднатореть и нахвататься житейского опыта и командирской мудрости. Сопля, но начнёт качать гири и катать штанги или не дай Бог до турника дорвётся, всё, хана замполиту, уходи товарищ Ченоусов и не оглядывайся, хотя сам не промах. Зампотех на лёбёдку рядом с Марчиком, голову под капот, глаза в глаза, хлопок по спине Марчика, прыги на землю и по кабинам. Командиров больше нет, все попрятались, за рулём испытуемые, все в касках, надвинутых для придания важности и серьёзности момента до самых бровей, У кого команда «запустить моторы» прошла успешно, с первого качка, а кто, поскакав в кабине по команде «по машинам», в панике посыпался с кривым стартёром из машин, и на полусогнутых, под подбадривающие окрики старших машин из части сержантов или старослужащих « ну, я тебе устрою райскую жизнь по возвращению, норка тебе ещё вчера была обеспечена, а сегодня ты заработал три моих наряда вне очереди, все те дни что я буду тут в наряде по парку, за тобой остаются мойка машин и уборка грязи из мойки машин, а также вывоз жидкого дерьма с мойки в тачке на свалку к столовой артполка, я тебе обещаю и ещё чего-нибудь, но об этом я подумаю опосля, всё, жизнь на сегодня твоя закончена, не дай Бог, дух, мы где-нибудь заглохнем и останемся одни в поле, я тебя просто урою, урою без лопаты и надписи над твоею могилой, а маме пропишу, пропал безвести, урод, быстрее, рота уже начала в колонну за воротами строиться, ты, что оглох что ли, крути сильнее, как не можешь, а кто может, может ты мне душина предлагаешь покрутить?» Ручной стартёр заставили нас крутить по очереди, попал и я под раздачу, наши мотоциклы прогретые и пшикающие от тающего на рёбрах рубашки охлаждения моторов, были выстроены в противоположном направлении, в сторону запасных ворот, к складу арполка, к выезду в сторону клуба арполка, у нас была другая задача и другое время выезда, мы поджидали командира взвода Сергея Гузенко, ему давал последние наставления сам командир роты, стоя посреди парка с расстегнутым планшетом офицерской сумки и подсвечивая фонариком для убедительности, произносил по несколько раз подряд названия населённых пунктов и дорог по которых нам видимо предстояло проследовать, мы оказались маленько не у дел, вертелись, подслушивали, примеряли на себя главную роль, управление движением и воображали из себя Наполеонов местного пошиба, на этом нас и словили, поэтому кривой стартёр от тарапуньки перешёл к штепселю и мотор мармона, довольный изменением в окружающем пространстве и большим к нему вниманием, поломавшись, как целка для приличия, чуть не выбив мне зубы усилением компрессии, я вправо рывком по кругу, а он по рукам и в обратную сторону, но покочевряжившись для приличия, не слышно для меня, не посвящённого в его устройство, взял и легко запустился, не сто тридцать первый, того с первого полутыка не уломаешь отдаться, тот может и по яицам стартёром врезать, а то и свалить на землю ударом. Дааа, а машины и правда говно, при первом знакомстве и то видно, не зря все водилы жалуются на них, убиты прежними поколениями, никто их толком не освоил, стоят в боксах, гниют от сырости, используются от случая к случаю, никто их толком не обслуживает и не чинит, а может и того хуже, специально добивают по умолчанию сами командиры, в надежде получения новейшей техники и списания этого хлама, гробы на колёсах, одни мармоны, выпучка и не приведи Господи какого года, диски на колёсах старые, таких уже не делают, на новых мармонах и шире шины и симпатичнее сами образы машин, а по высоте, так верблюды, а это, как такое могло застрять при штабе дивизии, да на этих машинах не наступать, ни удирать, к стати, а вот наверное и ответ. Точно, это, чтобы удирать не было возможности, чтобы стояли насмерть вместе незаведёнными на морозе машинами и приняли бой прямо на этом плацу, заняв круговую оборону вокруг машин. Я даже знаю за какой сам готов занять оборону, нет, не за водовозкой, та по своим стреляет, как пулемёты максим у Попандопуло в «Свадьбе в Малиновке», я за хлебовозкой займу круговую оборону, никого к ней не подпущу, там мой должок остался буханкой чёрного хлеба лежать и пока я его не добуду, я буду кидаться последмими гранатами вокруг себя. Дааа, а хлебушек тот так и не вернули, жаль, жрать начинает хотеться, а ужин будет видно не скоро, стемнело, машины выстраиваются в походную колонну вдоль парка, от пушки на постаменте у пушкарей и уже не видать их аж за стелой у столовой. Дымок парит из глушителей. В кабинах все притихли, все внимание, ожидаем последнее, команду ротного начинать движение.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Ночной марш" часть шестая. Я на матаке. Хлебовозка с зилком из рассказа, Витя Стога стоит первый слева. Слева заправщик у своего урала Ерашов. Снег пошёл от машин в разные стороны, припорошило люльки и у наших мотоциклов, сиденья покрылись тонким, но заметным слоем снега, пора было выдвигаться и нам, колонна была готова к началу выдвижения, ротный УАЗик докатился до её головы, скрипнув тормозами и протащившись по брусчатке метр, замер с включенным двигателем, его правая передняя дверца распахнулась, высунулось до половины туловище командира роты Старшего лейтенанта Лемешко, командир головной машины прапорщик и он же командир взвода обслуживания, Носков, кивнули навстречу друг другу головами и команда начать движения пошла гулять от одного водителя, стоявшего у машины к другому. «Зебра» регулировщиков с нашим взводным Гузенко в это же самое время уже покинула ворота парка, догнала караул пушкарей, переключилась на повышенную скорость и мы следом за ней, сдув пудру снежка с сидений ртом, попрыгали в горячке, сделали перегазовку раз другой и так-такая движками, покатили следом. На момент выдвижения мотоциклов моё тело находилось в вертикальном положении, команды на посадку по радио не объявляли, машина К-750 была не моя, Витя Стога летел в порывах радости только, что отвалившей «зебры» Сергея Лавриненко с нашим взводным, летел и визжал, как малохольный от радости ребёнка, получившего от деда мороза конфетку ключик, руки его были заняты чем-то, из подмышки торчала буханка чёрного хлеба, он бежал быстрее пули из ружья, все прохожие глядели на меня. Все ну, скажем, не совсем прохожие, а наши мопеды в намордниках, они и правда глядели в нашу сторону, «зебра» головной колонны регулировщиков уже покатила на регулирование, а наш Витя Стога продолжал бегать по парку с буханкой черняги и скакать от радости и счастья, я не знал причины беспокойства остальных и тоже ничего не придумав глупее, чем уставиться на ту же буханку чёрного хлеба, это была моя краденая буханка, которую утащили от меня более злые деревенские кобели, но о том, что среди собак существует такая дружба, я не знал и что краденную дважды буханку могут вернуть тоже не верил, но буханка плюхнулась в мои растопыренные в варежках ладони и не знала, что ей делать. Из рук Вити попадало в люльку ещё какое-то металлическое говно в банках, он подпихнул меня к заднему сиденью «ну, давай, давай, газ пошёл, не спи замёрзнешь, давай на заднее сиденье плюхайся энергичнее, мы первыми выходим, живее, Вовчик!» Вовчик? Ооо, это к добру, Вовчик, это уже тепло, жить можно, тырканья прекратились, в одном окопе гранатами не кидаются. Я на сиденье, оно вниз на полкорпуса, не седенье, а перина, Витя руками уцепился за руль, головой к мотору, подножки проверил, заводную скобу на старт, носком её, ещё раз, первый раз нога соскользнула не приняв усилия, второй раз угадала с силой качка, футуктуктук-туктуктуктуктук, мотор однообразно пошёл от радости говорить с нами на даступном мотоциклистам языке, говорить ровно и однообразно, успокаивая хозяина в верности и надёжности, обещая ровным постукиванием и бодрым разгоном поршней в цилиндрах в том, что причины беспокойства у нас не может быть к его работе, он обещает и не клянётся, но довезёт нас хоть куда, просит только об одном, кормите исправно и не превышайте количество машинного масла, уж больно от него в горле дерёт и пердёж получается наподобие старческого, а мне года ещё нет, ну какой я старик, не вводите в позор, не срамите перед немцами, после вашего масла три дня пробздеться не могу, копоть по дороге от меня до утра остаётся, прошу вас миленькие, поехали, пора уже, все косточки смазаны, всё тёпленькое, а местами даже горяченькое, едем, увидите, время пролетит не заметно, поездка на мне вам покажется лёгкой и беззаботной, околеете, согрею, приклоняйте колени к мотору почаще, тем и добудете себе спасение, едем. Уговаривать нас с Витей не пришлось, я очень быстро понимаю, а соображаю ещё быстрее, Витя верхом на коня, я за его живот руками. Я, что тебе баба, али девка, что ты мены лапами лапаешь, ручка для этого имеется, хватайся и держись всю дорогу, глядишь и доедешь обратно сзади, не то потеряешься, едем. Зима не осень, движение отозвалось стылым ветерком, потом ветром, а напоследок ветрищем. Витя не любил быстрой езды, в Одессе быстро не принято было ездить, там было принято летать, хоть правда и низенько, но как-никак, но летать. Могут и хотят ли мотоциклы это делать, об этом их не спрашивали, били по газам, рвали тяжёлую тушку от земли, переводили в горизонтальный полёт, ставили на автопилот, доставали тормозок с самогоном, наливали, закусывали, убирали в люльку, доставали из люльки обалдевшую после увиденного свою третью кралю, сажали на колени, делали поправку автопилоту на ветер в харю и начинали не заниматься «сексом», а по-русски-крутили любовь на седенье. Машина выскочила через ворота, подпрыгнула на горбике у ворот, прибавила газу, качнулась тяжестью, но имея всесильный моторище, не чувствуя веса, усевшихся на неё сверху, двух мужиков в стотонном обмундировании, легко войдя в крутой правый поврот, покатила потатакивая по булыжнику, присыпанному пудрой, не то из снега, не то из талька, покатили за ней и её побратимы, такиеже кашки-750, полные копии своих цюндапов. Сколько участвовало машин в автопробеге Галле-Галле, точно не могу сказать, а в длину скажу, один километр. Мы успели выскочить на перекрёсток вовремя, маленькое замешательство с выходом мотоциклов могло нам стоить потери доверия навсегда. Дело в том, что какое бы человек дело не начинал делать, он больше времени отдаёт подготовке к нему, чем длится сам процесс к которому тщательно готовишься, так и мы, наши приготовления заняли столько времени, мы так долго запрягали, что чуть не сгорели из-за этого. Основная масса машин построилась и готова была начать движение, а регулировщики ещё сопли жевали со своим новичком взводным, которому. Как ребёнку сто раз объясняли без конца маршрут движения, время прохождения перекрёстков, время прибытия в конечную точку и мы с недоверием смотрели на него, туго соображающего и боящегося провалить операцию по проводке каравана туда и обратно. Теперь понятна причина того, что всем водителям машин были выданы кроки, всем нам по сто раз было велено запомнить пароль, и если мы отобьемся от общего стада ослов во время кочёвки кошта, при встрече со связными говорить условную фразу и называть пароль «Хайдэ». Говорить полицейским или гражданским, что мы из Хале-Заале, что мы из Хайдэ, Хайдэ знают во всех уголках Германии, наши машины не спутаешь ни чьми другими, только наши лучшие водилы побывали в огородах и канавах почти, что каждого бюргера ГДР, короче, не сыте, говорите, мы из Хайдэ и вам не не сделают Хайдэ Хох. Хайдэ означает, луг, поле, это я узнал из кино «Фрон без флангов», Хайдэ это моя нынешняя Родина, это мой дом и если мы застрянем где, я не сомневался в том, что нас отбуксируют именно в Галле в район Хайдэ, ослина и есть ослина. Только сегодня я узнал, что никто про Хайдэ, я уверен на 200 процентов, даже в самом Галле и не слыхал. А убедился я в этом летом 2009 года, когда на остановке у ЦКПП от своего же соотечественника узнал, что он тут учиться, а на слова о том, что мы приезжали посмотреть на свою дивизию, он бельмеса вылупил и как на дураков смотрел и удивлялся тому, что здесь могла быть воинская часть, а в том месте, где сейчас физический факультет, был штаб дивизии, так он при этих словах достал из саквояжа градусник, приложил его мне ко лбу, померил температуру и предложил посетить психиатра, а когда я ему показал, что через дорогу была генеральская гостиница, а на этих трамвайных путях я регулировал ночной марш, он отодвинулся на край платформы, перешёл на немецкий и сказал остальным, не обращайте внимания, у него Жар. Сволочь. А я так тщательно регулировал и служил, считая, что благодарные потомки очень добросовестно и рукоплеская мне, будут отзываться о моей службе здесь, а сам гад отслужив три года срочной в Бундесе в Наумбурге, в нашей соседней 57 МСД, в тех ж казармах, этот чувак из Днепропетровска, на халяву поступил в Галльский университет, живёт в Ляйпциге, это он так его на свой манер называет и гад не хочет признавать, что мы здесь были и столько жизни прошло зря. Читает сейчас посты, как пить дать этот сайт раскопал, привет тебе земляк, зайди в кусты перед входом в комендантскую роту, там памятник наш валяется из кирпича, переверни и по буковкам сложи текст из которого всё и узнаешь, то наверное единственный раритет, сохранившийся в дивизии, так и пролежит до следующего века, вы ленивые, убирать не стали тогда, не станете и сейчас трогать, нету вам команды, а без команды вы ничего не можете. Колонну успели вовремя проскочить, остальные мотоцицлы пошли на обгон за нами, ибо ротный УАЗик пошел швыдчэ и не уступая дороги стал вытягивать всю колону на финишную прямую нацеливая её на ЦКПП. Мотоциклы легко обходили на виражах легковушки и фуры с прицепами, скакали козлами и не утруждая себя, виляли из стороны в сторону, не особо беспокоясь, где дорожка получше, да почище, машины имели мощности столько, любой газон им мог позавидовать. «Зебра» взводного ушла из зоны прямой видимости, наш с Витей мотоцикл шёл в голове колонны остальных мотоциклов, меня кидало на мягком седенье выше его головы, а чтобы случайно не свалиться под колёса, я нет, нет, да и прижимался по-девичьи к Витьковой тужурке. Чего ты там манкируешь, чего, чего, я и слов-то таких с детства не слыхивал, чего прижимаешься, оглядываясь на меня и ничего не видя через сползающий набок намордник, чего, спрашиваю тебя ты там делаешь, чем ты там в спину мою больно давишь, чего там у тебя в руках, чего руки растопырил? Буханка, откуда она у тебя, ты, что её до сих пор в руках везёшь? Угу, отвечаю, а что? Ну ты дубина Вова, точно мне про тебя говорили, кадр ещё тот, ты что, так и не убрал её? Угу, киваю. ??????? тишина, наверное соображает, ну и тупой мне достался водитель, это я про Витю. Что в это время он про меня думать мог, время умалчивать, но ногой похлопав по ящику, и намекнув этим жестом, я понял, что туда и надо было её деть. Туда, значит туда, долго объяснять не надо, не тупой, понимаю с третьего раза, если при объяснении первых двух ударов по лбу хофманами не наносили. Собачку с пружинкой долой, буханку кидь и снова собачку на место, минута и я молодец, это Витя прокричал через заткнутый рот намордником. Вообще-то удобная вещь намордник, когда орут при немцах в городе на тебя и обзывают ишаком или тупицей, не всем немцам расслышать произносимое, а из-за плохого знания украинского и того лучше, слова ишак ещё могут понять, а вот слова типа дух тут дают Гансы слабинку в переводе, вообщем, с намордником жить можно, опять же кишки не простудишь, ругая молодое пополнение. Откуда на ЦКПП узнавали сколько и какой техники можно выпускать из дивизии, я до сих пор удивляюсь, какие у них были по этому соображения, но сколько себя помню, сколько бы раз не приближались к воротам, дневальный выскакивал и быстрее, чем мы успевали подъехать, открывал нам ворота, вот у меня и возникал в связи с этим вопрос, а на фига те ворота, когда их всем подряд открывают и столько техники скопом выпускают, а несколько раз, сам был свидетелем, всю дивизию выпускали, для чего там тогда ворота и часовые. А вот последний раз выходил, так нет там никаких ворот, нет и часовых, правда не стало и техники, вот я и стою в раздумье, кто виноват в том, что в дивизии нет ни одной нашей машины, отсутствие ворот с часовыми или ещё кто. И ещё вопрос, кто и зачем последний раз открыл ворота и забыл их запереть, вот и не стало теперь машин, куда они все поуехали. Дневальные на ЦКПП стояли у уже раскрытых нараспашку пропускных ворот, с интересом поглядывая на странную процессию, думаю им очень не нравились наши мотоциклы, да и я сам с подозрением относился к тому, что советские воины разъезжают на мотоциклах с коляской, лично для меня род этого вида передвижения связан только с вражескими фельджандармами и пулемётчиками передовых разведывательных разъездов, только немцы имеют у меня и сейчас, право передвигаться на подобного рода технике. Любые кадры о мотоциклистах советских для меня кажутся разовыми и нетрадиционными, так себе, покататься без всякого смысла, пакет отвезти, но никогда не ассоциируются с грозным видом транспорта, имеющего косилку Гитлера, ручной пулемёт очень убойный и точный, закреплённый на стойке у люльки. С одной стороны это и льстило мне и остальным мопедам, но с другой стороны, отсутствие именно той марки пулемёта, в глазах и немцев и наших, только оскорбляло наше присутствие и езду на мотоциклах. Стойка была, и автомат торчал из-за спины и у меня и у Вити, но немцев этот вид оружия не сильно смущал, они не были знакомы с его силой, чёрная палка, только и всего, а что, почём, никто не знает. Появился со временем и у меня пулемёт, по-весне правда, с приходом первых духов, но и тогда приладив пулемёт на стойку, я не получил необходимого удовлетворения, слишком он простовато смотрелся и не выказывал своим мизерным размером к себе достойного уважения, не говоря уже о страхе к мотоциклистам, раскатывающим по Германии. Слушай меня внимательно, наш перекрёсток первый, сразу при выезде за ворота, твоё место там, на трамвайке, я регулирую поворот направо, ты держишь трамваи, стой пока не пройдёт последняя машина, это наша машина технической помощи с зампотехом и Марчиком, перед ними будет двигаться УРАЛ заправщик Ерашова, понял, секи дальше момент, когда они отъедут, я ухожу с перекрёстка первым, ты открываешь путь трамваям и отрываешься от них, ясно? Угу, через намордник, отвечаю, повтори, это он мне. Повторяю вкратце, молоток, поглядим, как справишься, получится, больше пальцеи тебя никто в роте не тронет, отвечаю, а я и не боюсь, как все, так и я, знаю, что до весны ничего не изменится, пока следующие духи не появятся. Наша задача была простой, кати на мотоцикле пурге навстречу, смотри на кроки и не проскочи перекрёсток, на важных съездах нас будет ждать «зебра» со взводным, без него никуда с дороги не самовольничать, машины не отправлять, катить строго по маршруту и не заниматься самодеятельностью, потом колонну не найдёшь в темноте и как возвращать на маршрут, это тоже проблема. Вроде просто, а «зебры» нет и что делать, только соображалкой своей и думай, выгуливать водилу мотоцикла на испытательном марше, ругулировать на перкрёстках колонну, ночь в вашем распоряжении и кроки, и фонарик. Спасибо я безлошадный, таксист, как меня ротный обозвал, перед выездом, мне не надо марше сдавать зачот в роли водителя, я временно здесь, я электрик, а Родина позвала порегулировать, так вседа пожалуйста (лучше бы я в роте дневальным остался, не слышит ли Витя моих слов, нет, вроде не оборачивается, чего сам с собой разговариваю, так, это, маршрут проговариваю). Как он с мотоциклом так легко наблотыкался обращаться, просто удивляюсь, тыр-пыр, по тормозам, на обочину, мотоцикл скорей глушить, мне «сигай», сигаю, давай по бырому на трамвайку, трамвай не пускай, скорее, а то тронется, они тут учёные, знают о наших хитростях, предупреждены и график сбивать не собираются, им до наших учений никогда дела нет, давай, двай гони, показывет большой палец мне, ясно, хвалит, значит насрали немцам в трамвае, есть порядок в танковых войсках. Теперь его очередь, руку с жезлом «знак-внимание» вверх и на свой перкрёсток, отлично, колонна наших мотоциклов, не сбавляя скорости и сигналя нам сигналами, пролетает мимо и уходит с правым поворотом в сторону Спортхалле, что за кустами слева и приближается уже к повороту трамвая перед эстакадой у самого Нойштадта. Мороз по коже, не до холода и не до снега, в движении было холодновато, на перекрёстке потише и можно жить дальше, машины приближаются обозначаясь козлом ротного, правую руку к виску и снова по швам, спиной к трамваю, битком набитому немцами и немками, Витя следующий, рука к виску, отдаём честь командиру роты и снова:: левая рука Стоги под девяносто градусов вытянута вперёд в направлении движения колонны, правой Витя отрабатывает «ускорение движения», по-русски, крутит жезлом к себе, вращая его по кругу. Получается огненное вращающееся колесо, водители знакомы с ним и прибавляют при этом газку, попрыгивая скатами на трамвайных рельсах, прыги и вписывание в крутой поворот, бьют больно по рукам тех водил, у которых отсутствует усилитель руля, а это все наши мармоны, передки машин заносит и они начинают прыгать на ухабах из стороны в сторону и идти по кривой, постепенно выравниваясь и приноравливаясь к дорожному покрытию, первый опыт приобретён, едем дальше. Первыми проскочили таксисты, они не в счёт, это уазики и газики из шатаба, редакции, особого отдела, санитарный «батон», автобусы, а вот дальше пошла техника посерьёзней, так мне тогда казалось, мне было приятно и я был горд за себя и наших, немцы были в трамвае, а я у них перед носом и они мне ничего не могли поделать, у меня даже жезл был на барейках с лампочкой, если, что, я бы даже не побоялся им травай ударить, так, что они стояли и меня уже уважали, а то, попробуй забалуй, у напарника второй фонарик, как вдарим в два жезла по хрупкому корпусу трамвая, да у них всё в ГДР не настоящее, всё из пластика, стоят, руками на часы показывают. Правильно, ваши часы точно ходят, сейчас проедет последней машина техпомощи и можете ещё раз на свои одноразовые часы посмотреть, а не хотите на мои глянуть, вон их мне сколько деды повесили, на обеих руках висят, пости до локтя дотягиваются браслетами, есть и командирские, есть и похуже, на весь трамвай хватит, вот колонну отрегулируем, можем махнуть не глядя, глядишь всему трамваю понравятся, устроим здесь точку обмена на будующее, и я в отпуск сподоблюсь когда-нибудь, тоже, что поинтереснее и поновее этого пригоню из Союза, вн как на границе и вдоль всей Польши налажена торговля, от пакетов с очками от солнца, до ремней и деклараций таможенных с печатями али без, давно людишки к Ельцинскому рынку готовиться начали, пора и нам кое-чему у Солидарности поучиться, потом на Т-80 можно будет переходить, вот-вот начнуть поступать, а у нас ни опыту, ни разгону. Мармоны, зилок с водовозкой, ещё мелочь с хлебовозкой, зилы сто тридцать первые с прицепами и штабными палатками и столами в них, новьё, попёрдывают, задирают без меры голос, топлива много жрут, но толку от них никакого, корова, она и есть корова, особенно на льду, горе машина, зачем их только поставляют, по асфальту нешто Европейскому катать солдат и пушки. Пердит-пердит, а сама на месте стоит, колёса, как у сумасшедшей крутятся, а толку никакого, одни канавы нарезает под собой, зачем ей обороты не сбавили для таких случаёв, не понятно. А колёса, зачем их так заузили, неужели нельзя было от мармонов ходовую целиком им дать, не понимаю и не принимаю. Ладно, едем дальше, пошли кунги на сто тридцать первых самых первых лет выпуска, со страннми радиаторами и мелкими по сравнению с новьём, может просели от времени, может посадка другая, но убиты и срамны до нельзя, уралы со склада и Урал топографистов, так вроде его называли, этот тоже «дед», помнит своего живого конструктора в детстве, мармоны особистов и наша электростанция и мой Бодров Сергей в кабине с духом, не скоро местами поменяемся, 7 месяцев по перекрёсткам вымораживание, да закаливание мне проходить, катись Сергей колбаской, спасибо, что «вешайся», в отличие от остальных не показываешь, отработаю, обещаю, дай срок. Стойте, не читайте дальше. Дайте мне вам получше передать следующее, а сами покрепче уцепитесь за подлокотники, этого вы никогда не видели, это видел только я и мой призыв, ну, и ещё пару человек, сам конструктор и тот, кто утвердил это безобразие на колёсах. «Передвижной раскладной штаб на колёсах» или по-нашему, по-ротному-гроб на колёсах. Вы, представляете, что это за чудовище, нет, скорее всего нет. Так вот, была у нас машина под названием «бабочка», это и был штаб на колёсах, да-да, самый, что ни на есть штаб и им пользовались, внутри него проводили совещание и он пользовался большим успехом у зрителей, но что же это было за сооружение на колёсах, это же жаль, что не видел Церетели, он бы Петра Первого в ней вылепил или Данелия, тот бы не стал заморачиваться с изобретением своего Пипилаца для известной Кин-дза-дзы, это было в нашей роте и свободно перемещалось по всей Германии, веселя и приводя в восторг всех жителей, которым удавалось её увидеть. Может слава о нашем Пипилаце разнеслась так широко и далеко по ГДР, сто это стало мешать её свободному передвижению по автострадам, может от части и из-за этого и сейчас мы проводили ночной марш и я получил подверждение своим мыслям, когда на пороге ЦКПП показался монстр, сверх пугало на базе автомобиля ЗИЛ-157, первого года выпуска, на узеньких шинах, придавленное огромного размера по ширине и особенно по высоте кузова-кунга, зловеще переваливающегося на трамвайных путях и угрожающе кренясь во все имеющиеся стороны света, продавив жопу мармону до асфальта, съев все рессоры, стукая ими и не пружиня обратно, задрав нос, как торпедный катер, как первого выпуска «катюша», о Боже, зачем я на свет вместе с ней народился, мама, забери меня взад, я вас умоляю, как говорит наша нынешняя химичка, кто на ней мог совершать пробный марш, ну, никак наверное не дух и не солдат седьмого года службы. Это техника не для слабонервных, а смотреть в ту сторону, это уже соучастие в её катастрофе на этих самых путях, а что будет дальше, шесть человек, не меньше, должны управлять этой строжевой башней, но Героя Союза тому, кто сядет за её баранку, переехать через трамайку, уже орден Ленина. Далее можно не бесноваться и не рвать волосы на спине, можно отдохнуть и сделать вот так, дальше УРАЛ-заправщик Ерашова с духом за баранкой и им самим, замыкающей колонны тяжело гружёная машина техпомощи, ЗИЛ-131, но очень новый и навороченный всякими нахлобучками. Урал тяжело прошёл и ни разу не прыгнул на рельсах, вов-вов-вов только и слышно было его уханье огромных колёсных дэшки пар мостов, не транспортник на мелких колёсах в рубчик, картошку возить из автобата, а насоящий грозный вездеход, МТОшка ему под стать, этими и можно подвести черту и поправить пошатнувшуюся веру в силу армии, но первые гробы, уж лучше вот так, ночью, меньше позору от убитости. Это пока войны нет, а при первом ударе, придётся побросать на обочинах, нужна новая и серьёзная техника, если кто собирается победить в современной войне, а пердеоки, на вторые роли, фураж возить, да полковые кухни. Видели технику по осени, автобат на ней картошку гонял по складам, уралы, так уралы, нам бы таких десяток, говорят дизельные, скоро вся ГДР ими будет заполнена, дай Бог, дай Бог. Вова, ходу. Есть, это мне, ручку правую с горящим жезлом вверх, с перекрёстка бегом и к мотоциклу, Стога Витя уже тут, ему ближе чем мне, ногой по скобе, фу-тук-тук-тук утук-тук-тук заработал с полтыка мотор нашего кормильца, давай в люльку, ты мне не нравишься сзади, ещё околеешь или уснёшь, хрен тебя знает, а то и перевернуться так едучи с тобой не долго, расстёгивай брезент и ныряй на дно, ехать долго придётся, через Мерзебург поедем, а мне, хоть через Красную площадь, первый момент куража прошёл, успел охолонуть и сообразить, кому оно в темноте видно, что это стоит Вова из мухосранска и хвастается своей службой, трамвай постоял и укатил, немеки вышли из него на повороте у Нойштадта, перед поворотом трамвая в старый город, двое подошли в столбу, на виду у всех поссали на столб, руки платочком вытерли и пошли прочь от остановки (сам видел) в сторону Нойштадта домой в тепло, сейчас по пиву купят и перед ящиком «Пудис» будут слушать, в левой руке удерживая пузатую бутылочку, а другой щупая свою молодую фрау Ирму за задницу, она ему будет при этом говорить, о, гут, гут, (чуток повыше, переводится), а мы сейчас нырнём в темноту и будем, подставляя разошедшейся метели своё лицо в намордниках, лететь орать друг другу сквозь вой ветра слова, врать из жизни снашивающихся, придумывать липовые истории и делать всё, чтобы не уснуть за рулём и не повторить подвиг Гастелло. Немки и немочки, хорошенькие и очень, разошлись по своим хатам, я сидя в люльке пнём с глазами, орал Вите, про всякую чушь, которой и сам в глаза не видывал и ушами не слыхивал, он стараясь перекричать гул мотора, повторял, только одно, ты не молчи, не молчи, говори, а то я засну, рассказывай, что угодно иначе будет нам обоим ьтруба. Витя Стога от перевозбуждения и радости выезда в город, от чувст переполнявших его характер весельчака и неуёмного попрыгунчика, сиял от счастья, он радовался малейшей возможности меня удивить и старался очень добросовестно и качественно передать все им самим приобретённые знания, по городу, по автострадам, по порядкам перемещения на транспортных средствах, преимуществах мотоциклов перед машинами, в смысле удобства регулирования на них, скакал во все стороны и я очень этого боялся, от настолько был заводной и горячий, что, мне кажется мотоцикл ехал сам по себе, а Витя прыгал на нём, как канарейка и ничего с мотоциклом вообще не делал, а матак всё катил и катил, обгоняя сначала МТОшку, потом заправщик, и дальше в обратном порядке регулирования на ЦКПП. Наших больше я не увидел гонщиков, темнота всё проглотила и только по свету высоко поднятых фар можно было определить, наши армейские машины это идут или немаки домой возвращаются. Метель за городом пошла сыпать снегом и кидаться на нас вместе с ветром, снег закрыл своим телом разделительные полосы на дороге, стало неуютно ни видеть ни зги. Где мы и что от нас находтся по сторонам, чёрт его знает, снег конечно прибавил немного света, но пользы от фары мотоцикла хватало разве, что на освещение переднего крыла над самим колесом, да на образование жёлтого мотылька-пятна впереди, шагах в двадцати. Колесо вращалось у меня перед глазами и кидалось вперёд снегом, на какой стороне дороги понть было сложно, видно, что пока ещё держимся шоссе, но, по встречной идём или по своей, только встреча с мчащейся навстречу нам с включенными фарами Ифе могла дать точный ответ, а могла и не дать, в случае ошибки. Говорить крича через силу, стараясь перекричать гул мотора и шум исходящий от самого мотоцикла и его шин, надоело, да и не о чём было больше говорить, захотелось сосредоточиться и помолчать, первый раз в ночи у немцев самостоятельно летим куда-то и не помолчать? Дорога не кончалась, ширина не сходилась заужениями, впереди по определению Вити, должен был скоро показаться Мерзебург, город или пригород Галле, чёрт их поймёт, старые, обшарпанные и страшные, они, эти города-призраки напоминали мне период войны и не выходили из этого образа даже тогда, когда я сюда прибыл вновь в 2009 году, ужас, но не страна, то, что на трассе расположено, ещё туда-сюда, подкрасили, освежили, но вдоль железных дорог всё осталось времён 1938 года, а может и того старше, как они так живут огато, что постройки разбиты в хам и своей обшарпанностью добивают во мне всё хорошее, что я вместе с тем получил позитивного, тут же на другой стороне улицы.
sergei: Хорошие фотки.А фотка с регуляторами ,что вторая в верхнем ряду-открывает исключительный вид.как я понимаю.это около комендантской роты.а напротив Дос и кусочек типографии.Так?
свн: Владимир Мельников пишет: Стойте, не читайте дальше. Дайте мне вам получше передать ....я понимаю неистощимую фантазию писателя...,но в штате АТ(автомобильной техники)27 гв.МСД был передвижной командный пункт на базе УрАЛ-375 (сам смотрел его в 83 или 84 г.), в простонародье называемый "бабочкой" (см рис. "хохляцкий") ...а самопальные салоны -переделки со списанных ЗиЛ-157 не в счёт....
sergei: Конец 80-х прошлого века. Западная Украина. Пехотная учебка. В учебном корпусе страдает 1-й взвод 2-й роты, разведенный процессом познания воинской премудрости по трем учебным же точкам. Занятия на одной из точек (в классе) ведет старший сержант Марфутов, который хоть и рассказывает нам про устройство орудия БМП 2А28, но сам мыслями давно в дембельском поезде. Внезапно он отрывается от самосозерцания и окидывает взором помещение класса, где большая часть присутствующих мучительно борется со сном. Первое, что попадается ему на глаза - это клюющий носом на первой парте (нашел место) героический узбек с редкой фамилией Балтабаев, помимо всего прочего награжденный природой торчащими под углом 90 градусов к месту крепления ушами и удивительно круглым лицом (эдакий ночной горшочек. Прелесть). Марфутов в этот день был на редкость миролюбив, посему он не стал орать "Рота, подъем", перечислять все нравственные и физические недостатки этого славного представителя семейства узбековых или давать подержать по дружбе Балтабаеву вышеупомянутое орудие, которое весило где-то в районе полутора центнеров. Нет. Он просто решил покритиковать его, причем в легкой форме. - Балтабаев! - Я! - Ты почему спишь, е...на морда? - Я не сплю, товарисча сержаната! - Но я ж видел! Ты б лучше учился бы! Потом приедешь в родной аул, будет, что рассказать. Ты ж, небось, только в школу и ходил? - Нет! Я в городе жил. Ра ди о тех ни чес кий техникум закончил. У Марфутова легкий ступор (неожиданная радость): - Так ты в радиотехнике разбираешься? (народ начал просыпаться) - Да. Я хорошо учился. - И нарисовать можешь схему? (легкое сомнение в голосе) - Могу (очень уверенно, сопровождается кивком головы - выглядит, как Чебурашка во время разговора с Геной) Марфутов протягивает мел, в глазах недоумение. - Ну... Нарисуй что-нибудь... -А что? - Хм... Ну.... Транзистор нарисуешь? Народ совсем проснулся и очень заинтересованно взирает на диалог, поскольку знаниями по радиотехнике располагает большинство присутствующих. - Какой? (Я судорожно пытаюсь восстановить в памяти сведения о п-н-п и н-п-н транзисторах и о том, как они изображаются) Марфутов видимо располагает знаниями в этой области не более моего: - Ну.... Нарисуй любой - Хорошо (еще один Чебурашкин кивок) Балтабаев подходит к доске и уверенно рисует прямоугольник (народ замер, все чувствуют свою серость, поскольку прямоугольных транзисторов никто не помнит - знания ограничены стандартными кружочками с тремя линиями и одной стрелкой) В правом верхнем углу дорисованы 2 окружности, разного диаметра одна над другой.... В верхней части прямоугольника рисуется еще один прямоугольник, вид которого напоминает мне что-то до боли знакомое. Окончательное прозрение наступает после вопроса старшего сержанта: - Балтабаев! Это транзистор? - Да! Это очень хороший транзистор. "Океан - 205" называется. Рыдающий Марфутов падает напал, где лежит все его героическое отделение. Занавес.
sergei: Из Инета Мой дядя Тимофей Купченко перед самой войной закончил курсы водителей и всю войну подвозил снаряды на арт. батареи. Ни разу не был ранен, но прошел через такое, что и правда можно только с ним согласиться. Он часто говаривал: "А Бог все таки меня любит". Из его рассказов кажется, что оно так и было. Прибыл как-то на батарею с опозданием. Немец только закончил обстрел наших позиций. До сих пор с ужасом вспоминал об увиденном. От нашей батареи не осталось ничего и никого. Обломки металла, смешанные с землей. Людей не было видно вообще. С большим трудом выкопали из земли одного солдата. Живого, но сильно контуженного. Привозит он как-то на батарею снаряды, а среди них ящик с гранатами. Артиллеристы злые, кинули ящик в кузов. Мол, вези туда, где взял, и смотри, что грузят. Едет он назад, навстречу немецкий самолет. Очередь дал, промахнулся. Ну, думает дядя, сейчас развернется и вдогонку уже не промахнется. Место открытое, воронок нет. Куда деваться? Выскочил из кабины и под радиатор. Немец не промахнулся. Очередью прошил ящик с гранатами. Взрыв разнес машину. Дядя Тимофей - ни одной царапины, только очень контужен. А когда контужен, перестает разговаривать или очень сильно заикается. Прибыл в часть пешком. Ему стоило больших трудов объяснить, как от пустой, без снарядов, машины ничего не осталось. В одну поездку в попутчиках оказался молодой солдат, его земляк, односельчанин. Едут, дом вспоминают. Налетели немецкие самолеты. Пока он объяснял оцепеневшему земляку, куда лучше спрятаться, пока выталкивал его из кабины, самому уже не было времени добежать до воронки. Взрыв полной машины снарядов далеко его зашвырнул. Лежал Тимофей сильно контужен, без чувств, но ни одной царапины. Земляк решил, что Тимофей убит. Вскоре его письмо в родное село сообщило, что Тимофей Купченко погиб у него на глазах. Однако, проезжавшие санитары определили, что он жив. Два месяца он в госпитале приходил в себя, и только потом написал домой. Ох и досталось тому односельчанину, который с какой-то оказией оказался потом дома. В очередной раз он подъехал на батарею к моменту начала обстрела наших позиций. Все по блиндажам. Тимофей кинулся к ближайшему, а он полон. Пришлось ему залечь в углубление перед входом. Тяжелый немецкий снаряд угодил в блиндаж. В живых остался он один. Был засыпан землей, а когда выбрался наружу, от контузии и ужаса долго не мог говорить. Рассказывает: поднимаю голову, а в сантиметрах от моего лица оторванные людские конечности и другие части человеческих тел. Вот так и возил он снаряды до самого Берлина. Не ранен ни разу, контужен много раз. В Берлине ездил на студебеккере. Как-то с сопровождающим, младшим офицером, решили раздобыть шнапсу. А как? Меняли бензин. Не успели закончить обмен, два особиста на мотоцикле. Все бросили и по газам. А те как гончие не отстают. На одном из поворотов зацепили какой-то большой щит. Он упал и придавил тех "особняков". Что с ними стало, он не знает, но долго тряслись, ожидая поисковиков и следователей. Сами же помчались на площадку отстоя машин, приготовленных к сдаче американцам. Выбрали не поврежденный автомобиль, сменили номера и поклялись лет 30 никому об этом не рассказывать. Все обошлось. Никого не искали. Из Берлина ехали поездом. На каком-то полустанке прицепилась цыганка. Ты с железом дело имеешь, от него и погибнешь. Так это ему в душу запало, что вернувшись домой, категорически отказался иметь дело с техникой. Работал ездовым. Послали его как-то за сеном. Сена нагрузил, что называется, "выше крыши", целый стог. А сам сел сверху. Дорога шла вдоль леса. С другой стороны целина. У дороги стоит одинокий дуб. Лес справа, дуб слева. Дуб старый и раскидистый. Ветки свисают над дорогой. Телега с сеном на пройдет. Начал объезжать дуб по целине. Какая это была мина, не важно. Лошадь и телегу разнесло в куски. А мой дядя Тимофей с остатками сена оказался высоко на ветках дуба. Дядя цел, но сильно контужен. Опять два месяца заикался, с трудом слова выговаривая. Когда пришел с войны, обед начинал со второго. Говорит, привык. А как? Так везло, только налили в котелок первое, обстрел или бомбежка. Бежать в укрытие - все расплескаешь. Не бежать - или земли насыплется, а то еще и осколок упадет. Решил начинать со второго. С ним бегать проще. А потом, если удавалось, то и первое съедал. Вот так и привык обед начинать со второго. Огород его дома расположен на склоне. Вдоль забора шла дорого и поворачивала в сторону. Дорога песчаная, водители гонят вниз, машины заносит. Один из них снес часть забора. Обещал забор восстановить. Вскоре привез секции забора и столбы. Тимофей был рад и сказал, что сам восстановит забор. Вкопал столбы, остался последний. Старая ямка мелковата, новый столб гораздо длиннее. Углублял яму, лопата ударилась обо что то твердое. Решил, что камень. Принес лом. Ударил пару раз. Или это Божья десница, или шестое чувство. За секунду до взрыва отскочил от ямы и рухнул на землю. Опять заикается, опять контужен, но невредим. Последний случай. Выкопали во дворе яму, накрыли кое-как, сделали погреб. Это сразу после воины, с водкой трудно. Достал д. Тимофей пару бутылок и припрятал их в этом погребе. Старший сын, тракторист на гусеничном тракторе, задом заехал во двор. Провалил весь погреб и гусеницами его загреб. Раскапывать на стали. Досыпали земли, сравняли с уровнем двора. Прошло лет 20. Расширяли дом, фундамент стал на бывший погреб. Для усиления фундамента выкопали яму. Откопали эти бутылки. Дядя был рад неимоверно. Накрыл стол, собрал полсела, всех угощал и приговаривал: "а Бог все-таки меня любит!"
sergei: КОНКУРС ХУДОЖЕСТВЕННОЙ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ (из инета) Предисловие. Я долго сомневался, писать ли сюда эту историю. Дело в том, что есть похожий сюжет у Довлатова, как две капли воды, забыл только как рассказ называется. Ну да ладно, обвинение в плагиате - не самое страшное, с этим можно жить:-) Вот вам история. До конца учебки оставалось немного. Нам предстояло сдать выпускные экзамены и разъехаться по частям. К началу экзаменов в часть должна была приехать комиссия из штаба округа с проверкой. Вероятно, к этой проверке и был приурочен конкурс художественной самодеятельности, который был объявлен в полку. Замполит нашей роты объявил, что в этом конкурсе могут принять участие все желающие. От желающих отбоя, естественно, не было - участие в самодеятельности предполагало освобождение, на период подготовки к конкурсу, от нудных занятий строевой, специальной и других видов боевой подготовки. Да и разнообразие некоторое было бы тоже кстати. Замполит объявил, что наша рота будет играть мини-спектакль, минут на 30. Сценарий был уже готов - действие происходило во время Великой Отечественной войны, а суть сводилась к тому, что несколько советских солдат сидят на привале и разговаривают о том, как именно они разобьют фашистскую нечисть, что готовы погибнуть за Родину, что не отдадут и пяди родной земли и так далее. Потом их окружают фашисты и в неравном бою наши солдаты все гибнут. Над всем этим разносится голос диктора с микрофоном, который играет роль как бы 'голоса за кадром', из серии 'Штирлиц спал, но он знал, что через 5 минут проснется'. В общем, вариант беспроигрышный, по мнению замполита-режиссера. Неделю мы репетировали. По сюжету, вместе с солдатами должна была находиться медсестра, на ее роль пригласили местную школьницу-десятиклассницу. И ее подружка должна была исполнять роль диктора. Теперь следует напомнить, что до конца учебки оставалось уже немного, и поэтому курсанты были уже довольно расслаблены. Сержанты нас уже особо не доставали, и на утренней зарядке, к примеру, вместо забега на три километра, мы вместе курили за казармой. Настроение у всех было отличное, и мы даже позволяли себе шутить и смеяться. Суть задуманной каверзы была следующая. По ходу спектакля бойцам предстояло выпить за погибших товарищей. На репетициях мы с особым удовольствием репетировали этот момент, разливая по алюминиевым кружкам воду из фляги. Вот мы и решили немного разнообразить спектакль и устроить пьянку прямо на сцене, на глазах у всей части, и чтобы никто об этом кроме нас не догадался. Купили литр водки, налили полную фляжку, а что не влезло во фляжку, употребили перед выходом на сцену, на троих. Это мы зря сделали, поскольку для организмов, отвыкших от алкоголя, это оказалась ударная доза. В результате спектакль выглядел следующим образом. Зрительный зал полкового клуба. Все места заняты солдатами. В переднем ряду сидит командование части и приезжий генерал, глава проверочной комиссии. Номера программы идут один за другим. Одни пляшут, другие поют песни... Доходит очередь и до спектакля. После объявления на сцену выходят двое бойцов в плащ-палатках, несущие носилки с 'раненым'. Их ведет солдат в офицерской фуражке, играющий командира. Вместе с ними девушка с сумкой с красным крестом - медсестра. Голос диктора. ДИКТОР(с пафосом): Маленький отряд красноармейцев, неся тяжелые потери с боями отходил на восток. Комиссар Клычков был смертельно ранен, но пока оставалась хоть малейшая надежда, товарищи несли его на себе. Видя, как измучены бойцы, командир дал команду на привал. КОМАНДИР: Стоп, товарищи. Привал. Бойцы располагаются на привал. Один из них немедленно достает из вещмешка флягу, алюминиевые кружки и разливает по ним содержимое фляги. КОМАНДИР: Выпьем же за товарищей, павших в неравных... МЕДСЕСТРА(шепотом): Мальчики, это что, правда водка?! КОМАНДИР: ... боях за нашу советскую Родину! Все выпивают. Медсестра краснеет и начинает с непривычки кашлять. ПЕРВЫЙ БОЕЦ(протягивает ей шапку): Занюхай, родная. РАНЕНЫЙ: Пиить… КОМАНДИР: Комиссару налейте. Медсестра бережно приподнимает голову раненого и поит его из кружки. По рядам зрителей проходит волнение - они начинают понимать, что происходит на сцене. ВТОРОЙ БОЕЦ: Вот разобьем немецких гадов, приезжайте ко мне на Полтавщину. У меня мама такие вареники с вишнями делает!… МЕДСЕСТРА: А я вот в детдоме выросла. Маму свою и не знала... КОМАНДИР(Знаком приказывая налить еще): Ничего, товарищи, кончится война и мы все вернемся к нашим мамам. За родителей! Все выпивают. Раненый при этом садится в носилках, опрокидывает кружку и опять ложится. Зрители начинают потихоньку смеяться. Лицо командира полка мрачнее тучи. Приезжий генерал, наоборот, ухмыляется сквозь усы. МЕДСЕСТРА: Мальчики, а давайте споем! 'Катюшу'! Чтобы... КОМАНДИР(Давясь смехом): Нельзя, родная! Кругом враги! ВЫКРИК ИЗ ЗАЛА: Медсестре не наливайте больше! Все актеры на какое-то время отворачиваются от зрителей, чтобы скрыть рвущийся наружу хохот. Немая сцена в течение минуты. Командир полка порывается вскочитьс кресла, приезжий генерал его удерживает, успокаивающе похлопывая по плечу. Замполит из-за сцены энергично жестикулирует актерам, мол, хватит, прекратите этот беспредел. Но актеры, видя, что терять им уже нечего, продолжают игру. ПЕРВЫЙ БОЕЦ(Извлекает пачку 'Кэмела'): Закуривай, ребята! КОМАНДИР: Что же это за табачок у тебя такой? ПЕРВЫЙ БОЕЦ: Трофейные. 'Верблюд' называются. КОМАНДИР: Пакость какая. Чего только фрицы не выдумают... Все молча курят. Особенно колоритно смотрится раненый, курящий лежа и пускающий в потолок кольца. Тем временем замполит решает повлиять на ход спектакля более действенными мерами и начинает диктовать диктору текст. ЗАМПОЛИТ(диктору): Но тут в лесу послышался шум. Боец Остапенко закричал: 'Немцы!' ДИКТОР(С пафосом): Но тут в лесу послышался шум. Боец Остапенко закричал: 'Немцы!' ВТОРОЙ БОЕЦ: Немцы! КОМАНДИР: Спокойно, Остапенко. Это ветер шумит ветвями. Нервы у тебя не в порядке - шутка ли, трое суток без сна. Выпей для успокоения. ЗАМПОЛИТ(злобно бормочет):Нервы, бля...(Чуть громче)Это уже белочка, товарищи… ДИКТОР(С пафосом): Это уже белочка, товарищи! Громкий хохот зала. Приезжий генерал закрыл лицо руками и беззвучно трясется. КОМАНДИР: Что, Остапенко, осталось там еще? ВТОРОЙ БОЕЦ: Так точно, товарищ командир! ПЕРВЫЙ БОЕЦ: Надо допить, а то, неровен час, погибнем - врагам достанется. КОМАНДИР: Наливай. ВЫКРИК ИЗ ЗАЛА: На утро оставьте лучше! Командир берет кружку, подходит к краю сцены, нетвердо держась на ногах, и произносит речь, обращаясь к зрителям. КОМАНДИР: Товарищи! Я поднимаю этот тост за самое святое, что у нас есть, за то, чего каждый из нас с нетерпением ждет и когда-нибудь непременно дождется. И пусть даже мы погибнем, но он обязательно придет, ибо он неизбежен, как разгром немецко-фашистских захватчиков под Сталинградом. За дембель, товарищи! Восторженный рев зрителей. Генерал уже смеется в открытую. Первый и второй бойцы берут носилки с раненым и во главе с командиром строевым шагом уходят со сцены. Медсестра чуть задерживается, берет у ошалевшего диктора микрофон и нетрезвым голосом говорит: 'И они пошли дальше!' ЗАНАВЕС. Генерал, отсмеявшись, прошел за сцену и объявил всем участникам спектакля и режиссеру благодарность. После чего нас отправили спать в казарму и концерт продолжился. В этот же вечер генерал поставил полку оценку 'отлично' и уехал. А утром нас уже везли на губу, где мы и просидели до конца учебки. За все экзамены нам поставили задним числом 'тройки', а когда мы вернулись с губы, нас уже ждал представитель части, где нам предстояло служить дальше. Так закончилась наша учебка.P.S. Предвижу вопрос. Ваш покорный слуга исполнял в том спектакле роль первого бойца.
Владимир Мельников : sergei Сергей, домик слева, там жили вроде, как вольняги, он был очень бедный и казалось брошенный вообще, домик справа, такого же содержания, тоже скорее жилой, чем издательство, редакция была в следующем(ещё правее) доме, там и финотдел и почта были на первом этаже, на втором этаже были только особисты, в подвале со стороны запасного выхода из штаба, были слесари, теплотехники, электрики гражданские, там ещё съезд под грузовики был, широкий такой, а рядом с ним вышка караульная.
Владимир Мельников : свн Василий, это скорее МТОшка, судя по люку для выдвижного генератора на 220 вольт, мы называли его "Петушок", он на салазках выдвигался в этот бок и гудел на всю округу. А на базе ЗИЛ-157 действительно бабачка, так бабочка была и в ширину, когда борта в обе стороны отбрасывали и ставили их на ноги подпорки и выравнивали опоры по уровню. Втаскивали туда складные столы и стулья из кузова другой машины и проводили заседания и игры на картах, а моё место было рядом с надетым на глушитель специальным шнорхелем из витых лент, для того, чтобы мой трактор не гремел на полполигона, а просто пшикал, раскаляясь до синевы.
Владимир Мельников : На заднем плане этих фотографий всюду один и тот же борт машины, это левая сторона ЗИЛ-157 "Бабочка", складной штаб, видны рёбра жёсткости и стойки крепления, я сильно сомневаюсь, чтобы это могли сделать у нас в дивизии, может такой машину получили в Фюрстенвальде, может в Лейпциге на заводе "Звезда". Особенно эффектна машина была в разобранном в положение "Бабочка" состоянии, ширина-три машины сразу, тент в обе стороны, приставная лестница и куча проводов от неё во все стороны, рядом с нею куча прапорщиков, солдат и адъютантов с посыльными, под дождём, снегом и на морозе, около штаба толкутся вызванные и дожидающиеся своей очереди офицеры. Но самое-самое, это, что делать, когда объявлена команда сниматься и машины начинают выстраиваться уже в походную колонну, а "Это" ещё тёплое и внутри собирают карты, стулья и столы выкидывать начинают вон, кабели отсоединять и сматывать каждый свои удочки, все уже двинулись, а гроб на колёсах только начали "пердячим паром" демонтировать, лезть под неё, поднимать пол до уровня вертикального состояния, запихивать тент, выбивающийся наружу, складывать подпорки-ноги и приторачивать борт-пол к верху кунга. Потом начинаются гонки по вертикали, машина выкачиваясь во все стороны, под удлинённым и завышенным размером, качает нос машины, как противовес, руль бьёт водителя по рукам кувалдой, хоть бросай его, надо не только удачно вырулить и не опрокинуться, но и догнать на "Захаре" основную опергруппу и обогнав её, занять место в строю и первыми прибыть в условную точку и опять первыми развернуться, подключиться к электричеству и быть тёпленькой и готовой к работе. Мне из-за этих требований, приходилось на ходу перелезать в кузов электростанции и запускать дизель-генератор, чтобы он был горячим и смог сразу взять нагрузку и не подавиться сопротивлением ему (противодействием нагрузкой потребителей), ибо холодный он не тянул ничего и глох, а время прогрева трактора зимой бесконечно, 40 градусов, мечта электрика. Приходилось и крыльчатку местами(от себя) менять, чтобы не гнала холодный воздух и утеплителями укутывать и подогревом встроенным в картер пользоваться.
свн: Володя!!! У меня МТО-шек было аж 3 штуки МТО-АТ,МТО-80,а другой спецтехники 17 штук ТРМ-А-70,МРС,МРМ,ЭГСМ, ПРЗС,ПАРМ-1М ,ПМ и прочая -прочая...в том числе и две эл.станции дизельные...., ну а для ком.полка "Бабочку" получал у немцев на учения Варшавского Договора в 85 г, тк присутствовали наблюдатели с НАТО...С внутренним содержанием КШ машины знаком......
свн: Самопалка изготовления рембата 27мсд.....А на "Звезде" делали даже МТО-80...правда кунги и шасси приходило с Союза...., а вот на одной фотке , я хотел спросить, она более похожа на "Бабочку"..., там в глубине Урал стоит -будка....Володя...ты , что хотел чтобы НШ дивизии Баранов занимался тактикой и стратегией 27 гв МСД без элементарной защиты от ОМП, без связи , не мылся и грелся от буржуйки?????
свн: Володя!!!Ты почему на поезде по стране не поехал...тебе место забронировано в "москве резиновой"
Владимир Мельников : свн Поеду в Киев, Мать городов русских, давно собирались, на май запланировали, у меня медсестра в колледже родом их самого Киева, рассказывает, что не пожалею, город очень красивый и отношения тоже хорошие к говорящим со словарём по хохляцки. МТОшка у нас была одна, она на фото, только люк для выдвижного электогенератора был с другой стороны, сварочный агрегат постоянного тока (как двигатель) стоял прямо по центру машины, огромный и через него все прыгали, может так специально для удобства стоял. Я на мотоцикле сижу.
свн: ....да я тебе на "Россию" приготовил билет....причем тут Киев....
свн: Кстати, мотики сдали в Союз в 1983 году, а один мотоцикл оставался....и НБТС дивизии (забыл фамилию) ногу сломал на нём... Это у вас МТО -АТ....а обьяснять устройство не охота...если есть желание-могу скинуть ИЭ МТО-АТ
Владимир Мельников : свн У нас для каждого великого человека имелась пара, кунг и прицеп к нему, их называли "штабной салон", там человек из штаба спал и мог принять кого. Диван, спинки стульей мягкие на пружинах откидные и стол. В прицепе столы, стулья и походная на две конфорки газовая плитка с маленьким балончиком. Там адъютант и официантки готовили персональные ужины и завтраки. Было очень много кунгов на базе ЗИЛ-157 и ЗИЛ-131 и ГАЗ-66, кунки особистов, секретчиков, картографов, связистов, кинопередвижка, кухня, штабные салоны и не знаю какого назначения машины, они отдельно у нас за особой сеткой стояли, туда приходили офицеры и что-то в кунге делали, опечатывали и уходили. Были и санитарные машины и транспортные ЗИЛ-130 для прицепа к ним водовозки, будки с хлебом, кухни офицерской. Были транспортные ЗИЛ-131 с прицепами, они перевозили штабные огромные палатки, уголь, печки, полы, стулья и столы с песочницей. Короче, у нас было столько всякого добра, что на гражданке, это целый приличный гараж получился бы, одних легковушек и автобусов, море.
Владимир Мельников : свн Понял, уже исправился, еду.
sergei: Владимир Мельников пишет: скорее жилой, чем издательство, редакция была в следующем Ну.теперь понятно.Чуть левее.То-то виден забор.Это парк 243 полка...а около типографии обзор закрыл бы тир... Владимир Мельников пишет: родом их самого Киева, рассказывает, что не пожалею, город очень красивый У меня родной брат в Киеве живет.Есть что посмотреть.Обязательно в Лавру сходи.В ближних пещерах Илья Муромец лежит,а в дальних...в дальних интереснее... Выложу небольшую экскурсию попозже.Вот с Критом разберемся.а там еще и Каталония-Барселона...Да и Страсбург забылся...Времени в обрез...к компу не подступишься...
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Ночной марш" часть седьмая. Выскочили из Галле в сторону Айслебена, но проскочив вдоль Нойштадта, свернули налевое, пониже рангом ответвление и двинули по Галле штрассе, прямиком на Мерзебург, оставляя в сторне далеко левее городишко Шкопау, потом нам это название проходу давать не будет долго, все цистерны только и будут иметь эту надпись, типа «пластен унд эластен аус Шкопау» или типа того, но химией нас не удивишь, и без надписей уже поняли, самые большие залежи химии можно раскопать на химкомбинате Буна и Шкопау с Мерзебургом провоняли весь воздух вокруг Галле, вся химия с ветром дует в наши лёгкие, обои, линолеум покрытия, удобрения, что там ещё производит этот монстр? Следи за дорогой, это мне Витя, головой в сторону люльки, ага, слышу, как же и не собираюсь этого делать, сам за ветровое стекло припрятал тело, ножки с ляжками вокруг цилиндров крутишь, то ли греешь, то ли уже угорел и не знаешь куда их деть от мотора, вон как шкварчит его решётка от капель растаявшего снега, что с тебя, Витя, капает вниз. Намордник ни хрена не спасает от такого встречного ветра, лицо точно обморозить придётся, хоть бы малое стёклышко придумали, куда голову спрятаь, может под накидку брезентовую? Ты что удумал, пингвин носастый, опять Витя словоблудием пошёл по моим косточкам блудить, а кто за съездами смотреть будет, я на дорогу смотрю, мне самому из-за снега, залепившего ветровое стекло ни фига не видать, правильно хоть мы колею держим? Ну ты Витя удивил, так удивил, выходит, что я твои глаза, а ты только газ и тормоз на сегодня, а я костерю тебя тут потихоньку, за ветровик спрятался от меня, везёт некоторым, а тебе Витя и не угодишь, и стекло тебе ни к чему, давай тогда местами меняться, рулить и я могу, на восходе и на Днепру до армии чай не один марш ночной совершил, прав, правда, нету, но кому тут их проверять. Наши укатили наверное так далеко, что их наверно больше сегодня и не увидим, ощущение такое, что только ночь, наш мотоцикл, Витя и я. Снегом лепит липоко и противно, все щели в наморднике уже не вмещают порции снега, за шиворот набилось не меньше, чем в люльку, у Вити вся спина от ветром уложенного снега, обросла, как у снеговика, дед Мороз, а не мотоциклист. И какая же гадость придумала ездить в зимнее время на мотоцикле без кабины, ну, никакого спасения от стихии, вот выперлись, так выперлись, только-только начали марш, а сколько этих на самом деле километров проехать придётся, и где тот кров и обогрев нас будет ожидать. Сам видел палатки в кузовах машин, идут битком ими набитые, и уголь и печки, всё перед маршем вытаскивали, и демонстрировали начальству, может сподобятся, додумаются палаточку, другую в конце пути поставить, ведь свои же, из одной роты. Машины стали попадаться встречные, явно приближаемся к большому городу, Витя всё то на меня, то вперёд поглядывает и рукой на указатели тычет, не прозевай повороты, нам всё время левой стороны надобно держаться, через Мерзебург поедем, помни. Город, не город, свет вырывает серые строения времён 1938 года постройки и покраски, цвет один, цвет раствора цементной «шубы», полили по кирпичу и бросили и так почти все дома, что за манера не красить, один, ну, два дома жёлтые или бежевые, а остальное цементная серость, или это и не цемент, а пыль и копоть веков и никому до неё дела нет, или специально на нас победителей, тоску наводят, чтобы поскорее смотались от скуки отсюда, ни пфенинга на ремонт, жлобы, но не люди. Город и еле различимые в свете фонарей очертания то ли домов, то ли пакгаузов, или это просто промзона и не дома, а корпуса цехов какие-то вырисовываются в ночи через пургу. Не понравился мне ночной Мерзебург, днём бы глянуть, в гаштет забрести, посидеть тихонько, на людей глянуть, в дома сходить к ним, порасспросить, а что они о нас думают, как собираются дальше жить, какие строят себе на этот счёт планы. Витя и говорить наверное расхотел от унылости ночного города, днём не раз наверное видел город, а сейчас и оправдываться за кошмар в копоти не хочется. Радости город не доставил, людей тоже не стретили, окна без занавесок светятся, вот всё, что увиделось. Колесо режет уложившийся на трассе снежок, пока легко, мощи тоже видать не на такую колею, идём под 60 км, может меньше, но наших никого, наверное и не оставляли тут на перекрёстках регулей, а может жук Витя, срезал да и помалкивает, гусь тот ещё, тут нырнёт, а за двадцать метров вынернет, пальцы в рот не клади, резкий, как понос, одно слово, Одесса. Катим из города, Витя пристаёт, неа, не пересяду, понял по штанам твоим давно, гореть тебе раньше времени, от штанов твоих кожаных таким духаном горелого дермантина прёт, хоть топор вешай, а спина брат, колом у тебя ещё месяц стоять в радикулите будет, это уж ты мне поверь. Посижу я в этой жестянке, пусть меня заморозит до пояса, но вторая-то половина уже отошла, угрелась под защитой тента, лицо и грудь не в счёт, минуту под накидкой посижу и всё буде ныштяк, а твои ледышки со спины и попы по прибытию придётся ледорубом скалывать, вот так-то. Нету у меня прав, кричу, не ездил я на таких ночью по снегу, мопед у меня, Верховина, был, да и тебя заругает взводный, вдруг где сейчас стоит и ловит, ведь обещал ловить, сам помнишь. Да это я тебя проверял, это он мне, значит, я и не собирался руль салаге доверять, не такое видели в 1979 году, не такие холода стояли, на 500 км ходили на мотоциклах. Ну, Витя, подбрось меня чуток ещё восточнее и я пожалуй сойду, лучше пешком через Польшу к маменьке обратно, чем сойти тут с ума от такого средства передвижения, регулировщиком я давал согласие, но чтоб вот так, на этом драндулете до Северного полюса, да поезжай с командиром взвода напару, я вам уступаю звёздочки Героев. Витя, что это слева на поле, смотри, смотри, немцы, что-то с машинами делают! Меля, ООО, молодец, заметил, ну и глаза у тебя, не только на бабские юбки заглядывать, да это же наши пацаны, у нас тут не первый год слетают с трассы! Как я успел глаза разлепить и выйти из китайского сна с прищуренными от Вити глазами, куда он сам смотрел, но ведь не проскочили, уже хорошо, но сколько машин на поле и что они там делают с ними, как умудрились в такую даль от дороги слететь, всё ведь ровненькое, почти прямая дорога-то, уснули или может зевнули в сторону. Сзади и спереди никого, в бок идёт колея, пара троек колёс, слетел видно один, второй сам съехал на помощь. Интересно, целы ли машины, это первая мысль, о себе никогда такие мысли не возникают, не убиваемые и это понятно, человек о себе никогда плохо не хочет думать, а машина, это всё, и губа и дорога обратно к дому, и люлей не хочется огрести, ну а о позоре перед остальными, это само-собой. Что произошло, сейчас узнаем, мотоцикл глушить не стали, мало ли, что, таскать на верёвке некому, пусть та-та-кает, ноги в руки и с небольшим уклоном с горочки на поле. Ровненько, уже хорошо, мотоцикл поднять и поставить успели на колёса, всё-таки перевернулись, следов от запаски, закреплённой на люльке, полно, стекла лобового тоже нет, остальное даже в темноте расцениваем, как на «удовлетворительно» Вова Тюрин чёрный от копоти или от грязи и не смеет оправдываться, Сашка Шеремет и того хуже, сумрачный, как ночной грабитель, молчалив и суров, сказать нечего, духи уснули, но сами и выкручиваются, как могут, не ноют и помощи не просят, кто слетел, а кто кому помогает не понятно, ага, Шеремет помогает, но Вова Тюрин хлопец тоже не робкого десятка, как угораздило сейчас ясный перец, правды не скажет, живой и то хорошо. Матка опустилась при виде трясущихся рук и щёк, пропахали на спине почитай с самой горы, снег, да, не помог погасить скорость, но, закинув далеко от трассы, спас и машину и людей, здорово, однако их колотит, выпить бы водки или спирту, так и инфаркт не долго получить. Наверное, меньше всего о себе пацаны думали, когда в полёт отправились, наверное, всё больше о Родине, о материальной части, загубленной по неопытности. Тихо, тихо, никому ни слова, слышите, арёлики, никому, ни взводному, ни своим духам, Мельник, ты тоже ничего не видел, ничего не слышал, это Витя Стога нам ЦУ даёт, но что делать с этим дальше, наверное и сам толком не допетрил пока. Верёвка имеется у кого? Салабоны, всегда моток троса либо верёвки надо иметь в бардачке, либо для буксирования пригодится, либо когда срочно приспичит повесится от сладкой армейской жизни, да, Мельник? Это про меня, узрел таки, что я всё чаще под брезент стал от верта со снегом голову подло прятать, выжить сука пытаешься? А то, конечно, но только «пытаюсь», спасибо оказии, ноги можно поразмять, тоже стали затекать, уперевшись в подбородок, но что делать с двумя машинами в кювете и в самом деле, и наших больше никого, мы замыкающие, вся надежда на пердячий пар, всегда так. Нас эти ишаки дожидаться, естественно, не захотели, колонна машин прошла, на коней и Аля-улю, гоните гусей сами, вот вас наш Бог и покарал, дождались бы нашей машины, пристроились бы за Витей в зад, да и катили бы без приключений до места сбора. Вилка всё таки кажется кривоватой, колесо наскребло на себя горя земли и снега, из бардачка всё повылетало и валяется, указывая откуда прилетала машина, канистра ещё дальше по снегу съехала, удастся ли теперь завести мотор или цугом поедем оставшиеся 80 км или сколько там в самом деле нам нарисовали на кроках. Руки пацанов хватают при появлении кандидата Вити всё подряд и всё сразу, чего от них хочет Витя, им невдомёк, головы ниже колена опустили и сопят в обе дырочки, натужно ворочая побитый мотоцикл, кошки, небось, скребут и спина чешется, но Витя просто так кулаками не гукает по спине, не тот случай, армия отошла с уставами на второй план, на первый план вышла разбойничья покрываловская манера поведения, всё хлопцы путём, сейчас будем выправлять положение, я король ситуации и постараюсь заработать на этом свои очки, служить долго, такое не забывается, мотоцикл стоит устойчиво, колёса вроде крутятся, сейчас на трассу его и попробуем завести, не получится, дальше думать будем. Слова сами появляются, догонялки пацаны устроили, маленько занесло, развернуло поперёк дороги, а удержать тормозами такую дуру-то не так просто оказалось, снег горой собрался перед передком и выдавил на обочину, но и туда не очень-то хотелось выкатывать, рулём в другую сторону, люльку вывесили противовесом из поднявшегося второго номера, да только хуже наделали. И сами не поняли, как, но второй номер вылетел при ударе о край асфальтового покрытия и гравия обочины, слишком резким оказалось торможение, мотоцикл и перевернуло налево на водилу. Спасибо сам успел выпасть, а матак так и покатился, не перевернувшись, вниз, пока неуправляемый сам там не перевернулся и не заглох. Поднять-то получилось, а получится ли завестись, вся надежда на вас. Ладно, хватит болтать, давайте ещё, чуток осталось. А зачем вам понадобилось второй мотоцикл с дороги сюда загонять вниз? Дак и сами не поняли, как впервой аварию увидели и всё, мозги набекрень встали, и сами поближе к погибшим. Эти валяются на дороге из-за нас, мотоцикл внизу, колёсами кверху, будут ли морду бить, вот подъехали поближе, виноваты, понимаем, нате, бейтев рожу, мы непротив. Хорошие пацаны, как наши с Молдованки, с юмором, споёмся, и ещё, последний разок, а то полицаи, как пить дать сейчас появятся, у них не заржавеет, стук-стук и на канистру бензина накапало, закладывать с детства приучены. Вытолкали наверх, снегом перемазались и колени и руки, всё белое, давайте второй сюда, а то мало ли, что, объясняй потом, почему машина исправная, а стоит просто так внизу, немцы этого не схавают своим умишком, это только наши понять могут и то после второго стакана, а выпить бы не мешало, за дружбу, к примеру. Второй мотоцикл на нашей совести оказался, Сашка Шеремет вниз к машине, ключ зажигания в замок, ногу на заводную скобу и ногу через седло. Мотоцикл толкать в зад не пришлось, дай Бог ноги, быстрее, чем подумали, а машина разворотом навстречу и тук-тукает на трассе с побитым братом. Колея на уклоне осталась до весны по щиколотку, ведущий задний мост и ведущая карданом люлька выпахали быгор, но вынесли машину по не очень глубокому снегу наверх, машина просто офигенная, никогда так восторженно не думал о мотоциклах, как сейчас и чего я права до армии не сделал, ведь приходили повестки из военкомата в ДОСААФ записываться на права, эх, не посчитал нужным, покатался бы на таких, да, позно пить боржоми, когда почки отвалились. Колотун потихоньку проходить стал и у меня от холода и у мужикой летунов, Витя тоже перестал шкварчять своими ляжками, разогретыми горячим воздухом исходящим от раскалённой рубашки радиатора воздушного охлаждения, спина маленько у него тоже разгибаться стала, на пользу видать нам эта авария пошла, почаще бы так, вроде авария, а все живы и колёса на месте, пожрать бы, с обеда ни крошки. Полная люлька месива из снега и банок концетратов, хлеба буханка не початая, и повод подходящий. Ищите давайте мужики у себя верёвку, не заведём, вешаться будете сами, я о вас руки марать отказываюсь, и смеяться над убогими, эх Витя, Витя, тебе бы так, наши тю-тю, не догнать теперь до утра. Заводить побитый мотоцикл кинулись сразу все, но наскоком дело не решили, всё с виду целое, а колотили, колотили ногами по заводной скобе, а эта сволочь, то ли обиделась на нас, то ли злобу затаила и одним фыр-фыр-фыр отделывается, ни сжатия, ни компрессии, один воздух испускает и никакого сопротивления ноге. Тварь, на себе волочь придётся, только в какую сторону, назад в Галле или туда, куда ушла колонна маршем, вот падло железное и вам мудачьё присралось именно сегодня и именно на марше повыпендриваться вдали от Родины. Размазали грязь по мусалам, а снег всё кидает и кидает в морды свои порции, ни сесть на седенье, ни закурить, месиво в воздухе, месиво под ногами, месиво на сиденьях и в люльке. Закурили, попадали животами на коляски, облепили машины, думаем. Сигареты мокрые от снега, варежки можно выкинуть, как из проруби, только сильнее руки от них мёрзнут, безысходняк полный. Три машины на обочине, сигаретный дым, во рту горько от вкуса дыма, табак прилипает к губам, мы плюёмся, и жрать хотим. Марш не состоялся, надо думать теперь, что врать будем и куда ехать. Курим и не глядим друг на друга, взводного жалко, это его первое регулирование, выходит подвели, выходит плохо готовились, хоть бы кто вернулся на наши поиски, что ли, или это не принято в армии, докуриваем. Свечи выкручиваем, быстро, спички, ветошь, бензин из канистры и накидными ключами по побитой машине, выкручивайте обе свечи, прожигать на огне их будем, засрали бензином, как пить дать, мы так уже делали, это снова Витя нас духом своим поднимает, подбадривает, значит, а то, легко, что ли авторитет на морозе даётся, раз взял правление колхозом, сорок лет без урожая, в свои руки, так пиши наряд, будем исполнять. Свечи на жестянку, тряпки, намоченные в бензине, сверху, сричек нету, пали от зажигалки, есть, горим. Что немцы сейчас о нас думают проносясь мимо, с ума посходили Иваны наверное, открытый огонь разводить в этих краях категорически запрещается, одна спичка и весь Гальско-Шкопавский район поднимется на воздух, сплошная химия и загазованность отходами, сгорит, как палатка, за две минуты. Шашлыки на природе, жрать только их нельзя, всё достанется одному, пусть жрёт и только пусть больше не давится, а работает исправно, нам остаток пути ещё пролететь надо бы, кончай мужики, хватай их клещами, подсушивай спрятав от ветра со снегом, давай свечи сюда. Выгорел бензин, прокалили свечи, подули из-за ветра посуше, вкручивать и пробовать заводить. У меня рука лёгкая, это Витя Стога, враз заведу. Ни во что не верим, застряли и это, как пить дать, раз с первого разу не завели, то дело не в свечах, что-нибуть покоцали при ударе, может блок цилиндров лопнул, а из-за снега облепившего рубашку, не видать в темноте поломки. Жрать охота и во всём туловище не только у одного меня ломота появилась, вижу, не один я стал прикладываться полежать на запаске, вот жисть, нафиг эта армия, кто нас сюда загнал, дома к Новому году, пишут, стали готовиться, ёлочные базары открылись в городе, продукты в заказах новогодние стали предлагать, горбушу в собственном соку, сёмгу, икру красную и чёрную, балык со шпротами, финский сервелат… Твою кочерыжку, щас достану буханку и буду грызть на виду у всех не заделившись. Вить, а когда мы есть будем? Чего-чего? Это кто там есть собрался, ты, что сюда жрать прибыл, ты Родину защищать сюда явился, а жрать? Жрать поросячье дело. Жрать хочешь? Угу, отвечаю и не я один, а Витя в ответ: курятину будешь есть? Аж подпрыгнул, откуда курятина, не фига себе, не уж то в банках и курятина у него припасена, а я по ним ногами, ногами, все изгвоздал и сапогами повытер пополам со снеом. Буду, отвечаю, давай курятину и хавало своё пошире в приколе открываю. Епьсь и согарета у меня во рту? Не понял, я не курю, шутка не удалась, сигарета торчит, зажигалка перед её кончиком? Ты курятину просил, кури! Блин, во, шуточки, но сигарету приходится возвращать, гогот и уссывон надо мной получился лучше прыжка в кювет на мотоцикле, наелись и согрелись одновременно, накормил и напоил, опять на пузо на запаску и смотреть, как мужики колдуют. Есть контакт, да нет, не мотоцикл завёлся, дружба, не дружба, но что-то между страдальцами в ночи завязалось в узелок, про хлеб мы с Витей помалкиваем оба, команды пипи не было, молчать и никаких гвоздей, то может для сэбэ трошкэ. Всё сделали чин чинарём, а запускать боимся, снова по сигаретке, давайте мужики перекурим и тачку смажем, а то может не получиться. Снова они есть курятину, а мне дым без масла, рассказывайте, кто, откуда, и кто на чём до армии ездил. Момент самый наиподходящий, травить байки и понты кидать, тут всему поверят, проверять некому, сами сказочники ещё те. Я из Омска, Сашка Шеремет отвечает, ездил на всём, на чём можно девок до оврага возить, ясно, баба пишет? Шишет, другому пишет, мать писала, новую шмару найду, с этой давно хотел порвать, спасибо армии, красиво отделался, а тебе пишет, это к Вите. Мне вся Одесса пишет, не может не писать, дембельнусь, обратно не поеду домой, мать сказывала, девки яица собираются мне оторвать, да и хрен с Одессой, поеду в Котовск к Мельнику Пете, в пригород, крепость обустраивать на Днестре. Места там, закачаешься, фотку недавно показывали, с тёлками правда напряг, ну да, что-нибудь придумаем. А ты, Вова, это к Тюрину, а я тоже не поеду на дембель домой, не хрен дома делать, в район сразу подамся, ааа, ну, ну. Бычки средним пальцем подальше от себя стрельнули и птьфу-птьфу на ладони, руки на руль, ключом в фару, ногой кач-кач, фук-тук-тук, есть контакт, готов, гудит и кажется без стука и лишнего шума, да, а что собственно могло мотору сделаться? Ну, перевернули кверху попой его и что с того, трещин нету, вилка кривовата, но из неё не стрелять ведь нам, а то, что тащить вправо сильнее прежнего стало, так чего теперь, стаким состоянием до дембеля на нём и регулей возить. Техника армейская, душа не болит, дали сегодня эту машину, духи появятся, скинем им, а себе, глядишь и поновее подыщем, а до весны, да сколько там осталось выходов на регулирование. Время за после ужина утикало, ужин наверняка где-то в колонне уже состоялся, не могли же пропустить его, не по уставу, наверняка сейчас остановились, где-нибудь на второстепенной дороге, перед обратным маршем и половниками по котелкам клацают, макароны и кильки в томате, сами мешки бумажные загружали в походный зилок-кухню, чай сладкий, да на ветерку после макарон, ёмассэ. Вроде всё, можно и собираться ехать, сигареты покидали, высморкались, сходили на обочину малой нужде, и « ты, где бензин брал, Вова?» , « У нас, из нашей канистры, а что?», а кто тебе разрешил это сделать, а, Вова?», «Ну, я подумал, раз надо, то и полез за канистрой, а что не так?», «А то, что бензин нам самим может и очень как, Вова, самим пригодиться, где канистра?», «Туда засунул», «Куда туда?», «Ну, туда». К чему всё это. А буханку ты куда нашу запрятал, это опять Витя одолевать стал приставаниями ко мне, так тоже туда засунул. Куда засунул, дубина, я же тебе её в руки дал, где буханка, тащи сюда, а вы сало каждый своё доставайте, снидать будэмо. Вот теперь, кажется, до меня дошло, от хлеба я избавился в горячке, но что стало с хлебом, только сейчас стало понятно. А я, что знать, откуда мог, что сюда канистры с бензином, да с маслом запихивают, ящик этот не для хлеба, для железа и других припасов, как теперь этот хлеб есть, может соврать и сказать, что всё время в руках держал, а вонь, откуда бензиновая у буханки появилась? Канистра хоть и маленькая, но и хлеб против неё не великан, а есть и самому теперь такой придётся. Буханку к носу и меня по спине ею, жрите сами, мало вас пи…через здили в карантине, за людей вас принял, нука гони хлеб назад, серединку вырежу. Думал человеку доверил, это же хлеб, жрите и бензином запивайте, всё одно вони от вас за километр, отойдите от меня, ещё спалите, вот идиоты, лучше бы я другого духа взял. Половинку буханки не тронул, не стал портить и за это спасибо, но есть и правда нельзя, аж во рту, как от ментоловых холодков стало, на выдыхе чистый 76 бензин и ректификировать не трэба. Ты, чем мои банки так уделать смог, ты, что, просто так, россыпью их на дно люльки и кинул? Я молчу, вроде не бьёт и не приучен бить, но слышать от любого о себе не очень-то и приятно, убогости счастья не прибавляют, отошёл подальше от своего матака, сало из противогаза достал, о снег потёр, соли малость сковырнул и к духам. Хлебом пришлось со всеми заделиться, кому, что досталось, окоченело и сало и от хлеба один снег на разломе остался, но, хлеб, ох ему сегодня и досталось, и повалять на ПАХе и в ящик с инструментами заныкать, хрустит на зубах, не то песком, не то солью с пожелтевшего сала, одна слюна, никакого вкуса на морозе, говорят, что вкус приходит не раньше чем на двадцатой минуте после того, как человек начал есть. К нашему случаю это не относится, вкус пришёл раньше, за двадцать минут до того, как достали хлеб и стали делить. Спасибо Вите, что хоть хлеб отдал, не знаем какие сам на него он имел, но банка в салидоле из его рук не выскальзывала, и мясо и смалэць усё, як оно казало, у дило пийшло, ничего мимо рта не пронёс, рубал, как мотор его мотоцикла 76 бензин, от края, до края, пока икать не почал. К хлебу и не притронулся, надобности видно при поедании тушёнки и не требовалось, скорее от хохляцкой жадности или может ради справедливости нужда возникла, вот и поделил пополам буханку. Хлеб опять пошёл про запас, зачем он это только сделал, я всю дорогу только о той половинке и думал, лучше бы и не начинал есть, это, как зараза какая, раз начал есть, так и не можешь оторваться. На холоде сколько ни съешь, всё мало. Сало кусками легло в желудке, попить нечего было, одна соль на послевкусие, а тут щедрость Витина, будь она неладна, «на, побалуй организм, армейская, в смысле, тушёнка, этим не давай, они наказали сами себя, хватит с них и того, что хлебом разжились». Банку в руки, ногами в люльку, еле успел заскочить, первая машина отчалила от тройки неудачников, когда только успели мотоциклы запустить и прогреть моторы. Автомат сбоку, Витин рядом, противогазы сбоку и рубать её через сдвинутый намордник, половину в рот, не меньше на проём намордника, умора, но на ходу мимо много не пронесёшь, часть и в рот попадает. Ночь, ложка в правой руке, слёзы от встречного ветра, рот перепачкан жиром, ноги у подбородка, а кончать ужин не хочется, хоть пустая банка, но всё же ужин не закончен, раз банка в руке, значит ещё ем. Часов на руки нацепили кучу, а на время смотреть лень, не сколько лень, сколько себя расстраивать не хочется, первый день боевой, первый раз по-настоящему в армии и в армейских условиях, как не мерзко на улице, но в казарму ещё больше не хочется, сколько об этом говорили, сколько мечтали, не так, правда, всё повернулось, да лучше уж так, чем под кроватями марш табуреток проходить. Всё плохо, и холодно и жир в горле застрял, и запить нечем, а воздух свободы никуда не деть, ночь, немцы вокруг, нет понятия о пути и её конечном моменте, только выкатили, только свои свободные мысли об окружающем появились, только мысли стали свободными без муштры и мордобоя, вперёд, на краю мотоциклетного крыла, но только не обратно в казарму. Если не можешь повлиять на события, а этот факт имеет место быть сейчас, то попробуй изменить своё отношение к событиям. Три машины, Витя парень не такой, как казалось поначалу, не за очки и баллы с мотоциклом возился, жрачку поделил поровну и по-справедливости, про запас тоже не забыл оставить, служба службой, но человек остаётся самим собой и это сейчас я воочию увидел и бояться за поездку чёрти куда и обратно, совсем не стоит. Бензин и масло в канистрочках, хоть и не много, но имеется, под ногами ещё банки остались. Полбуханки хлеба, плюс сало самого Вити, не много, но до утра дотянем, а там и своих догоним. Времени потеряли много, но зато получили возможность показать, кто чего стоит и на кого можно положиться, и от кого чего ожидать, мотоциклы и в самом деле боевые и это бесспорно, снегу прибавилось, а им хоть бы хрен по деревне, даже не почувствовали нагрузки. Пулемётик бы ещё на стойку, не для надобности, для удовольствия, чтобы немаки дорогу швыдче уступали, как выразился Витя, а я и без его согласия давно присмотрел этот вариант, и красиво и надёжно, и ленту в него для эстетического виду. Как проводятся марши и как считаются ночные километры, я не знаю, но ночью для меня, километр за пять кажется, ещё бы, сидя в люльке и бездельничая, только и делать, что тяготиться медленно убегающим километрам дорог. Ночь стала тише, от городов и посёлков второстепенная дорога уводила и нагоняла на нас сон и безразличие, стало, как-то всё безразлично и фигово, спать было рано по времени, если смотреть относительно отбоя в роте, но холод и ужин с салом сделали своё дело, сытость появилось вместе с угревом, я нашёл оптимальное положение для защиты от ветра, не придумав чего особо сложного, перехватив огромный воротник брючным ремнём вокруг шеи, смешно, зато тихо и можно бай-бай начинать, одни глаза наружу из намордника торчат, жаль неположено очки второму номеру, всё водиле. Вот сижу в люльке, мотоцикл несётся по дороге, снег в лицо, и никакого дела до собственной безопасности, почему так, а? Почему человеку на первом году по фигу, почему ему себя не жалко, как можно в трёхколёсном и очень неустойчивом средстве передвижения, спокойно предаваться сну, засыпать, просыпаться и снова спать, видеть короткие, но ясные сны, миг и от мотоцикла и от тебя при лобовом ударе и дрызга не останется и мокрого места, но почему мозг об этом не хотел думать и мы безбашенные наматывали километры по чужим дорогам и доверяли свою жизнь друг другу. Спал ли Витя за рулём? А то. Столбы не стали бы перебегать, не стал бы он меня по башке в люльке, своей варежкой нахлёстывая, будить. Смотри, смотри, видел, нет, ты видел, сейчас, вон оттуда столб через дорогу, как махнёт, а у самого глаза по семнадцать копеек. Я и правда подумал, что такое бывает, ну, мало ли, что на дороге случается, может и столбы по ночам дорогу перебегать начали, не такое рассказывали, Перекрёсток, Витя, я вижу наших! Ну, Меля, ну и глаза, чуть не проскочили. Пара регулей и мотоцикл на обочине, поле и лёгкий съезд в сторону, по тормозам, регуля к нам. Где колонна? Нету, сами потеряли, может вы знаете куда дальше, вот это новости, порадовали называется, марш, всем маршам марш. Кого ещё встретим. Витя, пожрать нечего у вас, мы уже у немцев какао попить успели, жлобы, бутерброды, как на поминки принесли, что хлеб, что колбаса, только по названию и по запаху и определили, что есть, что. Какао правда хорошее, горячий шоколад по-ихнему, на вкус ни какао, ни кофе, но горячее, вам не попадались, часы не предлагали продать им? Какие часы, какие немцы, одни поля, да голые канавы по ним, где они немцев накопали, о чём речь? Ну, так я и знал, Витя доссрезался углов, спасибо на этих выскочили, ещё пара часов и здравствуй Либероза-Милероза, встречай своих братьев по оружию столица Варшавского договора. А вот то, что проехали мимо хлебосольных немцев, это плохо, когда ещё встретим радушных хозяев, нате, Витя не жадный, полбуханки черняги и банка концентрата уходит в их руки, снова на обочину, отлить, закурить, про аварию пока молчок. Фонарик в руки, Витя оказывается опять в центре внимания, быть ему сержантом, а то и выше (так оно и вышло, без учебки, с рядового, Витя Стога за год дослужился, сам удивляясь и очень скромничая и комплексуя перед друзьями, до старшины роты). Быть тебе любимцем роты и дальше, откуда в тебе только столько энергии и прыти, почему ты всё делаешь без вые….нов и за просто так, откуда в простом хлопце офицерский ум и решимость, как воды попить или оправиться, всё легко и без напряга, сказал сам себе и всё бараны твои, попрыгали на матаки и только нас и видели.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Ночной марш" часть восьмая, последняя. Нас всё больше, но своих так и не встретили, куда они делись. А о том, что постояв 40 минут, колонну, ушедшую даже на скорости 30-40 км в час догнать не скоро удасться, чего удивляться, но откуда нам было знать в первый свой выезд. Спасибо ночи, нет ей ни конца, ни края, спасибо этим шаромыжникам обжорам, не дали мимо поскочить съезда, нашли стоянку, да машин не застали, все ушли, только следы колёс, да жёлтые промоины от мочи, и поужинали без нас и оправиться успели, ушли, не оставив маяка. Едем дальше, что там впереди, пока всё в норме, не один я такой, дебилов всё больше и больше в роте находится, про таких говорят, что их не сеют, не пашут, они сами родятся, едем и о! О холоде и своей судьбе больше в голове ни капельки мыслей, у других, если сложить вместе, ещё больше недостатков и заскоков, не так уж и плохо среди равных жить всегда приятнее, чем изгоем. Если подумать, то жизнь, пожалуй, сама по очереди каждому ножку подставляет, всех по очереди выравнивает, а это, чтоб, наверное, не задавались, чтобы прогресс не двигался слишком быстро и бурно вперёд, чтобы жизнь на земле не закончилась наверное и правильно, я с этим согласен. Наскочили на своих так неожиданно, что и не успели сообразить, как себя вести и что делать, машины заняли всю полосу дороги и фонари освещали с высоты кунгов половину трассы, это было необычно и неожиданно. Машины раскорячились поперёк дороги, регулировщики махали нам светящимся диском жезла, приказывая принять вправо и остановиться, дальше проезд закрыт и что-то на дороге либо не заладилось, либо произошла авария и приходится кое-кого растаскивать. Половина колонны оторвалась и ушла в ночь, так ничего и не заметив, лебёдка с МТОшки волочила на себя трос, зампотех шёл держа его в руках к съехавшему с обочины прицепу, обочину захватили его колёса и чуть не стащили в кювет вместе с машиной, ЗИЛ-131, его буксировавший, стоял на своиз ногах чуть в стороне, бросив отцепленный прицеп на полуобочине, в полукювете, передок прицепа куча водил возвращала в из перпендикулярного состояния в положение параллельности колёс, но причина остановки была не в этом прицепе, его вывернуло пополам по другой причине и как люди в машине остались живы вопрос к гадалкам. Прицеп особой проблемы не создал водилам, с нашей помощью его отрегулировали и с помощью лебёдки, задком, помаленьку, выруливая треугольником сцепки, вытащили на дорогу и вновь вернули на фаркоп сто тридцать первому. Зил утащил его и пошёл догонять ушедшую часть колонны. Картина маслом: другой ЗИЛ, но постарше и погромаднее с кунгом перевешивающем зад, воткнулся мордой в водовозку и кажется успел её боднуть, водовозка, прицепленная на буксир к ЗИЛ-130 тоже стояла бочком. Ясно, поцеловались по принципу, я тебя, ты следующего впереди тебя, выбора на маневр ни у кого не было, за рулём во всех кабинах за рулём сплошь духи, скорость то 30, то 50, то 60, кто ту скорость устанавливал, когда одна машина едет с 30 км в час, а машина техпомощи на 70 за первой машиной не поспевает. Но дело, пожалуй, не в скорости, что-то всё же произошло, не зря такой озабоченный и взводный и зампотех, угрюмы и остальные водилы, в чём причина плохого настроения, и мы вроде все нашлись, так в чём дело, в конце концов? ЗИЛ-130 из разряда вновь прибывших за последнюю неделю машин из армии, чуть не стал убийцей своих водил, а причина, как оказалась абсолютно банальной. Машину получили с нуля, но самого главного сделать поленились, именно поленились, хоть и команду на это получили. Всё протянули и колёса и мосты от стружки избавили, но про подвесной подшипник, что удерживает кардан под кузовом забыли, а может и не забыли, но оторвался он в самом не подходящем месте, прямо во время движения и сближения с впереди идущей машиной. Я не мог поверить, увидев, какую дыру пробило карданом, оторвавшимся, ударившимся об асфальт и снова со всего маху заехавшим по днищу деревянного кузова. Счастье духа, что успел мотор заглохнуть. Перевернуть не перевернуло бы машину вверх колёсами, но делов бы наделало. Живые и ученик и старший очень сильно порадовали и зампотеха и командира взвода мазуты, но что теперь ротному докладывать. Вот и причина особой озабоченности наших отцов комендиров. Даа, про нашу мелочь на обочине с мотоциклом можно не париться, нечего людей смешить, пусть оно между нами и останется, так, мелкое недоразумение, съехали и съехали, всё, тема закрыта. Наковыряли карданом отметин и выбоин, пришлось брать машину на буксир МТОшке, «бабочку» дёрнул УРАЛ заправщик Ерашова, только и видели её, против этого монстра с цепочкой волочящейся за машиной, пожалуй, ничто не устоит. Дорогу изгадили, искатали, выстроились и догонять потихоньку остальных Что чувствовали герои водители, нас рядом не было, мы думали о своём, и как обычно водится в жизни, когда свою проблему накачиваешь до неимоверности и не знаешь, как выкручиваться будешь, проблема, чем сильнее, тем легче разрешается, проверено на личном опыте. Грех радоваться чужой беде, да кто в том виноват, что зампотех три десятка кругов носился с камской в руках и за старшим безкарданного ЗИЛа и за духом испытуемым, и костыль оставил, и ноги без помощи костыля не отказали, все десять кругов, по удару каской по спине каждого выдюжили и не подвели, если бы не командир взвода, так уволились бы прогнувшиеся самоубийцы с каской в спине, зампотеха таким, лет пять говорят не видели злым и разъярённым. Довести, с виду, тихого и скромного человека, до белого каления, до тореодора с каской, не буду спешить со сравнениями, таких случаевбудет ещё не менее четырёх, оба будут связаня с нашим мармоном и Геной Лобасом, моим будующим водителем, но это буде так ещё не скоро, до этого ещё один год и четыре месяца, но это будет и я вам об этом расскажу на этих страницах. Нам регулировать больше не пришлось никого, по несколько раз это за нас успели сделать остальные, нормальные регулировщики, мы тащились за оторванной колонной, ожидая вдруг возникшей для регулирования в нас надобности, мало ли, что могло ещё с нами случиться. Об ужине не мы, не наши командиры и не спросили, а чьи это проблемы, ясный перец, и не командира взвода мазуты и не зампотеха тем более, старшины роты по близости не наблюдалось, а нашему командиру взвода, как оказалось, ещё больше досталось, как выяснилось, ротный, узнав о том, что произошла авария, всё и спихнул на нашего взводного. А проблема была лишь в том, что мы, узнав об аварии и о том, что часть машин оторвалась и отстала, мы должны были догнать вперёд ушедшую колонну и сообщить об этом ротному, ехавшему в головном УАЗике на малюсенькой скорости, это-то его и обидело и обозлило, ехали, как черепахи, а марш совершили из рук воон плохо. А если бы была война? Этот вопрос относился к нам с Витей Стогой, мы-то первые отрегулировали и первыми должны были по плану обогнать колонну, встать в её голове и ехать впереди и ротного и впереди своих мопедов, а прапорщик Гузенко на своей «Зебре», как выяснилось позже, тоже должен был шастать, то вперёд, помогая регулировщикам занимать нужные перекрёстки, но и самое главное, возвращаться назад и следить за регулированием, снятием с перкрёстков и вновь, обгоняя колонну, уводить нас всех всё дальше и дальше. Молодо зелено, учиться и нам и нашему взводному, а марши, к стати, для этого и проводятся. Обратный путь показался примитивно простым и ничего особенного не представлял. Доехали все, как один, ночь подходила к концу, в дивизии было тихо и только одни зенитчики и пушкари снимали и вели строчками солдат в свои караулы мимо нашего автопарка, а машины комендачей, пусть и на прицепе и не все сразу, но всё шли и шли, заполняли автопарк роты и занимали место на заправочной, кому спать команду дали, но только не водилам, спатьможет только тот, кто заполнил оба бака топливом, наложил пластилиновую печать на фанерку и не поставил машину в боксе на своё место. Им одно, а нам другое. Моё дело не заправлять матак, из канистры бухнули и в бокс, за машины трёхколёску свою, мать её Бог любил, кому она ночью нужна, марш окончен, нам самим хоть подпорки подставляй, качает не то от укачки, не то от накатившего сна, скорее в роту, сапоги в разные стороны, портянки долой, о Боже! Какая печка, какой огненный пол на первом этаже в роте и это каэдый раз, когда мы возвращаемся с регулирования, кто его только греет до такой температуры, ни разу не видели того человека, но пол вседа нас ждёт и рад тому, что мы любим его, что доверяем ему отогревать наши околевшие ноги, лучше спирта и шерстяных носков, пять минут и можно в кубрик под одеяло. Форму регулировочную побырому на вешалки, форму дедов и кандидатов с пола и туда же, теперь « рота отбой и никаких гвоздей» Эх, знать бы, сколько нам осталось до подъёма, но не будем себя расстраивать, сколько бы ни было, каждая минута дорога, нет ничего на свете слаще, чем сон солдата в утренние часы, тем более, солдата регулировочных войск, только, что прибывшего со своего первого боевого задания, так сказать с крещения в боевых условиях, а это много чего стоит, первый опыт получен, то ли ещё ждёт каждого из нас впереди, службу только-только откупорили.
Владимир Мельников : sergei Спасибо каникулам и детям, с ними в родной люльке не усидишь дома, туда давай папа съездим, сюда...Выкладывай, пусть люди смотрят и думают куда ехать и стоит ли вообще трогаться с насиженного места. Денег жалко, пять машин можно было уже купить, да всё на ветер приходится выбрасывать, вдруг перестанут плать, а на 8 тысяч пенсии не наездишься.
свн: Вот какие случаи бывают..... ...." Россия требует героев-пи@да рожает дегенератов!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!"
Александр: Черепаха у нее вышла мля! Нефиг было черепаху целиком жрать...............
Владимир Мельников : Рассказ "Наряд по роте" часть первая. Наряд по роте. Поспать после марша не получилось, глаза закрыли, ногами попробовали уловить тепло под завёрнутыми вовнутрь гузырями одеяла с простынёй, мысли кружились об одном и том же, о движении в ночи, об увиденном, о спящих немецких Дорфах, Хаусах, Бадах и Бургах, припорошенных снегом перелесках и переметённых автострадах, о пережитом с тобой лично и пережитом твоих товарищей по роте, о прозе армейской жизни и элементарной неготовности нас к выполнению того, что именовалось «долгом». Каким оно именовалось, таким и осталось по существу, должниками мы были призваны, ими и остались, первый блин комом, спасибо, что лишнего не угробили и сами под одеялами шерстяными, но вовсе не присыпанные другим грузом до весны. Уснуть хотелось, но угреться не получилось, простыни не плед, они всё твоё тепло сначала себе заберут, а потом отдеялу отдадуд, да мало этого им, так они остатьнее тепло всё по щелям распихают, что образовались из-за некачественного изготовления спального конвертика. Как не пытайся уменьшиться в размерах, как не лепись в пельмень под одеялом, ногам дует и их некуда спрятать, они последние в длине солдатского тела, им никогда не согреться самим, от них и остальному телу холодно. Жался, жался, но только всё зря. То одного черти поссать вынесут, то не спится ещё какому уроду, курить, видите ли, ему пора, не может он, не покурив перед сном, уснуть по-человечески, то ещё кого из наряда завалит в койку поверх одеяла, сам спит одним глазом, трясясь от того, чтобы не спалиться и нам своим зырканьем, да подхватыванием мешает сосредоточиться на чём-нибудь и дать время отрубиться. Чем ближе к подъёму, тем крепче сгущается темень и духан выбросов углекислого газа в воздух, как же себя вымучиваешь и загоняешь в транс по поводу того, чтобы почувствовать, состояние собственности и отрешённости от того места, где в данном месте, и в данном состоянии ты находишься, какая борьба внутри тебя начинает происходить по поводу остатков времени на сон, времени, которого в самом деле осталось до подъёма, и ты этого не знаешь, и знать не хочешь, секунды ты ощущаешь минутами, всё в тебе начинает помимо твоей воли и желания, бороться с мозгом, который всё никак не может завершить обработку полученной за сутки информации, ты никак не можещь найти тот выключатель, с помощью которого удалось бы заткнуть этому ублюдку глотку, кто, кто придумает то устройство, которое смогло бы иногда вырубать мой мозг с его глупым мыслительным процессом и повторами, повторами, повторами уже свершившегося сегодня или вчера, а ещё хуже, того, что я сам себе накручиваю и проигрываю того, что и как свершится сегодня, а потом перевариваю и события, которые опять же, свершатся за тем, что мозг только, что навыдумывал вместе со мною, ему не спится, он подвис, а я ему подыгрываю. Оба хороши, винить некого, как в речку с моста голышом зимой не по своей воле и прямо из-под одеяла, трепыхаясь в руках дедов «рота, подъём, рота, вставай (это в шутку, это чисто для своих, деды в наряде ), рота строиться на зарядку, форма одежды номер…» Ага, форма одежды до половины в одежде, а остальное в рубашке, но головы форма одежды не каснулась, голова должна быть в холоде, голова не ноги, её в тепле держать не положено, могут и собственные мозги в тепле заработать, а это вредно на службе. Снегу намело, а форма одежды дрянь, но, дневальный сказал на холод и снег, значит 45 секунд на одевание и выметание из кубрика номер 13, от места твоей ночной лёжки, в ночь, на белый-белый снег. Чтобы сделать такого, чтобы придумать причину появления на построение последним? Не партесь, эту задачу сами себе присвоили деды и кандидатики, их удел быть последними, их право быть гонимыми и пинаемыми всеми составами ротного начальства, это их тяжёлая доля, им быть ожидаемо битыми и без вины виноватыми, старый, значит плохой. Черпаки похватали полуодежду и доодеваются уже в коридоре, задрочили их видать крепко с весны, они по инерции продолжают бояться за имением новых духов( старые раны болят сильнее новых), боли же, полученные нами и ещё не прочувствованные до конца, не все боли нам выписаны, не все залёты нами собраны, бить нас ещё полпериода, но показывать своё подчинение всё равно мало кто из нашего призыва-то и собирается, и это заметным становится в нашей роте от призыва к призыву, это, судя из анализа предыдущих поколений солдат, тенденция негативная и устойчивая, но бороться с этим некому, отпуска стали давать регулярно, намылился свалить за бугор, почитай, каждый вонючий кандидат. Окно в мир со второго этажа, берёза в окно, темень немецкого качества с сыринкой, галопом по лестнице со второго этажа, иначе дневальные по роте, не видя прыти и уважения к ночь не спавшим, могут и навесить в качестве придания некоего ускорения телу, не такого, чтобы, но кашля в лёгких, а повезёт, и сапогом по копчику. Наряд из безлошадных дедов, добрые, но злые, глянут в твою сторону, сам себе поджопник дашь и о соседе не забудешь, ещё и спасибо скажешь, что вовремя напомнили убиться о стену. Стеклянная дверь, а на входе щель, а паркетины нету, паркетина в руках дневального, то, чтобы вы знали, не недостающая дощечка в в половом покрытии, то большее и каждому, кто служил в комендантской роте, история её хорошо известна, каждый, кто пытался попасть в неурочный час встречались один на один только с этой дощечкой. Мелочь, но знакома каждому, часть твоего дома, но самая ненужная и противная часть, та, без которой на свете могло жить и получше каждому солдату роты, но мерзкая и ненавистная одним своим качеством, да нет, били по жопе ею редко, берегли, передавая её секрет от призыва к призыву, интересна она другим, своими способностями. Помните, у профессора Плейшнера: если на подоконнике будет стоять горшок с цветком, значит всё чисто и можно идти на явку, вот примерно и тут было так, с точностью, правда, наоборот: увидишь паркетину за стеклом засунутой наискосок дверной ручки, вали обратно и не пытайся качать права, то пароль: ни своих, ни чужих в роту ни под каким соусом не пустят, сикайте и какайте, где найдёте местечко, валите и не оглядывайтесь, нахождение возле двери и лишние минуты раздумья, будут расценены бдительными дневальными, как попытка напомнить вам о том, что паркетина, не только запорное устройство, но и боевой меч самурая и бумеранг бушмена в одной упаковке. ????? сколько успело выскочить в горячке солдат на крыльцо, столько вопросительных взглядов и получилось. Ну, что встали, как вкопанные, чего ищите и головами мотаете, нету снега и не было, тут всегда так, то, чего не ждёшь, в самый неподходящий момент привалит и засыплет по шею, а то чего просишь, только 31 го и сбывается, нету снега, дневальные по роте смели, уага-га-га-га, строиться рота, быстрее, быстрее, вон какая благодать, как корова его языком за три часа слизала, был и нету, одна хлябь от него и проблемы. Вот сволочь, всю ночь с обеда лепил, всё наскрозь промокло и разбухло, не мог полежать чуток, всю ночь гальмовали по нему колёсами, юзали на мотоциклах от края до края, плелись с закрытыми от лепнины глазами и на тебе, здрасте, я водою стылой стало. Твою кочергу по боку, думали по сухоте поживём, меси час зарядки по воде, пропал день, пропало настроение, небо не то муть, не то свинец плавленый, щас зарядка, потом в парк погонят машины и мотоциклы драить и красить по-новой и так теперь наверно до весны. Шлёп-щлёп выбирая посуше, час на холоде, утренняя приборка, ледяная вода из обеих кранов, опять шлёп-шлёп до столовой и обратно, а потом шлёп и до самого почитай что вечера, только и слышно «хочу прибиться к берегу, да волны не дают». Да-да, именно не дают, накатывают один мотоцикл за другим, пригонят и в сварочный цех к Васе Грабовчаку, травить байки и вызыривать, не идёт ли красная армия в лице нашего командира взвода или кого ещё, не спалиться от начальства, не загореться от искр разбрасываемых Васей налево и направо, только гул его горелки и слышен, да стрельба гаснущей чаще двух раз в минуту карбидной машины. Одним глазом на бычок, другим на Васю, а потом обеими, для придания суровости лицу, на нас. Спасибо дедам, не попал бы на мойку с пятью такими же, как и сам, и знать бы не знал что этих мотоциклов столько у нас в роте, что пора выдавать американцам страшную немецкую тайну, что их у нас столько накопилось, что, чтоб враги не тешились, мы не волнуясь ни капельки при их внезапном на нас нападении, своей Бельгийской дивизией, сможем особо не запариваясь покинуть даже раньше намеченного срока, чем за чорок минут, пусть также не смеют беспокоиться, дембельские чемоданы захватим полностью и не приминем вернуться на неожиданно выпавшее нам испытание, но не раньше, чем сумеем закинуть припасённые в чемоданах подарки до дому, до хаты, пусть не смеют беспокоиться, времени нам на наших конях хватит на это ещё до того, как они успеют докатить до нашего родного Галле. Нет, Галле мы отдавать не собираемся, пусть и особисты об этом не тратят на нервы драгоценное время, мы только одним глазком, а то знаем мы, чем заканчиваются внезапные неожиданные скоротечные войны, из-за их скоротечности и тряпки могут со жвачкой в чемоданах попортиться. Во-во, правду говорят, не вспоминай лихо, оно и не вскочет, как чирей на видном месте, только этого и не хватало. Вот вам и Юрьев день, бабушка Брунгильда, на самую мойку припёрся старлей, мало ему скамейки хватать стало, нашу территорию поганить стал, заткницесь, вы! Как мёдом тут намазано, то замполит припрётся, то этот усатый нянь, сейчас сигаретами кормить станет, подходец известный, спасибо сам не курю, сахару просить бесполезно, но нервы потрепать хочется. Здрасте, здрасте, курите, спасибо, цап-цап лап-лап, одну в рот, вторую про запас за ухо, умно, но глупо, кандидатики и дедушки всё просекли, уже кучкуются. С тылу свои, спереди свои, а рот не откроешь, любое слово и ты уже стукач. А то не важно что он спрашивал, важно, что ты с ним заговорил. Зуб болит и шланг из рук не выпадает, струя ледяная, да вреда меньше, чем от этого дятла усатого. Перед маршем всё возле нас, мопедов, тёрса, как кот перед рыбалкой, а сейчас и того больше, на хитрость пошёл. Не спрашивать первым начал нас, а про самое интересное и покупаемое нами, сразу про отпуск, ах ты хитрило, но про отпуск слушать и едалом щёлкать, кому не хочется, и деды купились на пустышку, туда же, на голый крючок, как бычков ловить принялся нас, на «бульк» по воде грузилом, но оторвать уши от его елея не так просто оказывается. На минах подорвались первые деды: а что за стрельба ночью была? Какая стрельба, откуда вы слышали? По автобату, говорите, с машин проезжающих мимо, прямо по вышке? А мы и не в курсах, вот спасибо, вот молодцы, о бтительности надо всегда помнить, а кто слышал сам выстрелы? Аааа, никто и не слышал их, а откуда разговоры об этом пошли, ах на марше ночью рассказывали, нука-нука, отойдёмте в сторону. А мы оказывается с Витей всё-то интересное и просмотрели, делая немыслимые объезды, спасибо на аварию поглядеть дважды удалось, а вот про выстрелы промазали, а все уже знают. Ясно почему ноги от скамейки старлея сюда занесли, к скамейке в парке против гаубицы пушкарей, духи добровольно-принудительно должны приходить, там всё отработано, забил стрелочку, сети развесил на клестов и сиди в засаде жди, когда тварь прилетит, делай ей подсечку и в клетку совести, а про стрельбу с автобана по автобату, это уже распространение слухов, за этим ножками, ножками и по следам «очевидцев», которых в комендантской роте «сам не видел, но все говорят» ровно столько, сколько солдатских книжек выдано. Дело к обеду пошло, мотоциклы, почитай что все до одного, вымыты и просушены воздухом, а проклятый особист всё не уходит из парка и не уходит, одного за другим к себе подзывает, да кругами по парку на виду у всех ходют, внимания к себе столько собрали, что за «поговорить» готовы полводил и мопедов тоже записаться в добровольные помошники гестапо. Что марш, колёса, а колёса сами, как известно , по себе крутятся, от одного призыва к другому, а настоящие обстрелы советских гарнизонов не каждый день случаются, теперь понятным и достоверным становятся разговоры про «обстрел вышек с часовыми автобата, расположенного, где-то за городом, но нам вроде и не принадлежащего». Но какого чёрта тогда мы должны отдуваться объяснительными за тот, огород на яком кавуны повкрадалэ ничью, как выразился один товарищ из нащей компании, их постреляли, а таскают нас. Отселить надо определённо с нашей роты этих самых особистов, вместе портретом их фюрера, батьки Андропова, что понавешали на своих стенах, как в отделе через дорогу, так и в кубрике нашей роты, нечего своим понавешиванием обижать нашего старика, товарища Батю, прапорщика Советского Союза, который всем сердцем и поит, и кормит, и переживает о нас с пользой для Родины, и которого каждый раз обижает вид картинки в святом угле, не с его физиономией, а с видом того неправильного батьки из КГБ, которого должны не уважать, как его, старшину роты, а бояться, а к чему в такой благополучной роте иметь на стене в кубрике пугало, от которого одни тащатся, а другие ночью занавески на окнах плотнее подтыкают и телефонные аппараты прячут до утра в двухслойние скрыни. Спасибо Вите и товарищам лётчикам-мотоциклистам, спасибо, что отвели от товарища назойливого и тыкающего папиросками старлея и направили по ложному пути, не фига всю физзарядку было тереться возле Толика, будующего водилы самого товарища полковника, отца всех особистов в Галле, хохлы все любят язык почесать с утреца, похвастать знаниями и новостями поперед усех, но киевские хохлы, это чистые тебе украинцы, этим хохлам, новости ребуется рассказать даже не столько для удивления и сражения на повал слушателей, сколько тем, что статусу сказок и сплетен будет придаваться особый статус национального превосходства одной нации над нацией менее значимой, чем украинская и с этим по-любому вы должны будете по-любому согласиться, иначе бильше вид мэнэ ви бильшэ ничёго нэ почуйетэ, я сказав, так сказав, усэ баста, видидить видь мэнэ, бо мини з вамы бильшэж нэ интэрэсно. Снег растаял, следы вчерашнего затёрты и смыты, то-то особисты после прибытия в роту, опять умчались из парка в спешке, вот куда их нечистая от рождения, понесла, Все кто мало-мальски послужили в роте, понаслушались всяких «обстрелов» и «нападений на часовых», может правда, а где-то и вымысел, но не будет аж целый старший лейтенант полутра заниматься собиранием народного комендантского фольклёла, половина взвода пакироски раскуривает с барского плеча, да «а ещё кто спалился, кого к ротному потащили, что в роте происходит?», не зря своих из мазуты на срочный инструктаж в учебный класс потащили сержанты, туда, в подвал роты, а где наше начальство и почему мы в парке одни с мопедами и тихо журчащим шлангом с водой на мойке. Сколько будем служить, столько и слышать будем про нападения, обстрелы, побеги с СОЧИ, про миссии иностранных враждебных государств и про многое другое, но вот и обо мне вспомнили. Аж целого одного посыльного со штыкножом в парк снарядили, ну, спасибо вам, бегу впереди дневального из парка. Бежать не много, метров сто, через КПП, мимо спортгородка, вдоль здания двухэтажки и вот они белые ручки дневального. Какая встреча, как и не расставались «ноги, сука, вытирайте, будете в наряде, сами узнаете!» Спасибо, не надо, в наряде нам ещё, сказали, рано бывать, спасибо, как-нибудь в другой раз, в наряд по столовой, да хоть третий раз в этом сезоне, два по неделе подрят, легко, но по роте, не извольте беспокоиться, самолично от ротного про вас батенька слышали, что топтать вам отец родной это место в аккурат до лета, летать вам не перелетать, залётчик вы образцово-регулярный, а нам, простите, налево, вот в эту самую дверочку. Товарищ старший лейтенант, рядовой Мельников по вашему приказанию явился. Дурак, являются ведьмы ночью на метле в сны солдатам, а вы, товарищ боец, прибываете, когда я вас к себе вызываю, вам понятно? Повторите! Выйдите вон и войдите, как положено солдату комендантской роты, товарищ прапорщик (к старшине роты Верховскому) займитесь молодым бойцом, чувствую не хватает ему вашего внимантия. (есть, товарищ старший лейтенант, займусь и ось як скоро). Плакал мой отпуск в следующем году, это всё, что я успел накопать о себе в эту минуту. Тук-тук, товарищ старший лейтенант, разрешите войти? Разрешаю. Товарищ старший лейтенант, рядовой Мельников по вашему приказанию явился…. «Головка от патефона, но не боец комендантской роты! Выйдите, товарищ солдат и обратитесь к своему командиру по уставу» И в следующем году отпуск придётся временно до дембеля отложить. Тук-тук, разрешите войти? «Если вы мне сейчас опять заявите, что вы явились ко мне, для вас это будет последняя попытка в стенах этой роты!» Понял, не тупой, понимаю с третьего раза, икры ног вспотели, этого со мной не случалось даже на экзаменах в институте, в отпуск поедем через год после моего дембеля, ротный сейчас об этом ясно и чётко сказал, чёртовы ктно про царскую армии, явился, явился, надо же, как крепко в голову втемяшилось! Тук-тук! Стою дальше. Тук-тук! Дверь резко рвёт кто-то ручкой на себя и меня втаскивают за шкирку в канцелярию. Ротный стоит спиной ко мне и чешет ногтем под фуражкой, понятно и без слов, принять доклад некому, но плечо болит от хватания за дверью. Где часы? Молчу. Отпуск откладывается ещё на год. Так, ясно, отпуск после второго курса института, сразу через два года после дембеля, в деканате про ротного ни слова, отчислят на первой сессии. Где часы? Часы достаю из кармана, отец подприл за 30 рублей, когда исполнилось 18 лет, нате, на кожаном ремешочке. Где часы? Всё, снимаю ремень иду сдаваться начальнику караула гарнизонной губы, добровольно с доплатой, часы и ещё хорошие сапоги в придачу, хоть на полсуток, до утра, от ротного, под дверью ворот гаупвахты, только не смотреть ротному, замполиту, всем взводным и старшине роты в глаза. Где часы? Больше прикидываться идиотом с печки не получается, ноготь ротного перед его же глазами, насекомых не выявлено: Где часы, я спрашиваю, часы, что были у тебя ночью на обеих руках? Ораниенбаум или Рагун? Куда дальше везти, до бензину старшина жадный, кто и во сколько повезёт, успею ли выковырнуть из заначки в хлястике шинели свои 30 рублей, какую причину придумать, чтобы их забрать? В отпуск сразу по выходу на пенсию, ну его ротного, ещё прознает, что всё таки отпустили от кого, хана тому директору вместе с главбухом. Где часы, последний раз спрашиваю? Отдал. Кому? Тем, кто дал. Зачем отдал? Они же не мои. А зачем брал у них? Чтобы лучше время знать. Понятно, товарищ старшина, займитесь сразу после беседы. (есть). Что ты собирался делать с часами? Ну, так чтоб время смотреть. Тебе, своих часов мало или они у тебя другое время показывают? Молчу, но пока сквозь пол не провалился, то ли очи не тре, то ли в подвале очи у тех, кто часы заставлял, мало того, чтобы брать, так ещё и удачно сбыть немцам, да не просто так, размытарить собственность по фрицам, а по прейскуранту, что за 360, что за 380, а что покамандиристее, так и за все 500 марочек. Где эти часы сейчас, фамилии? Интересно, а перед обедом на губу принимают добровольцев или надо обязательно 6 часов вечера ждать? Что в карманах? Ничего. Принеси те часы. У меня, то есть, я хотел сказать, я их все назад поотдавал. Товарищ лейтенант (к замполиту) отведите этого субчика, раз он не хочет здесь нам все по-хорошему, своим отцам командирам рассказать всё на чистоту, отведите его в особый отдел и пусть его себе оставят, в роту не пускать. Дневальный? Я товарищ старший лейтенант! Я больше не буду, да, это из меня воздух пошёл, потихоньку без нажима, я ничего не собирался продавать, твою кочерыжку, купился, то естья хотел сказать, что я и не думал этого делать, а взял, чтобы отстали. Вот это другое дело, в следующий раз, когда тебя будут часами обвешивать, доложишь лично мне, ясно? Повтори! Ясно, товарищ командир. Чуб прилипнуть успел на лбешнику, наряд вне очереди, и сегодня же, запишитесь у товарища стапршины роты, там тетрадочка на тумбочке у дневального, всё, выполнять! Ножки не в одну, не в другую сторону, часы «полёт» в правой руке, шаг к двери и на вылет из комендантской роты, это я уже понял по тому, как в мою сторону ротный махнул рукой и вдогону «почему скрыли об аврии на дороге, кто ещё знает про мотоцикл?» Дайте мне таблетку от жизни, я её съем и умру прямо тут, искупая провинность, но почему про мотоцикл так вскользь, почему про часы много и больно, а про друга на погибшем марше так нисколечко мало? Друг мой Вовка, лучше бы ты назло ротному разбился, хоть тогда заставили бы ротного много и хорошо о твоей погибели говорить и начали бы именно с тебя. Я и все кто там был, но я ничего не видел. Вот это уже хорошо, это по-нашему, мотоцикл видел на обочине, тащить тащил, чинить помогал всей грудью, а видеть не видел! Уберите этого, как тебя? Мельника, значит, с глаз моих и подальше ( всё, здравствуй Либероза-Миллероза, там в таких кадрах в настоящий момент острая нужда) и чтоб из нарядов не вылезал, а за помощь товарищу объявлю по роте отдельную благодарность, всё, идите товарищ солдат и подумайте над тем о чём мы тут с вами беседовали, как следует, думаю, товарищ старшина васч этим временем обеспечит сполна. Вот и воговорили. Как вышел из канцелярии и вышел ли вообще, но дощечкой пока в лобешник не заехали «нечего тут перед дверью с открытым ртом стоять, тут люди только, что полы надраили, пошёл вон отсюда! Тетрадочку мне, ротный попросил дать. Не попросил, а приказал, нууу друг, тебе очень сильно повезло, наряд я у тебя самолично сегодня принимать буду, готовься, вот тетрадка, пиши на последней строчке свою фамилию ….. огогогогогогого. Я слышал ты там, что-то про часы распинался, скажешь ротному, урою лично, дедам ни слова, не было разговора с ротным, но в следующий раз мои часы первыми будешь продавать, с этой минуты, а потом остальных, никому ни гу-гу. Причиной появления вопросов о часах была мелочь, часами торговали и при ротном, когда он сам был командиром взвода регулировщиков и дело было не в часах, поймать пытались все командиры, да как словить-то торговца, когда он один на один с городом или деревушкой, а твой мопед или «зебра» катит дальше и дальше от этого места. На фрица жадного попались, всучили тому в самом городе Галле, часы и вдули ему в уши про то, что они настоящие «командирские», а тот Ганс и пришёл с ними в штаб и на стол, нихт, не командирские, пусть меняют взад, без командирских не уйду, командиров у вас много, давайте или деньги или часы, но часы лучше. Пропала звёздочка ротного, как мой первый отпуск, нашли «подлеца», часы вернули, а на вопрос самому торговцу «ты хоть сам видел хоть раз в жизни часы командирские?», тот и ответил, что да, видел, вот они перед вами первого часового завода, за 43 рубля! Часами по мусалам и получил за неверный ответ, а нечего Родину позорить некачественным товаром, а если по-правде, а я и до сих пор сам ни разу не видел настоящих командирских часов, видел подделки, но чтобы определять скорость движущегося автомобиля или скорость полёта снаряда из точки «А» в точку «Б», ни разу! С часами проехали, разбор полётов продолжался, к ротному по одному, по двое стали прибегать залётчики, участники вчерашних торгов и обменов, кто пил и ел какаву, кто обещал в следующий раз аккумуляторов и радиаторов списанных захватить, кто обещал на дочке жениться, сюда их всех, к ротному с замполитом в канцелярию. Очередь за мной к тетрадке выстраивалась приличная, но мне больше всего повезло, я стоял у горнила первым, куда теперь из роты дальше идти и чем заниматься, никто не сказал, а мне оно и не надо самому было, если уж дощечки не торчало в дверной ручке и вход в помещение роты был свободным, раз дневальный на тумбочке занялся другими преступниками и помогал им проходить исправление, подсказывая методику выполнения записей в наряд по роте, то можно было сначала в туалет, а потом в подвал прошвырнуться, а чтоб согреться и сачконуть от холодных работ на мойке, а больше некуда идти было, в кубрик не сунешься, там кругом приборочку дежурные замутили, попробуй мимо дневального шаг в сторону любого помещения и первого этажа совершить, тут и ляжешь с ампутированными почками или мозгами, выход один, в сортир и руки помыть в подвале в умывальнике, десять минут в тепле, но это так много для зимы. Зря попёрся на второй этаж, надо было сначала в подвал, дневальный сидел прямо у лестницы на подоконнике и со скучающим видом пялился на улицу в сторону столовой артполка, сидел и ждал меня. Да, он так и набросился с этими самыми словами « ты, где, сука, ходишь, я тебя уже второй час жду, быстро схватил «Машку» (полотёр) и метнулся по коридору, пять минут на всё провсё, три минуты уже прошло! « Я не могу, меня в парке ждут, я там мотоциклы мою», «Ах ты, сука и мотоциклы ещё моешь, надеюсь, мой не забыл помыть, ты его должен был самым первым вымыть, вымыл, я спрашиваю? Не знаешь, какой мой мотоцикл? Ну, я сменюсь вечером, ты мне его всю ночь драить в потёмках будешь, ты мне его не только мыть, вылизывать по частям его будешь и я тебе это обеспечу, пошёл вон, по коридору а я ещё посижу здесь» «но я не могу, меня будут деды искать, они будут волноваться» «волноваться? Да ты знаешь, как я сейчас волнуюсь, у меня сердце кровью обливается от тоски по дому, а ты мне здесь мозги компостируешь салага, давай, вперёд, скажешь прапорщику Дементьеву, что ты тут задержался» ( прапорщику Дементьеву? Он уже прапорщик? А я и не знал, что так может быть, а, ну да, он ведь тоже почти, как старшина роты, по тем же портянкам специалист, наверное так можно, ну, тем кто сначала с портянками дело имеет, им и присваивают звание старшины роты, что соответствует званию прапорщика, хм, быстро Дементьев из каптёров в прапорщики перебрался) Ты работай и чё-нибудь мне рассказывай, а то с тоски сдохнешь, что там ротный у тебя выспрашивал с контуженным (с замполитом по ихнему), про часы не спрашивал, или ты сам на четвереньках в зубаз ответ принёс им? Да, спрашивал, но я не сказал. Попробуй скажи, быстро уроем и маме написать об этом не успеешь. Чё ещё было? Да, так, шварк-блямк, шварк-блямк, шварк-блямк полотёром от стены к стене, а мне в спину опять приставучки делают, ты не мычи, понял, да? Чёрт бы меня побрал, поссать тебя понянуло не в то время, можно и на мойке было отлить, вот ишак, теперь ещё подметать наверняка после себя же самого и заставит. Так и есть, лови щётку, да, почище по краям бери, а то старшина роты увидит непорядок и Кондратий его хватит, лучше, лучше, да ты не шлангуй, ты мети, вот, вот, а теперь всё в совочек и быстренько урны из сортира с бумагой и на свалку, и не дай Бог кто тебя с ними словит, скажешь, что сам взял и решил вынести, что, мол, полные они были, а тебя учили, что если, где непорядок кто заметит, тот самолично устранять его должен, понял? Угу, понял. Писец, рыба такая есть, если с квадратными фанерными урнами в руках кто из окна роты увидит, то через день на ремень мне точно не слезая с тумбочки, туточки перед глазами ротного, как тузику перед хозяйской дверью и сидеть, ой блин, поссал называется, вот так они и дневалят по роте деды, да кандидаты, а вечером самому в наряд заступать, а страшно! Полотёр в сторону, совок в руки и в туалет, две урны битком газетами мятыми набиты, когда успели, завтрак с голубиное яйцо был, откуда люди силушку черпают. Ну, пошли с какой тихонько и незаметненько, по лесенке вниз, мимо двери ротного, на крыльцо, урны в одну кучку от себя, чтоб меньше палиться, волосы на затылке тихонечко вверх, очко вниз, и тоже тихонечко ойкнуло, пронесло. За берёзу, на ту сторону и за общежитие, здравствуй ротная помойка, а вот и не угадал, с тачками людишки в форме с чёрными погонами и пушками в петлицах, соседи, пушкари, тоже задроты те ещё, лица замученные, ремни потуже моего, шинели жевали всей батареей, из БУ наверное, как у пленных, только с хлястиками. «Зёма, закурить не будет?», да, тебе зёму надо всей ротой по стране Советов искать, сразу и не определишь из каких будешь, но помыться бы недельку с каустиком тебе «зёма» не мешало бы. Не курю я. «А принести не можешь?», От кого? «Ну, от своего призыва, у нас совсем с этим плохо, всё отбирают в первый же день». Хреново, но по-русски говорит без акцента, но помыться бы не мешало, земляков такому до дембеля не сыскать, откуда-то сам будешь? Баскунчак? Нет, первый раз слышу про такое, в Астраханской области? А где это? Неа, не знаю и сигарет тоже нет. Да нету, говорю, откуда. Корзины вверх дном, а земляки ещё объявились и все мои, а я и сам не знал, что живу на свете, а у меня столько родных, шутка ли, страна Советов, два лаптя по карте в любую сторону и ты тоже можешь записываться в книгу почётных земляков. Надо бы уходить, да что-то не пускает. Вон ещё земляки повылезли из щелей, гнездо у них там, что ли, только куча с брикетом за столовой артполка одна одинёшенька лежала, вдруг люди из-под земли понавылезли на слова о куреве, чёрные, этих и мыть не придётся, спросили про отсутствие сигарет и снова половина в круглые люки полезла. Сетка не частая отделяет нас от землекопов, а чем они там занимаются, не разглядишь. Рудокопы или землекопы? Углеукладчики, люди ручного труда, там у них кочегарка и это солдаты, которые забивают подземные бункеры бурым углём, вот почему произошла ошибка в выборе земляков, перепутали, но закурить попросили правильно, хотя я считаю, зря, если у них там «ад» полковой, то зачем душу травить ещё и сигаретным дымом, в тех закромах подземельных людям фильтры специальные в бронхи устанавливать надо, чтобы смогли дожить до следующего раза, когда я приду с урнами сюда, чтоб снова спросить, нет ли закурить, и откуда я земляком буду. Корзины из нашего туалета пахли лютиками, а я этот запах-то с горяча и не признал, точно, полевыми лютиками в сравнении с теми запахами, которые исходили и чёрных дыр у кочегарки артполка, из дыр и от нежданно вынурнувших земляков.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Наряд по роте" часть вторая. Дело шло к обеду, к середине, между завтраком и настоящим обедом, как определил? Да опять по землякам с носилками, кто не искал земляков во время службы, да все, а чем мои вопросы хуже. Углекопы кидалы подняли пыль столбом вокруг своих куч и дыр, эта пыль совсем их поглотила и они мне стали больше не интересны, Баскунчак, Грозный, Тиберда, Вологда, Хабаровск, нет, не зёмы и не зямы, а вот эти с железными носилками, что выплыли из входа в столовую пушкарей, вполне могли за них сойти, тиха Украинская ночь, слышны слова Украинской мовы. Скажете, что хохол не земляк кацапу, дудки, земляк, не стали бы они сраться между собой по любому поводу, не пошла бы гулять по свету народная Украинская поговорка «шёл хохол, насрал на пол, шёл кацап, зубами цап», не смешно? А вы местами хохлов с кацапами в ней переставьте, то-то. Земляки. Уходить бы мне пора, да разуверился я в доброте моего «пахаря», что дожидается на втором этаже, того, у которого всё сердце без остатка кровью обливается. Помойка, скажете, но какое место интересное, вот баркас с немцем подъехал, тоже щас спросит на своём, не земляк я ему буду, во-во, я так и знал, «я, я камараде, зёма , точно-точно, Подмосковные вечера тебе наверняка до сих пор снятся, земеля, жаль в проекте меня тогда ещё не было, папка с мамкой сопли в кулак сами собирали, хенде Хох с вилами» Всё говно на газетках вилами подгрёб и в корзины, ни одной стекляшки не пропустил, всё в новогодние подарки себе обратил, я и не думал, что ты тоже мусор, но только местный, не знал, что это твоя пасека, а я с земелями твои пчёлы, все какашки на бумажках в свой улей ташишь, вся ГДР на вторсырье, как на иглу посажена, богато живёте за счёт моего кишечника. Чем хуже пища у земляков в столовой через дорогу, тем больше твой сбор сегодня и завтра. То-то повадились, из парка нашего не вылезаете, все радиаторы с аккумуляторами подчистили, все бутылочки из-под колы и молока, Плюшкины, швайне вашу мутер. Найн, говорю, найн, у меня свой официр на фтором этаже с полотёром, нихт помогайт, но, ЕС будет идти нах Хаус, геен шпацирен, да-да, не буду тебе помогать, был бы при штыкноже, тогда подумал бы, а так, не могу быть тобою припаханным, статусу у тебя Трошки не хватает, да и какашки я пришёл не подбирать и в утиль сдавать, а наоборот, пришёл от дерьма избавляться. Пока, пока, ауфвидерзеен. Пошёл ты, за папироску за которую наверняка слупцуешь 20 пфенингов, вилами махать на тебя барсука, сигаретка хоть и «солнечная», да за обрубок я работать на фрицев не подписываюсь, вооон тем, с носилками предложи, они давно искали на свою жопу приключений, вон ещё пара с блестящими от цинка носилками подошла, зови, эови не бойся, эти за папироску твой «баркас» до Мерзебурга на вытянутых руках оттахторят. Айне сигарите, ком, ком, давайте, правильно, забор не такой, чтоб через него не перелезть, так себе, сеточка в рамочке. Гут, гут, вилами, а ты носи в свою нору барсучью и второго угости сигареткой, вон к сетке прилип мордой, руки посинели от холода и в глазах тоска смертная, меня мой ждёт официрен на втором этаже, вас свои, а носилочки-то у вас, как я погляже не чета моим корзиночкам для туалетной бумаги, такими носилками тигры подбивать можно, была бы мортира подходящая, что же вы в них ложите? Всё становится на свои места, прощаются земляки, почти, что как родные, доходит потихоньку, что это я тут гость редкий, а фрица вся дивизия по запаху за выстрел гаубицы чует, тут к его припахиваниям привыкли и пообвык и он видать сам, айне сигаретен и коробочка вторсырьём может давать прощальный гудок и такое происходит тут, по всему, много лет подряд, как бы не с момента ввода дивизии в Галле, место тут бойкое, дерьма, завёрнутого в газетные фантики фатает, и паковка соответствует товару и рабсила за сеточкой всегда имеется, айне кляцне сигаретен, Боже, как видно тяжело на первом году курильщикам. Айне «баркасе» как и не стояло у свалки, носилки на горба и с сигаретой в зубах к яме. А уходить тоже не хочется, знаю, припашет, пусть хоть время подольше потяну, пусть на свалке, но работать на дядю с больным сердцем не хочется. Может, лопнет-то его сердце, сам вон верещал, что последняя стадия у него, раз стало обливаться кровью, всё, не жилец, такого бы лучше сразу на дембель, не то дороже дорога к дому для штаба дивизии обойдётся. Много говорили на ночь глядя деды, плохо говорили про Германию, страшно здесь, а вот теперь и сам поверил этому, место маленькое за оградой у столовой артполка, а сколько дырок в земле понаделано, в одни вагонами уголь заталкивают и кричат «Мало! Бросайте снова», в другие прямо целые люди с носилками пропадают, раз и нету пары духов, точно привидения, но звук носилок слышен. Опять исчезновение, прямо КИО какое-то, подошли к бетонному пасынку-колодцу, шасть и больше не видно, только чавкает оттуда кто-то, наверное, их уже доедают вервольфы, а носилки используют заместо подносов, носилки чистые, отполированные, наверное, из специального немецкого сплава, такие носилки только втроём-то и носить, больше с ними делать ничего не получится, по весу они с двух духов осеннего призыва будут, одни ручки чего весят. Почему именно исчезают люди в этой пропасти именно с носилками, и что там так чавкает долго, откуда нечеловеческой вонью силоса потянуло. Ночвы-носилки, а именно так эти тяжести называют на Украине, показались из преисподней вместе с духами, первая пара отбилась от условного противника и забрав его трофей в виде носилок квашенной капусты, показалась над обрезом бетонного колодца до половины целого туловища. Корыто парило и накрывало этим паром, имевшим запах кислейшей в мире закваски из капустных листьев, затоптанных сапогами АЗК, надетыми на этих самых же духов, затоптанных под чавканье, похороны бычков в рассоле, лёгкое разбавление рассола естественными испражнениями солистов прямо в эту самую яму, ничего страшного, соль она и всюду соль, в таком объёме и рота сходит по маленькому, никто и не почувствует, сами сходили, сами теперь и скушают. Вода с капустой на первое, капуста без воды на второе и вода без капусты на третье, кончай перекур, перехватывайте носилки, жопа в мыле, пока накопали этой кислятины. О Вова, беги отседова и поскорее, никому об увиденном не рассказывай, вето на это тридцать лет и никак не меньше, забуть и перекрестись, ешь свой плов и макароны по-флотски, лижи сапог правый у командира роты, пиши конспекты в тёплом кинозале, не ерепенься пиши, не умничай по поводу и без повода, чушь собачья, но соглашайся, ибо капуста из этой ямы и её вкус до самой смерти тебя во сне будут преследовать, а ещё не более чем год назад эта столовка была для всех поколений комендантской роты домом родным, и слава Богу, что на год ты Вовкин хвост, в своей бурсе задержался, изучая точные науки «борьбы Фазы с Нулём» Гётте. Рано, (забегая вперёд ) ты Вова радовался своей сытой и вкусной жизни, не далее, как по весне жить тебе вместе со всей комендантской ротой на пустыре, между тиром и общагами в палатках целых два месяца и именно в этой чудной столовой не кушать, а просто и по солдатски, принимать пищу, принимать пищу и косить глазом из строя на пустое здание роты и не мене холодные стены шоколадной столовой, кушать вам коменданушки и в этой и в ЗРПшной столовой, здесь и приезд командующего встречать и рысканья по столовой вам ощущать и чистоту в залах временную видеть, видеть, да очень коротко. Посуду чистенькую соберут и грязью «дорогу жизни» снова закидают и появятся снова у вас ложки с дырочками в серге и чайники с проволочными ручками, покрытые не то слоем жира, не то слоем тавота. Но хорошо, что плохое нам видеть не дано допрежь дня раздачи слонов и на том спасибо, иду, иду, почти ПТУРСом, как вы и велели, а подзадержался, так от ротного прятался, за углом, он как раз в окно, долго так смотрел, наверное, в мою сторону. Вот он мой лобик, бах, бах, ах ещё несколько, хм, не на тот бок кость кинул, да, помню, шесть выпало, да а по совести, говоря, на твоём кубике-самопале всем известно в роте, все стороны только шесть точек и содержат, по приколу тебя этому все в роте «шестерик» и кличут, лыбишься скотина, рано радуешься, уедешь ты у меня на дембель, я уже знаю, что я сделаю с вами и вашей парадкой, придёт и на мою улицу праздник, поразъедутся твои смычки, повыдёргиваем и у тебя пёрышки, по одному, но отыграемся. Правду говорят, как с утра, что незаладится, так и весь день пройдёт с перекосом. От одного ушёл, как Колобок в сказке, но к другому в лапы попал. Надо же так лохонуться было, послушать приятеля того барбоса, что Дементьевым назывался, идиот, зачем я начал свой доклад ему с приставки «товарищ прапорщик»? Ну, как я мог поврить такому пройдохе, как Сергей, пройда, а не пройдоха, вот сволочь, подставил и глазом не моргнул, а я как последний столб в переулке, стою посреди парка и в лобешник собираю новую порцию тяжёлых бронебойных в самую переносицу за того самого «товарищ прапорщик Дементьев». Кто разрешил повысить меня в звании, спрашивает товарищ вовсе не прапорщик, без моего на то согласия, уж не сверчок ли Серёжа, отвечай, скотина! Иду на перехват, а в кино писали «иду на грозу», отваливаю от трёхколёсного крейсера Дементьева и выхожу на вираж, делаю горку ручкой и с нижней ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж заканчиваю свой манёвр « товарищ сверхсрочник, полковник Дементьев просил послать вас на хутор бабочек ловить, только не бейте больно, он просил этого не делать, вам привет и он вас ждёт сегодня у себя в каптёрке в подвале сразу после отбоя, просит не опаздывать, доклад окончен». Набычился и испугал дедушку! Но товарищ полковник просили, чтоб не бить, ну, то есть Дементьев сказал, что если вы узнаете о приказе товарища ротного полковника, то бить не будете. Запомни салага, это мне, солдат салагу никогда не обидит, но запомни и следуещее, дед никогда не опаздывает, дед может только задерживаться, набычился и сказал громко дедушке: УУУУУ! Чтоб вас всех одной атомной бомбой в куски порвало со своими «набычился» и «напугал дедушку», чтоб вас ротная «норка» всех во время наряда по роте засосала в себя, понапридумали от безделья условностей и не можешь понять, где правда, а где ваша глупая фантазия, вот живи и думай, где оно душе легче, в люльке мотоцикла метелью забрызганного или вот тут возле тепла, перемещаясь в поисках истины между одим дедом, дневальным по роте и не менее чудным другим дедушкой, в самопывышении вознёсшимся аж до командира полка. Хорошо правда следующее, в первый наряд заступать страшнее смерти, это все помнят, в наряд легко записаться, но выйти из него, удачно сдав следующей смене дежурство, это тоже все помнят, это на уровне малой золотой медали, а позитив для меня образовался в том, что спасибо случаю, я досрочно поступил в наряд по роте, не успев нацепить на пояс штыкнож, успел половину ротных дел поделать, получить за работу полный расчёт по известной только дедам и духам система проведения взаиморасчётов за качественно выпооненные подрядные работы, познакомился с устройством ротной мусорки, узнал, что есть огромная страна и все солдаты в дивизии мои земляки, что есть прекрасный город Баскунчак и что капуста причислена к вкусной и здоровой пище в нашей армии, и что я могу с гордиться этим и с большим уважением носить шеврон «капуста» на рукаве своей шинели. Спасибо за разнообразие выпускаемых малыми партиями костей для игры с человеческими черепушками, буду знать, что все стороны «по шесть точек» тоже разновидность костей для игры на фофманы и нечему тут удивляться, некоторые монетками не перестают брезговать и предлагают слазить к ним в карман шинели и вытащить оттуда одну штучку на счастье, каков номинал той монетки, столько вам товарищ солдат и нарядов от имени замкомдива, да я вам про это ранее описывал, весёлая жизнь в Советской армии, есть о чём на дембеле душу отвести. Вся рота готовилась к следующему этапу гонок, впереди предстояло серьёзное и качественно новое испытание для всех нас, сто километров сказки для подростков, 500 км работа для мужчин, справимся ли. Четыре десятка единиц техники готовились к этому событию, в три ряда перед ангаром тире боксами, расположились уралы, зилы, газоны, газики, уазики и прочие трёх и четырёхколёсные твари, твари потому, что покоя нам от них ни днём, ни ночью, не поссать (припашут в роте ) не пожрать ( загонят под Урал и будете раздатку пердячим паром вытаскивать ) и весь обед или завтрак рядом в кустах ляжет отнадрыва над тяжеленными штучками, ни поспать ( в наряды по роте стали духов, как в духовку на прожарку совать, совать вперемежку с дедами, то ли специально, чтоб жисть мёдом не казалась, то ли по недомыслию, записали и записали, нехай их, нет и не было в роте неуставных отношений, а дедовщиной нас не испугаешь, куда без неё. Кто порядок в ночное время без командиров будет поддерживать в роте), из наряда по роте и в парк под колёса, под передний мост, на яму таскать на трубе движки из-под капотов у раненых машин. Перед обедом наряд по роте старшина велел собрать, такое дело, вот они мы, знакомые всё лица, все участники автопробега в одной кумпании и битые и спасители и Витя Стога наш рулевой, а что по две сопли на погонах появилось, а вот этого раньше не было. Присвоили и забыли, а вот пришёл приказ, и сделали поправку, да замечание, почему, да, как не носил, положено, будте любезны. С такими новостями да нешто в наряд по роте, да на месяц в автопробег не страшно, Витя Стога своих не бросает среди серёдки, не привычно отдавать команды, не ссы, начинай Витюша, любую прихоть, хоть за шнапсом, только скажи «заводи» и мы у твоих ног. Таких людей не мало было в нашей роте, и очень здорово, что одним доморощенным сержантом стало на миг больше, уж если говно, так обязательно в мотоциклетный взвод, как в шрафную роту, одни Каины, не командиры, первый мотострелковый мотоциклетно колёсный взвод. Инструктаж то ли для Вити, первого сержанта из народа, то ли для всего наряда, год службы для старшины роты, самый надёжный показатель, мотоцикл битый сумел вытащить и доставить в целостности и сохранности с марша, не каждый бы справился, справится и в наряде по роте, это ещё не всё, уже подписан приказ по роте об отпуске, пускай пока не знает об этом, посмотрим, как с новой должностью справляться будет, поглядим, не рановато его Лемешко, командир роты, в бытность свою взводным мопедов, на отпуск Одессита двинут поперед моего любимого усеми фибрамими души, любушку-каптенармуса Дементьева. Что делать в наряде, понятно, ну, да, ну, да, подучим устав, угу, ясно, ночью не спать, нести службу, ну да, помним про двести заколотых шомполом в одно ухо, тьфу ты, в одну ночь одним единственным шомполом, крепко значит спали, да и наряд наверное не по роте был, если закололи 200, значит по армии Советского Союза и был тот наряд, ну да, чё тут не понятно и кому тут не понятно, когда если старшина роты начал говорить, оно сразу усеем и понятно становится, а попробуй своё мнение вырази, кивайте, кивайте Иваны головой, один хрен попадётесь, не далее, как вчера видели товарища прапорщика в универмаге, покупал большую партию носовых платков, известное дело для каких надобностей, чтобы проверять качество исполнения несения дежуоства методом снятия пробы пыли из самых недоступных для мысли человека мест, о как. Наука отбиваться и водить за нос старшину роты не сложная, хватает первых трёх месяцев, если иметь прилежание в этом вопросе и записывать все его новые ходы. Все после обеда в ленинскую комнату на «поспать», а мы подшиваться, подстригаться, подбриваться и «подмываться». Дело подготовки к наряду оказалось не сложным, пощипал щепоткой ногтей Витя наши подбородки, пропустил между двух передних пальцев гриву на затылке, фукнул разглядывая наши ногти на руках, малость подёргал, помурзыкал за волосы в разные стороны и сел подшиваться, это он пока продолжал по привычке делать сам, скромно жил ефрейтором, скромно начал царствовать сержантом, иголку в нитку и через край, да нет, не подшивы и не простыни, через край пластика, очень красивая и завидущая вешть, разок махнул мыльцем под холодной водой, о косяк полы вытер и на место двумя-тремя стежками и белее снега подворотничок лежит на табуретке, горлышком куртки сверху. Пока не страшно готовиться к заступлению в наряд, страшное в 6 вечера, наряд, сказали только мне по секрету, мы будем принимать по новому, но об этом чуть позже, просили не беспокоить, да и ни к чему нам раньше времени по этому поводу себя накручивать и измождать, велели силы не тратить и тщательно отдохнуть. С довольными улыбками на рожах нас встречали прежние дневальные, весело глазами подмаргивали, дали и машинку для стрижки и комнату открыть помогли и несильно поиздевались над глупышами, так, не война, лёгкая разминка перед боем. Дахау, время перед походом в баню, подстрижка, бритьё, короче, всё по правилам и норам, подготовка к восхождению на голгофу, чистенькие светленькие и ясные личики, то, что старшина роты прописал. Спокойного вам сна, арёлики, да, так и сказали, арёлики, а что это, да откуда нам знать, наверное что-то хорошее. Ложиться прямо в койку, днём и на виду у всей роты, да это из прошлого, это из учений штаба гражданской обороны, это когда просили лечь на носилки газом безвинно убиенным или сильно пострадавшим от завалов домов. Добровольно живому и здоровому человеку лечь и лежать на носилках у прикалывающейся и хохочущей толпы, как можно спокойно залезть совершенно официально под одеяло и нагло предаваться сну? Одни нервы, но спать надо, так сказали, иначе ночью нас могут запросто потыкать одним общим шомполом в ухо каждому, кто окажется этой же ночью в роте. А я ведь и верил этому, а почему я должен был не верить этому, когда я немцев боялся больше чем китайцев с атомной войной между нами. В чужом доме и спится фигово, спасибо рано подняли после марша, голова трещит и песок из глаз не высыпается, а с холода, да поевши плотно, чего не сделаешь для любимой Родины, всё, спим. Два часа и побудка, в башке полегчало, но соне расходится, движения спокойные и заторможенные, сопеть и делать попытки не упасть обратно на койку, держаться и сопеть, выходим, а зачем, время ещё было, можно было и не поднимать. Старшина роты и четыре мотоциклиста перед окнами роты на квадратах положенных не нами плитах, в шинелях, со штыкножами, сильные и красивые, все одного роста, комендачи, но недосып не проходит, старшина роты это тоже замечает и гонит и гонит свою пургу, жаль глаза нельзя закрыть, обидится. Говорит долго, но кратко, раз по пять, как для слабоумных повторяет, Интересно, а какое у него самого образование? Первый раз я чувствовал себя человеком, когда поехали на стрельбы, второй раз вчера на ночном марше, сегодня третий раз, не густо за два с половиной месяца, интересно, кому такая армия нужна, где от службы, одни подметания, да спичкисобирания, а служить то когда, в письмах пришлось больше подвигов описать, чем реально совершить, отстаёте, товарищ прапорщик с событиями, завтра письмо получу и что по вашему мне отписывать родимому дому и своей незабвенной чувихе. Скоро в своих письмах стану вести диалог наподобие рядового комендантского взвода, товарища Василия Грабовского, у которого ума хватило открытым текстом, ни капельки не шифруясь от цензуры, написать, что стал я маменькая с прошлой неделе возить не кого иного, а аж самого наиглавнейшего нашего начальника, товарища командира дивизии, Героя Советского Союза (которого видел вживую один раз, стоя на крыльце у штаба, во время дежурства по штабу, и то боком, не выпуская из рук метлы) товарища Ушакова Анатолия Васильевича. Вся рота с развода до ужина гоготала и покатывалась, представляя, как ежедневно Вася Грабовский, по утрам подгоняет к домика комдива свой ЗИЛ-131 с прицепом, сдвигает палатки в кузове и предлагает товарищу комдиву, не побрезговать теснотой и грязью от печек и мешков с углём, забираться в кузов и с ветерком пронестись до того самого места возле штаба, где Вася с метлой и видел однажды комдива, место говорит Василий, приметное, доставлю в лучшем виде, а после того, как закончу с уборкой перед вашими окнами, милости просим обратно, можно и в прицепе, на обед и в прицепе не стыдно заявиться, мы сами там однажды езживали, а вашим родным я как-нибудь сумею объяснить, почему не в кузове и не в кабине, думаю, они меня поймут, а вам я по секрету могу прямо сейчас ответить, вами же, и издан указ, чтоб в кабину посторонних не подсаживать, так, что извиняйте, надо было думать, прежде чем такие указы подписывать, а вас, товарищ начальник политотдела и сосед Анатолия Васильевича, взять на борт, даже и в кузов, не имею возможностей, нет, не из-за грузоподъёмности, токмо ради сбережения имиджа товарища народного героя, участника Великой Отечественной войны, не извольте беспокоиться, скоро вас Володька Мельников, из нового призыва, на мотоцикле подвозить будет, тому тоже в письмах грустно писать стало, про то, как уборкой территории, да мытьём бордюров занимается, совсем трошки походить ножками придётся, не берите это в голову, прогулки по свежему воздуху на своих двоих, очнь пользительны для всех категорий военнослужащих. Смешинка в рот попала, но наряд по роте из прежнего состава это воспринял по своему, ножи в ружейку снесли, полы курточек за ремешочек подсунили к заду и на глазах у старшины роты слали, вроде, делать вид, что устраняют недоделки «ото ти самыйе огрехи, ти цвиркуныкы, щёй описля сдачи наряду надо трошки повбираты долой гэть», так он выразиться изволил и добавив для верности своих слов ещё одну не страшную угрозу «прыйду, самолично провирю!» Вот все страхи позади, глазам страшно, но руки делают. Я в первом наряде по роте, и что? Тепло, пока поставили на тумбочку, второго на улицу, третьего в подвал. Витя, как дежурный по роте повязку нацепил и сапожками, как девка на выгоне красуется, заметят, не заметят, пригласят на танцы, не пригласят, сапожки, что хромовые сестрички, чем они их до такого состояния довели, вроде, слышал, утюгом и хорошим немецким гуталином, полгода отслужу, сам попробую так сделать, утюг знаю из чего сделать, нихрома на складе у мазуты полно. А ничего на тумбочке, приделе, никто из старослужащих не будет задирать, да и пароль на батарее рядышком лежит, вот возьму его в руки и в дверную ручку, попробуйте до меня докричаться с улицы, маленькая паркетина, да сила в ней великая, пусть пока до поры полежит и ночью не страшно, суну и не возьмут нас голыми руками, ни с шомполами, ни без них. Интересно, как, двери в канцелярию то откроются, то снова хлопнут, и разговоры можно подслушивать, а всё слышно, я же не виноват, что орёте, все новости знаю, вот и телефончик чёрненький, жаль позвонить никуда нельзя, щас бы в Москве шороху навёл «а разговор заказывали, говорите, на проводе Москва, алё, Москва, я на тумбочке, у меня всё хорошо» вот новости, кому это интересно на том конце линии? «Лимон», кислятина, но запомнить придётся и 35100 тоже нельзя забывать, как отвечать дежурному по штабу, если проверят, тоже объяснили. Стою, балдею, дурак, но уже счастливый, пара моих корешей сама себе наряд у дедов пошла принимать, как надрают, с таким результатом и старшина принимать будет, за кого драят, сами себе и выходит не то сдают уже наряд, не то принимают для себя? Во, комедия, но очередь моя на второй этаж туалет драить, меняю пост на щётку с куском хозяйственного мыла иду принимать у деда второй этаж и туалет типа сортир в два окна размером. Спасибо за помощь, товарищ Сергей, я бы ни за что не догадался, как правильно мыло каблуком сапога к кафельному полу прибить и воды напустить по самую щиколотку. Писсуары первые номера мои уже отдраили, за мной унитазы лежачие (без бачков) два, раковины две и полы два, стены по всему периметру три. Скучно читать про мытьё полов и натирание писсуаров аседолом и шерстяной тряпкою, скушно шарошить жёсткой красной щетиною щётки по прибитому куску хозяйственного мыла и нагонять пены до размера истерания большого куска мыла в пену, но на самом деле, стоять на мойке и мыть десяток мотоциклов, ничуть не легче. Там ты батрак и над тобою твои же и посмеются, здесь ты на службе и всех вон щёткой под зад, пока не будут насухо вытерты полы, разница существенная, да, но работать, смерть, как не охота. Кто скажет честно, что он получал удовлетворение от идеально вымытых полов или не менее надраенных писсуаров? Дудки, получали, забываешься и начинаешь неожиданно для себя хорошо делать работу, нравится самому себе твой труд и время пролетает быстрее, а фофманы прямо исчезать так и начинают, так и начинают из обихода общения между призывами разных периодов службы, ля-ля тополя, но воду ещё и собирать в сторону «норки» надо, сначала щёточкой, потом стягивать тряпкою, знаю, все так делали, методика проста, тряпку по всей ширине на пол, встал раком и пошёл назад, не отрывая тряпку от пола. Полы готовы, унитаз бритвочкой почищен, ну да, кое-что прилипло и присохло, не все умеют им пользоваться даже здесь в роте, поскребли и ручки помыли, ручки, правда, синенькие, как блины картофельные турдосыкы или драченики, более доступными словами обзову их. Полы вымыты, теперь пирамиды фанерные на известную мне по утру ротную мусорку, ну и что, что какой пахнет, выбора нам не сделали, мой второй этаж, второго дневального подвал, третьего дневального первый этаж и улица. На улице делать нечего, вон он уже на тумбочке зевать начал, пора на ужин его отправлять. Наряд морально казался страшным, день прошёл в суете и ожидании плохого, плохого было много, но это плохое оказалось вполне выполнимым, постояли над душой деды из прежнего наряда, поиздевались над личностью, но бить не стали, а кто убирать-то за них самих хорошо будет, не приятно быть просто рабом, рабочей скотиной, но куда рыпаться, все под одним ярмом ходим, и слабые и сильные, никто заступаться не собирался, нытиков и нюнь быстрее убивают, нам пока этого не понять и не принять, но все прошли через насилие и знаем, знаем, как и над вами издевались, товарищи настоящие деды, Пронесло, пора кричать «рота строиться на ужин!», то ли сдали нам деды свой наряд, то ли мы сами у них его и приняли, а кто завтра заступает в наряд? Как деды, опять деды, это, что же опять им сдавать наряд, ах не этим, а другим, понятно, как у себя сдавать-принимать наряд нас обучили, как сдать просто один раз наряд, думаем, справимся, хотя настроение уже испорчено на сутки, эти фамилии, позлее прежних будут. Этим я дважды за них самих сегодня уборку делал, те про меня и не слыхивали, ладно выпихивают на ужин, сержант остаётся с одним дневальным, так-то на ужин вернее идти, так, говорят хоть поесть достанется, а с нарядом придёшь, шишь с маслом, пособерут со столов объедки, всё холодное и из разряда пригарочек. Сегодня суббота, кино крутить будут, эх невезуха, нам прибираться на улице старшина велел, сколько служу, но понять смысла уборки территории никак не врублюсь. Перед сдачей наряда самим себе скребли? Скребли. После принятия наряда у самих себя для себя, Трошки для души, скребли? Скребли. Ну на фига третий раз за час скрести то же самое? Там, что три волосинки, одна пылинка упали с неба, ну на фига одно и то же, одно и то же шкарябать, ну почему надо меня вымучивать, когда сегодня у меня суббота и я тоже хочу в кинозал к батарее? Нет, дулю вам с маслом, одного на улицу, второго в подвал, третий тумбочку охранять.
Владимир Мельников : Окончание рассказа "Наряд по роте" Приборку кое-как утеплили, спина разгибаться стала с трудом, старшина роты с платочком прошёлся по верхушкам бордюров и остался доволен, а что проверять, до его появления в Германии, сто призывов и места не оставили для пыли, негде ей скапливаться, только подумает, как шасть в то место дневальный или сочувствующий им и нетути самого понятия грязи. Что у нас там по плану? Ах, товарищ ответственный по роте, пора созывать на просмотр картины бойцов в кинозал? Подождать трошки, не все жёны подошли и ещё кто-то собирался подгрести. « Рота пройти на просмотр кино», топ-топ-топа-топ, тук-тука-тук все затоптали, как мамонты, опять за полотёр. Из зала выскакивают, в зал на ногах по полу проезжают, полосы от входа до дверей в зал. Ольшанский, начинай и голоса искажённые динамиками загремели на полную катушку из хаоса музыкального сопровождения, начался киножурнал, киношка опять про войну, а другого и не показывают, только про войну, чтоб бойцы помнили, где находятся и не размагнителись, чтобы нюни не распустили по гражданке и после любовных фильмов не полезли друг на друга, чтобы осколки слабого пола из числа машинисток и официанток могли спокойно перемещаться по территории дивизии в любом направлении. А вам байстрюки, товарища брома в котёл, чтобы даже после просмотра военных фильмов на бабу хреном вперёд тело бойца не полезло. Хорошо там в зале, этим наряд проигрывает, да и полотёрчиком велели опосля пройтись наново. Стоим на тумбочке, разглядываем ящик сигнализации, сказали, если замигает и запищит, нажать там-то и звонить во все концы, собирая народ на войну, война обещает быть длинная, надо успеть забрать и вывести кроме оружия и матрацы и подушки в них покидать и всё, что в тумбочке понапихано, всё на койку и крутить её через левое плечо, в скатку её и в кузов зилка. Ничего, сказали, врагу не оставлять, прошли те времена, когда новые танки бросали по обочинам, всё, даже зубные щётки с гуталином и подшивой. Скушно мне на тумбочке, но тепло. Зазвонил первый раз в моей жизни телефон, алё. Звонят из КПП автопарка, из другого наряда, Брумана на выезд? Будет сдулано, топ-топ-топ, рыыыпп дверью кинозала, Бркман, на выезд, «дверь закрыл, да?», закрыл, закрыл, счастливые, угрелсь, присмотрелись, да и набоковую, кто одним глазом через кадр на экран, кто клюёт пшено и получает с оттягом хофманы, кто аж храпнул и слюни выронил на соседа, даааа, ночь не поспать предстоит, эти массу тут притопят, потом ещё добавят в кубрике, как люди, но вот то, что спать не полутся, теперь только и стало напрягать, то, что поспали днём чуток, ночь стребует солна, организм не привык ещё бодрствовать, но надо перебарывать себя. «Рота, строиться на вечернюю прогулку», пошли, от казармы роты, до санчасти, развернулись и на площадку перед ротой, темень, глаз коли. Мельник, ты йилектрик, чи не, ети твою через ногу, что надо такого зробыть, шоб пэрэд казармою було ото шоб йиголкы сбираты, га? Подумай, бо дужежь тэмно и ны врага нэ выдно, щитай, нэ щитай, когось визмешь, тай пропустэшь на повирци! Будь ласка, пошуруй там у сэбэ у мозгах йэлэктрэчных. Хорошо, товарищ старшина, можно «кобру» приделать. Кобру, кажешь, вже йэ, нэ свитэ. Да, нет, на стенку её, по ходу разговора придумываю ей место, под крышу, тогда всё будет видно, на мноооого даже от роты. Ха, а як йийи тудэ прэтахторыть, бэз дробыны нэ влизэшь тудыть йёго мать. Так можно из окна второго этажа и щиток там на втором этаже с пробками, прямо рядом с окном, я это могу сделать, только, где светильник взять? Та, то нэ твойя болячка, вот тоби мы й поручайемо цэ зробити, як з наряду зминэтэсь, пидыйдэшь и напомнэшь мини, ну, добрэ, вбъявляйтэ вже стройится на вэчэрню повирку. О, кажется, дела пошли ему на поправку, кажется, есть повод себя показать, а то одни разговоры, у кого больше, а у кого с золотой каёмочкой. Холодно, им холодно, а нам в наряде тепло, пусть стоят в одном ПШ и зубами стучат, да, да, точно, не май месяц декабрь в Германии, а ещё январь, говорят, тоже не май и даже не апрель. А вот и проверка заканчивается, пошутили на счёт « Петров?», а в ответ из строя зенитчиков «пьяный, отдыхает» или типа того, прокричали тех, кто на выезде или остался на ночь в штабе, это, наверное, писаря, прокричали тех, кто в ремцехе выполняет срочную починку УАЗика, которому в 6 на Вюнсдорф отправляться, поверили, карандашиком в красной папочке напротив каждой фамилии галочку проставили и сержант Алабугин доложил дежурному по роте, что поверка выполнена, что из списочного состава по списку 149, отсутствуют такие-то и такие-то, причина отсутствия простая, люди находятся в многочисленных нарядах, на работах и на выезде, доложил сержант Алабугин. Рота вольно, рота отбой. Прапорщики и офицеры ушли с жёнами и без них в темень слабоосвещённых аллей по своим квартирам и комнатам в общежитиях готовить себе ужин, а у кого он был готов, разогревать и включать на немецком канале киношку чёрно-белую, засыпать сидя на диване, уступать жене и валиться к ней под боченю, трогать для верности прелести по порядку, сверху вниз, сопеть, стоит, не стоит заниматься сегодня, наверное уже поздно, да и она всё щебечет и щебечет, что на службе, да, да как, аааа, день пахал, надо и тут, последнюю борозду нарезать, давно это делали, жена стала косо по вечерам смотреть, не завёл ли мару на стороне, девки сейчас бесстыдные, не посмотрют, что женатые, только посмотри на неё одним глазком, она и возомнит чёрте, что, ну, что сопишь, ну на. Разбудишь меня в 11 вечера, я полотенце к спинке привяжу. Понял, второй этаж, последний кубрик налево, подслушивал, на охоту с начальником пищевого склада собрались ехать, с Захарченко и ещё, не разобрал, с кем. Вот везуха, хоть пострелять не дадут, зато зайцев можно на УАЗике или ГАЗ-66 с фарой на кабине, погонять, сколько их здесь в Германии, видели во время ночного марша, и на кучи сена с ходу запрыгивают, и косяками по полю вокруг этих присыпанных снегом куч гарцуют, меские издалека, но есть, наверное, можно, косулю или кабана какого, опять же, выследить можно, чё не жить. Туда, сюда пощли духи и черпаки, вниз в подвал в умывальники, деды мыться пошли к бойлеру неспеша, полотена на шею, ноги в полукедах, времени хоть до утра у них, никто им не указ, нет на них управы, сейчас прапорщик дежурный уже от автопарка к столовой офицерской подходит, там его последняя точка, штабной наряд проверил, на КПП в парк зашёл, там у него свои, из мазуты, таперь в столовую поднимется и домой к губе, к тому КПП, где батальон связи, далековато, но всё же дома спать удобнее, а в роте остались одни солдаты и сержанты и так сто лет подряд, никого и никогда. Лафа, полная и окончательная лафа, в роте всё на самосознании поддерживается, в смысле порядка, никаких ЧП, никаких нарушений, эти тихо побежали места у телевизора занимать, смотреть запрещено, но когда дежурный ушёл, то, оказывается, что можно, хоть до самого утра, наказание одно, отпуска не видать никогда. Эти мимо тумбочки со мной в кино, прямо по коридору и двери вторце на две половинки, покатый пол перед дверью зала, увеличивает высоту помещения, как бы полтора этажа собой образуя, умно, а что тут при фашистах было, ведь рота рядом со штабом, наверняка тоже была подобная служба прислуг господ, и апвтопарк ёмкий, тоже машин небось понапихано было, вот бы от кого про это узнать, да от кого, сами по случаю тут оказались, а фотки наверняка, где имеются, не могли люди жить без фотографии, всегда повод этому находится, полазить бы тут по подземельях, но чёртова служба так организована, что попробуй отлучиться на час, шесть раз покличут либо к ротному, либо в парк, а полазить бы надо. Из подвала потихоньку стали расходиться наверх в кубрики, альбомы склеили, фотки проявили, кружки расточили, боксом морды понабивали в клубе у Дементьева, каков счёт, только завтра по фингалам и можно будет определить, сегодня только лёгкие отёки и припухлости, тишина стала проявляться и кажется всё, можно теперь отправляться мне спать с напарником, а третьему брату заступать на тумбочку, время, кому сколько стоять, поделено сержантом, возражения не принимаются, когда лучше, а когда хуже ночью на тумбочке, пока не имеем опыта, я пошёл баиньки, а это лучше, чем стоять истуканом. Оба-на?! Товарищ прапорщик, дежурный по роте, вернулся из последнего пункта проверки личного состава, не занятого собиранием снов, «товарищ прапорщик, за время вашего отсутствия происшествий не произошло, бойцы роты, в данный момент времени, занимают позицию лёжа на првом боку, через час даём команду переверорачиваться на другую сторону, разрешите приступать к перевороту лёжа?», отставить, пусть остаются до утра в этом положении, на првом боку сон воспринимается серьёзнее и отдача от бойца, принявшего сон в таком положении, получается большею. Мэлнык, вы куда? Отдыхать. Допрэж, будь ласка, одна нога тутай, другая там, чув, в штаби аккорд роблять плотныкы, гоны йих усих сюда, завтря дороблють ти окаянии йящикы, будь воны нэ ладны. И вот так всегда, загадала баба сон, дэжь мий диду, самогон? Поспал, называется, это же в зачот мне не пойдёт, и какой чёрт их там на ночь глядючи работать припахал, что за аакорд и кому опять ящики колотят, кого срочно из дивизии в Союз высылают с 5 тонным контейнером, что аж ночью в субботу акордные работы появилиь. Вход в штаб с заднего проходу закрыт, определённо, значит бежать мимо вербы и мимо окон самого штаба, щас там Ванька Гусак в наряде, сам видел, их туда повели, интересно, спит или на улице крутится? Никого, как корова языком слизала, одни кусты голых роз и верба до неба. Тук-тук, пришёл барсук, яйца свои он повесил на сук. Заходи, барсук, не прилипла кликуха? Смоти, будешь не фазой, а барсуком, чего тебе, зёма? Точно, який москаль Ваньше нэ земеля, я же говорю, хохол и русак, земляки навеки. Да, за вашими послали, сказали, чтоб спать шли, ну да, из подвала. Неа, я там у вас ни разу ещё не был, лазили с той стороны, но ничего не помню, сведи к ним, а? Не можу, дежурный вже спыть, я, бачишь, тута одын остався, пийдэшь уныз и потим прямо, там вбачишь огонь, то и йе то мисто, щё называйеця пэлорама. Вбачишь, уныз, в кассе на вокзале в Бресте билета себе до Москвы не купишь, не язык, а двуязычие, они, что не знают, что это не я в украинской армии, а они в Советской и язык народов подменять на свой, не стоит, как же на войне их понимать, все должности говорят на промежуточном уставному языке, устав написан на одном, а выполняется, кто, как его переведёт на свой язык, вот так и служба исполняется, пока дойдёт, что от тебя требуют, уже два залпа пропустили. Где же тут лесенка и прямо и свет из открытой двери? Вот он, но это ли помещение, хотя другие заперты, пойду сюда. Разделочный цех деревообрабатывающего комбината или обдирочная фабрика, такой пыли в мелкую пудру, на всех лёгочников с астматиками до 23 веку, на всех. Есть ли среди мути и разводов света от фонарей, люди, живы ли кто? Жаль плащпалатку не выдают дневальным по роте, я бы накинул, прежде чем войти в комнату, противогаз последней конструкции не помешал бы тоже, это же надо так накурить и напилить пыли, что и войти не каждый решится сюда, правильно сделал прапорщик, что меня сюда посылал, его жизнь Родине ещё может сгодиться, а моя, побывавшая в этом аду, уже ценности представлять для вооружённых сил не будет, но входить и кликать спать, пора. Три человека, в белых чапаевках, без шапок, с бычками на краешках губ, согнувшись полураком, тащили на себя кусок фанеры, и разговаривая вторыми свободными половинками губ, подсказывали друг другу, как лучше распускать лист из жёлтого материала. Двое распускали, третий посмотрел на меня и ничего не спросив, будто, меня и не существовало, отвернулся и включил фуганок. Там, где я стоял, земля загудела и понесла меня дрожью к выходу, пол уходил из-под ног и плясал, фуганок набирал последнюю шестую тысячу оборотов и приходил в себя, отпуская из своих клущей землю. Вой становился всё невыносимее, в моём организме начал зарождаться особый вид страха, не можно было не только начинать велеть кидать тудыть эту работу, а пожалуй самое время было подумать, как удалиться отсюда и остаться вообще целым. Фуганок вращал болванку с рузцами с такм махом и воем, что по нему наверное наш дежурный прапорщик и определил, что в штабе люди остались на вечерних работах, а от воя этого зверя и стало жутко взводному, и одновременно жалко хороших и безотказных пацанов, завтра воскресенье, я их понимаю, надо управиться, но, была бы шея, ярмо на неё завсегда сыщется, сегодня одному «срочно», завтра всем «срочно», идить вы в роту, тай ляжиця спаты. Циркулярка рвала на куски обрезки фанеры, линия, намеченная карандашом виляла, как проститутка задом, ровности не получалось, дым от папиросы, прикуренной от бычка, ел левый верхний глаз, голова лежала на боку и правый глаз был занят, второй номер не дотягивался до листа и получал окрики от старшего плотника, жить хотелось сейчас и вчера, диск бьёт и не подчиняется, куски щепой отлетают, как от пулемёта максим, схватиться не за что, а надо, кругом аврал, а этот ссыкун попался, остался последний ящик, ну, ещё напряг, один напряг, знаю и сам с утра не поел и поссать нет времени отойти, отпуск подписан и обещал, умру, но заказ сделаю, слово дал, тащи, говорю! Может мне уйти от греха подальше, щас точно припашут заместо молодого олуза, ну вас на фиг, сказал про прапорщика, не хотят даже голову повернуть, важностью своего труда избалованы и хренклавшие на не ниже майора. Иди ты сюда, это мне, хана мне, лучше бы сам прапорщик пошёл за ними, теперь и за мной надо последнего дневального по роте посылать, пропал хлопец, это я по себе отходняк заскулил, я такое первый раз в жизни здесь увидел. Таких пил, с такими под столами моторами, а это, что фуганком обзывается, да с этим на китайцев против атомной бомбы идти можно, шестеро выкатили и по великой китайской степи Гоби, прямо на Пекин, к утру в Галле обернуться успеем, никто и не заметит, что казённое имущество городок на некоторое время покидало, зато какая польза, сколько свежего китайского салату. И зачем я на свет народился, это песня про тот вечер, в фанеру пришлось зубами цепляться, эта тварь в руки просто так даваться не желала, как учуяла, что её опять поперёк под нож положили, только с помощью передних зубов и двух подрят сказанных матов и удержали, в две руки и четыре зуба с одной стороны, а заслуженный отпускник с другой стороны, пердячим паром по линеечке он от себя, мы на себя, только вой, хряск и осколки колючих щепок тоньше иглы во все стороны. Если бы не подвешенный лист фанеры над дисковой пилой, не жить нам на свете, сколько колючек врезалось в эту преграду, сколько глаз остались целыми. Вот и ты, Вова тоже теперь вправе плотницким именем называться, это про нас, про плотников говорят «весь в муке и хрен в руке», про таких, кто мукой посыпан деревянною, кому отпуск на 10 суток дороже астмы. Один лист, ещё поллиста, потом ещё и как оно получилось, но пилу пришлось выключать. Я за листом последним, отпускник полураком к любимой пиле, второй номер молотком добивает ящик, фуганок вытряс последнюю душу из тела, фанерку плотник на стол, глазом вбок, сигаретку на бок и обеими руками удерживая кривоватый , как ему показалось, лист, двигаясь параллельно столу, стал потихоньку подавать под диск закраину листа. Закраина билась о пилу и отбрасывалась на исходную и товарищ, одной ногой дома, в отпуске в Белоруссии, решил взять упрямицу силой своих ладоней и рывком набросил фанеры лист на вращающийся круг с огромными зубьями. Получилось. Получилось и мы все это увидели, правда, был ли при этом издан хоть один крик радости, мы не могли слышать по причине глухоты, вызванной работой пилы и фуганка, лист с брачок отлетел свободный от радости сначала в подвешенный гаситель из такого же материала, как сам, из фанеры, отпускник отлетел строго в противоположную сторону, а куда делись два указательных пальца с левой руки, этого никто до утра так и не нашёл! Что работу покончали и я могу с чистой совестью баиньки, я понял сразу, но куда делся плотник, вот этого не сразу мы и заметили, не в отпуск ли он рванул, но как же пальцы, кто их будет в горах пыли и стружек теперь искать, да и так ли они необходимы солдату, когда он всего лишь собрался в отпуск, другое дело, если бы он собрался на войну. Вот в этом месте я выражаю спасибо фуганку, он, во-первых, вёл себя куда приличнее, хотя и не тихо, во-вторых, его вой заглушал нечеловеческий крик и катания по полу отпускника плотника, то ли в поисках своих любимых пальцев, то ли в поисках чего0нибудь такого, чем можно было бы нас оглушить, потому, как мы к его участию не предпринимали никаких беспокойств, по причине охрененного онемения своих всех членов и ног. Он катался и раскрывал рот, наверное ругался и просил помощи, а мы с трёх точек зырились на него и не знали с чего начинается спасение погибающих. Вот, скажите, хотя вы так же стояли бы и не знали, а кто и что сейчас должен делать? Вот, я , например, ничего тут не знал, я даже выхода обратно бы не нашел из подвала в такой темени, мне простительно, только и хватило ума, что нажать на все красные кнопки «стоп» на пилораме, растерялись и помошники беспалого, но ситуацию сам пострадавший и разрешил, пальцы искать ему ни к чему было, он сначала сделал ноги, а потом к аптечке. А вот дальше объяснять не пришлось помошникам, нашлись и бинты и вата и нашатырь, вот это самое по-моему главное, эта вонь по-моему любого на ноги поставит, начиная от меня, заканчивая беспалым, мне, наверное одного пузырька в тот вечер было мало, если бы не уважительная причина у беспалого, я бы весь пузырёк один и вылакал на ватке, такого воя я ни разу в жизни не слышал, а кровищи и того меньше видеть приходилось, но пальцы затерялись. Спасибо мне, я быстро зделал ноги, прапорщик вовремя обо всём узнал и такое мне устроил, будто это моя сейчас висела над ним, будто я не успел вовремя выпроводить подзадержавшихся в штабной плотницкой, вот только меня они и послушали, самим, товарищ на сегодня главный, своими ножками, да матерком на свежий воздух, гони теперь машину с погибающими заживо в санбат, там не хватало ещё людей переполошить, гони, гони скорее, может хоть кровь толком остановить успеют, да укол противостолбнячный сделают. Вот в роте и штабе будет шухер, но парень, кажется, уже остался калекой. Ночь прошла без сна, ротного примчал посыльный, роту обложили и никому не велели ни входить, не выходить, всех оставленных на любые работы в экстренном порядке собрали и велели быстро ложиться спать, сон не шёл, во сне снились пальцы, они нашлись, но снова потерялись, а побудка в третьем часу ночи, радости не прибавила, тумбочка ходила от батареи к стене, я стоял и другал ногами, просыпаясь и засыпая стоя, ротный исчез с дежурным в каком-то соседнем кубрике, завалившись покимарить не раздеваясь и не снимая сапог. Утро опять превратилось в беготню, все стали навещать канцилярию и писать служебные записки с объяснениями и извинениями, рота ушла на завтрак, три километра пробежали первый раз в жизни без меня, я был в наряде и мне это под воскресенье понравилось, жалко было за вчерашнее, где теперь парень и что будет с его службой, наверное, подумалось, первое, что пришло в голову, его комиссуют и забудут вскоре и об этом парне, и об этом страшном случае. Воскресенье замполиту прибавило видно и без этого хлопот, но его не жалко, служба у каждого своя, но за аккорд кое-кому, кажется, и звёздочки могут снять или попридержать на годик, что тоже Помошник начальника штаба капитан Реунов, зверем прошёлся по состоянию дисциплины в роте и велел командиру роты немедленно устранить недостатки и доложить ему по исправленю. Для нас это означало, что сейчас будет шмон. Большой шмон начался строго после завтрака, в коридоре первого этажа, каждый подозревался в покушении на распиз…через дяйство, пощады не было никому, ни каптёрщикам и приближённым к ним, ни мотористам и сверхзаправщикам, раздевались до пояса и казали даже свои портянки, на пол летели свитера и носки, домашней носки, ключи и печати от несуществующих ценностей, ножи, фотоаппараты, приёмники, очки от солнца, спортивные трико и кроссовки. Какую цель преследовал при этом шмоне наш ротный и какое это имело отношение к оторванным по усталости и накуренности пальцам, при чём тут свитера с отрезанными рукавами до локтей, какое отношение имеют дырявые носки к травме руки. Оказывается самое полное и разлагающее такое понятие, как дисциплина и боевая готовность? Это был ответ на наш вопрос и ответил на него за командира роты товарищ замполит, он так по этому поводу и выразил свои предположения, что театр военных действий начинается с вешалки. С гардероба или именно с вешалки, тогда кого и за что. Тишина в роте после шмона говорила о том, что период сладкой жизни закончился, ошибку ротный сделал в начале своей карьеры ротного, надо было со шмона и начинать, может и пальцы у парня на дембель тоже с ним и поехали. После обеда навестили пацана в санбате, аж до подборотка бинтов ему накрутили бдительные медики, три дня подряд пальцы дёргало так, будто каждый раз их отрывает заново. К Новому году, забегая вперёд, хлопец отмечать прибыл праздник уже в свою роту, так на фотографиях и остались его пальцы все в бинтах, прижатые к груди, так и за столом с культёс колу со всеми пил и кричал, ура, Новый год. Наряд свой мы дотряслись, щётку и веер отрывать силой приходилось друг у друга, лютого ротного видеть даже дневальным запрещалось, даже значение долга и положение на ремень, не являлись защитой от его пулемётно стреляющих всех подряд глаз, скорее бы смениться и куда-нибудь лёд колоть на неделю, только бы не видеть происходящего с командиром. На полголовы подчинённые командиры стали ниже и на два тембра тише, солдат, как пуля мечтал пролететь, чтоб ротного в коридоре не встретить, как жалко было парня, а ещё обиднее, что из-за чего стоило становиться человеку калекой, а ведь письмо матери, как пить дать, не одному замполиту подписывать, что матери на этот счёт отписать, какими словами свою вину загладить? Чем закончилось всё это в роте? Да тем же самым, покруче дела происходили, а что теперь, не служить? В наряды под воскресенье и мы старались теперь попадать по-чаще, в наряд под марш или дивизионку попасть, об этом уже с этого первого стали, надрываясь залётами, мечтать и лелеять мечту начиная от самого гнилого духа, до крутого деда, жить в тепле и покое кому не хотелось?
sergei: Наконец дошли руки до рассказов.начинаю сибаритствовать: Владимир Мельников пишет: Не понравился мне ночной Мерзебург а мне ночные города и особенно городишки-деревушки нравились.если выставлял недалеко от города-брал с собой жену.Мы гуляли по тихим ,вымощеным дорогам,в свете фонарей и окон каменных домиков,которые сейчас называют котеджами.Заходили в гаштеты ,перекусить сосиськой и запить лимонадом... Владимир Мельников пишет: Где колонна? Нету, сами потеряли, может вы знаете куда дальше Я не понял,так вы по маршруту ехали или взводный вас выставил на регулировку? По правилам он и снимать должен... А за мою службу таких ночных-походных аварий-поломок случалось...Время спресовывается и происходящее приобретает истиный смысл!Понимаешь свою нужность,предназначение и цель!!!
ADD: свн пишет: ....вот какие задачи решает школота Правильный ответ для всех школьников: - Иван Иванович должен немедленно позвонить по телефону 02, или сообщить об этом ближайшему кондуктору!
ADD: свн пишет: ....вот какие задачи решает школота И еще в дополнение: - конечно нет, ведь с момента открытия новейшего топлива прошло не очень много времени, чтобы по следу пыли можно было определить аж высоту коробки!
свн: ...
sergei: Когда то в юности был такой анекдот:Заболел учитель математики и вместо его поставили училеля физкультуры.который задал задачку.типа ,в бассейн за час вливается 200 л воды.а выливается 250.Сколько лет учителю физкультуры.Вовочка поднимает руку и говорит.что 26.Откуда ты узнал.удивляется учитель? -Мне 13 лет и меня все полудурком называют...
Валерий: sergei пишет: Мне 13 лет и меня все полудурком называют...
Владимир Мельников : sergei Ехать бы нам через город по автостраде на столбах, да завернуть прямо на Мерзебург, но нам просто раздали кальки с указанием движения по кругу и всё. Доверие старшим было полное, ротный в УАЗике тихонько вёл колонну и без регулей, он сам час назад ( с сентября) был ещё командиром своего мотоциклетного взвода и все его Вити Стоги были им облюбованы и им он верил, как прапорщикам, они помнили все маршруты и он их надрочил по городкам и перекрёсткам так, что ездили мы, а они, старослужащие ещё и ротного и настоящего взводного в пух и прах критиковали тем, что, тут надо срезать, а там сэконосить на 40 км, эх, дали бы мне, я бы самым кратчайшим путём провёл колонну. Но колонны вести, наверное надо было по определённым маршрутам, не одни мы такие шустрые были, на марши тучи машин выкатывали. Просто мы эти перекрёстки отрабатывали и нам велели их хорошенько запоминать и говорили, там только Сергей справится, там наглые немцы этого не послушают, там сложный перекрёсток, туда только Володьку или Саню. Регулировщики в те марши и свои задачи выполняли, посадили на пару десятков мотоциклов духов за руль, рядом старичков пассажирами и гнобильщиками запиливателями для того, чтобы если заглохли, могли знать, как вернуться назад. Я потом тоже наблотыкался по дороге, куда сворачивали, определять куда поедем, на Магдебург, на Айзенах, в Мюльхаузен или в Гарц. В "Зебру" накидали полный кузов свободных зенитчиков, они тоже рабами нашей формы часто использовались, они так, как истуканы и стояли, стой в поле и показывай съезд в лес, где перекур и перессык. Нас обкатывать выкатили, за каждым своего коня трёхколёсного закрепили и привязывали нас к дорогам, скоростям, правилам вождения в Германии, плюс допуск у управлению или в люльку, как меня, автоэлектрика про запас, до осени, 8 месяцев. Ехали мы, молодые за "Зеброй" с регулями, свободными от мотоциклов, три "Зебры" было у нас, мотоциклы про запас держали, но в мой год мы на них намучились ездить, холодина, снега насыпало, КШУ, дивизионка, марши, просто выезды в ЗКП в Еслебен к шахтам и открытому карьеру. Снегу по ступицу, а ехать надо, ехали сами по себе, по своему маршруту и сами себя снимали по принципу, колонна наша собственная прошла, все машины нам известны, сели, обогнали и вперёд перед "Зеброй" выстроились. Взводный притормозит, выскочит, покажет один, два или три пальца, столько мотоциклов или по количеству человек и остаются ждать колонну, очень интересно такое регулирование, ты точно понимаешь, что ты счастлив своей службой и доверием, охрененное чувство, хозяин всех гансов, сами и распределяли роли, кому куда встать по тому, кто чего достиг, красиво надо было перед ротным крутить по всем правилам, он это любил и болел этим, злился, что духов зажимают и им простору и ходу не дают в росте мастерства, а самим тоже хотелось блеснуть и в отпуск. Отпуск, страшная зараза, особенно ловля миссий, двое наших поймали и именем начальника штаба, раз и в две недели дома, бесило и рвало нервы напополам, драки были за отпуска и миссий, миссий не хватало, злились и не хотели оставаться в дорфах у убочин, рвались на главные значимые магистрали, отпуск не давал житья крыша ехала тихо шифером шурша. Ехали и выбирали фулюганя свои маршруты по предыдущим воровским поездкам на рыбалку, купалку, охоту, кражу черешни, персиков и абрикос. Плевать хотели на указы и вышивали на какой скорости хотели, вот и слетали на обочину и покрывали друг друга, страшно, но по фигу, это перед дембелем в кабину деды стучат при взводном и права качают, что жить хотят и нельзя ли потише? Машины тоже бились и тыкались, особенно мармоны и кунги, машины с прицепами на разворотах, короче, люди права перед армией просто получили, но даже открыть их не успели, как на марш отправили, серьёзно. Водилы были, абы не в пехоту, только бы водовозку получить и стать говнобойщиком.
sergei: Владимир Мельников пишет: Просто мы эти перекрёстки отрабатывали и нам велели их хорошенько запоминать и говорили, там только Сергей справится, там наглые немцы этого не послушают, там сложный перекрёсток, туда только Володьку или Саню. Володя,в каждой части была своя рота регулирования.вот и моя выполняла ту же функцию.Маршруты движения протяженные и для того.чтобы полк отрегулировать часто приходилось отрабатывать часть маршрута.Вот и вместе со мной комендачи периодически граничали на каком нибудь участке.Я часто то артиллерию,то танкистов-их КраЗы ,то еще кого направлял.А боец на целый день был предоствлен сам себе.Процветала Дружба-фройндшафт...Кто знает,сколько потомков советских воинов бегают теперь по объединенной Германии... Когда снимал посты,часто осматривал вещ.мешки.Как то обнаружил в роте гражданские ношеные шмотки.После этого проверял.Стоит боец на перекрестке.а рядом белье сушится.В городах этого не увидишь,а в деревушках случается...Хозяива и не подозревают,что могут их лишится...и зря!!! Или во фляге шнапс булькает...Так.что снятие с маршрута-процесс своеобразный.Бывает,что км 6 наряд впереди машины бежит.Осознает... ну,а заехать за черешней...или искупаться...сам бог велел!
Владимир Мельников : sergei Соглосен, регулирование всегда интересно, как бы сейчас не писал, то мысли, а ехать всёравно хотелось, а от холода выкручивались и себя убаюкивали чисто мечтой, травили байки деды, мы слюни пускали и верили им и покупались, потом жалели (позамерзали, злые), но всёравно продолжали сводя дебет с кредетом, выводить положительное сальдо. Холодно на перекрёстке, но двигайся и терпи, крутись, но в роту не охота ехать, тут интереснее и жизнь других людей у тебя на виду. Не в холоде дело, просто духом пришлось переживать морозы торча целый день на улице, морозы пришлись на 1981 год тоже, дальше тепло, весна, лето, начало осени, я привык и не хотел уже уходить из регулей, да на 100 дней до дембеля деды накушались и на губу, и в улёт по парку с тачкой 100 дней, а меня в автоэлектрики и дизелисты окончательно, хотя я по силовому и осветительному делу неплохо прижился в регулях.
sergei: Я начинал рассказ про Магдебургский полигон.Как на учения туда выходили.Незакончил...Благодаря вмешательству генерала и его стратегическому мышлению,где то на просторах маршрута потерялись два моих регулировщика.Обнаружилось это только после учений...Моя вина была минимальной.свидетелем этого был парторг Прянишев.Он полъучения просидел у меня на позиции.Отправили меня вместе с агитатором полка искать бедолаг-голодных и промерзших.Район их высадки определили,место предпологаемого регулирования тоже-приезжаем,а там никого нет.Решил отработать район...За углом нашел голубчиков в объятиях фройленов...И тушенка им не нужна была.Кормили по полной программе.... Лично я отделался легким испугом.Хотя в Нору на разбор отправили,но слова не дали...Генералы вне подозрений!!!
sergei: О майоре Огурцове Было это в далекие девяностые, когда я был молодым и красивым и служил в звании старшого лейтенанта в одной из подмосковных дивизий. Служил я как и подобает российскому офицеру. Пил водку, соблазнял гражданский состав женского пола, а в перерывах между этими занятиями ходил в наряды и маршировал на плацу. Но все когда-нибудь кончается. И я, отслужив положенные два года, собрался покинуть ряды Вооруженных Сил. И вот в один из вечеров для моих проводов собралось "офицерское собрание". Что такое «офицерское собрание» в те года, стоит рассказать особо. Это был фактически узаконенный повод напиться. Причем делалось это не как у гражданских "нажрались-подрались-проблевались", а с осознанием собственного достоинства и строго регламентировано. Время "офицерского собрания" обговаривалось и утверждалось у командования заранее. Все офицеры приходили в парадных кителях при всех наградах. Спиртное пили все строго регламентированно и под фактически заранее рассчитанные тосты. Если офицер по каким-либо причинам не пил, то он заранее ставился в наряд, дабы не мозолить своей правильностью глаза командованию и сослуживцам. Ибо, согласно армейской пословице, "кто с нами не пьет, тот нас заложит". Высшее начальство в чине полковников-подполковников обычно присутствовало не больше пяти тостов, потом, сославшись на неотложные дела, сваливало, чтобы не мешать подчиненным расслабляться. Но возвращаясь к теме моего повествования. Офицерское собрание перевалило уже за полночь и председательствующий командир снял китель, давая понять своим подчиненным, что пошла неофициальная часть собрания. Во времена моей молодости офицеры были более стойкие к алкоголю и поэтому водка быстро закончилась. - Старший лейтенант Дубовик! Приказываю взять двух лейтенантов и пополнить запасы водки в получасовой срок! - бодро отдал приказ командир. - Есть!- четко ответил я и взяв с собой лейтенантов вышел к ближайшему ларьку за спиртом Royal. А лейтенантов давайте назовем Орлов и Бобров. Сейчас эти ребята стали подполковниками и занимают ведущие должности в Вооруженных Силах. Глоток свежего воздуха окончательно протрезвил меня и я понял, что возможности моего организма по детоксикации алкоголя исчерпаны. Пора спать. Отправив лейтенантов допивать спирт, я завалился к себе в комнату, где и упал на кровать в полном обмундировании. Все, что произошло в дальнейшем, я узнал из рассказов очевидцев этого происшествия. Через полчаса, уговорив бутылку Royal'a, командир обратил внимание на мое отсутствие. - Где Дубовик? - спросил он, нахмурив брови. - Оставили около ларька. - отвечал Орлов. - Вы бросили боевого товарища одного? Какие же вы после этого офицеры? Немедленно найти и привести назад. Два лейтенанта строевым шагом двинулись к ларьку. Оглядев окрестности ларька и не найдя там моего тела, ребята решили помыслить логически. - На часах полпервого. Где он может быть в такое время? - Спать. У бабы. - Железная логика. А где у него баба? - Вот где-то в тех домах. Помню, что у подъезда скамейка сломанная и металлическая дверь на лестничной клетке справа. - И еще у нее звонок с соловьем. Маленькое лирическое отступление: в те времена снабжение военных городков проводилось нерегулярно и исключительно челноками. Выбора особого не было. Так что почти во всех квартирах стояли звонки, заливающиеся соловьиной трелью. Скамейку ребята нашли быстро. Квартиру, собственно, тоже. И вот, нажав на кнопку звонка, они услышали соловьиные трели. Дверь им открыл сонный мужик в семейных трусах и майке не первой свежести. Глаза его округлились. Он явно не ожидал в час ночи увидеть двух офицеров в полной парадной форме, похожих как две капли воды. - Лейтенант Орлов! Лейтенант Бобров! - бодро, по уставу приложив руку к козырьку, отрапортовали ребята. - Майор Огурцов! - на полном автомате, одну руку приложив к голове, а другой придерживая сползающие трусы, ответил мужик. - Товарищ майор! А к вам старший лейтенант Дубовик сегодня не заходил? Мозги мужика явно закипели. - Не знаю, - растерянно пробормотал он, - сейчас у жены спрошу. Дорогая, к нам сегодня Дубовик не заходил?- крикнул он в комнату. - Нет,- раздался из комнаты заспанный голос, - сегодня его не было. - Спасибо! - ответили лейтенанты и бодрым шагом свалили, оставив застывшего мужика на пороге квартиры. Вернувшись назад, ребята отрапортовали, что искали во всех местах, но не нашли. Офицер пропал. - Как это "офицер пропал"? - обалдело переспросил командир. - Вы понимаете, что это ЧП? И если завтра его не будет на построении в любом состоянии, то нам всем влепят по самые помидоры! Нужно было срочно принимать меры. Командир снял трубку и набрал номер дежурного по комендатуре. - Слушаю. - Голос на том конце трубки был знакомым, заспанным и недовольным. - Привет, Сергей! У меня офицер пропал. Ушел с офицерского собрания и не вернулся. Ты пошли там пару-тройку солдат из патруля, пусть обойдут гарнизон и если найдут, дай мне знать. С меня причитается. Дежурный отдал приказ патрулю четко и ясно: "На территории гарнизона находится старший лейтенант Дубовик. Найти и привести в комендатуру". Рано утром я вышел к ближайшему ларьку за бутылочкой пива. На пути к стадиону мне повстречался злой и не выспавшийся патруль. Начальник патруля попросил закурить. - Не курю, - ответил я. - А что случилось, ребята? Что вы в такую рань по городку шаритесь? - Да вот одного старлея ловим. Дубовика. Не видели, кстати? - Ну, собственно говоря, Дубовик - это я. Развитие дальнейших событий предсказуемо. Мене стукнули в челюсть для профилактики, скрутили и доставили в комендатуру. На мой вопрос дежурному офицеру «За что?» я получил уклончивый ответ: «Приказано». Поняв, что сопротивление бесполезно, я устроился на лавке в комендатуре досыпать оставшееся время. Засыпая, я слышал, как дежурный набрал номер и доложил куда-то по «вертушке»: «Доставили... Да вот передо мной лежит... Приезжайте, забирайте...» Со слов свидетелей командир на другом конце трубке побледнел, мгновенно протрезвел, и положив трубку на рычаг, тихо сказал: «Пиздец. Допились. Вызывайте машину, едем в комендатуру забирать тело». Когда я открыл глаза, надо мной стояли 12 офицеров в парадной форме. На лице командира была написана вселенская скорбь. - Живой, - облегченно выдохнул он. - А мы думали, что ты уже умер. А где ты был, кстати, все это время? - Дома. Спал. - честно ответил я. - А дома вы искали его? - обратился он к лейтенантам. - Никак нет! - бодро ответили они. - Приказа не поступало! - Пидорасы!!! - взревел командир и со всей своей пролетарской ненавистью зарядил в челюсть Орлову. Бобров оказался более быстрым и смышленым и поэтому, когда командир замахнулся вторично, он был уже на безопасном расстоянии. Когда командира успокоили и разобрались в ситуации, я предложил пойти ко мне в ординаторскую. Во-первых, Орлов нуждался в медицинской помощи. А во-вторых, в сейфе стояла заначка спирта и кофе. Вы когда-нибудь пили 72% спирт с растворенным в нем сублимированным кофе? Очень советую. Замечательный напиток. Отлично прочищает мозги. Около 9 часов утра на пороге ординаторской появился незнакомый мне майор, при виде которым лейтенанты заметно напряглись. - Я майор Огурцов. Кто тут Дубовик? - нахмурив брови, спросил он. - Я. А что случилось? - Что вы делали вчера ночью у моей жены? - Понимаете, - вмешался Орлов, - мы вчера просто перепутали этажи. И вместо его девушки, которая живет этажом выше, позвонили к вам. Тем более, двери и звонки у вас похожи. Жаль, что бумага не может передать ту гамму чувств, которая пролетела на лице Огурцова. Сперва радость по поводу верности жены, потом растерянность, и затем страх. - Мне хана. - подытожил он. - Я-то по дури жену до 6 часов утра по всей квартире гонял за измену. Майор молча подошел к столу, взял стакан со спиртом и залпом выпил. Казалось бы, вот и конец истории. Но продолжение было совершенно неожиданное. Вечером ребята, приняв на грудь, решили пойти извиниться, и как подобает офицерам, проставиться за свой косяк. Взяв бутылку коньяка, в 22 часа они позвонили в квартиру майора Огурцова. Дверь им открыл майор. - Лейтенант Орлов! Лейтенант Бобров! - бодро, по уставу отрапортовали ребята, размахивая бутылкой коньяка. - Мы по поводу Дубовика! За спиной обалдевшего появилась жена майора. - Так это вы вчера приходили? Убью, скоты!!! - завизжала она и зарядила звонкую пощечину ближайшему лейтенанту. На этот раз Боброву. О дальнейшей судьбе майора Огурцова я не знаю. Одно только мне известно, что на следующий день его отправили в командировку в учебный центр в Ковров на месяц. Говорили, что по его настоятельной просьбе. Подальше от жены.http://zabzamok.livejournal.com/84129.html
Владимир Мельников : Сюда не достаёт Аскара. Аскар тоже стал писать.
полная версия страницы