Форум » Армейский юмор » Армейские байки(часть 1) » Ответить
Армейские байки(часть 1)
Admin: Различные рассказы армейской службы,страшилки и байки.....
Владимир Мельников : УсмановАХ В Мулино у меня Юра Буханов служил, жто вроде подле Ступино, да? Там он в части элитной служил, года три назад, фоток кучи цифровых и ролики привёз, ротный сам их снимал, он служил в ФСБшной части, там кругом на фотках шары с локаторами, что ли стоят, вроде прослушиванием эфира занимались, сейчас он прапорщиком в ФСБ служит, а у меня в коледже заочку заканчивал, чтобы младшего лейтенанта получить. Там питание мне понравилось, как раздают. Три вида первых и три вида вторых блюд, с подносами подходят сами, но духи идут всегда последними и кушают тоже все три вида первых и три вида вторых блюд, правда с разницей в том, какое из тех трёх болюд осталось после дедушек. Нововведение, а приятно. Приятно во всех отношениях, но дедовшину не победить.
свн: ...у второго танка 013 катки интересные....Володя, ты-же и не такие видел в Трептов-парке..."что Бог послал..." Владимир Мельников пишет: Нововведение, а приятно. Приятно во всех отношениях, но дедовшину не победить. ...ни в коем разе..кстати, в уч.центре Кантемировки-там с этим делом проще...опоздал на прием пищи -соси лапу и закусывай хлебом, и касается всех -от солдата до офицера...Не забалуешь!!
УсмановАХ: sergei пишет: Леха,это тоже сон?Со сборамит? Со сборами было на самом деле.Партизаны в основном занимаются подготовкой и приведением в порядок техники после учений и другими не очень приятными работами...Через несколько лет снова была повестка,но я отнес нужную справку и они отстали от меня... Сергей а , ты кого заменил на должности знш по моб.работе.вроде на этой долности в 1986 году был с нашего б-на знш к-н ??? фамилию к сожалению забыл.Отличный мужик,постоянно все запысываля.что нужно сделать,а потом вычеркивал уже сделанное...Когда уходил на дембель поменял у него из резерва свою на новую шенель...У него склад находился под штабом полка с правой стороны...
УсмановАХ: Владимир Мельников пишет: В Мулино у меня Юра Буханов служил, жто вроде подле Ступино, да? Наверное нет.Нижегородская обл., Володарский р-н, пос. Мулино.Там понатыкано куча в.частей,есть и дис.бат,неплохие полигоны как артелериские,так и танковые,вроде и зенитчики постреливают ,само сабой и мотопехота...В время вывода войск из ЗГВ там построили новый военный городок Новосмолинский и вроде часть техники тоже сюда вывели...Лакотор тоже вроде есть,туда все за грибами люди ездят... Гарнизон Мулино в Нижегородской области прежде был одним из самых крупных в Вооруженных Силах: две дивизии, окружной учебный центр "Гороховецкие лагеря", дисбат, множество подразделений помельче. Сюда выводились некоторые части из Германии.
sergei: Владимир Мельников пишет: американской национальной кухни, Володя,на сколько хватает моих познаний-такой кухни не существует.У них одни Фат-тьфу-дог-фуды... А так кухни народов составляющих американское общество. Из 300 миллионов- европоидов там всего %30 .а англо-саксов - вообще кот наплакал... Огласи меню пжалста!!!
свн: Серёга!!!! КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещено употреблять штатовское дерьмо..., не дай бог еще на кухне школота, обеспечивающая безотходное производство....
свн: Отгадай страну??????????
sergei: УсмановАХ пишет: У него склад находился под штабом полка с правой стороны... Леха если заходишь в штаб то в подвале слева вся левая часть была отгорожена под ППЛС(пункт приема личного состава.В военкоматах с таких в армию забирают)А шинельки я тоже некоторым бойцам на дембель поменял.Только мне нужны были удобоваримые в обмен.там беда одна была.Н/З шинели с зелеными погонами,а в части все уже со споротыми.Это не первая категория.При сдачи должности новый мобист к этому прицепился.а я его послал подальше,а он ен поднисал мне все количество.А я снова послал...на меня насчитали и высчитывали за это!!! УсмановАХ пишет: ты кого заменил на должности знш по моб.работе Ты,знаешь Леха,видно 50 лет это необратимый процесс.Всегда знал его фамилию,а сейчас не помню.Но он ушел нач.губом в коммендатуру.Мне повезло.Но ЗШН батальона у нас был капитан Косаткин.Мы вместе в 85 году пришли.Он ЗНШ полка стал чуть раньше чем я ЗНШ по моб.работе... свн пишет: Отгадай страну?????????? Когда жена приехала ко мне в Туркмению.я ее повел в магазин.там продавали кастрюли.У набора кастрюль она чуть не лопнула со смеха.Там было написано:Каструл(большая)каструлка(средняя)каструлчик(маленькая)
Владимир Мельников : Курицу-сизлинг с сыром и Кессадийи с курицей, свиные отбивные BBQ, арабьяту с креветками, тьфу, язык ломается. А больше и пойти некуда, раньше в Швейка ходили, но сейчас стали одни бандюки туда ходить, неуютно, докучают обслуживанием, а тут правда спокойно и никто не мельтишит. Про катки, то я специально так, вроде от Т-55 или ещё от чего, но вот у тех танков, что в Берлине стоят, так там все катки разные, от всех модификаций.
Владимир Мельников : УсмановАХ Есть всё таки Мулино и у нас, между Озёрами и Ступино в подмосковье. А в том Мулино, сто посёлок под городом Дзержинский у меня знакомый в дисбате полгода пробыл. История нелицеприятная была. Служил в дивизии Дзержинского и вернулись из Чечни краповые береты, утром берет не нашли один, деды вломили всем, кому надо было, те через забор и в СОЧи, прибежали домой, мамка под юбку, десять дней вышло, пришли, нашли и в Мулино, потом полгода дослуживал и ездил по Брянской и другим областям в поисках себе подобных. Парня зовут Саша. Из того Мулино, что в Горьковской области мои ученики солдаты, гоняли технику из Моздока самоходом и по дороге половину пропивали ЗИп и всё, что можно снять и машины тащили на галстуке.
свн: Владимир Мельников пишет: так там все катки разные ..так это на боеготовность не влияет...Взаимозаменяемость-хорошое дело!!! Вот если по этому пути пошли все конструкторы танкозаводов, то и результат был впечатляющий, ан нет....каждый хотел поиметь и заиметь или ГСТ или Гос.Премию... Александр, а у тебя жена не умеет готовить , что-ли.....почему ты шастаешь по трактирам???????????
sergei: свн пишет: ты ходишь по трактирам Такт он писал,что вроде бы у него от этого дела (ну жены)выходной!!!
свн: ...так энто ее первоочередное дело-накормить мужчину, у них в крови должно быть....вот это номер....здесь по рукам недолго пойти (по женским конечно)
Владимир Мельников : Так мы и дома не забыли приложиться. Дома мать готовкой занимается, у жены уважительная причина, длина ногтей не позволяет в кастрюлю мясо засунуть. По поводу катков, верно, кто, что, но эти вроде формы прижились лучше.
Владимир Мельников : Продолжение рассказа "Присяга", часть девять. Все ушли, один остался, настоящий дед, старый сморщенный, лицо как печёное яблоко, кто такого мог призвать, никто не мог ответить, человеку было лет двадцать восемь, это был настоящий дед, настолько поношенный, что у меня, увидевшего такого человека я подумал, что это один из партизан, который аж с самого 1944 года, с момента операции Багратион, скрывался у деда в схроне, но был таки обнаружен отрядами самообороны и водворён на законную службу и ни куда бы то ни было, а в саму Германию, откуда уйти в новый схрон не получится по двум причинам. Во-первых, человек печёное яблоко, самолично на примере поверженного монстра воочию сможет убедиться в том, что бояться некого и незачем, во-вторых, там у его дедушки развился склероз мозга и он стал часто забывать не только о том, что онук нэ кормлэный, но и то, что сам сутки-другие ничегошеньки не шамавший, а тут товарищ ротный старшина и нагодуе и наколдуе на пищеблоке, всё у него у распорядку и бульба тоби сварена и турдосыкы у наряди по кухни у смытани валяюця. Я не придумываю про этого хлопца, так сложились обстоятельства, что военник его духи спрятали или порвали и отправить его смогли только перед 31 января 1980 года, по-моему с партией отпускников. За что его так, я не мог допытаться, парень был настолько стар, нет, я честное слово говорю, так стар, что я сейчас в 49 выгляжу моложе его, не знаю, что было у него с лицом, но оно было состарившимся лет на 65, с такими глубокими бороздами-складками, что пластические хирурги отказали бы ему в операции и не согласились бы ни на какие деньги, жалко, но я не состаривал его, это было от природы, разные люди в армии встречались, мы часто потом вспоминали, как он вообще попал в роту, а в армию в частности, жаль парня, но видно было за что проучивать. Кстати, в роте это не первый был случай, было и при нас подобное, потом опишу. Пишу о парне так, не от того, что себя красавчиком выпячиваю, нет надобности, были пострашнее из моего призыва, как вообще можно таких людей призывать тем более за границу, так тогда считали мы, мы были полны воодушивизма, всё мерили на свой манер, мы были переполнены гордости от того, что выпала честь служить при штабе аж целой дивизии, такая фишка выпадает не часто людям, мы попадание считали законным, а своё пребывание своеобразной необходимостью и незаменимостью себя любимых, нам было противно смотреть, как в роту приводили кривых и косых, горбатых и щербатых, мы в открытую выражали своё возмущение, явной дефектацией ротного коллектива, но, но на наши слова просто клали, клали большой и красный. И так случилось, что от призыва гвардейцев-тяжеловесов, в роту поползло явно диффективное воинство, мы ещё успели увидеть то, что должно быть в роте по определению, чай лицо, но вовсе не попа штаба дивизии. Чёрти кто появился в роте, коротышки, заморыши, недокормыши, сброд, одним словом, на кого не глянешь, кожа да кости или штепсели с тарапуньками, один идёт, его за версту видно, другого под мышкой несёт, просто срам. На нас, карантин, без тёмных очков, лучше и не смотреть, Бухенвальд, одно слово, так и прозвали нас кандидаты в деды, Бухенвальдовцы, прибывшие из Либерозы для выполнения самых грязных видов работ. Не опускаю своих товарищей из роты этими писульками, зрелище после ухода 36 дембелей, стало таким жалким, новые деды такими мелочными, мелкими и недостойными своих предшественников, что даже нам было видно, не потянуть им роль дедов, а черпакам, роли кандидатов, мелковаты, трусоваты, задиристы и как сказала моя тётя про меня в детстве «ты Вова, спереди костистый, а сзади говнистый», так примерно и у меня ассоциировалось новая ротная элита. Гопота и мелкота, таких даже бояться не интересно, никакого смаку от страха, так, одна суета, даже хофман, красиво вдарить не могут, всё с силой, всё в спешке, на ходу, впопыхах, ни какого тебе шику и лоску, хофман должен биться не ради боли, но ради удовольствия, солдат должен несколько минут умирать от страха, дрожь должна вызвать воспитательный момент, наказуемый должен прочувствовать, что даже, если и не совершал вины во имя человечества, то в назидание должен принять этот хофман от дедушки, как высочайшую степень внимания к твоей жалкой персоне, что нету времени у дедушки на то, чтобы отвлекаться на твой хофман, у него работы полон рот, ему бы надо подумать о многом, а тут ты, получи и не говори спасибо, не утомляй его по пустякам, ведь сердце не будет зря обливаться кровью, он переполнен думами о том, как лучше Родину от недругов защитить, покой для любимой чувихи сохранить, пока ты не способен сделать «это» вместе с ним, пока ты даже не держал в руках оружия, пока ты не стоял в карауле и не побывал в наряде, тебе пока даже отказывают в принятии присяги, пока ты никто и место твоё в карантине, подальше от людей, подальше от службы. Службу могут нести только люди, правильно научившиеся ставить хофманы. Не бей в лоб сотню раз, вложи всю душу и умения, сделай установку на чувственность, вдарь раз, чтоб фонарями радуги в глазах, со щекотанием и со вкусом соли в носу, задержи дыхание, растяни пальцы резинкой от трусов, гакни вслух и хрустни костяшками с вывертом в области переносицы, заряди энергией почитания на неделю по типу энерджайзера, не заставляй простаивать только к тебе одному очередь, не сипетись, поделись с товарищем, такое разделение только укрепит твоё положение среди своего сословия, учитесь, короче, ставить хофманы по комендантски, не снижайте планку мастерства, раз вдарил, второго не потребуется, пошёл кругом дух от стенки к стенке, сам попробовал, другим расскажет со смакованием, и тебе хорошо и им не плохо, тут тебе и дисциплина и боеготовность повысилась. Тихо стало в роте, ушла целая эпоха, вернулись гулёны с гарнизонной губы, вернулись ни кожи, ни рожи, сплошь серые лица каторжан с урановых рудников. Гемоглобин минус ноль, шинели висят, как на колу, вместо лиц пустота. Когда пугали губой на граджанке и по прибытии в роту, не сильно отчаивался наказульками, удаль и ухарство и пофигизм не позволяли серьёзно к этому относиться, всё делалось на публику, перед друзьями, о себе пока не думалось, ну как у того зайчика, который перед носом у охотника носился и задирался, показушничая перед своими менее робкими зайчатами, о дырках в шкурке не заботился, опыта маловато имел на момент выстрела из ружья. Так и мы, идиоты и есть идиоты и только зэки, прибывшие из губы с дырочками в шкурке, размером с кулачище, не открыли глаза, а скорее вытащили их из глазниц и ими сунули вплотную к телам солдатским, туда, за их шкурку, дали понюхать какой «какой» они пахнут, позволили заглянуть в пропасть души, дали прикоснуться к обледенелому телу и высушенной от хлорки кожи. Вся рота пришла смотреть, как они возвращались из Майданека, переходом через Либерозу и Дору Миттельверкен, как они входили, чужие в чужую роту, люди, которые совсем недавно входили в высший состав гордости и доблести роты, люди, которые не раз побывали в отпусках, люди, чьи фотографии пока висели на ротной доске почёта, лучшие спортсмены и отличники боевой и политической подготовки, люди, которые утопили в стакане самогонки свою репутацию и навеки приобрели кличку «преступников», именно преступников, было у нас такое, в преступники легко можно было попасть, но отмыться шансов не предусмотрено было и по прибытии в роту, об этом всем чётко и ясно давали понять и никаких поблажек не бывало. Ничто больше не могло вернуть доверие, ты навечно был виноват заранее, сволочь этакая, его взяли в королевские войска, где каждый день то плов, то котлеты из чистой говядины, где ты видишь управление штаба и командный состав дивизии, подлец, негодяй, нет тебе больше уважения и нет тебе больше почитания, гнить тебе вместе с фурункулами заживо, пока приказ не освободит тебя от этого. Это ужасно, этого не пережить, дедовщина солдатская, против опускания залётчика, ни в какие ворота не лезла. На улице ещё розы дарили нам свои бутоны, правда вызревали они на самых верхних кривульках колючек, но было тепло и удивительно хорошо от этого, а на скамейках в курилке перед крыльцом роты сидели военнопленные в страшного потрёпанного вида шинелях, без хлястиков, с пятнами машинного масла по полю, без знаков отличия, с дырками на полах, сидели чумазые, кашляли и «бухали» бронхами, дымно курили самокрутки и никак не могли прийти в себя, прийти в себя, разогнуться, не сутулиться и не держать своё тело в обхват чумазыми руками, выдохнуть весь накопившийся дым из лёгких, но не пыхать огнём газетным, успокоить безумно горящие глаза и выйти из состояния гибели. Синие губы, белая пена на губах, крошки самосада, щетина в полпальца, пустые голенища от сапог с болтающимися в них культями лагерников, одни выдохи без вздохов, страх, страх, страх….собраться невозможно, тело на скамейке перед ротой, душа носится между парашей на губе и нарами камеры, шум воды из бачка на протяжении суток и раздирающая лёгкие газовая смесь из засыпанного хлоркой отходного места и смеси холодной воды, МИГ 21 от нар до толчка и обратно, голые доски нар и команда не садиться в течение с 5 00 утра и до 23 00 ночи, красные погоны часового из пехоты и неизвестная речь из его уст. Газовые камеры Дахау переносились легче нашей гарнизонной губы. Попасть туда было очень трудно, не всем удавалось, не вседа у старшины роты поднималась рука отвалить начальнику губы бочку краски или несколько мешков цемента или мела, но, но для своих любимчиков, старшина роты ничего порой не жалел, он оставлял ротный чулан пустым, но ради такого случая, да если ещё этот любимчик задирал старшину на протяжении нескольких недель или одного прокола во время командно-штабных учений, то вся рота была тому свидетелем, какой неслыханной щедростью начинал вдруг обладать папенька, что полдня целое отделение проводило раскопки всех нычек старшины, выполняя самораскулачивание куркуля, известного в узких кругах, под кличкой «жмот» и вытаскивая на свет божий то, что было украдено его предшественниками из школы воздушных связистов. Сначала «повезло» самогонщикам, ну губа, ну заключение, ну, что теперь, ложиться на нары и помирать? Ничего подобного, на губе не они первые из роты побывали, были и те, которые на червонец шли, было, что оттуда вынести полезного и естественно, что люди шли туда уже подготовленные, пусть на словах, но польза была, на работу враз попали, крепкие, откормленные, осень, уголь под дождём дуба врезал, маленький морозец и уголь киркой придётся отбивать, пласт за пласом поднимать перед погрузкой, всё равно, что в шахте заново рубить. Уголь почувтствовал ещё на рассвете присутствие углекопов-самогонщиков, факел перегара помогал согревать руки копателей счастья, помогал согревать и разлеплять пласты, согревать и подсушивать отдельные брикетины. Через пару часов от углекопов остались только имена, да статья приговора, остальное слилось с цветом угольной кучи, пыль попала и в рот и в нос и в уши, попала и в подмышки и во все складки которые зарылись на теле, уголь не попал в глаза, дудки, туда он даже у шахтёров не попадает, белки всегда блестят, как у кота яица. Всё бы ничего, грузи его да грузи, да случай подвёл, угостили сигареткой водилы грузовиков, заначка у людей на вечер, после отбоя, появилась, бо не в моготу уже сейчас стало от курева, не еда ни питьё не шло, не было курева, не было у человека жизни, спичка и кусочек тёрки упали туда, куда упала сигаретка, упала и лежи тихонько до вечера, мы тебя сами найдём. То ли уголь на нары упал, то ли человек-самогонщик, даже караульные не сразу скумекали, три дня после шахтёров нары отмывали уайтспиртом, а пока что и к ужину не прикоснулись, только смогли доползти и враз вырубились, будто в дымину пьяные. Караул сменился, строгости прибавилось, а дымом потянуло, так пришлось подъём заключённым делать и устраивать пожарную тревогу, по всем нормативам и со всеми отсюда вытекающими последствиями. Примчался офицер, приложил ладонь к виску и получили по рогам молодые синяки прибавку к жалованью, хочь жалуйся, хочь не жалуйся, к прежнему сроку прибавился новый срок, а затем, и снова затем и только когда надежда покинула узников, свобода смогла грянуть у входа в камеру. Работами больше не жаловали, статья стала уголовной, на работу таких не водют, отсидка в камере с пристёгнутыми к стене нарами и ежеминутными командами часового в красных погонах, а ещё братья по оружию называется, и этот шум неумолкающей воды из бачка в сортире, и эта хлорка. Отобрали всё до исподнего и на ночь деревянные нары вместо кровати и больше ничего и окошко открыто на ночь, чтобы не задохнулись от хлорки, но вонять от этого меньше не перестало и согреться в рубашке по-чапаевски не получилось, единственное, что могло привести к состоянии сна, было откинуться на спину и угревшись на досках, под утро, маленько забыться. После такого курорта бойцы не могли самостоятельно двигаться даже в камере, от холода задубело всё тело, от стояния на ногах в течение дня, ноги гудели и тряслись, глаза слипались и гноились, как у заразных конъюктивитом, человек находился постоянно в переходном от сна к яви состоянии, где был сон, а где находилась явь, человек перестал различать. Понятие времени перестало существовать, человек перестал понимать команды часовых, те перестали сдерживать себя и постоянно, что-то требовали, человек не понимал команд и получал новую установку, а получив установку, не понимал, что он должен был делать и проваливается снова в сон на ногах, и так часами от подъёма до отбоя. Юные «синяки» перестали считать себя людьми, как таковыми и простились с жизнью, не умерев окончательно, сколько здесь они находятся и сколько ещё просидят стоя, мог знать ни ротный, ни старшина роты, ни сам комендант гаупвахты, всё зависело от самих бродяг, зевнул разок и получай новый срок, а про тебя в роте считай забыли, готовь себя после освобождения к службе в одном из пехотных подразделений или полигонов. Кто за, что здесь сидит и кто из какой части, к концу срока не волновало никого, буравило мозг другое, господи спаси, вытащи мя грешного, на какой хрен я с ними связался, какая на хрен дружба и вообще, где я и где остальные, что я здесь забыл и почему не дождался полгода и фляга первача в саду под антоновской яблоней закопанная стоит, пузырь шампусика сам припрятал, когда уходил, для того, чтобы вернувшись, достать и разговеться с друзьями, сначала шампусиком, а потом на всю глубину сорока литрового бачка по антоновкой в саду. Засовы загремели сначала во сне раз тридцать и только на тридцать первый раз грымкнули в сам деле. На пороге снова ладонью к виску стоял комендант гаубвахты, снова «товарищ солдат, смирно! Слушай приказ, тра-та-та-та-та-та-та…вольно, к месту службы шагом марш!» Бац, бац, бац, старшина роты потерял очень много, не увидав, как грамотно научились бацать строевым шагом, по стойке смирно, его солдаты, ротный увидев бы это, с понедельника бы снял старшину с довольствия и пока тот не научил бы своих солдат хождению по мукам, не поставил бы того обратно на котловое удовольствие. В роте так не ходили и не бегали, так могли выполнять команды только солдаты из той части, у которых вроде погоны были нашего, красного цвета, да командиры были пофронтовее, такие, у которых спичка горит не 45 секунд, а в два раза быстрее. Столько суток отсидеть умудрялись не иначе, как только комендачи, борзость не позволяла идти по мелкому, у нас даже не стали бы разговаривать с тем, кто, получив трое суток гаупвахты, вернулся бы именно на через такое время. Попробуй вернись, куры засмеют, но вот когда ты, получив трое суток, а вернулся ползком на десятые, вот тогда тебе почёт и уважуха от всего личного состава роты, правда скажем честно, уважуха на один вечер, ужин и одну ночь, вторую побудку тебе прокричит боец из караула твоей гаупвахты в расположении его роты, его батальона, его мотострелкового полка, погоны можно не менять, всё давно предусмотрено и выверено и песни не надо новые разучивать, песни общие поём и о ложке заботиться не надо, её тебе на булавке левофланговый принесёт вместе со всеми ложками роты. Засовы и раньше гремели не хуже, хуже был настрой офицера с ладошкой у виска, за первый выдох никотиновым дымом перед лицом с ладошкой у виска, сутки отсидки, за бестактный ответ в борзовом стиле, снова сутки отсидки, за отсутствие подчинения караульному, снова ладошку к виску, ещё новая ночь в камере, тут и про столб по неволе вспомнишь. Это, когда разгневанный начальник караула, наказавший всех разгильдяев, приложив руку к виску и стоя по стойке «смирно» пристал к опоре освещения в гарнизоне «как стоишь передо мной, скотина! Свет не включать, с посторонними не вступать в переговоры, смирно, ещё смирнее!» и стоять тебе в темноте до утра по самую не балуй в асфальте, стоять и гудеть от страху проводами, стой и гадай, привяжется снова кто к тебе в темноте пьяный или нет, стоять тебе в обнимку с ним и выслушивать его жалобы на жизнь и того, кто тебя тоже поставил по стойке смирно, быть тебе к утру обоссаным человеком или бродячей собакой, постоишь вот так, да и подумаешь на будующее, слушаться тебе старших или чокаться стаканами с товарищем, притаранившим самогонку в банке из под компота, щедро заправленную вишнями, для отвода глаз таможенной службы. Хорошо шёл самогон из горла четверти, компотом отдавала, да то ничего, зато приятнее на губе тот вкус ощущать, закрыв глаза и перевесив часть туловища на не упавшую ногу. Засовы прогремели не хуже, не лучше, чем гремели засовы у дверей Петропавловской крепости, железо оно в тюрьме двойственный звук имеет, звук спасения от заточения, этот звук запоминается до сегодняшнего дня, но тот первый засовный звук, поднимает из сна человека после дембеля из домашней койки в холодном опохмелочном поту, не иначе как. Старшина роты сдал, старшина роты принял, да нет, не на грудь принял от счастья за тех, которые имели место споткнуться и удачно пройти курс исправления и излечения от самогонной зависимости, старшина роты принял к сведению, что такие-то, такие-то, сего дня могут отбыть в расположение той части, где с дисциплиной дела обстоят крайне плохо, о чём уже оповещены соответствующие органы и приняты должностные меры и даны некоторым людям поручения, но не более того, нет, вру, чуть более того. Своих не бросают даже в комендантской роте, своих приезжают на УАЗике, получают на руки бумаги, ставят подпись, ставят солдат в строй, дают верный азимут и, назначив старшего, убывают в роту, за тем, чтобы уж там, как следует подготовиться к встрече столь желанных и дорогих гостей. Дорогих, это в прямом смысле, пара бочек краски в 40 литров каждая, да несколько мешков мела и цемента, это вам разве не дорогой подарочек сделал от себя папенька роты, ради уважения кучки хануриков, которым перед таким замечательным праздником, ну что ты будешь делать, захотелось побывать не вместе со всеми, а вот, пойди ж ты, в санатории, да не в каком-нибудь там ротном, ну, в смысле в лифте в подвале комендантской роты, а в самом насиженном, в гарнизонном, да чтобы с тремя звёздочками, да именно, что б у самого товарища начальника дивизионной гаубвахты, что б поближе к лесу, что б у «совиного заповедника», надо же тебе, но что не сделаешь, коль просют. Старшина укатил, да другие успеть прикатить осмелились, своих даже комендачи не бросают, шинели, что валялись в мазуте в отсеках других УАЗиков, выпали на руки узникам гарнизонных лагерей смерти, шинели в мазуте, без хлястиков не удерживались без помощи посторонних на плечах, руки не владели пальцами, тело не владело руками, руки не попадали в рукава, солдаты превратились в кули соломы, тряска в теле стояла такая, что мумии кажется и правда поверили, что они умерли, холод в теле остался от камеры такого градуса, что тепла исходившего от остывшего и оголодавшегося организма, не хватало на то, чтобы согреться и начать движение. Быть свидетелем такого позора никто бы не согласился, но пили-то вместе, пили-то все, да попали за решётку избранные, остальные поховались кто куда, теперь вот глаза в глаза встретились, суд совести пострашнее пыток хлоркой поди будет, такое не забывается, от такого не спрячешься, укутывай в шинели и молчи от стыда подальше, сопровождай военнопленных через полчасти до роты, там ужо ротное начальство оповещено о выдвижении «самых достойных», там вам встреча потеплее этой приготовлена, вся рота высыпала в курилку, думайте, как хочется, то ли вас «челюскинцев» встречать, то ли на ужин собрались. Дорога в двенадцать минут стала «дорогой жизни», стольким успели попасться на глаза, столькие гарнизончики успели угадать в «героях» «челюскинцев», сто повеситься было бы честнее, чем топать к роте, не попадая от тряски холода по камням брусчатки. Зрелище достойное кисти Мастера, «доходяги на мостовой», картина я бы сказал «маслом», подальше из партера, на галёрке оно как-то будет и спокойнее и незаметнее, не ровён час память зафиксирует мой образ навеки и быть мне зачмарённым до самой весны, пока не улетит последний самолёт из Фалькенберга, а что для «челюскинцев» именно он заказан, так и гадать нет необходимости, пойду-ка я в сторонку, оттуда и понаблюдаю. Вовремя понаблюдать собрался, «х…ли вы вылупились, с…ки, пошли на х… отсюда, уроды, салаги, салабоны, уууу мы вас ещё поулыбаемся, на х… сказали отсюда марш!», вот так вот, это тем, кто в партер места искал для себя и своих товарищей, это чтобы поближе на страдальцев поглядеть, чтобы страдания прямо из первых рук, от авторов, так сказать, чтобы с кровушкой на губах, потрескавшихся от обезвоживания и высушивания парами хлорки. Десятки озабоченных взглядов, дюжины зажжённых и поднесённых одновременно спичек, изъятых у подло лыбящихся салаг, пачки с торчящими сигаретами и уже прикуренными папиросками, ноги ходуном под скамейкой у присевших комом инвалидов, горящие глаза с воспалённым воображением фюрера 30 апреля 1945 года, не иначе, как но не глаза здоровых и цветущих красавцев комендантской роты, загнанные фюрерята в бункер 45 года, апреля месяца, всё, это уже не люди, это трупы, ткни и они упадут, вот что сделали они сами с собою. Видеть это не надо было никому, но видеть пришлось всем и смотреть на ужине пришлось тоже всем, только не в глаза друг другу, а себе в миску, сидели и помалкивали, говорить не решался никто. Накормили губой сразу всех, всю комендантскую роту, я блин боялся после этого поссать мимо толчка в сортире, мне всё мерещилось, что в подвале гремят бочки с краской, по мою душу, что у старшины уже есть сведения на меня и что вон те самые шаги по коридору, это за мной. Ушли дембеля, ушла радость и тишина из роты, пришли уголовники из гарнизонного дома отдыха, жди беды, жить в роте станет наверняка жоще и тяжелее, спуску ни от командиров, ни от получивших повышение в звании сержантов не будет, впереди подготовка техники к командно-штабным учениям, впереди встреча «целинников», впереди принятие присяги и баста, пора братцы службу и вам знать, хватит жрать казённый харч, да переводить в пустую туалетную бумагу. Уголовников не выгнали из роты, не знаю, почему это произошло, может потому, что загул был массовым и исправлять говнюков, как выразился командир роты, решили на месте совершения преступления, но других подобных исключений больше в роте не наблюдалось. Через день на ремень, это самое малое, что мог удружить по блату старшина роты, сам проглядел четверть самогону, сам хлебай дерьмо столовой ложкой. А что до тех отпускников, которым руку жали на 7 Ноября, так ничего, всё нормально, всё путём, съездили они в свой отпуск, правда с задержкой в три месяца, но для отпускников нашего гарнизона то срок совсем копеешный, мне объявили в конце февраля, а съездил в конце августа, в аккурат на День танкиста, как раз самого поспел, да и антоновка уродила в тот год, самогон, правда, не сохранился под яблоней в саду, я ж тогда в не пьющих ещё страдал. ,
УсмановАХ: УсмановАХ пишет: с нашего б-на знш к-н ??? фамилию к сожалению забыл Спасибо Серега,я про него и имел ввиду,к-т Касаткин,он в то время уже наверное совмещал две должности знш1мсб и мобиста.Я и предпологал,что он станет знш полка.Мы с ним часто ходили в строевую часть на сверку ШДК... Я свою шинельку и в глаза не видел.Переодели с гражданки в военное нас в Калинине (Тверь)сразу в бушлаты.Накануне сказали,если дадут шинели значит Авган,если бушлаты то загранка... В части носили только бушлаты...Наверное в моей шинельке кто то ушел на дембель из наших дедов...В конце моей службы к нам во взвод совсем не поступали молодые,только с рот,но уже полугодовалые и у них небогатое было приданное... в подвале В подвале еще находилась комутаторная,наши ребята иногда там дежурили...Небольшая клетушка не больше ванной комнаты...
свн: Только посочувствовать можно водилам...: http://rutube.ru/tracks/2618145.html?v=e81f453e7b2c353637bb356831a27350
sergei: УсмановАХ пишет: находилась комутаторная Точно так! и делопроизводители каких то служб.Уже не помню...
sergei: Ну,вот.Наглядное пособие.То бишь лекция.Когда дивизия будет проводить занятие по форсированию Камы вдоль ...и до Ирана,то так и пойдем-танкисты впереди,артеллеристы на горбу.пехота будет толкать,а Василь на МТО замыкающим...
свн: ...с ингой в буденовке, что-ли...????? Не-е, ингу в буденовке надо в ГПЗ ...можно и весло ей в левую руку дать...
полная версия страницы