Форум » Стенгазета » Читальный зал (часть 1) » Ответить
Читальный зал (часть 1)
свн: Интересные интернет-книги, истории, рассказы...
sergei: И вообще,мне показалось,что в статье он с кем то полимезировал...А в войсковом применении все так и происходит.И никак по другому...
sergei: И что интересно-я с ними согласен.Люди,считающие себя элитой с настырным упорством желающие ласки и одобрения запада-так называемые младореформаторы-так и выглядят в глазах тех,кто знает и понимает,что он хочет.Вон и с Китайцами и с Индийцами считаются... а попробуй не посчитайся.С элитой пожирающей свой народ,как с каннибалом,дружбу не заводят... Что удивляет любого иностранца в россиянах, так это их постоянная озабоченность тем, что думает о России внешний мир, особенно Запад. И традиционная убежденность, что мир русских не понимает. И не из-за плохой информированности, а потому, что «умом Россию не понять, аршином общим не измерить». Вот и президент Дмитрий Медведев на большой пресс-конференции в Сколково заметил, что «иностранные государства должны лучше знать о нашей стране... Мне кажется, может быть,нас стали понимать хотя бы чуть-чуть больше...» Непонятая Россия А что понимать-то? Подытоживая результаты своего президентства, Медведев сам признался, что недостатки очевидны: «Мы не смогли и не добились кардинального улучшения положения наших людей... Не смогли диверсифицировать ситуацию в экономике так, как нам бы хотелось. Мы не смогли уйти от сырьевого роста. Мы не смогли изменить в достаточной мере инвестиционный климат». Конечно, не смогли. Не только несведущие иностранцы, но и многие россияне глубоко убеждены, что с 2000 года Россия идет «назад в будущее», частично возродив старую, провальную командно-административную систему в экономике и политике. Систему, которая показала свою несостоятельность по сравнению с демократическими рыночными странами в прошлом, и сегодня вновь блокирует развитие по всем направлениям. Именно поэтому успеха и быть не может. Впрочем, Медведев все это понимает. На Всемирном экономическом форуме в швейцарском Давосе в январе этого года он признался, что «Россию часто критикуют, иногда критикуют заслуженно, иногда абсолютно незаслуженно, упрекают в недостатке демократии, авторитарных тенденциях, слабости правовой и судебной системы». Этим все сказано. Глубокие, системные проблемы страны видны невооруженным глазом, и не надо быть экспертом по России, чтобы ее «понять». Тем не менее российская элита постоянно выказывает претензии на «непонимание». На прошлогоднем ярославском форуме шеф Сбербанка и экс-министр экономического развития Герман Греф сетовал, что на Западе никто не пишет о Великой Отечественной войне. А совсем недавно лидер КПРФ Геннадий Зюганов негодовал по поводу неправильно говорящих по-русски иностранных журналистов. При этом раздражение на «неправильные» репортажи про Россию или слабое знание иностранных языков вовсе не удерживает самих российских политиков от безапелляционных высказываний в адрес западных, азиатских или арабских стран. И ошибок в этом случае совершается ничуть не меньше. Мы с дядей Васей осуждаем Если так говорит российская элита, то трудно ждать иных представлений от простых граждан, весьма чутких к госпропаганде и охотно верящих в упреки в адрес невежественных и искажающих правду о России иностранцах. Ведь россияне в массе своей вообще плохо представляют, как устроен другой мир, как там живут люди. За границу выезжает от силы 10% российского населения, а у всех остальных знание об иностранцах телевизионно-книжное. У элиты, регулярно посещающей другие страны, такой отговорки нет. Поэтому и возникает вопрос: зачем Медведев, Греф, Зюганов и многие другие постоянно критикуют отношение Запада к России? Думает ли Медведев на самом деле, что утверждения об авторитарных тенденциях в России безосновательны? Всерьез ли Греф полагает, что Запад игнорирует тему Великой Отечественной войны? Убежден ли Зюганов, что все россияне говорят по-русски правильно, а Россия не переживает спада в образовании, науке, культуре и т. п.? Или подобные высказывания предназначены исключительно для внутреннего потребления? И это попытка встать на одну доску со среднестатистическим дядей Васей, послать ему сигнал: «Я такой же, как ты, и тоже считаю, что на Западе дураки, а мы самые умные». И все ради того, чтобы получить его голос на выборах? Или чтобы на всякий случай разжечь имперские амбиции? Записки о стране чудес Тем временем отношение Запада к России куда как разумно и рационально. В отличие о русских западные люди не верят, что «умом Россию не понять», и именно умом анализируют «страну чудес» как минимум уже с 1549-го года. Именно тогда Сигизмунд фон Герберштейн опубликовал на латинском языке свою книгу «Rerum Moscoviticarum Commentarii» («Записки о Московии»), в которой описал географию, историю, бытие и внутреннее устройство Великого княжества Московского. После Герберштейна в «Московию» приезжали и часто оставались «на ПМЖ» множество разных иностранцев — дипломатов, купцов, торговцев, банкиров, солдат, ученых, культурных деятелей, архитекторов, строителей, журналистов, коммунистов... Многие из этих людей знались как с царями, так и с революционными вождями, а потом публиковали свои книги впечатлений, комментариев и воспоминаний. Джон Рид, Исайя Берлин, Орландо Файджес — только некоторые из авторов книг о России, переведенных, кстати, и на русский язык. Существует и маленькая «армия» западных ученых в области истории, политологии, социологии, географии, культурологии, литературы, лингвистики и прочего, которые постоянно проводят исследования и за границей, и в России, публикуют монографии, книги, поддерживая при этом хорошие дружеские и профессиональные отношения с русскими коллегами. Их труды легко доступны любому заинтересованному западному читателю. Длинная война На самом деле количество информации о Российской империи, СССР и РФ на английском, немецком и французском языках не только необъятно, но и постоянно растет. Особенно про Великую Отечественную войну: ведь за последние 20 лет в России, в других странах бывшего Союза и Восточной Европы открылось много архивов. Целые команды историков проводят сейчас исследования по громадному количеству новых источников на множестве языков. Россиянам, уверяющим, что Запад не пишет о ВОВ, стоит побродить по московским книжным магазинам, чтобы своими глазами увидеть в свободной продаже, например, труды британских военных историков на английском языке в дешевых изданиях в мягких переплетах. Как, например, «The Road to Stalingrad» 1975 года и «The Road to Berlin» 1983-го года Джона Эриксона (John Erickson); «Absolute War: Soviet Russia in the Second World War» 2007 года, написанную аспирантом Эриксона Крисом Бэллами (Chris Bellamy); «Stalingrad» 1997 года и «Berlin: The Downfall 1945» 2002 года Энтони Бивора (Antony Beevor) (последняя книга, где автор, в частности, писал о поведении советских солдат в Восточной Европе и Германии, вывала резкую критику как со стороны российских официальных лиц, так некоторых историков и СМИ) О живом интересе Запада к России, в том числе и к ВОВ, свидетельствует и ряд документальных фильмов, таких как британская классика «The World at War» 1973—1974 годов. Этот фильм вышел в реставрированном подарочном DVD- и Blu-Ray-изданиях в 2010 году. Многие документальные фильмы полностью или частично про Россию можно смотреть онлайн, как, например, «Russia's War: Blood on the Snow», который вышел вместе с сопровождающей книгой в 1990-х годах; недавний «War of the World» шотландского историка Niall Ferguson. При этом почти все западные авторы хвалят храбрость советского народа, подчеркивают громадное количество людских и материальных потерь СССР, его решающую роль в борьбе против фашизма. Но западные исследователи не согласны, что из-за признания выдающейся роли Советского Союза во Второй мировой войне нельзя критиковать коммунизм, большевизм, методы Ленина, правление Сталина, а также способы, которыми СССР распространял и укреплял свои идеи, влияние и власть в Восточной Европе после 1945 года. Возможно, об этих, ранее табуированных и малоизвестных сюжетах стало больше писаться в последние годы, особенно в Восточной Европе. Наверно, из-за этого президент Медведев и другие российские деятели не раз говорили, что «нельзя переписать историю», «переоценки» недопустимы. Эта позиция понятна. Но, во-первых, мнения, суждения и взгляды историков претерпевают изменения под влиянием новых, ранее не известных исторических документов, свидетельств очевидцев и т. п. Во-вторых, историки обязаны смотреть на общий контекст. Западные ученые давно знают не только про главные события ВОВ, но также про внутриполитическую обстановку в СССР — про искусственный голод, массовый террор, уничтожение 90% командного военного состава во второй половине 30-х годов и многое другое. В-третьих, то, что называется «переоценкой», на самом деле просто тот подход, те факты, которые были не известны россиянам во времена «железного занавеса». Все это можно найти в книгах, которые были изданы задолго до распада Союза и открытия многих архивов. Новые источники информации, появившиеся за последние 20 лет, вовсе не изменили общую картину, а лишь добавили деталей, подробностей. Отрицательное отношение к коммунизму, большевизму были распространены в Европе и США задолго до Второй мировой войны. Черчилль ненавидел большевизм, расценивал сотрудничество со Сталиным как «пакт с дьяволом». Тогдашний британский министр иностранных дел Энтони Иден заметил, что Великобритания и СССР не «allies» — «союзники», а «co-belligerents» — «совместно воюющие» против общего врага. Некоторые историки считают, что союз с СССР вызвал на Западе неловкость, поэтому лучше его не афишировать. Филип Боббитт (Philip Bobbitt) в своей книге «Щит Ахилесса» (The Shield of Achilles) 2002 года рассматривает период с 1914-го по 1991-й как «Длинную Войну», как время, когда шла борьба между тремя идеологиями — либеральным парламентаризмом США, Великобритании и Франции, фашизмом Германии, Италии, Испании, Японии и коммунизмом Союза, тем более что тогда все три идеологии имели своих сторонников в каждой стране. С этой точки зрения (ее, кстати, придерживаются и некоторые другие историки) победа над фашизмом вовсе не означала конец противоборства, поскольку повод для него не исчез. Противоборствующей идеологией оставался коммунизм, и это было причиной «холодной войны». Только распад Союза положил конец «Длинной Войне» и открыл ту новую эпоху, в которой мы сейчас живем. От Потемкина до Абрамовича Россия права, когда уверяет, что западный обыватель не в курсе трагических событий ВОВ. Но много ли рядовые россияне знают о чужой истории? Та же Вторая мировая война, например, со времен СССР сводилась к ВОВ, но это далеко не полная картина. В российских учебниках по-прежнему рассказывают о затягивании западных союзников с открытием второго фронта в Европе. Но никто не говорит о том, где было маленькой Великобритании взять необходимое количество солдат и вооружения, чтобы открыть второй фронт раньше, допустим в 1942 году, когда ее войска еле-еле справлялись с немецкими в Северной Африке и Северной Атлантике. Но, в конце концов, знания о России не сводятся к Сталинградской битве, блокаде Ленинграда или обороне Москвы. Интерес к России, ее культуре, политике остается очень большим. За последние 10—15 лет только на английском языке вышло множество биографий российских деятелей от Петра Великого и Потемкина, Пушкина и Толстого (к столетию его смерти в 2011-м году) до Жукова и Хрущева. Кроме того, вышли две биографии Сталина, три — Троцкого, несколько — Путина и даже Бориса Березовского и Романа Абрамовича. Не говоря уже о множестве книг по российской политике и экономике. А в 2006 году издательский дом Cambridge University Press опубликовал громадное трехтомное собрание «The Cambridge History of Russia». Начиная с ранней Руси до современной Российской Федерации на 2412 страницах! Все еще в прошлом Но, сколько бы западных монографий о России ни публиковалось, россияне напрасно ожидают большего «понимания» от Запада. Ведь он, как и Россия, в первую очередь занят собой! С той лишь разницей, что куда больше интересуется настоящим, чем прошлым. И дело не в слабом интересе к России, а в том, что Россия не может сделать этот интерес не болезненным, а положительным, расположить к себе Запад. И надо сказать, что совершенно нелепые и необоснованные выпады российской элиты в адрес Запада вроде приведенных в начале этой статьи отнюдь этому не способствуют. Это вызывает обратную реакцию — удивление, ухмылки и мнение, что Россия все еще живет в прошлом, все еще не понимает, не знает, как устроен современный мир. Вот только два свежих примера. Соучредитель инвестиционного банка Renaissance Capital в Москве Стивен Дженнингз, пожалуй, единственный иностранный «олигарх» в России, сказал в интервью программе «Hardtalk» ВВС: «...я думаю, западные комментаторы испытывают сложности в оценке России... они пытаются сравнивать ее со своими собственным стандартами управления, например. А это то же самое, когда взрослый критикует юношу за то, что он не ведет себя как взрослый». Второе мнение принадлежит Майклу Макфолу, американскому специалисту по России, архитектору обамовской политики «перезагрузки», который скоро будет назначен послом США в РФ. Об этом мнении напомнил своим подписчикам журнал Foreign Affairs, процитировав анонс статьи Макфола и Кэтрин Стонер-Вайс, опубликованной в первом номере 2008 года: «Авторы описывают ущерб политическим и экономическим системам России, который был нанесен авторитаризмом Владимира Путина». Россия сама, без всякой помощи извне, портит себя репутацию. И при этом путает неодобрение Запада с непониманием, злится, что Запад не оказывает ей должного уважения. Что делать? Ответ на этот традиционный русский вопрос прост. Заигрывание с дядей Васей, может быть, и хорошая популистская тактика, что, конечно, важно в преддверии выборов. Но это тупиковый путь. Руководителям России надо не опускаться до обывательского уровня, а формировать новое массовое сознание. Следует избавиться от морально устаревшего и изжившего себя «агитпропа» времен «холодной войны» и начинать выстраивать конструктивный диалог с Западом, демонстрируя стране преимущества такого пути. И тогда вопросы «любят — не любят», «понимают — не понимают» отпадут сами собой.Автор — генеральный директор Eurasia Strategy & Communications в Москве. Читать полностью: http://www.gazeta.ru/comments/2011/06/09_a_3658045.shtml
sergei: Вероятный противник Это перевод статьи пилота, который летал над СССР, оригинал тут: http://www.b-47.com/stories/austin/austin.html В то время сбор разведданных был одним из важных вопросов по обе стороны железного занавеса. Военно-политическая ситуация на май 1954 года была непростой - холодная война в разгаре, война в Корее заходила в тупик. Мы боялись что Советы нападут на Европу, и возможно - через Канаду на США. Русские в равной степени опасались атаки США. Как некоторые могут помнить, к 1954-55 году на базе Локбурн в Огайо были два авиаполка (? wings) стратегической разведки, 90 RB-47E и 20 танкеров КС-97. Еще были два полка авиаразведки на RB-36, один в Южной Дакоте и один в штате Вашингтон. Предполагалось, что эти самолеты будут работать по программе "открытое небо", о котором Эйзенхауер пытался договориться с русскими. Пытаться покрыть всю территорию СССР с этих 150 самолетов было бы интересно!. В 1955 году президент Эйзенхауер пересматривал политику США по разоружению. Он приглашал четрые основные державы принять договор о разоружении, и 21 июля 1955 года на встрече в Женеве предложил договор "открытое небо" для обеспечения безопасности с использованием воздушной разведки. в 1951-53 году из моего подразделения, 91-й полка стратегической разведки, 8 RB-45C и примерно столько же танкеров KB-29P обычно базировались в Великобритании для временного несения службы. В конце 1953 мы перешли на новые RB-47E. Все эти годы нашей "официальной" задачей было безнадзорное картографирование в интересах армии США, в основном бассейна Рейна, а потом всей Испании - чтобы увязать наши карты с картами восточной Европы. Это было важно, поскольку вскоре в зоне НАТО должны были быть установлены баллистические ракеты. Но как мы узнали позже, нашей настоящей задачей было одалживать RB-45C британским ВВС. (К слову, ночью 29 апреля 1954, всего за несколько дней до описываемых событий, RB-45C с английскими экипажами пролетали над Москвой). Самолеты радиотехнической разведки - RB-29, RB-50, и позднее RB-47 также работали на периферии СССР, в основном обновляя карты расположения радаров. Насколько мне известно, наш полет 8 мая 1954 года, был первым полетом фоторазветчика RB-47E над СССР. В этой конкретной командировке, я и моя команда - второй пилот Карл Хольт и штурман Ванс Хевилин были в Англии уже около 2 недель, когда 6 мая мы летали на отвлекающий полет в сторону северных пределов СССР, на фотографирование северо-запада Норвегии и острова Шпицбергенл мы летели на север от 75 параллели. Хотя мы еще этого не знали, но это был отвлекающий маневр к операции 8 мая. А 8 мая нас, 3 команды RB-47 по отдельности инструктировали два полковника из командования воздушной разведки. Нашей задачей было войти в воздушное пространство СССР и зснять 9 аэродромов, чтобы наше командование - генерал ЛеМей - имели представление о базировании "новых МиГ-ов" (МиГ-17) в том регионе. Два других самолета должны были сопровождать нас до точки примерно в 100 милях к северу от Мурманска, а потом вернуться на базу. Три RB-47 взлетели с базы Фаирфорд около 7 утра, дозаправились с наших танкеров КС-97 в районе Норвегии - также как мы это делали 2 днями раньше, летя неплотной группой с дистанцией около мили до точки в 100 милях от Мурманска. Там, как и было условлено, два самолета развернулись и ушли на базу в Англии. Нашей первой целью на советской территории были 2 больших аэродрома около мурманска. Мы пролетели над Мурманском около полудня на высоте около 12 км, штурман включил радарные камеры и камеры широкого обзора. ПОгода была прекрасная - видимость "миллион на миллион" - как по заказу для наших камер. Примерно когда мы заканчивали фотографирование второго аэродрома, к нам подошла группа из трех МиГ-ов. Я так и не знаю, было ли у них заряжено вооружение, но они видимо производили визуальное опознание, летя в нескольких сотнях метров от нас. Примерно через 25 минут появилась вторая группа из 6 МиГов. Видимо нас опознали как "плохих парней", потому что через несколько минут подошли еще 2 группы из 3 МиГ-ов каждая - с явной задачей подстрелить таки нас. К этому моменту мы уже отсняли еще 2 аэродрома около Архангельска, и развернулись на юго-запад к последним 2 целям. Мы летели над территорией СССР уже около часа на высоте 12 км. Разведчики уверяли, что на такой высоте, при нашей скорости 815 км/ч, МиГ-15 не смогут нам ничего сделать. Вы можете себе представить что мы говорили о разведчиках когда первый советские МиГ-17, а не МиГ-15, начал боевой заход на нас, и мы увидели трассы снарядов над и под фюзеляжем. И МиГ двигался вполне нормально, пройдя впереди и ниже нас. С нас хватило этих игр с высотой - я снизил самолет на несколько сот метров, набрав при этом около 30 км/ч скорости. Тем временем второй МиГ-17 пошел на боевой заход, и должен вам сказать видеть трассы идущие над и под самолетом было страшно.Второй пилот развернулся в кресле, чтобы ответить из наших кормовых дистанционно управляемых пушек. Надежность этих спаренных 20-мм пушек оставляла желать лучшего. Я сказал Хольту, чтобы он делал все возможное - иначе следующий сукин сын таки зайдет нам прямо в хвост. Тем временем второй МиГ-17 пошел на боевой заход, и должен вам сказать видеть трассы идущие над и под самолетом было страшно. К счастью когда третий МиГ пошел на нас, пушки таки дали очередь на несколько секунд. Генерал ЛеМей не верил в трассирующие снаряды для этих пушек - но русские пилоты видимо что-то разглядели, потому что третий МиГ отвернул, а группа из 6 МиГов, как и следующая группа, которая подошла позднее, держалась под углом от нас, за пределами огневого сектора пушек. Они, к счастью, не знали, что эти пушки больше не выстрелили бы - несмотря на проклятья второго пилота - и по-моему он даже бил по консоли пытаясь запустить их снова. Четвертый МиГ группы сделал боевой заход - и попал в верхнюю часть левого крыла, в 2-3 метрах от корпуса, через закрылок. Снаряд взорвался около бака горючего #1, повердив фюзеляж, и повредив интерком. Мы почувствовал удар, и все трое слегка нервничали (точнее боялись), но продолжали работать по инструкции - наверное по привычке. Сказывались наши хорошие, жесткие тренировки. Как позже выяснилось, повреждена была и радиостанция - не работала перестройка, остался включенным 13 канал - общий канал нашей части. К этому моменту мы отсняли нашу последнюю цель, и повернули на запад, к финляндии, чтобы поскорее смотаться оттуда. Шестерка МиГов видимо выработала топливо, а мы уже были у границы. Совсем скоро подошла еще тройка МиГов. Два МиГа заходили на нас, но без попаданий - наша скорость видимо была слишком высокой для них - в противном случае писать это было бы уже некому. После этого один из этих МиГов подошел к нам на расстояние вытянутой руки, и шел там 2-3. На разборе полетов в Омахе, генерал ЛеМей спросил "Почему вас не сбили??" Я ответил, что по моему мнению МиГ-17 могли бы нас сбить, если бы они рискнули зайти в хвост. Он сказал ".. большинство истребителей просто козлы" и добавил "видимо сегодня в командовании у русских появится несколько вакансий, раз вы смогли уйти" Но приключения еще не закончились. Танкер КС-97 ждал нас в воздухе примерно в 50 милях от норвежского города Ставенжер. Мы не знали как повреждения самолета скажутся на потреблении топлива. На первый взгляд все было не так плохо. Когда мы подошли на расстояние радиосвязи с танкером, я услышал сквозь шум как он вызывает нас на общей частоте - единственной работающей у нас. Мы опаздывали примерно на пол-часа. Я услышал как танкер сказал, что он уйдет из зоны по расписанию. Я пытался вызвать его - но потом он утверждал что нас не было слышно. Они не знали о нашей задаче, но были в курсе что 3 В-47 прошли зону заправки - а вернулись только 2. Пока мы летели мимо Норвегии, стало понятно что расход топлива превышает рассчетный. Мы поднялись на 13 км и сбросили газ до "максимальной дальности". Нам казалось, что мы таки сможем долететь до базы, и мы знали что на базе Бриз Нортон стоит в готовности еще один танкер. Все время с момента атаки МиГов второй пилот сидел в проходе, изображая из себя переговорное устройство между мной и штурманом. Вы не можете себе представить насколько удобны эти переговорники, пока не останетесь без него. К моменту когда мы были в 15 милях от Ваша, Хольт начал нервничать по поводу топлва. Если бы горючее кончилось и нам пришлось бы прыгать - все наши усилия пропали бы даром, поскольку пленки бы остались в самолете. Примерно в 100 милях от Ваша я начал вызывать танкер. Джим Ригли, пилот танкера, потом сказал что он расслышал пару слов - достаточно чтобы узнать мой голос (это были наши танкеры, и мы хорошо знали друг друга). Он запросил разрешение на взлет. Ну как это бывает, англичане что-то там срочно чинили. Ригли сказал что он все рабвно взлетит - и взлетел. КОгда он вернулся, командир базы грозился отдать его под трибунал, а диспетчер посесил ему выговор. Генерал ЛеМей потом "уладил" оба вопроса. За все мои 9 лет полетов, я еще ни разу так не радовался виду другого самолета в воздухе как тому КС-97. Я направился к танкеру. Мы уже решили, что мы попытаемся сесть в Бриз Нортоне, и снижались к аэродрому. "Керосина все равно не хватит" - сказал Хольт. Команда Ригли искала нас, и заметив отблеск снизились до 900 метров, курсом на юг. Я сделал круг снижаясь. Мы подошли к танкеру в позицию заправки. "ТОпливо пошло". Хольт потом клялся, что в тот момент все приборы показывали нулевой уровень топлива. Я приказал Хольту сказать, как только примем 5 тонн. Как только он сказал "сейчас", я отключился от штанги, отсалютовал оператору и направился на базу. Мы прошли над башней, они дали нам зеленый свет на посадку. Когда мы зарулили на стоянку, наш команир первым взобрался по стремянке. "И где вы стукнули такую чертову чайку??" Из-за секретности, мы так и не видели снимков которые мы сделали, но генерал ЛеМей сказал что они вышли очень хорошо. Если бы генерал ЛеМей был еще жив, я бы наверное не стал рассказывать об этом полете - даже 40 лет спустя. Всю нашу команду наградили английским Крестом «За выдающиеся лётные заслуги». Генерал извиняясь сказал, что он нас представил к Серебряной медали - но это представление пришлось бы утверждать в Вашингтоне, и слишком многим объяснять то, что им знать не нужно.
свн: ...о политребятах за штурвалом, за рычагами, за рулем.... Беспилотник по-советски 28 мая 1987 года на Красной площади приземлился легкий самолет, пилотируемый спортсменом Матиасом Рустом. Это был шок, сильнейший удар по престижу страны, ее армии и ПВО. Однако мало кто знает, что всего пару лет спустя история повторилась, но уже с другой стороны. ПВО стран НАТО «пропустили» уже не легкомоторный самолет, а полноценный советский истребитель, долетевший до далекой Бельгии. Хронология: 4 июля 1989 г. 11:21 (время здесь и далее – московское). Истребитель МиГ-23М, пилотируемый летчиком 1-го класса полковником Николаем Скуридиным, поднялся в воздух с военного аэродрома 871-го истребительного Померанского Краснознаменного авиаполка. Взлетая в районе Колобжега в Польше, самолет находится в полной боевой готовности, со включенной системой распознавания «свой-чужой», с боекомплектом в 260 выстрелов к бортовой 23-мм пушке. Впрочем, на нем не было ни дополнительных топливных баков, ни бомб, ни ракет. Спустя 41 секунду Скуридин фиксирует уменьшение оборотов двигателя и хлопок в левом воздухозаборнике. Как следствие – резкое падение тяги и снижение. Ситуация критическая: он разворачивает машину в сторону моря, а сам катапультируется. Высланные вдогонку самолету истребители его не находят, и МиГ считается разбившимся. Однако... Спустя 6 секунд после катапультирования (по данным бортового самописца, найденного позднее на месте аварии) двигатель вновь начал набирать обороты. Самолет медленно набирает высоту, пока не достиг потолка в 12 км. Все работает автоматически, по сигналам бортовой электронной системы. 11:44. Радары ПВО в Западной Германии фиксируют нарушение воздушной границы самолетом, движущимся на скорости 740 км/ч. 11:46. В воздух подняты два истребителя-перехватчика F-15 Eagle 32-й тактической истребительной эскадрильи ВВС США. 12:00. Командующий авиацией Северной группы войск генерал-майор Огнев докладывает командованию ВВС о произошедшем. Он сообщает, что самолет «упал в море и никакого ущерба при этом не причинил». 12:05. «Иглы» успешно перехватывают нарушителя и входят с ним в визуальный контакт. Летчики сообщают диспетчеру, что видят истребитель с советскими опознавательными знаками, без пилота и с сорванным фонарем кабины. Им не рекомендуется сбивать его, поскольку нельзя предугадать, куда упадет самолет со столь большой высоты. Они продолжают сопровождение. МиГ продолжал автоматический полет до полной выработки топлива, пролетев в общей сложности около 900 км. После этого двигатель его остановился, и самолет начал плавное снижение. 12:37. МиГ падает на территории Бельгии, близ границы с Францией на жилое здание фермы в деревеньке Беллегем. В это время в доме находится 19-летний Вим Деларе (Wim Delaere), который погиб. (Впоследствии советское правительство выплатит его семье почти 700 тыс. долларов компенсации.) Покружив над местом катастрофы еще некоторое время, F-15 возвращаются на базу. Причины Разумеется, было проведено самое тщательное расследование. Было установлено, что вины летчика в произошедшем нет – да и трудно представить, что в ходе рядового полета ас, налетавший к тому времени более 1700 часов, способен допустить какую-то невероятную ошибку. Хотя и существует мнение о том, что произошло самопроизвольное отключение форсажа, что и привело к резкому падению тяги, которое летчик принял за отказ двигателя. Все оставшееся расстояние истребитель пролетел в бесфорсажном режиме. На фоне «пропущенного» самолета Матиаса Руста, легкого «фанерного» Cessna 172B Skyhawk, которого также неоднократно перехватывали советские истребители, инцидент с МиГом выглядит куда серьезнее. Впрочем, он не получил широкой огласки ни у нас, ни на Западе. Советские специалисты были допущены к месту катастрофы, а обломки даже вывезли в СССР. Однако официальная причина названа так и не была – хотя установлено, что двигатель этого истребителя за последний год 5 раз отправлялся в ремонт. Маршал авиации Шапошников впоследствии так комментировал это событие: «Случай, по нашим данным, в истории боевой авиации уникальный. По крайней мере, я не припомню, чтобы машина, покинутая пилотом, совершила столь далекий неуправляемый полет. Такой это самолет - МиГ-23». Посмотрим же бегло, что это за самолет. МиГ-23 Коротко говоря, это одноместный многоцелевой истребитель. Впервые на нем была применена изменяемая стреловидность крыла (как у знаменитых бомбардировщиков Ту-160, героев нашей культовой статьи «Белые лебеди»). По словам того же Шапошникова, «при взлете или на малых скоростях его крыло, почти прямое в плане, с минимальной стреловидностью, приличного размаха. Самолет, так сказать, не продирается сквозь воздух, а действительно летит». Вооружение: 23-мм авиапушка, способная делать до 3200 выстрелов в минуту (боекомплект 260 патронов); управляемые ракеты средней дальности (подвешиваются на 2 подкрыльевых узлах) и до 4 управляемых ракет ближнего боя (на 2 подфюзеляюных узлах). Возможно оснащение и бомбами, общая масса вооружения – до 2 т. Истребитель был принят на вооружение в 1969 г. и прослужил в составе отечественных ВВС до середины 1990-х, став одним из самых массовых в нашей военной авиации. Он поставлялся и другим странам и участвовал в массе локальных конфликтов. Модификация МиГ-23М, которая и совершила злополучный полет, стала существенной доработкой основного самолета. У нее была увеличена площадь крыла, улучшена аэродинамика, усилены двигатели, усовершенствована бортовая РЛС. Увеличить Увеличить Увеличить Заблудившийся истребитель В Министерстве обороны СССР 4 июля в одной из авиачастей Северной группы войск при выполнении учебного полета над территорией Польской Народной Республики из-за неисправности авиационной техники на малой высоте советский военный летчик вынужден был катапультироваться с самолета-истребителя МИГ-23. Летчик жив. Самолет продолжал неуправляемый полет в западном направлении и упал на бельгийской территории. Советская сторона вступает в контакт с правительствами государств, через воздушное пространство которых прошел этот летательный аппарат. ("Красная звезда" 5 июля 1989 года) Что случилось с МИГ-23М В связи с этим заместитель главнокомандующего Военно-Воздушными Силами генерал-полковник авиации А.Борсук рассказал корреспонденту ТАСС: "Самолет пилотировал военный летчик 1-го класса полковник Н.Скуридин. Я разговаривал с ним по телефону. Он уже прошел медицинское обследование после катапультирования, признан здоровым. Летчик опытный. Для полковника Скуридина это был первый летный день после отпуска. Как и положено, с целью восстановления навыков техники пилотирования он сначала совершил контрольный полет на учебно-боевом самолете-"спарке". В 11.18 вылетел самостоятельно для отработки упражнения на пилотаж. На борту имелся боекомплект снарядов для 28-миллиметровой пушки. Других боеприпасов не было. По докладу летчика, после взлета при работе двигателя на форсажном режиме на высоте около 130 метров он услышал хлопок в районе воздухозаборника, ощутил падение тяги двигателя, снижение самолета. Определил также уменьшение оборотов двигателя и скорости. Летчик доложил руководителю полетов об отказе двигателя и на высоте около 100 метров катапультировался. Подполковник Балыкин после доклада летчика наблюдал погасание пламени форсажа и дымление за двигателем, а также проседание самолета. После катапультирования самолет прекратил снижение и на предельно малой высоте на удалении 4-6 километров скрылся из его поля зрения. Развитие аварийной ситуации на взлет предположительно можно объяснить так: самопроизвольное выключение форсажа привело к резкому уменьшению тяги, скорости, высоты полета и было воспринято летчиком как отказ двигателя. В дальнейшем самолет, находясь в положении "стабилизации" на бесфорсажном режиме работы двигателя, продолжал полет до полной выработки топлива, пролетев около 900 километров". ("Красная звезда" 6 июля 1989 года) Гром с ясного неба В 12.00 исполняющий обязанности командующего авиацией Северной группы войск генерал-майор авиации В.Огнев доложил в Москву командованию ВВС о летном происшествии, о том, что катапультировавшийся летчик жив, что принимаются меры к расследованию случившегося. "А где упал самолет?" - спросила Москва. "Упал в море, никакого ущерба при этом не причинил". Имелось в виду, что не угодил, мол, ни на корабль, ни на рыбацкую лодку. А спустя некоторое время как гром среди ясного, погожего неба, пришла весть о падении советского военного самолета в Бельгии. Как сообщил из Брюсселя наш корреспондент Ю.Харланов, в 10.55 по местному времени жители деревни Койгем, расположенной между бельгийскими городами Кортрейком и Турне, услышали грохот взрыва, а затем еще несколько детонаций. Прибежавшие на место свидетели с изумлением увидели, что на ферму, принадлежащую семье Деларе, обрушился самолет. Из развалин торчал его хвост с опознавательным знаком советских военно-воздушных сил. В доме в тот момент находился 18-летний сын хозяина Вид Деларе. Он погиб. И еще одна подробность. Два американских истребителя, взлетевшие с базы Сустерберг, что в Голландии, обнаружили и сопровождали наш МиГ на высоте более 10 тысяч метров. Увидев, что кабина летчика пуста, фонарь сброшен, оба F-15 удалились... ("Правда", 6 июля 1989 года) МиГ: еще один МИГ? 4 июля в 9 час. 44 мин. американские наблюдательные службы засекли перелетающий границу воздушного пространства между Восточной и Западной Германией МиГ-23. В 10.05 его перехватили два самолета американских ВВС, и тут американские летчики обнаружили, что МиГ летит без пилота. В таких случаях обычно дают приказ сбить самолет, но полет шел над густонаселенными районами. В конце концов, в 10.37 самолет рухнул на деревню Беллегем близ Кортрийка (Бельгия), чуть-чуть не долетев до бельгийско-французской границы, за которой в непосредственной близости прямо по курс лежал Лилль. Не пострадал большой город, не заполыхала вся деревня - разрушен один единственный дом. Но родителям юноши, чей обгорелый труп найден под развалинами родного дома, не легче от того, что больше жертв нет. Правительства Бельгии и Голландии направили СССР ноты протеста: советское командование обязано было н е м е д л е н н о уведомить об этом полете все страны, для которых самолет мог представлять опасность. Несмотря на трагизм происшедшего, МиГ, впервые "сбежавший" на Запад без летчика, конечно, стал для французов предметом острот. Мы, в свою очередь, не исключаем, что реальный МиГ погнался в авангарде пропагандистских МИГов - мирных инициатив Горбачева. А если придерживаться популярной концепции о консервативных силах, угрожающих Горбачеву, в частности, в армии (где, действительно, вряд ли забыли чистку после другого полета - "Сесны" Матиаса Руста), то можно выдвинуть и такую полуфантастическую версию, согласно которой военно-воздушные маршалы выстрелили МиГом по МИГам, приурочив удар по "общеевропейскому дому" к дню, когда Французская республика встречала автора бесчисленных мирных инициатив. ("Русская Мысль" 7 июля 1989 года)\
sergei: Золотая рыбка Хорошо быть психотерапевтом. Но только хорошим. Хороший психотерапевт смотрит на людей вокруг и видит у всех вместо голов аквариумы с рыбками. У кого скалярии, у кого раки, попадаются даже злобные потусторонние твари - безглазые, но с зубами. Хорошего психотерапевта очень легко отличить от плохого. Плохой чрезвычайно внимательно вас выслушает и скажет: - Вам не нужно замыкаться в себе, а больше гулять на воздухе, с вас сто сорок долларов, жду вас в среду. А хороший - сегодня и сейчас решит вашу пусть крохотную проблему, но решит навсегда, решит и ее у вас уже не будет до конца вашей жизни... В начале 90-ых, будучи студентом, я частенько ездил из Питера во Львов, навестить мамочку. Билеты брал всегда только в купе и только на нижнюю полку. Нравы были довольно средневековые и я предпочитал спать на своем чемодане. Но меня преследовали облом за обломом. В купе заходила старая бабка и... начиналось: - Сынок, давай поменяемся полками, полезай наверх. Я, как воспитанный человек, отказать не мог. Не скажу же я, что боюсь за свой чемодан, иначе его популярность незаслуженно возрастет в рейтинге чемоданов нашего вагона. А у меня там всего лишь подарочки маме и запасные джинсы. Приходилось лезть на вторую полку и там бороться со своим богатырским сном, переживая за родной чемодан, прикрытый чужой бабкой. Однажды в купе вошел сгорбленный семидесятилетний дедок - очень хорошо одетый. В те времена это сразу бросалось в глаза. Дедок обратился ко мне: - Молодой человек, а хватит ли вам благородства, уступить дедушке вашу нижнюю полку..? - Хватит и притом с большим запасом... (Куда деваться? Воспитание...) Дед поблагодарил, мы постелили белье, соседи заснули, и мы тихонько разговорились. - Молодой человек, не хочу оставаться в долгу и желаю вам отплатить. Я помогаю решать любые человеческие проблемы, давайте решим какую-нибудь из ваших. Какие у вас внутренние проблемы либо комплексы? Не стесняйтесь... Я очень серьезный специалист в своей области. Моих пациентов ежедневно показывают в программе «Время»... - Не страдаю ни тем ни другим. (До сих пор жалею, что это ляпнул. Отпустил золотую рыбку почти задаром...) - Ну что ж, тогда мне посчастливилось встретить не существующего в природе воображаемого человека. Но воображаемым людям не продают билеты на нижние полки, стало быть, проблемы у вас все же есть. Логично? - Ну... - Ладно, я сам догадаюсь. И дедок заглянул в мой «аквариум». - Вот вы мне быстро, но явно неохотно уступили нижнюю полку, при этом вам же не трудно залезать на верхнюю. В чем же дело? Я рассказал про чемодан и хорошее воспитание. - Как банально, я должен был догадаться. Хотите, я научу вас, как спать на нижней полке и при этом не отказать бабушке в просьбе поменяться местами...? - Конечно хочу, а разве так бывает? - Научу и будет. Вам нужно, не отказать бабке, а сделать так, чтоб она сама отказалась от вашей полки, и захотела другую нижнюю, не вашу. - Как это? Левая и правая одинаковые. - Когда она вас попросит поменяться, вы замявшись скажите: - «Видите ли, мне несложно с вами поменяться, я уважаю старость... но, дело в том, что, когда я брал в кассе билет, то кассирша сказала: «Накинете 200 рублей сверху и я вам нижнюю полочку поймаю.» Я и согласился...» (Билет, предположим стоит 1000). Теперь бабка не захочет вашу полку, ведь она стоит на 200 рублей больше. Она будет ругать кассиршу, проводника, рельсы, кого угодно, но не Вас. Вы и так потратились. Вы в стороне от конфликта и спите на своем чемодане на нижней полке». Моя маленькая проблемка решилась сразу в тот же миг и на всю жизнь. Дедок добавил: - Справедливости ради, должен сказать, что среди ваших будущих бабок есть один процент, тех, кто полезет в бутылку: вытащит 200 рублей и как козырным тузом хлопнет ими по столу, обозвав вас спекулянтом. С ней Вам все равно не дружить (она сама себе не рада) бейте ее, ее же оружием. Скажите: - Бабушка, вы не поняли, я купил нижнее место за 200 рублей, так какой смысл мне продавать вам его за 200 же...? Как минимум 1000, иначе какая же это спекуляция? Золотую рыбку можно встретить и в поезде, только нужно быть к ней готовым... а не так как я... выпросил дурачина пожизненную нижнюю полку... Честно спёрто с http://www.pro100funny.narod.ru/art01/s005.htm http://anekdot.ru/id/472781/
sergei: Все вполне возможно.Вся выпестованная элита общества назвалась такой не по моральным составляющим,а после хитроумных комбинаций всплывания в верхние слои.Всплыли самые облегченные от принцыпов.совести,морали...
свн: По материалу о ВВП ------ Справа название глав.....выбираете, что хотите прочесть...наведите курсор и щекните мышкой....Все просто...
свн: http://samlib.ru/i/iwakin_a_g/7dey.shtml т.2 http://samlib.ru/i/iwakin_a_g/7-2.shtml
sergei: Повесть моего товарища.друга и одноклассника моего брата ,выпускника Полтавского Зенитно-Ракетного училища. Путевые записки кадрового офицера трех армий (из цикла «Сочинения инвалида») Рекомендуется для широкого круга читателей, а не только для вас товарищи курсанты, офицеры и генералы. Но именно для вас рекомендуется с любовью! Как и для наших жен! «Есть такая профессия – Родину защищать... » Фильм «Офицеры» «Офицер – отродье хамское, но дело знает туго. По сему жалованье платить исправно, в кабаки пускать беспрепятственно». Петр 1 «Что мешает мне, смеясь, говорить Правду?!» Гораций — 1 — В последнее время мне очень часто снится наша застава. И снится «Шилка». Именно та, с заставы Алибейли Таузского района Азербайджанской ССР. Та, в которой не работали два ствола из четырех, которая так и не была отремонтирована начальником ОРНР нашего дивизиона капитаном Родичем Игорем Александровичем. Так она и осталась в Азербайджанской армии, может, они и дали ей вторую жизнь. Но, как она нас выручала! Пришлось как-то бесславно уйти с заставы, наступили такие времена. Союз так же бесславно валился, каждая республика видела себя в гордой независимости, поэтому и армия нужна была своя. Азербайджанцы начали с того, что техника и военные городки попросту захватывались. Силой. Опыт войны уже имелся, Карабахской. А тут такой повод, и нас под зад, и независимыми стать... Говорят, потом искали специалистов, опомнившись, офицеров просили остаться, своих прапорщиков сотворили майорами, но это уже другая история. Итак, завтра я буду в Полтаве! Семьдесят лет нашему доблестному училищу. Тому Полтавскому высшему зенитному ракетному Краснознаменному училищу имени генерала арми Ватутина Н.Ф., которого нет. Дирректировала, разогнала и разобрала. Уже другая независимая страна – Украина. Боже, до чего убого! Ну, а я еду. Как и другие офицеры. В Полтаву! Помните: «В Москву! В Москву!..» Да, наверное, училище – это наш Вишневый сад. Думаю, на встрече обязательно должен быть тот начальник ОРНР того дивизиона Игорь Родич. Как-то на заставе у нас закончились продукты – в другом районе, ближе к Степанакерту. Боеприпасов немеряно, чачи хватает, а с продуктами не рассчитали. Продслужба дала сбой. Но я на те тылы не в обиде, сам в последствии стал тыловым работником, знаю, что им тоже не сладко. Они – горючники, продовольственники, вещевики, единственные живут в реальном измерении времени. Расклад вышел такой: я, старший лейтенант Юра Гусев – замполит дивизиона и два десятка голодных солдат. Горы, перевал, а сел-то рядом нет. Ну а Игорь Родич в кармане уже имел приказ об увольнении и ждал ближайший борт на Украину. Ждал в Гяндже (Советский Кировобад) – там был ППД, пункт постоянной дислокации. Мы уже в общем-то с ним попрощались, но борта не было, а тут проходит информация, что жрать родному подразделению нечего. Сейчас Игорь полковник милиции, заместитель начальника УВД области. А тогда он взял водителя, автомат, продукты и на Урале попер к нам, через все блокпосты – азербайджанские, армянские, по горному серпантину, кто знает – тот поймет, и таки довез. Я налил ему кружку спирта, пообедали, и сутки он спал. Спасибо тебе, Игорь! Водитель, кстати тоже был дембель. Жаль, не помню ни имени, ни фамилии. Да и для них еще оставалась дорога назад, кстати. Завтра я увижу Андрея Борисовича Хохлова – курсанта 32 взвода нашей, третьей батареи, который так и не нашел возможности служить в новой армии. Ныне он руководитель крупного предприятия в Полтаве, капитан запаса, уважаемый человек в городе, а тогда его выгоняли из комсомола. За принципы. За свое мнение. За индивидуальность. На собрании все подавленно отмалчивались, приготовились голосовать, но неожиданно слово взял Родич, будущий начальник ОРНР вышеуказанного дивизиона в Закавказье, и сказал, мол, вы хорошо подумали?.. Так сказал, что даже комбат с командиром взвода согласились, что подумали плохо. По выпуску из училища ему отдали комсомольский билет и порекомендовали заплатить взносы за полтора года. Боже, какая мелочь, он же получил двести пятьдесят рублей – первую офицерскую зарплату. Нет, стоп, не так – денежное довольствие. А тут взносы по две копейки в месяц. Пусть даже за восемнадцать месяцев. Кому интересно, сосчитали? На всякий случай отправили его служить в Среднеазиатский военный округ... Итак – Полтава! — 2 — Генерал-майор Старун Владимир Афанасиевич стал начальником нашего училища в декабре 1983 года. Его приход был жестким и, глядя через призму прошедших дней, часов и минут, по стилю правильным. Это – мое мнение. С ним согласен и Хохлов, и Родич. Как-то я был в наряде дежурным по батарее. Стояло раннее утро набиравшей силу весны, я прохаживался мимо кроватей сладко досыпавших собратьев, дневальный сидел возле тумбочки. Через полчаса – подъем. И тут на пороге казармы, откуда ни возьмись – генерал. В спортивном костюме. Ну, так он привык, бегать каждое утро. Диалог состоялся короткий, и – не в мою пользу. Благодаря тому, что дневальный не спал, а только сидел, я получил мизер – трое суток гауптвахты. Но лучше всех с губой был знаком Андрей Хохлов. Две ходки от звонка до звонка –трое и десять суток соответственно. А Полтавская губа имела характер не покладистый. Вспоминаю со щемящим чуством: что было – то было наше. Да и не сажают сейчас за такое. А мы верили! В страну и в себя! Верили командирам, и никто не ошибся. Ни они в нас, ни мы в них. А наш генерал придал училищу уровень и лоск. Уровень не ниже Петровского кадетского корпуса, который когда-то располагался в этих стенах. Лоск же состоял в том, что мы были умны (учили нас разносторонне и профессионально), красивы (форма одежды была подогнана, при чем в городе – только парадная) и счастливы (да-да, я не ошибся, девушки нас любили, дружба была честной и бескорыстной). Увы, тогда мы сие не понимали. Но каким должен быть офицер, мы понимали прекрасно. Понимали, глядя на Старуна. Идеальная выправка, отменная физическая форма, и предельная недвусмысленность в действиях. Все остальное нас, скорее всего, раздражало. Нам хотелось свободы, в смысле – чаще бывать за забором. Но с новым генералом это происходило не так регулярно, как раньше. Хотя, все-равно были и оставались самоходы, но о них я сильно распространяться не буду, вдруг пацаны обидятся, зачем ворошить то , чего не было. Ведь, если пойман, значит – в самовольной отлучке, а не пойман – так и не было ее. Полковник Новокшонов Валерий Федорович, в наши годы – еще молодой подполковник, как-то сказал, что генерал-майор Старун – явление в жизни училища. А Новокшонов знает, что говорит. Но о нем речь пойдет отдельно. — 3 — Валерий Федорович не любит киевское «Динамо». Даже Вовка Запара не имеет возможности его переубедить. Вовка учился вместе со мной в 31 взводе, в отличие от Хохлова и Родича. Ему очень нравился «Гамбург» образца начала 80-х. Тот, который с Киганом и Брайтнером. Мне он тоже очень импонировал, но мое сердце принадлежало, да и что греха таить, принадлежит «Динамо». Ага, задрожали, болельщики донецкого «Шахтера»?! Профессорско-преподавательский состав приспосабливался к генералу Старуну непросто. Кто-то сразу произносил: «Есть», кто-то упорно стоял на своем. Иногда почвенно, иногда нет. В перерыве одного из матчей «Ворсклы» Валерий Федорович с присущим ему юмором пересказал тако диалог, состоявшийся на одном из совещаний командования училища с преподавателями: – Товарищ подполковник Куницын, Вы почему на очках нарисовали ракурсные кольца (прим. – ракурсные кольца изображаются на средствах прицеливания в зенитной артиллерии)? – Владимир Афанасиевич, оттачиваю боевое мастерство! – браво отвечал Куницын. – Какое боевое мастерство?! – начал сердиться генерал. – Согласно приказа Министра Обороны СССР, ежеминутно и ежесекундно! Пауза... Да уж, рисковал подполковник Куницын, преподаватель третьей кафедры. Думаю, Старун юмор понимал, хотя улыбка на его лице появлялась редко. – Так почему Новокшонов не любит киевское «Динамо»? – спросите Вы. Хитро прищурившись, Валерий Федорович ответил бы приблизительно так: – Ну, в былые времена они собирали всех мало-мальски талантливых игроков по просторам Украины и не только. Смотрите, Протасов, Литовченко, Заваров, Бережной, Беланов и т.д. В итоге, клубы в загоне. А свои воспитанники где? Я обычно робко отвечал, мол, Блохин, Михайличенко... Но, увы. Думаю, со временем мои доводы достигнут результата. Дай Бог, Запара поможет. А тем временем «Ворскла» проиграла... Так вот, мы закончили училище в 1985 году. Альма-матер рассталась с нами легко и красиво. Около семидесяти процентов молодых офицеров уехали в группы войск, то есть за границу. Под выпуск полтавские девчонки, прознав о таком распределении, начали за нами настоящую охоту. Левее от КПП на заборе появилась надпись: «Умру, но выйду замуж за курсанта». Не удивляйтесь, бывало и такое. Советский Союз чуть подсел, но до развала было еще далеко. А мы искренне хотели поскорей внести свою лепту в правое дело обороноспособности страны. Так было... — 4 — На четвертом курсе, после стажировки курсант Загребельный, он же Зезя, на спор побрил ноги. Ну, не как Мэл Гибсон в фильме, где он начал слышать мысли женщин, но тем не менее. На стажировку он попал в Белоруссию, город Гродно, там и влюбился в красивую девушку Жанну. Ноги он побрил по приезду в Полтаву, думаю, от страданий на почве разлуки, но тем не менее, бутылку водки он выиграл. Запарик с Киселевым поставили. Помните: «в Киеве холод, грязь, петлюровцы на каждом углу, но... бутылочку водочки я все-таки достал!» Капитан Мышлаевский, «Белая гвардия» Булгакова. Как превосходно его сыграл в своем фильме Владимир Басов! Стоп! Я не литературный и тем паче, не кинокритик. Ну, а у Зези сейчас две очаровательные дочки – Сюзанна и Марта и, надеюсь, все хорошо. Догадываетесь, что он живет в Гродно? Правильно! Беларусь – не трактор, а земля, Где живет веселый парень Зезя! Это его рощи и поля, Он у бацьки первый мафиози! Насколько это возможно там, у сябров. А Киселева уже нет на этом свете. Нашего Мессера – Андрюшки Киселева. Он уехал служить в Забайкалье, да так там и остался на веки вечные. Царствие тебе, брат, небесное... Но как мы замечательно тусовались в его, нет, ...на его квартире в Полтаве! На Циолковского. Упаси, Боже, назвать это борделем. Все было искренне, по любви и без малейшего намека на денежные знаки. А, может, женский пол стал меркантильнее?! – Нет! – слышу ответ от седовласого (время летит) красавца Вовы Запары. Мужики, увы, измельчали... Не так требовательны к себе, наверное. По всем раскладам, первым из нашего, 31 взвода, уволился Валерчик Медведев. Он с первого курса молился двум богам: творчеству и красоте. Мне тогде еще казалось – а нужна ли ему армия?! Я – не менее творческий человек, мы в училище ваяли одну чтогдекогдашную команду, но Мишка все-равно был, как средневековый замок по сравнению с нами – хатками, фазендами и особнячками недавней застройки. Но, уверен, наша военная бурса ему пошла на пользу! Да, Валерчик?! — 5 — Любимцем всей, не побоюсь этого слова, курсантской братии являлся преподаватель ТОЭРЦ (а-ну, ка дерзните, советские радиоэлетронщики?! Правильно – теоретические основы электрорадиоцепей!) Анатолий Антонович Ландарь. – без ТОЭРЦ современную армию построить нельзя; – не трите тряпкой доску, покрытую матом!; – чуствую, что керосин, а оторваться не могу; – воды! воды! И хлеба с маслом!..; – двадцать минут позора, и диплом у вас в кармане. Это некоторые из перлов Анатолия Антоновича. Я, например, как начальник службы горючего в армии часто пользовался третьим. Когда Ландарь это выдавал, в СССР все было благополучно и незыблемо. А ныне этот постулат, как никогда точен: «Чуствую, что керосин... А оторваться не могу!» Эко, да?! Не зря Медведев эпиграфом к нашему сайту избрал слова любимого преподавателя: «Без ТОЭРЦ современную армию построить нельзя!» (см. перл ном. 1). Он и сейчас такой же, абсолютно не постаревший, прикольный до коликов в животе, невозмутимый до взрывоопасного приступа смеха, футбольный болельщик до мозга костей, А.А. Ландарь! Еще он коллекционирует шпаргалки (шпоры) всех видов и размеров. Думаю, с этой коллекцией ему давно пора в книгу рекордов Гиннеса. Даже кирпичи с формулами презентовали. И – традиционная пятерка за the best шпору. Без обмана. Весомая альтернатива учебе. А в начале 80-х, по-моему, во время сессии по окончании третьего курса, Анатолию Антоновичу забажался диковинный кубик Рубика. – У меня брат из Афгана в отпуск приехал. Привез... – молниеносно шепнул мне Игорь Родич. У меня реакция была натренирована. Я поднял руку и потянул руку Родича. Коррупция – клевая вещь. Ее никто и никогда не сможет истребить. Но об этом позднее... – Согласен, две пятерки. Но кубик через час. На шестьдесят первой минуте пятерки превращаютмя в двойки, – кайфово огласил Ландарь, – время пошло. Мы уже не слышали эти слова. Мы прыгали через забор. Представляете, если бы мы задумали получить увольнительные? Чудеса – таки мы успели! Брат был дома, такси нашлось сразу, в общем, был наш день. Естественно, Анатолий Антонович слово сдержал. Не боялся он никого. Даже Владимира Афанасьевича Старуна. А кто бы ТОЭРЦ без него читал?! Пришлось нам через забор на Октябрьскую прыгать второй раз. Ландарь сказал: – Двойки, господа... Зачетки полетели в окно. Это был его стиль. Мы нырнули за ними. На зачетку Родича наехал троллейбус. Когда пыль была протерта, нужная страница найдена, мы обнаружили «ПЯТЬ» крупным почерком! – Может по пиву? Но из окна нам уже махали. Отпуск надвигался, знаете ли... — 6 — Валера Маркин – выпускник Ташкентского общевойскового. Горношашлычного училища с легким пехотным уклоном. Шутка... Мой друг и одноклассник. Он – настоящий разведчик и офицер, и мне приятно слышать из его уст слова: – Вы – баловни судьбы! Таланты. Скольких генералов, руководителей разных уровней, бизнесменов и и просто больших людей дало Полтавское зенитное ракетное! Я таю... Мы-то знаем, что даже начальник ГУР (не хочу проходиться по аббревиатуре) наш выпускник! Я ничего не разболтал?! Дядя Володя, отец Валерчика Маркина, начальник разведки дивизии во время нашего отрочества, пример в настоящем смысле слова, так напутствовал нас: – Ребята, вы наступаете на трудные грабли, но кто, кроме вас? Запомните: не меняйте честь на положение и не бойтесь трудностей! Вперед, кадеты! И мы шли. Вперед. Назад было стыдно. И невозможно. Родители... Наши мамы и папы... Как вы переживали за нас! Ведь Афганистан шел в полный рост и конца войне не просматривалось. А тут мы, желторотики. К тому же мы беспечно строчили рапорта... Отец говорил мне (он был и есть настоящий финансист): – Поступай в институт транспорта – Москва или Харьков. – Папа, хочу быть военным! – Хорошо, в Ярославское финансовое... – Ты что?! Нарукавники и счеты?! Хочу стрелять и прыгать с парашютом! – Слава Богу, с парашютом не пришлось, – говорит сейчас мама. А папа тогда плюнул и сказал: – Пускай идет! И я пошел. Жалею ли? Нет, конечно! Если надо, повторил бы. Честно. Да и ташкентский Маркел повторил бы, и сумской Бураша. Морской пехотинец, две чеченских войны, площадь Минутка, сто тысяч премиальных. Понимаете, за что. Сейчас, кстати, он искуссный садовод в Калининграде. А квартиру так и не дают... Свою, не служебную, как человеку. По-большому счету, я мог бы поступить тогда в любой ВУЗ страны. Бауманка ли, политех ли или медицинский. У нас был «ненормальный» 10-А, класс с математическим уклоном, тогда эта мода только начинала набирать обороты. Такой класс был первым в городе. В Полтаве высшую математику я сдавал автоматом. – Юра, а кто у вас в школе читал наш предмет? – Браженко Марья Ивановна... – Кланяйся ей непременно, и от нас самые искренние слова благодарности! И я кланялся. «Ненормальный» наш 10-А... Ненормальный – потому, что дружный и специализированный. Так вот. — 7 — Фролов Владимир Анатольевич закончил службу в Киеве. Как и положено полковнику вида Вооруженных Сил (была такая старая притча). Но он изменил ПВО, увлекшись кадровой работой. Ведь выше солнца только кадры. Закончил степенно, заботясь о семье и плавно, но уверенно затащив воз куда следует. Он выходец из нашего, 31 взвода, чем он несомненно гордится. Мы часто встречаемся семьями, выпиваем законные грамммы и постоянно вспоминаем Харю. Житкова Сергея Сергееевича, нашего третьего кадетского друга. Знаем, что уволился, остался на Родине – на Сахалине и все. Дальше зияющая пустота. Серега, мы обязательно тебя найдем! Сколько икры он нам привозил из Сахалина! А мы ему – яблоки... Своеобразен уклад мира. У каждого свое счастье, мы фрукты на Украине ногами пинаем, а он никак не мог ними налопаться. Чудеса!.. А Рома Мисник нашелся своеобразно – весело, безповоротно и с колбасой! Он – директор мясокомбината в Минске. Воистину, неисповедимы пути Господни. Ни для никого не секрет, что сейчас происходит в Белоруссии. Я не политик, и тем паче, не хочу касаться тем, на которые не могу повлиять. Но Рома вышел из ситуации. На отдых в Затоку Одесской области, в виду отсутствия валюты в стране, он взял колбасные батоны. Много. Начал угощать, а между делом и подторговывать. Думаю, он нарушал белорусское налоговое и таможенное законодательство. Зато отпуск окупился с лихвой. Такой вот у меня командир отделения был в училище. Кстати, я пробовал ту колбасу. Весьма недурна. И еще спасибо Миснику за то, что он определил меня редактором боевого листка в нашем взводе (непосвященной молодежи я объясню, что это за должность, но уговор – бутылка хорошего виски. Идет?). Редактор боевого листка по субботам до обеда ваял этот самый листок, что в общем-то для меня было плевым делом, тогда как боевые товарищи тягали "Машку" (еще ожна бутылка виски для непосвященных), драили окна, выбивали матрацы и одеяла – ПХД, одним словом. Это поясню: парково-хозяйственный день, вдруг, кто забыл. А я в тиши библиотечных закоулков творил... Что-то почитывал, естественно... Думаете – это ли не счастье?! Еще какое! К тому же, один из ответов на вопрос героя из фильма «Доживем до понедельника». После обеда же начиналось долгожданное увольнение. Это уж точно счастье с большой буквы С. Продолжать не буду. Кто не прошел через это, тот не поймет, а для остальных вряд ли я соберу нужную палитру красок, чтобы это событие описать. Обращаюсь к Андрею Хохлову, как к известному полтавскому меценату: – Скажи, Андрюха, а сможет ли Марина Рожнятовская, уважаемая нами художница, изобразить это событие – У-Воль-Не-Ние на холсте? Ха! Тоже не уверен! А все-таки, закажи, пусть попытается. И еще. В 32 взводе листок выпускал Саша Лицис. Тоже неплохо, мы с переменным успехом соревновались, но это – уже другая история. Хотя, если интересно... — 8 — В Полтаве жениться мне было не суждено, о чем я абсолютно не жалею. – Да, Линочка, ты ведь тоже?! Не слышит жена меня, что-то увлеченно обсуждает со Светой Хохловой. Ну и ладно. Будем же счастливы! Боже, какая шикарная девичья фамилия у Светы – жены Андрея Хохлова, по совместительству нашей подруги – Таузендфрайнд! Сказка! Я Андрею предложил: – Быть тебе: Хохлов-Таузендфрайнд! Графом. Нет, бароном! Он банально отвечал: – В Украине нельзя столько букв для фамилии в паспорте... – Не авантюрист! – Ото ж! Только неавнтюрист мог два раза сидеть на гауптвахте, дружить с героем Советского Союза генералом Наби Акрамовым, учить полтавского мэра уму-разуму, уволиться без пенсии по убеждениям и т.д. Ото ж! А с барышнями в Полтаве меня обычно знакомил Алек Брискин. Наш, не побоюсь этого слова, батарейный Ален Делон. Сержант без должности и отличный футболист. С видением поля, мяча и болельщиц. Командир взвода, капитан, ныне полковник Николаев Виктор Борисович, не согласен с этим мнением, но мы с Вовкой Запарой в свою очередь не согласны с Николаевым. Такая вот Чиж и Ковская неразбериха. Алек, давай увидимся в Полтаве! Найди интервал времени для нас. Когда ты хочешь, ты все можешь. И даже не думаешь о денежных знаках. Если что, Игорь Родич выступит с мигалками. Стоп, заговорился. Есть Алек, значит, есть селедка, Есть Зезя, значит, будет водка, Есть Вовка, значит, мы со светом, Андрей подъедет с табуретом. Приедет Стец столичной павой, А Фрол со всей военной славой. Бац, Родич тут шагает правой… Да будет праздник под Полтавой! Отступил от темы не в прозаической форме. Вовремя. Коль заговорил о Николаеве, хочется вспомнить первого командира взвода – капитана Землянкина. Вот уж действительно – гусар, кавалергард, белая кость! Деньги же идут к красивым и умным, вот и он ныне – миллионер, живет в Хорватии, владеет отелями. Так держать! В таком виде информация дошла до меня, а коль что-то немножко по-другому, так тому и быть! Идущий да обрящет. Грызлов Николай Павлович! Первый командир 32 взвода. Настоящий офицер – всегда подтянут, пружинящий молодцеватый шаг, улыбка на лице. В свое время мы, в энергичном двадцатилетнем возрасте, не догоняли его, тридцатилетнего, во время марш-бросков на учебный центр в колоритные Вакуленцы. Помните «Вечера на хуторе...» Кланяемся Николаю Васильевичу, без него – Полтава – не Полтава. Как и без Ивана Петровича Котляревского... Но о сием можно говорить до бесконечности. Как и о наших первых воспитателях-офицерах! Капитан Землянкин, капитан Грызлов, сапоги, портянки, и рагу – не плов. Где-то дискотека, бабы и вино, ну а мы от бега маемся давно. Капитан Землянкин, капитан Грызлов, нам не снятся пьянки, нету больше снов! Неужели было с нами это все? Время, как кобыла – все несет, несет… — 9 — Заключительную главу слегка блуждающих в пространстве и времени «записок» начну, с Вашего позволения, опять-таки стихотворно: Птенцы полтавского гнезда Все разлетелись – кто куда, Вернулись бравыми орлами: Назад нельзя, Москва за нами. Кто потолстел, кто похудел – Свершили много славных дел. Собрались вместе. – Как дела? И где гнездо? – Сожгли дотла. – А где ж великая страна? – Да не осталось ни хрена. Кого теперь на хлеб – на воду? Конец «крестовому походу». Пора на зимние квартиры... – Куда ж смотрели командиры?! Это стихотворение принадлежит перу Валеры Медведева. Как по мне – точно звучит, даже Вадик Казинский, наш воронежский сноб, а иногда просто – замполит – согласился. А, если честно, командиры смотрели правильно. Но это – все разговоры на уровне алкашек-неудачников в районе цетрального полтавского рынка. Слов много, а толку нет. Да и нервно как-то. Я как-то говорил, что училище закрыли, а не нас. Думаю, если бы, когда хитромудрые политики приняли решение о ликвидации ПВЗРККУ, начальником училища был генерал Старун, все могло сложиться по иному. Но история не терпит сослагательных наклонений. Вперед – в Полтаву! И все-таки, Валерий Федорович, почему Вы не любите киевское «Динамо»?! 14.07.2011 г. P.S. A 5 сентября 1981 года, ровно 30 лет назад мы приняли присягу! Продолжение следует...
sergei: ПРО УШИ И НОСКИ Кто служил, прекрасно знает, что такое строевой смотр и с чем его едят. И чем плановый строевой смотр отличается от смотра, когда какой-нибудь проверяющий приезжает. Почти ничем. Разным количеством потраченных нервных клеток только разве. И командир на таком строевом смотре уже, в случае чего, не сам дерёт, а наоборот - защитить подчинённого пытается. Если, конечно, это нормальный командир. Командиры - они же разные бывают. Проверяющие тоже бывают разные. Свои - это которые регулярно бывают. Например, осенью, когда рыба идёт и яйца свои откладывает. Икру, то есть, мечет. Не знаю как вы, а лично я ни разу не встречал проверяющего, который бы отказался от, к примеру, литровой баночки этих самых рыбьих яиц. Или нескольких баночек. Не очень свои - это те, кто за время пребывания в должности приезжает в такие дыры, как наша, два раза - когда принимают должность, и ещё разок, чтоб не забывали. Бывают почти свои. Скажем так, бывшие наши, те что служили тут, а потом ушли на повышение. Некоторые, заезжая в родные пенаты, плюют исключительно через губу. А некоторые остаются нормальными людьми. Всяко бывает. Чаще всего о таких складываются предания и легенды. Бывают совсем не свои. Случайно внезапно забредшие. Московские какие-нибудь. Эти самые страшные. И не только потому, что наделены полномочиями огромными, а ещё и потому, что, как правило, ни бельмеса не понимают. Как говаривал товарищ Саахов в «Кавказской пленнице», видят мир из окна персонального автомобиля. В «арбатском» военном округе взрощенные. Поэтому встреча с такими - уж как повезёт. Можно взлететь вверх по лестнице должностной, а можно и слететь с неё. Хорошо, что приезжают такие редко, даже не при каждом поколении. За глаза над ними смеются и, как правило, быстро забывают. И вот Птицеедов приехал. Почти что свой, но уже немного через губу плюющий. Он был здесь комбригом, потом ушёл выше. Принимая должность начальника штаба флотилии, он приезжал навестить нас. Теперь же он принимал должность командующего флотилией. Уже никто из бывших сослуживцев не решился бы издалека просто помахать рукой, приветствуя. Хотя, быть может, многим бы этого хотелось. Да и ему самому, наверное, тоже. Субординация, однако. И все понимали, что быть может, он в последний раз тут, тем более что со дня на день будет произведён в контр-адмиралы. И хотелось бы ему щегольнуть в адмиральских звёздах перед бывшими сослуживцами, но никак. И все понимают это. И он понимает, что все это понимают. И был у него, поэтому, своего рода азарт. Здоровый такой азарт. А потому как вчера вечером, по прибытию, его очень здорово встретили, то сейчас ему было не особо здорово. Тяжеловато было. Строй стоит. Все ждут. Появляется комбриг. Коротко напутствует. Всё замирает - появился Птицеедов. Всё как в лучших домах и традициях - команды, приветствие, осмотр, опрос жалоб и заявлений. Естественно - ни у кого ничего. Комбриг командует, личный состав представляется, Птицеедов после приветствия ни слова не проронил. Если глубоко вглядеться в глаза ему (очень-очень глубоко), то можно понять, что ему этот смотр никуда не упёрся и упираться не собирается. Просто стандартная процедура, по большому счёту никому не нужная. Важно, на первый взгляд, и степенно движется. Но улавливается в его действиях что-то нервное. Как в миниатюре Ширвиндта с Державиным о разности спектакля в середине года и того же самого, идущего 31 декабря. После середины строя, если быть очень внимательным, Птицеедов начинает невольно ускоряться. Ну и славненько! Своего рода галочка почти уже благополучно поставлена... тут взгляд командующего падает на Кириллыча, начальника узла связи нашего, и смотр возвращается на круги своя. - Не стриган! - орёт Птицеедов. И непонятно всерьёз он взбешён или напускает на себя важности. Надо сказать, что уши у Кириллыча ушами то назвать не особо язык поворачивается. Воткни его ногами куда надо и кабель подсоедини к нему - и вот она РЛС. И как так природа над ним поиздевалась? Поэтому все привыкли, что ходит он с битловской шевелюрой. Прикрывает, скажем так, изъян. - Смотрите: не стриган! Ну о чем тут можно говорить?! Чего тут у вас можно смотреть?! Все понимают, что у кома просто нашёлся повод сказать, мол, плохо у нас всё. Тем более, что почти с каждым, кроме прибывших летом лейтенантов, он знаком лично и за полтора года, прошедшие с момента его перевода от нас, он просто физически не мог забыть об особенностях «телосложения» Кириллыча. Птицеедов поворачивается, презрительно махнув рукой и собираясь уходить. И все облегчённо понимают, что благодаря патлам Кириллыча строевой смотр так быстро и , считай что, благополучно, подошёл к концу. Спасибо, дорогой друг! Комбриг, как и положено нормальному командиру, попытался было что-то промямлить в защиту подчинённого. О том, что если коротко постричь Кириллыча, то будет некрасиво, на что командующий, театрально так, замедленно оборачивается и, глядя комбригу в глаза, тоном поначалу мудрого старца, а к концу перешедшего на бравый комиссарский призыв, произносит: - Что?! Что Вы такое говорите? Что Вы тут мне рассказываете? Да уши у офицера и должны торчать! - при этом снимает фуражку и демонстрирует свои. Тоже, надо сказать, немаленькие уши. Но какой жест! Видно очень хотелось Птицеедову, что б запомнили его тут таким вот своим, вышедшим из народа. Азарт, подобно аппетиту, нарастает во время самого действия. Поэтому Птицеедов, видимо, решив покочевряжится немного и незлобно: - А давайте-ка носки посмотрим! Началось, мля. Но, как говорится, команда дАдена - время засЕкано. Все дружно, отставив правую ногу, поднимают штанины брюк. В семье - не без урода, в строю - не без пижона. Нашлась же падла в белых носках. Сейчас Птицеед заведётся уже не понарошку. - Вот! Вот!! Видите!? Причёски стиляжьи и носки такие же! Ну о чём, о чём тут можно говорить?! Скажите мне: о чём!? Объясните же своим подчинённым, что бы раз и навсегда закусили себе этот вопрос: носки у моряка должны быть чёрные! Чёрные, понимаете?! Чёр-ны-е! - с этими словами без пяти минут адмирал поднимает свою штанину (ещё один жест!) и показывает свой чёрный носок. - Видите? Чёрные! Всем видно?! - опускает штанину. Поднимает вторую...меняется в лице - ну или синие! - махнул рукой, повернулся и, поманив к себе комбрига, пошёл к своей «Волге». Пока шёл до машины и садился, строй замер. Все понимали, что это просто вчера его встретили хорошо. И запомнили его действительно своим. Вышедшим из народа.
sergei: Охота на сайгака. Случилось это в далеком 1988 году, на полигоне Сары-Шаган, что не далеко от озера Балхаш, где служил я рядовым в роте узла связи. Прослужив полтора года я заслужил тот статус, который позволяет перестать заботиться о безопасности Родины и всецело посвятить свое время подготовке к встрече с прекрасным – дембелем. Подготовка включала много сна, мало работы, обильное и индивидуальное питание в солдатской столовой. Но вот от чего избавиться в один миг было невозможно, так это от навыков, вбитыми в голову «дембельнувшимся» призывом и отцами командирами. По этой причине, на особо важные спецработы (так обзывались всякие там пуски ракет, противоракет и т.д.), все-таки старались посылать именно «дедушек». Вот и в тот раз, уж не помню, не то Афганский космонавт летал, ни то «Буран», но выбор пал на меня и двух моих приятелей одного со мною призыва. Второго помню плохо, а вот один запомнился. Звали его Шавхат Гадоалиевич Ватамбеков. Дитя гор, памирец, горяч, волосат и черен. После моего обращения к нему как к Шавхату ГаНДоналиевичу, бегал за мной по части с топором и обещал убить всех моих родственников, друзей и знакомых. Но самое страшное для меня, как москвича, было обещание зарезать всех моих баранов (!), а меня «только ранить чуть-чуть, но больно». Был он, на тот момент, младшим сержантом, и как старший по званию, нашу группу возглавил. Отправили нас на точку телеметрии в километрах двадцати от части. Надо отметить, что и часть была в …опе, а уж точка и того дальше. Но, нас это устраивало, как говорится «по дальше от начальства, по ближе к кухне». Правда, кухни не было вовсе (еду нам привозили в термосах), но зато начальство -уж дальше некуда. Прибыв на место мы сразу поняли, что здесь можно и до дембеля проконтоваться. Уютно, тихо, БК-1500 (кондиционер, кто не знает, Бакинский!). Раз в два дня, каждый нажимал суперважную кнопку и смотрел за стрелкой, а я как связист и помощник оперативного дежурного докладывал по ВЧ, что мол «показания в норме». Не жизнь – малина. Но молодость и сопутствующая ей энергия требовала выхода. Заготовка скорпионов в эпоксидной смоле надоела, да и количество ползающих тварей в окрестностях резко поредело. Альбомы и «парадки» давно ждали своего часа в каптерке у старшины. Нужна была идея. И она пришла от нашего горного друга. -Мясо любишь? – неожиданно спросил он меня. -В смысле? -Значит любишь – он мечтательно поднял глаза к потолку. Я привык, за время службы к не логичной армейской логике, словосочетаниям не словосочетаемого, к отворачиванию гайки «на десять» ключом «на семнадцать». Я, да же ломом подметал плац, но как показала практика, армия неиссякаемый источник непоняток разного рода. Поэтому я просто набрался терпения и стал ждать разъяснений. В итоге выяснилось, что гоняясь за скорпионами Бек (кличка Шавхата) наткнулся на стадо сайгаков, животных вроде оленя. Причем они его не испугались, подпустили достаточно близко «и если прикормить, и изловить, то будет нам мясо». Дело оставалось за малым, а именно прикормить и изловить. Ну, прикормить еще туда-сюда. Договорились со столовой, они нам стали отдельный термос с остатками хлеба присылать, а вот изловить…Вновь потребовалась идея. Дитя гор снова не подкачал. -Выкопаем яму, замаскируем, шуганем, зарежем – глаза Бека недобро так горели. Простота решения подкупила, и мы с энтузиазмом взялись за выполнение гениального, на наш взгляд, плана. Стоит отметить, что земли, как таковой, в Казахстанской степи нет. Есть некий грунт, смесь камня, песка и глины. И все это добро спекается под жарким казахским солнцем до состояния бетона. Именно поэтому, в качестве основного землеройного орудия мы использовали штык-нож от карабина, который был выдан младшему сержанту Ватамбекову, вероятно на случай войны. Я так понимаю именно этим штык-ножом отважный младший сержант должен был поразить вероятного противника, ну а мы, наверно, кидать в него песком. Недели через две титанических усилий мы углубились сантиментов на сорок. Яма стала напоминать могилу для кота или небольшой собаки, а наше единственное оружие (штык-нож) укоротилось на половину. Энтузиазм начал угасать. Требовалась идея. Надо отметить, что сайгаков мы все это время исправно подкармливали. С рук они конечно не ели, но метров на десять подпускали. А яму мы копали в небольшой лощинке меж двух холмиков или кочек, аккурат на их тропе. Идею сгенерировал всё тот же Бек и заключалась она в следующем. Мы прикрываем яму тонкой фанерой, маскируем и с приятелем прячемся за кочкой, Шавхат из остатков штык-ножа мастерит копье и прячется за другим бугорком. В час Х стадо подходит к яме, мы с криками выбегаем из своего укрытия, в панике кто-то из животных попадает в яму (скорее ямку), спотыкается (!) а Бек с небольшой задержкой выбегает из засады и поражает «мясо» копьем. Идиотизм конечно, но в тот момент казалось все так логично. Сейчас вспоминаю и думаю, что делать ставку на то, что сайгак споткнется, было несколько самонадеянно, но когда тебе девятнадцать какие могут быть сомнения. В итоге мы заняли свои места и затаились. Для звукового сопровождения прихватили по железному ведру. Кстати, отсутствие командиров и как следствие контроля сделало из нас эдаких нерях. Мы отрастили некое подобие бороды, были черные от загара, и вообще малость одичали. Часа через три, услышали стук копыт. Еще минут через пятнадцать раздался треск ломающейся фанеры. И мы грянули! Стуча камнями по ведрам с воплями, полуголые, грязные и обросшие, я и мой товарищ рванули по направлению к яме. От этого зрелища, как минимум половина стада должна была сдохнуть от страха, а вторая научиться летать. Но вместо моря трупов в нашей западне копошился дежурный по части, майор, как выяснилось позже, приехавший проверить нашу службу. Никогда не забуду его глаза, полные ужаса. Он дико ими вращал, пытаясь понять что происходит, а уж что он в тот момент думал я да же и представить не могу. Но для майора все только начиналось. Из-за соседней кочки, с совершенно диким выражением лица и высоко поднятым копьем выскочил Бек… До сих пор не могу понять, как такой, немаленький скажу мужчина, смог забиться в такую не очень большую скажем так ямку. Да причем так, что на поверхности не выпирала не одна часть его крупного, повторюсь, тела. Прочим в тот момент меня заботило только одно, а именно метнет ли Шавхат свое копье или нет. Думаю, дежурному по части это так же было не безынтересно. Lem02© P.S. Ну а закончилось все банально – «губой» по трое суток на брата и в расположение роты, под неусыпные очи командиров.
Александр: sergei пишет: а закончилось все банально – «губой» по трое суток на брата и в расположение роты, п надо было копье метнуть
sergei: Холодная война» А вот зарисовка из времён “холодной войны 80-х”. Рассмотрим происходящее с двух сторон: 1. Наша подлодка в тот раз получила команду: находиться ночью в определённом квадрате нейтральных вод без хода и ходовых огней. Вещь довольно опасная - район так и кишел торговыми и рыболовецкими судами. Но видимо была такая надобность, а может, в штабе просто решили немного «попугать супостатов из НАТО». Ночь, море спокойное, подлодка с отключенными ходовыми и сигнальными огнями «бьёт зарядку» аккумуляторных батарей. Поступает доклад акустика: Слышу шум винтов, надводная цель, судно крупное, предполагаю контейнеровоз, пеленг - идёт на нас. Затем доклад радиометристов: По пеленгу 90 градусов надводное судно, идёт на нас, расстояние 15 кабельтов, расстояние быстро сокращается. Затем радисты: Сухогруз «Анаджи» запрашивает на международной волне судно, находящееся у него прямо по курсу. Командир: На запросы не отвечать, всем отслеживать курс судна! С мостика поступает доклад о визуальном обнаружении сухогруза, который приближается со скоростью 15 узлов. Командир поднимается на мостик. Туда поступают доклады о приближении судна. Через некоторое время с мостика поступает команда: Зарядку аккумуляторов прекратить! Оба электродвигателя - «полный назад!» 2. Мостик «сухогруза»: полумрак, попискивают и помаргивают различные приборы, Кэп посудины спокойно дремлет в кресле. Тут его будят: - Кэп! Прямо по курсу по локатору небольшое судно. Опознавательных огней не видно. На связь не выходит. Что делать? Меняем курс? Кэп: Что с размерами судна? Вахтенный: Судно небольшое, похоже, какая-то шаланда или траулер. Кэп, меняем курс для предотвращения столкновения? Кэп: Нет! Какая-то оборзевшая шаланда болтается, а мы будем уходить с курса! Сейчас мы их шуганём! Ну-ка, дайте прожектор по курсу! Вспыхивает белым светом прожектор и освещает барашки волн и мрачную чёрную субмарину, на которой как раз дают в это время «полный назад», отчего за кормой встают большие буруны воды, поднятые гребными винтами. Вахтенный (истерично): Кэп, Кэп, это русская подлодка! И похоже, что они только что дали залп с кормовых торпедных аппаратов! Кэп (срывая голос и фуражку с головы): ФАКИНШИТ! Право руля! Сильно право руля! Выполнить циркуляцию! Уходим срочно! Сухогруз сильно кренится на левый борт и, роняя контейнеры, (как бабка помидоры с переполненного ведра) улепётывает в темноту... Мы остаёмся в том же квадрате ждать следующее судно...
Александр: sergei пишет: , роняя контейнеры, (к а вот интересно контейнер долго на плаву держится
sergei: ЭКЗАМЕН( уже было,но давно) И какая, к дьяволу, стратегия, И какая тактика, к чертям! Вот сдалась нейтральная Норвегия Ордам оловянных египтян. Владимир Высоцкий. «Оловянные солдатики» - Фух, - ввалившись в курилку возле гальюна и вытирая вспотевший лоб, выдохнул Берёза. - Отстрелялся!!! - Как там? Что спрашивали? Сдал? На сколько??? - засыпали его вопросами ожидающие своей очереди перед экзаменом по тактике флота слушатели Высших специальных офицерских классов ВМФ. - Сурово! Да практически всё. Боевой устав - наизусть - обязательно, да и по теме билета кучу уточняющих вопросов накидали. Сдал! Не сказали, но думаю, что «четыре», - отвечал сразу на все вопросы Серёга. - Вспомнили ещё, что я на «Океане», воюя на стороне американцев, единственный в истории обучения, сумел десант на побережье Камчатки высадить. Надеюсь, за это ещё балл накинут... Товарищи тут же, не переставая нервно курить, уткнулись в конспекты... * * * А ведь тогда, перед КШУ[1] , никто не хотел брать на себя ношу командира оперативно-тактической группы американского флота, обеспечивающей высадку десанта на восточной окраине нашей необъятной Родины. А Берёза, пришедший на классы с должности старпома «Дозорного», взял да согласился. Зачем, спрашивается? А так интереснее! Замысел решения разрабатывали вместе с «начальником штаба» Игорем Пожаровым, с которым вместе служили в Губе. После разделили обязанности - Серёга рисует графическую часть, а Игорь пишет пояснительную записку. «Штаб», естественно, помогает с рассчётами. Ко дню доклада решения начальнику кафедры тактики у Берёзы всё было готово. Синие стрелы устремились к побережью Камчатки, и, казалось, ничто не сможет спасти «красных» от неминуемого поражения. Про взаимодействующие силы Сергей тоже не забыл, изобразив стройный ордер кораблей десанта при поддержке авиации. Над самим полуостровом распустили свой шёлк купола парашютов... Всё в соответствии с НСШ[2] и заботливо «поднято» цветными карандашами. - Ну ты, прям, Пикассо! - увидев развёрнутую карту, восхитился балтиец Серёга Пищак. - За такую красоту надо, не спрашивая, пятёрку ставить! - Вот и надеюсь на то, что «не спрашивая», - задумчиво ответил Берёза. - Защита через десять минут, а Пожарова с поясниловкой до сих пор где-то черти носят. И, достав трубку мобильного телефона, Сергей вышел из аудитории, чтобы попытаться дозвониться до незадачливого товарища. - Пикассо!!! - ещё раз восхитился Пищак и вытащил из пенала синий карандаш... - Не дозвонился, - вернулся в аудиторию расстроенный Берёза. - Придётся докладывать как есть... С этими словами он свернул карту и уселся на своё место... Минут через десять Сергей уже докладывал своё решение начальнику кафедры тактики. - ...мероприятия по маскировке и обману противника будем проводить, используя вертолёты с уголковыми отражателями, станции активных помех и... - Хорошо, - прервал словесный поток контр-адмирал. - А как Вы собираетесь обеспечивать безопасность ваших подводных лодок? Сергей взглянул на висящую карту, и, на секунду задумавшись, ответил: - Согласно выданному Вами боевому распоряжению, своих подводных лодок в ближней зоне быть не должно. Ближайший «Лос-Анжелес» будет находиться впереди по курсу в двухстах милях от моей тактической группы... - указка ткнула в синий значок пла[3]. - И??? - Соответственно, все обнаруженные подводные лодки буду считать лодками противника и топить! - Так... Хорошо-о... - протянул по старой привычке начальник кафедры и, нацепив на нос очки, подошёл к карте с решением. - Что Вы там ещё нарисовали? И тут глаза адмирала начали вылезать из орбит, а лицо покрываться дурным багрянцем: - Товарищ капитан 3 ранга! Вы что, сюда в игрушки играть пришли, или перепутали мою кафедру с кружком рисования?!! Берёза, абсолютно не понимая, что могло вызвать подобную реакцию, проследил за адмиральским взглядом и упёрся в пририсованную к значку парашюта фигурку десантника в галифе, немецкой каске и с висящим на шее автоматом, в контурах которого угадывался знаменитый MP-38... Указка выпала из руки и гулко ударила по паркету. Нокаут! - Забирайте свою мазню, и вон отсюда! - прогрохотал адмирал. - Я посмотрю, что Вы мне на «Океане» покажете, Леонардо Вы наш, Недовинченный! Серёга, «красный как огурец», вылетел за дверь, зажав в руках злополучную карту. * * * Электронный комплекс тренажёров «Океан», размещавшийся в здании Военно-морской академии имени Адмирала Флота Советского Союза Н. Г. Кузнецова будил в душе воспоминания о годах, проведённых в училище... Нет, там, конечно не было всей этой аппаратуры, но и тогда курсантов учили командовать кораблями и соединениями, атакующими условного противника. Разойдясь по кабинетам, слушатели приготовились к командно-штабному учению. - Тёзка, ну извини, - гремел над ухом Берёзы бас Пищака. - Ну пошутить захотелось... Какой же флот без дружеской подколки?! Не думал я, что адмирал на это дело так отреагирует. Да и потом, когда тебя выставили, я ему объяснил, что ты тут совершенно не при чём. - И что он? - Знаю, говорит. У Берёзы ума бы не хватило, такую хрень мне подсунуть... - Ладно, проехали, - отозвался Серёга, прислушиваясь к возне в соседнем кабинете, где разместились десантные силы. Из двери напротив выглянул Дима Колесов - «командир» того самого «Лося» - заговорщицки подмигнул и захлопнул дверь. - Начало учения, - донеслось из динамиков. - Оперативное время - ноль часов ноль минут. «Понеслась душа по кочкам!», - подумал Сергей и задал курс и скорость кораблям своей тактической группы, с таким расчётом, чтобы в нужное время занять заданную позицию относительно десантных кораблей. Дальнее противолодочное охранение, понимаешь... Следующие полчаса протекали обыденно-скучно. Корабли, заняв свои позиции, на скорости 18 узлов «вспенивали воды» Тихого океана, с каждым оборотом винта приближаясь к русскому полуострову. Постоянно звучали доклады о воздушной и подводной обстановке, выдавались целеуказания корабельным вертолётам. - «Си Хок» с «Эллиота» докладывает, что обнаружил подводную лодку. Пеленг - 285°, дистанция - 357 кабельтовых. ЭДЦ определяет... - выбился из общей какофонии доклад из БИЦа. «Попалась, голубушка!» - обрадовался Берёза. - Вертолёту - атаковать цель двумя торпедами Mk-46! - скомандовал командир тактической группы, не отходя от доложенной доктрины: «Обнаружил - утоплю!» - После применения оружия, вертолёту отойти в безопасную зону, чтобы обеспечить применение оружия кораблями группы. Но применять оружие двум «Спрюенсам» и двум «Орли Бёркам» не пришлось. Сразу после доклада вертолёта о том, что цель атакована, в кабинете напротив началась нездоровая возня. - Пузырь в нос! - услышал Сергей приглушённый голос Колесова. - Машины вперёд самый полный!!! «Оп-паньки!!! Интересный коленкор получается... - призадумался капитан 3 ранга. - Уж не от наших ли торпед они спасаются?» Тут дверь подводницкого кабинета с грохотом распахнулась, и оттуда вывалился употевший командир «Лос-Анжелеса». - Ты!!! - сжимая кулаки и не находя слов, двинулся он на Берёзу. - Какого хрена! Да я... - Сам виноват, - спокойно ответил Сергей с улыбкой глядя на товарища. - Ты по плану где должен быть? То-то! А ведь я предупреждал: «Топил, топлю и буду топить!» Противолодочник я, потому как... Видя такую реакцию на своё праведное негодование, Дмитрий несколько поостыл: - Да, понимаешь, хотел их противолодочные силы стороной обойти, да увлёкся - забыл, что вы сзади подпираете... - Ничего. Зато нам ещё пахать и пахать, а ты уже на заслуженном отдыхе! Их трёп прервал очередной доклад БИЦа: - Пеленг - 220°, дистанция - 45 км. Цель воздушная групповая из двух, курсом на корабль. На запрос не отвечает. Сергей хитро посмотрел на подводника: - Вот зуб даю за то, что это - очередные тупые янкесы, забывшие включить ответчик «свой-чужой». Однако, - он подмигнул Колесову, - безопасность кораблей и вверенного мне личного состава превыше всего. И повернувшись в сторону оператора, сидящего за пультом управления оружием на тренажёре, скомандовал: - С приходом в зону поражения - уничтожить! Как и следовало ожидать, через несколько минут из соседней аудитории, где располагались десантники, раздался крик раненого бегемота. - Что и требовалось доказать! - хлопнул себя по коленке Сергей, и, вылгянув за дверь, поинтересовался, - А что это было? - Два «Харриера»! С разведки возвращались... Сука ты, Серёга, а не матрос! - Во-первых, ответчики включать надо, - парировал Берёза, - а во-вторых, предупреждать, что самолёты подняли. Я же вас, олухов, охраняю! Дальше «войнушка» проходила без эксцессов. Только через некоторое время Сергей заметил у себя на столике бланк телеграммы ЗАС, на котором размашистым почерком было написано: «Поздравляем награждением орденом Боевого Красного Знамени! Так держать!!! Алекс». В течение последующих двух часов учения корабли Берёзы выпустили около двадцати «Томагавков» по предполагаемому месту нахождения русских ракетных катеров, утопили одну подводную лодку (на этот раз - чужую) и пытались отбить налёт вражеской авиации. Сергей же лишился трёх кораблей из четырех. Один утопила русская субмарина, и два пали под ракетным ударом. Но «Бэрри», его «Бэрри», который Берёза выделил из остальной массы эсминцев и «загрузил» только лишь «Томагавками», оставался цел! Справедливо полагая, что единственным эсминцем в противолодочном охранении делать нечего, командир группы (хотя, от группы осталось одно название, напоминавшее о двадцатой девушке Бонда) велев дать ход 32 узла, устремился к побережью Камчатки. Стороной пролетали русские ракеты, нацеленные на главную цель - десантный отряд, где-то в глубинах шарили подводные лодки, абсолютно не обращавшие внимания на одиночную цель, несущуюся по морю самым полным ходом с выключенной акустикой и РЛС. А, скорее всего, и не замечали вовсе. И вот когда по счислению до русского берега оставалось около двухсот семидесяти миль, DDG-52 «Бэрри» дал стоп, включил локацию и начал стрельбу ракетами по заранее назначенным целям на побережье Камчатки. После того, как сошёл последний «Томагавк», Сергей спокойно взял микрофон и доложил: - Пост руководства - третьему! Произвёл залп девяноста «Томагавками» по целям на побережье Камчатки... - Третий, сообщите Ваши координаты! Сергей сообщил... Оказалось, что его потеряли не только красные, но и свои. - Конец учения! - раздалось в динамиках. - Задача выполнена, оборона красных сломлена. После, еле слышно, из динамика донёсся голос начальника кафедры тактики: «Впервые за мою практику...» * * * Да уж, хотелось Сергею, чтобы на этом, выпускном, экзамене по тактике его маленькая победа на тренажёре пошла в общий зачёт. Мелочь, а приятно. - Савелич, а ты чего спокоен, как слон на похоронах магараджи? - обратился Берёза к седому капитану 3 ранга с командирским значком на тужурке. - Никак, всё знаешь? - А чего беспокоиться? - затягиваясь беломориной, так как другого курева он не признавал в принципе, ответил Савельев. - Дальше ТОФа не пошлют, а там для меня всё родное. Да и несолидно, как-то, суетиться в мои лета... В нашем деле главное - оценить обстановку и принять решение. Прорвёмся! И, кинув «бычок» в обрез с водой, Савелич направился к двери аудитории - было уже пора... Дождавшись, когда из аудитории выпадет тело очередного слушателя, капитан 3 ранга Савельев открыл дверь и чётким строевым шагом направился к столу экзаменационной комиссии: - Товарищ контр-адмирал! - уверенным командным голосом произнёс он. - Капитан 3 ранга Савельев для сдачи экзамена по тактике Военно-Морского Флота прибыл! - Хорошо-о... - вновь по привычке протянул начальник кафедры. Он уже хотел продолжить: «Тяните билет!», но не тут-то было. - Есть «хорошо»! - бодро ответил Савельев, развернулся кругом и, тем же чётким шагом вышел из аудитории. В классе наступила немая сцена... Народ у досок пытался не корчиться от смеха, а те, что сидели за столами, уткнулись лбом в столешницу, сотрясаемые беззвучными рыданиями. Старший преподаватель недоумённо посмотрел на начальника кафедры и, разведя руками, спросил: - И чего с ним будем делать? - Как что? - последовал ответ мудрого адмирала. - Тактика, как дисциплина учит нас правильно оценивать обстановку и принимать грамотные решения... Он! Решение! Принял! Да и слово адмирала - это вам не крик попугая на ветке! Вписывайте в ведомость озвученную мной оценку. ____________________________________________ 1. КШУ - командно-штабное учение; 2. НСШ - Наставление по службе штабов; 3. пла - атомная подводная лодка;
sergei: 41-й год. Наш КВ-1 заглох на нейтральной полосе. Немцы долго стучали по броне, предлагали экипажу сдаться, но тот отказался. Тогда немцы зацепили КВ двумя своими легкими танками, чтобы оттащить наш танк в свое расположение, и там без помех вскрыть. Расчет оказался не совсем верным. Когда они начали буксировку, наш танк завелся (видимо имел место "запуск с толкача".), и потащил немецкие танки в наше расположение. Немецкие танкисты вынуждены были оставить свои танки, и КВ приволок их к нашим позициям. Из воспоминаний покойного генерала Лебедя. "Один из танков Т-62 вел огонь, заняв позицию на небольшом, очень плоском поле под чисто символическим укрытием двух или трех чахлых деревьев. До взвода афганцев сосредоточилось под прикрытием танка и достаточно беспорядочно вели огонь по склонам. Особенность Т-62 состоит в том, что стреляная гильза экстрагируется наружу через небольшой лючок сзади башни. Танкист медленно поводил стволом, ища цель. Нашел. Выстрел. Башня выплюнула гильзу. которая угодила в лицо и грудь афганскому солдату. Двое его товарищей, поставив автоматы на предохранитель и переведя их в положение за спину, поволокли ушибленного куда-то в тыл. Остальные еще плотнее сгрудились за танком и еще энергичнее продолжали огонь. Выстрел. Очередной солдат словил гильзу, и два боевых товарища поволокли его в тыл. На моих глазах в течение одной минуты взвод растаял на одну треть. Воистину, чудаки украшают мир." Перед русским человеком в жарких странах всегда стоит проблема: пить или не пить? Что страшней: вьетнамская лихорадка, индийская дизентерия, афганский гепатит или интернациональный цирроз печени, бессмысленный и беспощадный? Каждый решал эту проблему по-своему, исходя из принципанаименьшего зла… В тот вечер инженеры вертолетного полка готовились к очередной санации внутренних органов. В ближайшей афганской лавочке была закуплена отвратительная местная водка, дежурный по столу оружейник открывал консервы и расставлял нурсики. Нурсиками назывались пластмассовые колпачки от неуправляемых реактивных снарядов - НУРС. По вместимости и устойчивости на столе они вполне заменяли обычные стаканы, при падении на пол не разбивались, а, главное, их можно было не мыть. Использованную посуду просто выбрасывали, а после очередных полетов «на применение» приносили новую. Как всегда, «на огонек» заглянул особист. - Нурсик примешь? - привычно спросил дежурный и потянулся за бутылкой. - Не-а. Контрик взял из рук оружейника бутылку, зачем-то понюхал горлышко, поморщился и поставил на стол. - Сегодня шифровку получили, - кисло пояснил он, - духи стали в спиртное китайский яд добавлять. Ни вкуса, ни запаха у него нет, а человек выпьет, и часа через 3 - 4 жмурится. В страшных мучениях, - подумав, добавил ученик Железного Феликса. - Так что, я не буду и вам не советую. Ну, я пошел. Инженеры переглянулись. С одной стороны, шифровку можно было бы посчитать очередной уткой партийно-политических органов, направленной на повышение трезвости офицерских рядов и, соответственно, забыть, но, с другой, то, что горький пьяница - особист отказался от халявной выпивки,настораживало. - Что будем делать-то, мужики - спросил нетерпеливый радист, - может, выльем ее на хрен? - Не суетись! Это всегда успеется, - одернул его степенный оружейник, - надо, чтобы кто-то попробовал! - Ага, ты, например! - Дурак ты переученный, как и все радисты! Ни ты, ни я пробовать не будем. Пить будет Душман! - Сдурел?! Душман сидел тут же, прислушиваясь к разговору. В Афгане в домиках офицерского состава обычно держали собак, а вот у инженеров жил кот. Откуда он взялся никто не помнил, также доподлинно было неизвестно, наш ли это, советский кот или афганский засланец, но маленького ободранного котенка пожалели и через 3 месяца он превратился в громадного, неестественных размеров кошака. Характер имел угрюмый и подозрительный, жрал исключительно рыбные консервы, а хозяином считал инженера по радио, у которого спал в ногах. Любимым местом Душмана были перила ДОСа, где он целыми днями дремал в тени. Крысы и ящерицы быстро научились обходить его охотничьи владения стороной, а на людей кот внимания не обращал. Зато стоило в пределах прямой видимости появиться какой-нибудь неопытной собаке, как Душман просыпался. Пару минут он следил за нарушителем, надуваясь злобой, и затем с противным шипением бросался на врага, норовя зацепить лапой по морде. Мяуканья Душмана не слышал никто и никогда. Прикинув кошачью массу, на донышко нурсика налили водку, влили ее в пасть подопытному и тут же пододвинули банку с любимой рыбой. Душман пару раз злобно фыркнул, но водку проглотил и принялся закусывать. Через 10 минут вторая пошла у него значительно легче. Побродив по комнате, кот улегся на свой матрасик и захрапел. - Значит, и нам можно! Наливай, что ли! - облегченно промолвил оружейник. Утренние сумерки огласились истошным кошачьим воплем. Офицеры вскочили с коек. «Сработало!!! Кто следующий?! » - с ужасом думал каждый. Толкаясь в дверях, собутыльники вывалились в коридор. На тумбочке стоял «титан», из неплотно закрытого крана капала вода. Рядом сидел отравленный и жутко завывал. Его мучил утренний сушняк. Рассказал знакомый вертолетчик, далее от его лица. В первую чеченскую войну разместили нас в казарме: вверху - я, а внизу - полковник медицинской службы, патологоанатом. Трупы тогда привозили "камазами", и полковник пропадал на службе до четырех-половины пятого утра. Приходя, он доставал бутылку-кеглю спирта и настойчиво звал составить компанию. А у меня вылеты в пять утра начинались, и доспать хотелось ой как. Так вот он меня будил каждое утро, а я отбрыкивался. Однажды полковник, исчерпав обычные доводы, сказал мне следующее: - Серега! Ты же не понимаешь! У меня тут ближе тебя никого нет! Я для тебя... Случись с тобой что... Да я тебя так забальзамирую - на тебя полгода ни одна муха не сядет! Мой дедушка служил в 50-х годах на Курилах. В то время только появились инструкции о мерах защиты личного состава в случае ядерного удара. Ко всему относились очень серъезно. И вот приезжает большой генерал из Москвы с инспекцией на предмет ознакомления готовности к ядерной бомбардировке. Построили батарею, прошел он вдоль строя, посмотрел прищурившись, а манерами он напоминал Кутузова из кинофильма - старый, ленивый, себе на уме - выбрал солдата и задал вопрос, типа "Ну что надо делать, если взорвалась атомная бомба?". Ну солдат по книжечке, как положено отвечает - " лечь на землю, лицом вниз, ногами к взрыву, закрыть глаза, задержать дыхание и т.д." Ответил все правильно. Генерал посмотрел на него, помолчал и спрашивает его со вздохом: "Ну а дальше-то, что будешь делать?". Рядовой чуть подумал и бойко отвечает: "Буду обугливаться, товарищ генерал!". Меконг. Коричневая река. Стоим по самые уши в воде. Ловим прохладу. Песчаная коса и сразу джунгли. Горкой поближе к воде составлено оружие. Два кхмера, один с автоматом, другой с допотопным гранатометом, прохаживаются по косе наставив оружие в сплетение зелени. Нам хорошо. Стоим в воде второй час. Если не двигаться, то не потеешь. Вода в Меконге коричневая. Палец опустишь - кончика не увидишь... Наконец выходим на берег, предлагаем - давай теперь вы. - Нет, - говорят. - Нельзя. - Почему? - Крокодилы... Немая сцена. Потом через толмача долго вытягиваю суть. Суть простая: "Вы - белые. Вас они не едят..." - Почему?! - Но ведь не съели же? Железная логика.
Admin: sergei пишет: Расчет оказался не совсем верным. Когда они начали буксировку, наш танк завелся (видимо имел место "запуск с толкача".), и потащил немецкие танки в наше расположение Во дурачьё нашли с кем тягаться с ...русскими.........
sergei: Admin пишет: нашли с кем тягаться С КВ...это им не бублики таскать...
sergei: Чёрный пёс на шкафуте противолодочного корабля. Корабль Боцмана пришвартован к причалу третьим корпусом напротив здания штаба двадцать четвёртого дивизиона противолодочных кораблей. Такая швартовая позиция представляла большие неудобства для корабельного пса по кличке Боцман. Ведь чтобы прогуляться по дивизионному газону, ему необходимо преодолеть препятствие в виде двух кораблей, стоящих у причальной стенки борт в борт первым и вторым корпусом. Будь его, Боцмана, воля, корабль швартовался бы всегда только первым корпусом. Да кто будет спрашивать корабельного пса, как швартовать корабли. Тем более, и места на причале отведено для дивизиона столько, что на все девять кораблей в один корпус его явно не хватит. В семидесятых годах, не в пример сегодняшним дням, кораблей в российском флоте было много, а причальная стенка - увы! - не бесконечна. Какое удовольствие стоять первым корпусом у причальной стенки! Захочешь сойти на берег, и через десять секунд под тобой уже земная твердь! А с третьего борта псу с грузным телом и короткими лапами сделать это не так просто. Надо не только пересечь палубы двух кораблей, стоящих борт в борт, но и форсировать нешуточные преграды - межбортовые проёмы. Но ведь не сидеть же целыми днями на корабле. Тем более, на берегу у Боцмана не заканчивалась уйма самых разных и важных дел, которые, он был уверен, за него никто не сделает. Кто, как не он, дивизионный пёс Боцман, обязан нести сторожевую вахту на берегу, вернее на участке причала, где швартуются корабли его родного дивизиона. А вахта эта заключалась в том, что все «не свои», вторгающиеся в пределы заведования Боцмана, должны быть недвусмысленно предупреждены о нарушении границы. Всех своих- матросов, «сундуков»-сверхсрочников, офицеров- пёс знал в лицо. Если появлялись новики, он с ними знакомился по-своему, по собачьи и зачислял их в круг «своих». Далее по каналу, ведущему во внутреннюю гавань, швартовались тральщики и десантные корабли. Боцман понимал, что на тех кораблях служат такие же парни, что в его дивизионе. Одеты они так же, в синие робы, черные бушлаты или шинели. Поэтому, когда вдоль причала дивизиона проходили чужаки во флотском одеянии, хвостатый караульный внимательно отслеживал их продвижение до невидимой границы причала, известной лишь ему одному. Правда, иногда, пребывая в дурном расположении духа, Боцман, завидев такого нарушителя, пару раз предупредительно тявкал и сопровождал его параллельным курсом до этой границы. Однако, несладко приходилось появлявшемуся на причале незнакомцу, если он был одет «по гражданке». Боцман замечал эту ничего не подозревавшую жертву своего служебного рвения ещё на подходе и ленивой трусцой выдвигался навстречу в предвкушении честного исполнения долга. Стоило всего лишь на шаг переступить невидимую для непосвящённых линию, как Боцман начинал психическую атаку, которая прекращалась после пересечения нарушителем противоположной границы. Оголтелый лай Боцмана проникал сквозь борта кораблей и водонепроницаемые переборки, врывался в люки подпалубных отсеков, двери надстроек и иллюминаторы кубриков и офицерских кают. Все в дивизионе должны знать, что Боцман несёт службу на совесть и не зря ест казённый харч. На палубах кораблей начинали появляться зрители, которые восхищались усердием пса и одобрительными возгласами поддерживали его. Все понимали, что Боцман «играет на публику» и, разумеется, никакого вреда никому не причинит. Похвалы в свой адрес слышать было приятно, и пёс приподнимал длинное висячее ухо, направленное в сторону пришвартованных кораблей. Но особенно псу было по душе, когда на его громогласные служебные старания появлялся кто-нибудь в дверях «синагоги»- штаба противолодочного дивизиона. Боцман то знал, что главные люди находятся именно в этом немного странном здании, и надеялся, что его заслуги в этом случае будут обязательно ими зачтены. Сходил на берег Боцман ещё и по своим личным делам, как говорится по нужде.. Куда приятнее на берегу, на свободе, как это делают все нормальные собаки, выбрать подходящее дерево и, подняв лапу, обрызгать его. Не надо пробиваться в постоянно занятый матросский гальюн. Были у него на берегу и кое-какие амурные дела. На складе вещевого довольствия, расположенного неподалёку в старых немецких пакгаузах, ошивалась молодая сучка, прикормленная «сундучками» - женщинами - военнослужащими, работающими по контракту на этом складе. Собака овчароподобной породы была несколько высоковата для приземистого, коренастого Боцмана. Но их отношениям это нисколько не мешало. Подруга уважала Боцмана за мужской характер и необычайную для собак сметливость. «Сундучки», завидев явившегося на побывку Боцмана, оживлялись. - Глядите-ка! Явился кавалер! - со смехом подзывала одна других полюбоваться на верного друга своей питомицы. Каждая пыталась помять руками шелковистые горячие уши Боцмана и погладить его по спине. Военмор вёл себя с достоинством, на сантименты не поддавался, чем ещё больше раззадоривал женский коллектив. Правда, от угощения, початой банки тушёнки, не отказывался. Однако, тщательно вылизав банку, больше не выпрашивал. Молодые женщины знали, что Боцман настоящий матрос, воспитан в суровом мужском обществе, поэтому с умилением наблюдали за трапезой чёрного пса. Перешучиваясь, они восхищались его галантностью и по бабьи завидовали своей овчарке. Многие из них могли только мечтать о таких же преданных поклонниках. * * * В тот неудачный для Боцмана морозный зимний день был понедельник, день недели который он просто ненавидел. По понедельникам на кораблях с утра и до предобеденной приборки проводились политзанятия. Конечно, Боцман не подозревал, что в этот святой на флоте день все от мала до велика, от первогодка и до старослужащего, тянущего четвёртый год службы и, даже видавшие виды сверхсрочники - «сундуки», усердно грызут гранит политических наук. Политзанятия проходили в матросских кубриках, куда, естественно, Боцмана не допускали, ибо тогда это была бы не политическая подготовка личного состава, а, как бы сказал замполит дивизиона малых противолодочных кораблей капитан-лейтенант Григорьев, - военно-морской балаган. Палуба была пустынна, даже вахтенный у трапа, единственная живая душа, боясь возможной проверки начальства, вёл себя с Боцманом официально и даже прогонял с первого шкафута, служащего парадным подъездом корабля. Поэтому настроение у Боцмана с утра было скверное, беспричинно хотелось лаять. Но на корабле лаять было не на кого, да и кому это понравится, если начать ни с того ни с сего лаять, да ещё в такой святой день, день проведения на флоте политзанятий. Он пытался отлежаться на своём любимом месте, пожарном ящике на полуюте, где хранились свёрнутые в плотные бухты брезентовые рукава. Однако, никак не мог устроиться так, чтобы ничто не давило в бока. Хандра не проходила, тоска не отпускала собачью грудь. Вот тогда-то Боцман почти решился сойти со своего корабля на причал. Какое-то время он ещё пребывал в раздумьях. Сойти на берег или всё - таки остаться на борту? Ведь корабль стоит третьим корпусом, и день к тому же, выдался морозный, ледяной металл палубы жёг подушечки собачьих лап. Да и не мог он придумать себе занятие на причале в этот день. Боцман знал, что в этот особый день на берегу так же пустынно и скучно, как и на корабле. Вдруг Боцман почувствовал, как в коктейль корабельных запахов металла, краски, машинного масла, льняных пожарных рукавов, сдобренным крепким амбре авиационного керосина, добавился ещё один. Из вентиляционного грибка камбуза повеяло духом варящегося мяса, до обеда оставалось ещё около двух часов. Боцман, подняв нос, с наслаждением втянул порцию густого бульонного аромата и судорожно проглотил комок, молниеносно образовавшийся в горле. Камбузный дух напомнил Боцману о приближающемся обеде, и его настроение улучшилось. Не всё так плохо! В конце концов, закончатся эти политзанятия, и засидевшийся флотский народ вывалит на палубу, на свежий морозный воздух, и Боцман вновь станет центром матросского внимания. А там объявят и предобеденную приборку, бачковые потянутся на камбуз и, возвращаясь с полными бачками в кубрики, разнесут аппетитные запахи с камбуза по всей палубе. Боцман любил сопровождать бачковых от камбуза до кубрика, вытянув нос и следуя в кильватере бачка, за которым тянется шлейф съестного аромата доброй матросской еды. Но до обеда ещё далеко. И тут Боцмана осенило! Он нашёл лекарство от своей собачьей хандры. Любой, пусть самый неважнецкий мосол из того самого котла с бульоном, который спеет на камбузной плите, как рукой снимет его душевную хворобу. Он был уверен, это ему поможет, поможет, несомненно! И не надо будет искать неизвестно что на берегу и испытывать судьбу, перепрыгивая с борта на борт, рискуя свалиться в воду. Боцман решил пробраться на камбуз и прежде чем предпринять задуманное, выглянул из ящика. По пустынной, цвета старой телячьей кожи палубе ветер кружил редкие маленькие снежинки, которые собирались под торпедными аппаратами, вьюшками, на ватервейсах вдоль бортов и комингсах люков и образовывали белые пятна - зародыши сугробов. Но сугробами им стать не придётся, через час на палубу выйдут одуревшие от духоты и муторных политических наук матросы и с удовольствием пройдут голиками по палубным закоулкам. Вот уже и вахтенный у трапа, не дождавшись приборки, пытаясь скоротать оставшийся час до смены, тщательно скребёт голиком по шкафуту. Вид безлюдной палубы, как на «Летучем голландце», не обрадовал Боцмана. Он выбрался из ящика и, обогнув люк машинного отделения, не спеша, направился по правому борту в сторону рубки корабля. Камбуз на корабле располагался под рубкой и имел вход с коридора, проходящего сквозь всю рубку по шпангоуту. С коридора в камбуз спускался небольшой наклонный трап. Помещение корабельного пищеблока тесное, не больше восьми квадратных метров, изрядную часть его занимали громадная электрическая плита и разделочный стол. Боцман подошёл к двери в рубку, но она была плотно закрыта. Зима - на корабле берегли тепло. Пришлось вернуться на первый шкафут и пройти по нему на левый борт. С левого борта вход в коридор рубки был открыт. Боцман перешагнул через высокий комингс двери и юркнул в коридор. С опаской прошёл мимо трапа в офицерский отсек, куда доступ ему не разрешался, впрочем, как и всем матросам, не имеющим дела в офицерском отсеке. Боцман остановился на секунду у наклонного трапа, ведущего во второй кубрик, и принюхался. Из кубрика пахнуло в ноздри тяжёлым воздухом помещения, в котором собралось много людей. Слышался чей-то монотонный голос, произносящий книжный текст. Боцман сморщил нос, чихнул по-собачьи и, отпрянув от проёма, решительно направился к камбузу. Теперь, главное, - выцыганить «мосол» у кока. Боцман встал передними лапами на верхнюю ступеньку трапа, ведущего в камбуз и, не двигаясь, решил подождать, что бы его кто-нибудь заметил снизу. Появляться на камбузе ему было категорически запрещено, и он мужественно преодолевал острое желание спуститься по трапу вниз и лично наблюдать за процессом доставания мосла из котла. Внизу приготовление обеда было в разгаре. Кок, татарин Нигмедзянов, крутился возле плиты, что-то в сердцах безадресно бормотал по-татарски. У него, как и у Боцмана, с утра день не заладил. Сгорел нагревательный элемент плиты, и это уже второй за неделю. Приходил дежурный электрик, потыкал контрольной лампой и поставил диагноз: - «Сгорел нагревательный элемент, надо менять ». А как менять, если на плите обед для полста душ! Теперь попробуй-ка, изловчись и сготовь ко времени на печи без двух нагревателей. К тому же рабочий по камбузу, молодой минёр- эстонец, оказался никудышным помощником. Медлительный кулёма, ничего не умеет, только поднести и подать. Всё приходится делать своими руками, а их- было бы хотя бы четыре- всего лишь две... * * * Старший матрос Нигмедзянов отслужил уже два года и разменял третий, последний, но старался, как матрос первогодок. Здесь не посачкуешь: каждый день надо кормить команду и кормить так, чтобы ни в глаза, ни за глаза никто не попрекал. И хотя он не авралил, не стрелял из орудия по надводным целям, не запускал реактивные глубинные бомбы, не стоял на мостике за штурвалом, но вместе со всеми выходил в море, готовил еду в любых погодных условиях, как эквилибрист, хватая на лету сковородки и кастрюли. За это он пользовался уважением на корабле, ведь хороший кок - это уже полкоманды. Готовить же он умел, а к третьему году службы понял, что готовить еду ему нравится, и возможно, эта флотская профессия станет его делом уже на «гражданке». Хотя, будучи в отпуске, в родном татарском посёлке, Нигмедзянов никому не рассказал, что на корабле он кок, а попросту повар. На рукаве его суконной голландки красовался шитый красной нитью шеврон минно-торпедной боевой части, и представлялся он торпедистом. Почётная боевая флотская специальность. Боцман почувствовал, что внизу на камбузе гостей никто не ожидает. А значит, выпросить косточку будет ох как непросто, потребуется время и терпение. Что же, он готов ждать. Для этого пёс улёгся на живот так, что его передние лапы чуть свешивались с первой ступеньки трапа, а на его морде появилось приветливое выражение. Кому же понравиться недовольная жизнью собачья морда? За это можно получить только пинок в бок матросским прогаром. Прошло несколько минут, но на камбузе никто не удосужился посмотреть на верх трапа, что бы обнаружить пса, терпеливо ждущего собачьего счастья. И действительно, обед - «на носу», и никому не досуг глазеть попусту по сторонам. Боцман продолжал выжидательно наблюдать за видимой с коридора частью палубы камбуза. При этом он, словно опытный гидроакустик, работающий в режиме шумовой пеленгации, прислушивался к звукам, доносящимся снизу, по обыкновению приподняв кончик антрацитового правого уха, и пытаясь угадать передвижения кока и его помощника по камбузу. Чуткий собачий слух Боцмана ловил десятки шумов и звуков, рождающихся в недрах стального тела корабля. Порой ему казалось, что корабль- это большое существо, живая суть которого постоянно подтверждалась множеством стуков, скрежетом, щёлканьем, хлюпаньем, бульканья, вздохами, доносящимися отовсюду. Даже если это существо спит или дремлет, органы его, как у всех живых созданий, продолжают функционировать, издавая звуки на разный манер. Век собачий невелик и за то время, которое Боцман провёл на противолодочном корабле, (а ему казалось оно долгим) он познал и запомнил корабельную многоголосицу. Конечно, он не ведал того, что рождало тот или иной звук, но ясно представлял, откуда он распространялся, в какой части тела корабля он появлялся. Пёс даже находил в этом прослушивании корабля какое-то собачье удовольствие, перебирал звуки, как набожный католик пальцами чётки, услаждая себя узнаванием их и осознанием того, что они принадлежат его кораблю. Вот и сейчас Боцман пытался из общекорабельной звуковой симфонии выделить звуки камбуза, которые с лихвой дополнялись ароматами поспевающего на плите матросского обеда. Никто, ни кок Нигмедзянов, ни рабочий по камбузу не взглянул наверх, и терпение пса начало помалу убывать. Доморощенный дипломат Боцман понимал, что его инициатива привлечь к себе внимание камбуза в такой напряжённый момент может быть понята превратно, не в его пользу. Тем не менее, посчитав лимит вежливости исчерпанным, он тявкнул, давая о себе знать находившимся внизу, на камбузе. Тявкнул дружелюбно, даже заискивающе, чтобы кок и подумать не мог, что Боцман что-то требует или попрошайничает. Просто он сообщает, что находится у камбуза, проходил мимо и решил зайти в гости. А гостей, как водится, следует угощать. Наконец-то незваного гостя услышали. В проёме мелькнула голова громадного эстонца, рабочего по камбузу. Голова, увенчанная белым поварским колпаком, возникла и сразу же исчезла. Теперь, одно из двух,- пронеслось в хитрой голове Боцмана,- или эстонец появится с угощеньем в руках, или же сам кок не поленится предстать, и тогда на лакомство не рассчитывай! В проёме появилось красное, в капельках пота недовольное лицо Нигмедзянова. Белоснежный колпак он держал в левой руке, правой готовясь утереть пот со лба. Редкие татарские усики на верхней губе топорщились в разные стороны, что также не сулило окружающим ничего хорошего. Боцману взять бы и сразу убраться восвояси, но надежда получить свежий мосол ещё теплилась. И он, пытаясь умиротворить явно рассерженного кока, приветливо взмахнул головой и доброжелательно завилял хвостом. Однако старания Боцмана оказались напрасными. С самого утра раздражённый камбузными неурядицами кок не стал добрее. Он с досадой махнул рукой, приготовленной для удаления пота со лба и, пробормотав что - то в ежик усов, исчез из вида. Вновь появился эстонец с безразличным выражением лица, и Боцману стало ясно, что это уже заключительное явление, и заветной спасительной косточки ему не дождаться до самого обеда. Дальнейшее пребывание у камбузного трапа потеряло смысл и могло быть истолковано как нарушение флотского этикета. Этого Боцман, прослуживший не один год на корабле и усвоивший все тонкости флотской службы, допустить не мог и с потерянным видом вышел из рубки. Палуба по-прежнему была пустынна и своим видом наводила безысходную тоску. После неудачного визита на камбуз, Боцман принял окончательное решение всё - таки сойти на берег, чтобы хоть как-то снять с себя эту невыносимую хандру. Там можно просто полаять немного, без видимой причины, и на душе станет легче. Но прежде чем спуститься на берег, он вздумал осмотреть территорию причала, хозяином которой считал себя. Самое удобное место для обозрения на палубе противолодочного корабля - это высокий острый бак, рядом с гюйсштоком. Боцман засеменил трусцой по левому борту вдоль рубки, добрался до стойки реактивной бомбомётной установки. Этой странной штуки он остерегался, зная, что она, хоть и неживая, но внезапно может крутануть в любую сторону своей уродливой ни на что не похожей головой. Потому с опаской взял правее, мимо люка первого кубрика, обогнул шпиль. Никто его не позвал, не окликнул, как будто команда вся вымерла, и он остался один одинешенек на этом железном громадном чудовище. Хоть и прожил Боцман на этом корабле не мало дней и считал его своим домом, но в душе, признаться, относился к нему как к живому существу, которого невольно побаивался, и остаться совершенно одному на корабле, один на один с этим монстром, никогда бы не отважился. Боцман суетливо преодолел волнорез, отсекающий собственно бак от палубы, у самого гюйсштока остановился и, вытянув шею, осмотрелся. Дальше по каналу, в сторону внутренней гавани в три корпуса стояли тральщики, такие же с виду безжизненные, как и противолодочные корабли. На противоположной стороне канала сквозь снежную пелену проступали размытые красноватые пятна старых немецких домов с высокими крышами. На причале было пустынно, мелкий снежок слегка припорошил газоны и серыми змейками стелился по асфальту. Из дверей одноэтажного баракоподобного клуба береговой базы, расположенного напротив стоянки противолодочных кораблей, вышли несколько матросов. Закурили, однако, пронизывающий холодный ветер загнал их обратно, в тепло помещения. Вновь на причале стало безлюдно. Боцман не смог отыскать на берегу ничего мало-мальски стоящего, ради чего можно было бы сойти на берег в такую морозную ветреную погоду. Тем не менее, одержимый желанием уйти на причал просто так, без причины, он решительно направился на шкафут. Корабли противолодочного дивизиона стояли у стенки причала борт в борт. На первом шкафуте, между ходовой рубкой и надстройкой, где возвышалась шайбовидная антенна системы наведения орудия «Барс», был организован проход на корабли второго и третьего корпуса. В этом месте имелись зазоры до полуметра между бортами соседних кораблей. Здесь же на каждом корабле стояли на посту вахтенные у трапа. Для человека перешагнуть полуметровую щель не представляло труда. А вот такому псу, как Боцман, с короткими, пусть крепкими лапами, и грузным телом перепрыгнуть с борта на борт было нелёгкой и подчас опасной задачей. Однако, до этого дня всё обходилось: Боцман с осторожностью преодолевал эти страшные щели. Понадеялся на лучшее он и в этот раз. Первую щель между бортами его родного сто пятьдесят первого и соседнего сто тринадцатого Боцман пусть неуклюже, но преодолел. Пересёк шкафут сто тринадцатого и подошёл к его противоположному борту. На соседнем корабле вахтенным у трапа стоял молодой матрос, которого Боцман знал, как и всех матросов дивизиона. Но он не входил в круг его близких друзей, которым пёс доверял и позволял трепать себя за уши. Только им он мог великодушно вручить лапу, только по просьбе избранных садился на задние лапы и терпеливо ожидал следующей команды. * * * Тут следует рассказать вот о чём. Хотя по принадлежности к кораблю Боцман был матросом, в душе его жил артист. Когда где-нибудь на баке или на полуюте, подальше от глаз начальства, собиралась группа военморов «потравить за жизнь матросскую», Боцман становился центром их внимания. Все любящими весёлыми глазами смотрели на него, а в собачьем сердце рождалось сладкое и тревожное чувство, которое заставляло его творить чудеса, Боцман начинал лицедействовать. Казалось, продлись это чувство чуть дольше, и пёс смог бы заговорить. В кругу матросов он становился столбиком на задние лапы. При этом его длинные смолистые уши уже не свисали по щёкам вниз, прикрывая интеллектуальную морду пса, а откидывались назад, что придавало ей некое сходство с лицом клоуна. Этот узнаваемый образ вызывал улыбки и по - детски счастливый смех матросов. Таково было только начало представления. Далее Боцману на голову надевали матросскую бескозырку и просили показать «карася». Боцман сникал, поджимал хвост между задними лапами, подтягивая его к животу и начинал поскуливать, чем вызывал громогласный хохот матросни. Представлял он и «годка», распластавшись на палубе, закрыв глаза и наполовину подняв одно ухо. Боцман был гениальным актёром, потому что это нарочито полуприподнятое ухо, а полностью поднять его, наверное, бы он не смог, как нельзя лучше подходило к образу «годка», который порой спит на службе, но ухо держит востро. Когда ему надевали офицерскую фуражку, он легко мог уподобиться настоящему корабельному боцману, облаивая зрителей под их дружный хохот. Дело доходило и до собачьей пародии на самого командира, тогда он вытягивался в струнку и начинал рычать. Чем не командир? Неизвестно, как этот пёс появился в дивизионе, но видно пришёлся он ко двору. После долгих тяжб и колебаний командир дивизиона, следуя старинной традиции русского флота, и дабы упорядочить пребывание пса в расположении соединения, своим приказом приписал Боцмана к противолодочному кораблю бортовой номер 151, где его поставили на довольствие и закрепили за ним ответственного. С тех пор Боцман находился на корабле легитимно, на правах матроса срочной службы. Матросскую жизнь и морские порядки Боцман изучил досконально. Знал, что можно делать, что нельзя. Старался не попадаться лишний раз на глаза начальству. Выходил в море на своём корабле, страдал от качки. Зато, когда корабль возвращался из похода и подходил к причальной стенке на швартовку, радостный Боцман стоял на самом носу корабля и приветствовал встречающих звонким лаем. Во время швартовки, понимая, что сойти на берег можно только по трапу на шкафуте, Боцман резво менял дислокацию и появлялся на шкафуте, терпеливо ожидая, когда спустят трап. Обычно командир корабля первым сходит на причал, чтобы доложить командиру дивизиона о выполнении задания, поручая своему помощнику приводить корабль в послепоходное исходное состояние. На корабле бортовой номер151 неоспоримым правом первым сбежать по трапу на берег пользовался Боцман. На берегу пёс сразу становился центром всеобщего внимания. Каждый старался провести ладонью по его спине, покрытой шелковистой смолисто - чёрной шерстью, или ласково почесать за ухом. Матросы на только что пришвартованном корабле, ещё не сбросившие с себя заботы о приведении корабля в исходное состояние, наблюдали с борта за триумфом Боцмана и тоже радовались, ибо чувствовали, как радушие и приветливость встречающих корабль через этого невзрачного чёрного пса передаётся в сердца прибывших из похода. Закончив все свои дела на берегу, Боцман возвращался на свой корабль. Порой все девять совершенно одинаковых кораблей дивизиона стояли на швартовых на стрелке крепостного канала , иные в два или три корпуса. Боцман безошибочно находил и возвращался на свой плавучий дом, несмотря на то, что на каждом корабле его встречали с радостью и любовью. * * * На бортовом 113-ом вахтенный у трапа, первогодок матрос Хрипков, топтался на шкафуте, стараясь согреться после почти двухчасового пребывания на влажном морозном балтийском ветру. В морозные ночные часы вахтенному полагался меховой дублёный тулуп и валенки, а днём приходилось стоять в шинели. Лишь в очень сильные морозы, что бывало редко, тулуп разрешали надевать и днём. Служба вахтенного у трапа не сложна, но требует внимательности и умения держать в памяти местонахождение всех офицеров корабля и старшин команд. Бывали и такие выдающиеся вахтенные у трапа, которые запоминали передвижение по кораблю и местонахождение не только офицеров и старшин, но и всех матросов, включая «карасей». Главная же задача вахтенного у трапа не допускать посторонних лиц на корабль и контролировать территорию, прилегающую к судну. На посту у него имеется гашетная кнопка, с помощью которой он даёт сигнальные звонки, один звонок - вызов рассыльного по кораблю, два звонка - вызов на пост дежурного по кораблю, тремя звонками команда оповещается о прибытии на корабль командира. При этом дежурный по кораблю выходит к трапу встречать командира и докладывает о состоянии корабля и происшествиях, имевших место в его отсутствие. Вахтенный у трапа - это довольно ответственная служба и на неё назначают матросов, прослуживших на корабле не менее полугода. На малых противолодочных кораблях пост этот обычно является вахтенной повинностью для матросов первого и второго года службы минно-торпедной и артиллерийской боевых частей. Бывали, конечно, исключения. Вот таким исключением и стал матрос Хрипков, корабельный электрик, то есть член электромеханической боевой части, в которой и без того хватает своих служб и вахт. С самого начала службы на корабле командир отделения фактически сдал Хрипкова на откуп общекорабельных служб. В начале, его ставили на вахту рассыльного по кораблю. Это самый низший вахтенный чин, и обязанности его не так трудны, как хлопотны и неприятны. А что приятного в том, чтобы целые сутки быть на побегушках у всех офицеров, дежурного по кораблю и даже у вахтенного у трапа? К слову говоря, через вахту рассыльного проходят все молодые матросы, только прибывшие на корабль. Так они быстрее изучают расположение помещений и постов корабля, знакомятся с экипажем. Вахтенными у трапа матросов из электромеханической боевой части назначали редко, когда из других боевых частей назначить было просто некого. Хрипков же, при попустительстве своих командиров надолго попал в карусель несения вахты у трапа. Со временем он, как говорят, «втянулся», у него появились друзья из таких же вечных вахтенных у трапа. Пообвыкнув, Хрипков открыл немало положительных сторон в своём положении. В день несения вахты не надо было пребывать в тёмном машинном отделении, пропахшем дизельным топливом, подгоревшим машинным маслом, выхлопными газами, находиться под прессом мелочных придирок недалёкого командира отделения и таких же его подчинённых. А однажды, когда старшина команды на вечерней поверке объявил ему наряд вне очереди за какую-то чепуху, и ему светило следующую ночь провести в трюме машинного отделения, ветошью выгребая с днища зловонную трюмную жижу, дежурный по кораблю поставил Хрипкова вахтенным у трапа в счёт отработки этого наряда. Вот и сегодня - вся команда с утра изнывает на политзанятиях в душных кубриках, а он на свежем воздухе, хотя и замёрз немного. Уже через десять минут, как раз к окончанию политзанятий, его сменят, а там и обед не за горами.
sergei: На шкафуте появился Боцман. Он искоса взглянул на Хрипкова и зацокал когтями по стылому металлу палубы, перебираясь на другой борт корабля. Подошёл к ватервейсу и в нерешительности остановился. Хрипков убедившись, что палуба пустынна, решил пообщаться с дивизионным любимцем. - Ну что, Боцман, на берег вздумал сойти? По делам или просто так? Боцман поднял на Хрипкова свои печальные, как две чёрные маслины глаза, и не ответил. - Да ты, браток , не в настроении... На это Боцман лишь повернул голову и удостоил Хрипкова ещё одним взглядом. Он действительно с утра был не в духе, на душе у него скребли кошки, которых он терпеть не мог. Хотелось беспричинно лаять, хотя, впрочем , жаловаться было не на что и не на кого. И вот этот поворот головы Боцману дорого обошёлся! Не подготовившись к преодолению щели между бортами, он неуклюже прыгнул на шкафут соседнего корабля. Ещё когда Боцман был в прыжке, у него в голове промелькнуло: - Ах! Как плохо на этот раз получилось! Однако, пёс и представить не мог, чем закончится на сей раз его попытка достичь соседнего борта. Ведь бывали случаи и похуже, но в заключительной стадии прыжка он как-то подбирался, изворачивался и приземлялся на палубу соседнего корабля, хватаясь подчас, как говорят, зубами за воздух. И на этот раз Боцман своими передними лапами всё - таки дотянулся до соседней палубы. Оставалось ему только выжать провисший между корпусами кораблей зад, и через секунду инцидент был бы забыт. Но в этот скверный день фортуна оставила Боцмана окончательно. Его правая сильная лапа попала на ледышку, проскребла её когтями до металла палубы и уже было зацепилась! Однако, беспомощно свисающий массивный зад стащил собаку с палубы, и Боцман, не успев подать голос, рухнул в узкую и глубокую щель между кораблями. Когда он летел, успел по- собачьи чертыхнуться и почему -то пытался вспомнить то, за чем он всё таки решил в сойти на берег. С этим мучительным вопросом Боцман достиг поверхности ледяной воды и с разгону окунулся в неё с головой. Вынырнув, Боцман яростно заработал лапами, пытаясь снять с тела оцепенение от резкого воздействия студёной воды. Он поднял голову вверх и к своему ужасу не увидел там никого, виднелся только кусок свинцового балтийского неба. Значит, вахтенный не заметил его падения. Час от часу не лучше! Боцман уж решился сгоряча добраться до причала вплавь, но передумал. Ведь для этого надо было обогнуть корабль с носа, а это не менее тридцати метров. Да и что это меняет? На двухметровую стенку вылезти всё равно невозможно! В это время его густая его шерсть окончательно пропиталась водой, и холод становился нестерпимым. Боцман понял, что так он долго не протянет. Ему вдруг стало так тоскливо и жалко себя, что он заскулил, не прекращая судорожно перебирать лапами. Вахтенный у трапа Хрипков действительно не видел падения Боцмана, на мгновение, оглянувшись на проходящего через шкафут по правому борту дежурного по низам. За спиной Хрипков услышал всплеск, но это его не насторожило, потому что даже небольшая волна от идущего по каналу судна бьётся меж бортами, как вольная птица, попавшая ненароком в искусно расставленные силки. Озадачило его другое - внезапное исчезновение Боцмана с палубы соседнего корабля. Не мог же пёс так быстро пересечь семиметровый шкафут и сбежать по трапу на берег. На корабле, стоящим у причальной стенки первым корпусом, вахтенным у трапа был комендор Тарасюк, такой же «карась», как и сам Хрипков. Он стоял, как и подобает вахтенному, лицом к трапу и «синагоге»- штабу противолодочного дивизиона, и никак не мог видеть падение собаки в межбортовое пространство. Хрипков окликнул коллегу и хотел спросить, не пробегал ли Боцман по трапу на берег. И в этот момент оба они услышали жалобный собачий голос, доносившийся неизвестно откуда. Хрипков глянул за борт - и всё понял. Внизу, на двухметровой глубине, в узкой расщелине между двумя бортами несчастный пёс нарезал круги, с надеждой поглядывая вверх. Увидев голову Хрипкова, он изо всех сил тявкнул и, поняв, что его услышали, заскулил ещё сильнее. Боцман был уверен, что свои в беде его не бросят. Лишь бы увидели! Хрипков ровно секунду находился в замешательстве. Пока было ясно одно, что спасти собаку будет непросто. Не мешкая, два раза нажал на гашетку звонка. Появился дежурный по низам, старшина минно-торпедной боевой части. Взглянув вниз на беднягу, он сразу понял, что предстоит нелёгкая спасательная операция, и что времени на её проведение очень мало. Собака может погибнуть на глазах! Не раздумывая, дежурный по низам бросился на бак. * * * Боцман, продолжая не жалея сил двигать лапами, ждал помощи. С каждой секундой холод всё глубже проникал в его тело. Пёс уже не чувствовал своего хвоста, а лапы становились деревянными. Вверху, в проёме меж двух бортов, появились ещё матросские головы, но почему-то никто не пытался вытащить его из воды. Собравшись с последними силами, Боцман возмущённо затявкал, словно, пытаясь сказать: «Давайте же...! Делайте что-нибудь ! Терпеть ещё нет больше мочи». На верху же не знали, что предпринять. Пока решили бросить пробковый спасательный круг, но пёс почему-то им не воспользовался. Он считал, что вправе ожидать принятие более кардинальных мер по его извлечению из ледяной воды. Наконец на месте происшествия вновь появился дежурный по низам. Надо было отдать должное его распорядительности, с ним были два минёра, причём на одном уже был надет надувной спасательный жилет и широкий монтажный пояс, к которому принайтован толстый конец джутовой верёвки. Они были преисполнены решимости спасти Боцмана. С борта спустили два кранца, минёр начал спускаться в проём, цепляясь за тросы кранцев и упираясь ногами и руками в борта. Борта с приближением к воде расходились, минёру оставались только тросы кранцев и верёвка, прихваченная к монтажному поясу. Боцман, увидев приближение спасителя, подал радостный голос. Но операция , к сожалению, была далека до завершения. Наступал самый ответственный и трудный этап. По замыслу дежурного по низам, минёр должен был взять пса в руки, а затем их двоих должны были поднять за верёвку на палубу. Боцман был той самой распространённой собачьей породы, которую в народе называют «дворянской». Если присмотреться, то можно разглядеть в нём что-то от спаниэля и от русского чёрного терьера. Однако, явная диспропорция коротких ног и довольно массивного туловища выдавала в нём довольно хаотичное и самопроизвольное смешение собачьих пород. Но, как известно, дворняжки, не отличаясь пропорциями, окрасом и красотой, могут дать фору любому породистому псу в смекалке, сообразительности, хитрости и даже таланте. Это в полной мере относилось к Боцману, корабельному псу двадцать четвёртого балтийского дивизиона малых противолодочных кораблей. Всё это к тому, что Боцман был коренастым, не маленьким псом и весил, наверное, не менее десяти килограммов. Поэтому подвешенному на верёвке минёру стоило немалых усилий захватить терпящего бедствие пса и удержать его, промокшего до нитки в руках. А уж вся тяжесть подъёма их обоих пришлась на сильные руки оказавшихся по случаю рядом матросов. Подъём спасателя и спасаемого сопровождался непредвиденными трудностями. Матрос довольно лихо спустился вниз, помогая себе руками, которыми он упирался в борта и цеплялся за концы спущенных с двух бортов кранцев. С собакой в руках он превратился в пассивный груз, пытаясь, правда, что- то изобразить ногами для облегчения подъёма. Да и щель между бортами оказалось узкой, чтобы пролез в неё негабаритный симбиоз тел человека и собаки. Спасателям на палубе пришлось передвинуться на несколько метров ближе к баку, где корпус корабля сужался и пространство между бортами давало возможность манёвра. Наконец, испуганный, полуживой и уже ничего не соображающий Боцман оказался на палубе. Вода стекала с его лап, хвоста и ушей, образуя ручейки , которые слились в один поток у ватервейса, в поисках первого сливного паза. Мокрая шерсть облепила тело Боцмана и, выявив наружу все изъяны его «дворянского» телосложения, придала ему непрезентабельный, жалкий вид. Обрадованные успешно проведённой операцией по спасению дивизионного пса все с улыбкой смотрели на него, считая дело законченным. И в этот момент Боцман сыграл типичную для мокрых собак шутку. Он неожиданно бодро для своего плачевного состояния тряхнул шкурой так, что град крупных брызг с его длинной шерсти накрыл разом спасателей и сочувствующих. С незлобной руганью и смехом матросы бросились в стороны. Боцман понял свою оплошность и виновато тявкнул. Однако, это инстинктивное движение дало понять окружающим, что дело спасения пса не закончено. Срочно вызвали с политзанятий хозяина собаки, который появился с куском чистой фланелевой ветоши и, растерев, завернул в неё своего дрожащего от холода и стресса питомца. Кто-то принёс из форпика старый бушлат, в который уложили завёрнутого во фланельку спасённого пса, так, что наружу торчал лишь его чёрный кожаный нос, да из глубины поблёскивали, как две чёрные маслины, глаза. Тепло возвращалось в тело Боцмана. Ему стало приятно и спокойно. Какая-то жалость к себе смешанная с невыраженной благодарностью к своим спасителям, сладко защемила собачье сердце. Он начал тихонечко поскуливать, выглядывая из матросского бушлата третьего срока. Матрос Хрипков, который уже сменился с вахты, несмотря на то, что сам продрог, не ушёл в кубрик и с участием смотрел на спасённого Боцмана, которого, как ребёнка, держали на руках. Услышав счастливое и умиротворённое поскуливание Боцмана, Хрипков вдруг вспомнил родной дом, который покинул полгода назад. Ностальгическое чувство на мгновение перехватило дыхание и накатило крупную слезу в угол глаз и, чтобы не выдать себя, он повернулся и быстро направился на второй шкафут, в кубрик электромеханической боевой части. * * * В конце декабря мой корабль ушёл на капитальный ремонт в Либаву, и возвратились мы в Балтийск ровно через год. Год на срочной военной службе - это большой срок. Треть состава демобилизовалась, пришло пополнение, поэтому о Боцмане мы забыли. Когда прибыли в базу, пса в расположении дивизиона уже не было. Наверное, я бы и не вспомнил о нём. Но однажды ранним морозным январским утром на физзарядке, пробегая в составе корабельной «коробки» между бесконечными цейхгаузами береговой базы, обратил внимание на овчароподобную дворнягу женского пола. Она шарахнулась в сторону, испугавшись нашей дышащей паром на морозе и угрожающе гулко топающей в ногу «коробки». Узнав в собаке подругу нашего Боцмана, я сразу вспомнил о нём. В тот же день я начал наводить справки о дивизионном псе Боцмане, как и куда он исчез из дивизиона. Одни говорили, что он сошёл в Клайпеде с корабля и не вернулся, хотя его ждали и искали. Другие рассказывали, что его взял с собой домой матрос, его корабельный хозяин, когда ему пришла пора демобилизоваться. Так он привык к Боцману, что попросил разрешение командира забрать пса. Да и Боцман не мог уже оставаться без своего хозяина. Вдвоём они под звуки марша «Прощание славянки» последний раз спустились по трапу с корабля. Стало быть, Боцман, отслужив своё на российском флоте, демобилизовался и ушёл с родного корабля навсегда, как и мы все, каждый в своё время.
полная версия страницы